Текст книги "Нечего прощать [СИ]"

Автор книги: Антон Кулаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 38 страниц)

И тут в гостиной появился Андрей.

– Гнида, – сказал он увидев ее и пошел к ней напролом, отчего та вскочила и жалобно взвизгнула:

– Убийца. Анастасия, – он звонил мне вчера и угрожал убить мою маму – и это он ее убил. И Клару с Евгением тоже!

Анастасия стояла спокойно не выражая никаких эмоций:

– Так может он и всех убивает?

– Помогите мне, – завизжала Гнида, но Андрей настиг ее, быстро скрутил ее за роскошные волосы, размахнулся и приложил ее рожей об стену. Удар пришелся в губу, которая лопнула и стала кровоточить. Боль пульсировала в ее голове, а сердце учащенно билось, потому что она боялась боли. Может даже и не рассчитывала на такое развитие событий.

– Гнида сраная, – сказал он, – как я мечтал об этой встрече, чтобы показать тебе свою ненависть за твое предательство. Чтобы ты заплатила сполна за мои слезы, и за его слезы!

– Он не вещь, – завопила Гнида, – ты не можешь решать за него!

– А это мы решим без твоего скромного участия, поздоровайся с дверью, – и лицо плавно впечаталось в дверь в кабинет, которая от удара открылась.

– Если он их убивает, – сказала Анастасия, – то мы с радостью посмотрим на то, как сейчас он убьет тебя. Правда как то свидетелей много для почти профессионала. Или он потом и всех нас, – и Анастасия засмеялась. У нее вообще не осталось никакого чувства жалости по отношению к Гниде, поскольку она знала намного больше всех остальных и ощущала, что в этой некрасивой девочке благополучно сконцентрировалось все, что Анастасия не выносила в женщинах – зависть, глупость, хитрость и лицемерие. Поэтому мучения девушки, которую достаточно некультурно бил Андрей доставляло Анастасии немыслимое удовольствие. Женя и Соня просто застыли, не ожидая увидеть все это, а Тимофей откровенно развлекался:

– Выдери мне на память кусочек, – сказал он Андрею, я их заспиртую.

Андрей продолжал свои зверства, выкручивая волосы Гниде, она пыталась махать руками, но очень неубедительно. Потому что очень ожидала появления своего спасителя в лице Антона.

– Помогите мне господи! – орала она благим матом! – это все на что она решалась в тот момент. Потому что рано или поздно, ее возлюбленный, которому просто промыли мозги должен был услышать все эти бесконечные крики, если он конечно не одел наушники и не слушает на полную громкость Slipknot.

Тут от удачного движения Гнида вырвалась и побежала в открытый кабинет из которого существовала черная лестница наверх. Андрей настиг ее наверху, и когда та побежала назад, – к основной лестнице в гостиную, то Андрей резко толкнул Надю, отчего она скатилась с грохотом по ступенькам, а уже внизу он снова поймал ее за волосы и собрался познакомить с очередной стенкой, так как этого жаждали все стены в гордеевском доме.

– Оставь ее немедленно, старый педофил! – раздалось в гостиной. Все обернулись, чтобы увидеть что по лестнице спускается разгневанный Антон, – отпусти ее немедленно!

– Да ну, – кипел Андрей, – сейчас, – он размахнулся и впечатал Гниду физиономией в дверной косяк.

– Тетя, Тимофей, Женя! – завопил Антон спускаясь, – остановите его.

– Только попробуйте, – прошипела Анастасия, – эту мерзость надо было убить при рождении, особенно учитывая ее происхождение. Андрюша, ты же помнишь.

– Конечно! – сказал Андрей, добро посмотрел на Гниду и отправил ее в нокаут точным ударом кулака в челюсть, от чего она свалилась на пол и продолжила ныть.

Андрей плюнул в ее сторону и сел на диван:

– Словно в навозе вымазался, честное слово!

Антон подбежал к непропорционально лежащей на полу Наде и подобрал ее:

– Тоша, любимый, – сказала она, – он убил мою маму. Он и родителей твоих убил, чтобы ты к нему вернулся, а они не мешали.

– Ах ты мразь! – Антон вскочил, пронесся через гостиную и врезал Андрею в челюсть отчего тот развалился на диване и схватился за лицо руками. Он зарыдал. Анастасия и Тимофей кинулись к ним и оттащили Антона:

– Значит его вы спасаете, – вопил Антон, – а ее нет.

– Она еще не заслужила, – сказала Анастасия и прижала к себе Андрея, – да и ты тоже!

– Хорошо, – сказал Антон, – мы с моей милой прямо сейчас уходим из этого дома, где защищают убийц. И учти, Спицын, если ты мразь еще раз приблизишься к ней – он показал на Гниду, – я подам на тебя в суд. Я обвиню тебя в том, что ты совратил меня. И засужу за смерть моих родителей и Надиной мамы.

Антон подобрал с пола Гниду и они вместе поднялись наверх, чтобы собрать вещи. Андрей продолжал рыдать, а Анастасия его успокаивала.

Соня и Женя пребывали в полном шоке от развернувшегося перед ними действа.

Тимофей сказал:

– Если бы я знал, что от этой идиотской сделки с телефоном получится такое безумие, я бы близко не приблизился к этой гадости.

– Значит все–таки Зина, – сказала Соня., – но меня тогда очень беспокоит вопрос – кто же убил Клару и Евгения?

Вопрос этот застыл в пустоте и тишине, которая опустилась на гостиную. Только ветер еле слышно шевелил за окном деревья и их ветки с легким скрипом потрескивали. В оранжерее мерно шумел аэратор, который давно надо было выключить. В кабинете мерно тикали большие часы.

Заработал музыкальный центр и началась удивительно проникновенная и тяжелая песня Мии Мартини «Рапсодия». Хрипловатый голос певицы на итальянском повествовал историю о том, как двое влюбленных встретились случайно, разговорились и поняли, что все потеряли за это время, пока могли любить. Певица призывала любить, пока это не поздно. Потому что иногда бывает невозможно повернуть время вспять и поставить все так, как ты бы хотел того. Иногда, к сожалению это бывает просто невозможно…

В общем, все кончилось очень хорошо.

25. ЕЩЕ БУДЕТ

Ты ушел, пока я спал

Оставив иллюзии и веру, что хранила меня

И пролетало прочь время

Я был охвачен желанием видеть тебя

И оно меня поработило

Но я знаю, что все еще

Будет…

Current music – Ricardo Montaner – Sera.

Драгоценный Сьело!

Между тем бежит неумолимо время. Скоро закончится эта история, эта книга. Музыка по прежнему будет напоминать твой вольяжный образ, твои шутки, твои слова. Они всегда останутся в моем сердце. Ты смотришь на меня в моей комнате с четырех разных углов. И я трепещу, когда чувствую на себе твой ласковый, любимый и нежный взгляд. Если бы ты знал, как приятен он.

А вот одна из фотографий меня только что очень сильно напугала – я видел, что твой взгляд очень грустный, а уголки рта опускаются вниз, как будто ты вот–вот заплачешь. А играла твоя любимая музыка, ты смотрел на меня, такой печальный и такой родной. И у меня в груди тоже, словно струна порвалась и захотелось плакать, мой милый и любимый. Я тебя очень люблю, мое золотое Солнышко…

Скрипка нежно надрывается в моей комнате наигрывая очень грустный мотив, от которого слезы сами собой наворачиваются на глаза и подсказывают что–то, а я и понять не могу – что. Вот сейчас глаза закрою, представлю себе тебя, такого прекрасного и любимого. Такого, которого полюбил я. И этот мотив скрипки, играющий переливами позади и преследующий меня постоянно, когда я вспоминаю о наших минутах близости, когда мы были рядом, строили планы, думали над тем, как будем дальше жить.

Я закрыл глаза и представил как ты смотришь на это письмо. Неважно – в электронном ли виде, в бумажном, но ты сжимаешь их в руках и ощущаешь тепло, которое я отдаю каждому слову, каждой фразе, стараюсь четче выделять собственные мысли и чувства, чтобы они оказались тебе ближе и понятнее, и чтобы не было в этой истории больше никакой боли, никакого неприятного момента, ничего. Чтобы все оставались счастливы, а мы, наплевав на весь мир привязали к нашему полуразвалившемуся дивану картонные крылья и на этой птице–монстре улетели в сторону заката, который постоянно пересекается заходящими на посадку самолетами, да бабульками на метлах, пролетающими в лунном свете и даже не думающими о том, что рядом кто–то любит и ждет любви от другого. Очень ждет – так как это делаю я – чисто и искренне. Ничья любовь мне не нужна так, как твоя. Даже после всей боли, что ты мне успел причинить.

Я по прежнему очень люблю тебя и тоскую

Люблю.

Твой А.

26.02.2010(вечер)

Виктор Носов ворвался в гостиную и застал картину, которая уже становилась для него обыденной. А именно – Вика и Катя листающие каталоги с мальчиками на усыновление. Катя продолжала браковать детей, при этом количество каталогов продолжало стремительно сокращаться.

– Добрый вечер, – галантно сказала Вика и быстро удалилась, – ей предстояло ехать в школу за сыном. На сей раз она решила не утруждать себя объяснениями, так как всем и так уже было понятно. Вика активно обживалась в доме, за главную хозяйку себя не считала, но и надобности в том, чтобы все объяснять по десять раз, особенно если действие становится постоянным во времени, просто нет.

Виктор устало опустился в кресло и сказал:

– Я ужасно устал. У меня куча отвратительных новостей, и потому тебе надо поднять мне настроение.

– Это ужасно дорогой, – сказала Катя сохраняя великосветский тон, – ты бы принял ванну с солью, это так успокаивает!

– Ты упала? Чтобы я солью для ванны пользовался, как последний педик? – воскликнул Виктор.

– Муж, – отрезала Катя, – ты говоришь глупости, – надо быть более терпимым. Причем в первую очередь к себе самому!

Зазвонил телефон и Катя поспешила взять трубку. Она услышала уже знакомый нам голос через искажатель который сказал:

– Скажите, а что будет если засунуть кошку в микроволновку?

– Не знаю, – небрежно бросила Катя, посматривая почему–то на Виктора – наш кот в микроволновку не влезет!

– А если на кусочки нарезать, замариновать?

– Вы что! – возмутилась Катя, – ему же будет больно!

– Будет, – сказал голос, – и тебе тоже.

Она бросила трубку.

– Кто это был? – спросил Виктор, – ты так на меня смотрела когда говорила.

– Не обращай внимания, какой–то дурацкий социологический опрос.

Виктор пожал плечами:

– А кому потребовалось запихивать кота в микроволновку? У нас же и кота никогда не было?

– Я представила себе нашу, что на кухне и представила кота. Поняла, что точно не влезет!

– Закрыли тему, – остановил ее Виктор, – как ты поговорила с Соней?

– Я же тебе сказала, – никак, – я ей лишнего ничего не говорила, о наших планах которых нет не заикалась и ее тему в разговоре не затрагивала вообще!

– О чем же вы говорили? – не унимался Виктор.

– Мы просмотрели парочку каталогов, я пригласила ее на наш праздник…

– Господи, – схватился Виктор за голову, – зачем?

– Милый, – ответила Катя, – очень просто. Любой кто приедет к нам спросит о том – почему никого из наших соседей нет.

– И что с того?

– Милый, это просто неприлично.

– Они все равно не придут, – вскочил Виктор с дивана.

– Им придется присылать письменный отказ, – ты об этом не подумал?

– Хватит о них, – отрезал Виктор и сказал, – у меня свои новости. Во–первых, я решил вопрос с оплатой твоих расходов по вечеринке.

– Замечательно! – сказала Катя, – вторая новость такая же хорошая?

– Зину нашли убитой, – произнес Виктор, – жестокое убийство, еще ужаснее того, что сделали со старухами и Клавдией.

– Милый, – ответила Катя, – это скучно и совершенно неинтересно. Даже кошки в микроволновке и то интереснее, они хотя бы забавные.

Виктор отвернулся от жены:

– Меня от твоей манеры говорить просто передергивает, – сказал он нервно, – я готов тебя задушить.

– Милый, ты перенапряжен, – все тем же тоном сказала Катя, – сходи к психоаналитику, он тебе болтики подкрутит.

В этот момент повторилась уже ставшая дежурной сцена. Распахнулась дверь и появилась Вика, сопровождаемая Стасиком, на спине которого болтался все тот же ранец. В голову Виктора врезались слова незнакомца насчет спасения и он уставился на ребенка, как на свое спасение, а внутри его неожиданно начало все бурлить. Виктор Носов понимал, что все его естество начинает бороться и выходит наружу. Его истинная сущность, в которой он всегда боялся признаться себе и окружающим. Либо он срочно найдет себе мальчика на стороне, либо этот Стасик добегается у него прямо под носом…

* * *

Полина в черном сидела за столом и смотрела мутным взглядом на стоявший в углу кухни портрет дочери перед которым горели свечи. Полина механически перемешивала в чашке чая сахар. Вдруг она услышала шум ключей в двери и сильно удивилась и испугалась одновременно. Что это такое?

Полина привстала со своего места и слегка слабоватым голосом спросила:

– Зина?

– Бабушка, – раздался голос Нади и внучка подбежала к Полине и обняла ее, картинно заплакав. Старуха ничего не поняла в метаморфозе внучки – она была уверена, что Гнида и на похороны бы матери не явилась, если бы на то ее воля была, а сейчас Надя висела у нее на шее и рыдала? Что–то здесь не так, подумала Полина и не ошиблась. В коридоре с ней пришел кто–то еще. Судя по движениям мужчина… Неужели?

В этот момент Антон Гордеев отразился в зеркале и появился перед ее глазами. Боже мой, Полине стало дурно и она упала назад на свой стул:

– Бабушка, что с тобой?

– Все в порядке, Надя, – сказала Полина, – просто голова закружилась. А вот что с тобой – она показала на синяк, сиявший на ее лице и несколько кровоподтеков, кроме того Гнида очень картинно прихрамывала, – ты попала под автобус?

Угу, закружится голова тут, когда про одного покойника узнаешь, а второго в более молодом варианте увидишь. Она никак не ожидала такого портретного сходства дядюшки с племянником.

– Ты слышала про взрыв в доме от которого погибли родители Антона? Я в него слегка угодила.

Полина всплеснула руками.

Антон прошел на кухню (он как раз пропустил реплику о «чудесном спасении при взрыве») и вежливо поздоровался с Полиной, та ему кивнула в ответ:

– Бабушка, – сказала Надя, – это Антон. Обстоятельства вынудили нас уйти оттуда…

– А что случилось? – в Полине сразу включились прокурорские нотки, она хотела все срочно узнать, хотя примерно подозревала что к чему. А если она права – то ей предстоит принять большую делегацию родственников Гордеева, которых она еще не знала.

– Мы потом расскажем, – сказала Надя, – скажи, а ключи от домика в деревне еще остались?

– Да, – сказала Полина, – но сейчас октябрь, что там делать?

– Потом все объясню, – сказала та в ответ, – нам надо сумки в комнату отнести.

И Антон с Гнидой понесли весь свой багаж в комнату Нади. Значит, – подумала Полина, – спать он будет в ее комнате, вопрос только в том – где. Чего она этим добиться пытается. Соня, – осенило Полину, – когда она звонила Наде, то Соня ей отвечала, и еще про камушки и цветок спрашивала. Откуда она знала про цветок? Может она и про камушки больше знает?

Полина пошла в комнату Зины и нашла записную книжку, в которой быстро отыскала мобильный телефон Сони и позвонила ей:

– Да, – сказала Полина, – Соня, здравствуй, это бабушка Нади.

– Здравствуйте еще раз, – сказала Соня, – она к вам наведывалась?

– Да, они оба тут.

– Слава богу, я успокою Гордеевых. Как вы, я очень сожалею что с вашей дочерью такое случилось…

– Спасибо, дочка, но у меня к тебе ответный вопрос. Ты меня спросила про камушки и цветок. Как ты догадалась про цветок?

– Дело в том, – проглотила слюну Соня, – я сама во все это влезла очень недавно, но уже немного разобралась. Про цветок я знала потому, что все три убитые получали в последнем конверте с камушком цветок.

– Значит они все их получали?

– Да. Просто их никто не искал, а они были у всех троих!

– А где они сейчас?

– У меня. Это сложная история, как они ко мне попали, лучше встретиться и поговорить.

– Я согласна, – сказала Полина, – запиши мой номер и мы договоримся когда сможем встретиться.

– Хорошо, спасибо, – ответила Соня, – он у меня определился.

Они попрощались и Полина задумалась. Есть только одна история, способная объединить в один список жертв, а следовательно виновных, ее дочь и тех трех женщин. И тогда следующими в списке должны точно быть супруги Носовы, родители Сони.

* * *

Бутоны с дипладении окончательно осыпались. В комнате Антона царил мягкий полумрак и легкий аромат свежеопрысканной зелени. На кровати лежал Андрей, лицо его было приопухшим, красным и слегка влажным от слез. К груди он прижимал большую фотографию в рамке на которой Антон и Андрей улыбались, обнимая друг друга. Фотография была сделана во время поездки в Велиж.

Андрей касался грудью родного лика, постоянно подносил рамку к лицу и целовал губы Антона, улыбавшегося на фото.

Боль потери не отпускала его, мучила и терзала. Возможно он испытал сильнейшее удовлетворение от того, что проделал с Гнидой, но это не приблизило его к Антону, а наоборот – гораздо сильнее удалило.

В комнату вошли Соня и Женя. Они принесли зеленый чай и таблетку успокоительного:

– Андрюш, – сказала Соня, – выпей таблетку и успокойся пожалуйста.

– Соня, – ответил он, – я не думаю что она мне поможет.

– Ну хватит, – произнесла она протянув таблетку, – выпей, а там посмотрим.

Андрей выпил таблетку и запил ее, после чего вернулся в исходное положение на кровать:

– Ты сама все видела, – произнес он, – я виноват во всем. Если бы я сдержался, то он бы не ушел, мои милый не ушел, – из его глаз снова потекли слезы.

– Мы об этом думали, – сказал Женя, – он все равно бы ушел. Гнида провоцировала нас еще когда тебя не было. Ей зачем–то нужно было из дома выбраться и увезти Антона.

– Все очень просто, – сказал Андрей, – она боялась влияния Анастасии, моего, вашего, Тимофея. Она боялась его расположение с их подачи потерять.

– Очень может быть.

Дверь приоткрылась – появилась Анастасия:

– Как ты? Я зайду, – спросила Гордеева.

– Заходите, – бесцветно сказал Андрей.

– А мы к себе пойдем, – отреагировал Женя, – чего толпу создавать?

– Ага, – кивнула Соня, – и допивай чай – я для тебя его заварила.

– Спасибо ребята, – сказал Андрей.

Дверь за влюбленными закрылась и Анастасия присела на краешек кровати:

– Ну что скажешь? Я знаю как тебе плохо, понимаю все и вижу. И буду неоригинальной если скажу, что такую ситуацию помню, и уже через это проходило. Твое преимущество в том, что сейчас снотворное плохое делают, и что у тебя порока сердца нет.

– Тут ты права, – отозвался Андрей, – у меня все таки больше здоровья чем… Чем, – и он снова разразился рыданиями.

Анастасия смотрела на его мучения и вспоминала то, как ей приходилось самой преодолевать все что тогда происходило, и какой мукой было слышать эти слезы:

– Хватит убиваться. Он жив и здоров, и он еще остынет и все будет нормально. Все мы будем счастливы. Я только понять не могу, как этот мир производит всех этих Гнид и Носовых, и почему он их терпит. Ведь они приносят столько несчастья.

– Я столько раз задавал себе этот вопрос, – сказал Андрей немного успокоившись, – и не находил внятного ответа.

– Теперь, с другой стороны баррикад смотреть на ситуацию стало гораздо проще?

Андрей кивнул:

– И ты не представляешь, как мне стыдно. И я понимаю, что все что творится – наказание за то, что я тогда проявил себя не лучшим образом.

– Не говори чушь, Андрюш, – покачала головой Анастасия, – это была не твоя вина. И мы это давно поняли.

– Ты это поняла, когда заложила бомбу в гараж?

– Когда за тобой закрылась дверь и я побежала за тобой следом, – ответила Анастасия, – у меня до сих пор в голове стучат слова – «Не дай им вырастить из него такое же дерьмо, каким являются они сами. Мне достаточно того, что он им пытается подражать…»

– Да. Я шел против себя и делал из себя циника и подонка. И сегодня получил ответную порцию.

– И тебе больно?

– Да, – Андрей закрыл глаза, – потому что я все равно люблю его, что бы он не говорил. Любил, люблю и буду любить. Я не смогу без него жить.

– И не будешь, – произнесла Анастасия, – я тебе это обещаю. Только пообещай мне одно и прямо сейчас.

– Что?

– Ты постараешься удержать себя от выходок, подобных сегодняшней. Я понимаю, что у тебя произошел выброс эмоций. Но сейчас наступает тяжелый период и тебе надо держать себя в руках, ты меня понял?

Андрей кивнул:

– Поэтому я хочу чтобы завтра же ты вышел на работу. Она тебе сейчас необходима как воздух. И ты сможешь обратить свою ненависть в нужное русло.

– Я не понял.

– Андрюша, – ты забыл про пароли к системе? Я даю тебе кард–бланш. Можешь из Носовых фрикасе любого масштаба творить, это твоя месть. Они ее заслужили сполна.

Андрей задумался. Это действительно могло хоть немного развеять его и увести в сторону от грустных мыслей:

– А мы в это время, – сказала Анастасия, – вернем нашего главного наследника в семью. И все будет в порядке.

Андрей кивнул и Анастасия оставила его, вышла в коридор и по галерее спустилась в гостиную где сидела возмущенная Ирина:

– И где все? Что тут за взрыв был, что двери открыты, на стене вмятина как будто слон задницей врезался, ковер на лестнице взбит, как будто на нем миксер проверяли.

– Мам, – сказала Анастасия, – ты только не разводи крики и панику – я тебе сейчас все подробно расскажу.

Они спокойно расселись в гостиной и Анастасия обстоятельно пересказала Ирине всю подоплеку произошедшего побоища, и само событие:

– Как он мог! – возмутилась Ирина, – ударить… девушку! А ты почему стояла и не оттащила его? Просто молчала и смотрела?

– Мама, я тебе так скажу. Мы, женщины очень любим эксплуатировать образ слабого пола, и потому можем позволить себе порой вести себя как последнее дерьмо. И таких гадин среди нас большинство. А эта – едва ли не худшая из тех, что я видела. Я уверена, что именно она открыла комнату Антона и подослала туда Клару, и много еще в чем уверена, но пока четких доказательств не найду – не буду.

– Хочешь правду? – сказала Ирина, – какой бы гадостью она не была…

– Мам. Давай так, в следующий раз ее разукрасим мы с тобой вдвоем. Я просто не хочу, чтобы это было на кладбище, когда она кого–нибудь сведет в могилу так, как это ее покойная мамочка вытворила.

– Значит так, – сказала Ирина, – я поеду к ней и поговорю с Антоном. Нельзя допускать, чтобы он обвинял Андрея во всех этих убийствах, только потому что эта…

– Мама, привыкни к слову Гнида как к факту. Уже даже Соня его применяет не искривляя губы. А ведь именно она дала ребятам толчок к признанию в любви…

– Я поеду к этой Гниде и поговорю с Антоном. Нельзя отказываться от своих родных ради этой страшибелы.

– Мама, ты уверена?

– На сто процентов!

Тем временем Антон, погруженный в свои мысли и усилиями Полины выселенный в свободную комнату покойной Зины сидел с подушкой в руках и смотрел в окно, на пустую темноту, которая медленно и тягуче скручивалась в трубочку и из нее возникал образ Андрея. Тот самый светлый и любимый образ, даже сейчас Антону не удавалось ненавидеть его, хватало только на эти краткие периоды показного поведения. И все.

Сейчас его состояние медленно катилось по наклонной плоскости вниз и грусть и отчаяние охватывали его. Он страстно любил Андрея, но сомневался в том, что он не причастен к этим убийствам и смерти его родителей, которые стояли на пути их отношений.

Влага постепенно вышла из под его контроля и солеными каплями начала собираться в его глазах. Антон снял очки и дал волю эмоциям – слезы потекли из его глаз потоком, но позволить себе издать хоть один лишний звук он не мог – это бы услышали. Но проницательная Полина, стоявшая под дверью и слушавшая за Антоном, пока Гнида плескалась в ванной, услышала это отрывистое дыхание. Человек дышит так, когда плачет, когда его душа изранена и он хочет выйти из плена.

Полина боялась, что Антон может сделать с собой непоправимое, потому была настороже – ей не хотелось, чтобы молодой человек погиб и понимала – он страдает от любви. Большой любви.

А Андрей на расстоянии чувствовал мучения Антона, смотрел на его фото и видел, что изображение, на котором тот улыбается – на самом деле там были слезы. И Андрей сам не сдерживался и не стеснялся этого, он плакал над его фото.

Оба естественно не подозревали о намерении Ирины ехать к Гнидовым и говорить с Антоном. Тем более, что ее идее не было дано осуществиться, поскольку в самый ответственный момент в доме Гордеевых грянул самый настоящий гром. Отправившись посмотреть, кто звонит в калитку Анастасия завопила на весь дом:

– Там Носов, – выпучила она глаза, – что мне делать? Открывать или нет?

Ирина пожала плечами:

– Электрошокерами ты нас всех оснастила, а за мальчиков я не боюсь, они Носова уложат если что. Он один?

– Со своей коровой, – посмотрела Анастасия, – пускать?

– Корову беру на себя, – сказала Ирина, – пускай.

Анастасия с опаской нажала на кнопку замка, как будто в этот момент от него должен был вылететь сноп искр и под ноги упасть тротиловая шашка. Потом она села на диван и приняла деловой облик. Ей уже рассказали о том, что Катя сильно изменилась, стала великосветской львицей, хотелось посмотреть и посмеяться вместе со всеми.

Примерно это бы и случилось. Будь Катя одна. Когда муж оказывался рядом, то в ней включался старый базарный монстрик, который в новой шкурке высшего общества смотрелся невероятно авангардно.

– Здравствуйте, соседи, – фальшиво начала Анастасия, рассчитывая на слащавую реакцию Кати. Однако последней уже успели промыть как следует мозги, поэтому никакой подобной бурды она в ответ не выдала.

– Я хочу видеть свою дочь, – спокойно и нахально процедил Виктор.

– А хочет ли она этого, ты не подумал? – Анастасия поняла, что можно расслабиться и играть в старом режиме, слава богу – великосветской болтовни не планируется. И слава яйцам!

– А меня это сейчас не волнует, я хочу посмотреть этой предательнице в глаза.

Ирина поднялась:

– Я пойду и спрошу, спустится ли она.

– Нет, – отрезал Виктор, – ты поднимешься и приведешь ее сюда.

Ирина развернулась к нему и сказала:

– Пионер, идите вы в жопу, никого я приводить не собираюсь.

– Заткнись, старуха! – выкрикнул Виктор.

Вот это он очень зря сделал. Дело в том, что за визитом с лестницы уже наблюдали Тимофей с Женей, которые опасались за женщин. Но эта фраза сработала для них подобно бикфордову шнуру. Анастасия с Ириной и пискнуть не успели, как прямо перед светлыми очами Виктора предстали любимые внуки лучшей бабушки в мире и двумя точечными ударами свалили его на пол:

– Это ты засунь свой язык в задницу, мразь, – сказал Тимофей стоя над Виктором. Катя в стороне закрывала лицо руками и не знала что ей предпринимать дальше, поскольку до сих пор помнила живописные подробности своего визита к Анастасии и тот эпический пинок под зад.

– Ублюдки чертовы, – рычал Виктор корчась на полу от боли, – подобрали вас Гордеевы на улице и выкинут так же.

– Господи, какая же ты мразь, – выдал Женя и нанес Носову сильнейший удар ногой в живот, от которого последний согнулся в позу вареной креветки.

Носов только булькал и уже не отвечал ничего. Тимофей перешел в центр гостиной, поближе к Ирине и Анастасии. Женя продолжал победно возвышаться над Виктором:

– А это, – сказал он, – тебе плата за нашего ребенка, которого ты вместе со своей женой убил.

Женя замахнулся, подняв правую ногу и всадил каблук своего ботинка в висок Виктора. Раздался легкий хруст костей, кожа в некоторых местах лопнула и потекла в разные стороны проклятая кровь.

– Я тебя урода, убью и закопаю прямо здесь, – он показал на оранжерею.

– Ты что, – ахнула Анастасия, – от такого «удобрения» у нас сдохнут все орхидеи. Сбросим его лучше в выгребную яму.

Катя вдруг поняла, что от верной смерти ее мужа может спасти только она сама:

– Анастасия, – она включила таки свой пресловутый великосветский тон, – мы только хотели видеть Соню.

– Странно, – заключил Женя, – вы же ее сегодня уже видели и очень хорошо целый час болтали ни о чем.

– Женя, – ответила Катя, – отпусти его, он иногда не знает, что он делает и говорит.

– Это вы правильно заметили, – сказала Ирина, – воспитание у него просто прекрасное. У него мама была ассенизатором, а папа – сварщиком?

Катя покраснела:

– Какое это имеет значение?

– Ну интересно же, – подхватила Анастасия, – в какой профессии надо ввести обязательную стерилизацию, чтобы вот такое – она показала на лежавшего на полу побитого Виктора, – не размножалось.

Катя потупила взгляд и ничего не ответила.

– Соня не спустится, – сказал Женя Носову и ушел от него к родственникам, продолжавшим стоять единым фронтом, подобно картине о Французской революции.

Виктор поднялся с пола и подполз к жене:

– Мы хотим видеть Соню, мы по закону ее родители до восемнадцатилетия, вы незаконно ее удерживаете.

– Господи, какие слова, какая патетика. Что за быдло к нам в гости пожаловало, – раздалось с лестницы.

Все повернули взор и увидели стоящего там Андрея. Он переоделся, выглядел очень франтово и от слез, которыми он обливался в своей комнате не осталось ни следа. Когда его увидела Катя, то ее лицо резко изменилось, великосветский тон слетел в ничто. Ее словно молнией поразило это появление, которого она не ожидала – ведь даже заявления супруга о призраке Катя восприняла как проявление белой горячки:

– Боже мой…, – только и смогла сказать Катя.

– О! – сказала вдруг Анастасия, – а ты очень вовремя тут появился, Андрюша, спускайся к нам.

– Кто он. Откуда он тут взялся, – просипел Носов.

– Это мой крестник, – ответила ему Анастасия, – его зовут Андрей Спицын, он сын моих друзей из Саратова. Он работает на меня уже полгода.

– О боги, – выдавила из себя Катя, – не может быть.

– И хочу сказать вам, – отрезала Анастасия, – что с завтрашнего дня Андрей получает все права на требование вашего общего долга в полном объеме.

– У нас все готово для этого, Андрюша?

– Конечно, крестная, – сказал он, – мне кажется, что этот кредит не приносит нам достаточно прибыли, поэтому его надо либо востребовать, либо изменить условия, повысив проценты и сумму ежемесячных выплат.

– Ну как вам наш ответный удар, – спросила Ирина, – очень нравится?

– Не то слово, – проговорила Катя, – Витя, пойдем отсюда поскорее, – она помогла мужу подняться и они вышли.

По дороге от двери до калитки Виктору снова стало плохо и Кате пришлось помочь ему дойти до дома. Погода очень сильно испортилась, ветер срывался на шквальные порывы, деревья трепетали от капризов природы, ветви их трещали и шум этот распространялся на всю долину. По земле неслись тучи сухих опавших листьев, летевших подобно необузданной желтой туче и накрывавшей все вокруг своим магическим покрывалом. Один из листьев клена, очень большой налетел на Катю и прилип к ее лицу, она стала размахивать руками, выпустила Виктора, отчего тот сполз на дорожку, усыпанную галькой и кусочками гранита и кремня. Сорвав лист она подобрала мужа с земли и повела его дальше. Захлопнув калитку они пошли по тротуару, к тому месту, где стояла их машина. Их силуэты скрылись в тени, выйдя из светового круга очерченного уличным фонарем. Машина выпустила выхлопные газы и скрылась за поворотом…