Текст книги "На пороге зимы (СИ)"

Автор книги: Анна Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 37 страниц)

Наконец над лагерем раздался звук рога, трубившего отступление. Защитники крепости широким кольцом стягивались вокруг конюшни – самой крепкой постройки.

Отходили медленно, и по пути Верен забежал в их с Ардериком дом. Не было сомнений, что скоро они отобьют лагерь назад, но всё же следовало уберечь самое ценное от рук возможных воров. Шкатулка с бумагами, серебряный кубок и разные мелочи, дорогие Ардерику, легко уместились в походном мешке. Верен отдёрнул занавеску, за которой ютились они с Такко. На крошечном столе были разложены инструменты, печная стенка была чуть тёплой, и казалось, будто нет никакой войны… С улицы послышался особенно сильный треск и шум голосов. Верен быстро смёл в мешок самое нужное и выбежал на улицу.

В конюшню он ввалился одним из последних. Глаза медленно привыкали к темноте. В проход набилось человек тридцать вперемешку воинов и местных. Кому-то промывали и перевязывали раны. Верен и сам пропустил удар ниже колена. Боли не ощущалось – пока, но в сапоге горячо и вязко хлюпало. Под доспехом тоже было мокро и жарко, и не хотелось думать, пропитал рубаху пот или кровь.

Лошади волновались и фыркали. Ардерик смотрел в узкое окошко. Храфн обстоятельно мочился в углу. Верен растерянно оглядывался по сторонам – Такко нигде не было видно.

– Твой лучник на крыше, – бросил Храфн, не прерывая процесса. – Хочет умереть с пустым колчаном и, кажется, даже в кого-то попадает. По мне, так лучше пустой пузырь…

– Они перегоняют камнемёты, – заметил Ардерик, отходя от окна.

– Умные парни, – отозвался Храфн, завязывая штаны. Его лицо пересекала длинная рана, он то и дело утирал кровь рукавом.

– А где остальные? – спросил Верен.

Храфн усмехнулся с горечью:

– Здесь все, кто остался. Северная война закончилась. – Поглядел в непонимающие глаза Верена и пояснил: – Их по-прежнему впятеро больше. Слышишь, как тихо снаружи? Они больше не будут ломиться сюда и терять людей. Просто подгонят эти свои штуки, за часик-другой разобьют конюшню и снова возьмут нас числом.

Верен устало прислонился к перегородке. В ушах ещё звенела сталь, плечи и спину ломило, и верилось, что это всего лишь небольшая передышка перед тем, как они продолжат сражаться. Он ещё раз оглядел конюшню. Тридцать человек из сотни – этого просто не могло быть. Когда они успели потерять столько людей? Должно быть, остаток войска укрылся в кухне, в шатрах, где-то ещё…

По крыше зашуршало, и сверху спрыгнул Такко, весь в чешуйках коры и сосновых иглах. Поморщился, прикрыл на мгновение глаза, потом увидел Верена и криво улыбнулся. Верен не стал уточнять, своя кровь у него на щеке или чужая. Подошёл поближе и положил руку на плечо. Война не могла быть окончена. Они же только что сражались на стене и вот-вот отбросят врага, что-нибудь придумают…

– Вот и всё, – зло сказал Храфн. – А столько разговоров было…

– Не всё, – оборвал его Ардерик. – Мы ещё можем отступить к замку.

Храфн презрительно скривился:

– Плохи дела, если даже военачальники разучились встречать смерть с достоинством.

– Достойнее умереть, защищая последний оплот Империи, чем в грязной конюшне.

– Последний оплот Империи! Ты сам-то веришь в то, что говоришь?! – Храфн приблизился вплотную и понизил голос: – Неужто баронская подстилка так вскружила тебе голову?

– Не смей звать её так!

Храфн длинно присвистнул.

– Может, ты веришь крашеной тряпке на башне? Думаешь, перед нами откроют ворота? Да два братца посмотрят, как нас перестреляют, а после обнимутся на пороге и пойдут пить за победу!

– Она рискнула честью ради нас! Как ты думаешь, быстро ли догадаются насчёт обоза?

– Пожалуй, быстрее, чем она ухитрилась тебя окрутить. Только ты не поможешь своей красавице тем, что сдохнешь под дверью. Это годится только для легенд.

В наступившей тишине было слышно, как снаружи перекрикиваются северяне. Ардерик зло, шумно выдохнул:

– Пусть так. Но никто не упрекнёт нас в неблагодарности и трусости. Отступим к замку! И пусть здешние козопасы расскажут детям и внукам, как барон не открыл перед нами ворота!

Храфн недобро рассмеялся:

– Вот это дело! Если наша смерть поможет утопить предателя, я согласен! Лишь бы было кому рассказать об этом. Дадим камнеедам подогнать свои плевательницы поближе – как раз успеет стемнеть.

***

На стене замка северный ветер хлестал безжалостнее, чем внизу. Элеонора застыла каменным изваянием, не ощущая холода. Она видела, как камнемёты смели воинов со стены, как проломили ворота, как Шейн, красуясь, въехал в лагерь верхом, ступая по мёртвым телам. Как последние остатки прославленной сотни стягивались к конюшне, теряя людей, словно берёзы – листья на жестоком предзимнем ветру. Самый короткий день в году впервые не принёс с собой надежды на возрождение. Солнце равнодушно закатилось за лес, и пустошь окутывали сумерки, в которых плясали редкие огни факелов. В лагере разгорался большой костёр – северяне жгли шатры и прочее добро.

– Довольна? – Эслинг стоял за её плечом. – Занятнее, чем на гобеленах и в книгах, правда? Я до последнего не хотел нести в Эслинге грязь и кровь. Война – это не победные песни и яркие знамёна, Эйлин. Это боль, много боли, а ещё – нищета и голод. Что ж, надеюсь, Шейн тоже станет сговорчивее, потеряв столько людей. Насколько я могу судить, от его войска осталась где-то половина…

– Не будет, – выговорила Элеонора заледеневшими губами. Оставалась ещё одна надежда – знамя на башне. – Он пришёл за твоей головой. Ты не помог воинам Его величества, и теперь твоих врагов некому остановить.

– Ты устала и замёрзла, Эйлин. Я скажу служанкам, чтобы приготовили тебе горячую купель… А с Шейном я поговорю, как только представится случай.

Элеонора молча всматривалась в густой сумрак и наконец увидела то, чего ждала. Камнемёты продолжали двигаться по пустоши. Два въехали в ворота разорённых укреплений, а ещё два – направились к замку. Элеонора вглядывалась в неясные очертания до боли в глазах: нет, ошибки быть не могло.

И ещё одно привлекло её внимание и заставило сердце забиться радостно и тревожно. Задние двери конюшни распахнулись, и оттуда лавиной ринулись лошади. Они разбежались по двору, началась суматоха. Вместе с ними выскользнул небольшой отряд и на полном скаку направился к замку. Засвистели стрелы, двое или трое бессильно повисли в сёдлах, но остальные оказались уже вне досягаемости стрелков.

В погоню за беглецами бросились человек двадцать. Но арбалеты быстро отогнали их на безопасное расстояние. Маленький отряд сгрудился около ворот. Северяне держались поодаль, примериваясь, как лучше добить упрямых противников. Шейн горячил уставшего коня и вертел в руках подобранный с земли арбалет.

– Велите открыть ворота, – резко бросила Элеонора начальнику стражи. – Быстрее!

Тот с извиняющимся лицом кивнул на барона. Эслинг же отвернулся с каменным лицом.

– А ведь ты расстроен, что Шейн уцелел, – негромко проговорила Элеонора, подойдя вплотную. – На словах ты верен брату, но в сердце у тебя чёрная зависть. Ведь это его чествуют люди, пока ты отсиживаешься за каменными стенами. Ведь это его похвалит отец, когда он вернётся, покрытый славой…

– Пошла прочь, – бросил Эслинг сквозь зубы. Поставил ногу на неприметную ступень, подтянулся и решительно высунулся из-за зубца: – Шейн! Брат мой!

Ответом ему была стрела, с визгом ударившая в камень зубца. Эслинг уставился на царапину, словно не веря глазам. Шейн внизу оставил попытки разобраться с имперским оружием и снова натягивал лук.

– Спускайся, брат! – заорал он. – Спускайся и проверим, кто из нас достоин править Севером!

Эслинг обвёл глазами разорённые укрепления, камнемёты, которые медленно ползли к замку… Стрела снова выбила искры из камня рядом с ним.

– Уведите оттуда барона, – велела Элеонора стражникам. – Братья поговорили достаточно.

Эслинга под руки спустили со стены.

– Я не хотел войны, – тихо выговорил он. – Видят боги, не хотел. Шейн…

– Война не спрашивает позволения войти, – холодно проронила Элеонора. – Ты лгал и изворачивался до последнего. Ты предал всех, кому клялся в верности в тронном зале императорского дворца. Теперь тебя некому защитить. Кроме героев, которые готовятся встретить смерть у твоих ворот. Ты слышишь, Тенрик? Они пришли умереть – за тебя и твои земли. Открыть ворота?

Эслинг растерянно кивнул, не сводя глаз с царапины на зубце. Начальник стражи махнул рукой стоявшим на воротах, и Элеонора мигом подобрала юбки и кинулась по лестнице вниз.

***

Когда стало ясно, что ворота замка заперты, а на месте лагеря вспыхнул костёр, Верен некстати вспомнил, как похожий костёр разжигали дома на Середину лета. Той ночью он ходил на деревенское кладбище, чтобы доказать, что уже взрослый, и отсвет костра служил ему маяком. На миг мелькнуло сожаление, что упокоится он не под родными дубами и липами, а в чужой и холодной земле. В следующий миг засов лязгнул, и тяжёлые створы толкнулись в крупы лошадей.

Отряд въехал во двор, пятная кровью каменные плиты. Полтора месяца назад этот двор встречал прославленную сотню; сегодня он приютил лишь четверть от неё.

Ардерик тяжело спешился и не сразу отпустил седло. Будто хотел уткнуться в него лицом. Наконец бросил поводья конюху, хлопнул лошадь по крупу и повернулся туда, где уже стояла Элеонора. Встретился с ней взглядом и хотел что-то сказать, но за её спиной вырос барон. На миг показалось, что Ардерик сейчас преклонит перед ним колено… но сотник только вздёрнул подбородок и положил руку на эфес меча.

– Я поклялся не переступать порог этого замка, – проговорил он. – Но теперь у нас как будто общий враг.

Эслинг чуть наклонил голову и повернулся к отряду спиной. Ардерик пошатнулся, его подхватил Верен. Элеонора махнула рукой, и слуги увлекли воинов в замок.

В закрытые ворота со стуком ударили стрелы. Коротко и зло, как плевок.

Комментарий к 9. Камни и щепки

Перьер, требушет – виды камнемётных машин.

========== 10. Новые имена ==========

Утро после битвы выдалось тёмным, как бочка со смолой. Когда Верен проснулся, вокруг царил непроглядный мрак. Было непривычно тихо. Плечо и колено неудобно упирались в дощатые стенки, будто он лежал в узком ящике. Спросонья Верен дёрнулся, рванулся в тесноте, недоумевая краем сознания, когда успел заслужить отдельную богатую могилу; нажал плечом, стенка подалась со страшным скрипом, и он вывалился на что-то твёрдое, зашипев от внезапной боли в ноге. Дико огляделся, на ходу выхватив нож; упёрся взглядом в тлеющий камин и в человека, так же ошалело вскинувшегося с наполовину вынутым из ножен мечом.

– Тьфу ты пропасть, – выругался человек голосом Ардерика и отложил оружие. – Ещё один…

Верен смущённо убрал нож и огляделся. Комната была небольшой, но богато убранной: стены украшали гобелены, едва различимые в тусклом свете камина, под потолком и на стенах угадывались светильники. Позади, поскрипывая, качались на петлях резные дверцы, из которых Верен и выпал.

– Что это?

– Спальный шкаф, – отозвался Ардерик. – Местные считают, что так теплее. По мне так лучше на полу.

Верен удивлённо хмыкнул и придержал дверцы, чтобы не скрипели. Мысли путались, хотелось пить. Повязка на ноге пропиталась кровью и гноем.

– А где Такко?

– Вывалился из этого же шкафа пару часов назад и ушёл, – буркнул Ардерик. – Не имею представления куда. Ложись. Ещё рано.

Он похлопал по полу рядом с собой. Верен прихватил из шкафа одеяло и тоже устроился у камина. Но уснуть не смог. Смотрел на тлеющие поленья и видел горящую крепость. Их крепость. Построенную и его руками тоже.

Воспоминания накатывали одно за другим вязкими волнами. Как отстреливались у ворот, уже потеряв надежду спастись, как уже во дворе Ардерик осел ему на руки и как невыносимо долго расстёгивались ремни на латах, закосневшие на холоде. Верен помнил, как обрадовался, когда оказалось, что сотника ослабили не раны, а усталость и горечь поражения; и как удивился, обнаружив, что за ним самим тянется кровавый след. Потом в лекарской стало тесно и жарко, где-то в углу обнаружился Такко, стягивавший доспех, под которым рубаха пропиталась кровью. Верен так и не смог вспомнить, как был ранен друг, но едва ли тяжело, раз уложили его в комнате, а не в лекарской. А раз ушёл утром на своих ногах, значит, и вовсе ничего особенно серьёзного. Верен прикрыл глаза, и из тьмы под веками мгновенно выплыли залитая солнцем пустошь и камнемёты, ползущие по свежему снегу.

– Спи, – Ардерик легко коснулся его плеча. – Бессонницей делу не поможешь.

Сон не шёл, а картины перед глазами становились всё ярче. Верен дождался, когда дыхание сотника станет ровным и тихим, и поднялся. Дохромал до окна, стараясь не шуметь, и осторожно открыл ставни.

Город, лепившийся к стенам замка, горел. Пылали дома, сараи, утварь, сено – всё, что не успели вывезти. Люди Шейна жгли всё. В свете пожара было видно, что по двору мечутся люди с вёдрами и поливают замковую стену, землю рядом с ней и горящие клочья, летящие со стороны города. Окна выходили на юг, укреплений отсюда видно не было, но нечего было и надеяться, что их не спалят дотла.

Краем глаза Верен уловил движение у камина и обернулся. Ардерик не спал, он смотрел на окно, опёршись на руку, и на его лице читалось то же отчаяние, что переполняло сейчас Верена. Они встретились взглядами, сотник крепче сжал губы и отбросил одеяло:

– Идём.

Изрядно поплутав по запутанным коридорам, они выбрались во двор и поднялись на северную стену.

В лагере пылал костёр до небес. Смолистые сосновые бревна горели с громким треском, рассыпая в чёрном небе яркие рыжие искры. Ветер доносил до замка крики и песни северян, а ещё – запах палёной плоти. Костёр Перелома стал погребальным для имперского войска, и казалось, что самая длинная ночь в году никогда не кончится.

Ардерик и Верен смотрели на горящие укрепления, пока небо не посветлело, а лёгкие облака не налились рыжим и розовым. Смотрели молча, изредка указывая друг другу взглядом или едва заметным жестом, но чаще и этого не требовалось – всё было понятно без слов. Сотни две или три северян пировали на пустоши: опустошали кладовые, тратили припасы, отвоёванные с таким трудом, жгли месячный запас дров, для которых особо валили сухостой…

– Знать бы, брали ли они пленных… – пробормотал наконец Ардерик. Верен молча кивнул. Вчера не досчитались слишком многих из тех, кто считался лучшими воинами в сотне: трёх метких арбалетчиков, десятника лучников и чернобородого Храфна, бывшего правой рукой Ардерика. Выкупать пленников было не на что, но Элеонора наверняка не отказалась бы помочь.

Когда окончательно рассвело, по лестнице застучали шаги. Ардерик не пошевелился, Верен же оглянулся и увидел барона Эслинга. Тот выходил на смотровую площадку в сопровождении начальника стражи и ещё нескольких воинов. Окинул взглядом догорающую крепость, заметил Ардерика и направился к нему.

– Они заплатят, – цедил Ардерик, не сводя глаз с пустоши. – Заплатят за всё…

– Непременно, – заверил его барон. Ардерик резко обернулся, нахмурился, но промолчал. – Так же, как вы заплатили за сожжённую деревню. Север всё помнит и воздаст каждому по его делам. Впрочем, ваше поражение не доставляет мне радости, хотя и было заслуженным и неизбежным.

– Ещё бы доставляло, – бросил Ардерик. – Брат-предатель спутал все ваши планы, так?

– Не вам об этом судить. Если хотите сохранить мир, не пытайтесь обсуждать мою родню с кем бы то ни было.

– Если бы я умел и хотел находить красивые слова для отвратительных вещей, то протирал бы штаны при дворе! – Ардерик вспыхнул мгновенно, словно всё накопившееся за эту ночь ждало выхода. – Ваш брат – дважды предатель, нравится вам это или нет. Мы же здесь по приказу Императора, земли принадлежат ему, а не вам, и никто не будет указывать мне, что говорить!

Верен уже второй раз дёргал сотника за рукав, но бестолку. Эслинг нехорошо улыбнулся и вкрадчиво поинтересовался:

– А откуда мне знать, что вы воины Императора? Указа при вас, как я понимаю, больше нет, личной печати тоже. Доспехи вы могли украсть, а гербы на них – подделать. Как вы докажете, что не самозванцы и мне не следует немедленно повесить вас, как последних разбойников?

Верен, не таясь, стиснул плечо Ардерика, и тот смолчал, только шумно выдохнул.

– То-то! – назидательно произнёс барон. – Укоротите язык, и Эслинге примет вас со всем гостеприимством, несмотря на тяжёлые времена. Отдыхайте, а через час приходите на совет. Надеюсь, не заскучаете. Нам сейчас некогда развлекать гостей.

Барон со своей свитой прошёл дальше. Ардерик послал ему вслед несколько негромких, но заковыристых проклятий и, наконец, обернулся к Верену:

– Что ж, если Север всё помнит, то когда-нибудь он спросит и с этого жирного борова. Идём-ка, проведаем наших. Заодно сам покажешься лекарю.

***

На совет собрались в полутёмных покоях, выходящих на север. За круглым столом разместились Эслинг, Элеонора и Ардерик. После недолгих уговоров свои места заняли начальник стражи и ещё двое, чьих должностей Верен не расслышал: не то егеря, не то какие-то смотрители. Сам он стоял за креслом Ардерика, изображая что-то вроде почётного караула, и жалел, что рядом нет Такко: вдвоём они смотрелись бы немного внушительнее. Друг обнаружился у лекаря, где уже свёл с кем-то знакомство, и у Верена немного отлегло от сердца. Свежая повязка и целебное питьё тоже сделали своё дело, и сейчас он чувствовал себя почти хорошо.

– Как здоровье ваших воинов? – обратилась Элеонора к Ардерику. – Я говорила с лекарем, но сама не успела повидать больных.

– Из двадцати оставшихся в живых на ногах держатся пятеро. Двое останутся калеками, а трое, по-видимому, не доживут до вечера, – мрачно ответил Ардерик. – Если остальным не станет хуже, то через пару недель у меня будет пятнадцать человек.

– У нас наберётся человек пятьдесят, способных носить оружие, – начальник стражи заговорил по знаку барона. – У господина Шейна же полных две сотни.

– Двести пятьдесят, не меньше, – уточнил Ардерик. – И это только те, кого мы видели. Кто знает, сколько ещё отсыпается по палаткам.

– Часовые со стен принесли вести, что люди Шейна строят нечто вроде застав напротив всех четырёх замковых ворот, – сообщил Эслинг, и начальник стражи кивнул в знак подтверждения. – У них не хватит людей, чтобы замкнуть кольцо вокруг замка. Но на какое-то время мы, вероятно, будем лишены возможности покидать внешние стены.

– Занятный способ сообщить, что замок в осаде, – не сдержался Ардерик. – Вы могли бы атаковать эти заставы уже сейчас, воспользовавшись перевесом сил, хоть и незначительным.

– Я всё же не исключаю возможности договориться, – мягко сказал барон. – Впрочем, если Шейн настроен серьёзно, ему же хуже. Эслинге строился для войны и может держать осаду вечно.

– Только припасов навечно не хватит, – вступила Элеонора. – В замке собралось около трёх сотен человек. Пусть треть из них – дети и старики, которым не нужно много еды, но всё же придётся экономить. Тем более, лучшие продукты уехали на побережье.

Она бегло переглянулась с Ардериком. Барон так и не узнал, что обоз перехватили, и теперь наверняка винил себя за несвоевременную заботу о родне.

– В ближайшее время голод нам не грозит, – возразил Эслинг, поморщившись. – Зерна запасено столько, что должно хватить до весны, дров тоже. Мясо придётся приберечь, но молока будет вдоволь.

– Неплохо для земель, переживших два неурожая и мор, – ввернул Ардерик. – А оружие в замке имеется?

– Безусловно, – кивнул Эслинг и повернулся к начальнику стражи: – Дарвел, объясни господину сотнику, чем вооружены наши люди.

– Луками и копьями, – произнёс стражник. – Есть ножи, щиты…

– Доспехи?

– Для охоты нам хватало кожаных курток. Люди господина Шейна вооружены тем же, и…

– У людей Шейна превосходные мечи, а теперь ещё и арбалеты и неплохой запас стрел, – оборвал его Ардерик. – Со дня на день они выстроят мощные камнемёты. Насколько хватит толщины внешних стен?

– Эслинге – родной дом Шейна, – барон хлопнул ладонью по столу, будто подтверждая свои слова, – и он должен полностью лишиться разума, чтобы разрушать эти стены. А у нас в семье не водилось безумцев.

– После того, как у вас хватило ума отослать ему имперские мечи, я бы не рассчитывал на семейное благоразумие, – заметил Ардерик.

– Я не отсылал ему мечи и не имею ни малейшего представления, откуда они взялись, – раздельно проговорил барон, приподнявшись над столом. – Говорю это второй и последний раз. В третий раз вы ответите за оскорбление кровью!

– Господа, мы собрались здесь не для споров, – Элеонора постучала костяшками тонких пальцев по столу, призывая к тишине. – Итак, если замок осадят, мы сможем выставить для обороны шестьдесят пять человек, вооружённых охотничьими луками, копьями и десятком арбалетов. Против двухсот пятидесяти мечников и арбалетчиков, пусть и неопытных. Как вы считаете, этого достаточно?

– Для обороны – вполне, – ответил начальник стражи по знаку барона. – Пожалуй, мы наберём даже сотню. Это будут не слишком искусные воины, но сражаться со стены они смогут. Мы выдержим осаду, господин Тенрик, могу ручаться.

– Превосходно, Дарвел. Я знал, что могу положиться на тебя. У нас и раньше случалось недопонимание с нашими родичами с побережья. Южанам это может быть несколько непривычно, – Эслинг коротко взглянул на Ардерика, – но, как я говорил, в местной политике есть свои тонкости. Рано или поздно мы договоримся.

– Но весть в Лиам всё же следует послать, – добавил стражник. – А лучше объявить о войне по всей округе. Господин Шейн опять пойдёт грабить и жечь деревни, и хорошо бы, чтобы об этом знали. Опять же, до весны-то мы дотянем, но дальше будет трудно. А так за зиму как раз собрали бы людей. Сотни три, а то и четыре – не лишняя подмога.

В комнате повисла тяжёлая тишина. Попросить помощи – значило признать окончательное поражение. Наученные горьким опытом с солеварнями лиамцы сообщат в столицу, и при дворе узнают, что барон с баронессой столько лет покрывали предательство, а прославленный сотник не справился с почётной задачей. И не видать никому из них ни титулов, ни родовых владений, ни щедрых наград.

– Остальных хорошо бы предупредить, – сказал наконец Эслинг. – Но доверять вести голубям рискованно. Со дня на день ударят морозы, и птицы могут не добраться до места.

– А посылать гонца ещё более рискованно, – заметила Элеонора. – Думаю, люди Шейна уже освоили арбалеты, а они бьют дальше и точнее луков.

– Шейн не осадит Эслинге надолго, – повторил барон. – Пошумит под стенами и уйдёт. С его силами замок не взять, и он это знает.

– Один вопрос, если позволите, – поднял ладонь Ардерик. – Какова вероятность, что войско камне… северян не проникнет в замок тайными ходами? Думаю, здесь никому не надо объяснять, что из замка должен быть хотя бы один ход для побега?

Барон с баронессой переглянулись. Элеонора слегка побледнела и сжала руки, лежавшие на столе:

– Вы правы. Нужно будет изучить старые планы. Дарвел, а вы осмотрите двери в подвалах.

– Большая часть коридоров давно заперты и завалены, – сказал Эслинг. – Отец когда-то показывал мне…

– Вы уверены, – с нажимом продолжал Ардерик, – что вам известны все тайные выходы? Если ваш брат здесь вырос, его нельзя недооценивать.

– Отец не стал бы скрывать от меня! – снова вскипел барон, и Элеонора раздражённо дёрнула плечом:

– Господа, мы напрасно тратим время. Мы хорошо знаем Шейна. Если он что-то вбил себе в голову, то не остановится. Итак, мы проверим все известные выходы и найдём старые планы, чтобы не было неожиданностей. Думаю, стоит по возможности выставить охрану на нижних этажах. Что ещё?

– Я бы озаботился запасом стрел, – сказал Ардерик. – И выбрал бы воинов поопытнее, чтобы учили молодых.

– Мы сможем сделать арбалеты, чтобы вооружить ими всех защитников стены? – быстро спросила Элеонора. Ардерик покачал головой:

– Ваш кузнец едва ли сможет выковать спусковые замки. Эта работа тоньше, чем топоры и косы, к которым он привык.

– Дурной мир испортил всех, – кивнула Элеонора. – Всё же попробуйте объяснить ему, что нужно. Железа хватит. Если потребуется, перекуём плуги и бороны. – Перехватила протестующий взгляд барона и твёрдо добавила: – Если не отстоять замок сейчас, весной не понадобится ни пахать, ни сеять.

Ещё одну затянувшуюся паузу прервал Эслинг:

– Что ж, мы приняли главные решения. Предлагаю теперь подняться на стену и убедиться, что мы не переоценили угрозу.

***

На улице ощутимо похолодало и ветер усилился. Смотреть на разорённые укрепления было больно, эта боль саднила сильнее, чем рана. Стена устояла, но внутри всё превратилось в большое пепелище. Все постройки, от кухни до подсобных клетушек, раскатали по бревнам и сожгли.

Камнемёты за ночь подогнали ближе к замку. Увидев Эслинга, Элеонору и Ардерика, северяне приветствовали их торжествующим рёвом.

– Не думаю, что мы переоценили угрозу, – проронила Элеонора, оглядывая толпу, собравшуюся на расстоянии арбалетного выстрела. – Впрочем, вон идёт Шейн. Сейчас узнаем, готов он к перемирию или нет.

Шейн с небольшой свитой шёл к камнемётам небрежным, прогулочным шагом. При дневном свете его можно было рассмотреть получше: рослый и широкоплечий, как барон, но не столь тучный, он двигался с ловкостью, выдававшей долгие занятия воинским делом. На поясе висели длинный меч и колчан, за плечо был закинут арбалет. Несмотря на мороз, он не взял плаща и красовался в войлочной рубахе с выпуклым родовым узором, в котором вилась алая нить. Рыжие волосы выбивались из-под шлема, голубые глаза смотрели на стену с насмешкой и вызовом.

В руках северяне тащили мешки. На какое-то время камнемёты оказались закрыты спинами в узорных рубахах. Затем рычаги дёрнулись, и в сторону замка полетели головы. Глухо шмякнулись о каменную кладку и рассыпались по пустоши, пятная утоптанный снег. Ардерик и Верен перегнулись через стену, забыв об опасности. Челюсти убитых были крепко подвязаны, между зубов были вбиты обломки камней. Верен приметил густую чёрную бороду и вцепился в камень в бессильной ярости. Храфн испытывал его в Нижнем Пределе, учил владеть мечом и щитом…

– Мы угостили твоих людей ужином! – заорал Шейн. – Выбрали лучшие куски! Жаль, они оказались непривычны к нашей пище!

Ардерик с рычанием рванулся вперёд; Верен дёрнул его за плечо, обхватил за пояс, не давая перевалиться со стены. Втроём со стражниками они оттащили сотника к лестнице. Верен встал перед ним почти вплотную, загораживая вид на пустошь, и осторожно подталкивал Ардерика к выходу.

– Теперь мы знаем, что пленных они не берут, – проронила Элеонора и отвернулась. Её лицо было бледным, но глаза смотрели без страха. – Смотри, они казнили и жителей деревни. Можно только догадываться, что этим несчастным пришлось пережить перед смертью. Это война, Тенрик.

Барон кивнул:

– Поднимите тревогу. Пошлите весть в Лиам. И соберите всех в зале – нужно успокоить людей, оказавшихся под нашей защитой.

Стражники разошлись. Ардерик с Вереном тоже скрылись в тёмном проёме лестницы. Барон с баронессой остались одни, не считая слуг, державшихся в отдалении.

– Шейн никогда ещё не заходил так далеко, – проговорила Элеонора. Её руки крепко сжимали край меховой накидки – оставалось сделать ещё один ход, чтобы завершить подготовку к большой игре, где следующий ход был уже не за ней. – Раньше он грабил и разорял, но не убивал. Нужно показать ему, что ты осуждаешь его поступок, и спустить родовое знамя.

– Родовое знамя?!

– После того, что сделал Шейн, вы не можете быть под одним знаменем. Он и его люди должны видеть, что барон Эслинг не будет больше покрывать их преступления.

Эслинг шумно вздохнул:

– Ты права. В кои-то веки. Дарвел! Тьма, где он?

Вместо ответа раздался гулкий, глубокий звук колокола. Древний сигнал к войне разнёсся далеко по пустоши, заставил северян и обитателей замка поднять головы и приковал взгляды к башне. Элеонора в который раз поблагодарила судьбу за широкую смотровую площадку, которая не давала увидеть снизу, какое знамя развевается на башне.

– Вот тебе и ответ, – невесело улыбнулась она. – Я сама распоряжусь насчёт знамени, нехитрое дело. Вы с Дарвелом сейчас нужны внизу. Никто не знает подземелье Эслинге лучше вас.

Барон нахмурился, но кивнул. Элеонора ужом скользнула на лестницу. Теперь нужно было догнать Ардерика и успеть перекинуться с ним парой слов наедине.

Напоследок она оглянулась на пустошь. Снег блестел от солнца. Лучи бросали тёплые отсветы и на головы казнённых – таким золотом расплатился Север с имперскими воинами.

***

Ардерика она встретила перед последним поворотом к его спальне. Он обернулся на звук её шагов, и Элеонора не узнала сотника. Широкие плечи ссутулились, с осунувшегося лица смотрели совсем мёртвые глаза.

– Я подвёл вас, баронесса, – сказал он ровным голосом. – Я проиграл и битву, и Северную войну.

– Нет, – Элеонора шагнула вперёд, коснулась его руки. – Это я вас подвела. Я должна была… не знаю… Я могла сделать больше!

– Глупости. Мы бы не смогли собрать больше людей и не успели бы выстроить более высокую стену. Я должен был предвидеть…

Он замолчал, опустил взгляд. Элеонора шагнула ещё ближе, взяла в ладони его измученное лицо и заглянула в серые глаза, будто затянутые пеленой дождя:

– Ардерик, прошу вас, не отчаивайтесь. Темны ночи после Перелома, но свет прибывает с каждым днём. Мы что-нибудь придумаем. – Дождалась мелкого кивка, отступила и приказала Верену: – Присмотрите за ним. И не ходите одни на стену. Я пришлю лекаря и позже приду сама.

Верен молча поклонился и увлёк Ардерика в комнату. Усадил в скрипучее кресло и взялся растапливать камин, благо ящик для дров был полон. Временами оглядывался на Ардерика – тот, не мигая, смотрел в пол. Сухие дрова занялись быстро. Верен поднялся, чуть постоял, опершись на каминную полку. Нога снова разболелась, а перед глазами плыли цветные точки. Он перевёл дух и обернулся к Ардерику:

– У камина теплее. – Тот не шелохнулся, и Верен подошёл ближе. – Нельзя отчаиваться. Что-нибудь придумаем.

Сотник только покачал головой:

– Нет. Мы ничего не сможем сделать. Война проиграна. Впрочем, ты мне ничего не должен. Поступи на службу к барону, а лучше – к баронессе, она подобрее. Весной тракт растает, и ты вернёшься домой.

– Весной я принесу клятву верности, – твёрдо сказал Верен, – и мы вернёмся вместе. Домой или куда угодно.

– Некому присягать, Верен, – Ардерик поднялся и повернулся к окну, но не сделал ни шага. – Нет сотни – нет сотника.

Верен встал перед ним, стараясь не морщиться от боли, опустился на одно колено и дёрнул пряжку поясного ремня, на котором висел меч. Он никогда не видел, как клянутся в верности, но какая разница, какие слова говорить, если они идут от сердца и тысячи раз проговорены в мыслях?