Текст книги "На пороге зимы (СИ)"

Автор книги: Анна Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 37 страниц)

Додумать мысль он не успел. Сзади прошелестели невесомые шаги, и в плечи впились жёсткие, холодные пальцы. Такко рванулся, как зверь в капкане; в памяти разом вспыхнули подземелье замка, осунувшееся лицо и безумные глаза маркграфа.

– Моя лучшая работа… – бормотал Оллард. – Вскрыть, узнать, как ты устроен…

Пальцы держали мёртвой хваткой; Такко дёрнулся, чудом вывернулся и шарахнулся назад, прикрываясь рубахой и выставив нож. Мечты о тёплых семейных посиделках растаяли, как снег под майским солнцем.

Оллард не стал его преследовать. Прислонился к стене у окна, стиснул ворот, будто не хватало воздуха.

– Ты подрос… – бормотал он. – Стал сильнее. Все стали… Кроме Агнет!

Ужас смешался с жалостью; Такко замер у очага, медленно опуская нож.

– Ей бы понравилось здесь… Не жарко, море близко… Праздники… А она там совсем одна…

Он вздохнул длинно и прерывисто, окинул взглядом комнату, и Такко был готов поклясться, что видит он не резные столбы и бревенчатые стены, а камень, увитый шиповником.

– Я держался… сколько мог… Зимой было легче. Казалось – умри со славой и всё! Честь рода будет спасена. А теперь… если даже здесь цветы и солнце… Нельзя умирать, понимаешь? Если даже Агнет цеплялась до последнего…

Страха больше не было. Такко отступил ещё немного и остановился. Ледники в горах тают медленно, но если уж солнце пригрело – держись подальше, а то снесёт лавиной воды, грязи и камней.

– Император вас помилует, – уверенно сказал Такко. – Вернёт титул и земли, ваш род не погибнет. Умирать точно ни к чему.

Оллард только махнул рукой:

– Я смотрю… каждый день смотрю и вижу, что всё могло быть иначе. Всё, понимаешь – эта история с могилами, эта война… Мне тогда было всё равно, как тебе сейчас… Одно слово отца и… здоровые дети… а я не прятался бы в мастерской… Кто, кто мог знать?.. Никчемный род, один – трус, второй – предатель… и получили лучшую кровь Империи! Всё могло быть иначе, всё!..

Теперь Такко вспомнил, что баронессу Элеонору когда-то сватали за Олларда. Он попытался представить её в родовом замке. Получилось на удивление хорошо. Если уж скромница Малвайн перестроила восточное крыло и расширила сад, Элеонора бы заставила замок блистать, а Эсхен из мелкого городка превратила бы в настоящую столицу маркграфства. Как знать, может, от такой жены Оллард и правда не бегал бы копать могилы? О том, что баронессе могла и понравиться идея со скелетами, Такко старался не думать.

– Ну… – Такко почесал в затылке. – В баронессу влюблены все. Она красивая.

Такко хотел добавить, что если барон проживёт недолго, Оллард сможет спокойно жениться на Элеоноре, раз уж оказался к ней неравнодушен. Но осёкся – за такую дерзость можно и по уху отхватить.

– Я – не все, – устало выговорил Оллард. – Ты не понимаешь. Она союзник, и мне не нужно большего. Просто… всего этого могло не быть. Скажи-ка лучше: нам кто-то дарил нож в деревянных ножнах с тонкой резьбой. Он ещё при нас?

– Да, вот, лежит под… на столе, – Такко метнулся поднять дорогое оружие и окончательно успокоился, когда их с маркграфом разделил стол.

– Очень хорошо. Напомни подарить Ардерику. Теперь я его понимаю – невыносимо каждый день видеть женщину, которая могла бы… А, пропади оно! О чём я говорил? Да: никогда не женись, не сходись с той, к кому тебя влечёт больше, чем расчёт! Отец правильно отказал старику Талларду. С этой женщиной я бы думал не о благе рода. Но вчера я не мог больше сидеть с ней рядом и прославлять будущее Эслингов – трусов и предателей.

– Ложитесь-ка спать. Я принесу воды.

– Да, принеси. Меня учили пить вино, но не это рыбачье пойло… Кстати, есть ещё?

– Ещё эля? Да вам плохо станет.

– Да и плевать. Завтра мы вернёмся в Эслинге с холодной головой и чистым сердцем. Но сегодня я буду делать, что захочу.

***

– А сейчас я спою о королеве Эйлин, что зимой вела народ Севера в битву! – объявил певец, потрясая небольшой арфой.

Верен слушал и поглядывал по сторонам, обгладывая гусиное крыло. Рядом отирался Кайлен. Сегодня он выиграл состязание стрелков, ходил гордый и почти трезвый. Впрочем, как и остальные: остатки эля развели водой больше чем на две трети.

– Жаль, зимой нас тут не было, – в который раз вздохнул Кайлен. – О, гляди, эти парни с Клюквенного болота. Видишь у ихнего деда узор на рубахе? Снизу перехлёст и дальше как коса идёт. А вон тот с Троллиной ладони – три косы и расходятся будто ветками…

– Это ты решил отплатить за то, что я тебя учил? – усмехнулся Верен.

– А чего бы и нет? Хотя у нас эти узоры давно не носят. Старики на праздник редкий раз наденут, только так и огрести можно, мол, ты против Империи, раз чтишь клановые знаки. А раньше ещё и плащи цветные надевали, чтобы издали было видно, друг или враг. Раньше, знаешь, редкий праздник обходился без резни. То одно не поделят, то другое… Я-то не застал, дед рассказывал.

– А теперь у вас один враг, – кивнул Верен. – Но ты говори, узоры тоже знать надо. Мало ли что.

Певец надрывался, повествуя о прекрасной и храброй королеве, спасшей свой народ, и о том, как впервые за многие годы на празднике лилось вино, а не кровь. Верен в музыке особо не смыслил, но простая мелодия увлекала. Тем более, эта история творилась на его глазах. Певец многое приукрасил, кусок вовсе взял из старой баллады, заменив имя, – впрочем, так делали всегда, песня всё равно вышла хорошей.

Слушая разом певца и Кайлена, всё твердившего про узоры, Верен скользил взглядом по толпе. До вечерних состязаний ещё было время, люди толпились у стола. Скотоводы, охотники, рыбаки – праздник свёл всех. Во главе стола сидела баронесса, она улыбалась, сложив руки на животе, и непонятно было, к чему она прислушивается больше – к музыке в её честь или к чему-то ещё. За её плечом стояла Бригитта и подмигнула Верену. Неподалёку Ардерик разговаривал с Дарвелом. Барона Верен едва нашёл: его окружили местные: судя по одежде, пастухи с гор, и он им что-то сурово выговаривал – не иначе, буянили вчера или не доглядели за скотиной. Верен уже перевёл взгляд дальше, как его будто молнией пронзило.

Слишком гордо держались гости для простых пастухов. Слишком высоко несли головы под бурыми капюшонами. Эту дерзкую манеру держаться Верен хорошо помнил с зимы. Он толкнул локтём Кайлена, всё болтавшего об узорах, и пошёл к Ардерику, стараясь не сорваться на бег.

Он до последнего надеялся, что ошибся. Но когда Дарвел оглянулся в поисках барона и застыл изваянием, а следом и Ардерик, вглядевшись, закусил губу и пошёл в ту сторону вкрадчивым кошачьим шагом, Верен отбросил сомнения.

Гости тоже поняли, что их узнали. Бурые капюшоны слетели, и Верен невольно потянулся к мечу, увидев знакомые рыжие космы.

– Богатого урожая, свободный народ Севера! – Певец как раз ударил по струнам в последний раз, и голос Шейна разнёсся над пустошью, как зов боевого рога.

***

Элеонора вскинула голову, не веря глазам. Только безумец мог явиться на праздник, когда на него шла охота! Напрасно выставляли часовых, напрасно складывали в горах костры – ждали войско, а на три десятка горцев в простых плащах никто и не взглянул. Шейн снова всё просчитал.

На правой ладони заныл шрам. В этот раз предателю не уйти.

Люди мгновенно отхлынули от Шейна; кто прятался, кто бежал за оружием. Его люди сплотились, ощетинились луками и копьями. Элеонора мысленно ахнула: всё же на её празднике прольётся кровь, а не вино. Слишком много вокруг было женщин и детей, слишком много мужчин явились безоружными и бездоспешными. На праздник шли, не на войну.

– Не стрелять! – рявкнул Ардерик, и Элеонора на миг прикрыла глаза от облегчения. – Уводите людей!

– Не стрелять! – крикнул и Тенрик. – Брат! Тебе здесь не рады! Уходи с миром и сохранишь жизнь.

Шейн, конечно, сразу понял, что его не тронут, пока не отгонят безоружных. Растолкал своих людей и встал у всех на виду, скрестив руки на груди. Плащ он скинул и красовался в вязаной рубахе с родовым узором. Тенрик стоял перед ним, уперев руки в пояс и широко расставив ноги, возвышался неприступной горой.

– Сегодня жарко, а путь был долгим. Нальёт мне кто-нибудь эля?

– Ты зимой кровью напился! – крикнул кто-то из толпы. – Обойдёшься!

– Что, вот так и погоните младшего Эслинга? – наигранно изумился Шейн. – Не нальёте бедному путнику? Поглядите-ка – барон Тенрик отказывает в гостеприимстве! Да ещё родному брату!

– Налить я тебе налью, – проронил Тенрик, протягивая рог. – Пей и уходи.

Шейн отхлебнул и передал рог дальше.

– Ну вот, я отведал от твоего стола. Не по закону будет, если теперь меня прогонишь!

Тенрик замешкался, подыскивая ответ. Элеонора быстро оглядела толпу – зеваки отступали слишком медленно. Она пошла навстречу Шейну, прихватив для уверенности чей-то длинный нож со стола и молясь, чтобы не оступиться. Сегодня опереться было не на кого.

– Не тебе поминать закон, Шейн Эслинг! Ты предал свой дом, когда разорил его зимой, предал родного брата, предал своих людей, оставив их на верную смерть в Зимнюю Четверть! И смеешь говорить о гостеприимстве!

– О, как она заговорила! – Шейн оглядел её с головы до ног, чуть задержавшись на раздавшейся талии. Элеонора бессознательно скрестила на животе руки с ножом. – Раньше была поскромнее. – Повернулся к Тенрику и кивнул на Ардерика: – Это он её учит по ночам?

Тенрик дёрнулся, как от пощёчины, а Шейн снова обернулся к Элеоноре:

– Тебе ли говорить о стыде, красавица! Сколько бычков побывало в твоём тёплом загоне, пока мой брат в поте лица трудился на полях и пастбищах?

– На чужих-то полях? – насмешливо ответила Элеонора. – А твоему бычку так и негде пастись с тех пор как я дала тебе от ворот поворот? Верно, он совсем слаб и неказист, раз никому не приглянулся?

– Ты-то знаешь толк в племенных быках, а? – вкрадчиво спросил Шейн. – Умеешь отличать их от волов, которым место на пашне?

– Придержи язык, брат! – прикрикнул Тенрик.

– Держи карман шире! Знаете, что сказал мне отец, когда я собрался сюда? Что велит поставить по мне камень на Высоком Мысу, мол, я не вернусь назад! А я сказал – вернусь! Ещё как вернусь! Потому что трус Тенрик что угодно проглотит во имя мира и семьи! Ты говоришь, брат, мне здесь не рады? С каких пор свободный народ Севера не рад тому, кто принёс ему кровь и славу?

– Ты принёс голод и смерть, – Элеонора не сразу узнала сдавленный от ненависти голос. Кайлен держал стрелу на тетиве и явно желал спустить её. – Кости наших отцов стали пеплом, как и твои обещания! Ты предал нас и никто за тобой не пойдёт!

– О, этих я знаю! – Шейн ткнул пальцем в Кайлена и его отряд. – Вот где предатели! Обещали пойти за мной, но быстро переметнулись! Что, ветер с юга напел вам о сытном столе и тёплых постелях? И не стыдно было воинам Севера продаться за миску имперской похлёбки? Вам ли бояться холода, боли и смерти? Или это о другом народе говорят легенды, будто он крепче камня и опаснее стали?

– Ты обманул, – повторил Кайлен, но его голос чуть дрогнул.

– Я? Я никогда не обещал сытой жизни и скучной смерти, – ухмыльнулся Шейн. – Но вы забыли! Забыли, как добывали свои земли потом и кровью! Как ваши женщины рожали сильных детей, которым нипочём были голод и холод! Как неверных жён топили, а не радовались их выродкам, как своим! Вы сожрали с южным зерном свою честь и гордость, забыли свои имена и кланы! Раньше в твои годы, – он снова указал на Кайлена, – мужчина уже знал, как выглядит кровь врага! А вы горазды биться только с деревяшками и соломенными чучелами! Вы глотаете обиды, стелетесь перед чужаками, цените полные погреба выше чести! Такой жизни вы хотели, свободный народ Севера?

– А он прав, – донеслось из ряда лучников Кайлена – тех самых, что вчера клялись в верности Империи.

Зато на пустоши наконец стало свободно. Элеонора переглянулась с Ардериком. Он едва заметно кивнул, и Элеонора облизнула пересохшие губы:

– Давно я не слышала такого отборного вранья! Люди Севера! Есть здесь те, кто считает Шейна своим вожаком? Помните, что он родился в семье пастухов и держит вас за скот! Нет чести в том, чтобы положить свой народ ради глупых обид. Шейн Эслинг! Ты напал на мои земли и убил моих людей. Твоим преступлениям нет числа! Я обвиняю тебя в измене семье, Северу и Империи! Ардерик, Дарвел! Схватите его и посадите в подземелье для справедливого суда!

Она перевела дух. Запоздало мелькнула мысль, что стоит слишком близко, может и зацепить стрелой, но страх за себя тут же ушёл: люди Шейна целились в Ардерика.

Ардерик шёл к Шейну легко, как хищник, выгонявший соперника со своей территории. На мгновение Элеонора загляделась на обоих, столько в них было упрямой и неукротимой силы. Ладони на рукоятях мечей, головы вскинуты, за спинами поднялись луки и арбалеты. Элеонора сжала руки до хруста. Случайный выстрел – и Шейн примет слишком быструю смерть.

Она наблюдала за Ардериком, всем сердцем желая ему победы. На миг сердце кольнуло от того, что не сбылось, не сложилось. Элеонора сморгнула и вдруг заметила, что Тенрик смотрит на неё.

– Шейн мой брат, – неожиданно выступил он вперёд. – И не имперским отбросам его судить!

– Отойди, Тенрик, – велела Элеонора. – Не дури!

– Не имперским отбросам судить Эслингов, – повторил Тенрик, закрывая Шейна собой. Тот выругался, попытался обойти, но Тенрик толкнул его назад. – Мой брат уйдёт отсюда с миром.

– Баран безмозглый, – вполголоса выругалась Элеонора. – Ардерик, стойте! Будь по-твоему! Дарвел, свяжи ты преступника, если барону от этого легче!

– Дарвел подчиняется барону Севера, – уронил Тенрик. – Не его жене.

Элеонора едва ли не впервые заметила, как похожи два брата. Такие разные по масти и сложению, но родство выдавал упрямый наклон головы и разворот широких плеч. Точь-в-точь два лося, готовые дать отпор чужаку. Шейн ухмыльнулся, снял руку с меча и обернулся к Элеоноре.

– Вот на чём стоит Север, красотка. Я у себя дома, что бы ни натворил. Я родился в этом замке, играл с братом в прятки в подземельях, а Дарвел помнит, как снимал меня с яблони в саду, которую ты велела срубить. Помнишь же, Дарвел? Мне тогда было лет пять, а?

– И четырёх не сравнялось, – уронил Дарвел. – Вы были тем ещё сорванцом.

– А ещё ты прикрывал нас перед Свантой, поварихой. Она жива, кстати? Помню, разок поддала нам с братцем, когда мы стащили пирог перед Зимним Переломом… Тогда Тенрик был готов уступить этот пирог и всё, что хранилось в кладовых, а теперь гонит от праздничного стола!

– Никто тебя не гнал, – ответил Тенрик. – Ты сам выбрал свой путь. Раздели с нами праздник, Шейн, во имя старой дружбы. А потом уходи. Навсегда.

– Тенрик Эслинг, ты покрываешь убийцу и предателя, – раздельно выговорила Элеонора. – Отойди и позволь свершиться правосудию. На благо Севера!

– Опустите-ка луки, парни! – прикрикнул неожиданно Дарвел. – Совсем страх потеряли, целиться в своего барона! Господин Тенрик, господин Шейн, а вы что здесь устроили, да ещё в праздник? Помиритесь и разойдитесь наконец!

Элеонора прикусила щёку изнутри, пока не ощутила солоноватый привкус. Она снова была здесь чужой. Все они были заодно. Клановые связи ощущались живыми сосудами. Перережь их – и пустошь зальёт кровь, не вино.

– И правда, опустите луки! – велел Ардерик. – Мало нам войны и смертей? Мало могил насыпали этой весной? Хватит войны. Пусть предатель идёт, куда хочет.

– О, ещё один трус, – рассмеялся Шейн. – Гляньте на него! Императорский пёс! Не нажил ни семьи, ни земли! Рад, что ему построили конуру, – он кивнул на укрепления, – и тявкает оттуда на тех, кого укажет хозяйка!

– Пока что тявкаешь здесь ты, – неожиданно спокойно отозвался Ардерик. – Я было решил, что ты пришёл продолжить поединок, что мы начали зимой, но вижу, что ты не мужчина. Ты дитя, бегаешь между отцом и старшим братом и просишь защиты то у одного, то у другого. Садись за наш стол, покушай и беги гулять!

– Я не забыл о поединке, – зловеще улыбнулся Шейн. – И, пожалуй, откажусь от обеда, чтобы скрестить с тобой меч.

– А я не буду с тобой сражаться, – небрежно ответил Ардерик. – Южане не обижают слабых.

– Я с ним сражусь, – выступил вперёд оруженосец. – Как раз разомнусь перед вечерним турниром.

– Нет, дружок, с тобой мы встретимся в другой раз. – Бахвальство сошло с Шейна, как зимний мех, он посерьёзнел, подобрался. – Эта битва будет честной. Разойдитесь все! Смотрите, свободные люди Севера! Боги укажут, на чьей стороне правда!

Колесо года повернулось, и Элеонора снова беззвучно молилась за победу Ардерика. Мечи взлетали и опускались, ноги вздымали пыль, доспехи обнимали крепкие тела. Шейн едва заметно, но всё же берёг правую руку, а у Ардерика даже броня была лучше – крепкая кольчуга и латный нагрудник. На что рассчитывал Шейн? Замыслил подлость? Поддался порыву?

Элеонора не успела понять, что произошло. Меч Ардерика вдруг замер и дёрнулся в сторону – почти неуловимо для глаза, но Шейну хватило для молниеносного удара. Кольчуга и рубаха окрасились кровью, на площадку бросился побледневший оруженосец, и Элеонора забыла, как дышать – на бесконечно долгий миг, пока Ардерик – живой, живой! – не поднялся с колена и не перехватил клинок в левую руку.

– Вернись, трус! – орал он, вывёртываясь из рук оруженосца.

Шейн исчез с площадки, Элеонора едва нашла его рядом с Тенриком. По его штанине стекала кровь, но голову он держал как всегда высоко.

– Удачно я зашёл! – объявил он. – И эля налили, и размяться дали!

– Уходите, пока целы, – ворчал Дарвел. – С детства не можете не испортить праздник!

Из толпы свистнул камень, затем над головами братьев пролетела стрела.

– Кто возьмётся за лук – объявлю вне закона, тут же! – рявкнул Тенрик. – Шейн уйдёт с миром и больше не покажется на моих землях!

Шейн уходил, и Тенрик прикрывал его широкой спиной. Элеонора в сердцах выругалась и бросилась к Ардерику.

– Плечо проклятое, – бормотал Ардерик, пока оруженосец расстёгивал на нём латы. – Подвело! Верен, отвали! Это жалкая царапина! Шейн! В третий раз ты не уйдёшь, сука!

– Сядь! – прикрикнула Элеонора. – Рана глубокая, надо промыть.

– Ничего, – Ардерик взглянул ей в глаза и криво усмехнулся. – Далеко не уйдёт. Верен, твою мать, да что ты копаешься! Завяжи тряпкой почище и в погоню!

Он потянулся за только что снятыми латами, но промахнулся и обмяк на руках оруженосца.

– Ничего, госпожа, – приговаривала рядом Грета, звеня склянками. – Это просто слабость. Вчера бился, ночь не спал, а теперь ещё крови потерял… Верен, Кай уходит! Останови его, мы без тебя справимся! Госпожа, а вы сядьте, во имя рассвета! Не хватало ещё ребёнку повредить!

Вполуха Элеонора слышала, как отдавали приказы, разбирали луки и арбалеты, ругали тех, кто самовольно бросился в погоню. Кто-то ругал барона, кто-то защищал Шейна… Победа снова ускользнула из рук, и снова из-за увальня-Тенрика! И надо же было именно в этот день уехать единственному человеку, чья власть была выше баронской!

========== 4. Путь к побережью ==========

– Я не могла приказать стрелять, боялась, что пострадают мирные жители. Барон же предпочёл долг крови обязательствам перед народом Севера. Наши лучники, только вчера принявшие присягу, бросились в погоню, но вернулись ни с чем. Больше того – не досчитались троих.

Элеонора сдерживала себя с Оллардом – не услышать жалоб тому, кто бросил её одну, даже не предупредив. Всё-таки глупо было надеяться, что в его поддержке была хоть тень личного. Потому голос Элеоноры звучал ровно, а если где и дрогнет – это со зла на Шейна, отчего же ещё.

Маркграф слушал, прислонясь к подоконнику, и его лицо терялось в полумраке.

– Потери северян – лучшее доказательство их верности, – сказал он, когда Элеонора закончила. – Признаться, даже после их присяги у меня оставались некоторые сомнения.

– И правильно! – выплюнул Ардерик. – Отожрались на нашем хлебе, на них даже подштанники из имперского льна, а всё туда же – свободный народ Севера, сожри их падаль! Развесили уши, щенки! Могли утыкать Шейна стрелами, как взбесившегося ежа, а они!..

Он сидел в кресле, бледный как мел. Элеоноре казалось – вот-вот завалится. Рана была скверная – клинок зацепил самый верх руки и бока, почти подмышкой. Крови вылилась уйма: такую рану толком не зажмёшь, не перевяжешь, да и после попробуй сбереги в покое – чуть шевельнёшь рукой, и опять кровит. Первый день сотник рвался в погоню, но лекарь был неумолим и так же неумолима была Элеонора – с невинным видом намекнув, что без Ардерика Север обречён. Рик малость остыл, разве что к приходу Элеоноры гордо перебирался с постели в кресло. Сейчас они собрались в его спальне, и непривычно было держать совет в тесной комнатушке вместо просторного зала.

– План Шейна для меня загадка, – задумчиво проговорил Оллард. – Это же чистое самоубийство – явиться на пир, где он нежеланный гость. Непохоже, что он заранее договорился с братом, раз тот уговаривал его уйти.

– Ясно, зачем! – отозвался Ардерик. – Взбаламутить народ, вызвать смуту. Клятая северная гордость прорастает, как колючки сквозь камень. Этот подлый край вмиг забывает, кто его кормит, и Шейн это знает. Вот и явился уязвить не мечом, так словом!

– С вами ему слова не понадобились… Вы-то зачем решились на поединок, зная, что рука может подвести?

– А надо было отпустить его, да? Может, ещё выпить с ним? Я сходился с Шейном зимой и обещал скрестить с ним мечи снова. А как глянул, сколько у него власти над местными, не мог не уделать его на глазах у всех. Да ещё в такой день!

– И, разумеется, без доспеха, как подобает благородному воину. С кем вы вышли на поединок чести, Ардерик? Шейн чудом не убил вас. В другой раз не будьте столь неосмотрительны.

Ардерик недовольно зыркнул в сторону, поморщился, и Элеонора поспешила вмешаться:

– Ясно одно – слова о независимости Севера находят отклик в сердцах местных, как ни трудно в это поверить. А значит, все наши победы ничего не стоят, пока Шейн жив. Тенрик поддержит его, несмотря ни на что. Семья для него важнее долга перед Империей.

Тенрик вступился за брата, когда понял, что пленение Шейна станет личным торжеством Элеоноры и Ардерика. Он спас бы кого угодно, лишь бы насолить проклятым южанам, якобы лишившим его чести, которой у него отродясь не было! Но говорить об этом не стоило.

– Позовите барона, – велел Оллард.

Пока Грета бегала за Тенриком, Элеонора переглянулась с Ардериком. Губы невольно кривились в улыбке при мысли, насколько доходчиво маркграф сейчас объяснит, что Тенрик не просто вырыл себе могилу – этим он занимался всю зиму, – но ещё и камень надгробный вытесал. Все хороши, все упустили главного преступника Севера, но Тенрик не просто упустил – отпустил. Ещё и собой прикрывал! Под рёбрами вдруг разлился противный холодок: что если он решил нарочно прогневать столицу, чтобы оставить Элеонору без титула? Хотелось верить, что нет, не хватит у него ума на такое.

Тенрик явился быстро. Встал в дверях, будто брезгуя переступить порог Ардериковой спальни, скрестил на груди руки и упрямо наклонил голову.

– Наслышан о ваших подвигах, – ровно проговорил Оллард. – Вы отпустили изменника. Прикрыли предателя собственной спиной. Открыто высказали расположение к врагу короны. Знаете, барон… Должен объявить вам благодарность. Вы рискнули добрым именем, чтобы избежать кровопролития. Признаться, я не всегда одобрял ваше миролюбие, но в этот раз оно принесло плоды. Север запомнит вас как миротворца.

Элеонора безмолвно смотрела, как Тенрик степенно кивнул, видимо, изображая поклон, и вышел.

– Вы умеете удивлять, маркграф Оллард, – уронила она.

– А вы ждали публичной порки? Рано, Элеонора. Угощения такого рода подают холодными.

Элеонора встретилась с ним взглядом, и лёд в его глазах обернулся беспощадной сталью.

– Заставьте его заплатить за всё! – подал голос Ардерик. – Я даже готов принять часть вины на себя, лишь бы этот баран ответил по закону. Как-никак, я тоже упустил Шейна – так вот, я готов ответить, только пусть эта история станет известна Его величеству!

– Вы все поступили правильно – избежали большой резни. Кто знает, какие старые распри могли всплыть, сколько семей решили бы свести счёты, вдохновившись словами Шейна? Не говоря о том, что госпожа Элеонора могла пострадать.

Элеонора вспыхнула от прямоты, с какой Оллард указал на её положение. И тут же обругала себя – ничего личного, он лишь заботится о наследнике вне зависимости от того, кто его вынашивает.

– Что же до барона… – продолжил Оллард. – Я заставлю его исполнить свой долг до конца. Заставлю предать самого себя – разумеется, на благо Севера! – и пожалеть о каждой букве на своём гербе! Но сейчас у нас другие заботы. С какими новостями вернулась разведка? Что рассказали северяне?

– Да так, – довольная ухмылка Ардерика превратилась в хищный оскал. – Кое-что нашли. – Он помолчал для пущей выразительности, и Элеонора пожалела, что при маркграфе его не обругать. – Тропу. В клятое Бор-Линге. В вонючее Шейново логово.

– Вы уверены? – уточнил Оллард. В его неуловимо изменившейся позе читалось нетерпение.

– Да. Глупая расщелина за кустом… Мы сто раз проходили мимо и никому в голову не пришло заглянуть. Парни проследили дорогу где-то на четверть, прежде чем их встретили стрелами. Мы же пройдём до конца.

Элеонора даже прикрыла глаза от предвкушения. Ардерик оправится – и они выступят против змеиного гнезда. Окружат с суши и моря, ворвутся внутрь… Многолетняя жажда власти над Севером отступила, стоило представить оторопь свекрови, когда разорят её нору!

Элеонора не сразу заметила, что в комнате идёт разговор. Ардерик расстелил на коленях свою карту, и они с Оллардом обсуждали тропы и хребты. Грета привела Кайлена, заодно принесла кувшины с питьём, и Оллард первым протянул кубок – отчего-то не под вино, а под холодную солоноватую сыворотку.

– Я возьму вашу карту на вечер, – сказал он. – Давно пора её перерисовать. Заодно добавлю кое-что со слов лиамцев…

Ардерик мгновенно накрыл карту ладонью:

– Рановато. Я и сам хотел кое-что добавить. А вообще… Знаете, я тут подумал – а неплохая была идея взять на службу парней, знающих здешние места как свои пять пальцев. Без них мы бы долго искали эту паршивую тропу…

Он устремил взгляд в потолок и замолчал, как будто видел закопчёные доски впервые в жизни.

– В последние дни все только и выпрашивают у меня милостей, будто я сам император, – усмехнулся Оллард. – Одним арбалеты подавай, другим… Вы правда сомневались, что я внесу ваши заслуги по пополнению войска в очередной отчёт? Мы на одной стороне, Ардерик, не забывайте.

– Да кто ж разберёт, на какой вы стороне, – нимало не смутившись, отозвался Ардерик. – Ладно. Держите карту – без меня вы здесь всё равно разгуливать не станете.

Элеонора смотрела, как длинные пальцы свернули карту, спрятали в рукав, и с пронзительной ясностью поняла – её не возьмут. Не то что атаковать крепость, но даже дожидаться мужчин в лагере. По горным тропам ей не пройти, особенно сейчас.

Ах, насколько слаще стала бы победа, взгляни она в глаза семье Тенрика! Как обидно хозяйке Севера ждать, вышивать гербы на знамёнах и поддоспешниках и быть примером спокойствия для служанок, пропади они все пропадом!

– Не поручусь, что будет после войны, – спокойно проговорил Оллард, – но сейчас у нас одна цель: поднести Север императору, как десерт на серебряном блюде. А значит – уничтожить врагов и отдать власть тому, вернее, той, чья верность короне не вызывает сомнений.

Он кивнул в сторону Элеоноры. Она склонила голову в ответ с лёгкой улыбкой. Маркграф поставил на кон гораздо больше, чем старая семейная вражда. Элеонора тоже не позволит себе забыть, ради чего жила эти восемь лет.

***

Наконец карта Ардерика украсилась заветной линией! А Оллард со слов лиамцев отметил нужный береговой отрезок – совсем короткий. Тропа в проклятое логово обрывалась среди гор, но было ясно – оттуда найти крепость не составит труда.

На радостях Ардерик выбрался во двор и с утра до вечера просиживал на учебной площадке, наотрез отказавшись возвращаться в постель. Зато усердно поглощал жареную говяжью печень и пил крапивный отвар. Помогло – слабость отступала, меньше леденели пальцы. Бывало, темнело в глазах, но разве это беда? Бывало, подмышкой расплывались алые пятна, но уж такое место – будет кровить, пока совсем не заживёт. Пройдёт, не в первый раз.

В Лиам отправили гонца, следом для верности ещё двоих. Наконец пришёл ответ – жители побережья готовы выступать.

Эслинге снова охватила суета. Снова звенело железо в кузнице, укладывали в дорогу поклажу – хотя какая поклажа на горной тропе, самим бы пройти! Вместо обозов – низкорослые вьючные коняги, вместо шатров – лёгкие пологи. Сотни и сотни стрел – в горах ведь прямого деревца не найдёшь, всё нужно нести с собой. А вместо дров – мешки с торфом. На вид – чисто земля, а горит, будто жиром облита. Непривычно, ну да тьма с ним. Лишь бы поймать ненавистную лису.

– На случай засады пойдём небольшими отрядами, – повторял Ардерик воинам перед самым выходом. – Поскольку не все привычны к горам, перемешаемся: на одного местного трое имперцев. Гиблую обойдём поверху и дальше пойдём по тропе сколько сможем. Как будем подходить к крепости – разобьём лагерь и уже оттуда разведаем, как лучше подобраться. Ясно?

На лицах северян особой радости не наблюдалось. От Верена Ардерик знал, что Кайлен хотел пойти со своими людьми первым, теперь же отряды были смешаны и трудно было расценить это иначе, чем знак недоверия. Ничего, потерпят.

– Не будьте слишком строги к ним, – негромко проговорила за спиной Элеонора. – Молодости свойственны порывы, вам ли не знать.

– Не когда стоишь с противником лицом к лицу, – бросил Ардерик. – Не беспокойтесь. Я не забыл, что именно они нашли тропу, и позволю показать себя.

– Дорого бы я дала, чтобы поехать с вами, – заметила Элеонора.

– Вы знаете, что это невозможно, – отрезал Оллард. – Да вы стали настоящей северянкой, Элеонора! Семейные распри для вас превыше всего? Вы остаётесь править Севером, и я не знаю, что труднее – брать морскую крепость или присматривать за бароном.

– Вам не понять, каково женщине в чужой семье… Впрочем, оставим пустые разговоры! Разрешите, я всё же украду ненадолго одного вашего воина, дабы никто не затаил обиды… Кайлен, подойди!

– Сдаётся мне, она давно его украла, как и всех этих деревенщин, – усмехнулся Ардерик вслед разрумянившемуся парню. Встретил непроницаемое лицо Олларда и поперхнулся. – Я назначил двоих, что побестолковее, гонцами. Барону, сами понимаете, верить нельзя. Если он тут что-то выкинет, лучше бы нам пораньше узнать.

– Правильно сделали. Заодно и баронессе будет спокойнее, если ей будут каждый день доставлять новости.