Текст книги "На пороге зимы (СИ)"

Автор книги: Анна Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 37 страниц)

========== 1. Нижний Предел ==========

– Да ты ополоумел, драть по полмеры серебра за меру соли?! Да ещё залежалой!

Если в соляном ряду городского рынка и обходилось без перебранок, то не в середине лета, когда хозяйки заготавливали на зиму свежесобранные грибы, зелень и прочие дары нового урожая. Пока не пришли обозы с солеварен, торговцы сбывали прошлогодние запасы, в том числе слежавшиеся, грязные, перемешанные с толчёным камнем и прочей дрянью. Вот и в этот раз горожане осаждали прилавок, пробовали серые крупинки на запах и вкус и брезгливо морщились на примесь песка.

– Имей совесть, сбавь чуток!

– Пока орёте, до полной меры подниму, да не серебром, а золотом, – невозмутимо отвечал торговец. – Берите какую есть или ждите, пока свежую подвезут.

– До тех пор урожай давно сгниёт, – ворчали жители и, распуская кошели, переговаривались между собой: – Говорят, к зиме и такой не будет. Надо брать…

В Нижнем Пределе гуляла летняя ярмарка – говорливая, многолюдная, щедрая. Хозяева и прислуга трактиров и постоялых дворов сбивались с ног – со всей округи в город съезжались обозы с зеленью, зерном, яблоками; возчикам и охранникам не терпелось весело потратить заработанное серебро, да и купцы не каждую монету берегли для дела. На главной площади было не протолкнуться, так тесно там стояли лавки, палатки, телеги, гружённые разным товаром; торговцы победнее расселись прямо на земле, разложив своё добро на платках или досках. Нижний Предел – город большой, праздник был тоже немаленький – Первых плодов*. С утра до ночи на площади продавали, покупали, меняли, договаривались, знакомились, сватались, братались и расходились – и, конечно, отчаянно торговались и спорили, иногда до выдранных волос и разбитых носов. А ещё обменивались слухами и сплетнями.

– Говорят, будто северные солеварни разорены, – гудел вечером главный городской трактир. – К зиме соль не будут продавать даже на вес золота. И за что такие испытания?

– А слыхали, что сегодня тот, в доспехах, на площади говорил? Сотник-то императорский? Будто идёт отбивать солеварни назад и берёт к себе в войско всех, кто храбр сердцем и хорошо владеет мечом… Будет война!

– Ох, да куда же нам война! Только новую мастерскую наладили…

– Дурак ты! Война-то далеко! Соль-то на севере варят, туда ехать год, а то и все десять!

– Врут всё! – надрывался мельник, стуча деревянной кружкой об изрезанный ножами стол. – Нет никакой войны! И не будет! Врут, чтобы налоги поднять да в карманы себе побольше положить! Никакой жизни честному человеку!

– Тебе мозги мукой запорошило? Императорский указ для кого сегодня на площади читали? – нахмурился человек в потрёпанной одежде наёмного охранника.

– Врань-ё! – отчеканил мельник. – Нижний – вольный город! Никто нам не указ!

– Был вольный тридцать лет назад, – не остался в долгу наёмник, – да только нынче от вашей вольницы одни слова остались.

– Эти слова на ратуше высечены, в камне, как залог, что свобода наша нерушима!

– Был залог, а стал вашей вольнице могильный камень!..

Драка завязалась мгновенно: мельник с рыком бросился на наёмника, тому на помощь пришли трое таких же потрёпанных воинов, за мельником поднялись ещё пятеро… Остальные привычно посторонились, служанки вихрем подхватили кувшины с вином и прочую посуду, а из кухни показались двое крепких парней, которых хозяева держали как раз для таких случаев.

Короткая схватка окончилась на улице полной победой наёмников. Мельник со своими спутниками, поддерживая друг друга и проклиная имперских прихвостней, направились назад в трактир и бранились в дверях с хозяином, отказавшимся вновь пускать драчунов. Из распахнутой двери доносились голоса – там с удвоенным пылом продолжали обсуждать войну и далёкие северные земли.

– Неплохо размялись, – заключил наёмник, споривший с мельником. – Заплатить никто не успел?

– С тобой даже выпить толком не успеваешь, – отозвался один из его спутников. – Бешеный ты, Рик! Пришёл слушать, что люди говорят – так слушай, а сам язык не распускай!

– Будешь меня учить, – проворчал Рик в ответ. – Ещё спускать всякой швали… Эй, а ты кто такой?

Все четверо с недоумением уставились на парня, стоявшего чуть поодаль. Рослый, широкоплечий, в такой же простой одежде и с боевым ножом на широком ремне, он обстоятельно оттирал руки от чужой крови пучком травы, прислонившись к стене.

– Я сперва принял тебя за своего, – проговорил Рик. – С хрена ли ты влез?

– Их было больше, – отозвался парень. – Да и мозги этому мукомолу давно пора прочистить. Каждый вечер орёт, будто войне не бывать. А ведь… – он поднял глаза, и в его взгляде мелькнула мальчишеская, почти детская надежда, – ведь будет война?

– Будет, – твёрдо сказал Рик. – Война не война, а скучать не придётся ни нам, ни нашим мечам. Тебя как звать?

– Верéн. Из Красильной Заводи.

– Ты неплохо дрался, Верен. Если с мечом ты так же хорош, как на кулаках, приходи назавтра в дом напротив ратуши, с синей крышей.

– Где сотник живёт?

– Да, туда. Северная война будет короткой и славной. Самое то, чтобы молодняк вроде тебя разобрался, что к чему. Мы усмирим дикарей-камнеедов, сдвинем границу к Ледяному морю и вернёмся с почётом!

Рик и его спутники ушли, громко болтая и хохоча. В другую сторону направился мельник со своими спутниками – пить дальше их так и не пустили. В трактире распахнулась дверь, кто-то окликнул Верена, но, не получив ответа, скрылся.

***

Верен выбросил испачканную траву, отёр руки о штаны и не спеша зашагал по площади. Возвращаться в душный трактир и слушать опостылевшие разговоры об урожаях и надоях не хотелось.

Нижний Предел, куда он так рвался попасть, оказался и впрямь большим городом. Говорили, народа здесь жило тысяч пять – жуткая прорва. Город был торговый, к приезжим здесь привыкли, и найти заработок было легко. Судье и ювелиру с Восточной улицы требовался охранник, да и кузнец был готов взять помощника, однако Верен не спешил устраиваться на зимовку. Который день бродил по площади да разглядывал украдкой императорских воинов – те дразнили торговок, тратили новенькое блестящее серебро, а меж собой говорили не о жатве и покосах, а о далёких городах, оружии и прочем, о чём подобает говорить мужчинам.

За пять лет, что Верен ходил за обозами, он был сыт по горло торговцами и ярмарками, а тут ещё единственный друг отстал по пути, найдя себе не то службу, не то девку, и стало совсем тоскливо. Он дошёл до помоста около ратуши, с которого днём говорил гордый воин в блестящих доспехах, и остановился.

Даже в густом сумраке было видно, что на столбе у помоста белеет пергамент с коронованным гербом. Букв было не разобрать – они и при свете-то не особо охотно складывались в слова – но Верен помнил наизусть, что императорский сотник Ардерик Медвежья Шкура приветствует в своём войске мужчин от шестнадцати до сорока лет, способных к дальним походам, умеющих ездить верхом и сражаться. Ещё там говорилось о расширении имперских владений и достойной награде, но эти слова помнились не так ярко. Главное – Северный поход был правдой. Вот где ждала слава, вот ради чего стоило столько лет месить грязь, шагая за обозами!

Охранники постарше говорили, будто Верен неплохо владеет мечом. Шестнадцать ему миновало целых три года назад, про привычку к дороге и говорить было нечего. Но кто возьмёт бывшего красильщика и обозного охранника на настоящую войну? Вот воины, которые дрались сегодня в трактире, явно были из сотни Ардерика. Ясное дело, их с малых лет учили владеть мечом и щитом, и на руках у них никогда не бывало пятен от краски, которые сошли с ладоней Верена совсем недавно.

Верен скользил взглядом по едва различимым в темноте строкам, беззвучно шевеля губами. Махнул рукой и развернулся к трактиру, где его ждали товарищи по обозу. Завтра он пойдёт к судье и спросит, нужен ли ему ещё охранник. Туда его может и возьмут.

Утром Верен в чистой рубахе и вымытых сапогах отправился в дом судьи, но сам не заметил, как задержался на площади. Снова там говорил императорский сотник. Он рассказывал о северных краях, суровых, но готовых встретить настоящих мужчин. Издали было не разглядеть лица, но вид начищенных лат и шлема с перьями, а главное горячие, искренние речи волновали и заставляли крепче сжимать рукоять меча на поясе. Такому бы служить!.. Не бездельнику-судье, не возчику-грязнуле… Над сотником развевалось знамя, где были изображены медведь и острый меч, а ещё девиз «Другим не стану». Девиз этот, дерзкий и уверенный, воодушевлял Верена до крайности. Он давно сообразил, что и герб, и имя сотник получил не по рождению, а по заслугам, а потому следил за ним с особым волнением. Может, этот прославленный воин родился в простой семье и сделал себе имя доблестью? Такому бы служить…

– Если кто чувствует в себе силу и храбрость, не боится лишений, но страшится умереть в своей постели, тому будет раздолье на северных землях! – Зычный голос сотника разносился над площадью, легко перекрывая шум ярмарки. Наверное, так же легко он перекрывал и шум битвы, звал за собой и наводил ужас на врагов. – Земли дикарей покорятся! Император не забудет нашей верности!

После окончания речи Верен не выдержал и, бросив извиняющийся взгляд на судейский особняк, отправился в дом под синей крышей.

Его встретил лохматый бородач в кольчуге поверх рубахи. Окинул взглядом старый кожаный доспех Верена, иссеченный щит, меч в залатанных ножнах и хмуро кивнул:

– Идём. Поглядим, что можешь.

«Не возьмут. Зря пришёл позориться», – стучало в висках, пока Верен шёл за бородачом на задний двор. Здесь на столбах висели мишени для луков и арбалетов, а на утоптанной площадке был очерчен светлыми опилками ровный круг, где упражнялись воины – в крашеных рубахах и дорогих плетёных кольчугах, с длинными мечами. Оставалось только гадать, как они искусны в бою. Явно больше, чем мечник-самоучка, годный только сторожить вонючие обозы…

Верен стиснул зубы, отгоняя ненужные мысли, и потянул из ножен меч. Отбросил ножны, чтобы не мешали, и успел поймать в глазах противника одобрение. Может, одежда для клинка и была неказистой, зато сам он был вычищен и наточен на славу. Верен взмахнул мечом, проверяя, как отзывается тело на привычные движения. Краем глаза отметил, как притихли болтавшие за спиной воины, и ступил в круг, не видя больше ничего, кроме противника и его стремительно порхающего клинка.

– Сожри тебя тьма! – почти недоверчиво воскликнул бородач, опустив, наконец, оружие. – А ты неплохо дерёшься!

Верен молчал: получить два неощутимых, но уверенных тычка в грудь и один раз выронить меч за четверть часа вовсе не казалось ему «неплохим». В боку кололо, отчаянно не хватало воздуха, тело постыдно дрожало мелкой, усталой дрожью, точь-в-точь как у новичка, впервые взявшего клинок. Но недавний противник, похоже, говорил искренне.

– Уж поверь мне, ты продержался долго. С остальными я разбирался куда быстрее. Хоть кто-то в этом городе знает, с какой стороны держаться за меч!

Он указал Верену на низкую скамью у стены и уселся рядом:

– Рассказывай. У кого учился?

– У всех, кто соглашался учить. – Верен говорил медленно, чтобы не так было заметно, как его измотал учебный поединок. Больше всего хотелось повалиться на песок, глотая воздух, как пойманная рыба, но об этом нечего было и думать. – В нашей деревне был только один настоящий воин. Он возвращался домой из похода и разболелся по пути. Остался лечиться, да так и прижился. Я ходил к нему почти каждый день. Потом стало много работы, я не мог приходить часто и стал упражняться один.

– Что за работу ты делал?

– Я из Красильной Заводи. Моя семья выделывала и красила шерсть.

Верен ждал насмешек, но бородач серьёзно кивнул:

– Был там. Неплохое место. По крайней мере, люди в ваших краях честны и не бросают слов на ветер. Что было дальше?

– Когда мне сравнялось четырнадцать, я сказал отцу, что мечом можно заработать больше, чем красильным делом. Он отпустил меня, и я ушёл с обозами. Думал наняться в отряд к кому угодно… но когда увидел настоящих воинов, как они сражаются и какие у них доспехи, подумал, что ни в один отряд не возьмут мальчишку, который ещё вчера чесал шерсть.

– Верно подумал. Но домой, конечно, не вернулся?

– Нет. Деньги на моё оружие и доспех собирали всей деревней. Нельзя было их подвести. К тому же я неплохо зарабатывал охраной и мог иногда отправлять домой серебро, если попадались надёжные попутчики. Думал, через несколько лет буду уметь побольше, а заодно накоплю на хороший меч, и тогда меня точно возьмут. Только нового меча так и не купил…

– Но сражаешься ты хорошо. – Воин жестом потребовал меч Верена, осмотрел и вернул с одобрительным хмыканьем. – На первое время сойдёт, а там найдём получше. Что ж, Верен, меня звать Храфн, и ты можешь перебираться к нам. Если не боишься идти на Север.

– Не боюсь! – Внутри разгоралась отчаянная радость, и Верену пришлось отвести глаза, чтобы не выдать охватившего его восторга. – Я привык к холоду и долгой дороге. Я слышал всё, что сотник Ардерик говорил об опасностях Северного похода.

Бородач кивнул, будто вспомнил что-то важное:

– Да, он сразу сказал, что ты отличный драчун, и оказался прав. Учиться придётся много, но за пару-тройку месяцев я сделаю из тебя приличного мечника.

– А… – Внутри у Верена похолодело. Сотник никак не мог знать о нём. Похоже, его взяли по ошибке. – Я не…

– А ты, поди, и не понял, что тогда в трактире ввязался в драку за нашим Риком? – подсказал Храфн. – Он любит так делать: днём красуется на площади, а вечером одевается попроще и слушает, что говорят о нём люди, чтобы знать, удастся ли найти здесь воинов. Теперь дуй за вещами, Верен, если не передумал!

Верен подхватил щит и шагнул к воротам, забыв об усталости. Остановился, подумал и поставил щит у стены. Теперь его дом был здесь.

Уже у ворот он обернулся:

– А лучники вам нужны? У меня есть друг, очень хороший стрелок. Только его пока нет в городе.

– Нужны, нужны. Пусть приходит. Пока не дождёмся отряда с запада, не двинемся отсюда.

Зайдя в трактир попрощаться, Верен отозвал в сторону охранника, с которым успел сдружиться:

– Мой друг, похоже, крепко застрял в Эсхене. Ваш обоз пойдёт обратно через те места. Окажи услугу, загляни там в пекарню на площади. Если Такко в городе, то мимо пекарни точно не пройдёт. Вот, – он снял с пояса нож, – отдай и скажи, что я хорошо устроился в Нижнем. Пусть спешит сюда или хоть даст знать, что с ним.

***

Праздник Первых плодов миновал. Приближался следующий* – пахнущий мёдом, яблоками и свежескошенной травой, поднявшейся на лугах после затяжных дождей.

Рассвет застал Верена у западных ворот – они открывались раньше всех. В последние дни он приходил сюда почти каждое утро. За городской стеной ржали лошади, мычали волы, перекрикивались люди – окрестные торговцы торопились к открытию рынка. Каждое утро, устроившись на большом камне, Верен вглядывался в лица охранников, следовавших за телегами, и озадаченно хмурился – друга-лучника среди них не было.

Сегодня городские ворота открылись раньше обычного, но торговцы, вместо того, чтобы ринуться в проём, ругаясь и торопясь вручить стражникам пошлину, расступились и завертели головами, оглядываясь. В город въехал отряд из двух десятков воинов – конных, в латах поверх плотных кольчуг, с длинными мечами на поясах и арбалетами за спинами. Верен проводил их взглядом. Если это и есть отряд, которого ждёт Ардерик, то скоро войско покинет Нижний Предел. Сотник и так грозился выйти до срока – никто толком не знал, что творилось на Севере, и нужно было добраться туда поскорее. Хотя бы к Поминовению*.

Верен поднялся с камня, потянулся, и мышцы отозвались тянущей болью. С тех пор, как он обосновался у Ардерика, тело постоянно ныло от упражнений и цвело синяками от пропущенных ударов. Зато держаться против бывалых воинов становилось всё проще, и меч лежал в руке ладно и крепко.

Если всё пойдёт гладко, через полтора месяца они окажутся на Севере. Увидят разорённые солеварни и схватятся с врагами – по-настоящему, на боевых мечах, и никто не остановит бой, чтобы объяснить ошибки и залечить ушибы. Глубоко внутри ворочались тревога и животный страх перед болью и смертью. Но по-настоящему Верен жалел только об одном: что друг не успел из своего Эсхена, где застрял тьма знает зачем, и не разделит с ним испытания и славу.

Комментарий к 1. Нижний Предел

Праздник Первых плодов примерно соответствует 1 августа.

Праздник Урожая – 23 сентября (осеннее равноденствие).

День Поминовения – 1 ноября.

========== 2. Замок Эслинге ==========

Лето выдалось дурным, и осень была не лучше – редкую неделю не лили дожди. Плащи, шатры и дорожный скарб намокали сразу как успевали просохнуть на очередном постоялом дворе. Повезло, что каменистый Северный тракт был проезжим даже в межсезонье, и войско уверенно покрывало милю за милей, оставляя позади привычные дубовые леса, уступавшие место соснякам и ельникам. Чем дальше на Север, тем короче становились дни, темнее вечера, толще корка льда на земле по утрам, а Звёздный Ковш поворачивался к горизонту все круче, будто висел в небе на одном гвозде. Месяц назад здесь катились повозки, гружённые солью, красной морской рыбой и горьковатым вересковым мёдом, но сейчас пустынная каменистая дорога вилась и вилась между вековых корабельных сосен. Временами из-за деревьев доносился запах дыма и лай собак, но никто не выходил даже поглазеть, и войско миновало одну невидимую деревню за другой.

Сотник Ардерик ехал впереди, оглядывая с высоты седла стелющиеся под копыта лошади разноцветные мхи и кустарники.

– Могли бы и провожатого послать! – ворчал он. – Заплутать на такой дороге не заплутаешь, а уважение оказать можно было. По императорскому указу же едем!

На свою сотню Ардерик почти не оборачивался. По правую руку от него ехал Верен, и он-то неустанно обшаривал лес намётанным взглядом охранника и часто оглядывался на растянувшееся по дороге войско. Ардерику было достаточно привычного шума за спиной: перестука копыт, скрипа поклажи и негромкого бормотания воинов.

Зима дышала в затылок, оседала утренним инеем на листьях и лошадиной сбруе. Люди Ардерика едва успели отдохнуть после предыдущего похода и собрать урожай на своих землях. Целый месяц путь им размечали числа и названия городов: забрать два десятка воинов в Чернолесье, полтора – в Затонье… Ещё десяток должен был присоединиться в Восточном Хвосте, и там застряли почти на неделю, ругая опаздывающий отряд на все лады. Около десяти человек прибились к войску со стороны, но за дорожными хлопотами не было времени узнать их поближе. За исключением Верена.

Ардерик проникся к Верену тем расположением и доверием, какими часто одаривают новых людей. С остальными воинами сотника связывали многолетние истории споров, размолвок и обид, но о молчаливое спокойствие Верена его вспыльчивый нрав разбивался, как волна о скалу. Верен не спорил, не отпускал язвительных шуток, не требовал благодарности за ту драку в трактире, а на учебных боях сражался с редким усердием. Ардерик заговаривал с ним всё чаще, а когда один из его лучших воинов заболел и умер в пути, объевшись кровяных колбас, окончательно приблизил парня и объявил своим учеником.

– Как тебе Север, Верен? – спросил Ардерик, когда уставших лошадей пришлось перевести в шаг.

– Пока не могу сказать, – ответил тот задумчиво. – Здешние места не похожи на те, где я бывал раньше.

– Ещё бы! Мало кто решался направиться сюда, и ещё меньше тех, кто добирался. Чего только не болтают об этих местах!

– Я слышал, по пути рассказывали, будто морозы здесь так сильны, что лошадиные копыта примерзают к земле, – проговорил Верен. – А ещё – что у местных дикарей волчьи головы, они заживо съедают примёрзших коней вместе с всадниками, и их обглоданные скелеты так и стоят до весны.

– А ещё говорят, что земля здесь не родит ничего, кроме камней, поэтому дикарей и зовут камнеедами, – расхохотался Ардерик. – Много чего болтают. Волчьи у них головы или чьи, мы проверим, когда будем приколачивать их на стены замка. Остальное бросим в море, чтобы весенний улов был хорош. Этим летом рыбу из Ледяного моря будут подавать в каждом трактире!

– И всё же сдаётся мне, что вам следовало взять больше воинов. – Мало кто решался спорить с Ардериком, но Верен как-то умудрялся говорить нужные слова, не доводя до вспышки гнева.

– В замке нас ждут две сотни людей барона Эслинга, хорошо вооружённых и знающих здешние места. Вместе мы легко одолеем камнеедов. Там всего-то шайка обнаглевших разбойников. Заставим их бежать без оглядки до самого берега! А собери мы большую армию – чем кормили бы в пути?

Поход затянулся, и мешки с зерном для лошадей пустели слишком быстро. На пороге зимы местные не продавали овёс даже на вес золота, грабить же было строжайше запрещено императорским указом. Чуть ли не половину повозок пришлось отправить обратно на юг. Теперь почти каждый всадник вёз на крупе мешки и тюки, что придавало прославленному войску неряшливый и потешный вид. Охота в местных лесах была хороша, но без хлеба становилось тоскливо. Лошадей всё чаще кормили местными корнеплодами, пахнувшими землёй и гнилью, да и те крестьяне отдавали с явной неохотой.

***

– Местный маркграф с нас шкуру спустит и не поглядит на императорский приказ! – ахнул по привычке Верен, когда двое воинов, посланные в лес, вернулись, таща на крупах лошадей убитого оленя и двух здоровенных глухарей. – Или… как?..

– Во-первых, не спустит, – отозвался бородач Храфн, одобрительно рассматривая торчащие из тушек арбалетные болты, – во-вторых, не маркграф, а барон. Здешние земли принадлежат императору, а барон Эслинг только смотрит за ними. Так что пусть попробует косо глянуть!

Верен напряг память: Ардерик иногда говорил о имперских семействах, беда только, что эти сведения не задерживались в голове. То ли дело было слушать о построении войск или рассказы о прошлых сражениях!

– Так уж вышло, что Северным маркграфством управляет барон, – объяснил Храфн. – В дела маркграфов император вмешиваться не любит. Ещё обидятся, соберут войско, и двести лет мира пойдут свиньям под хвост. Зато указать барону, что он плохо держит рубежи, ему никто не мешает. А значит, не помешает и нам!

Верен подумал, что, пожалуй, решать маркграфские дела Ардерика и не послали бы. Не зря над войском развевались два знамени, имперское и с личным гербом Ардерика. Сотник нёс свой дерзкий девиз через Северное маркграфство с таким видом, будто едет по своим собственным владениям. «Другим не стану» – плыло в морозном воздухе и грело сердце, помогало не сдаваться, когда совсем уж донимали холод и сырость. Уж на что скверно давались Верену буквы, но эти он вызубрил и узнал бы среди любых других.

Верен знал от других воинов, что Ардерика отправили на Север не только за отчаянную храбрость и талант – в не меньшей степени ему были свойственны упрямство и несдержанность на язык. А ещё знал, что упрямый военачальник умудрился одновременно расположить к себе императора и нажить врага среди влиятельных придворных. Семья Ардерика владела небольшим поместьем, однажды не смогла уплатить годовой налог, и богатый сосед и родственник присоединил земли к своим. Присоединил красиво – разрешил старшим хозяевам остаться в доме, а младших братьев забрал в оруженосцы для своего сына. Один Ардерик не смирился с обидой и ушёл искать счастья на военном поприще. Быстро завоевал славу и уважение воинов, одержал несколько важных побед в приграничных землях, но этого было недостаточно, чтобы вернуть родовые земли. Как и говорил Храфн, в дела маркграфов император вмешиваться не любил, и нужно было совершить нечто особенное, чтобы дело решилось в пользу семьи Ардерика. Северная война стала для сотника истинным везением. Потому-то он так упорно гнал войско вперёд, не боясь ни ледяного дождя, ни мокрого снега. Потому, устраиваясь на ночлег, часто подсаживался к огню и разворачивал императорский указ – и для Верена не было большей чести, чем поглядеть из-за его плеча на коронованный герб и печать, привешенную к указу.

Лес кончился, и впереди раскинулась пустошь, поросшая низкорослым кустарником. С трёх сторон её обступали горы. Сверху давили низкие, плотные облака. Каменистая тропа вела через пустошь к тёмной громаде замка. Его башня возвышалась над крепкими стенами, но рядом с горами выглядела низкой и приземистой.

Из труб лениво выползал дым, стелился по земле, сливался с туманом, поднимавшимся от вереска. Издали долина напоминала котёл, в котором, как рассказывали старые легенды, варились холодные ветры и морские шторма. Непривычно ранние сумерки укрывали землю, размывая очертания замка, и только отдалённые голоса и блеяние скота заставляли поверить, что перед ними не видение.

– Вот и добрались, – с нескрываемым облегчением заключил Ардерик. – Поспешим!

***

Войско миновало распахнувшиеся перед ним ворота в деревянном частоколе и въехало в небольшой город, лепившийся к южной стене замка.

– Я думал, северная столица будет побогаче, – негромко сказал Верен, оглядываясь по сторонам. Ардерик мрачно кивнул. Вблизи Эслинге и вправду больше напоминал деревню. Впрочем, деревню небедную: дома были сложены из толстых брёвен и украшены затейливой резьбой. Бросалось в глаза, что постройки здесь не лепились друг к другу, как на юге – между ними можно было свободно пройти вдвоём, а то и втроём, расставив руки в стороны. С задних дворов слышалось блеяние коз, из-под конских копыт разбегались куры и неспешно отходили большие лохматые собаки. Пахло солёной рыбой и похлёбкой из вяленого мяса.

Ставни на окнах были плотно закрыты, а кое-где и заколочены. Из дверей выглядывали женщины и дети, закутанные в платки и меховые безрукавки, с опасливым любопытством на лицах.

– Девки да дети, – пробормотал Ардерик. – Это хорошо. Значит, мужчины все в замке. Хотя чего было гнать их туда, когда тут идти всего ничего…

С десяток домов на окраине выделялись новыми крышами. Стояли они рядом, шагах в двадцати от городской стены.

– А город, похоже, горел, – заключил Верен. – Потому здесь и строят так широко, да?

– Может и горел, только как-то странно, – проговорил Ардерик, вглядываясь в постройки. – Пожар обычно идёт снизу, от печи. А здесь, глянь, нижние венцы целы, а верх и крышу перестилали.

– Может, искали что на чердаке и вспыхнуло от свечи? Или девки под Поминовение вздумали гадать?

– Во всех десяти домах разом? Нет, Верен. Скорее уж камнееды вздумали хозяйничать так близко от замка. Крыши – тёс да солома, кинь огненную стрелу, и готово. Только вряд ли бы барон их проглядел… А, тьма с ним! Не бери в голову. До замка доедем – узнаем. Заодно спрошу, отчего они камней на стену пожалели. – Ардерик покосился на бревенчатый частокол, которым был обнесён городок. – За столько лет могли достойную стену поставить, а не этих щепок понатыкать! Не стена, а козий забор, плюнь на него, он и ляжет…

Барон Тенрик Эслинг сам встречал гостей во дворе замка. Воины украдкой оглядывали его крепкую, дородную фигуру, казавшуюся вовсе необъятной из-за длинной меховой накидки, и перемигивались: сразу видно, здесь не голодают, а значит, можно будет отдохнуть от однообразной походной еды. Вблизи Эслинг оказался старше, чем думал Ардерик. Зная, что барон принял титул восемь лет назад, он ожидал увидеть ровесника, но Эслингу на вид было не меньше сорока.

– Легка ли была дорога, почтенный Ардерик? – приветствовал барон, безошибочно угадав его среди воинов. Говорил он неторопливо и нарочито правильно, как часто говорят чужеземцы, но чисто – в его речи не было и следа северного выговора.

– Добрались как на крыльях. – Ардерик нетерпеливо обежал взглядом двор, задержался на слугах, принимавших лошадей. – Что у вас, всё спокойно? Войско уже здесь?

– Неужели у южан принято говорить о делах на пороге? – чуть улыбнулся Эслинг. – Отдохнёте с дороги, отужинаете, там и побеседуем под кубок доброго вина… Элеонора с утра хлопочет…

– Но вы успели собрать воинов?

– Почтенный Ардерик, – Эслинг развёл руками и забавно колыхнулся всем телом, – мы получили известие о вашем приезде только накануне…

– Накануне? Но первых голубей выпустили ещё в прошлом месяце!

– Вероятно, местные жители сочли их привлекательным деликатесом. Здешние земли не очень-то щедры… Но что же мы стоим! Идёмте за стол. Ни о чём не беспокойтесь. Будут вам и воины, и всё, что скажете.

Обед состоял из наваристой рыбной похлёбки и баранины с кислыми местными ягодами. В просторной столовой было полутемно, и десятки свечей не могли рассеять мрак в углах. На юге давно строили замки по новой моде – лёгкие, полные воздуха и света, со стрельчатыми окнами и высокими потолками. Эслинге же был массивным, толстостенным, с небольшими окнами и низкими сводами, чтобы удержать тепло. Сквозь свежую побелку стен проступали швы, и было видно, что первый этаж сложен из крупных и едва обработанных валунов, а уже выше идёт ровная каменная кладка. Толстые столбы, сплошь покрытые резьбой, уходили вверх, в дымный сумрак, где угадывалась галерея. По имперским обычаям там должны были сидеть музыканты, однако в столовой слышался только стук ножей и безостановочно работающих челюстей.

На миг Ардерику показалось, будто он расслышал на верхней галерее торопливый стук шагов и шелест платья. Но поднимать глаза не стал – в темноте все равно ничего не разглядеть, да и слух в таком шуме мог подвести.

В огромном очаге пылали сосновые поленья. Над ним в камне были выбиты бегущий лось в кольце колючих ветвей и надпись «На благо Севера», сделанная непривычно ломаными буквами – герб и девиз Эслингов.

– Надо сказать, слухи о бесчинствах северян сильно преувеличены, – неторопливо говорил барон, тщательно пережёвывая мясо. – Не стоило его величеству отправлять отряд, да ещё в самом начале зимы.

– Лиам разграблен и сожжён, – возразил Ардерик. – Письмо, которое тамошние купцы прислали в столицу, было полно отчаяния. Мы выступили сразу, чтобы захватить дикарей врасплох. Надо полагать, они не ждут имперского войска зимой. Как быстро вы успеете собрать людей? И как так вышло, что лиамцы обратились напрямую к императору, а не к вам, барон?

Эслинг дожевал кусок, вручил кость собаке, сидевшей у его ног под столом, и, сложив руки на животе, миролюбиво взглянул на сотника.

– Здешние земли неласковы к нам, почтенный Ардерик, – повторил он. – Мы пережили два неурожая подряд и мор прошлой осенью. Эти несчастья ослабили моё войско и опустошили закрома.

– Почему в столице об этом ничего не известно? Вы исправно присылали обозы и не просили помощи!