Текст книги "На пороге зимы (СИ)"

Автор книги: Анна Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 37 страниц)

– Сдурели, что ли, через двор стрелять? А вдруг кто пошёл бы? Завтра протрезвеете, да по светлому времени ступайте на пустошь и там дёргайте тетивы хоть до ночи, если дёргать больше нечего! Ещё чего выдумали!

Зрители нехотя расходились, завязывая кошели. Такко всё торчал под фонарём, вертя в пальцах стрелу. Верен колебался недолго: будь Такко хоть родным сыном его величества, пока он сам не скажет держаться подальше, Верен и не подумает верить слухам. Он приблизился к другу, перешагнув длинную тень, тронул его за плечо и подтолкнул из людского полукруга.

– Задира ты, – сказал он, как говорил сотни раз, вытаскивая друга из трактирных поединков и споров. – Куда полез против арбалета?

– Я бы его обставил, – уверенно заявил Такко. – У меня перья новые, так летят, что залюбуешься! – Он спрятал наконец стрелу, оглянулся трезвеющим взглядом вокруг, на Верена, и выпалил: – Ты… слушай, прости меня. Я тогда… как дурак на тебя кинулся… дурак и есть! Прости.

– Оба дураки, – улыбнулся Верен. Всё оказалось так просто. Два слова – и стена молчания рухнула. И чтобы сокрушить её окончательно, Верен добавил: – Я тоже хорош. Не понял, что ты герба испугался. Что там у вас случилось, расскажи.

Такко пожал плечами:

– Да ничего. Говорю же, я дурак. Маркграф мне тогда заплатил – ну, помнишь, за лук – и предложил ещё остаться. Я подождал, пока снова заплатит, и ушёл, не спросившись. Ну и боялся, что он обиделся и, чего доброго, обвинит, что я его обокрал.

– И правда дурак. А чего не спросился-то? Зачем сбежал?

– Думал, маркграф не отпустит. Он мне работу до весны расписал. Я когда герб увидел, совсем не знал, что делать. Теперь-то знаю, что он приехал по другому делу, а тогда перепугался.

– Ерунда какая-то, – покачал головой Верен. – Мне-то почему не рассказал?

– А чего было рассказывать? Ты бы только посмеялся. И правильно сделал бы.

Разговор снова не клеился. Стена никуда не исчезла, разве что обрела окна. Нужно было задать прямой вопрос, но Верен не знал, как лучше спросить, да и знал ли сам Такко правильный ответ?..

Неловкое молчание разрушила Грета, выскользнувшая на улицу с двумя пустыми кувшинами. С улыбкой кивнула Верену, перехватила кувшин подмышку, свободной рукой накинула Такко на голову капюшон:

– Тебе господин маркграф после болезни не велел в мороз на улицу соваться!

Грета ушла к леднику, и Такко упрямо сбросил капюшон. Верен покачал головой. Вот ведь как – друг болел, а он и не знал.

– Что с тобой было? – спросил он.

– Да ерунда, – Такко мотнул головой. – Подмёрз немного. Уже всё хорошо.

– Как ты здесь вообще?

– Неплохо. Камнемёты строим, – Такко махнул рукой на смутно вырисовывавшиеся на стене брёвна. – Барон, скотина, не дал лес рубить…

– Ага. Я сегодня слышал, как он ругался. На пустоши.

– Как там укрепления?

– Хорошо. Закончили уже.

Верен протянул руку, снова накинул капюшон Такко на голову и поправил перекрутившийся ремень колчана:

– Иди в тепло. Сейчас не время болеть. Я загляну к тебе, как снова буду в замке. Хотя погоди! Слушай… Рик – он тоже погорячился тогда. Ты того… не черни его перед графом. Ему без того несладко.

– Дурак ты, Верен, – заявил Такко. Опять скинул, упрямец, капюшон и нырнул в тёмный проём.

Тайны, проклятые тайны снова лежали между ними. Верену было бы легче, если бы Такко прямо сказал, что хранит не свой секрет, что рад бы рассказать всё начистоту, да не может. Но всё же после разговора стало легче, и внутри разливалось тепло не только от выпитого эля. В конце концов, можно ли было осуждать друга за ложь, не зная всех обстоятельств?..

Возвращаться в дымную духоту зала не хотелось. Верен подпирал стену, рассеянно глядя на входящих и выходящих, пока не выхватил знакомое лицо: один из десятников, чей отряд ему предстояло завтра вести в укрепления.

– Не успел серебром разжиться, – поделился тот, кивая на сбитый фонарь на воротах. – Вышел, а уже всех разогнали.

– Чего там ваши, – спросил Верен, – за столом или под столом?

– Да тут они, – десятник сделал неопределённое движение рукой. – Гантэр и выпить толком не дал, раз завтра идти. Как будто нас в Лиам этот ваш посылают! До укреплений идти-то всего ничего…

– С закрытыми глазами дойдёшь, – подтвердил Верен. Внутри поднималось странное оживление: не то эль был виноват, не то представление, которое едва не устроил Такко. – А идёмте сейчас? У нас там вино! Баронесса прислала. Там и отпразднуем.

– Сейчас?

– А чего? Я вас без единого факела выведу, веришь?

– Спорим на серебро? – ухмыльнулся парень.

– Спорим, – кивнул Верен. – Собирай своих!

***

Утро выдалось пасмурным. Небо с ночи затянуло облаками, зато потеплело. Верен плохо помнил, как дошёл вчера до укреплений. Помнил, что вышли они точно к воротам, а как – забыл напрочь. Ещё помнил, как искали в темноте вино, стараясь не разбудить Ардерика, и, видимо, нашли. А раз голова не болела, значит, вино было хорошим.

На всякий случай Верен пересчитал воинов, которые как раз выходили из кухни, где разместились на ночлег. Тридцать человек протирали глаза, зачерпывали свежий снег, чтобы прогнать остатки сна – ровно столько, сколько должно быть, никого не потеряли.

– И когда успел? – удивился Ардерик. Лицо у него было осунувшееся, будто не спал полночи. – Я вас раньше полудня не ждал. Что там было, на пиру? Видел… ну, что видел?

– Да всё как обычно. Барон за мир пил. Баронесса с графом шепталась…

– А он что?

– Глядел на неё, как пугало на ворону.

Ардерик фыркнул и отвернулся.

Вокруг слышался привычный шум: звон металла, сонные голоса, вздохи и ругань, когда кто-то кидал соседу снег за ворот. Потянуло дымом: на кухне готовили завтрак. И не было ничего более правильного, чем обходить просыпающиеся укрепления вместе с Риком.

Со стены было видно, как на запад тянется широкая тёмная полоса. Лиамцы уходили домой, оставив несколько обозов с рыбой и три десятка людей. Ещё раньше, с рассветом, ушли люди в Северный предел: следы их лыж вели в лес. Они тоже оставили с два десятка воинов, и теперь замок был под надёжной защитой.

Глядя на уходящее войско, Верен не мог отделаться от воспоминаний, как впервые увидел людей Шейна. Тогда тоже было утро после праздника, и пустошь покрывал снег. Только погода была солнечная, и в укреплениях было втрое больше людей. Верен мотнул головой. В этот раз всё будет по-другому.

– Что помешает камнеедам напасть с запада? – спросил Верен, спускаясь со стены. – Понятно же, что и с востока, и с севера его будут ждать. Я бы пробрался берегом и атаковал, откуда не ждут.

Ардерик покачал головой:

– Лёд ещё слаб. Не проберёшься ни на лодках, ни пешком, а горные тропы замело. Я первым делом расспросил лиамцев, можно ли там пройти.

– Приглядеть бы.

– Лиамцы и приглядят. Они там каждую тропку знают, каждый камень. А, тьма с ними со всеми! Идём пожрём и разомнёмся.

Как же всё было похоже на первые дни на Севере! Пару раз Верен даже искал глазами Храфна и ребят, с которыми успел более-менее сдружиться, позабыв, что их пепел ждёт погребения в замковых подвалах. Ни Гантэр, ни Оллард не показывали носа из замка, и можно было представить, что укрепления снова принадлежат Ардерику.

– Ты многому научился, – одобрительно произнёс Ардерик, опуская меч. – Север всё-таки сделал из тебя мужчину!

Верен и сам чувствовал, что оружие ловчее лежит в руке, и учебный бой уже не выматывал, как раньше. Теперь ему было почти стыдно за то, как гордился когда-то своим искусством мечника. Ардерик с Храфном учили его три месяца, пока ждали выступления и шли на Север, потом он бился с камнеедами, примечая их приемы, но чем больше узнавал, тем меньше ценил свои умения. Предстояло ещё многому научиться – чтобы, если придётся скрестить мечи с Шейном, победить.

– Лиам возвращается! – прервал размышления оклик дозорного.

Верен и Ардерик поднялись на башню. С гор на северо-западе, куда утром ушло лиамское войско, снова спускалась тёмная лента.

– Не иначе решили ещё разок про свои солеварни напомнить, – буркнул Ардерик.

Верен всматривался в приближавшихся до боли в глазах. Верно, в горах была засада и воины приняли бой – шли без знамён, копий было меньше, да и меховые плащи будто бы потускнели, стали из серых бурыми…

– Это не лиамцы! – Верен задохнулся от нежданной догадки.

Ардерик кивнул. Его рука лежала на рукояти меча. Верен обернулся было поднять тревогу, как тогда, когда войско Шейна наступало впервые, но Ардерик удержал его за плечо:

– Погоди, Верен. Не пори горячку. Глянь, они идут на замок, а не к нам. А там найдут, чем встретить незваных гостей.

– А мы?..

– А мы подождём. Либо младший Эслинг лишился разума, чтобы атаковать замок с неполной сотней, либо опять что-то задумал. – Ардерик повернулся к собравшимся внизу воинам и бросил: – Будьте готовы! И не шумите. Если за укреплениями следили, то уверены, что здесь в лучшем случае десяток людей. Подождём.

========== 6. Между двух огней ==========

Колокол снова звонил, далеко разнося весть о приближении врага. Замок полнился гомоном и топотом, почти привычной суетой. Внизу раздавали копья, на стену несли охапки стрел, под стеной складывали дрова, готовясь плавить смолу. Во дворе собралось больше сотни воинов, и на поясах у них висели добрые имперские мечи, а за спинами – дальнобойные арбалеты. Местные поглаживали тугие луки и пересчитывали стрелы в колчанах.

– А дома-то, дома опять спалят? – то и дело выбивалось из общего шума. – Это что же, опять гореть, опять по новой строить?

Элеонора неспешно шла по двору, отмечая, что в гуле голосов почти не слышалось страха. Только злость и, быть может, тревога. Если у Шейна раньше и были в замке сторонники или хотя бы сочувствующие, то, расправившись с селениями, он окончательно нажил непримиримых врагов среди местных. Люди не для того выбивались из сил, отстраивая город и деревни заново, чтобы снова отдать их на разорение.

Бояться за постройки не стоило – с южной стены город простреливался почти целиком, на юге его и вовсе назвали бы деревней… Беспокойство внушало другое.

– Гантэр, постойте! – окликнула Элеонора маркграфского сотника, спускавшегося со стены. – Где господин Оллард?

– Наверху, госпожа баронесса, осматривает машины.

– Как вы оцениваете положение?

– Исключительно выгодное для нас, госпожа баронесса. Замок в полной безопасности.

– А укрепления? Вы отправите туда отряд, пока не поздно?

– В этом нет нужды. Не беспокойтесь, госпожа, мы предвидели каждый шаг врага. Всё идёт по заранее намеченному плану.

Сотник отвесил лёгкий поклон и пошёл к оружейной. Заранее намеченный план, как же… Элеонора поймала себя на мысли, что не полагается на Гантэра и вполовину так, как на Ардерика. Да, Оллард и Гантэр были имперцами, и, стало быть, своими. Было множество причин не доверять каждому из них, зато точно не стоило ждать предательства. Но Ардерик… к нему Элеонора привыкла, как к связке ключей на поясе, и теперь ощущала неприятную пустоту. Кровь в жилах текла быстрее при воспоминаниях, как они стояли плечом к плечу в холле осаждённого замка, как ждали гибели – громкой, славной!..

Мимо пробежал мальчишка с охапкой длинных стрел, едва не задев Элеонору. Торопливо пробормотал извинения и поклонился на бегу, чуть не растеряв охапку. Элеонора улыбнулась в знак того, что не сердится, кивнула сопровождавшей её Бригитте и пошла дальше – сегодня она только мешала мужчинам.

У входа в замок Дарвел объяснял что-то отряду лиамцев, выглядевших весьма самоуверенно. Дальше у оружейной угрюмый Тенрик раздавал копья. От сердца отлегло – командовать он не пытался, а со всем остальным можно было справиться.

Улучив момент, когда западная лестница оказалась свободна, Элеонора поднялась наверх. Она уже видела метательные машины и даже наблюдала за их испытаниями, но сейчас, в окружении воинов, с расставленными по стене корзинами стрел, они выглядели ещё более угрожающе.

Оллард нашёлся сразу – придирчиво осматривал цепь одной из машин. Его мальчишка-лучник принимал стрелы снизу и складывал в большую корзину. Элеонора в который раз оглядела их вместе и ожидаемо не уловила ни малейшего сходства. Впрочем, не ей ли придётся меньше, чем через год доказывать, что дети бывают совсем не похожи на отцов? Если придётся…

Маркграф бегло оглянулся на Элеонору:

– Спуститесь вниз, здесь скоро станет опасно.

Больше он не оборачивался, занятый механизмом. Необычно было видеть его таким: сосредоточенным, увлечённым, словно бы приподнявшим маску безразличия.

– Враг в любой миг может повернуть к укреплениям. Вы не отзовёте людей? – спросила Элеонора.

– Нет.

Элеонора промолчала. О, она умела молчать – так, чтобы мужчина, даже стоя спиной, ощутил её недовольство. Тенрик и даже Ардерик не ощутили бы, но Оллард был воспитан иначе и вскоре обернулся, на этот раз скользнув взглядом по кольчуге Элеоноры, показавшейся в меховом разрезе:

– Укрепления охраняют три десятка отборных воинов, а ваш сотник не похож на тех, кто отступает с таким отрядом.

– Три десятка?

– Да. Он успел увести их вчера. Ещё до рассвета. Ардерик справится с обороной, а мы справимся без него.

Элеонора прикусила губу: конечно, она читала и слышала от отца достаточно, чтобы понять: укрепления в безопасности. Тридцать арбалетчиков смогут держать оборону, пока не подоспеет помощь из замка, а подоспеет она самое позднее в четверть часа. Но будь Ардерик здесь, ей было бы спокойнее.

– Ардерик спас замок, и не раз, – сказала она. – Он опытный и талантливый воин.

– Именно поэтому сейчас он нужен в укреплениях. Не беспокойтесь. Я дорожу людьми не меньше вас… Пожалуй, немногим меньше.

Намёк в последних словах больно ударил по самолюбию.

– Большая честь быть под вашей защитой, – Элеонора улыбнулась, и Оллард сразу потерял к ней интерес. Он снова вернулся к механизму, а Элеонора отошла к внутреннему краю стены и посмотрела во двор.

Гантэр и Тенрик разговаривали у оружейной. Кажется, сотник давал барону наставления, а тот выслушивал с обычным угрюмым видом. Дарвел уводил северян и часть имперцев в замок – без сомнения, в нижние коридоры. По позвоночнику пробежал холод. Нет, пока Элеонора лично не изучит старые планы и не пошлёт в подземелья надёжных, проверенных людей, она не будет знать покоя. Тенрик и Дарвел уже обходили нижние этажи и засыпали тайные ходы, но это не помешало Шейну проникнуть в замок при осаде, не помешает и сейчас. Нельзя верить северянам, никому из них.

Взгляд Элеоноры вернулся к Гантэру, втолковывавшему Тенрику тонкости имперской стратегии, а слух выхватил негромкий голос Олларда, дававшего указания стрелкам на стене. Шейн дважды пытался сделать так, чтобы Эслинге оказался между двух огней, и проиграл. На этот раз ему не выпадет даже призрачного шанса на победу.

***

Снежная пустошь напоминала карту: тёмные изгибы быстрой незамерзающей реки, пятно леса, где вчера скандалил барон, ровная окружность укреплений. Враги шли, прижимаясь к обрывистому берегу, и постепенно приближались к лесу. Такко узнал Шейна едва ли не за тысячу шагов, и пальцы правой руки заныли, просясь схватиться за тетиву. Одна тьма знает, как узнал – верно, по гордой посадке головы и по-звериному мягкой походке, но понял сразу, даром что видел его лишь единожды: из окна замка, в поединке с Ардериком. Такко почти жалел, что не сам послал стрелу, прервавшую бой. Ладно, та стрела была пущена подлой рукой, но потом-то можно было не убить, но обездвижить… Пустые мысли: завязалась бы рукопашная, погибли бы люди, а Шейн всё равно улизнул бы. Но сейчас, глядя на шествующую по пустоши армию, отчаянно хотелось если не натянуть лук, то крутануть ворот только вчера испытанной машины – и плевать, что войско было ещё далеко.

Оллард в последний раз осмотрел цепь под ложем машины и одобрительно похлопал по ящику для стрел, как будто лошадь по холке потрепал. Такко не видел таких механизмов ни в одном трактате; даже баронесса не скрывала восхищения, осматривая странную машину с шестернями, совсем не похожую на обычные камнемёты. Стреляла она дротиками, да как стреляла!

– Если младший Эслинг не лишился разума, он сперва атакует укрепления, – сказал Оллард. – По крайней мере, сделает вид, чтобы отвлечь нас и, быть может, вызвать на пустошь. А то и попытается закрепиться, чтобы воспользоваться припасами и лекарствами. Идём-ка на северную стену. Сейчас он повернёт от реки.

Такко с сожалением отошёл от машины. Жаль будет, если не удастся её испытать – на северной стене стояли только привычные камнемёты и баллисты.

При взгляде на притихшие укрепления внутри поднималась тревога. С северной стены они были как на ладони. Видна была даже крыша новой кухни, над которой вился дымок. Двое… не, трое дозорных на башнях, неясное движение под стеной… Лакомая, лёгкая добыча. Врагов разобьют в любом случае, помощь из замка успеет прежде, чем укрепления падут, но Верен точно будет сражаться в первых рядах… Такко уже подбирал слова, что всё-таки надо бы послать отряд на помощь, и пусть камнееды разбегутся, зато обойдётся без потерь. Тем более, баронесса просила о том же. Но при виде рослой фигуры во главе наступавших рука заново заныла, прося не то тетиву, не то меч. Нет, такую ценную дичь нельзя спугнуть. Они справятся – и Ардерик, и Верен.

Однако враги не спешили сворачивать. Наоборот, держались на расстоянии от молчащей крепости, прижимаясь к обрывистому берегу реки. Они повернули только у леса – ненадолго остановились на опушке, развернули знамя и двинулись к замку с запада, растянувшись длинной цепью.

– Да что он делает? – пробормотал Оллард. – Сам загоняет себя в ловушку. Танкварт, идём обратно. Становись за машину. Без приказа не стрелять. Подождём, что за спектакль они нам приготовили.

***

Спектакль северяне приготовили отменный. Элеонора только вскинула брови, когда семьдесят четыре человека – она не поленилась посчитать – встали в трёхстах шагах от замка, на пределе дальности арбалетов, со спущенными штанами, демонстрируя розовые ягодицы. Бригитта, доселе стоявшая за спиной, пискнула и скороговоркой попросила разрешения принести госпоже тёплое питьё. Элеонора отпустила её насмешливым кивком. Воины на стене ругались и грозились, клали стрелы на тетивы, но стрелять без команды не решались. Да и далековато было – верно, люди Шейна хорошо выучили, как бьют имперские арбалеты.

– Яйца отморозите, отвалятся! – орали со стены, пытаясь уязвить не стрелой, так словом.

– Вот я бы по такой мишени залепил!

– Мы, дураки, в корзинах храним стрелы, а надо было северные задницы приспособить!

Элеонора едва подавила усмешку. Ей захотелось взглянуть на Олларда – как-то чопорный маркграф смотрит на такое непотребство? Но стоило шагнуть вперёд, как за рукав её кто-то тронул. Мальчишка-конюх согнулся в поклоне:

– Простите, госпожа баронесса. Господин барон говорит, что здесь опасно, и просит вас уйти.

Элеонора раздражённо дёрнула плечом. Несмолкающий звон колокола показался особенно громким и надоедливым. Кажется, Тенрик забыл, что представление перед северными соседями окончено и впредь никто не посмеет приказывать хозяйке замка, где находиться. Радеть же о добродетели замужней женщины было и вовсе смешно. Если где и было сейчас опасно, то в замке и во дворе, под которым наверняка шло по извилистым коридорам настоящее войско.

– Господин барон ждёт вас внизу, – повторил мальчишка, – и очень просит спуститься.

Внутри поднялось глухое раздражение. Пожалуй, стоило подойти, чтобы донести до Тенрика глупость его показной заботы. Элеонора мельком глянула на пустошь, на воинов, державших арбалеты наизготовку, на Олларда и его мальчишку, застывших у метательной машины. Едва ли в ближайшие четверть часа здесь что-то изменится. Она подобрала накидку и быстро спустилась во двор.

Едкие слова так и просились на язык. Но Тенрик не дал и рта раскрыть – сразу потянул за рукав:

– Идём. Ты нужна лекарю.

– Кто-то ранен? – удивилась Элеонора.

– Да. Не здесь, в лесу.

– В лесу? – сердце Элеоноры ухнуло вниз. – Кто, во имя рассвета?

Перед глазами вихрем пронеслись образы: отчаянная вылазка, засада… Рик давно мечтал найти выходы тайных коридоров… Тенрик молча повернулся, и Элеонора торопливо пошла за ним, разом ощутив тяжесть кольчуги и мехового плаща. Только сейчас она заметила, что пояс съехал, кинжал и связка ключей больно давили на бёдра, но поправлять было некогда.

– Куда мы идём? – спросила Элеонора, когда они свернули от лестницы, ведущей к лекарской.

– Его отнесли в твои покои, – бросил Тенрик.

– Кого? Кто ранен? Что случилось в лесу?

Тенрик молчал, и Элеонора с трудом удерживалась, чтобы не воткнуть кинжал в широкий просвет между половинками его доспеха. В этом весь Тенрик – молчать в самый неподходящий миг. Элеонора стиснула зубы и вскинула голову. Тенрик не увидит её тревоги. Никто не увидит.

Путаным коридорам Эслинге не было конца. Наконец Тенрик остановился перед покоями Элеоноры и распахнул дверь, пропуская вперёд. Элеонора торопливо прошла через переднюю и остановилась в недоумении.

В гостиной не было ни следа чужого присутствия. Прикрытые ставни создавали полумрак, камин остыл, тишину нарушали лишь звуки с улицы. В следующий миг Тенрик притянул её к себе, больно выкрутив руку, и сорвал пояс с кинжалом и ключами. Элеонора бросилась на затворившуюся за ним дверь, налегла всем весом, но тяжелое полотно не шелохнулось. С той стороны послышался щелчок ключа и удаляющиеся шаги.

***

– Ещё чуть влево, – выговорил Такко, ловя выстроившиеся в ряд задницы в прорезь прицела. Вдвоём с одним из имперцев они налегли на машину, поворачивая на цель. – Вот, так хорошо.

Он потерял из вида Шейна, а теперь узнать его среди остальных было вовсе невозможно. Такко крутанул от себя ворот машины, пока щелчок не подсказал, что тетива поймана, и взглянул на Олларда в ожидании команды. Но тот не спешил. Стоял, устремив взгляд на горы, как подобает благовоспитанному господину, увидевшему что-то неподходящее. Такко же места себе не находил. За триста шагов дротик мог не пробить кожаный доспех и плотные меховые одежды, но по такой-то цели, незащищённой, манящей – как удержаться и не выстрелить?!

– Ждём, – почти беззвучно сказал Оллард.

– Но почему?! – не выдержал Такко.

– Потому что иначе они отступят в горы, и всё начнётся сначала.

Такко хотел спросить, что изменится, если они будут ждать. Ясно же, что враг не пойдёт на замок, и надо хотя бы проредить его ряды!

– Сейчас, – снова проронил Оллард, почти не разжимая губ. Такко завертел головой, чтобы понять, что он увидел на пустоши, и ахнул от неожиданности: с западных гор широкой цепью спускалось войско. На сей раз это точно были друзья – Такко издали узнал знамёна и серые рысьи плащи. Лиамцы вернулись, услышав звон колокола, отбивавшего тревогу.

– Давай!

Такко крутанул ворот на себя, выпуская дротик, и обратно, снова натягивая тетиву. Цепь бежала по зубчатым колёсам, держатель подхватывал дротики, тетива щёлкала, и они вылетали быстрее, чем Такко успевал дышать. Он сам высчитывал вес наконечников, сам проверил каждый, сам клеил перья, чтобы дротики летели как можно дальше. Северяне рассыпались по пустоши, спешно натягивая штаны, пятная кровью снег, и Такко усмехнулся, услышав яростные, негодующие вопли.

Затем враги увидели лиамцев и притихли.

***

Элеонора окликнула служанок, но тщетно – в покоях никого не было. Комнату окутывал полумрак, свет едва проникал сквозь закрытые ставни. Элеонора в ярости распахнула их и дёрнула на себя оконные рамы. Заколоченные на зиму, они отозвались жалобным скрипом. Элеонора дёргала, пока не заныли кисти, в отчаянии понимая, что даже если сможет позвать на помощь – её не сразу услышат, а без ключа ещё и не сразу освободят. После дурацкой попытки отравить Тенрика разбитый Риком засов сразу заменили на замок, и Элеонора была уверена, что теперь-то никто не запрёт её снаружи. Даже у служанок не было запасного ключа.

Но Тенрик, увалень Тенрик её переиграл.

На столе стоял тяжёлый подсвечник. Прежде чем разбить стекло, Элеонора остановилась и медленно выдохнула. От ярости заволакивало глаза. Нужно было успокоиться, чтобы не сделать хуже.

«Иди осторожно», – советовал родовой девиз в резной вязи над зеркалом. Тенрик не просто так увёл её со стены. Быть может, прежде чем звать на помощь, она должна что-то заметить и предупредить остальных? Элеонора опустила подсвечник и медленно обошла комнату. Вошла в спальню, присела на постель. Злость ещё кипела внутри – уже не на барона, а собственную глупость. Она повела себя, как дура, поддалась страху, словно влюблённая девчонка! Нельзя было верить Тенрику. Но что же он задумал?..

Мысли путались, зато подсвечник приятно оттягивал руку. Элеонора решительно поднялась, накинула на локоть полу накидки, чтобы не пораниться осколками стекла, и размахнулась было, когда совсем рядом раздались звуки смутной возни. Двух ударов сердца хватило, чтобы понять – звук шёл не из передней. Взгляд приковал к себе гобелен в углу комнаты.

Раздался лязг и скрежет. Гобелен дёрнулся, вытканные рыцари сморщились. Расширившимися глазами Элеонора смотрела, как тяжёлая ткань вспухает и натягивается под открываемой с той стороны потайной дверью. В мозгу вспыхнуло: когда заваливали подземные ходы, Тенрик так и не показал никому планы. А она, бестолочь, ни разу не распорядилась отодвинуть гобелен, хотя оттуда по ночам порой слышались шорохи, от которых Элеонора просыпалась в уверенности, что в замке снова враги.

Сквозь щель в двери протиснулся высокий человек. Даже в полумраке было видно, что из-под шлема выбиваются рыжие волосы. Рука сама потянулась к поясу, сорванному Тенриком, и нашла пустоту. Элеонора стиснула зубы и, что было сил, метнула подсвечник в белевшее под шлемом лицо.

***

Такко крутил ворот, глядел на суматоху на пустоши и полнился злорадной радостью. Путь к горам был отрезан лиамцами и ледяной бурной рекой, от замка летели дротики и стрелы, и враги, оказавшись между двух огней, приняли единственное верное решение – отступать к лесу и укреплениям.

– Идём на северную стену, – велел Оллард. – Камнемёты, к бою!

У камнемётов уже кипела работа, благо с реки заранее натащили круглых, обкатанных водой и песком валунов. Со стен негодующе заорали – войско снова жалось к реке, и его было не достать из арбалетов.

Гантэр похоже, разделял всеобщее нетерпение:

– Господин Оллард! Позвольте показать этим дикарям, сколь остры имперские мечи.

– Не спешите, Гантэр.

– Не пристало нам ждать на стене, пока северяне бьются вместо нас!..

Он замолчал – Оллард повернулся спиной, не дослушав.

Заснеженная пустошь разворачивалась листом военного трактата. В голове у Такко замелькало «рассчитайте траекторию снаряда», «определите скорость движения войска и наилучшее место для атаки». Он почти неосознанно нашёл точку, где враги попадали под перекрёстный обстрел из замка и укреплений. Если Ардерик перехватит их, если не даст сбежать к северным горам, как в прошлый раз…

Если подумать, то превосходство на стороне лиамцев было совсем небольшим: у них тоже была неполная сотня воинов, вымотанных горным переходом. Пожалуй, что силы даже были равны, можно бы и схватиться, отойдя подальше от замка; но Шейн, похоже, решил поберечь людей и отступал, вяло отстреливаясь. Такко всё ещё не мог найти его, и пальцы снова ныли, не находя тетиву.

– Разворачивайте камнемёты! – велел Оллард. Огромные машины повернулись, камни легли в петли и по взмаху маркграфской руки полетели над головами врагов, отрезая путь к реке, гоня их на укрепления.

– Союзников бы не зашибить, – осторожно посоветовал Гантэр.

Оллард не ответил, и Такко поразился произошедшей в нём перемене. Внешне всё осталось по-прежнему: всё также плотно были сжаты бледные губы, так же спокойны руки в тонких чёрных перчатках, но вся его фигура лучилась азартом и нетерпением. Такко уже видел маркграфа таким, но казалось, что столичные темницы вытравили из него последние остатки жизни. Теперь Такко видел в глазах Олларда то же сдерживаемое нетерпение, что переполняло его самого, и от этого на сердце почему-то становилось легко.

Укрепления стояли тихие, будто вымершие. Шагов за двести оттуда полетели робкие стрелы, частью упавшие в снег, частью застрявшие в щитах. Ни дать ни взять – оставили в охране десяток мальчишек, которые только вчера взяли в руки арбалеты. Враги шли быстро, и Оллард остановил камнемёты – под обстрел могли попасть лиамцы, выбивавшиеся из сил, чтобы обойти войско с запада. Показалось было, что Шейн пройдёт мимо укреплений к горам, но ворота распахнулись и отряд Рика с арбалетами наизготовку вылетел на пустошь в точно рассчитанный миг. Двадцать пять воинов против сотни – только Рику не привыкать было сражаться малым отрядом. У каждого под меховой курткой пряталась добрая кольчуга, а не кожаный доспех, и щиты были крепче, чем у противника. Они встали в три ряда – прикрывая щитами попеременно стрелявших арбалетчиков. Люди Шейна остановились, спешно перестраиваясь под двойным потоком стрел, и этого хватило лиамцам для отчаянного рывка, чтобы перекрыть отход к реке.

Если бы Такко вёл людей Шейна, он бы ни за что не отступил к замку. Ясно же, что с трёх сторон их выкосят быстрее, чем успеют попросить пощады. Достойнее было принять бой на пустоши – пусть последний, но славный, честный, о котором сложат легенды. Но изрядно поредевшее войско отступало снова, словно бы ждало чуда.

– На что они надеются? – спросил Такко вслух. Где-то в груди ворохнулось – нет, не сочувствие, просто тело слишком хорошо помнило, каково отступать под выстрелами. – Мы же просто перебьём их!

– Тьма знает, – процедил Оллард. – Очевидно, у них был план, и он не сработал. Либо сработает вот-вот. Не забывай о тайных ходах.

– Я больше не вижу Шейна, – наконец сказал Такко. – Куда он успел улизнуть?

Оллард молча пожал плечами.

***

– У Нориты твёрдая рука, не то что у вас, остолопов, – бывало, выговаривал отец братьям, вернувшимся со стрельбища с сердитым и понурым видом.

Глупое детское прозвище всплыло в памяти невовремя, пока Элеонора, судорожно сжимая руки на поясе, отступала от рухнувшего на пол врага. Шлем спас его – он поднимался, утирая кровь с лица. Элеонора отходила назад, спотыкаясь о шкуры.

Он наконец выпрямился, обнажил кинжал, и Элеонора едва подавила крик – лицо в обрамлении рыжих кудрей лишь смутно напоминало Шейна. В бедро больно ударил туалетный столик; Элеонора на ощупь схватила ножницы, швырнула, незнакомец небрежно отбил их клинком. Увернулся от брошенных следом щипцов и шагнул вперёд.

Столик рухнул между ними со страшным грохотом – раньше Элеонора не могла его сдвинуть, а сейчас перевернула, разметав по комнате шпильки, заколки, разлетевшиеся осколками зеркала. Слух выхватил сквозь отчаянный шум крови стук в дверь: Бригитта звала госпожу и умоляла открыть. Конечно, девчонка наверняка видела, кто увёл Элеонору, и теперь Тенрику не отмыться. Мысль сверкнула молнией и погасла. Незнакомец нетерпеливо оглянулся на тайную дверь, выругался и пошёл к Элеоноре, на ходу расставляя руки для захвата. В дверь уже не стучали – молотили, дёргали, срывали с петель. Поздно.