Текст книги "На пороге зимы (СИ)"

Автор книги: Анна Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 37 страниц)

– Север никогда не просит помощи, почтенный Ардерик, – чуть улыбнулся Эслинг. – Его величеству не стоило беспокоиться. Мои предки удерживали границу сотню лет, и, пока я жив, она останется нерушимой, будьте уверены. Что же до Лиама… Поверьте, в здешней политике есть свои особенности. Некоторые местные вожди по старой привычке пытаются делить земли между собой, но я знаю способы их образумить. Самый северный порт Империи будет в скором времени отстроен заново.

– Не будет, – покачал головой Ардерик. Императорский приказ, заблаговременно вынутый из дорожного ларца и спрятанный за пазуху, грел сердце и придавал уверенности. – Лиам больше не будет крайним портом, а граница – нерушимой. Воля императора – сдвинуть рубеж к Ледяному морю.

Эслинг устало вздохнул, прикрыл глаза и покачал седеющей головой:

– Невозможно.

– Такова воля императора, и мы её выполним, – повторил Ардерик. – Собирайте людей! Завтра осмотрим ваши укрепления и местность. У вас же есть карта? Моя могла устареть.

– Почтенный сотник, – мягко сказал Эслинг. – Не будем спешить. Вы не были в наших местах раньше и не привыкли. Здесь многое по-другому. Люди живут не так близко, чтобы весть о вашем приезде успела быстро распространиться. Потребуется самое меньшее три дня. Что касается вашей зимовки… Наши кладовые полны, но здешняя пища будет непривычна для вас и едва ли достаточна для сотни крепких воинов.

– Уж не предлагаете ли вы мне повернуть назад? – усмехнулся Ардерик.

– Не предлагаю, ну что вы. Вы молоды и упорны, вы так долго добирались, терпели дорожные лишения и теперь рвётесь в бой… Но не торопитесь. Отдохнёте с дороги, попривыкнете, тогда и решим.

Ардерик выпрямился, нахмурился и готов был ответить резко, но Верен осторожно тронул его за рукав. Ардерик поморщился, но замолчал и обвёл глазами своих воинов. Кто-то набивал рот сочной красной рыбой, вытаскивая её прямо из горшков с похлёбкой, кто-то спал, уронив голову на стол, кто-то перемигивался со служанками, мелькавшими в дверях – все, не таясь, радовались окончанию похода и не рвались сражаться.

– Ваши воины устали, – повторяя его мысли, голос Эслинга тёк неспешно и густо, как горьковатый вересковый мёд. – Будьте нашими гостями. Самое позднее через неделю мы соберём людей.

– За неделю камнееды разорят ещё что-нибудь, – буркнул Ардерик. Развалился в кресле и осушил кубок с элем, недовольно осматриваясь по сторонам.

***

На ночь Ардерику и Верену отвели небольшую, но чистую комнату на втором ярусе. Узкие подслеповатые окна выходили на юг, и сквозь толстые мутные стёкла было едва видно город, гасивший огни, пустошь, по которой они ехали, и лес, тонувший в ночной темноте. Пока Ардерик пытался разглядеть хоть что-то, Верен ощупывал стены и пол, пытаясь разобраться, как замок отапливается – в комнате не было камина, и тепло шло откуда-то снизу, прогревая каменные плиты.

Ардерик наконец оторвался от окна и повернулся к ученику:

– Земли к ним не щедры, видите ли… Воинов не враз соберёшь… Не особо-то барон спешит защищать свои земли, да? Похоже, не зря лиамцы пожаловались короне через голову барона.

Верен пожал плечами и тоже подошёл к окну:

– Вот это стены! Толщиной в человеческий рост, не меньше! А олень там, над очагом – это был герб барона, да?

– Лось, – поправил Ардерик. – Да, это родовой герб Эслингов. У нас лосей нынче днём с огнём не сыщешь, а здесь им раздолье.

Лосей Верен видел всего пару раз, но знал, что они упрямы и сильны, что умеют скрываться в лесу так, что пройдёшь вплотную и не заметишь, и что по весне у них на пути лучше не стоять. Хороший герб был у Эслингов, сильный.

– Выходит, здешние бароны взяли себе новые гербы, когда начали править? – спросил он. – Раз лось – северный зверь?

– Почему? Эслинги из местных.

– Из местных? Барон – из дикарей?!.

– Представь себе! Верен, ты где был, когда я рассказывал эту историю? Хотя знаю – упражнялся с мечом… Так вот, Эслинги – старый северный род, почти уничтоженный в межклановых распрях. Они тут вечно грызлись между собой за пастбища и по всяким пустякам. Сто лет назад клан Эслингов или как их тогда звали, прижали так, что они попросили защиты у Империи в обмен на земли и верность. Принесли клятву, получили войско, оружие и титул и отбились от врагов. Затем переиначили имя на имперский манер, выстроили замок за счёт казны и начали исправно поставлять на юг шерсть и рыбу. А после присоединения Лиама ещё и соль, что сберегло казне немало золота. Взамен получили зерно, зелень, а ещё ссыльных, чтобы разбавить местную породу. Говорят, жён для баронов до сих пор выбирают при дворе, чтобы дети воспитывались в преданности короне. Правда это или нет, не знаю, но Эслинги крепко помнят, что если бы не помощь Империи, их род вырезали бы под корень. А ещё я слышал, будто нынешнему барону досталось в жёны настоящее сокровище. Госпожа Элеонора хорошего рода, я учился по военным трактатам, написанным её предками. Говорят, будто она редкой красоты и гораздо моложе мужа. Вот если бы она провожала нас в спальню, а не этот старый боров, а? – Ардерик толкнул смутившегося ученика в бок и усмехнулся: – Ладно. Мы ничем не оскорбим хозяйку замка. Но всё же хотел бы я на неё поглядеть, а заодно узнать, отчего её не было за ужином.

– Ну и дела, – проговорил Верен. – Я-то думал, камнееды – совсем другой народ…

– Ну, с имперскими они меньше мешались, так что теперь может и другой. А, тьма с ними, и с Эслингом первым! – От окна тянуло холодом, и Ардерик захлопнул ставни. В комнате стало совсем темно, застеклённые фонари едва освещали застеленные мехами лежанки и кувшин на столе. – Скажи лучше, как тебе замок? Ты же не бывал ни в одном.

– Я ждал, что он будет более нарядным, – подумав, ответил Верен. – Снаружи-то я видел много замков и ратуш, и все они были с росписями, мозаикой, цветным стеклом… Я думал, здесь будет так же. И везде камень! Я, когда выходил во двор, копнул там, где у них огород. Земли на две ладони, а дальше – голый гранит! Как они живут, как выращивают хлеб?

– Север, – пожал плечами Ардерик.

Как будто это короткое слово всё объясняло.

========== 3. Элеонора Эслинг ==========

Ардерик поднялся затемно и, едва дождавшись рассвета, растолкал Верена. Утренний свет неохотно просачивался сквозь толстые стёкла, едва освещая гобелены на стенах и резные панели на низком потолке. В комнате уже было тепло – заметно теплее, чем в дорожной палатке. Наскоро умывшись и немного поплутав по извилистым коридорам, воины поднялись на сторожевую площадку башни, где Ардерик развернул потрёпанную карту.

Верен видел эту карту десятки, если не сотни раз: замок в полукольце гор, разомкнутых на юге клином соснового леса, а на севере обрывавшихся у Ледяного моря. До недавнего времени это были всего лишь линии и витиеватые подписи, в которых Верен не разбирал ни единой буквы. Но сейчас лес и пустошь взаправду расстилались за спиной, пахли смолой и первым снегом, а впереди вставали гордые, величественные, окутанные туманом горы.

– К востоку от этих вершин лежат плодородные долины и пастбища, – Ардерик сверял рисунок с открывшимся с башни видом, держа карту так, чтобы Верену тоже было видно. – Это имперские земли, за которыми смотрит Эслинг. Там разводят скот, ловят рыбу и даже что-то выращивают. Жить можно. На западе – Лиам, до него около трёх переходов. Говорят, в ясную погоду отсюда виден дым от его коптилен и солеварен. Был виден, – поправился он, помрачнев. – Ледяное море в двух переходах на север, если мерить по прямой. Но дорога идёт по горам, поэтому на деле выйдет дольше. Если там вообще есть дорога…

Ардерик хмурился, и Верену тоже было не по себе. В пути им, как и остальными, владел азарт, но теперь он уступил место трезвому расчёту – а взвесить и просчитать нужно было многое.

– Там голые скалы до самого побережья, – продолжал сотник. – Камень и ничего, кроме камня. Деревья растут кривые и высотой нам по пояс. По крайней мере, так рассказывают. Сто лет назад наши оттеснили на эти скалы дикарей и перебили бы всех до единого, но те укрылись в пещерах, как черви. Выкурить их оттуда не удалось, да и не пытались особо. Император запретил им выращивать зерно и пасти скот на своих землях, после чего отозвал войско, понадеявшись, что они постепенно вымрут или сдадутся. Но этого не случилось.

– Что же они там едят? – удивился Верен.

– Гранит и мох, – расхохотался Ардерик. – Говорю же, камнееды! На самом деле, в горах неплохая охота, а в море превосходно ловится рыба, и она жирнее и сочнее той, что заходит в реки и достаётся нам. Но без хлеба и зелени всё равно не выжить. Вроде бы кое-где на склонах можно выращивать бобы и пасти коз, но этого мало. А хуже всего то, что нет топлива. Понятия не имею, как они выживают.

Верен прикинул на глаз расстояние – до серых, поросших чахлым лесом отрогов было недалеко: часа три верхом. Судя по всему, горы стали для северных дикарей крепостью почище замка Эслинге. Стены пещер были определённо толще и прочнее замковых, заплутать на извилистых тропах было проще, чем в тёмных коридорах, и угроза от них ощущалась отчётливее, чем от густой тьмы ниш и тайных дверей. Верен попытался представить себе гранитные склоны, изрезанные расщелинами, все в углублениях и выступах, за каждым из которых мог прятаться меткий стрелок – и по спине пробежал холод.

Называть врагов дикарями хотелось всё меньше. Верен был твёрдо уверен, что у настоящих дикарей не бывает гордости, и они бы сдались за южное зерно и мирную жизнь. К этим же, выбравшим свободу, трудно было не испытывать уважения. Они обещали стать достойными противниками, а это значило – никто не скажет, что Верен, сын красильщика шерсти, зря учился сражаться, а сотник напрасно приблизил мечника-самоучку.

– Сегодня потрясём Эслинга, чтобы отправил кого-нибудь на разведку, – рассуждал вслух Ардерик. – Своих людей я в горы не пошлю. Местные точно знают, откуда ждать засады, а наши привыкли сражаться на ровной местности. Или ты вырос в горах, Верен? Я всё забываю.

– Нет. – Верен с трудом оторвался от вида вершин, укутанных утренней дымкой. – У нас вокруг Красильной Заводи были холмы, но это другое. В горах вырос мой друг, и будь он сейчас здесь…

– Но здесь его нет, а стало быть, не о чем и говорить, – Ардерик переводил взгляд с карты на горы и обратно, будто пытаясь рассмотреть обозначенные тропы и обрывы сквозь гранитный массив. Потом оглянулся на примолкшего Верена и ободряюще кивнул ему: – Твой друг наверняка нашёл себе хорошее место и женился на той девчонке из пекарни, или откуда она там была. Что толку тосковать?

– Мы не расставались ни разу за пять лет, – покачал головой Верен. – Устроившись на новом месте, он непременно дал бы знать!

– Сейчас всё равно не узнаешь, так что выкинь ерунду из головы. Нынче у нас другие заботы.

Верен молча кивнул: слова сотника были разумны. Но тоска не утихала. Чем дальше они уходили от привычных мест, тем чаще Верен вспоминал друга – но его не было, и по правую руку ощущалась непривычная пустота.

– Идём найдём Эслинга. – Ардерик свернул карту и сунул за пазуху. – Я готов поверить, что он будет неделю собирать войско, но не тому, что некого послать в разведку.

Он бросил последний недобрый взгляд на горы:

– В этот раз мы покорим дикарей. Или уничтожим.

***

Ардерик с Вереном прошли мимо конюшни, дивясь, как лошадям хватило места, мимо поленницы, которой, по их расчётам, должно было хватить года на три, а по уверениям слуг – только-только до весны. На всём лежал отпечаток добротности – на каменных стенах толщиной в человеческий рост, конюшне, сложенной из огромных брёвен, даже на том, как неторопливо и тщательно работали слуги. Однако бросалась в глаза и безыскусность, с которой здесь строили. Не было ни крашеных ставен, ни цветников под окнами. Разве что резьба на окнах и дверях цепляла взгляд и поражала тонкостью работы, однако в целом замок не выглядел наряднее городских домов. Воины обошли кухню, откуда уже пахло свежими лепёшками, и оказались на заднем дворе.

Женщина, которую они увидели, едва повернули за угол, казалась тонкой, как тростинка, несмотря на тяжёлый плащ. Она стояла у погреба, ожидая, когда слуги вынесут оттуда необходимые припасы. Мех чернобурой лисицы на оторочке плаща сливался с тёмными волосами, уложенными в сложную причёску, а на поясе звенела связка ключей. Ардерик поспешно одёрнул на себе поддоспешник и толкнул Верена, но тот и сам сообразил, что перед ними хозяйка замка, и тоже поторопился пригладить волосы и стряхнуть грязь с сапог.

– Госпожа Элеонора! – Ардерик остановился в пяти шагах от неё и учтиво склонил голову. – Молва не может передать и малой доли вашей красоты.

– Ардерик, прозванный Медвежьей Шкурой за охотничьи подвиги, – улыбнулась баронесса, кивнув в ответ. – Мы наслышаны о вашей храбрости. Принимать вас и ваших воинов в Эслинге – большая честь. Дела не позволили мне присутствовать на ужине, но сегодня я надеюсь услышать от вас последние новости. Мы здесь, в глуши, соскучились по гостям. Давайте присядем, и вы мне всё расскажете.

Пока Ардерик повторял Элеоноре рассказ о том, как в столицу пришло отчаянное письмо лиамских купцов, Верен стоял позади и украдкой рассматривал хозяйку замка. Она действительно была красива. Лицо было по-девичьи свежим, черты – тонкими, тёмно-серые глаза искрились любопытством, а движения отличались лёгкостью и точностью. Она была заметно моложе супруга: лет на пятнадцать, не меньше. В её манерах не было той неторопливой основательности, что отличала Эслинга. Слушая Ардерика, баронесса нетерпеливо постукивала носком сапожка по земле и, едва дав сотнику ответить, задавала следующий вопрос.

– Стыд и позор, что несчастным жителям Лиама пришлось обратиться за помощью к его величеству, – с горечью сказала она, когда короткий рассказ был окончен. – Нам повезло, что вы успели прибыть до снегопадов.

– Ваш муж так не думает.

– Тенрик самолюбив. Ему трудно привыкнуть к мысли, что в его дела кто-то вмешивается. Но я уверена, что вы договоритесь.

– Вчера он почти предложил мне убраться, пока тракт не замело.

Баронесса извиняющеся улыбнулась и пожала плечами:

– Мы здесь отрезаны от цивилизованного мира. Самые образованные люди в наших краях – счетоводы, прибывающие по весне, чтобы взвесить шерсть. Будьте снисходительны к нашим манерам.

Ардерик смущённо отвёл взгляд:

– Это вы простите меня, госпожа Элеонора. За годы походов я отвык от общества благородных дам и был груб и несправедлив.

– Так вы говорите, его величество заинтересован в расширении территории, – вернулась Элеонора к тому, с чего начала разговор. – Чем могу помочь? Я мало смыслю в военных премудростях, но если дело касается хозяйства, сделаю, что смогу. Еда для воинов, корм для лошадей, тёплая одежда – вы всем обеспечены?

– Благодарю, госпожа. – Ардерик поднялся для поклона. – С такой поддержкой мы быстро разберёмся с дикарями. Но позвольте спросить, можем ли мы рассчитывать на ваших людей? Едва ли дочь маркграфа Талларда прибыла на Север без охраны.

– Храбрость не защищает от болезней и непривычного климата, – ответила баронесса. По её красивому лицу будто пробежала тень: чуть крепче сжались губы, между бровями пролегла складка. – Обращайтесь ко мне с любыми нуждами. Принимать воинов его величества – честь для Эслинге, – твёрдо повторила она и тоже поднялась. Плащ чуть распахнулся, обнаружив стройную фигуру, облечённую в платье из тёмной тяжёлой ткани. Баронесса кивнула на прощание и направилась к замку.

– Что за женщина… – выдохнул Ардерик, когда она скрылась из виду. – Верен, если заметишь, что мой язык ненароком развязался в её присутствии, толкай меня, не церемонься. После вчерашнего я думал, что они тут все малость примороженные, но сейчас словно солнце показалось.

Он ещё раз взглянул в сторону, куда ушла баронесса, хмыкнул и решительно отвернулся.

– Ладно! Не до глупостей. После завтрака я возьму Эслинга за жабры, и пусть только попробует не собрать воинов в ближайшие дни!

***

– Это и есть прославленное воинство, которое столько лет сдерживает натиск северных дикарей?!

Перед Ардериком во дворе выстроились около пятидесяти человек, собранных Эслингом за три дня. Больше половины из них давно простились с молодостью, быстротой и силой. Человек пятнадцать выглядели молодыми и крепкими, но по сутулым плечам и неловкости, с которой на них сидели простые кожаные доспехи, было понятно, что за оружие парни взялись чуть ли не впервые.

– Это не воины, – Ардерик сплюнул в расщелину между каменными плитами. – Скотоводы, дровосеки, кто угодно, но не воины.

– Два неурожая подряд и мор, – напомнил Эслинг с непроницаемым лицом. – Это все, кого я смог собрать сегодня. Через неделю подтянутся люди из дальних поселений…

– Такие же искусные воители, как эти? – презрительно поинтересовался Ардерик. – Ты! – Он наугад указал на парня с густыми светлыми волосами и одновременно вытолкнул вперёд Верена. – Покажи моему ученику, что умеешь.

Меч Верен оставил в спальне, как подобает гостю, и выходить на поединок, хоть и условный, с одним деревянным щитом, в спешке сунутым ему в руки, и коротким ножом на поясе совсем не хотелось. К тому же северянин не уступал ему ни ростом, ни шириной плеч. Но Ардерик не отменил приказ, а потому Верен решительно шагнул вперёд. Увидев же, как неловко противник тянет из ножен клинок, и вовсе приободрился.

Первый удар удалось легко поймать щитом. Замах у северянина был хорош, но движения напрочь лишены той отточенности, что отличает опытного воина. Видно было, что парня учили сражаться, но давно и недолго. Он сделал выпад, метя в голову; Верен отбил и этот удар и поспешил опустить щит, ожидая атаки в ноги – простейшей ловушки, на которой попадаются новички. Но противник замешкался, упустил преимущество, и следующий выпад Верен отразил уже без спешки.

Щит отзывался глухим стуком; доски, обтянутые кожей, вздрагивали под ударами. Шаг вперёд – в сторону – вперёд. Верен отразил ещё пару атак, затем отступил и демонстративно перекинул щит в правую руку, чудом не запутавшись в ремнях. Шаг вперёд, резкий выпад – противник чуть промедлил, не сразу разобравшись, как защищаться, и окованный край врезался в клинок под точно рассчитанным углом. Северянин потерял равновесие и отступил, открывшись для новой атаки. Собравшиеся вокруг воины Ардериковой сотни радостно заревели, глядя, как лихо их товарищ отбивается одним щитом.

– Хватит, – остановил сражающихся Ардерик и жестом потребовал у северянина меч. Осмотрел, повернув под разными углами, острожно коснулся заточенного края. Не глядя отдал обратно и повернулся к барону:

– Отойдём.

– Забери вас тьма, Эслинг! – накинулся он на хозяина, как только они скрылись за углом замка. – Вы что, копаете клинками землю или стрижёте овец? А может, рыбу глушите? Они же погнутся в схватке. Оружие ваших людей не лучше рук, которые его держат!

– Болотное железо, – невозмутимо пояснил барон. – Оно не такое прочное, как то, к которому вы привыкли.

– Да что вы несёте? Всё это время вас снабжали лучшим оружием, чтобы верно служить короне! Я видел бумаги – пять лет назад вам послали полсотни мечей!

Что-то неуловимо изменилось в лице хозяина замка – чуть опустились уголки губ, взгляд стал твёрже.

– Вы меня упрекаете? Требуете от меня отчёта?

– Требую! Полсотни добрых клинков вместо этой старой рухляди – где они? Я исполняю волю императора в этой проклятой глуши и…

– Это я представляю императора, если вы забыли, почтенный Ардерик, – в густом голосе Эслинга зазвучал металл. – Это мои земли и мой дом, а вы – мой гость.

– Эти земли принадлежат императору, а вы лишь следите за ними и получаете доход!

– Вы мой гость, – повторил Эслинг, и холод в его голосе странным образом напомнил о расстоянии, отделяющем замок от столицы. – Незваный, смею напомнить. Вы оскорбляете меня, позорите моих людей, и скоро мне надоест оправдывать вашу грубость лишениями походной жизни и недостатком образования. Не знаю, что за беспорядок творится у вас в бумагах, но оружие, о котором вы говорите, никогда не привозили в замок. Могу поклясться в этом, если ваше воспитание позволит потребовать с меня клятву.

Ардерик отвернулся и медленно зашагал вдоль стены. Двадцать шагов, разворот, пятнадцать шагов обратно. Желание нарушить все законы гостеприимства разом не ушло, но рука перестала тянуться к мечу, и можно было посмотреть Эслингу в глаза.

– Как вы удержитесь, если завтра на замок нападут? – процедил он сквозь зубы.

– Будьте уверены, замок под надёжной защитой, – отчеканил барон. – Вам и вашим изнеженным южанам нечего бояться.

Не дождавшись ответа, Эслинг вернулся во двор. Ардерик со злости ударил кулаком по каменной стене – ещё и ещё, пока боль в сбитых костяшках окончательно не отрезвила.

***

– Проклятие! Ни людей, ни оружия! Змей ему в потроха и навоза в глотку!

Сотник мерил шагами проход в конюшне, проклиная барона и его никудышное войско на все лады. Здесь, в обществе лошадей и неотлучного Верена можно было выпустить ярость, которую он с таким трудом сдерживал при Эслинге и его людях.

– Думаешь, барон правда не получал мечи? – спросил Верен. Он первым делом пошарил в кормушках, убедился, что животных кормили неплохо, и теперь оглаживал бока своей лошади, надеясь, что за несколько дней они успели округлиться. Ардерика он слушал вполуха. Все знали, что сотник остывал так же быстро, как вспыхивал, нужно было только подождать.

– Всё может быть. Сперва я чуть не обвинил Эслинга в измене, но у них здесь странные порядки. Не удивлюсь, если обозы принимала госпожа Элеонора, что-то напутала, и клинки ржавеют в подвале рядом с брюквой. Хотя не похоже, что она могла так ошибиться… Может, их вовсе продали по дороге, не довезя и до середины пути, и тогда мы не там ищем изменников. А мог этот старый боров и соврать. Он же у себя дома, сожри его тьма! Знаешь, будь это мои владения…

Ардерик успокаивался на глазах. Верен слушал уже внимательнее – сотник вновь становился тем проницательным военачальником, ради которого он отправился в далёкие северные земли, не дождавшись друга.

– На его месте я бы не дал своих воинов какому-то столичному чудиле, – продолжал рассуждать Ардерик. – Особенно если вижу его второй раз в жизни. У Эслинга точно есть войско и хорошее оружие, иначе его замок давно сровняли бы с землёй. Но если он так самолюбив, как сказала баронесса, то не захочет, чтобы мы покрыли себя славой, защищая его земли. А может, помнит старую вражду и хочет непременно сам свести счёты. Придётся с ним договариваться…

Об умении Ардерика договариваться ходили легенды. Но разбрасываться чужой верностью сотник привык ещё меньше, чем решать дела миром, и можно было быть уверенным – в самоубийственную атаку он отряд не пошлёт.

– Хорошие гости сами находят себе занятие, – заключил наконец сотник. – Особенно если хозяин не жаждет их развлекать. Наши парни отдохнули и скоро начнут скучать. Прогуляемся завтра по городу и пустоши, поговорим с местными, глядишь, и разберёмся, что здесь происходит. Пока Эслинг делает вид, что собирает людей, мы сами разведаем обстановку. И надо бы побеседовать с баронессой – она явно разумнее мужа и должна что-то знать. Наверняка кто-то из наших уже свёл знакомство с её служанками, и удастся устроить встречу без этого жирного козла. Хотел бы я знать, от чего перемёрли её люди. Старик Таллард не мог не послать с дочкой хотя бы десятка три отборных воинов!..

– Эслинг сказал про болотное железо, – вспомнил Верен. – Если у дикарей такое же слабое оружие, то, может, нам и не понадобится его помощь! Главное, выманить их на равнину…

Ардерик кивнул:

– Молодец, соображаешь! Просто не будет, но мы справимся. Теперь иди и найди себе занятие до вечера. Мне надо прикинуть, что к чему.

Шагая через двор, Верен невольно искал глазами Элеонору, но её не было видно. Зато можно было поближе рассмотреть людей Эслинга – невысоких, но крепких и плечистых, укутанных в бурые плащи и меховые безрукавки. В который раз Верен дивился, как прочно бывает связан облик людей с местностью, где они живут. Дело было, конечно, в недостатке красителей и трудностях окраски шерсти на холоде, но трудно было не заметить, что тёмная и невзрачная одежда сливалась с серым гранитом, а свалявшийся мех странным образом напоминал пожухлую траву, пробившуюся между каменными плитами двора.

У сарая Верен зацепил штаниной какую-то ползучую колючку вроде той, что обвивала герб Эслингов. Обернул руку плащом и попытался выдернуть, чтобы никто не поранился, но невзрачный стебель только кололся сквозь плотную шерсть и крепко держался за трещины в камне. Верен всё же вырвал его, изранив ладонь в кровь, и долго рассматривал корни – толстые, ветвистые, неожиданно крепкие для такого слабого на вид растения.

========== 4. На пустоши ==========

С запада дул сырой пронизывающий ветер. Он нёс с собой запах дыма, мокрой шерсти и прелого сена. Можно было представить, что дымом несёт с пожарищ Лиама – но с разорения порта прошло уже несколько месяцев, и наверняка там уже заново отстраивали солеварни и причал. В действительности серые клубы расползались по пустоши от небольшой – домов в пять – деревушки, жавшейся к берегу узкой речки в полутора милях* от замка. Туда и направлялся отряд из двадцати воинов, отобранных Ардериком для разведки.

– По городу мы ещё успеем погулять, – заявил Ардерик утром. – Окрестности же надо осмотреть, пока погода не испортилась. – Покосился на небо, затянутое низкими тучами, и проверил, хорошо ли держится на поясе меч.

Дело предстояло проще некуда: расспросить жителей о горных дорогах, а заодно разузнать насчёт загадочного войска барона. Обычно жители легко развязывали языки при упоминании императорского имени. Сразу понимали, что незваные гости пришли не грабить, а если и заберут после расспросов пару десятков мешков зерна, то тихо, без разбоя и поджогов, и даже покажут бумагу с непонятными закорючками и коронованным гербом. Словом, трудностей не ожидалось, и если бы не ледяной ветер и недоброжелательность, которой, казалось, был пропитан воздух, поездка сошла бы за приятную прогулку.

Из всей Ардериковой сотни на севере бывали только двое: Храфн – чернобородый мечник, который испытывал Верена в Нижнем Пределе, и писарь, в юности приезжавший сюда считать тюки с шерстью. Остальные во все глаза рассматривали приближающиеся хижины с крошечными окнами и низкими крышами, скаты которых почти касались земли. Людей не было видно, зато в загоне и между домов бродило десятка три коз, щипавших жёсткие вересковые стебли.

– У них даже труб нет! – презрительно фыркнул Ардерик. – Топят по-чёрному…

Действительно, очертания хижин казались чужими и непривычными не только из-за длинных скатов, но и из-за отсутствия труб. Столбы дыма выходили прямо из отверстий в крышах.

– Здесь не живут круглый год, – пояснил Храфн. – Только когда перегоняют скот или ловят рыбу, идущую на нерест. Нам повезло, что не всех коз отогнали на зимние пастбища, иначе мы никого бы здесь не застали. Обычно перегон заканчивают к Поминовению*, но эти, верно, задержались.

Ардерик молча кивнул, плотнее запахнул плащ, чтобы защититься от пронизывающих порывов ветра, и косо посмотрел на небо, по которому неслись тяжёлые серые облака. До настоящих снегопадов оставалось не меньше месяца, но из низких туч сыпались мелкие белые хлопья, тающие на траве, и было тревожно: не заметёт ли за полдня дорогу так, что будет не вернуться назад? Кто знает, чего ждать на этих негостеприимных землях?..

Верен ехал позади Ардерика, безуспешно борясь с обидой. Сегодня сотник поставил рядом с собой старых и опытных воинов, прошедших не одну битву, а его отправил назад, и хорошо хоть не в хвост отряда. Оставалось только вслушиваться в окружающую тишину и глядеть по сторонам – вдруг за гранитными валунами правда поджидают враги и удастся увидеть их первым?

Всё вокруг было чужим – и жёсткий вереск вместо мягкой травы, и горы на горизонте, и даже небо, наглухо затянутое вязкой серостью. Солнце здесь уставало быстрее, вставало поздно и светило тускло, будто было ослаблено холодом. Серые утренние сумерки ещё не полностью рассеялись. Из вересковых зарослей выглядывали гранитные валуны, испещренные трещинами, как кожа – морщинами. Временами эти трещины складывались в подобие человеческих лиц, и трудно было не вспомнить легенды о существах, живущих в камнях и заманивающих живых. Был бы Верен один – непременно положил бы на один из камней лепешку или другое подношение, чтобы спокойно проехать через пустошь. Но воинам, каждый из которых нес на себе оружейное железо, нечего было бояться. Перед ними расступятся и люди, и местные духи.

Всё было чужим – зато запах дыма и сырой шерсти явственно напоминал о доме. Верен на миг прикрыл глаза и увидел перед собой родную деревню. Живо вспомнился широкий, вольный разлив реки; один берег – крутой, песчаный, на другом, низком, раскинулась их деревня. На широкой косе протянуты жерди и верёвки, на которых сохнут крашеные мотки и полотнища; над чанами с краской поднимается едкий пар. Сверху от деревни звенят голоса – мать с младшими сёстрами готовится везти вниз обед, но что они кричат, Верен не может разобрать – рядом валяют войлок и от души лупят по шерстяной массе палками.

Он очнулся и тут же обругал себя. Нашёл время мечтать! Так не то что врагов первым не углядишь, а всё сражение пропустишь. Морок рассеялся, но хлопки ему не почудились. В селении заметили всадников; кто-то стучал палкой по столбу, поднимая тревогу, и от реки к хижинам спешили люди.

Приблизившись на расстояние полёта стрелы, Ардерик размашистым движением снял шлем, показывая, что пришёл с миром. Жители столпились на вытоптанном пятачке между домов. Сплошь мужчины в кожаных штанах и потрёпанных шерстяных плащах, подпоясанных верёвками. Человек пятнадцать. Молчаливые, глядящие исподлобья. На поясах – длинные ножи, у некоторых в руках – небольшие охотничьи луки. Ардерик остановился шагах в десяти от настороженной толпы. Его голос разнёсся далеко по пустоши:

– Именем императора…

Его перебил свист стрелы. Сотника укрыли разом три щита; лязгнули мечи, выхваченные из ножен, сзади со скрипом взвели арбалеты.

– Опустить оружие! – рявкнул Ардерик, отводя чужой щит. – Мы пришли с миром…

Вторая стрела царапнула его наплечник с противным визгом. Верен успел заметить стрелка – стоящий позади всех высокий старик с перекошенным презрением лицом и гордо вскинутой головой клал на тетиву третью стрелу. Метательный нож привычно скользнул в ладонь – не убить, но остановить, метить в плечо – но сзади щёлкнул спусковой крючок арбалета, и старик упал, обливаясь кровью из развороченной глазницы.