Текст книги "На пороге зимы (СИ)"

Автор книги: Анна Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 37 страниц)

– Жаль, чинить арбалеты ты пока не сможешь, – сказал Ардерик. – У нас есть пара сломанных, до которых никак не дойдут руки.

– Такко научится, – сказал Верен, обнимая друга за плечи. – Он отличный мастер. В Эсхене он делал лук для маркграфской дочки… Как его звали? Я забыл. Такко, как звали эсхенского маркграфа?

Лучник молчал, зато ответил Ардерик:

– В Эсхене вроде сидел Оллард. Человек со странностями и такой домосед, что я и не знал толком, жив он или нет. Ты правда получил от него работу?

– Получил, получил, – ответил за друга Верен. – Мы знатно повздорили с тамошним лучным мастером, когда Такко увёл у него заказ! В том, что касается луков, он лучший, готов поклясться.

– Почему маркграф Оллард поручил это важное дело тебе, а не местному мастеру? – заинтересовался Ардерик. – Вы были знакомы раньше? И сколько же он заплатил тебе?

– Да там ерунда была, а не лук, – ответил наконец Такко. – Детский, совсем слабый. И я потом ещё немного на него работал. Маркграф ждал гостей на Праздник Первых плодов, и в замке не хватало рук.

– Гости у Оллардов? Интересно. А кто приезжал?

– Маркграф… Виллард, кажется. Обсуждали помолвку.

– Вот оно что. Виллардов я знаю. Приезжал молодой Фредрик? Или его отец?

– Фредрик, да, – Такко оживился, услышав знакомое имя. – Он был с дядей. Но я с ними не разговаривал. Зато с его оруженосцами мы неплохо поладили. Они даже приглашали меня пойти на службу к Фредрику, – прихвастнул Такко. – Но я отказался.

– Почему?

– Я же обещал Верену. Я и так задержался. Маркграф хорошо расплатился со мной, но не настолько, чтобы я мог собраться в дорогу, поэтому я ещё сходил с обозами в соседние города. А когда добрался до Нижнего, вы уже ушли на Север.

– Везёт тебе. Один маркграф даёт выгодный заказ, другой зовёт на службу…

Такко снова смолчал, и сотник махнул рукой:

– Ладно. Отдыхай с дороги. Сегодня пообвыкнешься, а завтра начнёшь упражняться с арбалетом и мечом. До Зимнего Перелома мы успеем сделать из тебя сносного мечника, чтобы мог отбиться в ближнем бою в случае чего. Добро пожаловать в ряды имперских воинов, Танкварт Велеринг!

– Золото, а не парень, – заявил Ардерик Верену, когда Такко скрылся из вида. – Стреляет, читает-пишет и не побоялся проделать такой путь в одиночку. И воспитания хорошего. Вообще, если хочешь знать, какого рода человек – смотри, как он кланяется и как держит ложку. Я не удивлён, что и Оллард, и Виллард выделили его среди других.

Верен кивнул, искренне радуясь за друга. А в следующий миг отвёл глаза. За пять лет они с Такко ни разу не ощущали, что между ними есть какая-то разница. Теперь изнутри поднималась непривычная, стыдная обида: ясно же, что сотник предпочтёт приблизить того, кто выше по рождению, лучше образован и успел завести знатных знакомых.

– Один недостаток у него – совсем не умеет врать, – продолжал Ардерик.

– Что? – переспросил Верен.

– Странно, что его предпочли проверенному мастеру и заплатили за месяц работы, как за год. Как так вышло, что Оллард его облагодетельствовал, но не оставил при себе?

– У знати свои причуды, – пожал плечами Верен.

– А приглашение от Виллардов? Я с ними хорошо знаком – они выкупили наше имение, когда подняли налоги. Мои братья ходят у Фредрика в оруженосцах, и им неплохо живётся. Они прославят не своё имя, зато не мёрзнут, не натирают зад в седле и не подставляются под стрелы, как мои воины. Отцу с матерью оставили жильё и слуг и позволили жить по-старому – с той только разницей, что им больше не принадлежит ни единой ложки, ни единого гвоздя в этом доме, и лучше бы им было уйти в деревню и жить крестьянским трудом, чем терпеть этот позор! Вилларды умеют мягко стелить, и я ума не приложу, почему твой друг не пошёл к ним на службу, как ты пошёл ко мне. Устроился бы, прислал тебе весточку, и бродячей жизни пришёл бы конец.

– Такко не станет врать, – возразил Верен. – Мы с ним как братья, и каждый верит другому, как самому себе!

– Это делает тебе честь, – кивнул Ардерик. – Но не ему. Полбеды, что он врёт мне, но он и тебе не сказал всей правды. Явно заплатили ему не только за лук. И также ясно, что, исходи он с обозами хоть всю Империю, не заработал бы на лошадь и новый доспех. К тому же я не спешу полагаться на человека, который оставил родной дом, будучи у отца единственным сыном, и за пять лет не удосужился отправить ни одной вести о себе. Нельзя ждать верности от того, кто так исполняет долг перед родителями.

– Отец дурно обращался с ним! Такко было от чего бежать!

– Полагаю, он того заслуживал. И как бы не вышло, что ему и в этот раз было от чего бежать, раз он проделал такой путь на северный край мира совсем один.

Верен не нашёлся с ответом, и сотник ободряюще похлопал его по плечу.

– Я не тороплюсь обвинять человека, которого вижу впервые и о котором слышал столько хорошего от тебя. Я приму его в войско и буду относиться, как к своему. Но доверять ему не стану, пока не узнаю, как было дело.

Такко, добравшись до каморки Верена, с наслаждением стянул тёплую рубаху и повалился на лежанку, устланную толстыми одеялами. Тело, хоть и привычное к седлу, ныло от долгой дороги, а после целого дня на холоде клонило в сон. Прежде чем лечь, он заставил себя закрыть оконце, которое приоткрыл для света, и невольно упёрся взглядом в башню замка. Из одного из верхних окон на него смотрело бледное лицо. Миг – и оно причудливо расплылось длинными белыми мазками.

Чайка, сидевшая на подоконнике, расправила крылья и переместилась выше, разрушив иллюзию. Такко плотно закрыл окошко и закутался в одеяла. Это всё долгая дорога, холод и снег, от которого рябит в глазах. Завтра он будет упражняться с арбалетом и мечом, и на то, чтобы видеть морок, не останется сил. Лишь бы никто не спросил, кто учил его отбивать удары с левой руки.

Комментарий к 5. Новые укрепления

* Под монетами имеются в виду брактеаты – плоские монеты, отчеканенные вручную на тонколистово серебре или золоте. Имели хождение в эпоху раннего средневековья. Позже чеканились в ограниченных объёмах для крупных ярмарок или других случаев, когда в местности не хватало денег. Ежегодно обесценивались и в итоге были вытеснены полновесной мелкой монетой.

* Зимний перелом – зимнее солнцестояние, 22—23 декабря

Большинство имён, прозвучавших в главе, для сюжета не понадобятся и вставлены ради связи с «Луком». Запоминать их не нужно. Те, что будут нужны, повторим дальше )

========== 6. Встреча у камня ==========

– Я жду, что из замка не забудут прислать вина и эля! – заявил Ардерик за ужином. – Будем пить сразу за Перелом и нашу стену!

До Зимнего Перелома оставалось чуть больше недели. За прошедший месяц воины окончательно обжились на пустоши. Все силы бросили на постройку стены, и было похоже, что к празднику её успеют закончить.

– Не годится хвалить крепость до первого боя, – негромко заметил кто-то из местных. Сотник если и услышал, то виду не подал и, высоко подняв рог, залпом осушил. Десятка полтора его людей лежали с лихорадкой, ещё треть переносила недуг на ногах, а запасы лечебных трав таяли на глазах. Со стороны гор всё чаще тянуло ледяной стужей, с запада дул сырой промозглый ветер. Припасы, присланные Элеонорой, почти вышли, местные берегли еду и отказывались торговать, а главное – охота стала хуже: в преддверии холодов олени уходили на юг. Безжалостная северная зима стояла на пороге, и сотник знал, что гордые слова порой помогают там, где бессильно всё остальное.

– Ай да люди у Медвежьей Шкуры! Когда мы вернёмся с победой и император одарит меня золотом, я скажу – мои воины и есть чистое золото! – Ардерик и вслед за ним все остальные поднимали кубок за кубком пряного питья, сваренного на целебных корнях и кислых северных ягодах, отгоняющих слабость и лихорадку. – Лишь бы нам не остаться вовсе без битвы! Этак северяне придут и, увидев нашу крепость, в страхе уползут обратно жрать камни!

Рядом с замком новые укрепления смотрелись, прямо говоря, жалко – стены всего-то в полтора роста высотой и в половину толщиной были сложены из брёвен, валунов и песка и сильно уступали в прочности каменной кладке. Но воины чувствовали себя за этой стеной увереннее, чем в гранитном мешке замка. Тяжёлая работа объединила всех: бывалые воины, новички вроде Верена и присланные Элеонорой мастера вместе валили сосны, вместе тащили их через пустошь, вбивали брёвна в схваченную морозом землю и везли без счёта камней и песка. Вечером всех укрывала тёсовая крыша просторной кухни, где всегда было тепло от огромного очага, над которым варили похлёбки и жарили мясо.

– Знать бы, скоро ли они придут, – негромко проговорил Верен. Они с Такко управились с едой раньше всех и устроились чуть в стороне от общего стола. Такко прилежно чинил арбалет. Он вообще редкий вечер сидел без дела – то клеил перья, то крепил наконечники к древкам. Верен быстро смекнул, что это спасало друга от работы по кухне, которая неминуемо должна была достаться новичку, да ещё самому младшему.

– Когда мы их разобьём, всё равно придётся идти через горы, чтобы объявить побережье своим, – так же шёпотом ответил он. – Если там останется хоть десяток воинов, они смогут устроить нам такой приём, что некому будет о нём рассказать.

– Ну уж и десяток? – недоверчиво покосился на друга Верен. – Хотя, если устроить засаду наверху…

Такко кивнул:

– На любой тропе есть широкое место, куда может выйти сразу много воинов. Ардерик не зря ждёт северян здесь. Но, знаешь, я бы на их месте вообще никуда не пошёл.

– Да ну брось. А месть за убитых?

– Мы же не знаем, кем они были. Может, потому и задержались на пустоши, что их не ждали дома. Ты же говорил, что местные не опознали узоров на рубахах.

– Или сделали вид, что не узнали.

– Может, и так. Но всё равно для осады крепости им нужен хотя бы пятикратный перевес людей, а лучше больше…

– Пятикратный перевес? – повторил Верен. – Ты что, купил всё-таки ту книгу, которой зачитывался в книжной лавке?

– Нет. – Такко придвинулся ближе к свету и принялся собирать вычищенный и смазанный спусковой механизм. – Я на тот трактат за всю жизнь не заработаю. Что в лавке вычитал, то и помню.

– Если начнёшь вместо луков мастерить арбалеты или другие железные штуки, то, пожалуй, и заработаешь. – Верен загляделся, как ладно ложились друг к другу шестерни и остальные детали. Такко, похоже, забыл, что хотел работать медленно, и следить за его уверенными движениями было одно удовольствие. – Ловко у тебя выходит!

Такко отмахнулся с видом человека, поглощённого сборкой. Верен перевёл взгляд на сидящих за столом. Пока друзья болтали, ужин был окончен: блюда и миски опустели, а когда зачерпывали из котла с пряным питьём, кружки стучали о медное дно.

– Смотрю, закончили с арбалетом? – Ардерик положил опустевший рог и на мгновение устало зажмурился. – Давай сюда и собирайте со стола. Остальные – по постелям.

На остывающей печи давно стоял большой котёл, где грелась вода для измазанной жиром посуды. Верен не сдержал улыбки, когда Такко негромко выругался у него за спиной – в этот раз увильнуть от грязной работы не удалось.

***

Со смотровой площадки замка укрепления были похожи на вытканные на гобеленах, что украшали покои Элеоноры. Родись баронесса лет на пятьдесят раньше, уже села бы сама ткать или вышивать победные сцены на удачу войску. Впрочем, сотня с лишним здоровых мужчин работали быстрее, чем одна мастерица сплетала бы нити. А сама Элеонора больше верила в силу крепких рук и доброй еды, чем в древние обряды. Служанки уже привыкли, что госпожа поднимается на башню почти каждое утро, иногда даже не сменив лёгкого ночного платья. Она гордилась маленькой крепостью как собственным детищем и гордилась по праву – если бы не вовремя посланный обоз, однообразная пища уже ослабила бы воинов.

Когда дул северный ветер, он приносил с собой уже не безразличную солёность моря, а острый запах лошадей, смолы и дерева. Элеонора вдыхала полной грудью. Воздух дразнил, звал, обещал свободу. Сегодня ветер тоже дул от крепости, но утром воины вернулись из леса с оленьими тушами, привязанными к палкам, и в воздухе отчётливо ощущался тяжёлый и вязкий дух. Он напоминал, что лагерь, так похожий на вытканный на гобелене, был настоящим, и скоро снег на пустоши окрасят не алые нити, и даже не оленья кровь.

На башне было холодно – солнце только-только расцвечивало небо над лесом – и Элеонора плотнее запахнулась в меховую накидку. На сердце было неспокойно. Всё, что делал Ардерик, с самого начала висело на волоске. Элеонора хорошо помнила лицо мужа, когда тому донесли, что имперское войско в одном дне пути. Если бы голуби принесли вести в срок, если бы северяне не поспешили перегнать скот на дальние пастбища, опасаясь ранней зимы, кто знает, дошло бы войско до замка?.. А теперь всё зависело от того, захотят ли обитатели другой маленькой крепости на побережье отомстить за убийства на пустоши или предпочтут поберечь людей и доверить право мести морозу и болезням. Слишком много «если» билось в мыслях, и от этого в груди расползался тревожный холод.

Элеонора в последний раз оглядела укрепления и скользнула в башню. Замок Эслинге достраивался и перестраивался столько раз, что превратился в настоящий лабиринт лестниц, коридоров и проходных залов. Элеонора привыкла не сразу, но за восемь лет замужества успела полюбить своё новое жильё за хитрость и непредсказуемость ходов. Она быстро и почти бесшумно прошла к себе и с наслаждением скинула меховую накидку.

В недрах замка с ночи грелись огромные печи. По воздуховодам шёл горячий сухой воздух, и в хозяйских покоях было тепло. Служанки уже приготовили купель с ароматной водой. Отдаваясь их бережным прикосновениям, Элеонора оглядывала себя сквозь полуопущенные веки. Плавный изгиб бёдер и мягкая округлость живота – будто колыбель, так и не выносившая ни одного наследника. Узкая талия, аккуратный узелок пупка, упругая грудь с ровными тёмными кругами вокруг маленьких сосков… Когда-то одной красоты было достаточно, чтобы заставить молодого барона потерять голову. Теперь требовалось пустить в дело острый ум и несгибаемую волю, поставив на карту свою честь и чужие жизни.

– Господин барон прошёл в столовую, – шепнула служанка, и Элеонора немедленно поднялась из купели. Чистое тело облекли рубашкой из полупрозрачного южного хлопка и нижним платьем из тонкой шерсти. Туго затянули шнуровку на кожаном корсаже и верхнем платье из тяжёлого златотканого бархата. Когда-то свекровь язвила, как бы молодая баронесса не выпачкала богато вышитый подол в грязи. Элеонора неизменно отвечала, что золото останется золотом и в куче навоза, и сейчас было самое время доказать это. Поверх бархата тонкую талию обхватил узкий кожаный пояс, к которому были привешены небольшой кошель, изящный нож и связка ключей. На плечи легла накидка из чернобурой лисы, и хозяйка Эслинге в сопровождении служанок проследовала в столовую.

Огромные печи в подвале замка поглощали невероятно много дров, но в просторной столовой всегда было холодно. Должно быть, потому, что строилась она не для того, чтобы в ней в угрюмом молчании завтракали двое. В тот вечер, когда сюда ввалилась сотня Ардерика, в столовой была жара. Тогда казалось, что камни в стенах гудели от грубых голосов и звона доспехов. Сегодня здесь стояла гробовая тишина, которую нарушали лишь стук приборов и фырканье барона.

– Надо полагать, гостей из Бор-Линге ждать не стоит? – нарушила молчание Элеонора. – Помнится, они обещали навестить нас на Перелом.

– Надо полагать, нет, – коротко отозвался Эслинг.

– Ты же понимаешь, что в этот раз мы не сможем обеспечить им достойное угощение к празднику, – в голосе Элеоноры слышалось почти искреннее сочувствие. Она знала, что в кладовых маленькой крепости, стоявшей на самом берегу Ледяного моря, к этому времени осталась лишь вяленая и солёная рыба. – Не представляю, как они встретят Перелом с похлёбкой из солонины, – вздохнула она, накалывая на вилку кусок сочного оленьего бока, запечённого в пряной зелени.

Эслинг молчал, разве что стал быстрее очищать тарелку. Элеонора сдобрила мясо щедрой порцией соуса и продолжила:

– Казначеи его величества непременно пожелают узнать, сколько мы потратили, чтобы прокормить имперскую сотню, и сравнят записи с теми, что ведёт войсковой писарь. Будь ты маркграфом, с тебя никто не посмел бы требовать отчёт, а так мы не можем потратить ни одного медяка без ведома короны.

– Не испытывай моё терпение, – мрачно ответил Эслинг. – Моя семья не будет нуждаться, ты это знаешь.

– Разве можно считать семьёй тех, кто не думает о твоей чести и безопасности? – Элеонора даже отложила приборы, звякнув серебром о тарелку. – Они сами выбрали свою судьбу. Мы не можем, как раньше, отправлять им лучшие продукты и кормить их всю зиму, а потом отвечать перед его величеством. Позволь в этот раз мне снарядить обоз. Поверь, я не дам твоим – и своим – родичам умереть от голода.

– Ты уже снарядила! – Эслинг оттолкнул миску и уставился на жену из-под густых бровей. – Обоз не добрался даже до леса. Не вынуждай отбирать у тебя ключи от кладовых.

– Слуги бывают так беспечны, – Элеонора передёрнула плечами. – Они и подумать не могли, что еда собрана не для имперских воинов. В этот раз я лично прослежу, чтобы обоз отправился в Бор-Линге.

– И что ты туда отправишь?

– Очевидно, то, что мы сможем легко списать весной. Твои родичи, конечно, привыкли к лучшему, но разумнее обойтись малым, чем умирать от голода. Ячмень в восточном амбаре чуть отсырел, но вполне сгодится, равно как и горох…

Эслинг с грохотом отодвинул стул и вышел. Элеонора, не торопясь, расправилась с остывшим завтраком и прошла вслед за мужем.

На лестнице, ведущей к нижним кладовым, она остановилась и прислушалась. Она вслушивалась в гулкую тишину дома, как когда-то – в собственное нутро, надеясь уловить признаки зарождающейся жизни. Тогда надежда оказалась напрасной, но сейчас лицо Элеоноры осветилось улыбкой. Снизу, из темноты и тесноты подвала доносились едва различимые звуки: ворочались на петлях тяжёлые двери, по каменному полу шаркали десятки ног. Чутьё хозяйки мгновенно подсказало: там ссыпали в мешки зерно, снимали с полок горшки с маслом и ящики с яйцами, выносили круглые головы козьего и овечьего сыра. Чуть позже во дворе заскрипели ворота каретной, где стояли телеги. Барон Эслинг вознамерился выполнить свой долг перед жителями Бор-Линге до конца.

Элеонора улыбнулась, уже не таясь. Главное было сделано. Оставалось только дождаться темноты.

***

– Что он сказал? – Несмотря на холод, пот заливал Такко глаза и, видимо, даже уши. Во всяком случае, расслышать, что пробормотал Храфн на очередной пропущенный удар, ему не удалось.

– Что-то о частях тела, за которые ты наверняка держишься увереннее, чем за меч, – подсказал Верен. Сам он перезаряжал арбалет и одинаково хмуро поглядывал то на свою мишень, то на друга, безуспешно пытавшегося отражать безжалостные атаки бывалого воина. Такко не ответил на обидную шутку, и Верен сжалился над ним: – Храфн! Сдаётся мне, этот меч ему не по руке.

– Ясно, не по руке, – подтвердил воин. – Что толку, если он привыкнет к лёгкому клинку, а в бою потеряет и будет вынужден поднять первый попавшийся? Давай, лучник! Никто не обещал, что тебе удастся отсидеться на стене!

Хлёсткие слова помогли – Такко утёр рукавом взмокший лоб и с видимым усилием снова поднял меч. Верен отвернулся и со вздохом поднял арбалет.

За спиной скрипнули ворота – вернулся Ардерик. Как только жизнь в лагере вошла в колею, сотник стал почти каждый день разъезжать по окрестностям. Карта, которую они с Вереном рассматривали в первый день, теперь была вся исчеркана извилистыми линиями рек, ручьёв, проезжих дорог и полузабытых троп, по которым едва можно было пройти пешему. Часть их воины нашли сами, часть – показали местные.

– Припасов так и не привезли? – полуутвердительно спросил он, кивая на пустующее место у кладовой. – Уж не стряслось ли чего?..

Храфн одним сильным ударом выбил меч из руки Такко и, не дожидаясь, пока тот поднимет оружие, вогнал свой клинок в ножны:

– Уже получше, чем в прошлый раз. Отдыхай. – Последнее слово предназначалось в равной степени и Такко, и Ардерику. – Рик, если бы что-то случилось, местные бы знали.

– Откуда? Они теперь сами обходят замок стороной и не спешат возвращаться в город, – мрачно заявил Ардерик. – Не нравится мне это.

– Ещё бы, – заметил Храфн. – Занятная была идея устроиться на пустоши, но лошадям тоже не понравится, когда зерно и сено закончатся, а пастбища завалит снегом.

Сотник вскинулся ответить, и, верно, между двумя воинами вспыхнула бы очередная перепалка, но в незапертые ворота проскользнула скромно одетая девушка. Её сопровождали двое людей Ардерика, посланные утром в лес.

– Рик, к тебе с вестями. Добрыми, как говорит.

– Вас ждут сегодня на пустоши, – проговорила девушка. – Как стемнеет, приходите к большому серому камню. Не зажигайте огня и не шумите.

– И кто меня будет там ждать? – спросил Ардерик.

– Друг, – был ответ. Больше от незнакомки ничего не удалось добиться.

Большой камень, очертаниями похожий на лошадиную голову, стоял в трёх перестрелах* от замка. Даже в густых сумерках он выделялся светлым пятном. Острые глаза воинов разглядели смутную тень рядом с ним.

Верен и Такко шли за сотником, затаив дыхание и внимательно оглядывая окрестности. Ардерик выбрал их, новичков, из всей сотни, и оба старались оправдать доверие. О том, что сзади неслышными тенями крадётся ещё десяток воинов, они не знали, а Ардерик благоразумно умолчал. Чем ближе они подходили, тем яснее было, что у камня стоят две женщины. Та, что повыше, вздрогнула и чуть слышно ахнула, когда трое воинов вынырнули перед ней из темноты. Откинула капюшон – и Ардерик узнал Элеонору.

– У меня мало времени, – она сразу перешла к делу, не тратя время на приветствие. – Слушайте: Тенрик опустошает кладовые. Он снаряжает обоз с лучшими продуктами: зерно, масло, яйца, ячмень и сено для лошадей… Много всего. Обоз отправится со дня на день и пойдёт на побережье. Они поедут по тайной дороге, через лес. Охрана будет, но… вы видели, кто остался в замке. Перехватите их. Тогда у вас будет еда, а северяне придут быстрее.

– Что там, на побережье? – быстро спросил Ардерик.

– Крепость Бор-Линге. Называется крепость, но на деле – небольшая башня, меньше ваших укреплений.

– Кто там живёт?

Верен и Такко переглянулись. Беседа всё больше походила на допрос, и оба ждали, что баронесса вот-вот одёрнет сотника или попросту расплачется от его грубого и непочтительного тона. Но Элеонора отвечала спокойно и деловито:

– Родня Тенрика. Его родители, брат и две сестры. Они ждут от него праздничное угощение и припасы на зиму. Те, что Тенрик отправлял осенью, уже подходят к концу, а на одной рыбе они долго не протянут.

– Где именно находится крепость? Можете показать на карте?

– Нет. Я там никогда не была. Я для них чужая. Но начало дороги знаю.

Элеонора коротко объяснила, как ехать, и Ардерик согласно кивнул:

– Мне знакома эта дорога. Не знал только, что она ведёт в крепость. Сколько у них людей, вы тоже не знаете? И что там за укрепления?

– Думаю, если собрать всех, кто живёт на побережье, не наберётся и тысячи человек, – подумав, ответила Элеонора. – Я считаю приблизительно, по количеству зерна. Об укреплениях мне ничего не известно.

– Так вот как камнееды выживают на голых скалах, – пробормотал Ардерик. – На словах клянут Империю, а сами едят её хлеб. Что ж, если их всего тысяча человек, значит, мужчин, способных держать оружие, и того меньше. Вы очень помогли нам, госпожа Элеонора. Но отчего же барон Эслинг не дал приют своей родне в замке?

Элеонора промолчала, опустив глаза.

– Из-за вас? – понимающе сказал Ардерик. – Что ж, тем хуже для них.

На пустоши совсем стемнело. Сквозь редкие облака просвечивали звёзды, а над лесом поднимался лунный полукруг.

– Ходят слухи, что в крепости на побережье собираются те, кого мы зовём камнеедами и предателями Империи, – нарушил неловкое молчание Ардерик. – Нам не лгали?

– Нет, – со вздохом ответила Элеонора. – Эслинги, получив поддержку Империи, перебили своих врагов и, увы, начали грызться между собой. До недавнего времени удавалось решать дело миром, но с вашим приходом противостояние обострилось. Брат Тенрика, Шейн, пользуется большим влиянием у тех, кто не желает подчиняться Империи, и считает, что Тенрику не по праву досталось старшинство. На Зимний Перелом в Бор-Линге соберутся сторонники Шейна, и без сомнения, они не будут довольны, что на землях Тенрика строят укрепления. А если ещё и останутся без припасов…

– То направятся к нам в гости, – хищно улыбнулся Ардерик. – А мы найдём, чем их угостить!

Элеонора улыбнулась и принялась расправлять меховую накидку:

– Мне пора. Муж думает, что я в купальне…

– Вас проводят до замка, – Ардерик сделал знак Верену, вслед за которым шагнул вперед и Такко. – Доведите до ворот, поняли?

Оба энергично кивнули. Элеонора лукаво улыбнулась:

– С такими храбрецами я могу идти хоть в Бор-Линге! Давно я не оказывалась под защитой имперских воинов!

– Они ещё не давали клятву верности. Но некоторые слова и не нуждаются в том, чтобы их произносили вслух, – негромко заметил Ардерик.

– Я уверена, что нахожусь сейчас под лучшей защитой, на которую только могу рассчитывать, – так же тихо отозвалась Элеонора, разглядывая кисти на своей накидке. Не поднимая глаз, кивнула на прощание и скользнула в темноту. Верен и Такко – за ней.

– В купальне она, троллиное брюхо, – непонятно пробормотал Ардерик им вслед.

***

Элеонора со служанкой благополучно добрались до замка, и друзья шли назад, внимательно оглядывая окрестности. Кругом расстилалась пустошь – молчаливая, затаившаяся. Полумесяц освещал тронутые морозом стебли вереска и рассыпал по ним голубоватые искры. У самого лагеря Верен и Такко остановились. Здесь, в двух шагах от укреплений, уже ставших родными, можно было задержаться и немного продлить дразнящее ощущение опасности.

– Мы с тобой столько лет охраняли обозы, – сказал наконец Верен. – А теперь будем на них нападать.

– Думаешь, Ардерик нас возьмёт?

– Конечно. Мы-то знаем, как укрыться, чтобы охранники не заметили.

Лес стоял сплошной чёрной громадой за замком, будто гигантский гребень, брошенный здесь в незапамятные времена, да так и вросший в землю. И Верен, и Такко наизусть выучили карту Ардерика, и теперь она стояла перед глазами во всех подробностях. Невидимая в темноте дорога вилась по лесу, огибая исполинские валуны, петляла между корабельных сосен и выводила на небольшую прогалину. Там сосны росли привольно, протягивая пушистые ветви уже на высоте человеческого роста. Если устроить там засаду, люди Эслинга рухнут со стрелами в горле раньше, чем заподозрят неладное.

– Не завидую я им, – проговорил Такко. – Привыкли, что дорога безопасна…

Верен кивнул:

– Мы с тобой сами так попались, помнишь? Между Затоньем…

– …и Лесной Гривой, – закончил за него Такко и дёрнул плечом, куда в тот день воткнулась стрела. – Как не помнить… Думал, без руки останусь, а ты вовсе оттуда не уйдёшь.

Азарт, охвативший обоих, пока они сопровождали баронессу, уступил место гнетущему чувству. Слишком хорошо помнилось, как трещали щиты под окованными железом дубинками, а стрелы со стуком втыкались в телеги и бочки, пока охранники сообразили, где укрылись разбойники с луками и дротиками.

– Тогда всем досталось, – проговорил Верен. – Ладно. Идём, что ли? Ардерик нас хватится.

Комментарий к 6. Встреча у камня

Перестрел – около 100 м (среднее расстояние полёта лучной стрелы).

Я убилась искать информацию об историчных палатках и шатрах (её очень мало), поэтому можно считать, что они пошиты из очень плотного льняного или конопляного холста (вроде парусины), который сносно защищает от ветра и не сразу промокает.

Спусковые механизмы на арбалетах были разные, в том числе сложно устроенные. Такко, разумеется, собирает сложный ).

========== 7. Засада в лесу ==========

Забираться на сосну в доспехе и с длинным мечом оказалось тем ещё удовольствием. Верен чудом ни за что не зацепился и даже не особенно ободрал кору, которая могла бы выдать их присутствие. Однако ветка, на которой он сидел, опасно поскрипывала, и Верен прикидывал, не обломится ли она именно тогда, когда внизу будут проходить телеги.

– Чтоб я ещё когда нанялся ходить за обозами, – ворчал он. – Вот так купцы чего-то не поделят, а разгребать охранникам.

– А ну без соплей! – одёрнул с нижней ветви Ардерик. – Хочешь зимовать на пустоши? Или, может, тебя отправить гонцом в это Бор-Линге с почётным приглашением в гости? Не всякая победа приносит славу, и не всякую трудно добыть – иной раз валяется под ногами так, что и брать-то противно.

– Миром бы попытаться, – упрямо повторил Верен. – Были бы против нас настоящие воины, я бы слова не сказал, а так…

– Вот заладил! – буркнул Ардерик. – Попытаемся. Стал бы я иначе тягать эти латы, чтоб их…

Верен подавил смешок. Приказ императора не обижать простых людей ради доброго имени государя не раз связывал войску руки. Вот и в этот раз Ардерик собирался сперва поговорить с охранниками и поднять оружие, только если те не согласятся отдать припасы миром. Правда, после встречи на пустоши в переговоры никто не верил, поэтому сотник нацепил поверх поддоспешника и кольчуги ещё и латы и теперь двигался с некоторым трудом. Верену пришлось подсаживать его на нижнюю ветку, а потом уже лезть самому. Он и сам недавно сменил куртку с нашитыми железными кольцами на настоящую кольчугу и тоже не совсем привык к её тяжести.

– Надо было подпереть нижние ветки, – Такко в лёгкой кожаной броне поверх своей дорогой рубахи забрался первым и сидел выше всех, от души посмеиваясь над мечниками. – Ещё свалитесь в обозы, и вас увезут на побережье вместе с едой. Или вместо…

– Сдаётся мне, кто-то хочет мыть миски каждый вечер, – буркнул Ардерик. – Могу устроить. А лучше поставлю завтра фехтовать в таких же латах и посмотрю, сможешь ли ты хотя бы стоять в них!

– Пусть и миски в латах чистит, чего уж там, – поддержал Верен. – Может, подрастёт хоть на пол-ладони.

– Скорее, наоборот, его только больше к земле прижмёт, – Ардерик наконец устроился на широкой ветке и опёрся плечом о ствол. – Я давно заметил: хороший стрелок – непременно болтун. Лучше б мечами махали с той же охотой, как языками!

Обозы сторожили третьи сутки. Ардерик уже третий раз лез на дерево в тяжёлых латах, и эти ночные вылазки постепенно сближали небольшой отряд. Засаду устраивали после наступления сумерек. Днём в лесу и без того хватало людей, чтобы приглядывать за тайной дорогой, да никто не ждал обозов средь бела дня. Сейчас вдоль тропы от входа в лес до прогалины были расставлены воины, которые должны были подать сигнал, а после следовать за обозом, чтобы ударить сзади, если не удастся договориться. Пока было тихо, и можно было болтать, опершись о смолистый ствол и пытаясь разглядеть сквозь переплёт ветвей звёзды, которые хоть и складывались в знакомые узоры, но всё же не так, как дома.