Текст книги "Монахиня Адель из Ада"

Автор книги: Анита Фрэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 43 страниц)

Глава 13. Завещание Климпа стюардессе-тарелочнице Рите

Получив с помощью Дерьмовочки дополнительную информацию, по его мнению – весьма ценную, Максим решил покинуть туалетное заведение и напроситься к дауну в гости. Неплохо бы в его подземном городе с Вовой-колдуном пообщаться насчёт разлома и тому подобное. Гулять – так гулять! «Школа же никуда же не убежит же», – сказал бы в этом случае Буратино.

Но толстяк оказался на диво мелочным. Его не устраивала куцая информация о невесте.

– Что Маргарита брюнетка и ведьма – коню понятно. Дальше-то что?

– А самому у сестрички спросить слабо? – вздохнул Максим.

– Слабо! Некогда мне там рассиживаться. Ваше задание было!

– Но мы же добросовестно высидели два часа… – устало прошептала Кристина. – Тебе не хочется исполнять желания – так и скажи…

Даун набычился.

– Ладно, отпашете ещё полчасика – исполню три ваших желания, но чтобы инфа была подробная!

– Тогда, в качестве бонуса, ещё и город свой нам покажешь! – крикнул Максимка, возвращаясь в клозет.

Пришлось послушать ещё одну кассету. Дерьмовочка ликовала.

– Когда мы с Петенькой, бывшим дауном, а нынче просто кругленьким женишком с маленькими глазками (про слюни я уже молчу!), прилетели, наконец, в гости к Рите, она выслала за нами своё блюдце из чистейшего артадия. «Немного старомодно, зато подарок дяди!» – сказала моя гостеприимная подруга.

Рита, как и многие обитатели Первой Вечности, верила, что героический дядя Климп погиб от неисправного скафандра, но я-то знаю, что его притырили войлочной тапочкой! Это сделали апендаунеры, он сам к ним в гости напросился, выпить захотелось, вот и вся трагеть.

Ритин дядя был тупым зловредным аферистом, несмотря на то, что жил в Первой Вечности. Дурачков везде хватает, нигде не скучно. Все, кто видели его в последний раз, утверждали, что он рванул на свою бывшую планету типа проверить, как там историческая родина, как там Атлантидочка, не вынырнула ли назад случайно.

Версию про Атлантиду он для отвода глаз придумал, так же как и про таблицу элементов. Ему, будто бы, ночью полная таблица Менделеева приснилась. Не та, которой апендаунеры пользуются, не лысая, не с дырками, а полным-полнейшая, со всеми-всеми клеточками заполненными. Он, будто бы, собрался втихаря продать её апендаунерам. Так я ему и поверила.

Ладно бы одного прихлопнули, а то вместе с женой Климпочкой. Вот кого действительно жалко! Климпочка ни в чём не виновата, за компанию пострадала, из-за безмозглого супруга.

Мозгов в Первой Вечности ни у кого нет, их упразднили одновременно с деньгами. Есть мнение, что мозги мешают думать. За всех обитателей Первой Вечности, пока они сидят на месте и никуда не рыпаются, Высший Разум думает. Он им свои инструкции вдувает в специальные извилины, сделанные на заказ для каждого индивидуально. Те извилины делали не апендаунеры, поэтому на качество нареканий не было.

Обитателям Первой Вечности не только головной, но и костный мозг удаляют (вдруг тоже думать начнёт!) и в морозильники заставляют класть, без права доставания просто так. Скелеты тоже всем удаляют, чтобы случайно мозгом не обросли, заставляют в шкафы вешать и не трогать без уважительной причины.

Дядя Климп, из уважения к апендаунерам, и скелет свой бывшенький вытащил из шкафа, и мозги свои – из холодильника, давно протухшие, ещё атлантидской молью траченые.

Пришлось и Рите вынимать свои мозги из морозилки, ради спасения дяди ей не лень было переться на забытую родину. Была ещё одна причина: завещание.

Завещание Климпа было составлено из подлости, дочке бы своей, которая Климпон, не завещал бы он стрёмное месторождение артадия, лежавшее под провалившейся Атлантидой. Он знал, что Рита, даже если и не спасать его, всё равно помчится редкий металл добывать: «На ремонт подарка любимого дяди». Рита девушка аккуратная, любит ремонтировать. Он ей специально битую тарелку подсунул, после нескольких астероидных бомбёжек.

Рита, как ни странно, хорошо помнила Атлантиду, ибо когда-то слыла там спортсменкой тарелко-метательницей. Потому её и взяли в стюардессы-тарелочницы – для работы на тарелко-блюдцах Первой Вечности. Из тарелко-метательницы она превратилась в тарелко-летательницу, а этот опыт, в свою очередь, помог ей стать пилотом-профи. Стюардессы могут и пилотами работать, когда надо.

В итоге выяснилось, что дядя Климп, этот псевдо-Менделеев, отдал концы после жестокого удара палача Антоныча, загремел вместе с женой под старомодную кровать с панцирной сеткой. Кстати, Антоныч не всегда палач, а только когда «уыпьет» и только спросонья. Он убивает своих жертв войлочной тапочкой, плохо понимая что творит.

А до своего неприятного убиения дядя Климп широко гулял в грязной питерской рюмочной, ну, и с непривычки немножко задолжал. Его веником пытали не из-за таблицы Менделеева, а требовали денег за пять бутылок водки, выжранных на халяву. Потом заперли на ночь в рюмочной, где он собирался томиться до утра, в преддверии более страшных пыток…

Была глубокая ночь, когда сквозь форточку к нему проникло привидение – тайный осведомитель Папы-Змея и его советник в логове апендаунеров. Привидение помогло Климпу с Климпочкой избавиться от скелетов, ну, чтобы в форточку смогли пролезть, а также вынуло обоим бесполезные атлантидские мозги, ну, чтобы больше ничего такого не придумывали.

А в самом конце привидение дало дяде добрый совет: вместе с женой, в форме двух бесплотных духов, лететь куда-нибудь на ночёвку. Имелся в виду пятизвёздный отель, где можно было с кайфом повисеть на французских гобеленах, в виде двух светлых пятнышек, типа лунных бликов или, на худой конец, в виде фонарных отражений, падающих из окна.

Но дядя Климп, хоть и был уже без мозгов, неожиданно вспомнил, что накануне вечером, ещё до начала пыток веником, очень смачно пил на брудершафт с дворником Антонычем, когда ещё тот не был его палачом. Дядя с дворником даже визитками обменялись. Короче, необходимый адрес был! Но приём оказался не таким уж гостеприимным.

Когда Климп и Климпочка в усталых позах повисли на обоях над кроватью своего будущего палача, Антоныч крепко спал на панцирной сетке и бугристом перьевом матраце, рядом с любимой сожительницей Маврой, кстати, недавно закончившей курсы экстрасенсов.

Увидев два блика на стене, Мавра заорала: «Так это ж духи! Климп и Климпочка! Я ж их проинтуичила! Я ж экстрасенс, ядрёноть!!!»

Услышав крик «Ядрёноть!!!», Антоныч решил, что на стене клопы, взял войлочную тапочку и… Сразу по двум пятнышкам! Лично я теперь с бликами на стенках очень осторожно – вдруг это чьи-то дядя и тётя…

Но Рите всю эту бодягу перед вылетом было знать не обязательно, так как в раю, наоборот, рыдать категорически запрещено, могут заставить съесть полкило внеплановых марципанов. Или, в крайнем случае, взять сухим пайком, а у нас и так багажа было немеряно.

Адрес достоевской коммуналки был такой: «Санкт-Петербург (Россия), Сенная площадь, дом мышиной масти напротив «Раскольников-хаус».».

Давая мне записку с адресом, Папа-Змей шепнул, что гостей там обычно раньше полдника не ждут. Почему не раньше полдника, я догадалась неделей позже, по прибытии на Сенную Площадь, в самые, что ни на есть, достоевские места. А до того мы как следует повеселились по Европам. Глупо не повеселиться по Европам перед унылыми достоевскими местами!

Кстати, в Европе у нас с Ритой было два привода в полицию – в Мальмё и в Париже. Третий привод, в российскую милицию, случился в СПб, после драки с Маврой, любовницей Антоныча-палача.

Развлекаться и вживаться в апендаунерский быт мы начали в Швеции, так как там, говорят, хорошо послерайская акклиматизация проходит, там народ, якобы, не буйный. Это мы в самом начале так превратно думали.

В городе Мальмё (самая, что ни на есть, южная Швеция) ж/д вокзальчик вечно пустой, но зато очень красивенький: с пением птиц по радио, с неустанной продажей жвачки в киосках молчаливыми шведскими тётко-роботами. Кстати, жгучими блондинками, не конкурентками красавице-брюнетке Рите!

Выйдя с вокзальчика на его фасад, где тридцать две ступеньки вниз вели, к такси, мы обнаружили несовпадение: пассажиров на лестнице всего двое, только мы с Ритой, а таксистов – целых пятнадцать штук, по синим «вольвушкам» рассетых. Сидят себе, молчат, как тупые биороботы.

Все пятнадцать таксисто-роботов были в синих униформочках, под цвет «вольвушечек», в синих же фуражечках, в белых перчаточках и в белых причёсочках типа «жгучий блондин». Как раз для брюнетки-красавицы Риты, хотя ей уже ничего такого было нельзя, она ведь замуж собиралась за Петю-дауна.

Я ещё тогда подумала: раз формы синие, перчаточки белые, а сами жгучие блондины, то… Наверное, большого мнения о себе?! Наверное, считают, что им всё можно, да?!

Не успела я так подумать, как головной таксист, самый первый и, видать, самый заждавшийся, из дверцы резко выскочил, помчался наверх, через все тридцать две ступеньки, прямо к нам. А ещё говорят, что шведы не буйные!

Но мы за себя зря боялись. Вместо нас головной таксист напал на неизвестно откуда взявшегося дядьку, тоже пассажира, да ещё и с колыхающимся пузом, да ещё и с «дипломатиком» в пухлой руке. Владелец «дипломатика» и сам был очень пухлый, чисто наш Петюня-даун, только с виду сорок лет.

Интересно, что самого пузатого таксист не тронул, только выхватил из пухлой ручки «дипломатик» и помчался вниз, через все тридцать две ступеньки, к багажнику своей грёбаной синей «вольвы».

А пузатый, тот, видно, слепо-глухо-немо-бесчувственный попался: идёт себе медленно вниз, сморкается, очки платочком протирает. Раньше, думаю, надо было очки протирать, чмо пузатое, догоняй теперь свой «дипломатик»!

После этого таксисто-робот вдруг повёл себя ещё страннее: закинув «дипломатик» в воровской багажник, он почему-то передумал уезжать. Никак, совесть заговорила?! Ломанулся он снова наверх, через все тридцать две ступеньки, снова прямо к пузатому, и… хвать его под локоток!

Понятно, думаю, мало ему «дипломатика», хочет из-за пазухи у толстого лоха бумажник незаметно вытащить. Ну, раз тот совсем не сопротивляется! Мы с Ритой рюхнули, что то был отработанный гопницкий приёмчик, а никакой не приступ совести.

Рита даже больше меня расстроилась, так как пузатый был сильно на Петеньку похож, на жениха. Короче, я таксиста в пах, а Рита, в прошлом спортсменка-тарелочница, за шиворот его схватила, этого шведского беспредельщика, и со всей силы метнула вниз, через все тридцать две ступеньки!!!

Правда, потом, уже в центральном полицейском обезьяннике, в главной ментяровке города Мальмё, нам через решётку объяснили, что мы были неправы: из-за безработицы местные таксисты дичали прямо на глазах – иные хватали клиентов прямо из вагона поезда. А тут ещё, на их несчастье, на их горькую беду, мост новый выстроили через пролив Мальмё-Копенгаген. Из-за этого моста поток пассажиров на ж/д вокзале снизился, никто больше не хотел сначала паромом плыть через пролив, а потом ещё кусочек поездом колыхаться. С тех пор таксисто-роботы и бросались на каждого пузатого клиента как на последнюю надежду, вещи из рук вырывали, чтоб никто другой работу из-под носа не увёл. Клиенты, кстати, про это давно были в курсе. Выходит, мы тому таксисту весь сервис перебили! Он хотел пузатого получше обслужить, а мы не дали…

Отпустить-то нас отпустили (деньгогенератор выручил), но мы же не знали дальнейших планов потерпевшего, вдруг месть задумал таксисто-робот? От заслуженной мести мы рванули в Парижик, тем более, что наше блюдце находилось именно там, в камере хранения номер сорок аэропорта «Шарль де Голль»…

В Парижик мы прибыли поездом и сразу помчались в аэропорт – за тарелко-блюдцем. Но французы нам вместо него показали шишь, да ещё и всячески обозвали! Дело в том, что Ритино блюдце было вовсе не из артадия, а из чистейшего золота, и дядя-прохвост отлично об этом знал. Он как чувствовал, что денег на выпивку не хватит, но самому было лень тащить эту махину на питерский завод, где у него работали друзья по переписке (тоже с пьянчужными генами). Короче, подарил он Рите блюдце в надежде, что она его на своём горбу в Питер притарабанит. Но до Питера, как уже в Париже стало ясно, дело не дошло.

Сначала нам в Парижике было хреновато, чисто морально. Трудолюбивые французы, пронюхав, что у двух писюшек столько золота, сколько им всем французским коллективом за всю жизнь не заработать (да ещё и в форме НЛО!), начали ругаться по-французски, вменили нам кучу всяких преступлений, вплоть до терроризма! Правда, потом поняли, что мы не испугались, и пошли всем коллективом отдыхать, цыкая зубами в свежеотлитых коронках. И когда только успели наше блюдце распилить? А ещё говорят, что французы золота не любят, мол, у них для этого слишком тонкий вкус!

Ладно, выпустили нас – и то хлеб. Мы с Ритулей двинули в Диснейленд, кататься-развлекаться! Но там снова угодили в полицейский обезьянник. Кстати, в этом обезьяннике можно с кайфом жить, участок местного мента напоминает Дворец Снежной Королевы. Такое чудное, сказочно-воздушное, белоснежное здание! Кроме шуток, кто не верит, поезжайте в Парижик, посетите Диснейлендик, отпустите дочечку-подростка погулять – мало не покажется!

Почему именно подростка? Потому что без родителей гулять может. Почему девочку? Потому что за мальчиком вряд ли придут, особенно если даун, и прощальную родительскую запись в журнале сделать будет некому. Зачем нужна прощальная запись? Для плана.

В парижских ментовках совсем недавно тоже план по преступлениям ввели (видно, ездили в Российские Совки за богатым опытом). Ментам в белоснежном прозрачном дворце делать нечего: сидят безмолвные, как рыбы в аквариуме, кобурами шевелят, словно плавниками, и за это ожидают наказания в форме сокращения.

Короче, когда я потерявшуюся Риточку в том аквариуме обнаружила, в той белоснежной французской ментовке, она уже там три часа как парилась. Но не за решёткой, а за изящным пуленепробойным стёклышком (всё-таки Парижик!)

Я сначала пыталась отмазать подругу, вынула деньгогенератор, но скучный мент мне денежки назад швырнул, потребовал запись прощально-родительскую в журнале оставить.

Ну, тут я страшно разозлилась, четыре фиги ему двумя ладошками скрутила. Потом, вынув из себя скелет, как Риточка учила, всем телом в узел завязалась, так что и пятая, самая большая фига, очень даже похожая вышла!

Чувствительный французский мент, на фильмах про Мишель Морган воспитанный, в обморок упал (как-никак Парижик!) А я Риточку через пуленепробойное стеклышко вынула, не нарушив целостности стёклышка. Для нас с Ритулей телепортация не проблема, просто хочется иногда пэтэушницами прикинуться, чисто поприкалываться!

Глава 14. Ночёвка в Эрмитаже

Кончилась очередная запись. Мася и Кристина сорвались с кресел, помчались к выходу.

– Стоп! А чайку? – пискнула Дерьмовочка, выходя из-за звёздных кулис.

Гости ответили молча, спинами, нервным шевелением лопаток, мол, отстань, не видишь – окончательно уходим, типа ломимся на выход.

Но дверь открываться не спешила. Мася постучал. Раздались тяжеловатые, мягковатые шажки.

– Выпущу после подробного отчёта! – провозгласил даун.

– Интересно, зачем он ему, ведь всё придумано, от начала до конца… – шепнула Кристина. Тихонько, но толстый услышал.

– Надо! Люблю информацию, не помешает! – голосок правителя плаксиво задребезжал.

Кристине стало его жалко, она умоляюще глянула на жениха и снова шепнула:

– Расскажи ему что-нибудь приятное, он тоже хочет любви и ласки, как и все…

Мася затараторил, чисто как отличник на уроке:

– В общем, подруга твоя – здоровячка, спортсменка, стюардесса-тарелочница, полный гараж тарелок из артадия, но есть и золотые, красавица, ментов не боится, к тому же – богатая наследница, получила после смерти чокнутого дяди целую планету…

– А как она туриста, похожего на тебя, от таксиста защищала! Прям дралась! Лично я так драться не умею… – добавила Кристина.

– Честно? Защищала меня? И дралась?

– Да! И даже в тюряге из-за тебя сидела…

За дверью повисла недоверчивая пауза.

– Ещё!

– У неё красивый ротик!

– Ещё!

– Мало?

– Да!

– Она вся в мыслях о тебе, так задумалаcь, что даже дядю защитить не успела, он умер от удара тапочкой, на пару с тётей…

– Тапочкой?! Какой ещё тапочкой?!

– Войлочной!

– Другие родственники есть?

Кристина с Масей переглянулись.

– Мама, вроде, была, но тоже, вроде, умерла, тоже найдена у кого-то под кроватью…

– Ещё есть подробности?

– Нету!

Пауза, начавшись, сразу прекратилась.

– Ладно, свободны, на выход!

В коридоре было мрачнее, чем до того. Даже желания задумывать перехотелось, а уж тащиться для осмотра конструкторских поделок дауна – и подавно.

– Кристина, дарю тебе право загадать все три желания, – сказал Максим. – А то мне, пожалуй, пора… Родители искать ещё начнут, с милицией…

– Стоп! – снова нахмурился даун. – Ты же хотел в качестве бонуса посетить мой город…

– Может быть, другим разом… – вздохнул Мася.

За его спиной раздалось жужжание. Из не прикрытой двери выпорхнула Дерьмовочка – снова свой пропеллер нацепила. Полетала-полетала над головами и… Уселась на шею Масе!

– Поиграем в лошадки?

Максим попробовал стряхнуть нахалку, но та вцепилась в него маленькими ручонками, одной – за ухо, другой – за волосы.

– Вперёд!

Петю-дауна это отрезвило.

– Слышь, сначала выдай, что обещала, а потом можешь седлать кого угодно и катиться с ним куда угодно, – прошипел он.

Дерьмовочка вытащила из-за пазухи пакет.

– На, лови, тут два маленьких интересненьких софтика, а железки – завтра!

– Не обманешь?

– Что ты! Что ты!

– Смотри мне! – буркнул даун, ловя свёрток.

И потопал по коридору. Вскоре свернул за угол и исчез.

Кристине было реально не по себе. Малышка это заметила.

– Чего грустишь? Тоже хочешь покататься? А место занято, бэ-э-э… – Дерьмовочка показала сопернице язык.

Бестелесная невеста всхлипнула и убежала. Очень быстро улепетнула, так что Мася даже не успел придумать, что крикнуть вдогонку.

Дверь с двумя нолями захлопнулась. Чучело с пропеллером занервничало, стало ёрзать. Красота! И как теперь выйти наружу?

– Не дрейфь, Бобик, вернее, Сивка-Бурка, я тебя выведу, только сначала покатаемся…

Она ещё и мысли умела читать, эта дрянь.

Малышка пришпорила «лошадку» пятками.

– Ннннн-о-о-о!

Как гоголевская панночка, летавшая на бурсаке. Интересно, чувствовал ли тот олух тёплую попку у себя на горбу? От Дерьмовочки ни тепла, ни холода не исходило.

Масе ничего не оставалось, как пуститься рысью по коридору. Так всегда бывает после дикого веселья: чем больше ржёшь, тем грустнее становится потом…

Сколько поворотов и пробежек совершил Максимка, он не помнил, ибо не считал.

– Что – не нравится? – поминутно спрашивала наездница.

Максим не отвечал, из принципа.

– У, какой неприветливый, а что такого приключилось? Представь, что сестричку свою катаешь – сразу веселее сделается. Всё зависит от того, как взглянуть на вещи…

Масе было пофиг. В левый бок его толкали пяткой – бежал влево. Правой пяткой лягали – рысачил вправо. Обеими пришпоривали – мчался вперёд.

Кишка коридора напоминала трубу коллектора. Мася пару раз глянул вверх – в поисках сливных отверстий, к которым Главный подходил за информацией от Гриши Фиги. Глуховатый шум лавы за тонкими стенками не давал повода зацикливаться на водостоках. Тут имелся гораздо бóльший страх: огненный поток – не ручеёк фекалий.

А припевочка всё лягалась и лягалась, мешая сосредоточиться. Интересно, какой конечностью она будет делать «стоп». И будет ли вообще? Снова прочитав мысли, ездунья хлопнула его ладошкой по макушке и скомандовала:

– Стоп!

Мася отреагировал не сразу: боялся поверить своим ушам.

– Остановишься ты или нет?! – крикнула садистка и, снова зажужжав пропеллером, слетела с его плеч.

Мася притормозил, оглянулся. Дерьмовочка ходила вдоль совершенно гладкой стены. Если не учитывать шершавых плиточек. И прикладывала ухо – там-сям.

– Кажется, здесь… – сказала она. – Да, здесь! Иди сюда, щас на лифте покатаемся!

Максимка поплёлся к ней, готовый увидеть, как определённая часть стены начнёт превращаться в прозрачную волнистую занавеску и исчезать.

Так и вышло. Через несколько секунд лифт был готов к подъёму. Или к спуску?!

Что называется, на автомате Мася вошёл в кабину. Дерьмовочка влетела и мигом прилепилась к потолку, стала ногти разглядывать.

– Ну, дави на кнопку, чего пялишься! – крикнула она.

– На какую?

– Одна там кнопка, не перепутаешь…

Короче, отчалили. Мася даже и не понял, вверх или вниз – абсолютно никаких ощущений не испытал. Разве что досаду из-за отсутствия каких бы то ни было ощущений. Мигали лампочки – просто лампочки, без стрелочек и цифирек. В том мигании было столько же логики и порядка, сколько и в Масиных мыслях…

Когда двери лифта разъехались, показалась эрмитажная раздевалка, через зеркало которой Мася «вкатился» в коридоры преисподней. За окнами мерцал фонарями вечер. Поздний вечер – не время для посетителей. Выходить или…

– Однозначно!.. – засуетилась Дерьмовочка, отлипла от потолка и через секунду уже отплясывала на барьерчике гардероба. Хоть какая-то компания, подумал Максим.

– Что делать будем, как считаешь? – спросила дурочка.

– Здрасс-те! Если уж ты не знаешь, то я и подавно…

– Нас арестуют или нет? – словно издеваясь, произнесла малютка, комично хрюкнув в носовой платочек. – Помню, как однажды в Африке мы с Петенькой попали в лапы к полицейским: лапы были чёрные, сами копы тоже чёрные, а костюмы – белые-пребелые, чтоб им не очень жарко было…

– Хватит заливать, уже не так смешно, – окрысился Максим. – Роль попугая Кеши тебе к лицу, но… Зачем ты меня сюда притащила, если не знаешь, что дальше делать? Не могла, что ли, высадить в другом месте? Ты же матрица!

– Я?! Матрица?! Да ты что-о-о??? – искренне удивилась припевочка. – Лучше б ты меня дауном обозвал, чесслово… Хочешь знать, как моё истинное имя?

– Ты что-то говорила, многоэтажное имя… Гортензия-Анестезия-Лилия… Нет?

– Официально: «Лоредана-Анастасия-Гортензия», это для конспирации, а в паспорте стоит: «Армагеддон», понятно?

– Нет…

В порожнем вестибюле промелькнула тень, и Дерьмовочка, раскрутив пропеллер, ринулась туда. Приглядевшись, Мася определил: то была скорее женщина, чем охранник.

– О, кто пришёл! Госпожа Ветрова! – заорала малышка.

– Тс-с-с! Не орать! Кто разрешил горлопанить? – голос действительно принадлежал мадам.

Максимка тоже ринулся туда.

– Поздравляю, мадам!

– С чем?

– Вы, наконец-то, вспомнили свою фамилию, а заодно и имя-отчество!

Старуха заметно скисла.

– Поздравлять-то особенно и не с чем, – ответила она с ухмылкой. – Я всегда была ветреницей, оттого и очутилась в преисподней, а тут ещё фамилия такая. Она не красит, лучше б я её не узнавала…

– На вас не угодишь! – тоном тёть-Марины брякнул Мася. – Кстати! Вы меня сюда специально запроторили? С каким-то умыслом? Скандал cо смотрительницей был притворный?

– Да нет, скандал был настоящий, а внедрить тебя в два ноля я собиралась, только позже. Хотя сегодня всё идеально получилось: ведь меня срочно в Сибирь вызывают, Силантий звонил, так и знала, что сам не справится…

Дерьмовочка мгновенно оживилась, опять вспорхнула, стала летать кругами.

– Ой! Да! Сибирь прекрасное местечко! Чудное местечко! Там можно на оленях покататься, мы с Петенькой уже катались! И на собачках катались, а одна собачка была размером с тигра, и расцветка у неё была тигровая, так что все подумали, что мы катаемся на тигре!..

– Цыц! – сказала мадам, щёлкнув припевочку по носу. Та и съёжилась… Скукожилась, сделалась плоской, прямо фанерной, превратилась в стоячую картинку – типа тех, с которыми на Арбате или на Невском фотографируются прохожие. Затем фанера сделалась тонкой и гибкой, как ватманский лист.

Мадам скатала лист в трубочку, зачем-то дунула в неё, потом согнула пополам, затем – ещё раз пополам, ещё раз и еще раз. Наконец, смяла. Образовался плотный комок цветной бумаги. Масе сделалось жутко.

– Вы уничтожили сестричку Правителя?! Игрушку Главного? Представляю, что теперь с вами будет.

– Не ссы, – утешила его мадам. – Этот мячик – Мишина собственность, он его подкидывает тем, кого хочет сделать своими инструментами.

– То есть… Вы… Нет… Он, Миша, подкинул эту девочку в семью, где был даровитый даун, чтобы использовать его…

– Да! И больше ни о чём не спрашивай, ибо я проголодалась. Шутка: прождать тебя столько часов. Пошли ужинать!

– Может, завтракать? Скоро утро…

– Неважно, лишь бы обслужили получше…

Мадам привратница повела Максимку через вестибюль к Посольской лестнице.

– А где же все охранники? Вы их усыпили?

– Зачем? Они спят и без меня. Но если кто-то из них вдруг проснётся и глянет в камеру видеонаблюдения, то ему сразу станет ясно: снимается кино.

Госпожа Ветрова была права. В тот вечер один из стражей, увидев на экране живописную старуху, разодетую по форме восемнадцатого века, комкающую бумажный лист, который только что был летающей девочкой, зевнул и молвил: «Очередной сериал клепают, с компьютерными эффектами!» И снова лёг на свой диванчик. Раз в залах снимается кино, значит там полно дополнительной охраны.

Усевшись за стол в комнате с видом на зимний сад, госпожа Ветрова заказала меню. Над названиями блюд потешался только Мася – ведь официанты были из восемнадцатого века.

Поев, мадам стала набирать папу Юру.

– Что вы делаете? Они же уже спят!

– Нифига, – сказала бабка, – я их давно разбудила, ещё раньше, чем они собирались меня будить… Хочу сказать им пару слов перед отбытием на опасное мероприятие повышенной государственной важности… Вернусь ли?

Беседа с родителями была краткой, обеим сторонам необходимо было выспаться. Затем Максимку уложили на узеньком атласном топчанчике с мудрёным названием. Мадам устроилась в соседнем зале – прямо на паркете, по-походному, ибо ей предстоял большой поход!

Когда экс-привратница захрапела, Масе вдруг пришло в голову поставить будильник на мобильнике на шесть утра. Зачем? Чтобы пришедшие туристы не споткнулись часом о тело в соседнем зале.

А когда настало утро, понял, как смешны были его страхи: вспомнил из курса истории, что в восемнадцатом столетии туристов было мало, да и те посещали лишь «Кунсткамеру».