Текст книги "Монахиня Адель из Ада"

Автор книги: Анита Фрэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 43 страниц)

– Выходит, Харитоныч пьёт за двоих?

– Да! Как твоя мама Ляля вечно за двоих кушает… Уже третьего ребёнка носит, если не ошибаюсь?

– Да…

– Это хорошо, лишь бы здоровья хватало, русской нации дети нужны, а иначе – скоро вымрет матушка-Россия…

– Подождите-подождите! – замахал руками Мася. – Мне тут в голову смешное пришло – вдруг забуду!

– Ну, и говори, чтоб не забылось…

– Получается, что Васенька внутри старенького мужичка сидит, и что Харитоныч наш… беременный?

– Не совсем так, но очень похоже, верно подметил, ты – молодец, чувство юмора у тебя отменное!

Масе захотелось дальше пошутить, типа ещё одни аплодисменты сорвать:

– А те дяденьки, которые в мешках и с верёвками на пузе, они тоже за беременных сойти могут?

По лицу старухи сразу стало видно, что шутка не особенно удалась. Она сделала многозначительную паузу. Затем произнесла:

– Видишь ли, ты ещё ребёнок, чтобы в открытую о взрослых судить. У кого-то, может, обмен веществ нарушен, а кто-то носит живот для солидности…

– К примеру, если он маленького роста?

– Да. С животом – всё ж не фитюлька. Но самое коварное в любой внешности, что она обманчива. Мы вот предыдущего правителя именно по внешности выбирали, думали – чем старее и пузатее, чем похожее он на Главного, тем лучше, а он… Гнилым внутри оказался!

– А как вы его ловить-то собираетесь?

– Для этого надо ехать за границу, говорят, будто он в Швейцарии прячется, и что внешность сильно изменил, и даже возраст! Но найти его нужно непременно. И привезти сюда. А без этого Главный не согласен менять правителя. Ритуал есть ритуал. Без ритуалов трудно владычествовать, особенно если заочно. А очно править слишком муторно, чересчур энергозатратное дело с каждым сюсюкаться…

– Кто на поиски отправится?

– Угадай!

– Я?!

– Да. Но не в одиночку…

– Ммм… Неужто папу Юру со мной командируете?

– А кого ж ещё! Кто в языках силён? Кто в Европах бывал? То-то… Вооружу его мощнейшим поисковиком и – в путь!

Мадам схватила фотографии, прижала к впалой груди…

Глава 10. Третьим будешь?

Если бы Юра слышал хоть крупицу из того, что о нём говорилось на Лиговке, он, вероятно, сильно удивился бы. Но не возгордился бы – уж это точно. Он никогда не страдал манией величия, несмотря на многие таланты и благородное происхождение. Юра Лялин, потомок князя Люлина, своей родословной почти не интересовался. По молодости – было дело. С распадом Советского Союза, в начале девяностых, вдруг стало модным искать благородные корни – вытаскивать на свет сомнительные биографии сомнительных же предков, якобы имевших отношение к княжеским, графским и даже царским фамилиям. «Отрывались» граждане по полной, ведь раньше за одно лишь невинное предположение о таком родстве грозила тюрьма.

Петровичу, как живому человеку, вдруг тоже стало всё это интересно, он тоже поддался психозу. Но в его распоряжении никаких семейных документов не было, а лазить по архивам, высиживать в очередях к нотариусам было лень. Всё, что он слышал в детстве от матери, сводилось к следующему: их предки были золотопромышленниками, князьями Люлиными. Уже одна формулировка вызывала смех: «золотопромышленники Люлины». Промышленники – и с такой фамилией?! Да ещё и князья… гы… кому скажи… Нет, не княжеское это дело – в кучах грязи жёлтые дробинки искать. И потом: струсили, сменили буковку стали Лялиными… Впрочем, за это Юра был своим предкам искренне благодарен, ему нравилось быть Лялиным. Лялю он всегда, любил, любит и любить не перестанет. Несмотря на её графские замашки, регулярно подогреваемые Харитонычем:

– Опять барыню обрюхатил, подлец! Она тебе чего – родильная машина? Ты ей качели смастери, да на них качай, в саду, в имении… Правильно я говорю, мать?

Последняя фраза предназначалась Ляле. Та в ответ только ржала, незаметно суя старику денежку. Но уходить тот не торопился: знал, что и с вражеской, стороны подачка будет. Ответ Петровича звучал примерно так:

– Дед, моя жизнь – сплошные качели, и без тебя не скучно! Сушняк замучил – так и скажи…

Собрав дань, старик исчезал, а меж супругами традиционно возникала перепалка.

– Старичок не виноват, что я графиня! Уважает он историю, что тут плохого? – давилась со смеху супруга.

– А ты ему больше поддакивай! Жрите меня оба, скоро с вами всеми тут чокнусь, передачи мне на Пряжку носить будете!

Если бы не эти споры, свидетелем которых он являлся, Максимка не испытывал бы трудностей в передаче информации. От мадам привратницы – «князю Юрию Петровичу». Вдруг от очередной мульки про князьёв с графьями любимый папа Юра и вправду помешается? Ему и так давно пора лечиться. От переутомления.

Бабка запланировала княжеский визит на субботу, учитывая строгий рабочий график светлейшего. А пока была ещё среда, так что времечко на размышления имелось. Максимка отсиживался в своей комнате, выходил лишь изредка – отметиться в служебных помещениях. Ел сплошную сухомятку, и не на кухне, а, опять же, в комнате, на что папа Юра, конечно же, не мог не реагировать.

– Чего нос не кажешь? Снова заболел? Или единиц нахватал? Кстати, как твои занятия на тренажёрах? Я только сейчас сообразил: ключи от входной двери тебе дал, а от библиотеки – нет. Там же всё спортивное барахло лежит! Или ты замок взломал, а теперь стесняешься сказать? На медвежатника, вроде, не похож, конституция не та…

Максимка задёргался.

– Я не выхожу, потому что всё время лежу! Перестарался со спортом, крепатура, ломает всего, ходить больно! – жизнерадостно выкрикнул он.

Радость в одиночку к Максимке редко приходила, вот и теперь в двойном экземпляре пришла: нашёлся повод поговорить о Лиговке и… Можно школу сачкануть!

Что библиотека была всё время заперта – правда. На съёмных квартирах разное случается, бывает, не только квартиросъёмщики страдают, но и владельцы сдаваемой жилплощади – из-за краж имущества. То была мамы-Лялина идея: свалить всё более-менее ценное в библиотеке, а напротив замочной скважины, прямо впритык, поставить груду спортивного металлолома. Все исторические медные тазы, все кочерёжки с кухни, плюс картины в рамах – всё это пряталось за тренажёрами. Замок был не очень крепкий, но хоть какая-то гарантия. Кстати о тренажёрах: малец к ним так и не притронулся, ибо помнил о существовании халявы – «улучшающего» зеркала.

– Не волнуйся, папа Юра, я везучий, таки было кому открыть библиотеку: аккурат бабка из села нагрянула, навезла банок-склянок! Просила в субботу прийти и забрать, между прочим. Я помогу нести, если что…

Юра задумался. На субботу, вроде, никаких рыбалок не намечалось.

– Да! Ещё забыл сказать! – воспользовался паузой Максимка. – Перед отъездом в селуху бабушка разрешила одной своей подруге в вашей пятикомнатной пожить… По музеям походить и всё такое прочее… Непростая подруга, кстати, дворянских кровей!

Петрович кисло улыбнулся:

– Понятно… Дворянка – значит, воровать не будет. За тазики можно не волноваться…

– Не только это! Она всякого понарассказать может! Вдруг ты ещё когда-нибудь сподобишься экскурсоводом подрабатывать, так она интересный материал подбросит – из воспоминаний своих предков!

– Лишнее это, меня туристы когда-нибудь побьют за многословие, чай, не на стажировку по истории едут, а отдохнуть, развлечься…

Мася заволновался: вдруг Петрович откажется от визита, вдруг ему влом будет эту субботу на банки тратить?!

– Ну, тогда… Тогда меня пусть рассказиками побалует, а ты рядом посидишь, мне ж одному со взрослой тётенькой общаться неудобно…

Папа Юра посерьёзнел.

– Прости, малыш, не подумал. Я, как отец, должен всемерно повышать твой уровень, всячески влиять на твоё развитие…

Говорилось это на автопилоте: во-первых, был поздний вечер, а во-вторых, усталость за последние месяцы накопилась такая, что…

– Так я скажу той бабушке, что ты не против?

– Погоди, я в таком состоянии не могу принимать решения, завтра поговорим…

– Лады! – возликовал Максимка. – А завтра можно я школу сачкану? Ввиду сильной крепатуры…

– Как скажешь, – бормотнул готовый ко всему родитель и поплёлся в спальню – видеть сны.

Сны в этот раз Петровичу попались капитальные, хорошо ещё, что не с четверга на пятницу, а всего лишь со среды на четверг. Снились японские иномарки, и в больших количествах, а рядом с ними стояли щедрые дарители – лысоватые седеющие японцы. Каждый из них потрясал четвертушкой водки, а то и поллитрой, и приговаривал: «Третьим будешь?» А рядом… Ха! И второго-то не было.

Кошмар этот не утихал, к середине ночи только усилился. Несколько раз пробудившись, Юра засыпал по новой, но видел лишь продолжение клипа. А на последних секундах был шок: все машинные дарители имели на груди синюю подвеску. Лазуритовую. Знакомая вещь, однако…

Вот что значит надолго забросить призвание своё. Юра, конечно же, видел, и неоднократно, данную подвеску, но… Где? При каких обстоятельствах? Определённо не дома и не в гостях, а… на работе! Да, он восхищался ею, делал комплименты владельцу… Вспомнил! Ради чаевых юродствовал, нахваливал висюльку, а потом забыл о ней… И владельца подзабыл… Где он видел эту японскую рожу? Вспоминал, вспоминал…

Ура, вспомнил!

И подвеску в памяти воскресил, и все детали, связанные с ней, и личность владельца. Видел он это тёмно-лазуритовое чудо на груди у одного из пожилых турлидеров. Кстати, классный был мужик, чаевые ни разу не зажал, в отличие от коллег-малолеток, каратистов грёбаных. Или каратисток – что ещё ужаснее. Нет страшней турлидерши – японо-девки.

Владельца подвески вспомнить повезло, но… На кого ещё тот был похож?.. Не может быть! На нового родственника Маси… Надо будет у мальца спросить, не заметил ли чего подозрительного. Может, и шпионажем попахивает… Многие любят поиграть в шпионов, даже когда не просят.

Да! И при чём тут японо-алкашня с совковыми призывами: «Третьим будешь?» Когда японцы жрали что-то кроме сакэ? Изрядно поднатужившись, Юра вспомнил, при каких обстоятельствах в его жизни речь могла идти о «третьем». До чего же часто приходилось торговаться с родным начальством, раздававшим японо-группы. Когда Юрина туристическая карьера клонилась к закату, когда уже можно было расслабиться, на все звонки из «Интуриста» Юра отвечал: «Согласен только третьим». И серьёзный повод для того имелся. В Санкт-Петербурге, в отличие от Москвы, кроме как гидом работать некем, почти некем, и японцы этим спекулируют.

В Москве, имея даже «никакой» язык, вполне можно мощные чаевые собирать, не получая жалоб. Всё потому, что московское начальство в жизни не лизало зад японо-фирмам. Если даже возникала конфликтная ситуация, переводчиков старались не нервировать. Пришла жалоба – под сукно её! Или – под зад. В Питере же… Неохота вспоминать. Всё с точностью до наоборот. А всё из-за матёрых джэпанисток: именно с их подачи японцы получили право пинать обслугу. На основании пункта договора: «Если гид не нравится, клиент имеет право поменять его на другого». Казалось бы, логика нормальная. Если новый гид не знает языка, надо срочно менять его на старпёршу, уж та-то будет стрекотать!..

Так как группы обычно трёхдневные, то три гида на три дня – теперь норма. Зато третьему уже таки везёт: и с чаевыми, и с аплодисментами. Хотя, третий не всегда был объективно лучший. Бывает, что матёрую джэпанистку в первый же день выгоняют, а девочку с нулевым японским – хвалят и одаривают. Ведь она третья!

Итак, мечты старух не оправдались: меняют старых на молодых, толстых брюнеток на стройных блондинок. А не надо комбинировать! Не рой яму коллегам…

Сны Юры вещими оказались. В ту роковую субботу, когда ему судилось познакомиться с подпольной тёщей, на сцену вылез и Свиридка-Токио – даритель японо-тачки, кавалер ордена Синей Лазуритовой Подвески и… одновременно его бывший японо-турлидер! И никакой он не Масин родственник, как выяснилось позже. Эх…

Войдя в гостиную вместе с сыном, князь увидел живописную старуху, сосавшую из фляги, и своего дружка, щедрого дарителя.

– Юра, заходи! Третьим будешь?

В руке у японца сверкала хрустальная рюмка водки, едва-едва надпитая, и допивать её, судя по всему, никто не собирался. Воистину, жители страны восходящего солнца предпочитают сакэ…

А живописная старуха, судя по дальнейшему, предпочитала водочку, ибо сразу понесла такое, что даже привычный Мася остолбенел. Но потом всё утряслось. Уладилось…

Глава 11. Утренний раут

Прежде чем описывать утреннюю встречу высокозначимых особ, державшихся на почтительном расстоянии друг от друга – шутка сказать! – почти целых двести лет, необходимо вкратце описать события более раннего утра того же дня. Для полноты картины. Итак…

Юра Лялин, потомок князя Люлина, поднявшись в субботу – ни свет, ни заря, вывел из дома ещё сонного Максимку на улицу и проделал вместе с ним три остановки на метро – с целью посетить малопосещаемую «хазу». Столь ранний визит объяснялся опасениями, что дворянская подруга Лялиной бабушки встанет рано и махнёт по музеям. Старушки ведь мало спят.

Юра осторожно, почти робко, нажал кнопку звонка. Не открывать же своим ключом, когда в хоромах поселилась дама благородной крови. Вдруг она ещё не одета…

Но дверь не открыли. И после второго, и после третьего звонка в коридоре никаких шагов не послышалось. Тогда князь просто вынужден был отпереть замок и войти – сумки с банками кому-то надо было забирать!

Лишь только дверь за вошедшими захлопнулась, из библиотеки раздался смех. Почему-то мужской. Мася с папой Юрой растерянно переглянулись… Подойдя к библиотеке, они услышали ещё и кряканье, старушечье хихиканье… Вкупе с отрыжкой.

– Юра, заходи! Третьим будешь? – восторженно выкрикнул японец, завидев князя.

– Добро пожаловать, зятёк, – сипло подпела ему мадам. – Спасибо, что наведался, побаловал меня вниманием, почитай, впервые за сто восемьдесят лет!

Папа Юра удивлённо вытаращился, но в ответ сказал только сухое «здрасьте». По-княжески, по-благородному. Голубая кровь не имеет права на бурное выражение страстей. Сдержанность, сдержанность и ещё раз сдержанность…

А Максимка снова ощутил себя на грани слёз. Это случалось с ним теперь частенько… А началась «слезоточивая эпоха» с той поры, как он познакомился с диковинной старухой. Раньше он столько не плакал, даже у себя в зачуханной деревне, даже на похоронах…

Дабы никто не видел его слёз, Мася помчался в другую комнату, бросился на диван и зарыдал вовсю. Ему снова было жаль папу Юру. На что он его обрёк! Ради чего? Ради своего комического «мэрства»? Еще не ясно, чем вся эта петрушка кончится. Может, ничем. А может, и полным позором. Чтобы какой-то мальчик мог стать подпольным мэром города… Права была мама Ляля: слово «привратница» не от ворот, а от «приврать»…

Максиму стало тошно от этих мыслей. Кто как хочет, тот так и сходит с ума. А его «именитые предки», хоть и работали на износ, но едва ли могли самих себя прокормить. Много тут героизма? И того же ума? Допотопным инструментом мастерить допотопнейшие двери, когда вся страна перешла на автоматику и на компьютерный дизайн! Не зря их мартыхами считают до сих пор. И сектантами.

Масе в плане денег, кормёжки и одёжки ещё крупно повезло: мать вовремя выскочила замуж за городского, за коренного питерца, там и родила сына – в Санкт-Петербурге. Правда, потом быстренько с этим старым проходимцем разошлась, ибо он и до неё женат был, и вполне официально, но на очень старой тётке, старше себя намного взял в своё время. А самое главное – официально не разведен был с той старухой!

Вернулась мать в деревню, стала алименты получать – как результат судебных тяжб. А пожилой отец Маси, коренной петербуржец, в скорости скончался. От нервов. После его смерти Масе ещё и пенсию пришили, какую-никакую. А старая жена отца потом долго делила наследство с молодой соперницей. Парадоксально, но молодая скончалась раньше старой. Как это произошло?

Стоя у себя на огороде, Максимкина мама беседовала с нотариусом по мобилке. Неожиданно началась гроза. Молния не нашла ничего лучшего, как ударить по мобилке. Будто не было рядом деревьев! Маму поразило насмерть. Нотариусу – ничего.

В общем, Фантомася коренной, а не приезжий. Внезапно стало стыдно. От очередной лжи папе Юре. Одно дело школу сачковать, а другое – вводить отца большущего семейства в допрасходы. Ведь совсем не обязательно было его все эти четыре года по заграницам мотать, из города вывозить при первой возможности, если он коренной. Это ж сколько денег вбухано понапрасну!.. Два года назад, когда Харитоныч не выдержал и излил ему «правду-матку» о дверной теории, надо было прямо в тот же день бежать к благодетелю, раскрывать все карты, мол, коренной я, коренной! Хм, другие к родным детям кое-как относятся, а неродной, но такой любимый папа Юра трясётся над совершенно чужим мальчиком, даже культурный уровень его собрался повышать, к пожилой дворянке на урок истории привёл… Кстати, как они там, не подрались ещё, с дворянкой-то?

Фантомася вытер слёзы и на цыпочках вышёл в коридор. Из библиотеки снова доносился смех. Ржали уже не двое, а трое, включая и светлейшего. Последний был в полном порядке! Что ж, тогда стоило разведать ситуацию до конца.

Папа Юра оказался человеком неробкого десятка. В принципе, с какой стати ему, взрослому мужчине, тушеваться перед старпёрами!

Когда Мася украдкой заглянул в комнату, японец шарил по стеллажам в поисках книг, делал вид, что происходящее ему нисколько не интересно, а бабка – та сидела с виноватым видом, отложив фляжку подальше, и… покорно слушала. Внимала!..

Князь, усевшись в позе помещика с картины «Утро помещика», только без халата и папильоток, уверенно и красиво «укачивал» собеседницу:

– Я могу поверить всему, что здесь слышал, но категорически не соглашусь делать из ребёнка идиота. О каком мэрстве речь? Вы в своём ли уме? Я, как отец, решительно против!

Йессс! Мася чуть не взвыл от гордости за приёмного отца. Кто ещё додумался бы так спокойно, без истерик поставить на место эту… эту… самоуверенную клячу! Может, она просто хищная гипнотизёрка? Маньячка! Может, вовсе и не было той помолвки, где Кристина очаровала его? Может, и коридоров преисподней не было? Определённо играется бабка… Но… с другой стороны… Откуда тачка японская взялась? Вполне материальная вещь… И с какой стати колечко на пальчике Кристины? Да и его кольцо ещё не стёрлось… Максимка глянул на безымянный палец. Ему стало стыдно перед «клячей». А та аккурат полезла в карман за «машинкой для слежки» – то был её последний козырь в неудачно продвигавшейся беседе.

– Не угодно ли вам, князь, видеть то, чего никто не может видеть?

Реакция скромного папы Юры была нескромной и решительной:

– Ну-у… Это уж слишком! Если можно, смените картинку! Свою жену, да ещё и обнажённой, моющейся в ванной, я в чьей-либо компании разглядывать не намерен…

Бабка взмолилась:

– Для тёщи могли бы сделать исключение! Я ведь её мать! По древней, возвышенной линии…

Зять отпарировал тоном искусствоведа:

– Простите, совсем забыл, что вы моя тёща! Ах, вы носите медальон с изображением моей супруги! Кстати, я в антиквариате разбираюсь. Так вы не пошутили? Она – своё очередное воплощение?!

– Не только она, не только… О себе вам тоже забывать не стоит!

– Хорошо, уговорили: князь – так князь!

Мася отпрянул назад, за дверь, пока его не вычислили. Интересно, что ещё успела рассказать старая? Чьим подарком она, в конце концов, выставила японскую тачку? Открыла правду или…

– Ну-ка, ну-ка, кто там прячется? Кто подслушивает взрослые беседы? – внезапно крикнула мадам, и Максимке пришлось выйти из засады.

– Я не прячусь, просто заснул на полчасика, а потом встал – весь лохматый… Вот, хожу по квартире, расчёску ищу, к вам заглянул машинально…

Фантомася в доказательство пошевелил пальцами причёску, которая и до того совершенством не отличалась.

– Сын, иди сюда, разговор будет! – в свою очередь крикнул папа Юра. – Ты до этого как долго был знаком с мадам… Э-э-э… Простите, как вас?

– Привратницей! – резко ответила та, не дав Максимке слово молвить. – Когда бабушка моей дочери пригласила меня здесь пожить, ребёнок ни сном, ни духом не ведал, кто я, да и сейчас не ведает. Сделать его мэром питерского зазеркалья – моя идея, с которой вы можете не соглашаться, это ваше родительское право, но учтите: будущее всегда в руках молодёжи! Пётр Первый начал восседать на троне как раз в десять лет, а Петербург – город Петра, так что решайте. Неволить, однако, не буду!

– Ладно, подумаю… Как знать, может, вы и дело говорите…

У папы Юры заиграли желваки. После этой фразы он не проронил ни звука. Мася тоже, знай себе, помалкивал…

К счастью, ситуация вскоре разрядилась: в комнату, слегка конфузясь, вошла подруга Сивридки-Токио.

– О! И вы тут? – удивился князь. – А я думал, только ваш супруг в гостях у этой… дамы…

Лиза покраснела, но потом собралась с мыслишками и промолвила:

– Да я тут была… недалеко… спала…

– В соседней комнатке! – подхватил японец.

– Не квартира, а сонное царство какое-то! – развеселился почётный гость.

Что касаемо влюблённой парочки, они ещё некоторое время продолжали разыгрывать перед князем Максимкиных родственников. Хорошо это или плохо? И какую выгоду из всего этого можно было получить?

– А давайте ещё покатаемся! Мне в прошлый раз так понравилась новая машина… – пролепетал Мася.

– Да погоди ты! – рявкнула старуха. – Нам нужно срочно окончательно решить, кто поедет в Швейцарию за нерадивым начальником…

– Я без Лизоньки не согласен… – пробормотал японец.

– И я без Лизоньки – никуда! – внезапно развеселился Юра. – И без беременной графинюшки не поеду, и без Максимушки, и без своих дочек, и без нашего дорогого Харитоныча…

Судя по всему, княжескому отпрыску осточертела заумная беседа с мистическим уклоном, хотелось похохмить. Тут и Максимка не выдержал:

– В этот раз поезжайте без меня! От ваших заграниц уже тошнит! – заорал он, давая понять, что тратиться на его персону лишнее.

– А кто тебя спрашивать-то будет? Отмажу в школе – и всех делов, – захихикал в том же коммуналочном стиле папа Юра. – И отгулы возьму, которых у меня накопилась пропасть!

Тут Максимка вытащил главные козыри.

– Папа Юра, не обижайся, но дорогой наш Харитоныч, совсем недавно, не подумай, что это было давно, рассказал мне, почему ты меня из города каждый раз вывозишь. А я, дурак, сразу тебе всё не выложил! Выкладываю теперь: меня мама в питерской больнице родила, когда была замужем за коренным питерцем, потом, правда, развелась с ним и вновь в селуху переехала. А мой старый отец, которого я не помню, тут же умер от нервотрёпки. Так что я – коренной! Коренной! Не надо больше деньги на мои поездки тратить!

– Та-а-ак… – помрачнела старуха. – Чей это писк тут раздался? Прям ушам больно сделалось. В этот раз у нас тратится кто?

Японец радостно закивал.

– Счёт в японском банке остался большой, однако, вот и карточка есть, смотрите – не потерялась!

Все дружно, совершенно не сговариваясь, зааплодировали. А Лиза подпрыгнула так, что завибрировал спортивный инвентарь, стоявший в метре от её бедра.

– Оформим под поездку коллективную путёвку, будет у нас минигрупповой туризм, – снова завела старуха свою песню. – Японец-коммивояжёр должен иметь опытного переводчика. Плюс он едет с женой, так и быть. Плюс берёте с собой сироту – якобы для устройства в местный интернат. Дорогущий, между прочим!

– Не хочу в интернат! – заскулил Максим.

– Я сказала: «якобы». Не доходит?!..

Говорила она долго. А папу Юру конспектировать заставила – чтобы ничего, часом, не забылось.

– Но можно, всё-таки, без меня? – спросил Максимка, для «чисто поиздеваться».

– Нельзя! Я сегодня приняла последнее решение! Правитель должен сменять правителя лично, а не через посредников…

Старая осклабилась, выдала улыбку юмора. Затем, лишь только парочка влюблённых удалилась, мадам привратница решила побаловать своего зятя целой чередой картинок – с помощью «машинки для слежки». Вот уж где нашлось место шутке!