Текст книги "Монахиня Адель из Ада"

Автор книги: Анита Фрэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 43 страниц)

Глава 5. На чёрном жуке через пол-Европы и четвертушку Азии

О встрече с электриком Мася хотел умолчать, но потом не выдержал: вдруг старуха подумает, что это он её обокрал.

– Мадам, вчера вечером, когда вы спали, приходил какой-то алкаш, из местных, и стибрил у вас флягу, вместе с разноцветными бутылочками!

Мадам информация не впечатлила.

– Ммм-да? – игриво сказала она и полезла в сумку. Оттуда вынырнули новая фляга и две бутылочки. Максимка ахнул.

– Он и меня обшарил, и мои бутылочки забрал, а это память о Свиридке-Токио и Лизе…

– Не ссы, вот тебе ещё две!

Страдалец этим не утешился, ему хотелось узнать о вчерашнем типчике подробнее.

– Вы так спокойно реагируете, будто вас грабят каждый день! – продолжил он заунывным тоном.

– Миша балуется, больше некому, – пояснила старуха. – Мечтает меня поскорей в монастырь сдать, всё пробует от пьянства отучить, но… Да только ничего не получается!

Она с большим энтузиазмом снова приложилась к горлышку.

– Так он ради вас, что ли приходил?!

– Да! А ты думал – ради тебя? Хотя… Как знать…

– Он, между прочим, в темноте светился и «машинкой для слежки» перед носом у меня махал. Он что – стажёр?

– С этим вопросом лучше к Силантию, я не имею права.

– Он его подчинённый?

– Скорее начальник…

– Начальник Силантия?! Не много ли у Силантия начальников? Сначала вы, потом этот Миша…

– Я своему бывшему заму больше не указ, да и никогда указом не была, притворялся он моим подчинённым…

– Тогда… Как же…

– Ладно, всё! Устала! С утра голова болит…

Старуха приложила ко лбу мокрое полотенце, которое заботливо подсунула ей неслышно вошедшая баба Маша. Как выяснилось, та ни в какой сельсовет не ходила, а мирно спала, улегшись сразу после ужина. Она даже об исчезавшем электричестве доведалась от Максимки, уже утром.

– Говоришь, электрик тот хулиганил?

– Ещё как! И советовал в туалете ценные вещи держать!

Бабу Машу как током дёрнуло.

– Вот горе! Наверняка селом гуляют слухи о моём богатстве, какая-то пакость настучала! А я, между прочим, весь подаренный тобою скарб, Аделаида, по твоей же указке, под кроватью держу. Выходит, неправильно сделала? Надо было ночью вынести во двор и под туалетом закопать.

– Успеешь, – промычала ещё не оклемавшаяся мадам.

Максимка продолжил своё.

– А этот типчик, между прочим, кое-какие секреты Главного знает, он мне на экране подземельный туалет с табличкой «на ремонте» показывал, и говорил, что именно там все секреты прячутся…

Мадам неприлично захихикала.

– Не удивлюсь, если узнаю, что удирать он будет через тот же туалет! Он по части трюков большой оригинал, а старый Правитель-пройдоха, тот, по слухам, сейчас за Уралом, где-то в Сибири, точнее, в Якутии ошивается. Раз так далеко занесло его, в такие некомфортные края, значит, дело серьёзное намечается! Он раньше дальше Европы, конкретно Швейцарии, не мотался… Чую – попахивает концом света… Бр-р-р!

Она вся затряслась, снова схватила сумку, вытащила плед, укуталась.

– Вот, теперь теплее! Как подумаю о холодных краях, так меня сразу в дрожь бросает…

Баба Маша, всё то время опасливо глядевшая на мадам, наконец, промолвила:

– Не пугай, подруга, я и так вся на нервах! Конец света, говоришь? И чё нам теперь делать-то?

Мадам странно глянула на неё. Замерла.

– Стой, Мария! А ведь делать надо! Причём срочно! Мне же вчера Силантий насчёт вас с Маринкой поручение давал, а я о нём напрочь забыла…

В очередной раз покопавшись в сумке, экс-привратница достала две коричневые палочки. Затем, подумав, одну спрятала.

– Одной достаточно, думаю… – загадочно произнесла она. – Неси сюда свои молодые фотографии!

Вздрогнув и нахохлившись, баба Маша собралась было покинуть кухню. Но вдруг остановилась.

– А эти-то, твои-то, может, спрятать куда-нибудь, а то, не ровён час, польёт их кто-нибудь чайком или супчиком…

Она кивнула на фотки, лежавшие на столе. Мадам вскочила, забыв о недомогании.

– Да порву я их нафик и – в печку…

Бабу Машу снова передёрнуло.

– Стой, не надо рвать! Говорят, когда чьи-то-фото рвёшь, привязываешь к себе того человека…

Мадам сникла.

– Был бы человек, а то… Мразь. И приметы тут твои ни при чём, и без примет он ко мне ещё сунется, неоднократно подкатится, нужна я ему буду, как пить дать! Я ему время от времени сильно пригождаюсь, с большой регулярностью, иначе не заманивал бы меня в своё логово почти двести лет назад…

Она взирала на фотки с ненавистью.

– Хорошо, сожгу целыми!

– Погодите! – вмешался Максимка. – Если на всех этих фотках ваш главный недруг, только в разных обличьях, то, может, сохранить их стоит?

– Зачем?

– Ну, чтобы узнать при встрече… Когда-нибудь…

Старуха хмыкнула.

– Он второй раз в одном и том же обличье не является, по крайней мере, людям…

– Ну, тогда сожгите, что ли… – согласился Мася.

Мадам начала бросать фотки, по одной, в огонь. При каждом броске в печи возникала, будто живая, большая страшная морда и невыразимо морщилась, будто от боли. Потом исчезала.

– Морщится ещё, скотина, будто не знает, что его в самом конце ждут ещё худшие муки… – цедила экс-привратница, запугивая отсутствующего экс-начальника.

– Свят-Свят-Свят… – шептала баба Маша.

Воспользовавшись заминкой, она вышмыгнула из кухни и через некоторое время вернулась с двумя потрёпанными фотоальбомами.

– На, смотри, Аделаида, выбирай! Любую! – баба Маша принялась быстро-быстро переворачивать пожелтевшие картонные страницы, на которых, зацепившись углами за прорези, красовались добротные, фигурно обрезанные по краям фотоснимки времён эпохи развитого социализма.

– Эта вполне подойдёт! – сказала мадам, указав на фотографию комсомолки с толстыми косами, выложенными на груди. – Сколько лет-то тогда тебе было?

– Семнадцать, кажись. А зачем тебе такая древняя? Возьми вот эту, где я в меховой горжеточке, подаренной покойным мужем. Здесь мне уже за тридцать. Эта поприличнее будет, бери эту!

– Нет, Силантий велел дать ему комсомолок, – торжественно произнесла мадам.

– Что значит «дать»? – не поверила своим ушам баба Маша. – Для чего «дать»?

– Комсомольцы-добровольцы страну когда-то поднимали, и теперь стране то же самое не помешает! Поедешь осваивать Сибирь…

После этих слов мадам взяла коричневую палочку, побормотала над ней, и на кухонном столе возник маленький чёрный игрушечный автобусик.

– Вот на этом чёрном жуке, Мария, и полетишь туда! Хлопни по нему ладошкой, не стесняйся…

Баба Маша стояла с выпученными глазами.

– Думаю, пускай малец лучше хлопнет, а то я могу силу не рассчитать!

Максимка не заставил себя упрашивать, подбежал, хлопнул. От хлопка автобусик увеличился, примерно вдвое.

– А ещё раз можно? – спросил малец.

– Хлопай! – разрешила привратница.

– Ой, нет, сначала вынеси на улицу, от греха! – попросила испуганная баба Маша. Она правильно чувствовала ситуацию, ибо сроду не пила.

Через несколько минут Максим уже лежал на крыше огромного, допотопного, неизвестно какого года выпуска автобуса, со множеством рекламы на боках.

– Я же просила легонько хлопнуть, а ты изо всей силы зарядил! – возмутилась привратница. – Что я теперь Силантию скажу?

– Сейчас подумаем, – ответил Максим.

Он встал на ноги, подпрыгнул несколько раз, отчего автобус значительно уменьшился.

– Гы… Ты смотри, я бы не до такого не додумалась! – поизнесла мадам. И ещё раз гыкнула. И икнула…

А через пару дней, сразу после Рождества, восьмого января утром, у дома бабы Маши, прямо посреди сельского тракта, стоял тот же чёрный автобус, только в придачу битком набитый мотоциклами. Колеса некоторых мотоциклов торчали наружу, так как некоторые окна были открыты, из чего Максимка заключил, что в автобусе, должно быть, страшная холодина.

Силантий, находившийся рядом, нетерпеливо посвистывал и притопывал, трамбуя валенками снег. Он дожидался выхода из дома бабы Маши и тёть-Марины.

Наконец те появились. Бывший подчинённый мадам привратницы строго глянул на пожилых подружек. Затем сменил выражение лица и произнёс:

– Любезные дамы! А ведь вас ждут испытания! И какие!

Подруги переглянулись, пожали плечами, почти синхронно. Они в последние годы всегда синхронно реагировали на проявления окружающей среды.

– Испытания? На старости лет? А отдыхать когда? – спросила тихо баба Маша.

Как ни странно, Маринка была гораздо больше готова к переменам.

– На том свете отдохнёшь, а тут – работай до последнего, чтобы правый ответ держать перед Господом! Не профукивай время, а проживай!

– Правильно, – одобрил ход её мыслей Силантий. – А теперь – прошу следовать за мной!

Он пригласил старушек в автобус.

Из окон махины через пару минут полетели их личные вещи: сумки, пальто, валенки, шапки, платки… А сам автобус стал постепенно увеличиваться в размере, хотя, казалось бы, куда уж больше. Торчавшие колёса мотоциклов втянулись вовнутрь, окна плавно и бесшумно закрылись.

Вскоре на снегу рядом с домом бабы Маши лежал огромный чёрный дирижабль. Но и это ещё не всё. Из боков дирижабля стали вырастать крылья!

Прошло ещё несколько минут, и Максимкиному взору предстала троица: молодой комсомолец с лицом Силантия, одетый в чёрный кожаный лётный костюм с меховой подбивкой, а при нём – две девушки, очень похожие на комсомолок с молодых фото бабы Маши и Маринки. Только в этот раз на ногах у них были не носочки старомодные и не туфельки «прабабушкинской эпохи», а наимоднейшие шкары. Да и по одёжке их теперь уже старомодными было не назвать – чисто рокерши, только без мотоциклов.

«Внутри чёрного жука, сто процентов, зеркало имеется, с помощью которого я взрослым становился», – подумал Мася, но вслух не высказал. Вместо этого решил поиздеваться.

– Ну и прикид! – зашёлся он хохотом. – А зачем вам столько мотоциклов, вас же всего трое? Может, и меня с собой прихватите, а то я здесь умру от любопытства, представляя вашу сибирскую эпопею!

Силантий обнял его и пробормотал на ухо:

– А как же школа? Мы ведь надолго уезжаем…

Те слова, конечно же, были услышаны всеми, но отреагировала одна баба Маша, вернее, рокерша с её физиономией.

– Здрасьте! Школу, значит, нельзя бросать, а как же я хозяйство-то своё брошу? На кого?

Все повернулись к мадам привратнице. Та смущённо развела руками и закивала:

– Раз надо, значит надо, возражать не буду. Мне давно мечталось пожить в деревне, не зная хлопот. Колка дров и мытьё посуды, уход за курами для меня экзотический отдых, всё равно, что для кого-то Куршевель-Муршевель…

Бывшая зазеркальная мадам, теперь заправская крестьянка, по-владычному обошла автобус, оглядела со всех сторон. Потом цыкнула зубом и понесла уже совсем противоположное:

– Гм… А меня вот, за каким-то рожном, не берут… Для хозяйничанья можно и людей нанять, между прочим, я бы заплатила…

Она сказала это тихо, почти шёпотом, но Силантий расслышал, подбежал к ней.

– Не обижайтесь, душенька, я это не со злого умысла, не чтобы вас обидеть, просто там ваше присутствие будет не к месту, из-за одной отвратительной личности, очень хорошо вам знакомой…

Догадливый Максимка пришёл на выручку:

– Мадам, не обижайтесь, но, по-моему, там будет горячо, и на подмогу требуются люди, которых старый болотный правитель ещё не видел…

Мадам не унималась.

– Дык… И меня можно было бы в соплюшку превратить… А?

Силантий не дрогнул и на этот раз.

– Да, но… Эти две почтенные дамы могут оказаться нужными и в их сегодняшнем возрасте, а вам придётся постоянно в девочках ходить…

Максимка снова не выдержал.

– В скандальных девочках! Ваш характер известен всем, дочь родную в своё время выгнали…

Экс-привратница воздела руки к небу.

– Да сколько ж можно мне одно и то же вспоминать? Я – мать! Мне видней, что для дочери лучше, кабы не знала наверняка, что ей будет хорошо впоследствии, не обошлась бы с ней столь сурово. Я нарочно гнала её прочь, подальше от мерзейшего подземного болота, хотя и разрывалось материнское сердце…

– А-а-а… Понятно, – вздохнул Максимка, – нашли удобный повод?

Тут, как по заказу, из дома вышли заспанные Юра с Лялей. Они всю ночь выясняли отношения, а потом, знамо дело, отдыхали в своём стиле.

– Что такое? Что за агрегат? Снова тещёнькины шуточки? И кто это к нам идёт? Никак, колядовать?

Все глянули в ту сторону, куда смотрел Юра. На не очень-то далёком белом горизонте показались три ярко разодетые персоны – двое мужчин и женщина. Шли они невероятно быстро, будто летели, строго в направлении чёрного «жука», и уже через минуту стояли рядом с Силантием, энергично беседовали с ним. Слов почему-то не было слышно.

Одним из странных гостей оказался «электрик» Миша! Чудные шмотки на нём в этот раз, подумал Мася, как из предновогодней лавки, видно параллельно в детдомах и садиках подрабатывает, массовиком-затейником. Косит под простачка, а сам, вишь, начальник Силантия! Бабка трезвая была, когда такое говорила… Ну да, точно начальник, раз бывший старухин подчинённый теперь уже к его руке прикладывается. Больше ни к чьей руке не приложился, только к его… А ведь там ещё и женщина, одетая не хуже…

Максимка подошёл к мадам, потеребил рукав её вытертой шубы. Старуха по привычке в бомжовенькое рядилась.

– Кто это рядом с Силантием?

Бабка хотела цыкнуть, но сжалилась и пояснила.

– Мишу узнал?

– Да.

– А другие двое – Ольга и Георгий.

– Тех впервые вижу.

– Коли видишь – уже круто! Не всем такое право право дадено…

Максимка глянул туда, где спорили Ляля с Юрой. Князь что-то доказывал супруге, кивая в сторону гостей, а та только хохотала:

– Пить меньше надо, тогда и мерещиться не будет!

– Маринка с бабой Машей при всём этом не присутствовали, ибо снова спрятались в автобусе-мутанте, по команде Силантия…

Вскоре гости ушли, той же дорогой. Но почему-то за ними следов не осталось, а снег был пушистый, ещё не успевший заледенеть, за ночь его порядком навалило.

Настал момент, когда чёрный жук-самолёт, выдвинув дополнительную пару крыльев, в сумме их четыре стало, взмыл в утреннее небо, на миг в точку превратился, а затем и вовсе сделался невидимым. И нескольких секунд не прошло! Бывший автобус, расправив крылья аки пчела, помчался куда-то за Урал, неся на борту двух старых комсомолок и их временного вожака Силантия. Остальные вернулись в дом.

Глава 6. Мадам и её Петербург

Ударить ретро-мотоциклом или крутейшим байком по бездорожью любимой родины Максим всегда мечтал, потому и клянчил, чтобы его тоже взяли на борт жука. Ну, не взяли, так не взяли. Не очень-то и надо было. Многие вообще не знают про Сибирь, а папа Юра – тот в последнее время только мамой Лялей занят, остальные как бы умерли. Хотя, с утра не преминул полюбопытствовать:

– Стоп! А куда это наши матроны, переделанные в комсомолок, так поспешно рванули с малознакомым мужчиной? Не знаю, как насчёт бабы Маши, но на тёть-Марину явно не похоже.

– На экскурсию по СНГ! – радостно выкрикнул Мася.

– И надолго?

– Да как сказать, если уж Силантий за что-то взялся основательно, то дело это длинное… – сказала экс-привратница, взяв пятый кусок торта. – Пусть прокатятся подружки, а то кроме Питера и Ленобласти, поди, нигде и не были…

Отхлебнув из блюдца, она с улыбкой добавила:

– А я мальца побалую, покажу ему свой Петербург…

Максимка расцвёл, так как был уверен, что на прогулке той скучать не придётся.

После очередного дежавю, после авральных сборов Юры с Лялей в коммуналку, прозвучала долгожданная фраза:

– Ладно, Мася, мы поехали, а ты потом своим ходом доберёшься. На маршрутке.

– Не впервой!

Мадам сделала как обещала, в тот же день вывезла Максимку в город. Для начала прошвырнулись по Невскому. Мимо них, несмотря на раннее утро, торопливо шли не менеджеры с секретаршами, и даже не туристы, а вроде как живые манекены, вроде как с очередной театральной выставки: мещанки с полными корзинами еды, крупные и мелкие чиновники в цилиндрах. Даже один поэт попался, бормотавший какую-то фигню. Умора! До Максимки дошло: они в другом веке, скорее всего в девятнадцатом. Глянув на вывески, узрел старинные надписи.

– А нельзя весь этот сброд убрать? Погуляли бы спокойно…

– Убрать?!

Старуха растерялась.

– Вроде, не жестокий мальчик, а такое говоришь. И потом: куда я их уберу? Специальной клетки у меня для них нет. Перенесёмся в другую эпоху, пожалуй, там не так суетно…

Секунды не прошло, как по Невскому уже не чиновники бежали, и не поэты с гусиными перьями за ушами разгуливали, а, чуть вразвалку и с прискоком, шествовали мужики в кафтанах петровской эпохи. Те тоже выглядели смурно, но количеством явно уступали предыдущим. Толпа значительно поредела.

– Это что, восемнадцатый век?

– Да.

– А только что был девятнадцатый?

– Да.

Привратница типа замечталась. Видать, нахлынули воспоминания.

– Интересных личностей увидим? – дёрнул её за рукав Максимка.

– Мой интерес тебе известен – хочу встретить кого-нибудь, кто знает меня и окликнет по имени. Но для этого необходимо вернуться в девятнадцатое столетие, ибо, хоть и родилась я в восемнадцатом, но теперешнюю внешность имела уже в следующем веке. Ты не против возвращения? – спросила мадам, подмигнув.

– Как скажете! Мне тоже надо знать, как вас зовут, а то сегодня в маршрутке брякнул «мадам» – все чуть не упали…

Дошли до угла Малой Садовой, сели на скамейку. Скамейка тёплой оказалась, несмотря на январь-месяц. Рядом присела торговка куриными яйцами. Вынув из корзины одно яйцо, она обратилась к старухе:

– Благословите, мадам привратница!

Старуха, ничуть не удивившись, превратила яйцо во взрослого петуха. Чёрного!

– Благодарствуйте, прошу дальше… – тоном близкой знакомой сказала торговка.

Мадам превратила петуха обратно в яйцо, которое торговка положила в чёрную коробочку. У неё в специальном утеплённом мешке была куча пустых разноцветных коробочек: не только чёрного, но и оранжевого, и белого цветов.

Операция «яйцо-петух-яйцо» была проделана много раз, пока не закончились яйца. Вместо петухов иногда возникали куры. Куриный случай считался неудачным, после него яйцо отправлялось обратно в корзину. Когда торговка ушла, Максим спросил:

– Зачем ей эти превращения?

– Для выгодной торговли. Заранее зная, какой петух вылупится, чёрный, рыжий или белый, она может продавать меченые яйца по цене полпетуха каждое, не заботясь о высиживании и выращивании цыплят. Владельцы петушиных салонов гребут их оптом. – Но им-то самим приходится вылупливать и выращивать, в чём же их-то выгода?

– О! Ты как всегда проницателен! Гений! До вылупления они устраивают что-то вроде «угадайки»…

– Какого цвета петух из какого яйца получится?

– Да! Ставки в той игре высокие, даже выше, чем на самых престижных петушиных боях! – высокопарно отметила мадам.

Максимка пожал плечами.

– У торговки выгода, у владельцев салонов бизнес, ну, а вам-то что? Эта баба вам даже не заплатила!

Старуха хихикнула.

– Она платила мне усердным бдением за шкафом и прекрасным уходом за ним. Всю семью заставляла зеркало протирать, ежедневно! Жаль только, что и она имени моего не знает… Пойдём-ка к Зимнему дворцу, может, там кого-нибудь из знакомых встречу…

С этого момента старуха предпочла передвигаться рысью. Максимка, снова еле поспевал. Нырнув под арку, оказались на Дворцовой площади.

У входа в Эрмитаж в это время обычно колосится изрядная очередь – ведь зимние каникулы в разгаре, шутка! Но, поскольку век был девятнадцатый, очередь не визуализировалась – царский музей функционировал только по специальным приглашениям, а посетители, нарушавшие дресскод, не впускались даже по той солидной бумажке. Пришлось вернуться в современность, пропитать площадь её духом…

Дух современности тоже не гарантировал молниеносного проникновения в залы, но, по крайней мере, дресскод посетителям уже не требовался. Цыкнув на милиционера и слегка загипнотизировав его, бабка растолкала очередь. Буквально втащила Максимку в холл, где имелась другая очередь, всего человек десять, уже к кассам.

– Давайте хоть немножко постоим, для приличия, ведь эта очередь не длинная…

Мася боялся, что старуха окончательно войдёт в раж и их вышвырнут, не смотря на весь гипноз и прочие ухищрения. Та согласилась. Теперь необходим был отрезвляющий допрос.

– Мадам, а всё-таки: зачем старого Правителя в Сибирь понесло?

– Толком не знаю, Силантий выяснением занимается. Ты бы лучше о новом расспросил, он, в принципе, хороший мальчик, умный, хоть и даун, талантливый изобретатель, не вор, лично мне он очень нравится, не смотря на плохой характер. Не ревнуешь, часом? – мадам хитренько прищурилась.

Мася почувствовал, что ревнует, но решил не показывать этого.

– С какой стати я должен ревновать? Вообще-то, по данным ЮНЕСКО, недавно был Год Дауна, учёные утверждают, что из дауна можно постепенно сделать полноценного человека, надо только создать ему человеческие условия…

– Совершенно верно! И у нашего дауна условия будьте-нате, и сестричка, приводившая его на кастинг, тоже даун, штучка ещё та…

Очередь, наконец подошла, нужно было брать билеты и направляться вдоль длинных коридоров к залам.

Ну, а в залах, знамо дело, мадам опять расслабилась, стала куралесить. Начала с того, что сделала Максимку своим туристом, понесла всякую ахинею о картинах. Что тут же привлекло внимание пожилой смотрительницы.

– От какой вы турфирмы? Прошу показать лицензию на право ведения экскурсий!

Мадам, конечно, могла и её загипнотизировать, но, видно, посчитала ниже своего достоинства. Под её взглядом любая блюстительница порядка приняла бы за лицензию даже кусок туалетной бумаги, однако экс-привратница захотела показать себя.

– Объясните мне свои претензии, в чём они, собственно, состоят?! – гаркнула она на бедную пенсионерку, и той ничего не осталось, как вызвать милицию. По внутренней связи.

Когда пришли менты, бывшая смотрительница ада начала и на них орать:

– Раньше, помню, за билеты так дорого не брали, а во времена Петра всем посетителям мужского пола давали водку, а дамам – кофию…

Препираясь со старушенцией и ментами, мадам бывшая привратница всё время подмигивала Масе, мол, смывайся. Слегка поколебавшись, тот так и сделал. Кудесница по-любому выкрутится, а ему в школу телегу накатать могут. Не хотелось расстраивать папу Юру.

Инцидент происходил между Малым и Старым Эрмитажем, аккурат у Советской лестницы, поэтому куда бежать было совершенно ясно. Только вниз!

Внизу в око впало зеркало раздевалки. Проверить его, что ли, на портальность? Поблизости не было никого, кроме усталых гардеробщиц, которые чаёвничали, сидя за деревянным барьерчиком.

Хлебнув из зелёной бутылочки, он с восторгом отметил, что зеркало покрылось рябью. И пропустило его. С лёгкостью!

За зеркалом была огромная ниша без дверей и окон, а в нише царила традиционная тишина. Которая внезапно разразилась храпом, да каким многоголосым! Слышалось и женское посапывание, и мужские громораскаты, будто «спали в микрофон».

Вслед за этим раздалось кошачье мяуканье, приправленное какой-то вознёй. Мышиной? Вскоре Мася понял, что был не так уж далёк от истины: одна из стен как бы расплавилась, сделалась волнистой и почти прозрачной. Сквозь неё стали видны огромные кровати, отгороженные одна от другой ещё более прозрачными и довольно низенькими стенками, смахивавшими на ширмы. На некоторых кроватях, полусидя, возлежали разодетые как на бал дамы, с огромными причёсками, украшенными цветами и фруктами. Вокруг тех причёсок, на куче подушек возлежали кошки. Берегли съедобную часть от мышей?

Мася про такое когда-то слышал. В восемнадцатом веке дворцовые дамы именно так и спали, чтобы слишком часто не переделывать причёску. Приглядевшись к лицам, он узнал плясуний в колготках, выделывавших коленца на его помолвке. Кто приказал им спать, да ещё и в полном обмундировании? Наверное, новый правитель. Старуха говорила, что у мальчика-изобретателя характер не подарок.

Максимка обнаружил, что теперь находится в пространстве, сплошь окружённом прозрачными волнистыми стенами. В хвалёном междумирье?! За другой стеной мелькали вполне современные уборщицы, целая группа, и громко переговаривались:

– Люсь, ты в новую квартиру въехала?

– Ага!

– А зятя прописала?

– Обойдётся!

– А котят?

Раздался хохот. Потом загромыхали швабры с вёдрами. Уборщицы исчезли. Дамы с причёсками и кошками тоже куда-то подевались…

Всё исчезло, кроме запахов. С той стороны, откуда раздавался храп, по-прежнему веяло парфюмом. С убощицких просторов – несвежими мокрыми тряпками.

Неожиданно пространство вытянулось, превратилось в коридор. Стены снова сделались похожими на каменные. В конце коридора вдруг замаячил какой-то силует. Девичий. Изящный. Шикарно одетый. То была Кристина Лялина!

– Ты чего вдруг такая нарядная вся? – ничего другого Масе от волнения в голову не пришло.

– Нарядная? Это вместо «здрасьте»? – вежливо улыбнулась будущая супруга.

– Не обижайся, я подумал, что тебе будет приятно мужское внимание…

– Ага! Бабы любят грузить мужиков своими шмотками, вечно допытываются, надевать им рейтузы или нет… Моя мачеха такая же оторва…

Чей то был голос?

За спиной Кристины нарисовался увалень. Типа даун.