Текст книги "Дыши в такт со мной (СИ)"

Автор книги: Анастасия Суворова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 43 страниц)

Он будто бы мягкий, маленький котёнок, взгляд которого устремлён только на свою новую маму.

–Я провожу тебя до самого дома.

–Нет Брендон. Это очень мило, правда. Дело не в тебе, но в Гарлеме лучше не появляться с такой бледной кожей, тем более в такое время.

Недоумённо нахмурившись, Брендон пожимает плечами.

–Какая чушь. Ты думаешь, я не могу за себя постоять? Смотри, какие у меня мускулы! – Брендон изо всех сил напрягает мышцы рук, Роксана тщательно прощупывает тонкие, крепкие прутья его самолюбия.

–Боже, они могут ломать асфальт! Халк, это детские сказки по сравнению с твоей невероятной силой!

Улыбнувшись, Брендон одаривает Роксану очередной порцией преданного взгляда.

Огромные голубые глаза в обрамлении пушистых ресниц, лёгкий пушок юношеской щетины, обветренные губы, и лучезарная улыбка, точно у наивного ребёнка.

Девчонки таких не выбирают.

Им нравятся грубые, с огромными мускулами, плещущим через край тестостероном и неулыбчивыми лицами.

Они трогают тебя тогда, когда ты не хочешь и там, где ты не хочешь. Они не приглашают на свидания, не дарят цветов, не проявляют участие в твоей жизни, когда ты их не зовёшь.

Они ревнуют без повода и запрещают тебе даже смотреть на других лишь одним ударом по столу.

Они не читают книги, не смотрят с тобой любимые фильмы, никогда не плачут, боясь показать свои эмоции, и никогда не говорят, что любят тебя.

За их суровыми взглядами, полными непробиваемой стали не рассмотреть нежности, преданности, доверия. Там только страсть, если они увидели тебя голой.

Роксане нравились такие парни.

Ей нравилось чувствовать себя слабой рядом с ними, нравилось подчиняться, нравилось смотреть снизу вверх.

Она считала их идеальными мужчинами, а Брендон…

Брендон маленький мальчик. Трогательный, очаровательный и быть может, когда-нибудь он встретит девушку, которая сможет оценить его любовь, заботу и открытость.

И спустя десять лет, Роксана случайно увидит их в торговом центре.

Она будет там с ребёнком, рождённым от Ларка. Мальчик.

С заплетёнными африканскими косичками, растянутыми тренировочными штанами, как у отца, и в белой, слишком большой для него майке.

Он будет слушать реп, и плеваться сленговыми словечками, которые Рокси перестанет понимать.

На руках у неё будет сидеть маленькая темнокожая девочка с тряпичной куклой в руках и заплаканными глазами от того, что мама не купила новую игрушку.

Она наверняка опять будет беременна, и с трудом удерживая в руках дочь, волочить несколько пакетов, наполненных едой, приобретённой по купонам.

Тогда она и увидит его.

Рядом с красавицей женой, её золотистые волосы будут переливаться на свету, а он ласково водить рукой по её тонкой, хрупкой спине. Рядом с ними будут стоять совершенные дети.

Красивые, спокойные, улыбающиеся родителям и рассматривавшие новые книжки.

Он случайно обернётся, будто почувствовав её взгляд.

Она улыбнется ему, слабо махнув рукой и отчаянно надеясь, что выглядит не настолько ужасно, как показывает зеркальная витрина.

Он махнёт рукой в ответ, быть может, даже подведёт к ней своё идеальное семейство, познакомит с женой, она улыбнётся ей, пожмёт руку, скажет, какие у неё милые дети, даже если это будет не правдой.

Она будет ужасно правильной.

Он расскажет о том, какой он преуспевающий доктор, а она удивительная хозяйка их домашнего очага.

Дети наперебой начнут кричать о том, кем они станут, улыбаясь Рокси своими крохотными розовыми ротиками.

Она улыбнётся в ответ, сделает вид, что она счастлива. Погладит дочь по голове, обещая ей, что всё же купит новую куклу, заставит сына взять один из пакетов, давая Брендону понять, что она тоже умеет воспитывать детей.

Проведёт рукой по волосам, пытаясь расправить кудряшки, над которыми давно потеряла власть и тихо расскажет о своём муже.

О том, какой он прекрасный человек, и какой замечательный отец.

Они будут слушать её, послушно кивая, пока сын не потянет её в магазин.

Тогда она пожмёт плечами, выдавит из себя виноватую улыбку, как бы извиняясь за поведение сына, и поспешно распрощавшись, поспешит в магазин игрушек, удовлетворять потребности своих детей.

Он может даже обернётся. Одарит её как бы невзначай пойманным взглядом и, взяв за руку жену, уйдёт.

Она скажет сыну бежать в магазин, поставит дочь на ножки, а сама будет смотреть вслед идеальному семейству, пытаясь разглядеть их силуэты сквозь разводы слёз, застилающих глаза.

–Рокси?

Его голос возвращает её в реальность.

Здесь у неё нет детей, нет огромного живота, пакетов с едой, купленной по купонам, а у Брендона нет совершенной во всех отношениях семьи.

–Прости, я… задумалась, – мотнув головой, Роксана вновь цепляется за его локоть, пытаясь прочувствовать мягкую кожу сквозь крепкую куртку.

–Так что скажешь, могу я проводить тебя домой?

–Брендон… я бы хотела, но… я правда волнуюсь за тебя. Я не прощу себе, если с тобой что-то случится.

Усмехнувшись, Брендон послушно кивает в ответ, застыв на пересечении улиц нижнего Ист-Сайда.

В воздухе витал запах горячих шин дорог, морозного ветра и жирной выпечки, пропитанной маслом.

–Ладно, я тебя понимаю, отец тоже говорит, что я тряпка.

–Нет! Ты не тряпка, Брендон, я просто…

Просто что? Что она может сказать в ответ, если действительно боится, что его превратят в тонкий ломтик засохшей картошки?

–Прости, я просто боюсь за тебя. Ты можешь храбриться как угодно, но парни, которых я знаю, живыми белых не отпускают.

Мотнув головой, Брендон надевает капюшон, и Рокси почти стонет от отчаяния, когда очередной отрезок его мягкой кожи скрывается под жёсткой тканью.

–Значит, вокруг тебя ужасные парни.

–Брендон…

–Они называют белых расистами тогда, как расисты, скорее они, раз так поступают, – подавшись вперёд, Брендон обречённо пожимает плечами. – Мне наплевать, какой у тебя цвет кожи. Мне наплевать, какие у тебя предрассудки и привычки. Я пытаюсь смотреть под внешность. А под ней, скрывается удивительная душа. Переливающаяся светом, искрящаяся надеждой и верностью. Большинство людей вокруг тебя, даже не осознают, как им повезло, даже если ты просто удостоила их взглядом.

–Брендон…

–Увидимся в понедельник,… может быть.

Засунув руки в карманы, он поспешно переходит дорогу, как только загорается светофор, и Роксана смотрит ему вслед, пока его силуэт не начинает сливаться с сотнями таких же.

В огромных тёмных куртках, опущенных капюшонах и разочарованных взглядах.

8 глава

Секрет любви в том, как один человек смотрит на другого, как общаются между собой глаза, когда губы молчат.

Вирджиния Эндрюс. Цветы на чердаке

Раннее утро.

За окном ещё темно, только сгущающиеся тучи пытаются не позволить рассвету пролиться на мир, но она уже знает, что наступило утро.

По комнате разливается ласковый маслянистый запах.

Лениво открывая глаза, отталкивает в сторону одеяло, согретое человеческим теплом за ночь.

Во тьме разливается «Poets of the fall – Sleep, sugar».

Улыбнувшись, потягивается, точно кошка, позволяя ночной сорочке загнуться, обнажая бедра.

Поднявшись с постели, закрывает рот руками от восторга.

Подсолнухи.

Крохотные кусочки цветущего лета. Пестрящий жёлтый, матовый чёрный.

Склонив свои головы в переполненных кристально-чистой водой, хрустальных вазах, заполняют собой пространство комнаты.

Никаких бумаг, никакой громоздкой мебели, что она так ненавидит.

Только цветы.

Рассмеявшись, спешит к цветам, точно ребёнок, желая втянуть мягкий аромат.

Услышав мягкие шаги позади, улыбается, делая вид, что ничего не слышит.

Крепкие, но нежные руки ложатся на талию, прижимая к себе.

Закрыв глаза от удовольствия, цепляется за его запястья, наслаждаясь ощущением его пульсирующих вен под кожей.

Мягкие губы щекочут шею, улыбнувшись, прижимается лишь сильнее, позволяя лёгкому стону вырваться из горла.

Он тянет её к окну.

Бросив последний взгляд на цветы, позволяет отвести себя к стекляшкам, ведущим в реальный мир.

Ей не хочется смотреть наружу. Здесь так хорошо, спокойно. Волшебно.

Раскрыв шторы, подводит её ближе, заставляя выглянуть на улицу.

От серых туч не осталось и следа.

За окном рассвет.

Две огромные розовые полосы облаков, точно языки пламени, танцуют по нежно-голубому небу. Оно будто разделилось надвое.

С одной стороны огненные полосы, с другой нежные, крохотные облака необыкновенного фиолетового цвета.

Подавив восторженный вздох, берёт его за руку, позволяя пальцам переплестись, путаясь, друг в друге.

Хотя точно знает, где заканчиваются её тонкие, неуверенные и начинаются его сильные и крепкие.

–Ты достойна счастья… ты даже не представляешь, как ты его достойна, – его голос низким рокотом прокатывается по телу.

Больше не в силах подавлять в себе желание посмотреть на него, оборачивается.

В глазах застывает вопрос.

Логан…

Этого не может быть. Он не может быть в её спальне, не может развести руками тучи, обнажая перед ней рассвет, и не может засыпать её квартиру цветами.

–Ты? – голос предательски дрожит, и, отстранившись, Клео отчаянно упирается в подоконник, цепляясь за него руками.

Потолок срывается, точно дверь с заржавевших петель, обнажая над ними небо, будто картину, расписанную масляными красками.

–Ты не можешь здесь быть… ты не можешь здесь быть… – шепчет, Клео чувствуя, как пол под ногами становится нестерпимо горячим и начинает проваливаться.

Подсолнухи исчезают в пропасти бесконечного неба под ногами.

–Твой мир рассыпается… – голос Логана грохочет, будто гром среди осыпающегося мира.

–Нет,… нет…! Нет! Нет!

Кричит Клео, что есть сил.

Он подходит ближе и хватает её за руки. Клео чувствует, как ноги теряют опору, но не падает следом за подсолнухами.

–Ты не упадёшь.

Притянув её к себе, Логан проводит рукой по щеке Клео.

На его губах играет мягкая улыбка, бесконечное небо ищет отголоска в глазах, но они всё так же остаются тлеющими угольками в пламени костра.

–Не упади.

Судорожный вдох, открыть глаза.

Вот теперь это настоящее утро. Вокруг тишина, если не считать тиканья часов и мерного храпа Рассела.

Нахмурившись, Клео смахивает прядь волос со лба, бросив на жениха заспанный взгляд.

Как обычно на другой половине кровати, будто бы Клео не существует и они вовсе не обязаны делать вид, что они пара, когда здесь никого нет.

Под ногами кипы мятой бумаги, полученной Расселом по факсу.

Всю ночь он что-то напряжённо печатал и принимал звонки.

Пока Клео тешила ущемлённое самолюбие, пытаясь скрыть депрессию, Рассел напряжённо думал о будущем, пытаясь строить карьеру.

Отбросив в сторону одеяло, Клео с трудом поднимается, устало волоча ноги вперёд. Путь к ванной длинный. А ещё длинный, сегодняшний день, когда ей не нужно ехать в офис.

Включив свет в ванной, Клео едва подавляет испуганный восклик.

Вокруг раковины рассыпаны скомканные листы, пол устилают таблицы будущих переговоров, а рулон туалетной бумаги использован, как стикеры с заметками.

Устало вздохнув, Клео отшвыривает мысли Рассела в сторону, сминая их ногой.

Ей уже не впервой это действие.

Включив воду, девушка собирает исписанные листы бумаги и, свернув их в плотный клубок, заталкивает в раковину, позволяя бумаге проминаться под тяжестью H₂ O.

Самодовольно усмехнувшись, Клео залезает в ванну.

У неё предостаточно времени для подавления плохого настроения с помощью пушистых пузырьков.

В воздухе повисает сладкий запах манго, благодаря новой пене для ванн.

Опустившись в мягкий восторг горячей воды, Клео закрывает глаза, представляя, как напряжение покидает её тело.

Так когда-то её учила делать подруга Эвелин, по совместительству психолог.

Эвелин считала Клео замкнутой, одинокой и нелюдимой, потому и заслала подругу в лагерь врага, выяснить обстановку.

Что не так с Клео? Почему у неё нет подруг? Почему она шарахается от фотографов, как только они появляются в поле зрения?

Подруга ничего не выяснила, но, по крайней мере, научила Клео расслабляться, когда обстоятельства слишком тяжело ложились на плечи.

В абсолютной тишине, нарушаемой лишь едва слышным лопаньем пузырьков, Клео слышит, как просыпается Рассел.

Тяжёлый вздох, потирает переносицу, заставляет себя подняться с постели, на ходу ища очки.

Наступает на бумаги и одаривает себя бранью за то, что наступил на собственные труды.

Клео почти подпрыгивает от напряжённого ожидания, надеясь на бурную реакцию, как только он увидит нарочно уничтоженные заметки.

Распахнув дверь в ванну, Рассел направляется к раковине, не отводя пристального взгляда от зеркала.

–Омерзительный цвет, – бормочет юноша, устало зевая.

Его взгляд опускается на руки, открывающие кран, и Клео забывает, как дышать. Кажется, даже пузырьки перестают лопаться, пока Рассел пытается понять, что случилось с его бумагами.

–Это ты сделала? – ещё хриплый после сна голос, резкий поворот головы и Клео уже не чувствует себя такой торжествующей.

–Да, я, – она пытается сделать тон наглым, придать голосу уверенности, но получается дрожащий писк.

–Зачем? – губы Рассела превращаются в тонкую полоску жестокости, руки сжимаются в кулаки, и он подходит ближе, отодвигая в сторону занавеску.

Беспомощно обхватив себя руками, Клео кажется, будто в ванне больше нет пены, и они вовсе не вдвоём. Она одна, совершенно голая, под обстрелом взглядов окружающих.

–Потому что… это безумие. В этой квартире нет ни единой пустой бумаги, после этой ночи… ты будто…

–Вылезай, – цедит Рассел сквозь зубы, срывая с позолоченного вручную крючка, полотенце.

С шумом сглотнув, Клео отрицательно мотает головой.

–Нет.

–Вылезай! – ударив ногой по бортику ванной, Рассел протягивает Клео руку. – Я считаю до трёх.

–Что… что значит до трёх? Я не ребёнок, чтобы ты считал, когда я выберусь из ванной.

–Один.

В ванной повисает тишина, Клео уводит взгляд, в сторону отчаянно надеясь, что ему это надоест, и он уйдёт.

–Два.

Закусив губу, девушка чувствует, как по телу пробегает волна дрожи.

–Что ж, ты сама этого захотела. Три.

Клео взвизгивает, когда его пальцы цепляются за её предплечье, поднимая из ванной.

–Прекрати! Отпусти меня! – Клео беспомощно отмахивается, пока ноги скользят в липкой воде.

Обхватив её второй рукой за талию, Рассел поднимает невесту из ванной.

Пена стекает по маслянистой коже, смешиваясь с мыльной водой и растекаясь по полу.

–Прекрати! Я поняла, ты зол! – Клео отчаянно пытается вырваться, но каждое движение встречается лишь усилением хватки Рассела.

Вытолкав её из ванной, Рассел затаскивает Клео в спальню, швыряя её, точно куклу на постель.

Поморщившись, Клео закрывает глаза, прижимая руки к следам его железной хватки.

–Кто позволил тебе трогать мои бумаги?! Кто?! – подавшись вперёд, Рассел хватает Клео за подбородок и, притянув к себе, цепляется руками за бедра, оставляя синяки.

–Хватит! Перестань! Рассел!

–Я убью тебя, клянусь! Я убью тебя! – его руки беспощадно цепляются за её волосы, стягивая их в жгут и оттягивая назад.

Завыв от боли, Клео прижимается лицом к его руке, пытаясь успокоить.

–Пожалуйста, Рассел… не надо… – из горла вырываются рыдания.

Рассел зло усмехается. Его тело сдавливает её в тиски, когда он опускается на постель.

–Ты должна быть послушной девочкой Клео. Ты ведь всегда послушная девочка, зачем ты так сделала?

–Прости… – выдавливает из себя Клео, закрыв глаза.

Накрыв её своим телом, Рассел водит руками по лицу девушки, и, целуя в висок, заставляет открыть глаза.

–Смотри на меня Клео. Только на меня.

Послушно кивнув, Клео судорожно вздыхает.

–Ты меня любишь? Любишь меня?

Отрицательно мотнув головой, Клео закрывает рот рукой, пытаясь не дать вырваться на свободу рыданиям.

На мгновение Рассел застывает, точно не ожидая такой откровенности.

Его тело сотрясает волна хохота, подарив девушке поцелуй в щёку, он стаскивает с себя боксеры.

–Какое счастье, что ты так откровенна. Только не говори этого организатору нашей свадьбы. Он приедет к тебе в офис в понедельник, попытайся сделать вид, что ты счастлива Клео. Ты ведь это умеешь.

Ненавижу.

Выскальзывает слезой из глаз, но она никогда не скажет этого ему в лицо.

~***~

-То есть ты хочешь сказать, что она стоит десятку? Да это же грабёж средь бела дня!

Меб всплескивает руками, выпуская на свободу когти, будто разъяренная кошка.

–Мама, успокойся, – сунув пакеты в руки Лоис, Роксана бросается к матери.

И так каждый раз.

Каждый поход на Ленокс – авеню, заполненный точками общепита и торговли превращался в кошмар для семьи.

Отец уже давно бросил ходить на блошиный рынок с женой, отчаявшись верить в её ежедневные обещания, что на этот раз всё пройдёт по-другому.

Камден и Кола где-то чинят очередную украденную тачку, значит остаются только верные матери, дочери.

Вернее Роксана и Лоис, что старательно делает вид, будто она не здесь.

–Мама, – Роксана кладёт руки ей на плечи.

Обернувшись к дочери, Меб поджимает губы, выразительно округляя глаза.

От неё пахнет сахарной пудрой и кленовым сиропом утренних блинчиков, по волосам растекается мягкий запах старых духов, а кофта кажется такой мягкой, будто соткана из облака.

Роксана взяла за правило быть взрослой, но иногда так страстно хотелось прижаться к матери, рассказав об обидах мира.

–Я спокойна, – подняв руки вверх, Меб отходит от прилавка, и продавщица окидывает семью опасливым взглядом, прижимая к себе жилетку, отороченную тонкой полоской меха норки.

–Идём, выберем вазу, и отправимся, наконец, домой.

–Я просто хотела посмотреть, – Меб вырывает из рук Лоис пакеты и девочка облегчённо выдыхает, окидывая ногти суровым взглядом.

–После такой тяжести у меня испортится весь маникюр и руки будут неделю болеть.

–Боже мой, какая ты противная, – Роксана треплет сестру по тщательно выпрямленным волосам и девчонка визжит, пытаясь отбиться от её рук.

–Прекрати! Ты испортишь мою причёску! Рокси!

–Перестань задирать сестру, – Меб задумчиво кусает губу. – Никогда не думала, что скажу это тебе Рокси.

Толкнув Лоис в плечо, Роксана ловит её суровый взгляд.

Поправив задравшуюся курточку грязно-розового оттенка, Лоис, выразительно надувает губы, спрятанные за толстым слоем блеска.

–Мам, можно мне сегодня пойти в кино с девчонками?

–Нет, – отвечает Меб пробегаясь взглядом по усыпанным заржавевшим барахлом, прилавкам.

–Ну, мам, – возмущённо протягивает девочка. – Почему? Все идут!

–Потому, что я уже упустила одну дочь в детстве, и больше такого не повторится.

–Эй! – Роксана щипает Лоис за щёку, едва та готова улыбнуться в ответ на слова матери. – Ты меня вовсе и не упустила, я всегда знала, когда нужно остановиться.

–Нет. Твой отец знал, когда нужно остановиться, пока я умоляла его не убивать Ларка за то, что он нашёл вас на заднем сиденье его машины.

Глаза Лоис изумлённо округляются, вцепившись в локоть сестры, она подтягивается на нём, отрываясь от земли.

–А сколько тебе было лет?

–Двадцать один.

Меб выразительно цокает языком, оборачиваясь к Роксане.

–Серьёзно? Уже двадцать один? Цифра растёт с каждым днём.

–Мам, перестань, ты меня вовсе и не упустила.

Подойдя к прилавку, застеленному тёмно-синим бархатным покрывалом, Роксана восхищённо выдыхает, принимая в руки, расписанную маслянистыми красками вазу.

Угольно-чёрный цвет плавно перетекает в виноградную лозу, завершая композицию свёрнутой в клубок змеёй.

–Сколько?

–Пятнадцать, – пожав плечами, бывший владелец поправляет шапку, надвинутую на глаза. – Отрываю от сердца, семейная реликвия. Продавал бы дороже, но там отколотый край.

Обернувшись, Роксана ищет взглядом маму, и пока её волосы не мелькают в поле зрения, вытаскивает деньги и, сунув их в руку мужчине, заталкивает вазу в прозрачный пакет.

–Мама, мама, мам, – расталкивая людей локтями, Роксана спешит к Меб, наблюдая за тем, как медленно её лицо искажается гримасой недовольства.

–Подумай только, набор столовых ложек почти пятьдесят долларов, да они же рыжими пятнами давно покрылись! – хлопнув по крышке набора рукой, Меб посылает женщине за прилавком презрительный взгляд.

–С тобой невозможно ходить на рынок, – Лоис устало качает головой. – Сплошной позор.

–Мама, мама, посмотри, что я нашла, – вытащив вазу из пакета, Роксана протягивает её Меб, надеясь лишь на то, что цена не написана на дне.

Нахмурившись, Меб изучает её внимательным взглядом. От неё не ускользает неровность мазков, царапина и отколотый край.

–Ага! – Меб беспощадно тычет пальцем в деформированный кусочек вазы. – За такое уродство нельзя давать больше пятёрки! Сколько?

Пожав плечами, Роксана выдаёт самую лучезарную из своих улыбок.

–Четыре пятьдесят.

Широко улыбнувшись, Меб вновь заталкивает вазу в пакет, прижимая её к груди.

–Вот это я понимаю, покупка.

Раздражённо закатив глаза, Лоис стучит ножкой по вырванному куску асфальта.

–Так что, уходим? Я хочу домой. Хочу всем позвонить и сказать, что моя мама настоящий Гитлер и не отпускает гулять.

–Если ты так сделаешь, то я до конца своих дней буду закармливать тебя гамбургерами, пока тебя не раздует до таких размеров, что в дверь пролезть не сможешь, – торжествующе провозглашает Роксана, скрестив руки на груди.

Поджав губы, Лоис судорожно вздыхает.

Резко развернувшись, девочка спешит к выходу из густой толпы жарких людей.

–Почему-то мне кажется, – усмехнувшись, Меб закатывает глаза. – Что, не смотря на твоих ухажёров и ночные вылазки с битой, воспитывать её труднее.

Подхватив из рук матери бумажные пакеты, Роксана устало качает головой.

–Лоис была такой… нежной в детстве, я думала, с ней будет просто.

–Нежность воплотилась в избалованность и вредность. Я не понимаю, что у неё в голове. Она надевает короткие юбочки, тонкие топики, даже когда холодно и ликует от каждого плотоядного взгляда, устремлённого на неё.

Покачав головой, Роксана обречённо пожимает плечами.

–Что мы можем сделать? К сожалению, взломать мозг чужого человека, будто кодовый замок, невозможно.

–Очень жаль, а то я бы многим голову взломала. Тебе кстати тоже.

Сжав пакеты в руках сильнее, Роксана старательно усмехается.

–О чём ты? Я вся как на ладони.

Пожав плечами, Меб бросает на Роксану встревоженный взгляд.

–Я боюсь… твоего нового мира, – на секунду Меб замолкает, позволяя дочери переварить услышанное. – Я боюсь, что те люди.… Нет, я не имею ввиду цвет их кожи, я скорее думаю об их статусе. Они богатые, уверенные в себе, наглые, избалованные, и я не хочу, чтобы моя дочь стала своей среди них.

–Это не правда, – Роксана отрицательно мотает головой. – Не все такие. Да, они есть, но я с ними не общаюсь.

–Я понятия не имею, с кем ты общаешься, – голос Меб становится на октаву ниже. Обычно он так срывался лишь, когда она действительно о чём-то беспокоилась.

–Я бы познакомила тебя со своими друзьями, если бы к нам в район можно было бы привести кого-то с бледной кожей и не бояться, что он уже не вернётся домой.

Махнув рукой, Меб слабо улыбается.

–Да брось, у нас не настолько опасно.

–Да? То есть слова Ларка в прошлом году о том, что один «белый» труп в неделю, это маловато, не долетели до твоих ушей?

Меб старательно смеётся в ответ, но смех получается резким, царапающим ухо.

–Мальчик просто неудачно пошутил.

–Мам, я когда-то была с ними. Я видела, как они грабят, и как калечат этих людей, я не подвергну своих друзей такой опасности.

Приблизившись к дочери, Меб кладёт руку ей на спину.

–Ты хочешь сказать, что эти люди стали настолько важны для тебя?

–Разве не ты учила меня смотреть в сердце, а не на цвет кожи?

Улыбнувшись, Меб качает головой.

–Когда ты стала такой умницей?

Пожав плечами, Роксана наслаждается секундой, когда мама целует её в щёку и проводит рукой по волосам, точно пытаясь поправить хвостики своей маленькой дочке.

–Я всегда такой была… ладно, идём, Лоис уже наверняка бьётся в истерике, а мне ещё нужно в парикмахерскую, на поиски нового образа.

~***~

Автомагистраль I-80, ведущая в Сан-Франциско.

Клео знала её слишком хорошо, чтобы позволить себе выглянуть в окно.

Так всегда.

Смятая погода. Недостаточно холодно, недостаточно тепло и куча воспоминаний, что холодным ворохом сырой одежды падает на голову.

Школа-интернат Лоуэлл.

Самая старая, частная школа реки Миссисипи.

Очередь на четыре года, встревоженные мамаши и перепуганные дети, не готовые начать жить самостоятельно.

Четыре кровати в комнате. Комендантский час, соседки, шушукающиеся за спиной о том, что ты ещё не начала краситься и понятия не имеешь, что такое щипцы для завивки ресниц.

Клео для них была страшно неповоротливой.

Каждая из правильных девочек обладала невероятной способностью ночью превращаться в плохую девчонку, скинув с себя плиссированную юбку и забыв об ободке.

Днём они были такими примерными, проводили перемены в библиотеке, слушались коменданта, съедали всё брокколи с тарелки, записывали каждое слово, слетавшее с губ учителя на занятии, а ночью превращались в дьяволиц.

Прекрасных, раскованных и смелых.

Распахивали окна, хихикали, крича мальчикам, чтобы они ловили их на улице и не смели рассматривать трусики.

Клео лишь смотрела им вслед, восседая на постели с кипой учебников и зубря очередной абзац.

Она им не завидовала. Ей нравилось оставаться одной и не слушать, как они листают журнал её матери, комментируя каждую фотографию.

У неё не было подруг. Девчонки смеялись над ней за то, что дочь столь восхитительной женщины, законодательницы трендов не имела собственного стиля, не интересовалась модой и никогда не рисковала.

Приезжая к ней в выходные, мать тоже смотрела с укором. Опять грызёшь ногти, забыла помыть голову, комендант ограничил количество горячей воды на человека, но другие девочки как-то умудряются оставаться с чистой. Бегают с горячими кастрюлями после отбоя, завиваются на бигуди, красят ногти, приклеивают накладные, подкладывают в майки вату, а ты Клео?

Почему ты не можешь стать весёлой? Почему не можешь стать беззаботной? Почему ты такая серьёзная, почему если вырвать тебя из забытья книг, ты всё ещё продолжаешь беззвучно нашёптывать выученные строки?

Почему не хочешь читать мой журнал? Почему не бежишь ко мне, умоляя об объятии?

Почему не приклоняешься перед моими величием и не слушаешь меня с таким же трепетом, с каким это делают твои соседки по комнате?

Почему ты не можешь быть общительной? Почему не можешь сделать вид, что ты общительная? Надень маску улыбки, добавь немного красноречия в виде румян, спрячь глаза за лживыми комплиментами, и вот оно.

Новая ты. Копия и гордость своей матери.

–А быстрее нельзя? – голос Рассела вырывает Клео из раздумий.

Она видит, как напрягаются плечи водителя, как его руки отчаянно цепляются за руль и, кажется, что даже сквозь чёрные перчатки видно, как его ногти побелели.

–Туман сэр. Я почти ничего не вижу.

В клубах серого, не прозрачного дымного тумана, Клео видит огни проезжающих машин. Слабые отблески номеров и чистых стёкол, среди которых теряются силуэты проезжающих людей.

Будь её воля, она бы никогда сюда не приезжала. Оставила бы Эвелин записку о том, что ненавидит это место.

Ненавидит туман, погоду, их дом, свои воспоминания, свою мать.

Прижав ладонь к шее, девушка поправляет воротник, отчаянно цепляясь за попытки забыть об уродливых синяках, искажающих кожу.

Мама их не заметит, даже если Клео пройдётся перед ней голой.

В их отношениях разговаривает Рассел. Клео лишь не удачное дополнение к его амплуа идеального мужчины.

Проведя рукой по волосам, Рассел как бы невзначай проверяет, не выбилась ли прядь из старательно измазанной гелем причёски.

Орлиный профиль устремлён вперёд, кажется ещё секунда, он расправит крылья, выбросит на свободу когти и утащит Клео в своё гнездо, как убитую голубку.

–Ненавижу опаздывать, время – деньги, – вцепившись в телефон, Рассел водит пальцами по экрану так быстро, что страницы практически молниеносно сменяют друг друга.

Фотография матери Клео. С шумом сглотнув, девушка уводит взгляд, в сторону старательно делая вид, что мать сейчас не звонит её жениху.

–Эвелин, я прошу прощения, мы опаздываем, шофёр ссылается на туман, – в ответ радостное щебетание, через мгновенье Рассел разражается смехом, старательно кивая, будто Эвелин его видит, он водит рукой по мягкой коже сиденья. – Да, конечно. Вы знаете, я этого не люблю… да, хорошо, жду с нетерпением.

Рассел позволяет ей отключиться первой, Клео слышит слабый короткий гудок прежде, чем Рассел ставит телефон на блокировку и кладёт в карман плаща.

Сшитый на заказ, в собрании идеальных оттенков чёрного и совершенной ткани.

Рассел ведь был неприемлем к посредственности. И как только он согласился быть с Клео? Эвелин ведь считала её самой посредственной из всех посредственностей, судя по её разговору с Джейми.

Теперь в каждом слове матери Клео ловила подоплёку. Ей казалось, что за каждой улыбкой кроется оскал, что за каждым ласковым словом прячется оскорбление, а за каждым ласковым взглядом скрывается маска, полная безразличия.

–Я забыл про кольцо, – небрежным движеньем распахнув, дипломат, стоявший у него в ногах, Рассел достаёт бархатную коробочку и кладёт её на колени Клео.

Её бросает в холод от страха его прикосновения, но кожа уже привыкла к синякам его пальцев, и потому руки сами собой подхватывают чёрный бархат.

Внутри кольцо. Белое золото, сапфир, бриллианты, идеальная огранка, совершенная форма. Она первая в модных трендах сезона.

Клео несколько минут смотрит на кольцо, пытаясь почувствовать хотя бы что-то.

Предел мечтаний девушек. Идеальное кольцо, привлекательный, успешный жених, что везёт её на машине с личным водителем в Сан-Франциско к её матери.

Со стороны кислая мина Клео Макалистер может расцениваться лишь, как избалованность.

Если бы люди только знали, что прячется за картонными фигурками идеальной жизни.

–Надень, – в голосе Рассела металлические нотки.

Клео играет на его терпении ещё мгновение прежде, чем надеть кольцо.

На безымянном пальце оно выглядит не так привлекательно, как в обволакивающих складках шёлковой драпировки бархатной коробочки.

На руке оно просто сияющее кольцо. Хотя бы что-то на невесте должно сиять.

–Я купил ещё на той неделе, просто забыл отдать. Так что не думай, будто это сделано впопыхах.

Только не для Рассела. Он так ничего не делал.

–Организатор свадеб придёт в понедельник, её зовут Брианна, – Рассел пожимает плечами. – Её называют лучшей в этом деле, так что надеюсь, тебе понравится.

Надеюсь, тебе понравится…

Ты должна быть послушной девочкой Клео. Ты ведь всегда послушная девочка…

Кивнув, Клео отворачивается к окну, боясь даже заметить Рассела боковым зрением.

Лишь бы не смотреть ему в глаза. Он превратит её в камень, запрячет во льды и оставит плавиться в вечном огне расплавленной лавы.

–Ты не могла бы улыбаться, когда мы будем у твоей мамы? Я не хочу, чтобы она думала, будто у нас что-то не так. Перед свадьбой это не лучшее состояние.