Текст книги "Дыши в такт со мной (СИ)"

Автор книги: Анастасия Суворова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 43 страниц)

Глубоко вдохнув, Клео заставляет себя повернуться к жениху, натягивая на лицо самую тесную и чужеродную улыбку, что когда-либо надевала.

Рассел отвечает слабой ухмылкой в ответ и, кивнув, вновь достаёт телефон из кармана.

Вот бы ей тоже спрятаться в телефоне. Писать кому-то смс-ки, полные отчаяния и просьб о спасении.

Рассказывать о том, как нелепы Рассел и её мама, будто бы она маленькая девочка, что угодила в спектакль. Они злодеи, думают, что смогут заманить её в сети обмана, но Клео и её отчаянные друзья всегда начеку.

Она не выйдет замуж, не позволит пауку запрятать её в свою паутину, а матери продать её за бесценок.

Она будет смеяться над их планами, затевая собственные, и во время последнего акта, когда будет свадьба, кольца на подушечке, белое платье и счастливые улыбки злодеев, её друзья всё испортят.

Они будут бежать по главному проходу, стремясь забрать Клео из этого ада.

Посадят её на огромного волка, тот подмигнёт ей, Клео рассмеётся в ответ, запустит пальцы в его мягкую шерсть, и они исчезнут.

Планы злодеев развалятся, и они будут рыдать, скитаясь в стенах церкви вечно, покрываясь пылью дней и надеясь, что однажды Клео снова появится и они всё же смогут уничтожить её.

–Наконец-то!

Распахнув дверь, Рассел жадно вдыхает чрезмерно влажный воздух Сан-Франциско.

Стёкла покрываются крохотными капельками влаги, начищенные до блеска ботинки Рассела, утопают в мокрой траве.

–Эвелин!

Клео в последний раз собирается с духом прежде, чем покинуть пределы машины.

Глубокий вдох, последний взгляд на водителя, он ловит его в зеркале заднего вида и отвечает слабой улыбкой сочувствия.

Клео хочется заплакать. Попросить его стать её другом и увезти.

Я так одинока. Я одна. Прошу, будь со мной. Спаси меня.

–Клео, – стук по стеклу окошка, заставляет девушку взять бумажный пакет, с подарком, приготовленным специально для матери от Рассела. Он позволил ей сделать вид, что он от двоих.

Клео понятия не имела, что в пакете. Она провела рядом с ним почти целый день, но ни разу не взглянула на содержимое.

Выскользнув из машины, Клео поправляет пальто, на деле пытаясь отряхнуться от влажного воздуха, мгновенно осевшего на ней холодными каплями.

–Девочка моя, – распахнув объятия, Эвелин подходит к дочери, одаряя её самым заботливым и тёплым взглядом, на который только способна.

Маленькие ручки матери обвиваются вокруг талии дочери, больше похожей на робота.

Клео заставляет себя похлопать мать по плечу, но даже это действие сквозь сжатые зубы и скрюченные пальцы получается не естественным.

Эвелин змея, и её яд парализовал Клео. Теперь она может только смотреть на мир сквозь прикрытые ресницы.

Рассел довольно улыбается, наблюдая за ними со стороны, он готов губами ловить каждое движение Эвелин.

–Детка, я соскучилась по тебе, – отстранившись, Эвелин поправляет мягкий кашемировый шарф, свалившийся с плеча на грудь. – Так волновалась, ты не отвечала на мои звонки, но я,…Боже мой!

Её тёплые пальцы цепляются за руку Клео, хватаясь за её безымянный палец.

–Боже мой, какая красота, Клео! Рассел, – отпустив дочь, Эвелин оборачивается к новоиспечённому зятю. – Ты не представляешь, как я счастлива, мальчик мой.

Пересекая дорожку, посыпанную гравием, Эвелин заключает Рассела в объятия и щедро целует его в щёку, оставляя на коже следы тёмно-розовой помады.

–Наконец-то. Вы не представляете, как я этого ждала! – Эвелин смеётся, хлопая Рассела по плечу. – Больше, чем вы двое!

Захлопнув дверцу машины, Клео наблюдает за тем, как водитель достаёт чемодан Рассела из багажника.

Они останутся лишь до завтра, но ведь совершенство не может ходить два дня в одном и том же.

–Куда это, мисс Макалистер? – голос у мужчины грубый, хриплый, Эвелин велит отнести чемодан в дом, не сводя глаз с зятя.

–Туман сегодня просто ужасен, я так боялась, что вы не приедете. Идёмте.

Сжав в руке ручку пакета, Клео морщится, чувствуя, как кольцо врезается в руку.

Дом, где она выросла.

Как насчёт тёплых чувств, наполняющих грудь? Разве она не должна с любовью изучать черепицу крыши, с восхищением взирать на массивные двери с резными узорами?

Разве уголки её губ не должны подняться лишь от одних мыслей о доме?

–Клео! – распахнув дверь, Эвелин поджимает губы, с недовольством взирая на дочь. – Ты идёшь в дом?

Кивнув, девушка взбегает по крыльцу, и, протянув матери пакет, засовывает руки в карманы пальто.

–Спасибо дочка, – Эвелин снисходительно улыбается. Клео не прощена, но задобрить мать получилось.

Внутри всё так же. Не изменилось ни единой детали, как бы Эвелин не гонялась за новинками мира моды, её дом оставался непоколебимой крепостью дани традициям.

Здесь жили её родители, и единственное, что она переделала после их смерти – позволила себе покрыть пол новым паркетом.

Стены всё так же закутаны в ткань с изображениями раскрывшихся роз, оформлены гобеленами.

Поверх обоев в треть высоты стены, прикреплены панели из ценных пород дерева, по крайней мере, в этом клялась Эвелин.

Потолки с плафонами, изображающие прекрасных дев на прогулках в вечернем саду.

На потолке всё так же люстра с имитацией свечного освещения – лишь очередная декорация.

На самом деле свет в комнатах был лишь за счёт настольных и напольных парных светильников с абажурами из ткани.

Мебель тяжеловесная, массивная, украшенная резьбой, объёмная, с толстой обивкой.

Вокруг картины, подвешенные на рейки, мерно тикают настенные часы.

Зеркала в полный рост, тонированные в жёлтые и красные цвета.

В гостиной камин из чёрного гранита, отгорожен от мира металлическим заборчиком с шипами.

Комнатные растения всё так же, по старой традиции на полу, группируются в самом уголке, пытаясь вырвать себе хотя бы немного солнечного света.

Вокруг вазоны, пуфики, ширма, фигурки из драгоценных камней, столики, увитые распустившимися цветами.

Обилие тёмно-красного, мрачного. Воздух забит пылью, сыростью, мебель была настолько благородной, что не признавала чистого воздуха.

Эвелин держала этот дом на замке, точно музей. Для фотографов в Нью-Йорке у неё была очаровательная квартира дочери, пусть и несколько увитая стариной, но не настолько, чтобы это бросалось в глаза и попахивало старой барахольщицей.

Эвелин была благородной. Клео всё ещё помнила, как мать грациозно спускалась с лестницы, ведущей на второй этаж, держась ракой за массивные перила.

На ней было красивое платье, волосы уложены в сложную причёску, на губах слабая улыбка. Идеальная осанка, прекрасный кавалер внизу, готовый подставить своё плечо слабой даме.

Эвелин обожала играть с ними в слабую даму. Она делала это так легко и непринуждённо, но для маленькой Клео это выглядело, точно мама вдруг становилась другим человеком.

Няня умоляла её не подходить к матери и продолжать играть, всё так же рассыпая игрушки по полу, но Клео не слушала.

Хватала самую красивую куклу и бежала к маме, чтоб сказать, что та красивее.

Крохотными ножками била по полу, стремясь нагнать мать, но заметив дочь, та давала няне знак поймать негодницу и не позволить даже близко подойти к новоиспечённой парочке.

Клео провожала мать визгом, няня закрытыми глазами и сжатыми зубами от отчаяния, а Эвелин выбрасывала всё это из головы, как только покидала дом.

–Рассел, я полагаю, вы с Клео будете спать в её комнате? Нам здесь ни к чему традиции прошлого века, – Эвелин заговорчески улыбается.

–Всё, как угодно хозяйке.

Сбросив туфли, Клео оставляет пальто на пропитанном пылью диване и спешит, наверх стараясь ступать тихо, точно кошка.

При каждом движении жесткая ткань чёрного платья впивалась в кожу. Оно смотрелось, точно форма ученицы частной школы.

Рукава в три четверти, подол чуть ниже колена и белый воротничок.

Показ Valentino в этом году был переполнен подобными платьями, как бы невзначай провозглашая моду на них.

Преодолев лестницу, Клео на секунду застывает, пытаясь воспроизвести в памяти каждую скрипучую половицу, спрятанную за паркетом.

В глаза бросаются стены, увешанные картинами, что начинали свою историю от самого потолка, и заканчивались почти у самого пола.

Когда-то в детстве Клео позволила себе провести фломастером по мягкой ткани стены, за что получила щедрое наказание, а крохотная яркая полоса была мгновенно спрятана за новой картиной, чья рамка пропиталась сыростью подвала.

Эвелин не признавала сюрреализм, ей нравилось изучать мазки краски, превращающие простой холст в запечатлённую навсегда, ожившую фотографию.

Леса, замки, закованные в кандалы принцессы и осиротевшие дети. Рыцари в доспехах, совершенство вазы, наполненной композицией ярких цветов.

Лишь благодаря картинам Клео удаётся безошибочно идентифицировать дверь, ведущую в её комнату.

Крохотный кусочек пустоты, дверь, ведущая в её прошлое, полное обид и сожалений.

Подойдя к ней, девушка несмело толкает тяжёлое дерево вперёд.

Сердце заходится в безумном стуке, разрывающем уши.

Клео закрывает глаза, пытаясь втянуть запах своего детства, когда её рот изгибается в беззвучном крике.

Широко распахнув глаза, она забегает в комнату, пытаясь внушить себе, что это не правда.

Что это не её комната, она просто ошиблась. С каждым бывает.

Её здесь давно не было, она просто ошиблась.

Это не её стены. Не её комод, не её постель без полога, не её зеркало почти во всю стену, даже не её потолок.

Клео застывает посреди окружённого чужими вещами пространства, разведя руки в стороны.

–Что-то не так? – Эвелин едва слышно прикрывает за собой дверь, кутаясь в шарф, раскрытый до самого живота.

Обернувшись к матери, Клео издаёт нечленораздельный звук, похожий на вой поверженного животного.

–Где моя комната?

Усмехнувшись, Эвелин всплёскивает руками.

–А это что?

–Но… это не моё… – подойдя к комоду, Клео открывает верхний ящик.

Внутри пусто, только крохотный комок опилок запрятался в самом углу.

–Я избавилась от твоих игрушек, и детских вещей. Тебя здесь не было столько лет Клео, я не думала, что тебе понадобится твой розовый халатик с дельфинами.

–Он был оранжевым… – шепчет в ответ Клео.

–Какая разница, – Эвелин раздражённо вздыхает в ответ. – Постеры с «Отверженными» стали такими уродливыми, что я подумала, ты вряд ли захочешь на них даже смотреть.

Подойдя к постели, Клео почти морщится от отвращения.

Тёмный шёлк. Эвелин не любила шёлковое пастельное бельё, но решила извратить её комнату до невозможности.

Эти стены не имели права познать Рассела.

В детстве она мечтала, что покажет свою комнату идеальному принцу.

Он будет улыбаться, взирая на каждую деталь её прошлого и вместе смеяться над старыми рисунками, куклами и мечтами.

Рассел не должен был сюда войти. Она не хотела обманывать стены. Она обещала им, что сюда войдёт только тот, кого она полюбит.

–А мой шкаф? – Клео бросается к окну, рядом с которым когда-то стоял крохотный ярко-розовый шкаф с белоснежными ромашками, увивающими дверцы.

Эвелин не решалась избавиться от него, потому что благодаря многочисленным игрушкам внутри раскрашенной коробки, на ковре остался отпечаток идеального прямоугольника.

Только теперь ковра не было, и шкафчика тоже.

–Я выбросила его, Клео, это ведь не антиквариат, прекрати.

Облокотившись о подоконник, Клео судорожно вздыхает. Она должна была его открыть. Она обещала себе в детстве, что откроет его.

На внутренней стороне дверцы она написала свои инициалы перед тем, как отправиться в школу.

Она должна была открыть дверцу взрослой и с наслаждением провести пальцами по инициалам, посмеявшись над собой прошлой, боявшейся отправляться в школу.

–Чемодан, мисс, – на мгновение в комнате появляется невысокая девушка, чьё лицо скрыто за рассыпавшимися по плечам волосами.

–Спасибо милая, можешь идти, – Эвелин открывает чемодан, обнажая костюм Рассела и второе платье для Клео. Почти точно такое же, как и первое. Только помимо воротничка, белыми были рукава и доходили они почти до запястий.

Переложив вещи в комод, Эвелин отодвигает чемодан к стене.

–Мне очень нравится твоё платье детка.

Кивнув, Клео скрещивает руки на груди.

–Хорошо, увидимся через пару часов в столовой, надеюсь, вам понравится ужин.

На смену Эвелин, покинувшей комнату, появляется Рассел.

Теперь Клео заперта в мире, где существуют лишь двое этих людей.

И это страшно.

~***~

-Это кошмар,… о чём ты только думала, когда позволяла сотворить с собой такое?! – Меб в ужасе закрывает рот руками.

Раздражённо закатив глаза, Роксана вновь поворачивается к зеркалу, почти поверив в сказанное мамой.

Вовсе и не ужасно. Парикмахерша предложила кардинальное изменение внешности, и Роксана просто не смогла устоять.

Теперь её волосы приобрели карамельный оттенок, сверкающий бликами светлого на солнце, у корней волосы были чуть темнее, но маму напугало скорее то, что теперь волосы у Роксаны были лишь на одной половине головы.

Вторая превратилась в едва заметные крохотные ворсинки мягкого пуха тёмных волос, плотно обволакивающих череп.

Отведя волосы в сторону, Рокси выпячивает губы и шутливо грозит себе пальцем, демонстрируя новый маникюр.

–По-моему бесподобно.

–Джосс скажи ей! – восклицает Меб, прижав руки к груди и беззвучно шевеля губами, стряпая на ходу молитву с просьбой о её дочери успокоиться в экспериментах над своей внешностью.

–Ужасно.

–Ты даже не смотришь! – вырвав из рук мужа газету, Меб комкает её в руках, и устало вздохнув, Джосс снимает очки, потирая глаза.

–Она ведь не может вернуться в парикмахерскую и попросить приклеить волосы обратно. Твои порицания не помогут.

Поджав губы, Меб кладёт скомканную газету в карман безразмерного фартука, изображающего стройную блондинку в бикини.

–Отлично! Тогда пусть Лоис тоже побреется, а Камден и Кола вырастят волосы до пояса, что уж тут!

Качая головой, Меб уходит на кухню, вместе с ней уносится шлейф возмущённых вздохов.

Закусив губу, Роксана подходит к отцу и сев на корточки, кладёт руку на подлокотник его кресла.

–Ты злишься?

Вновь надев очки, Джосс несколько секунд изучает новую причёску дочери, его сухие пальцы, искажённые жёсткими мозолями касаются её крохотных непослушных завитков.

–Нет. Ты всегда делала так, как хотела.

Пожав плечами, Роксана уводит взгляд в сторону. Если он опять поднимет тему её работы, то ей светит очередной испорченный вечер.

–Мне кажется, будто я вас разочаровываю.

Пожав плечами, Джосс тянется к спортивной странице, сохранённой благодаря не вниманию Меб.

–Я работал в нашем районе всю свою жизнь, и в салон приходили только чёрные, но это не значило, что они были одинаковыми. Одни обращались со мной, как с дерьмом, а другие уважали и просили совета. Твоя работа, это твоя работа и ты должна выполнять её, каким бы ни было общество вокруг. Только не смешивай её со своей семьёй, потому что твоя семья только здесь, а те люди – лишь обязанность.

С шумом сглотнув, Роксана послушно кивает, и, поднявшись, возвращается на второй этаж.

Захлопнуть дверь и отказаться от противоречий её семьи. Остаться наедине со своими убеждениями.

Прижавшись затылком к холодной двери, Роксана на секунду закрывает глаза, пытаясь успокоить картины, мелькавшие на закрытых веках.

Яркие тряпки, влиятельные люди, что каждый день проходят мимо и требуют от неё лишь одного – выполнения своих обязанностей.

Семья. Ледяное спокойствие отца, непоколебимость его слова. Горячность матери, её вздорный характер, полный противоречий. Её глаза, полные любви и тёплая улыбка.

Взросление Лоис, Камден и Кола, что оставались детьми слишком долго…

Семью не выбирают.

Твоя работа, это твоя работа и ты должна выполнять её, каким бы ни было общество вокруг. Только не смешивай её со своей семьёй, потому что твоя семья только здесь, а те люди – лишь обязанность.

Опустившись на постель, Рокси бездумно тащит толстые нитки из обрезанных некогда светло-голубых джинс, что превратились в шорты, едва достающие до середины бедра.

–Рокси! – голос матери заполняет тихий дом, принося в тихие стены грохот нескольких пар ног и женский смех.

Роксана поднимается с постели и, распахнув дверь, ловит переполненный радости визг.

–Боже правый!

–Ты просто красотка!

–Дай потрогать!

Роксана снисходительно наклоняется, позволяя самой маленькой из трёх её подруг потрогать сбритые локоны.

Бамби было уже девятнадцать, но подруги узнали девочку, когда ей было всего четырнадцать, и потому звание самой маленькой оставалось за ней.

Она ещё была похожа на ребёнка. Нелепые причёски в виде косичек, широкая улыбка, наивный взгляд и одежда исключительно ядовито-розовых цветов.

–Ты что никогда не трогала бритую голову? Вперёд! – наклонившись, Лакиша подставляет Бамби увитый лишь лёгким тёмным пухом череп.

Рассмеявшись, девушка трёт блестящую голову подруги, точно хвалит собаку за хорошую службу.

–Не верю, что ты решилась, – Карин, как самая длинноволосая и взрослая, с собственными взглядами на жизнь и непревзойдённым стилем, окидывает Роксану суровым взглядом. – Уверена, что не пожалеешь?

Пожав плечами, Роксана отчаянно цепляется за покоящийся на плече карамельный локон, по крайней мере, с одной стороны головы она оставила защиту против косых взглядов.

–Я ведь сделала это, о чём теперь говорить?

–Лысая женщина, между прочим, гораздо сексуальнее, – Лакиша подаётся вперёд, прижав руки к груди, встретив своё действие смехом Бамби.

–Полностью согласна сестрёнка, – Роксана скрещивает руки на груди, одаривая подруг хитрой ухмылкой.

–Ты пустишь нас в комнату, или выгонишь?

–Я хочу, чтобы она меня выгнала. Может смогу встретиться с её братом, – Бамби расстёгивает куртку, выпячивая вперёд грудь, обтянутую блузкой из искусственного шёлка. – Я уже выросла девочки.

–Ты ещё зелёное дитя, если не знаешь её братьев, – Карин крутит пальцем у виска, перебрасывая полные волнистых кудряшек волосы на плечо. – Мама наверняка им всё ещё нижнее бельё стирает.

–Я готова это подтвердить, – отступив назад, Роксана позволяет подругам зайти в комнату.

Всего один взгляд в окно, а их куртки уже заполнили собой постель, погребая её под слоем дешёвой синтетики.

–Сегодня вечером в «Аполлоне» вспоминают Джексон Файв, – Карин деловито скрещивает руки на груди, что создаёт ей образ учительницы младших классов.

У Рокси была именно такая. В строгой блузке и юбке – карандаш.

Она была строгой, требовательной, но дети её любили.

Или просто боялись, не столь важно, суть лишь в том, что её стол каждый день был засыпан сладкими яблоками детской заботы.

Бамби изумлённо округляет глаза. Её интересы никогда не сходились с интересами Карин. Она скорее тянула на её строгую маму, нежели на подругу.

Но Роксана искреннее желала Лоис встретить таких же, чтобы они поддержали её и не позволили наделать глупостей.

Рокси и сама бы стала её подругой, если бы девочка позволила.

–Ты шутишь? Я думала мы пойдём в клуб, потанцуем,… я всю неделю этого ждала.

–Какие танцы? Если вы помните, у меня есть мужчина, – Лакиша закидывает ногу на ногу, обнажая бедро под короткой юбкой.

Усмехнувшись, Роксана садится на подоконник.

–Поверь, все знают, что у тебя есть мужчина. Даже мой папа.

Девчонки рассыпаются по постели от смеха, зажав рты руками.

–Надеюсь, он слышал не слишком много.

–Ты бываешь слишком подробна в своих высказываниях, – поддразнивает Лакишу Карин.

–Да, имею права похвастаться перед вами, потому что есть чем, – Лакиша хитро улыбается, толкая Бамби в плечо.

Девушка покрывается ярко-розовой коркой румянца, перебивающего даже цвет тёмной кожи.

–Я думаю, мы можем попасть на вечер Джексон Файв, а потом немного потанцевать, и ничего не приличного, – Роксана пожимает плечами.

В голове уже мелькают яркие краски сегодняшнего вечера.

Немного сладких коктейлей, чей алкогольный заряд лишь слегка одурманивает и мягкие ритмы дискотек, способные стереть рабочую усталость, превратив её в приятную истому.

–Я согласна! – Бамби поднимает руки вверх.

–Я тоже, – Карин слабо улыбается. – Было бы неплохо немного отдохнуть.

–Придётся согласиться с большинством, – Лакиша откидывается на спину. – Но, знайте, у меня есть мужчина!

–Как же ты надоела! – восклицает Бамби, скомкав в руках куртку Лакиши и бросив её на лицо девушки.

–Эй!

–Всё правильно детка, война куртками! – кричит Карин, сгребая в руках свою куртку.

В комнате поднимается звенящий смех, Роксана уже хочет броситься к ним, когда в окно ударяет крохотный камушек.

Недоумённо нахмурившись, Рокси оборачивается, отталкивая шторы в сторону.

Ларк и его компания.

Когда-то один камушек, хитрая улыбка – и она в его распоряжении. Улыбка до ушей, короткая юбка, под которую он сможет запустить руки и бешеные ритмы, отбитые по лестницам, пока она бежала вниз, чтобы поскорее утонуть в его объятиях.

Суровый взгляд отца, слабый кивок матери, неодобрительные взгляды братьев, ей было наплевать.

Память стиралась, когда его кожа соприкасалась с её. Он действовал, как идеальная машина по стиранию ненужных воспоминаний.

Только теперь эта машина сломалась и ни один ремонтник не возьмётся за починку.

Распахнув окно, Роксана впускает в комнату холодный воздух.

–Джози, жизнь моя! – выкрикивает Ларк, раскинув руки в стороны и опустившись на колени.

–Джульетта, придурок, – толкает его в плечо огромный парень в тренировочном костюме.

Ответив ему гримасой, Ларк вновь поворачивается к Роксане.

–Я пришёл, чтобы освободить тебя и забрать с собой, – из его рта вылетает горячий пар.

Губы и щёки обветрились, покрываясь тонкой корочкой сухой кожи.

Сжимая голые руки в кулаки, от холода, Ларк расправляет плечи, пытаясь показать, что ни одна стихия над ним не властна.

–Рокси, спустись ко мне.

Едва она успевает открыть рот, как на девушку с тихим стуком падает Бамби. По левую сторону появляется Карин, а по правую Лакиша.

Прижав ладони к подбородкам, девушки выразительно поджимают губы.

–Что ты здесь делаешь Ромео? – выкрикивает Бамби, заливаясь хохотом.

–Джульетта уже не одна, ты опоздал, – подхватывает Лакиша.

–Да, у неё есть три потрясающие женщины, больше глупые мужики её не интересуют, – как бы небрежно бросает Карин, изучая собственные ногти.

–Рокси, прошу, давай погуляем сегодня, – Ларк поднимается с колена, морщась от света уходящего солнца, чьи ленивые лучики скользили по улице. – Я хочу провести этот вечер с тобой.

–Прости, я занята, – Роксана пожимает плечами.

–Но, если ты будешь хорошо себя вести, мы возьмём тебя с собой, – говорит Лакиша, подмигивая подруге.

–Что? – едва слышно шипит Рокси. – Я не хочу брать его с собой!

–Договорились! Я буду тише воды, ниже травы, обещаю!

–Отлично, надеюсь, вы взяли деньги мальчики, – Карин хитро ухмыляется. – Девочки сегодня готовы тратить.

–Что вы делаете? – шепчет Роксана, разводя руками от бессилия. – Прекратите сейчас же!

–Перестань хныкать, вечер обещает стать куда лучше.

~***~

«Мне одиноко, когда я не сплю.… Во сне открывается другая реальность, где я могу стать кем угодно. Там я побеждаю, срываю цветок и получаю поцелуй.

В жизни я только зритель. В жизни я лишь чёрное пятно, что самому хочется стереть.

Налёт на чьих-то зубах, кто смело кусает жизнь.

Иногда мне кажется, что просто необходимо стать кем-то. Значить что-то».

–Клео.

Рука тянется к бокалу с вином. Сначала глоток маслянистой жидкости, потом посмотреть на мать и улыбнуться.

Кивнув, после получения инструкций от самой себя, Клео делает глоток вина и переводит взгляд на мать.

–Мамочка, – раскосо улыбнувшись, девушка отодвигает в сторону опустошённый почти до самого дна бокал.

Ужин задерживался почти на двадцать минут, и приходилось выдерживать расстрел маминого взгляда.

Скрестив руки на груди, Эвелин откидывается на спинку стула, переведя взгляд на Рассела.

–Мальчик мой, как часто она впадает в подобные трансы?

Пожав плечами, Рассел взмахивает рукой, как бы небрежно пытаясь поправить ремешок часов, но Клео уже видела это движение.

Одно из многих, что означало – он на взводе. Сжав кулак, Рассел оборачивается к Клео, и его ногти превращаются в белую плёнку ярости.

Клео допивает вино и, отодвинув бокал в сторону, пожимает плечами, пытаясь казаться милой. По крайне мере здесь он её не ударит.

Только не при Эвелин. Наверно он не рассказывал ей о том, что пробует новый метод воспитания жены на Клео.

А жаль, Эвелин бы оценила. Ей бы понравилось созерцать синяки дочери.

Она бы попросила бокал вина, дамскую сигарету, села на стул, элегантно закинув ногу на ногу и выдохнув дым крупным колечком, попросила бы устроить шоу.

Клео была бы привязана к стулу и из одежды на ней была бы лишь детская сорочка. Эвелин её ненавидела, говорила, что слишком детская. Обилие мишек и сердечек её напрягало.

Потом вошёл бы Рассел. Эвелин будет плотоядно улыбаться, когда он загнёт рукава рубашки и нагнётся к Клео. Ядовитая улыбка, воздушный поцелуй зрителю и начало фееричного шоу, прижившегося в бытовой жизни слишком многих людей.

–Она столько работает, новая должность, отсюда и усталость. Не каждый справится с тем, что так ловко делаете вы, – Рассел посылает Эвелин ленивую ухмылку, та отвечает кивком и мягкой улыбкой.

–Спасибо мой мальчик.

Тихие шаги оживляют тишину погребённой в старую пыль комнаты.

–Амбер наконец-то! Мы уже заждались! – восклицает Эвелин.

Нахмурившись, Клео переводит взгляд на дверной проём, откуда должна появиться виновница опоздания ужина. И почему имя кажется ей знакомым?

–Простите мисс Макалистер, палтус немного подкачал, я пыталась…

–Амбер? – по спине Клео пробегают мурашки, когда девушка понимает, только что прозвучал именно её голос.

Всё те же огромные голубые глаза, неестественно смотревшиеся на бледном лице, просвечивающем каждую голубую вену.

Острые скулы, аккуратная стрижка до плеч, мягкими локонами струящаяся вниз.

Хрупкая фигура, тонкие руки, длинная шея с мягким отпечатком позвонков сзади.

Когда-то её взгляд не был таким затравленным, а волосы были в таком идеальном порядке, словно это парик.

Когда-то она носила короткие платья и своим высокомерием могла уничтожать города.

–Клео… – голос девушки дрожит, уведя взгляд в сторону, она прижимает руки к белоснежному переднику.

–О, Клео совсем забыла тебе рассказать об Амбер, – Эвелин мягко касается тонкой руки девушки. – Её семья разорилась, и я подарила девочке работу.

–Эвелин, вы потрясающе милосердны, – Рассел тяжело вздыхает. – И как только у вас хватает сил на такую чуткость?

Отмахнувшись, Эвелин зажимает руку Амбер в тиски собственных пальцев.

–Они с Клео учились в одной школе, она была твоей соседкой детка?

Нет, она не была её соседкой, но Амбер знали все.

Она умела добиваться того, что хотела. Будь то пятёрка по математике, что она не понимала, или участие в литературной выставке.

Она писала потрясающие рассказы, на уроках литературы её слушали с открытыми ртами, и преподавательница поместила сочинения Амбер под стекло стенда, как показатель для остальных учеников.

В голове Клео всё ещё мелькали мягкие картины произведений, что Амбер дарила людям в совершенно новой аранжировке. Они вроде бы оставались теме же, но появлялись новые не навязчивые краски, обволакивающие сознание яркими мазками.

–Нет, не была…

–Я принесу ужин мисс, – вырвавшись из цепких пальцев Эвелин, Амбер убегает из комнаты.

Клео готова поклясться, что на бледных щеках царевны промелькнули ярко-алые пятна ненависти и смущения.

–Мне нужно выйти, – бросив салфетку на стол, Клео огибает стол со стороны матери, боясь, что Рассел заставит её остаться, если её запястье окажется в его пальцах.

Минуя гостиную, Клео спешит следом за Амбер на кухню.

Делая вид, что ничего не замечает, девушка достаёт из духовки палтуса, выложенного по противню тонкими кусочками.

–Вам здесь быть не положено, – цедит Амбер сквозь зубы, бросая рыбу на стол с едва слышным звоном стоящих рядом тарелок.

Клео чувствует, как начинает задыхаться, даже на кухне постелен старый ковёр, собирающий в себе сало приготовленной еды.

–Что ты здесь делаешь?

Амбер застывает, устремив на Клео недоумённый взгляд огромных глаз.

–В каком смысле мисс?

Закатив глаза, Клео опирается о край слишком большого для кухни стола.

–Что ты здесь делаешь? Почему ты работаешь на мою мать? Ты ведь была лучшей в школе, ты ведь… собиралась стать журналисткой…

Усмехнувшись, Амбер кусает губу. В её глазах собираются блестящие слёзы.

Обернувшись к плите, девушка снимает с конфорки кастрюлю тыквенного супа.

–А что мне было делать? Отец разорился, мама пыталась держать нашу семью, как могла, но ничего не вышло, – поставив кастрюлю на стол, Амбер с шумом сглатывает. – Тогда я вспомнила о твоей матери. О том, как она приезжала к нам в школу, и какой чудесной казалась, я подумала…

По щеке Амбер стекает слеза, смахнув её лёгким движением руки, девушка вновь пытается улыбнуться.

–Я подумала, что она мне поможет. Ведь она владеет журналом, она сильная, умная и добрая. Она ведь нас так любила, привозила свежие выпуски прессы, сплетничала, давала советы,… я завидовала тебе. Думала, у тебя потрясающая мама.

Устало вздохнув, Клео уводит взгляд в сторону.

–Она поклялась мне, что поможет, а потом…. – разведя руки в стороны, Амбер пожимает плечами. – Я оказалась здесь. Она сказала, что ей не нужны писатели, но нужна домработница.

–Но, почему ты осталась? Почему ты не обращалась в другие журналы, ты…

–Я не закончила колледж,… мне пришлось его бросить, а на данный момент наше положение настолько плохо, что… мне некогда выбирать Клео.

Последняя фраза врезается холодом льдины.

Слёзы высыхают на щеках Амбер, желваки «гуляют» по щекам, в глазах читается решимость.

Поправив передник, девушка проводит рукой по волосам.

–Ужин будет через секунду.

–Амбер…

–Кстати, я тебя поздравляю, – улыбнувшись, девушка глубоко вздыхает. – Я надеюсь, ты будешь счастлива, а теперь прошу, иди.

–Амбер, я…

–Прошу тебя, – Амбер выжимает из себя улыбку, схожую с отлаженными движениями робота. – Уходи. Оставь мне хоть каплю, самоуважения и сделай вид, что видишь впервые.

На секунду Клео замирает не в силах понять, как лучше ей поступить.

В их мире равнодушие вышло на новый уровень и ценится ничуть не меньше участия, или заботы.

Быть может даже больше.

Кивнув, девушка поправляет волосы и как бы невзначай бросает взгляд на палтуса.

–Я надеюсь, он приготовлен правильно. Моя мама очень требовательна к рыбе, и если она будет сухой, вам не жить мисс.

Улыбнувшись, Амбер отвечает слабым кивком.

Подойдя к раковине, Клео окунает руки в обжигающую воду и, морщась от боли, закрывает кран, отзывающийся слабым урчанием.

Над крохотным зеркальцем в форме ярко-красного перца фотографии Эвелин с родителями, когда она была ещё совсем крошкой.

Фотографии Клео не имели чести висеть над зеркалами, разве что стоять в рамках на полке камина вместе с остальными родственниками, коих она даже ни разу не видела лично.