Текст книги "Дыши в такт со мной (СИ)"

Автор книги: Анастасия Суворова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 43 страниц)

–Джейми змея. Скажет всё, что ты захочешь, лишь бы получить желаемое. Она так почту Эвелин получала… – Брендон закусывает губу. – Не от меня естественно.

Роксана понимающе хлопает его по плечу.

–Конечно не от тебя малыш.

–Так что, опасайся Эвелин.

–И Джейми.

–Клео тоже иногда.

–А так у нас хорошо.

–Мирно, я бы сказал.

С шумом сглотнув, Логан хмурится, уводя взгляд в сторону.

Вряд ли они сказали то, что он хотел услышать.

6 глава

Не существует ни понедельников, ни воскресений – просто дни, которые толкутся в беспорядке, а потом вдруг вспышки, вроде нынешней.

Жан-Поль Сартр.

У Селмы Пейдж как и у любого человека были свои традиции.

Например, она каждое утро умывалась кубиками льда из ромашкового, или зелёного чая.

По понедельникам посещала бутик, Tiffany переходя от одной витрины к другой, в поисках идеального обручального кольца.

Может, жениха у неё пока не было, но она не собиралась терять время попусту, когда он появится.

Поэтому уже давно определилась с выбором платья, она хочет силуэт по типу «русалочьего хвоста» и белоснежные цветы, вплетённые в косы.

Ещё она хочет белоснежный торт из шести ярусов с россыпью ярко-красных ягод.

Поэтому каждый вечер перед тем, как лечь спать, она пробегалась взглядом по сайтам продуктовых магазинов, в поисках идеальных ягод.

К тому же по субботам Селма никогда не носила чёрное, отдавая дань ярким цветам, а ещё обязательно выделяла время для встречи с подругами каждые две недели.

У неё было всё расписано, идеальный ежедневник с перечислением ежемесячных дел, планов, обещаний и предложений.

Например, она уже чётко составила план будущей беременности, кормления ребёнка на первом году жизни, а уж о составлении графика встреч с подругами и речи не шло, это ведь проще простого.

Они не были людьми, которых Селме хотелось бы видеть каждый день, или хотя бы через день, или хотя бы несколько раз в неделю.

Они не запасались конфетами, тёплыми одеялами, и не делились секретами личной жизни.

Эти встречи были неким мотиватором добиться чего-то в жизни. Каждая могла похвастаться своими успехами и заслугами, на это ей отводилось тридцать минут полного времени и внимания.

Подруги негласно предпочитали рассеивать это внимание на весь день по несколько минут.

Правда, однажды одна из них сделала нечто из ряда вон выходящее.

Вспоминая это, Селма каждый раз хваталась за сердце, пытаясь переварить столь дерзкое, возмутительно-странное поведение девушки.

Она позвонила ей среди ночи, Селма не позволяла даже родителям беспокоить её в такое время, а подруга просто позвонила.

Она рыдала в трубку о том, как беспощадно с ней обошлись папарацци.

Селма хотела казаться хорошей подругой, и старалась держать себя в руках, но как только рыдания сменились хриплым шепотом, безмолвно повесила трубку.

Она всё поймёт. Нарушение правил – смерть.

Эта игра будет длиться всю жизнь, и Селма не могла позволить подруге сдаться так быстро.

Больше она никогда не звонила, и они никогда не обсуждали это, но Селма знала, что этим поступком заставила её встряхнуться и воспрянуть духом.

Они живут в холодном, жестоком мире, и чтобы не замёрзло тело, нужно позволить замёрзнуть сердцу.

10 Columbus Cir, столики заказаны на два месяца вперёд, но благодаря связям подружек, места для них всегда находились.

Селма закажет огуречный сорбет. Она всегда его заказывает.

Радужная тарелка, светло-зелёный цвет, прохладный освежающий вкус на языке и ни грамма калорий.

Она приходит самая первая. Селма всегда самая первая.

Её встречает улыбающаяся официантка, за каждую минуту приклеенной улыбки ей капают чаевые. Селма, как и любой другой посетитель хочет верить, что она единственная, лучшая и неповторимая. Это почти что обещание отношений.

Обещай, что будешь со мной до тех пор, пока не принесут счёт.

Она оделась почти вульгарно.

Чёрное платье, едва достающее до середины бедра свободного покроя, мягко обволакивало силуэт, потому на талию пришлось посадить кожаный ремешок.

Тонкие идеальные колготки с россыпью крохотных розочек, точно чёрных теней в пустом помещении.

Тёмные волосы небрежно рассыпаны по плечам, концы подстрижены нервно, как велит последний писк моды. Каре-зелёные глаза с крохотными вкраплениями жёлтого, пухлые губы, проблемная кожа, спрятанная за консилером с пудрой.

Новая сумочка из телячьей кожи, совершенный маникюр и небрежный взгляд, будто она вовсе не планировала эту встречу, не собиралась два часа и не была огорчена тем, что в очередной раз пришла раньше всех.

Селма не смотрит меню, и официантка слабо улыбается, когда девушка отодвигает его от себя.

Светло-зелёная скатерть покрывается пузырями, тонкие пруты засохших растений в прозрачной вазе придают столику вид заброшенной грядки.

–Огуречный сорбент и воду, со мной будет ещё четверо.

Кивнув, официантка оставляет Селму одну.

Стандартная процедура, публичный расстрел взглядами.

Селма достаёт телефон, одиночное оружие, способное отгородить её от любопытных взглядов. Чем быстрее перебираешь буквы и энергичнее снимаешь блокировку, тем быстрее взгляды рикошетом уходят в сторону.

Нужно прикрытие. На этой войне пленных не берут, но будь рядом даже самый посредственный сторонник – всё простительно.

–Селма!

–Нита, – Селма медленно поднимается, отставляя телефон на столе.

Её взгляд скользит по любопытным посетителям ресторана, они проиграли.

Её первый сторонник на войне одиноких прибыл, всё кончено, она выпала из поля зрения.

Минуя столики, к Селме спешит подружка.

Волосы невероятной длины, доходят практически до бёдер, от чего она кажется похожей на русалку. Ещё огромные глаза в обрамлении густых ресниц, большие губы и худощавое тело, где каждая косточка гордо выпирает, оттягивая кожу.

Как обычно одета не по погоде, джинсовые шорты и блузка из вискозы. Наверняка как обычно привёз водитель, а на улице она провела максимум секунд пятнадцать.

–Чудесно выглядишь, – Нита наклоняется к Селме и оставляет на её щеке невидимый поцелуй, в нескольких миллиметрах от кожи воздух нагревается от дыхания девушки. – Надеюсь, я не сильно опоздала.

Бросив сумку на соседний стул, Нита подтягивает к себе меню, Селма понимающе кивает.

Сколько бы она не строила из себя дурочку, Нита прекрасно понимала правила игры в бесчувственность.

Они собираются, чтобы хорошо провести время, а не жаловаться на жизнь и делиться переживаниями. Для этого есть ночи и мягкие подушки.

–Ты обогнала меня на входе! – голос возмущённой Пем овладевает перепонками Селмы и она почти заставляет себя не морщиться.

Подружка бывает слишком визгливой и вредной для модели.

–Прости детка! Клянусь, я тебя не видела!

Селме хочется смеяться в голос, когда две нимфы с безумно длинными волосами начинают обмениваться неловкими улыбками.

Они ведь ненавидят друг друга, обе ходят на одни и те же кастинги, и считают друг друга ужасными лицемерками.

По сути, они похожи, у каждой есть крохотный недостаток, от которого невозможно избавиться и не заметить окружающим.

Лицо Ниты казалось слишком вытянутым, а у Пем были огромные губы, и выступающая вперёд челюсть.

Только Пем была голубоглазой блондинкой, а Нита кареглазой брюнеткой, вот и вся разница.

Обе тощие, озлобленные на весь мир и обожающие менять парней.

Даже одежда на Пем была почти в точности, как у Ниты. Джинсовая юбка и блузка из хлопка.

–Заказываете без меня, ая – яй, не хорошо, – бормочет Пем, вырывая из рук Ниты меню. – Большое спасибо.

Поджав губы, Нита возмущённо вздыхает, скрестив руки на груди.

Селма утыкается взглядом в телефон, уж лучше одиночное оружие, нежели неумелое прикрытие.

–Кстати, завтра у меня показ, – объявляет Пем.

Обычно они не хвастались своими заслугами, пока все не соберутся, но сегодня Нита видимо настолько вывела её из себя, что сдержаться она не в силах.

–Какая прелесть, – отвечает, Селма не отрывая взгляда от телефона.

–Стефан Ролланд хочет меня, – Пем пожимает плечами. – Разве я могла отказать? Думаю, его одежда будет смотреться на мне шикарно.

–Никого это не интересует, как на нас смотрится одежда. Их интересует лишь она, а не мы, – Нита посылает Пем сочувственную улыбку, мол, что взять с дурочки?

–Но, если одежда плохо сидит на модели, разве она может понравиться?

Они спорят ещё ровно пятнадцать минут, Селма угрюмо раскладывает пасьянсы в телефоне, пока к столику не подбегает Олин.

Как обычно выглядит, точно цветущая роза. Такая нежная, яркая, прекрасная, с широкой улыбкой выкрашенных в алый губ.

Селма ненавидела её, само совершенство очарования, всегда улыбчивая, глупая и не способная даже поспорить так же нелепо, как Нита и Пем.

–Девочки, я жутко опоздала.

Всплеск рук, бумажный платок, зажатый между пальцами.

Взгляд Селмы цепляется за белоснежную бумагу, Олин понимает собственную ошибку и заталкивает салфетку так быстро в сумку, как только может.

Орлиный взор пытается выискать разводы туши, покрасневшие щёки, но на лице Олин ни единого признака слёз.

Либо салфетка лишь для рук, либо консилер творит чудеса.

–Пробки жуткие, – Олин нервно смеётся, подтягивая к себе меню.

На ней бледно-жёлтая юбка из хлопка и капрона, типичная ошибка людей с её кожей. Бледные оттенки сливались воедино, и разделялись лишь благодаря яркому корсету с подвязками из шёлка и кружева, скрытому пиджаком.

Оглянувшись, Олин расправляет волосы, оставляя на скатерти длинный рыжий волос.

–А где Клео?

Клео.

Последняя подружка. Самое плохое прикрытие и колодец, полный тёмных откровений.

Она создала вокруг себя привлекательный образ и Селма не желала лезть за него, но Клео сама впускала в эту темноту пустого колодца, когда взгляд её становился отстранённым.

Когда она в очередной раз бездумно пила чай, или сидела на очередном модном показе, в её взгляде была такая бездонная тоска, что тайны сами собой начинали выходить наружу.

Селма отталкивала от себя жалость, сочувствие и тем более участие.

Сама разберётся, большая девочка. У неё есть Рассел, работа, чудесная мама и Селма не собиралась разбирать картинки волшебной мелодрамы в поисках осколков страшной реальности.

Она появляется спустя ещё пятнадцать минут.

Ей всё можно, она ведь теперь главный редактор журнала Trend в Нью-Йорке.

К тому же гордость мамы и почти замужняя леди.

Вокруг Рассела Бломфилда кружилось немало чёрных теней, но относительно Клео всё было предельно просто.

Его уже три раза видели в бутике Tiffany.

Наверняка делает кольцо на заказ. Вряд ли такой, как он согласиться на готовую безделушку. Ему нужно нечто особенное.

Чего не будет ни у одной, самой богатой невесты.

На Клео платье от Chanel.

Ярко-красное с шёлковым корсетом и отороченными бархатом рукавами.

Сняв пальто, Клео неловко поправляет волосы и, одарив девочек лучезарной улыбкой, опускается на свободное место.

–Клео, – Селма посылает ей слабую улыбку, убирая телефон в сумочку. Вот теперь можно поговорить.

Особенно, когда до показа ещё час.

–Милая, ты шикарно выглядишь, – Олин подаётся ближе к Клео, её розовеющая, точно у младенца рука касается узкого запястья девушки.– Опять похудела, скоро станешь, как Нита!

Нита возмущённо вздыхает, щипая себя за костлявые бёдра.

–Я нормальная! Даже толстая!

Глаза Олин изумлённо округляются, от чего она становится похожа на мультяшного персонажа.

–Ты толстая? Да ты больная! Вот кто толстый, так это я, и все вы это знаете, – Олин демонстрирует мягкий жирок на предплечьях.

Селма лишь усмехается, каждая её мягкая частичка кожи делает потенциальных женихов всё дальше от Ниты, Пем и Селмы.

Официантка приносит воду и огуречный сорбет для Селмы.

Клео заказывает воду с лимоном и салат из брокколи, Олин морщится, слушая заказ подруги, и просит суфле с грушами – пашот.

Нита и Пем облизываются, слушая как слова тают на языке Олин, точно мороженое в жаркий летний день.

Сладкие капли стекают по подбородку, впитываются в кожу, в кровь, в каждую клеточку, делая девушку сахарной.

–Ладно, у меня новость, – Олин широко улыбается, захлопывая меню. – Мой папа едет в большой тур, и берёт меня с собой! Я буду танцевать на сцене и эротично посылать воздушные поцелуи. Ну, не проказник ли?

Олин взрывается приступом смеха, её очаровательная беззаботность злит Ниту, и сквозь зубы та старается выдавить улыбку, цепляясь за корку меню.

–Здесь пахнет инцестом? – Нита тянет носом, и Пем смеётся, толкая её в плечо.

–Ты глупая, – отвечает, Олин, раздражённо закатив глаза. – Просто завидуешь, что у тебя нет такого отца, и следующие три месяца проведёшь дома, съедая воздух.

–Лучше уж есть воздух, чем гордиться апельсиновой коркой на заднице, – поддерживает Ниту Пем.

Они ненавидели друг друга, но как только дело касалось тела, начиналась уже совсем другая война.

–У меня нет апельсиновой корки, моя попка мягкая и нежная, как у ребёнка, – Олин посылает девушкам победоносную улыбку, откинувшись на спинку стула.

–Иногда я тебя ненавижу, – бормочет Пем, отбрасывая назад прядь белоснежных волос.

–Хватит вам, – Селма повелительно поднимает руку, заставляя девочек заткнуться. – Мы собрались не для того, чтобы спорить о фигурах. Дайте и другим сказать, Клео ты слова ещё не сказала.

Клео нервно смеётся, когда на неё устремляются взгляды подружек.

Расстрел с близкого расстояния, здесь выжить невозможно.

–Э… я просто немного устала, – Клео выдавливает из себя улыбку.

Её спасает официантка, поставив перед девушкой стакан воды с крохотной долькой сочного лимона.

–Значит теперь ты большой босс, – Пем подаётся вперёд, буквально выплёвывая последнее слово. – Как тебе новая шкура?

–Наймёшь кого-нибудь из нас для новой обложки? – оживляется Нита, в её глазах загорается дьявольский огонёк.

–Я шикарно бы смотрелась на обложке, – Олин накрывает руку Клео своей. – Только подумай мармеладная девушка и потрясающий журнал. Наш тандем будет невероятен.

–Не… сомневаюсь, – Клео делает огромные глотки воды, точно разговор выжимает из неё все соки.

Селма устало качает головой, отодвигая в сторону нетронутый сорбет.

–Кстати, ты на обложке потрясающе выглядишь.

Клео почти успевает ответить улыбкой, когда её перебивает Нита.

–А вы знаете, как я шикарно смотрелась на обложке сентябрьского ELLE?

–Не знаем, но слышали об этом тысячу раз, – отвечает Пем, закатывая глаза. – Сколько можно? Это что твоё единственное достижение?

–У меня хотя бы есть обложка, а у тебя что, кроме посредственной походки на показах?

Пем изумлённо открывает рот.

–Что?! Это у меня посредственная походка?! Тогда скажи, почему именно меня зовут на показы, а не тебя? В чём тут дело Нита? Твои волосы такие длинные, что в коленях путаются?!

–Хватит! – Селма бьёт ладонью по столу, от чего ложки вздрагивают, на секунду отрываясь от скатерти. – Я не намерена это терпеть. Вам уже не двенадцать лет.

Олин усмехается, облизывая ложку, вымазанную в суфле.

–Девочки, девочки, негоже так вести себя на людях. Дай вам возможность, вы бы и на подиуме подрались.

–С удовольствием бы дала тебе пару оплеух, – Пем едко улыбается.

–Есть такие программы, где девушки дерутся в желе, ты там должно быть частенько работаешь.

–Что? Я…

–Всё, закончили, – бормочет Селма. – Вы когда-нибудь прекратите?

За столом воцаряется тишина.

Каждый, наконец, может уткнуться в свой завтрак-обед-ужин.

Олин издаёт стон каждый раз, как запускает ложку в рот, вынуждая Ниту и Пем устремить на неё завистливые взгляды.

Клео ест так тихо, что даже не слышно, как стучит её ложка. Робкие, неуверенные движения, будто она поедает заказ своей мамы, пока та отлучилась в туалет.

И как Селма с ними сошлась? Клео ей навязала её мама, Ниту её тётка, Пем её сестра, а Олин её отец.

Вряд ли это было похоже на начало искренней, вечной дружбы.

~***~

-Чёрт, у меня тампоны кончились.

–Ха! Я знала, у тебя так всегда!

Клео раздражённо закатывает глаза, пытаясь абстрагироваться от места своего пребывания.

И что за глупая привычка ходить в туалет всем вместе? Она чувствовала себя куда комфортнее в одиночестве.

–Нита не ворчи! Просто дай мне тампон.

–Хочешь хохму? У меня его нет! – Нита злорадно посмеивается, выстукивая по стенке туалетной кабинки.

Спустив воду, Клео выходит к зеркалу.

Селма смеривает её суровым взглядом, пока её гигиеническая помада скользит по губам. Клео пытается улыбнуться ей. Запускает руки в сумочку в поисках салфеток, смотрит на смазавшуюся помаду, хмурится, изучая маникюр.

Пытается быть самой обычной и не давать повода для сомнения в её непоколебимой идеальности.

–У кого есть тампон? – жалобно воет Олин из кабинки.

–И почему именно у тебя его нет? – спрашивает Селма, бросая помаду обратно в сумочку.

–Видимо оставила в машине, вам что трудно помочь подруге?

Селма толкает Клео в плечо. Недоумённо нахмурившись, девушка оборачивается к ней, и её взгляд натыкается на раскрытую сумку подруги.

Косметика, телефон, кошелёк, несколько тонких ниток бижутерии, идеальный порядок даже в таком, казалось бы не идеальном для него месте.

В крохотном кармашке коробочка тампонов.

Прижав ладонь к губам, Селма хитро улыбается, и, застегнув сумку, забрасывает её на плечо.

–У меня нет дорогая, прости.

Клео пытается оценить шутку подруги, только обе знают, что Селма терпеть не может Олин.

Как и Ниту.

И Пем.

И даже саму Клео.

Каждая из них была ей в тягость. Навязана, придумана, по причине несуществующей дружбы, невозможного желания.

На самом деле сейчас каждая была одна. Люди вокруг лишь призраки, они не могли коснуться, заметить, просто кружились рядом, создавая эффект толпы.

Нита выходит из кабинки, заливаясь смехом, когда слышит разочарованные стоны Олин.

–Детка, кажется, тебе придётся поехать домой.

–Вы здесь ещё долго будете? – приоткрыв дверь носком ботинка, в туалет заглядывает Пем.

Она ненавидит туалеты, а уж тем более общественные.

Видимо для неё физиология ничего не значит.

–У Олин проблема.

–Да… кровотечение заткнуть нечем, – зажав рот рукой, Нита смеётся.

Смех получается мерзким. Гавкающим, с переливами странного бульканья.

Поморщившись, Клео проверяет сумку ещё раз, в поисках помощника для подруги.

Увы, у неё в отличи от Селмы действительно ничего нет.

–Идём, я больше не могу ждать! Показ начинается уже через пятнадцать минут, там ждёт моя машина, поехали!

Дверь, ведущая в кабинку Олин приоткрывается, и девушка повисает на ручке.

Её розовый ротик, идеально правильной пропорции, напоминающей сердечко, искривляется, помада размазывается по бледной коже.

–Кажется, я никуда не еду…

–Нам жаль детка, – надев очки, Селма машет рукой Олин, и, подойдя к Пем, толкает её вперёд. – Идём, нам пора.

На лице девушки облегчение, выдохнув, Пем машет рукой на прощанье Олин и покидает уборную, следом за ней выбегает Селма и Нита.

Клео несколько секунд стоит в нерешительности, пока рука сама собой не начинает тянуться к сумке.

–Прости Олин…

–Ерунда, поеду домой, – девушка слабо улыбается. – А ты повеселись, как следует.

Что Клео Макалистер знала о показах новой коллекции одежды, так это то, что там никогда не было весело.

Обычно они занимали место в первом ряду, у самой сцены, выложенной в форме огромной, прямоугольной платформы, отливающей глянцем в свете ослепляющих софитов.

Ряды тёмных стульев, обтянутых кожей, были совершенны. Люди, что приходили сюда, были совершенны, а модели, что проходили мимо, едва ли не задевая гостей своими безумно длинными ногами, тоже были совершенны.

От них вкусно пахло, в волосах было столько лака, что они могли бы начать вырабатывать электричество лишь с помощью собственной головы.

Обычно Клео чувствовала себя здесь неуютно.

Она каждый раз обещала себе, что будет уверенней. Купит себе бутылку воды, красиво скрестит ноги и всецело отдастся одежде, как делали это подружки.

Как только показ начинался, Нита и Пем не могли заткнуться.

Они знали каждую, из этих обтянутых кожей, оживших скелетов, и, не смотря на язвительные смешки, горели от зависти.

Осенне-зимняя коллекция от Yolan Cris обещала стать успешной.

Каким-то образом бренду удавалось объединить в себя одежду прет-а-порте и от кутюр.

Модницы готовы были убить за места на закрытом показе лишь для избранных.

Клео была готова убить, чтобы отдать место для избранной.

По левую руку от неё Селма, по правую юная, но уже занявшая свою нишу на телеэкране, актриса.

Иногда утром Клео видела повторы сериала, в котором она снималась. Много кричала, плакала и занималась сексом.

Свет гаснет стремительной вспышкой. Одна секунда, и становится совсем темно, не смотря на слабый свет крохотных объективов фотоаппаратов.

Двери из матового стекла отодвигаются в стороны, слабая голубая подцветка освещает пол, и появляется тёмный силуэт.

Высокая, роскошная девушка несколько секунд просто стоит, водрузив руки на талию, и собирая на себе взгляды окружающих.

Затем она улыбается, неестественная улыбка слишком белоснежных зубов и щелчок пальцами.

Этого достаточно, чтобы свет вновь зажёгся.

Начинает играть музыка.

«Lana Del Rey – Summertime Sadness» ремикс версия.

И Клео чувствует, как горлу подступает обжигающий приступ тошноты, когда воздух вокруг наполняется запахами новых тканей, чужих духов и хищных взглядов.

–Я так волнуюсь… – шепчет Селма, доставая телефон. – Сейчас мы узнаем, что можно носить этой зимой!

Глаза девушки загораются, она пристальным взглядом изучает модель в практически прозрачной блузке и чёрной юбке с бисером, достающей практически до пят.

Что можно носить этой зимой…

А если бы сейчас на сцену вышла целая толпа знаменитых дизайнеров, и запретила бы вообще носить одежду этой зимой?

Они могли бы апеллировать это как угодно. Нет убийству животных, мы против стандартных взглядов на жизнь, возьми любой лозунг, распиши красной краской, оставь пару отпечатков – готово! Тебя заметили.

Следующее платье даже срывает тонкую нить аплодисментов.

Белый шёлк, совершенные воланы кринолина и узор, в форме чёрного пера, выполненный из тёмных бриллиантов.

Модель самодовольно усмехалась, проходя мимо зрителей, должно быть, чувствовала себя вершителем судеб, она-то уже знает, что они наденут этой зимой.

Музыка становится стремительней, голоса вокруг оживлённее, вспышки ярче, а люди требовательнее.

Модели начинают двигаться слишком быстро. Теперь для оценки внешнего вида достаточно всего одного взгляда. В зрачке каждой модницы установлен сканер, способный запоминать и расшифровывать фасон любого платья.

Клео прижимает пальцы к виску, как же хочется быть не здесь.

Взгляд устремляется на сидящих напротив людей, выискивая знакомое лицо, когда натыкается на лучезарную улыбку.

Рыжая борода, потёртый пиджак, огромный фотоаппарат на чёрном шнурке, извивающейся на шее, он всё тот же.

С шумом сглотнув, Клео резко выпрямляется, чувствуя, как по спине градом стекает пот.

Он едва ли не машет ей рукой от самодовольства, и, наклонившись, прижимает фотоаппарат к щеке.

Клео заставляет себя улыбнуться. Наглая улыбка, чтобы было не видно, как дрожат губы, краснеют щёки и готовы наполниться слезами глаза.

Он больше ничего не получит. Она совершенна, не смотря на жеманную позу и неестественное выражение лица.

Покачав головой, мужчина перелистывает сделанные фотографии и театрально поджимает губы, посылая Клео самодовольную ухмылку.

– Плакать тебе идёт больше.

Читает она по его губам, и дыхание сбивается.

Мама, я не хотела! Я так виновата мама, прости! Я пыталась, пыталась сдержаться, я не знаю, что это было!

Отрывисто выдохнув, Клео устремляет взгляд на подиум.

Мимо проплывает безумно высокая девушка в длинном, узорчатом платье, будто бы усыпанным безе.

Вот так, оставайся здесь, смотри на них, радуйся, что ты не Олин, застрявшая в кабинке общественного туалета.

Ты Клео Макалистер.

И тебе завидуют все.

7 глава

Девушки говорят «да» либо слишком поздно, когда парень уже отступился, либо слишком рано, когда их еще ни о чем не просили.

Фредерик Бегбедер. 99 франков

Мемориальный парк Маркуса Гарви считался самым спокойным местом в Гарлеме.

Здесь всё так же не приветствовали белых, как и в остальных районах, но, по крайней мере, поздно вечером можно было пройтись вдоль теней деревьев и слабого света редких фонарей, не боясь нападения.

Роксана любила не спеша вышагивать по тонкой полоске идеального асфальта, возвращаясь, домой.

Брендон предлагал проводить её. Она отказалась.

Он предлагал подвезти её. Она отказалась.

Он предлагал отдать ей свой велосипед, лишь бы не волноваться, что она спокойно доберётся до дома. Она отказалась.

Ни за одну опасность на свете она не отдаст эти прогулки.

Будто промежуточный мир между двумя её жизнями.

В первой она послушная дочь, любимая сестра и простая девчонка, что не полезет за словом в карман.

Во второй она наглая секретарша, королева Африки, знающая всё о моде, и готовая прийти на помощь любому сотруднику журнала.

К тому же она дружила с белыми. Узнай об этом её семья, у них бы глаза на лоб вылезли.

У всех, кроме отца. Он бы как обычно смерил своим убийственным взглядом и снова уткнулся в газету.

Роксана отталкивает в сторону горсть засохших листьев. Те неровными обрывками чужих воспоминаний рассыпаются по асфальту, создавая хаотичный рисунок.

Мимо пробегает старушка с хромающей собакой на потёртом поводке. Кто кого ведёт не ясно, но обе кажутся счастливыми.

Улыбнувшись, Роксана запускает замёрзшие руки в тёплые карманы плаща.

Пора возвращаться домой, её ждёт горячий ужин, оживлённые разговоры и любимые люди, ради которых она была готова на всё.

Девушка прибавляет шагу, слушая, как мерно выстукивают её каблуки. Можно представить себя моделью.

Раскрепощённой, смелой, богатой, красивой, и каждый фонарь превратится в яркую вспышку папарацци.

Клео сегодня на показе.

Роксана поджимает губы, хотела бы она оказаться на показе. Сидеть в первом ряду и чувствовать запах свежих трендов нового сезона.

–Рокси.

Девушка едва успевает нахмуриться, когда на её плечо ложатся горячие ладони.

–Ларк… – резко остановившись, Роксана морщится, стряхивая с плеч его руки.

Обернувшись, девушка скрещивает руки на груди.

В ответ Ларк заливается хохотом, пытаясь в точности повторить её позу.

–Какая ты грозная девчонка из Гарлема.

–Я девочка, что надо, – Роксана вытягивает руку вперёд и крутит указательным пальцем у лица парня.

Ларк хватает её за запястье и прижимает руку к губам, девушка почти стонет, чувствуя, как пальцы скользят по колючей, вечерней щетине и мягким губам.

–Детка, я скучал, – притянув Роксану к себе, Ларк выдыхает ей в лицо очередное страстное «люблю».

Будто маньяк с бронхиальной астмой.

–Ларк, у меня нет времени на твои игры. Меня ждут дома.

–Брось, не можешь уделить мне пары минут? Моя девочка всегда находила на меня время.

Роксана раздражённо закатывает глаза, только в такой полутьме он это вряд ли заметит.

–Я больше не твоя девочка.

–Почему? Я тебя, кажется, не отпускал.

Роксане льстит его настойчивость. В чём-то ей это даже нравится.

Всегда нравилось. Она только моя девушка, никто не смеет смотреть, думать, а уж тем более трогать мою девушку.

Она была его добычей. Его умирающей газелью, чьё мясо могло достаться только вожаку.

А вожак стаи не привык, чтобы добыча вот так просто вставала и уходила, будто на ней нет укусов, и кровь вовсе не струится по короткому меху.

–Ларк… – Роксана подаётся вперёд.

С ним нужно, как с маленьким мальчиком. Приближаешься – обезоруживаешь – уходишь.

–Меня ждут дома малыш, а мы с тобой уже давно расстались.

–Потому, что ты слишком много времени тратила на эту свою работу, я хотел внимания детка, – Ларк пожимает плечами. – Ты же знаешь, женщины вокруг меня, будто мухи.

–И ты естественно не мог их так просто отпустить.

–Я готов извиниться за своё поведение малышка, – Ларк прижимает руку Роксаны к груди. – Я расскажу тебе новые правила. Я извиняюсь, не замечаю других девчонок, а всё, что требуется от тебя, это уйти с работы.

Глаза Роксаны изумлённо округляются, она почти одёргивает руку, когда Ларк прижимает её к себе ещё крепче, заставляя пальцы скользить вниз, преодолевая тонкую ткань майки.

–Что ты несёшь?

–Малышка, эта работа не для тебя. Белые не для нас, у них свой мир. Грязный, бледный, мерзкий мир, и детка я вижу, как тебя в него затягивает. Ты забываешь наши правила.

–Какие к чёрту правила? Я свободный человек, и цвет кожи не диктует мне…

–Ты отвечаешь на звонки белых! – выплёвывает Ларк ей в лицо. – Носишь им кофе, вылизываешь задницы, пытаясь научить пользоваться салфетками! Ничего не изменилось, мы для них всё те же рабы.

–Какая чушь! Ты забыл, кто наш президент?! Это у тебя в голове ничего не изменилось!

Ларк разочарованно качает головой, словно бы Роксана глупая ученица, что никак не может уяснить простые истины.

–Ты не Барак Обама, ты просто секретарша. И ты останешься ею навсегда. Хочешь всю свою жизнь провести, убирая за ними, как рабыня?

Роксана поджимает губы от обиды.

Словно это говорил не Ларк, а её отец. Он был против нового образа жизни дочери, если бы не мама, чьи макароны с сыром и ласковые объятия, могли убедить отца в чём угодно, она бы никогда не получила эту работу.

Подруги изумлённо таращились, когда слышали, где она работает. Соседи не одобряли.

Здесь словно был прошлый век, где вешали бельё на старые верёвки и не знали о большой земле.

Будто бы до Манхеттена вовсе не нужно было лишь на метро проехать.

–Хватит, – Роксана качает головой, пытаясь оттолкнуть от себя подошедшие вплотную слова родных. – Мне нравится там работать.

–В мире, где к тебе никогда не будут относиться, как к равной?

–А где будут?! В кафе твоего отца, где официанток бьют по заднице, как только они наклоняются?

Хватка Ларка становится сильнее, он с силой заталкивает руку Роксаны себе в джинсы, и выпячивает губы, подаваясь вперёд.

–Ты там одна из нас. Ты часть нашей большой семьи, хозяйка нашего дома. Я не хочу, чтобы наши дети смотрели на белых и думали, что они в безопасности. Эти люди омерзительны.

–Прекрати… – хрипит Роксана сквозь подступающие слёзы.

–Они всегда будут смотреть на тебя свысока. Разве этого ты хочешь? Разве этого ты так желала? Детка… – Ларк мягко касается щеки Роксаны, вытирая слезу. – Я знаю, что ты особенная. Ты мечтаешь много добиться, но только не там. Это не твоё место Рокси. Твоё место с нами, с твоей семьёй. Я – твоя семья.

Обида клокочет в груди, точно умирающая птица. Уже не так громко, не так сильно, и не так отчаянно.

Его слова надёжным коконом запирают её от окружающего мира.

Ларк. Её Ларк.

Сильный, надёжный, крепкий, словно скала. Ей завидовала каждая девчонка Гарлема.

Она сорвала куш, покорила короля, она могла бы получить любые привилегии, если бы только захотела.

–Рокси… – наклонившись, Ларк обхватывает её подбородок двумя пальцами и притягивает к себе.