Текст книги "Подари мне себя до боли (СИ)"
Автор книги: Аля Пачиновна
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 34 страниц)
Предостерегающие Нелькины фразы, словно дротики, больно врезались в трезвеющий мозг, и уже не казались забавным бредом творческой натуры.
Но точка долбанного невозврата пройдена.
Или ещё нет?
Сейчас он вернётся и возьмёт ее прямо здесь. Как ту брюнетку в соседнем шатре. Как доступную, на всё согласную девку!
От собственных мыслей стало противно до одури. А от поведения, которое она себе позволила минуту назад, хотелось исчезнуть, провалиться сквозь землю, раствориться бесследно.
Слёзы подступили, уже почти обожгли. И она бы дала волю эмоциям. Но здесь?
Нет. Ни за что!
Соня сильно стиснула зубы, запрещая себе даже мизерную слабость. Главное глубоко дышать. Медленно. Жадно.
«Чего сидим? Чего ждём?» – ехидно поинтересовался первый внутренний голос.
«А она ждёт продолжения! Ей понравилось!» – зло процедил второй.
Ну, уж нет!
Бежать! Без оглядки и без сожаления! Это же так просто! Когда это единственно верное решение.
Воодушевлённая твёрдой решимостью, она стремительно вскочила с дивана и выскользнула из шатра.
Уже сидя в такси, Соня сняла с себя маску, разблокировала телефон и набрала Нельке, моля всех святых, чтобы та была на связи.
– Орлова, ты на часы смотрела? – услышала она сонный, недовольный голос подруги. – Второй час ночи!
– Нелечка, прости, но мне очень нужна твоя Помощь! – облегченно выдохнула Соня.
– Прямо сейчас?
– Да! Корнеева. Мне нужна неотложка! Срочно!
______________________________________
*Музыка в клубе: «Hypnotized» Legroni fart. Yulala
Глава 15
Залетная чайка переоценила свои возможности и огорчила очень влиятельного члена клуба. Дала, что называется, надежду на более тесное сближение, а сближаться передумала. Махнула крылом перед самым носом и попыталась упорхнуть. Ситуация была бы вполне банальная, не требующая вмешательства самого Моронского. Если бы чайка совершенно случайно не прихватила «ролики» влиятельного члена.
Конфликт был исчерпан благодаря умению Макса вести переговоры с типами, уверенными в своей родственной связи с Богом. Ну, и возмещению морального ущерба вполне материальными часами и на всё готовыми девочками.
После чего Моронский поспешил продолжить приятно начатое общение с Соней в Привате.
– Не понял! – застыл он на пороге комнаты. – А где… тут девушка была? – спросил он у стафа.
– Так а… ушла она… – развёл руками мужчина.
В смысле? Как ушла? Вот так сама взяла и ушла? Ничего не попросив взамен?
Он, конечно, много раз мечтал, чтобы телки после минета сами собой рассасывались в атмосфере. Но никак не ожидал этой суперспособности от Орловой!
Ладно бы котлы увела, он бы понял. Но вот так свалить она могла только в том случае, если сильно пожалела, что, вообще, пришла. И в том случае, если пришла не по собственной воле, а из чувства долга.
Нет, изначально на это он и рассчитывал. Игра на чувстве долга или благодарности – один из приёмов совращения скромных овечек. Но с Соней… он чувствовал, что теряет контроль над ситуацией.
– Охрану ко мне. Быстро! И вон пошёл отсюда, в понедельник за расчётом.
Макс глухо застонал, проводя ладонью по волосам и тяжело опустился на диван.
Ну, что ж… будем считать – ничья. Уделала она его, конечно.
«Сам идиот! Даже подумать не мог, что она просто возьмёт и удерёт. Хотя это вполне в ее духе.»
Но до чего же, сука, досадно! Как будто дали в руки подержать вожделенную игрушку и сразу забрали!
И на охрану наезжать бесполезно. Он же не дал особых распоряжений. Не сказал не выпускать ее из клуба ни под каким предлогом.
Снизу сообщили, что девушка покинула клуб 10 минут назад. Всего десять грёбаных минут.
Ладно, пусть побегает ещё немного. Не долго осталось. А он пока подумает, как ее… наказать!
Ко вторнику у него в голове набралась, по меньшей мере, тысяча идей, как превратить Сонину жизнь в ад, но об Орловой по-прежнему не было никаких новостей. Девчонка, как сквозь землю провалилась.
Биллинг ее номера ничего не дал. Последний раз на связь Соня выходила из дома в субботу рано утром. Все номера пробили – никаких зацепок. Она в основном общалась с подругой. Которую, естественно, тоже пробили. И оказалось, что она тоже пропала. На работе взяла больничный.
Ну, хоть что-то…
Пока ждал информацию о подруге, Моронский даже совершил самый необъяснимый поступок в своей жизни: съездил к Соне домой. Сам. Лично.
Дверь открыла приятная миниатюрная женщина лет сорока, вполне факабельного вида. Для мамы молодо выглядит. Но глаза, как у Сони.
– А Соня дома? – он чувствовал себя третьеклассником, который пришёл позвать в кино нравившуюся ему девочку.
– Нет. Она уехала.
– Она не отвечает на звонки, – сказал он, снимая солнечные очки.
– Она телефон дома забыла, – строго пояснила женщина и поджала губы.
Ага. Как же, забыла!
– А не подскажете, куда уехала?
– Нет…
– Макс… – представился Моронский.
– Нет, Макс, не подскажу. Соня просила никому не говорить, где она.
Ясно. В сговоре, значит.
– Спасибо.
– Не за что.
– Максим? – он обернулся, уже на лестнице. – Мне кажется, она от вас уехала.
– Угу, – хмыкнул Моронский, откидывая упрямые пряди со лба. – Не сложно было догадаться.
Выходит, это она конкретно от Макса носом вертит?! Усыпила, размотала, развела мнимой покорностью и слиняла. Дала попробовать сладкое и исчезла!
Раньше пресечь бабские закидоны было так же просто, как достать бумажник из кармана. Но раньше и ситуация была с точностью до наоборот, а главное – предельно понятна. С Орловой же такой базарный способ не прокатит. А на поиск причин того, почему, вдруг все пошло не по плану, уходило неоправданно много времени и нервов. Игра затянулась. Вышла из-под его контроля.
И его это порядком начинало напрягать.
Вот что с этой бабой не так? Что ей надо? Что он должен сделать? На колени упасть? Да ни перед одной девкой он ужом не вился. И перед этой не собирается. Возьмёт своё и все. Надо только найти ее. Пока месяц не истёк. И вообще, это уже дело принципа! Слишком много драгоценных своих ресурсов он потратил на неё. Слишком много эмоций. Опять же, времени! Нет, он теперь не может отпустить её просто так! И нет! Одной сатисфакции ему будет мало! Он возьмёт всё! Не спеша, растягивая удовольствие!
Планы планами, но Моронский уже не знал, во что сублимировать и куда направить энергию. Сначала с каким-то тупым остервенением бросал железяки в спортзале. Потом час мочалил руками и ногами грушу. Без перчаток, в одних только бинтах и без защитных щитков на ногах. Потом выдержал самую жестокую порку вениками, на какую только был способен Саныч.
Все не то.
И самое обидное, что после вечера пятницы в его Привате, Моронского вдруг стало мутить от клубных минетчиц. Вот ничего личного, а просто… стало… мутить.
Вечером в среду на его рабочий стол упала одна единственная бумажка. Николай – начальник службы безопасности, тыкнул пальцем в два адреса, напечатанных на бумажке.
– Здесь или здесь. – сказал он. – Но я б сюда поехал в первую очередь. У неё там бабушка живет.
– Деревня «Калачи»? – Макс щёлкнул ручкой и расслабленно откинулся в кресле.
***
Девчонки сидели на крыльце бабушкиного дома. Майский день устало тускнел и вздыхал тёплым, почти летним ветерком, застревая в свежей, ещё липкой зелени деревьев и девичьих волосах.
– Хорошо тут! – сказала Соня, вдыхая свежий вечерний воздух с запахом весенних трав.
– Ага. Коровки, свинки, навозик, – Нелька шлепнула себя ладошкой по щеке, – комары – красота.
– Не ёрничай. Если бы не я, ты б ещё сколько бабушку не навещала?
– Если бы не ты, я бы сейчас сидела в кофейне с каким-нибудь приятным дяденькой и слушала б его сказочки, делая вид, что верю каждому его слову.
Нелли потянулась и поболтала ступнями в бабушкиных калошах.
– Тем более, скажи спасибо, что приехала сюда! – Соня водрузила подруге только что доплетенный венок из первых полевых цветов. – Отдохнёшь от сказочников. – Она не сдавалась, продолжая искать для Нельки аргументы в пользу спонтанных деревенских каникул.
– Ох, Орлова, я не знаю, как ты будешь со мной рассчитываться за этот «больничный»! – Нелли вздохнула и перевела взгляд на Соню. – Машину на СТО не поставила – раз, – начала она загибать пальцы, – на работе пришлось наврать – два. Теперь вот вместо свиданий сижу тут с сорняками на башке.
– Я тебе этого не забуду, подруга! – заверила ее Соня.
– Конечно, – фыркнула Нелька, – я к тебе во снах буду приходить, напоминать, на что я ради тебя пошла!
Соня обняла подругу и чмокнула в подрумяненную солнцем и деревенским воздухом щеку.
– Но ты, как хочешь, а я здесь, максимум, до вечера пятницы, а потом уеду. Я в этой глуши до конца месяца с тобой куковать не собираюсь. Потом сама домой добирайся. Если я в ближайшие два-три дня не попаду к бровисту и на маникюр, я превращусь в самку йети. Я уже сейчас, в твоём венике, как Фрида Кало.
Соня вздохнула и задумчиво протянула, будто вовсе не слушала Нельку:
– Мне б ещё дней пятнадцать продержаться…
Корнеева даже поперхнулась.
– Ты серьезно? – воскликнула она. – Ты готова сидеть здесь полмесяца, скрываясь от мужика, за которым охотится весь столичный курятник?
– А что тебя смущает? Я же Орлова, все-таки!
– Ой, не понимаю я, чё ты бегаешь, Орлова? Я б уже дала давно.
Соня тяжело вздохнула.
– Да, не вздыхай ты! – пробурчала Корнеева, – а то я про себя плохо думать начинаю. – Нелли подвинулась ближе, оглянулась и заговорила тише и мягче, почти в нос: – Просто дай ему, что он хочет. Он же, как клещ, напьётся и отвалится сам.
– Да, – кивнула Соня, – он-то отвалится сытый. А мне потом всех мужиков всю жизнь с ним сравнивать… не хочу!
– Всё равно, – не сдавалась подруга, – из-за какого-то минета приехать на болота, чтобы две недели кормить комаров… – она снова звонко шлёпнула себя по ноге.
– Это был не минет! – шёпотом возразила Соня и густо покраснела. – Меня просто поимели в рот!
Корнеева расхохоталась так, что венок сполз с головы набекрень. Она сняла его и надевая на Сонину голову, прошептала ей прямо в ухо:
– Орлова, я те страшную тайну открою, это и есть минет!
Соня тоже тихонько захихикала. Хотя любое воспоминание о вечере прошлой пятницы вызывало в ней совсем другие эмоции.
Когда она шла в клуб, она, может и не до конца, но отдавала себе отчёт в том, зачем она туда идёт. И она, можно сказать, была готова. Но все равно даже предположить не могла, что все будет именно так!
Для себя она выбрала стратегию защиты собственной психики: не подписываться с Моронским ни на что такое, что может понравиться самой Соне! Она была уверена, что минет в принципе не может нравиться женщинам. А значит, ни с чем приятным Моронский ассоциироваться у неё не станет. Неприязнь и разочарование должны были стать сдерживающими от падения в пропасть факторами.
И сам он должен был понять, что с Соней в этом плане ловить нечего и отвалить.
На это и был основной расчёт!
Кто ж знал, что она ошибалась. И по поводу минета.
И по поводу всего остального…
Теперь Соня, наконец, осознала – она имеет дело со взрослым, опытным и очень властным мужчиной. Который привык играть только по своим собственным правилам, порой, не поддающимся здравому смыслу. Одному дьяволу известно, что у Моронского на уме. Понять, просчитать, предугадать его не под силу ни одному человеку. Даже этим Сониным неумелым отсосом он воспользовался по собственному усмотрению. Взял всё в свои руки. Сделал по-своему. Использовал ее же «оружие» против неё самой.
И Соня не могла не признать, что именно это в нем больше всего и привлекает. Она боялась его такого, каким он был в «Пороке». Но именно такого ЕГО она хотела больше всего.
А ещё… именно там в «Пороке», стоя перед ним на коленях, она впервые почувствовала себя по-настоящему красивой и желанной женщиной.
Глава 16
Heart like a stone
Sinking into the sea
I’m drowning for you
Are you bleeding for me
It cuts to the bone
Sinking deeper in me
I’m dying for you
Are you bleeding for me, ooh?
Cause all my thoughts turn red
I can’t get ya outta my head head head
Now all my thoughts turn blue
With every glimpse of you
Of you
Holding my breath
I just want you to see
I’m falling for you
Are you reaching for me
I’d call you my home
My stars and my sea
But Im drowning for you
Are you bleeding for me
Cause all my thoughts turn red
I can’t get ya outta my head head head
Now all my thoughts turn blue
With every glimpse of you
Lucy Daydream “Red”
Наверное, на свете не существовало ни одного человека, который мог бы внятно объяснить Моронскому, зачем он встал в пять утра после того, как рухнул на кровать, не раздеваясь, около двух ночи? Зачем он убил восемь часов на дорогу, на которой, по ходу, прикончил ещё и подвеску?
Чтобы приехать в какую-то дыру, которую даже гугл-мапс подписывает как «какая-то дыра»? Потом ещё сорок минут кружить по этой жопе, пугая бабок с бидонами вопросами про каких-то Корнеевых? Вот зачем ему все это?
А потом увидел её впереди с авоськой и все вопросы отвалились. Идёт – выписывает своими булками. Попка, как у латиночки. Когда только такой орех отрастить успела? Ногами длинными, загорелыми сверкает. А ветер треплет подол ее белого в дурацкий горошек платья. Прямо, как она ему треплет нервы…
Волосы в косу заплела! Охуеть, кайф какой! Завалить бы ее в какой-нибудь стог, в одно движение разодрать на ней это платье и отыметь жестко. Растянуть на члене и в длину, и в ширину, чтобы выгибалась навстречу и орала, как дикая.
Идёт, ничего вокруг не видит и не слышит, задумчивая. Наушники в ушах или настолько глубоко погружена в свои мысли?
И часто она тут так ходит, алкашам местным настроение поднимает? Им, значит, на Соню смотреть разрешается, а Моронскому – нет?
Она повернула в переулок. Макс тихо вышел из машины и пошёл за ней пешком. Крался, как тигр за беспечной козой. А она дошла до калитки и только тогда обернулась. Глаза, как донышки двух стаканов с виски. Ротик свой сложила в немое «О», совсем некстати, напомнив Максу о том, как хорошо ему было в нем… Вздрогнула. Подорвалась и бежать. Вот, дура наивная!
Макс поймал ее возле крыльца, по пути наступив на что-то маленькое серенькое – мышь, что ли?
«А, это и есть наша подруга?» – понял он, заметив рядом невысокую девчонку в шортах и серой футболке.
Повёл Соню к выходу со двора, а она ещё дергается, вырваться пытается. Троечками своими под тонким платьем колышет, сосками острыми через ткань в Макса тычет. Дышит, будто стометровку бегала. Волосы на посмуглевший лоб налипли, щеки красные, губы влажные, глазищи горят. «Сука, уже сидела бы сейчас сверху, сжимала бы своей сладкой киской…»
***
Она до последней ступеньки крыльца надеялась, что это рассудок у неё помутился, а не сам Моронский приехал в такую глухомань. Потому, что это был тот редкий случай, когда Соня предпочла бы собственное безумие, нежели больного на всю голову перверта, наступающего на пятки.
– Корнеева, сделай что-нибудь! Я не хочу… – Соня тормозила по дорожке подошвами шлёпок, выскальзывая из них. Думала, что подруга догадается схватить Соню за руку и начнёт тянуть ее в обратную сторону. Так, глядишь, вдвоём его и одолели бы… а там, может и бабушка бы подоспела с вилами.
Но нет. Нелли стояла, как истукан, втянув шею в плечи и задрав голову, и, как заворожённая, смотрела на Моронского.
– Извини, Соня, он слишком красивый. Я не могу… – наконец, пролепетала она.
Идиотка!
Моронский ещё раз дернул Соню на себя и она сдалась, перестала упираться.
Мгновенно, почувствовав, что сопротивления ему больше не оказывают, Макс ослабил хватку.
– Я не хочу с тобой никуда ехать! – сообщила на всякий случай она Моронскому, вдруг, он ещё не понял…
– Сядь в машину. Поговорить надо! – он совсем отпустил ее, больше не тянул никуда, а встал перед ней, скрестив руки на груди и ждал. Взглядом впился в ее декольте.
– Поговорить можно и здесь, – робко заметила Соня, пытаясь стянуть на груди края выреза платья.
– Не заставляй меня усаживать тебя в машину силой. Сядь по-хорошему сама!
Соня выглянула за калитку. Моронский приехал сам, без водителя, но с кортежем из двух машин: Лексуса и ещё какой-то чёрной поменьше. В каждой по амбалу за рулём. Зачем? Бабушку Нелькину впечатлить?
– Поговорим. Просто поговорим. – твёрдо сказал Макс, открывая перед Соней дверь с пассажирской стороны.
Она неуверенно подошла к Гелендвагену.
А, извините, к Брабусу!
Потоптавшись ещё пару секунд, все-таки, шагнула на подножку, забираясь внутрь. Услышала, как Моронский тихо выругался, закрывая за ней дверь.
Соня вдохнула аромат салона и у неё пошла кругом голова. Кожа, мята, табак и его парфюм с нотками перца. Сердце опять понеслось галопом. Ну почему, почему даже его запах ее парализует? Не говоря уже о взгляде, которым он ее смерил, едва сев за руль. Потом втопил кнопку зажигания и ударил по газам, выбив из-под колёс облака деревенской дорожной пыли.
За окном пронеслись мимо крыши домов, затем хоз. постройки, а потом и указатель с перечёркнутым «д. Калачи». Моронский, не сбавляя скорости, свернул куда-то на проселочную дорогу, рассекая пыль колёсами, повёл машину вдоль поля. Наконец, остановился в тени лесополосы и заглушил двигатель. Он не смотрел на Соню. Он смотрел перед собой куда-то, крепко вцепившись в руль и на скулах его ходили желваки. Потом повернул голову на Соню. Долго и тяжело облапывал взглядом ее голые ноги, отчего она машинально попыталась расправить и натянуть пониже подол платья.
– Ты почему сбежала? – раздалось слева, как гром.
Соня сильно укусила себя за нижнюю губу. Почему она сбежала? Объяснить это все равно, что пережить ту пятницу заново.
– Перестань грызть губы и отвечай! – жестко приказал Моронский и Соню зазнобило. – Я жду, Орлова! Правду!
– Правду? – переспросила нервно и тяжело сглотнула. – Стыдно… мне стыдно стало… чуть не сгорела, Моронский. Со стыда…
Последние слова обиженно выплюнула, едва сдерживая подступающие слёзы.
Повисла тяжёлая пауза. Левый висок горел под его пристальным взглядом, сдуревшее сердце отчаянно долбилось в рёбра.
– Сядь на заднее сидение – хрипло проговорил он.
– Ты сказал, что хочешь только поговорить… – Соня опять мучительно сглотнула.
Макс протянул руку, обхватил Сонин подбородок и заставил ее повернуть голову.
– Я буду говорить, ты будешь слушать! – вкрадчиво проговорил он тоном, от которого позвоночник сковало льдом.
Соня не могла заставить себя пошевелиться.
– Блять! – Моронский с силой ударил кулаками по рулю и Соня вздрогнула и снова вся сжалась, – Почему я должен все делать сам?!
Вышел из машины, подошёл к Сониной двери, открыл, сграбастал ее и стянул вниз, словно тряпочную. Затем открыл дверь сзади, и буквально втолкнул девушку в салон, смачно шлёпнув ее по заднице. Следом запрыгнул сам.
Соня в страхе вжалась в сидение, отодвинувшись от мужчины на максимально возможное расстояние. Ягодицу жгло. А трусы уже выжимать можно было.
«Боже, нет, пусть это не то, о чем она думает! Он же не сделает ЭТО прямо здесь. В машине. А как же слово, которое он давал? Она же должна отдаться сама?!»
В панике она наблюдала, как Моронский стягивает с себя белую футболку. Одержимый и жутко раздражённый!
Соня не могла отвести взгляда от мощной, поросшей чёрными волосками груди с бусинками смуглых сосков, от капелек пота, проступивших на коже. От сильных рук, перетянутых жгутами вен. От татуировок. От каменного пресса. От чёрной дорожки, убегающей куда-то за пояс его брюк.
Бооожеее!
– Орлова. – прорычал он сквозь сжатые зубы. – Я сейчас пиздец какой злой! Я не шучу! Поэтому, ты слушаешь молча. Я говорю! Одно твоё неосторожное движение и ты попала!
Он опустил свои лапы ей на бёдра, впился стальными пальцами, подтянул ее зад к себе ближе, отчего кожа сидения жалобно скрипнула под Соней. Развёл своими коленями ее бёдра. Платье Сонино задралось наверх, открывая Моронскому узкую белую полоску тонкого кружева стрингов.
– Я не люблю быть в долгу! – сказал он и накрыл ее рот своим.
Рука его поползла вниз, добралась до Сониной промежности, пальцы проворно подцепили край ее трусов и потянули вниз.
Соня протестующе дёрнулась. Но сделать больше ничего не смогла – он сжал в кулаке свободной руки ее волосы на затылке, лишая возможности сопротивляться.
– Стыдно?! – рыкнул он ей в нижнюю губу и больно куснул.
Макс опять потянул вниз кружево. Затем резко выдернул из-под Сониной головы вторую кисть, крепко ухватился уже обеими руками за края ее трусов и рванул в стороны. Соня тихо всхлипнула.
– А сейчас? Стыдно?
Она заскулила и спрятала пылающее лицо в ладошках. Господи! Конечно стыдно! Он же видит ее ТАМ всю раскрытую, мокрую…
– Я запрещаю тебе стесняться меня! Слышишь? Не смей!
Соню скрутило первобытным ужасом, поскольку хватило и примитивных настроек разума, чтобы с предельной четкостью понять намерения этого извращенца! Она в защитном рефлексе попыталась стиснуть колени, а получилось, что обхватила его бедра, только ещё больше распаляя в нем зверя.
Моронский уже, казалось, не соображал, что делает и говорит.
– Ты думаешь, мне подачки твои нужны? – Макс оскалился где-то возле ее щеки. – Отсосала и свалила?
«Мамочка! Он смотрит прямо ТУДА!»
– Одолжение мне сделала? Или расплатилась? – продолжал рычать Моронский отточенными движениями стягивая то, что осталось от Сониных трусов вниз. – Я со шлюхами так долго не вожусь, Соня! Не разочаровывай меня!
Моронский большим пальцем нащупал Сонин клитор, медленно провёл вверх и вниз, размазывая обильно проступившую влагу по складкам. Соня крупно задрожала и выгнулась.
– Красивая… – вдруг, проговорил он совсем другим тоном, страстным, хриплым, – какая же красивая!
Он подхватил Соню за ягодицы, приподнял ее бёдра вверх и, прежде чем она успела осознать, что комплимент предназначался определенной ее части тела, присосался ртом к ее промежности. Горячий язык его то довольно грубо, то едва касаясь, двигался и вращался, заставляя Соню биться в исступлении. Пальцами он раздвигал ее губы, чтобы проникнуть языком глубже, потом натягивал плоть вверх, бесцеремонно вбирал пульсирующий клитор в рот, слегка посасывая и отпуская. Гладил его и пощипывал. Повторяя все снова и снова. Нырял, то и дело, языком в Соню, чертил им какие-то знаки, проходился им снизу вверх и справа налево, заставляя ее скулить и хрипеть. Но каждый раз, видя что Соню начинает скручивать судорогой, что она поджимает пальцы на ногах, резко отстранялся и легко дул ей в промежность. Давал ей немного прийти в себя и начинал свою пытку снова, с самого начала.
«Нет, это невозможно! Это нужно остановить!»
Но, когда в очередной раз он подул и отстранился, Соня не выдержала и непроизвольно ухватила его за плечи, удерживая. Поздно сообразив, что тянет его обратно, на себя…
«Боже, нет!»
«Боже, да!»
– Потерпи, сладкая, сейчас уже станет хорошо! – прохрипел он.
Моронский надавил ладонью Соне на лобок, сильно натянул вверх плоть и начал медленно и ритмично проводить языком снизу вверх, от входа во влагалище и до клитора, с каждым движением ускоряя темп.
Соне показалось, что внутри неё что-то взорвалось. Что спираль желания, которая сжималась и скручивалась все это время, вдруг, распрямилась, выстрелила, освободила поток энергии, который заполнил каждую клеточку Сониного организма. Тело вытянулось в тугую струну, будто его молнией прошило. А затем Соня упала откуда-то из стратосферы, почти осязая свой крик.
В уши отдало ударной волной. И Соня перестала слышать. Все звуки слились в один белый шум. Ошарашенная она не понимала, что с ней только что произошло. Что это было? Где она? Кто она?
Не в силах заставить себя открыть глаза, пожираемая совестью, она почувствовала дыхание на своей щеке. А потом губы на своих губах. Мягкие. Они больше ничего не требовали. Просто целовали, пощипывали Сонины губы. Пока она окончательно не пришла в себя.
– Это было очень… ярко, Соня. – сказал тихо Моронский, поднимаясь над ней. – Извини за трусы. Прям нашло чё-то…
Она медленно, словно отходя от наркоза, оторвала голову от сидения и села, поправляя подол платья. В ушах все ещё шумело. На щиколотке болталась белая тряпочка, бывшая ещё недавно вполне приличными кружевными трусиками. Соня молча скомкала ее в кулаке. Она чувствовала взгляд Моронского на себе, но не могла заставить себя посмотреть на него в ответ.
Что делать? Что говорить? Вообще, в таких ситуациях надо ли что-то говорить? А как теперь себя с ним вести?
Макс потянулся за футболкой и Соня заметила на его плечах пару свежих царапин. Неужели, это она сделала?
По дороге обратно ни Макс, ни тем более Соня не проронили ни звука. Он, правда, постоянно бросал на неё тяжелый взгляд из-под нахмуренных бровей. А она изучала татуировки на его правой кисти. Это были не просто рисунки. Это были какие-то цифры, фразы на латыни, знаки, отметки, которые для Моронского, судя по всему, имели важное значение. И она захотела знать – какое.
«Нет, только не влюбляйся, ни за что не влюбляйся в него!» – молила себя Соня.
«Поздно…» – хихикнул тоненько первый внутренний голос. «Абсолютно…» – строго подтвердил второй.
Машина притормозила у ворот дома Нелькиной бабушки.
– Поедешь сейчас со мной. – Сказал он так, что впервые было непонятно – это больше приказ или просьба…
– Нет! – покачала Соня головой.
Девушка заметила, как тяжело поднялась его грудь и снова сжалась челюсть.
– Тогда уйди прямо сейчас! – рявкнул он, не разжимая зубов и резко развернулся всем корпусом к Соне. – Иначе я скручу тебя, сука, нахрен. И увезу! Силой.
Соня застыла, вжалась в кресло, часто моргая. Сердце пропустило удар, а кровь в жилах встала.
– Ещё секунда! Соня! – его затрясло и он, вдруг, крикнул так, что у Сони опять заложило уши: – ПОШЛА ВОН!
Быстро схватив ручку двери, девушка буквально вывалилась из салона. Едва она успела захлопнуть пассажирскую дверь, Моронский втопил педаль газа и сорвался с места, поднимая новую волну пыли из-под колёс.
Соня стояла и смотрела вслед удаляющемуся Гелику. Простите, Брабусу.
Почему-то вдруг стало очень больно где-то в груди. Почти невыносимо.
Рядом появилась Нелька, тихонько положила свою ладонь на плечо Сони.
– Пошли в дом, а? – острожно сказала она, когда автомобиль Макса исчез за поворотом.
Соня кивнула. И уже сделала шаг ватными ногами к калитке.
Как из машины, сопровождавшей Моронского, вышел знакомый детина и направился в их сторону. Подошёл к Соне и протянул какой-то брелок:
– Максим Андреевич – начал он невнятно, – просил передать это, если вы останетесь.
Он переступил с ноги на ногу.
– Сказал, сказать… – он запнулся на полуслове и посмотрел вверх, как будто, что-то вспоминая, – что это за лучший… минет в его жизни. Прыснул, покраснел, словно вареный, всунул ключ Соне в ладонь и быстро пошёл к Лексусу, оставив ту в шоке наблюдать, как отъезжает машина охранников Моронского.
– А-ху-еть! – произнесла Нелька. – Это же новенький «Порш»!
Соня уже ничего не слышала и не видела. Глаза застилала густая, плотная пелена. Внезапная боль в груди переполнила все резервуары и слёзы брызнули из глаз двумя жгучими потоками…
