Текст книги "Подари мне себя до боли (СИ)"
Автор книги: Аля Пачиновна
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 34 страниц)
– Какие это – нормальные?
– Какие книги я люблю, какие фильмы, музыку…
– На эти вопросы я давно знаю ответы. – самодовольно ухмыльнулся гад, – Я задал тебе те, на которые ещё месяц назад ты бы ответила не так, как сегодня.
– Хорошо, спросил бы откуда у меня шрам над губой. Обычно у меня об этом все спрашивают?
– Над какой? – Макс прищурился.
Соня слегка хлопнула себя ладошкой по лбу и покачала головой.
– Если бы ты не сказала, я бы не заметил, – рассеяно проговорил он. Помолчал, плотоядно разглядывая сидящую напротив Соню, и тихо, но страстно проговорил: – Ты идеальна. Охуительна! Ты бомба просто!
– Спасибо… – буркнула Соня, краснея. Это был самый необычный и самый пылкий комплимент в ее жизни. – Никто мне никогда ничего подобного не говорил. Как-то цензурными словами обходились.
– Это не комплимент. Это правда. Просто тебе все боялись ее сказать. У тебя только один недостаток.
– Какой?
Макс облизнулся.
– Ты себя не знаешь!
– А ты? Ты, стало быть, узнал меня из этого дурацкого блиц-опроса?
– Соня… это были абсолютно рандомные вопросы, взятые с потолка на ходу. Я до сих пор считаю, что свидания – это полная чепуха. Ужин с девушкой в ресторане оправдан только в том случае, если собираешься с ней завтракать!
Это был, пожалуй, самый странный ужин в ее жизни. От начала и до конца. И Соню не покидало тревожное ощущение, что ее безвозвратно затягивает в отношения с этим сложным, властным, горячим мужчиной. Опасно затягивает. И страшно безрассудно, но очень возбуждающе!
Когда они вышли из ресторана, вдоль тротуаров уже зажглись огни, но ещё было не темно. Сиреневые сумерки ещё были достаточно прозрачны, но вечер недовольно хмурился. В воздухе пахло грозой.
– Я попросил водителя встать подальше. Давай пройдёмся.
Они, не спеша, двинулись вперёд, вдоль стеклянных витрин кафе, магазинов, бутиков, салонов. Молчали, рассматривая всякий брендовый хлам за подсвеченными стёклами. Соне так захотелось, чтобы он взял ее за руку, что даже готова была сама попросить об этом…
– Смотри! – он вдруг и правда схватил ее ладонь и указал вперёд на проезжую часть возле тротуара. Напротив банкомата стояла криво припаркованная ярко-красная, шикарная, как Феррари, машина. Из которой только что вывалился какой-то вдрызг пьяный молодой мажор и, шатаясь, пополз к банкомату. Из открытой настежь двери спортивного суперкара грохотала музыка.
– Пошли! Быстро! – шепнул Макс и больно дёрнул ее к машине.
– Куда… – Соня не успела ничего возразить, как Макс подбежал к водительскому месту и, заныривая в заведённый автомобиль, затянул Соню за собой. Он ловко перекатился в пассажирское сидение, а Соня упала следом в водительское, едва не потеряв туфлю.
– Быстро! Дверь! – командовал Макс. – У тебя есть три секунды принять решение! Да или нет? Соня!!!
Глаза его лихорадочно блестели, он смотрел на неё и жадно ждал ее дальнейших действий. Как в каком-то тумане, повинуясь каким-то самым преступным и порочным инстинктам, Соня захлопнула дверь.
– Кого ждём?! Копов? Поехали! – рявкнул Моронский и забарабанил в нетерпении ладонью по панели.
Он что больной? Она такие машины не водила никогда, даже не сидела в таких ни разу. Как она ЭТО поведёт???
– Как? – заорала Соня. – Где здесь скорость переключатся?
– Вот! – он указал на ручку под рулём. – Пошла, давай, давай. Тридцать лямов деревянных под тобой, не тормози!
Соня нажала педаль газа и не ожидала, что машина рванет вперёд так резко. Взревел мотор, взвизгнули шины. У Сони душу отбросило в пятки от скорости, с которой они стартанули вперёд. Хорошо впереди никого не было.
– Гони из центра!
– Ты с ума сошёл? – Соня едва успела проскочить на желтый, вцепившись в руль с эмблемой Феррари в его центре.
– Почему я? Это ты!
– В смысле я? – рявкнула Соня и уставилась на Макса.
Вот придурок!!!
– Ты за рулём! Ты угнала машину! Ты преступница! Я давал тебе время подумать и принять решение! На дорогу смотри! – Моронский повернул голову назад, проверяя нет ли кого, не едет ли кто-то следом. – На следующем повороте уходи налево…
– Я тебя ненавижу! – заскулила она, давя ватной стопой на педаль газа.
– Поздно, детка! Назад дороги нет! Вперёд!
Глава 41 (часть 3)
Макса вжимало спиной в сидение хищно ревущей Феррари Pista.
Семьсот лошадей. Не шутка. Неприятно, конечно, будет если они покоцают малышку. Но в остальном Макс ощущал странное равнодушие.
Со времён игр со смертью он не испытывал такого острого подъема жизненных сил, как в последнее время. Когда прыгаешь с тарзанки, сначала кажется, что, к херам, сейчас в лепёшку! Но за метр до смерти останавливаешься и взмываешь вверх! Вот, весь последний месяц он с Орловой так и прыгал вверх-вниз, как йо-йо! Никакой тарзанки не надо. Адреналин зашкаливал, заставляя тело сжиматься в пружину, бил иглами в нервные окончания. Допамин, серотонин, норадреналин, и этот, как его, фенилэтиламин, адским коктейлем шарашили по мозгам, яйцам и печени.
Пьяный от него, Макс даже пару рискованных вложений сделал. И очень удачно! Бабла поднял – даже не ожидал!
Давненько он себе так нервы не щекотал.
А сейчас в машине, ну, разве что чуть нервничал, как бы девочка не перепсиховала и педали не попутала. Один раз только у него очко сжалось и дыхание сперло, когда она фуру объезжала, а впереди дебил какой-то перестраиваться вздумал.
Но, несмотря на шоковое состояние, реакции ее были быстрые, гнала уверенно, ловко перестраиваясь между рядами. Вздрагивала от каждого воя сирены, чуть не плакала и юркала между крупногабаритным говном отечественного автопрома. Машинка порхала, словно красная бабочка в бетонно-каменных джунглях. Он смотрел, как дёргается Сонина коленка, когда она нервно газует или сбрасывает скорость, входя в поворот; как сильно, почти до крови она кусает свою нижнюю губу, и у него закипало масло!
– Моронский, чего уставился! Куда ехать? – едва не срываясь на крик, шипела Соня. – Ты сказал, покатаемся и вернём на место! Где теперь это место?
– Съезжай на следующей развязке.
Черт! Он забыл, что впереди пост. Поздно. Притормозить не успеет. Если остановят – всю игру ему запалят. Ещё и на рейс может опоздать, если принципиально-жадный мент попадётся.
Машина пулей прожужжала мимо патруля. Те даже не рыпнулись. Ибо бесполезно! Но сто процентов сообщили всем постам, так что по-любому их где-нибудь, да перехватят. Надо сворачивать.
– Впереди указатель, посёлок. За ним съезжай.
Соня свернула и понеслась вперёд, рассекая сгустившуюся темноту светом фар.
– Куда дальше? Впереди развилка!
– Ты угнала машину, ты и решай!
Зыркнула на него, как будто укусить хочет, змея. Вздёрнула носик и поехала прямо. А впереди тупик. Забор, заваленный металлическим ломом, судя по заросшему асфальту – заброшенный.
Идеальное место для совершения ещё одного преступления.
Гром прокатился по небу. На лобовое стекло упали первые крупные капли и покатились, оставляя за собой блестящие влажные дорожки.
– Как тебе, Орлова, нарушать закон без трусов? – Макс заметил, как побелели костяшки ее пальцев на руле. Как провод оголенный, девочка, аж искрит вся. Дотронься – и шибанёт все двести двадцать!
Он острожно забрался рукой под юбку. Горячая кожа мгновенно покрылась мурашками.
– Страх возбуждает, Соня? – рефлекторно свела колени. – А власть? Интеллект? – Макс отстегнул свой ремень безопасности, затем ее. Взял Соню за плечи и развернул к себе. – Я сегодня достаточно распалил все твои чувственные рецепторы?
– Отстань! – Сопротивляется, козочка. Попробовала отпихнуть его руками.
Дождь загрохотал по крыше, водопадом стекая по стёклам. Вспыхнула молния и отразилась в янтарных глазах. А в них желания столько, что того и гляди – хлынет через край!
И чего мнётся? Стесняется что ли? Капризничает! Хочет, чтобы он поуговаривал!
– Иди, говорю, сюда! – Макс подхватил под задницу и перекинул на себя.
Бычится. Села сверху: бедра в стороны, юбка подскочила, а сама насупилась и руки на груди сплела.
– Не строй из себя обиженную, когда так откровенно течёшь!
Вспыхнула! Дрожит, ресницы опустила и дышит тяжело.
– Ты боишься меня, Сонь? – вопрос вышел хрипло.
– Тебя? Сейчас? – фыркнула она и взмахнула ресницами в сторону. – Моронский, я сверху! Я в таком положении ничего не боюсь. – И начала расстёгивать на себе блузку.
Ну, надо же! А у самой пальцы не слушаются, кое-как с пуговицами справляется.
Макс скользнул рукой к киске. Коснулся нежных лепестков. Уже такая влажная, готовая для него!
– У тебя глаза испуганной целки всегда, когда я не в тебе, но рядом и когда ты не злишься, – почти шёпотом сказал он, кружа пальцами возле входа. – Вот когда злишься, ты – стерва, когда ты не видишь, что я смотрю на тебя – ты королева! А когда я в тебе – ты сучка похотливая, – он скользнул пальцами внутрь. – И Я хочу трахать всех!
– А тебя на всех хватит??? – Соня прикрыла свои распутные глаза и облизнулась.
Макс зарычал и вцепился ей в губу зубами, срывая с ее плеч блузку.
– Сссучка, – прошипел он в неё.
Двумя резкими движениями расстегнул ремень и приспустил свои брюки под Соней. Третьим ухватил обеими руками за задницу и опустил киской себе на член. Хорошо, что трусов на ней не было – не пришлось возиться.
Приняла, как миленькая, прогнулась. Узкая, нежная, горячая. Порвал бы на лоскуты! Да с дорогими подарками бережно надо, чтобы служили дольше. Жалко, ночью лететь. А то б он ее до утра поёбывал, не спеша. Очень медленно, очень долго… Вошел бы и не выходил.
Бегала ведь тихонько где-то рядом совсем, он и не знал про неё всё это время. Пряталась. Прикинулась скромной Ауди, или чопорной Пежо. А стоило ключик вставить, заурчала, Феррари! Кожаная. Красная и горячая внутри…
Сжал сиськи. Выгнулась. Наклонилась и сосками в рот ему метит. Втянул один, присосался дико, а она там внизу аж полыхнула!
Твою мать! Мот не переживёт, если они ему обивку испортят.
«Бляя, Мотя, тебе б такую «Феррари», тебе б похуй на обивку было!».
Уууууу… Сердце выскочит сейчас из груди и покатится камушком в обрыв.
Макс двигал бёдрами и насаживал на себя то целку, то королеву, то стерву, то шлюху. Но кого-то в этом марафоне не хватало. И он никак не мог понять – кого! Его аж выворачивало наизнанку от того, что он не понимал… Вот тут рядом… Вот сейчас… Он ее найдёт, нащупает, достанет, поймает.
Нужно только ещё глубже в неё проникнуть.
Ещё!
Кто она? Которая все время прячется, убегает от него? От которой только следы на смятой постели и борщ на плите…
– НЕ БОЙСЯ, Я ПРОШУ, – сказал он зачем-то и взорвался глубоко в ней, ставшей в этот же момент тугой, жаркой и очень громкой!
Обратную дорогу Макс вообще не запомнил. Вообще всё похуй стало! На то, что было, на то, что будет. Здесь и сейчас! И важнее ничего нет. Даже если они сейчас расшибутся насмерть, но главное, чтобы, сука, вместе!
Они возвращались какими-то закоулками, чтобы ментам на глаза не попадаться. Мотором этой зверушки будили спальные районы, петляли по мокрым после грозы дворам… И девочка с машиной уже, как родные.
Ну да, стерва стерву чует!
– Макс, смотри, это же тот парень? – спросила Соня, когда подъезжали к месту «угона».
На тротуаре мялся Матвей – двоюродный брат Макса.
– Подъезжай аккуратно к нему.
– Что? – вытаращилась. – А если он…
– Подъезжай! – отрезал.
Макс выскочил из машины, быстро подбежал к водительской двери и открыл ее для совершенно опешившей девчонки. Сидит – глазами хлопает, переводит взгляд с Макса на Мота и обратно. Взял сам за запястье и поднял из машины.
– Спасибо, брат! – Макс кинул Моту брелок.
– Как тебе? – спросил он, подмигивая.
– Зачётная малышка, но спесивая. Подумаю ещё, – подмигнул в ответ и растянул лыбу.
– Пусти меня! – дёрнула руку, зашипела, змея. – Ты чудовище! Я из-за тебя такого натерпелась! Пусти!
Макс сграбастал её руками, притянул, сжал, чтобы присмирела! Держал, пока не перестала брыкаться.
– Что, даже трусы не заберёшь? – проговорил он, касаясь губами Сониного оба. – Или тебе понравилось без них бегать?
– Это жестоко! – пролепетала она, уткнувшись ему в шею и шмыгнула. Втянула когти, кошка.
– Зато теперь ты знаешь, что способна на безумные, возбуждающие поступки!
***
Пока ехали в машине у Моронского, Соня все время напоминала себе, что с того момента, как она вышла с работы прошло всего несколько часов, а не суток!
Вечер оказался насыщенным, ничего не скажешь.
Она так устала, что даже злиться не могла. К тому же положение не располагало к негативным эмоциям. Макс уложил ее голову себе на колени и всю дорогу до ее дома перебирал пальцами ее волосы.
Так хорошо, что даже стыдно. Как умело он управляет ее чувствами! Почему, после всего, через что она сегодня прошла по его вине, она такая смиренная? Он обманом толкнул ее на «преступление», совратил, испортил, овладел, сопровождая все это непристойными жаркими комментариями…
Она же досталась ему пластилиновой, абсолютно податливой и мягкой. Лепи что хочешь. Капающий воск. Она же ничего до него этого не знала! Биология, школьный курс анатомии, пестики-тычинки. Все ее знания ограничивались пониманием что во что вставляется. И двумя годами полной уверенности в том, что это пятиминутное опыление – это и есть то, о чем пишут стихи, поют в песнях, ради чего страдают и совершают безумные поступки!
И вот со всем этим скромным багажом, прямо тепленькой в его умелые руки она и попала! Попала! И пропала…
– Ключи! – он протянул ей брелок от Порша, когда они остановились у подъезда. – На стоянке стоит.
– А… – точно, она же совсем забыла про машину! Но как? А, ну да, он же все продумал. Специально велел, чтобы она сумку в его мерине оставила. Вот ведь тип!
– А это чучело здесь что делает? – вдруг произнёс Макс, глядя за стекло автомобиля.
Соня проследила за его взглядом и увидела Льва, снуло переминающегося возле подъезда. Полночь почти! Что он здесь делает? Неужели ее ждёт? Соня закатила глаза и тяжело вздохнула.
Ну, куда он лезет?
– Пошли! – Соне показалось, что Макс весь натянулся, как струна. Схватил сильно ее ладонь и потащил за собой из салона.
«Вот, ты же хотела, чтобы он за руку тебя взял? Наслаждайся!» – ёрничал внутренний голос.
Она не могла поднять глаза на Льва. Просто не могла. Семенила за Максом, низко опустив голову. Она чувствовала свою вину за то, что человек, с которым она была близка два года, сейчас унижается. Чего он этим добивается? Хочет доказать, что характер есть? Или что? Только хуже делает и ставит Соню в неловкое положение, заставляет краснеть, прятать взгляд и грызть губы.
– О, Леф. – Макс приветствовал парня, как старого знакомого, но поравнявшись с ним, наступил тому на ногу и тихо, сквозь зубы процедил: – Найди себе другую львицу, эта теперь моя. Лапу убери, оттопчу.
Смерил его взглядом, каким смотрят на дождевых червей после ливня и убрал ногу.
– Соня, – услышала она за спиной удаляющийся голос, – этот альфач тебя бросит! Вот увидишь.
Макс усмехнулся, покачав головой, буркнул тихо: – Долбоящер, – и открыл перед Соней дверь подъезда, пропуская вперёд.
– Слушай, зачем ты все время унижаешь людей которые имели неосторожность случайно оказаться у тебя на пути? – спросила она, когда они дошли до ее квартиры.
– Они хотят мое! – сказал жестко, припечатывая ее к стене спиной.
– Они. Хотят. Мое. – передразнила отрывисто Соня, – ты как неандерталец, честное слово! Ещё в грудь кулаком себя стукни. Ты должен научится спокойнее реагировать на желания посторонних мужчин. А то это сильно смахивает на ревность.
Макс слегка ущипнул губами ее верхнюю губу, вжимаясь в Соню телом, заправил за уши ее волосы.
– Соня, нельзя жалеть тех, у кого на месте голова, ноги руки и яйца! Он мужик. А это жизнь! – в ухе защекотало от его горячего шепота.
Он будто не услышал, что сказала Соня. Проигнорировал шпильку. Ушёл от ответа. Значит, она попала в точку? Он ревнует?
– Вернусь через несколько дней. Собирай вещи! – сунул в карман руку и достал из него ее трусы…
***
Макс вышел из подъезда. Притормозил, несколько раз провёл по волосам. Глянул на часы.
– Поехали, на адресок один заскочим! – сказал он ребятам, усаживаясь в мерин.
– Босс, рейс через пять часов. Успеем?
– Это не долго!
Надо одному попугаю хохолок подрезать…
Глава 42 (часть 1)
Карлсон – это квинтэссенция всех холостяков! Он всегда появляется, когда его не ждут, более того – даже не зовут! Наводит шороху в жизни и исчезает в неизвестном направлении именно тогда, когда он больше всего нужен! А ты, малыш, жди у окошка.
Он улетел, но обещал вернуться.
Когда? Сколько это – несколько дней? Два? Десять? Сколько там обещаного ждут? Половой контакт молчал. А Соня заработала мигрень, вздрагивая от каждого звонка и дзынька. И каждый очередной «не тот» входящий вызов все больше расшатывал психику и толерантность к верещащему аппарату. Изделие замолкало, а Соня принималась играть сама с собой в «ромашку»: позвонить/не позвонить?
Но, гордая птица, добровольно влетевшая в золотую клетку, поёт только, если ее просят!
Поэтому телефон отбрасывался, но обязательно на что-нибудь мягкое, чтобы ненароком не прикончить единственное средство связи с «половым контактом».
Соня всерьёз задумалась над поиском экзорциста. Или, может, бабушки какой, которая бы отчитала ее от этого демона. Потому что уже просто не было сил сражаться с воображением, в котором бессовестно паразитировал образ Моронского. Дошло до того, что Макдональдс и Московский Метрополитен (особенно он!) стали занимать в Сонином сердце особое почетное место среди прочих мест народного паломничества, за использованные в их логотипах буквы «М».
Соня сходила с ума и ощущала это физически. И страшно было от того, что она уже затруднялась ответить: нравились ей эти ощущения или нет?
– Вот смотрю я на Анисину, эту фигуристку, – говорила мама, глядя в телевизор, – вот ведь вменяемый человек. Красивая. Талантливая, так прогремела в своё время. Во Франции жила! Ее спрашивают: как вас так угораздило-то, связаться с таким, как Джигурда? У вас глаза где были? А она растерянно так, глазами этими хлопает и говорит: ухаживал красиво, стихи читал, на руках носил. Женщина взяла и сошла с ума. А потом вернулась в сознание и, прости меня Соня, охуела, когда поняла, что за чудовище она к себе подпустила?
Стыд сухим спазмом застрял в горле. Она приняла эту претензию на свой счет лично, хотя понимала ее полную обоснованность. Несколько дней они с мамой вели боевыми, перекрёстными взглядами холодную войну. Открыто критиковать Сонино безрассудное поведение Вера Александровна, конечно, не могла. Но использовала любой удобный предлог и момент, чтобы метафорами и аллегориями, поделиться с дочерью своим ценным мнением, которого Соня, однако, не просила.
– Он ей дал ощущение, что она дороже всего на свете! Единственная и неповторимая. Что больше нет такой, как она. Пусть даже это не так, на самом деле. – Тихо, еле ворочая языком, объяснила она.
– То-то ты вертишься, как уж на сковородке! – не удержалась мама и тут же закусила губу.
Соня промолчала. Девочкам, выросшим без отцовской любви и ощущения нужности одному, самому главному, самому первому мужчине, этого не хватает, как воздуха. Потому, именно они и становятся жертвами тирании всяких абьюзеров и Максов Моронских. Обаятельный психопат никогда не пропустит такую, голодную до мужского одобрения закомплексованную крошку. Она примет его таким, каков он есть. И захочет дать ему то, что ему нравится. Если он любит пить кровь своей жертвы перед экранами телеков – она отдаст ему ее! Если он любит попу, украшенную следами его ладоней – она подставит ему свою и будет сама наслаждаться и кормить его своими эмоциями, стоя перед ним на коленях голая. Ради одного его восхищенного взгляда, которого она так и не дождалась от отца!
Она все понимала. Но поделать ничего с этим не могла… да и не очень-то хотела. И были ли вообще варианты выхода из этой ситуации, пусть даже самые болезненные? Что нужно сделать чтобы, вырвав сердце, прекратить эти отношения? Уехать в другой город? Страну? Материк? Планету? Она, почему-то, была уверена, что это бесполезно – он везде ее найдёт, пока заинтересован в ней, как в своей игрушке. Что там ещё, монастырь, дурка?
Потянулись сто лет одиночества. Во вторник, на следующий день после сумасшедшего вечера, прямо с утра Соня написала заявление об увольнении. Выпила двойной эспрессо в качестве домкрата, и, еле передвигая ходулями, поплелась в кабинет к начальнику.
А что делать? Ей все равно здесь не работать. Абсолютно все сотрудники офиса являлись представителями иной формы жизни. Кроме того, яйца начальника теперь всегда будут мелькать между Соней и ее карьерой в этом дизайнерском серпентарии.
Роман Викторович откинулся в кресле, задрав ноги в модных ботинках на стол. Он разговаривал по телефону, когда Соня подошла к стеклянной двери его кабинета. Увидев ее, мигом убрал ноги со стола и прекратил разговор, отбросив телефон. Кивнул ей, приглашая войти.
– Доброе утро, – Роман Ви…, Роман.
Ей, вдруг вспомнилась вчерашняя с ним беседа за ланчем, то, как потом Оксана назвала предложение шефа опустить планку субординации, и Соня не смогла сдержать легкой улыбки. Сразу смутилась, почувствовала что ее щёки слегка меняют цвет на более яркий.
У Романа Викторовича стало такое лицо, будто он только что крупно продул в сетевом покере. Только сейчас Соня заметила, что ее шеф сменил причёску. Теперь вместо тинейджерской гульки голову его обрамлял модный бобрик. Может, взрослеет? Сразу как-то солиднее стал…
– До конца месяца придётся доработать, – сказал он, посмотрев бумажку. – Очень жаль. – Он поднял на неё взгляд. – Вы хороший работник. Может, передумаете?
– Незаменимых не бывает, – ухмыльнулась Соня.
– Кроме этого, на вас приятно смотреть, – руководитель скользнул взглядом по Сониной фигуре и в серых глазах загорелся прямолинейный интерес исследователя женских форм.
– Ну, поставите вместо меня фикус!
Он пару раз моргнул. Ожидал-то, наверное, как минимум «спасибо» за комплимент. Не знал, бедняга, что Соня с материнскими слезами впитала скептицизм к любым комплиментам и неумение их принимать.
– Соня, а можно неделовой вопрос? Раз уж я формально больше не ваш работодатель?
– Я думала, вы его ещё вчера задали.
– Вчера это было предложение. Сегодня – просто вопрос.
– Ну можно, задавайте. Роман.
– Скажите, Соня. А если бы не ваш Отелло, – он провёл рукой по новой стрижке, – у меня был бы шанс на ужин с вами?
– Теперь, когда вы спросили – нет!
– Почему? – брови Романа взмыли над оправой.
– Потому, что мужчина либо использует шанс, либо нет. Не спрашивает, есть ли он у него.
Роман снял очки. Растер пальцами глаза и глухо засмеялся. Потом хлопнул два раза ладонями, будто поаплодировал, и сказал:
– Я понял…
«Вот и умница».
– Как тебе новый хаер Викторыча? – Спросила Оксана после ланча, протягивая Соне кофе в бумажном стаканчике, и уселась на край ее стола.
– Спасибо, – поблагодарила Соня за кофе, отхлёбывая, – нормальная. Лучше, чем была, мне кажется.
Оксана наклонилась к Соне и шёпотом заговорила, прикрыв рот ладошкой.
– Говорят, на него ночью какие-то хулиганы напали на парковке, отрезали и сказали, что в следующий раз это будет его мошонка. – Оксанка закатилась на весь офис. Откашлялась, извинилась перед коллегами и упорхнула.
Ну и коллективчик!
Соню вдруг, как кипятком окатило. Моронский?! Это он парикмахер что ли? Вот больной!
Но шеф?! Он что? Все это время знал, что это из-за Сони ему гребешок почикали и разговаривал с ней, как ни в чем не бывало?
Она определённо ничего не понимала в этих странных мужчинах и их мире!
Поэтому она постаралась полностью погрузиться в женский.
Пока Соня с наслаждением тратила свою первую и последнюю официальную зарплату на маникюр, педикюр, шугаринг, вдруг, на процедуре массажа вспомнила, что, вообще-то, главной своей страстью всегда считала танцы!
С приятельницами по танцам Соня поддерживала тёплые, доброжелательные отношения, но всегда держалась особняком. В группу никогда не просилась, предпочитая в танцах, как и во всем в жизни, свободу выражения и импровизацию. Они много раз звали ее провести время в их компании, но Соня всегда отказывалась, находя уважительную причину. А не находя – придумывала. Она ругала себя за снобизм, но чувствовала себя… другой. Они хорошие девчонки. Но всегда казались ей очень несерьёзными, легкомысленными, безбашенными даже. Она иногда слышала, как они рассказывали друг другу о своих похождениях и Соня поражалась свободе нравов в этом коллективе. Но, черт возьми, всегда тайком жадно слушала их истории. И однажды даже поймала себя на том, что немного завидует их яркой, насыщенной жизни. У самой бы духу никогда не хватило жить на полную сексуальную катушку!
Придя в студию в субботу она услышала, как девчонки о чём-то спорят, перебивая друг друга.
– Ну, и что ты предлагаешь? – нервничала Юля, расхаживая по залу.
– Танцевать втроём этот номер. Сейчас раскидаем партии на троих и все.
– Там вся суть в парах. Это же танец – противостояние мужского и женского.
– Можно вдвоём тогда, – предложила третья – Алина.
– Это будет не то. Плоско будет, неинтересно.
Потом вдруг они резко умолкли, и снизили тон, быстро о чём-то зашепталась, пока Соня разминалась и тянулась у станка.
– Да нет… не получится. Она никогда… давай ты лучше… тогда… – слышала она обрывки фраз. Наконец от группы отделилась Юля и двинулась в сторону Сони, как будто с дипломатической миссией.
– Соня! – неуверенно начала она. – Выручи нас, пожалуйста!
– Что случилось?
– Вика ногу сломала. А мы сегодня выступаем с номером на четверых. Никак без четвёртой партии не получается. Ты же все наши номера знаешь. Станцуй партию Вики, пожалуйста в «Инь и Янь» А? Если мы не выступим, нам нечем будет платить за аренду в этом месяце.
– Девчонки… – Соня вздохнула. Сейчас она им, конечно, откажет и навсегда приобретёт «клеймо» пафосной суки, которая даже рассмотреть их маленькую просьбу считает ниже своего достоинства. А ведь истинную причину им не объяснишь. Они вольные. Им этого не понять. Они делают, что хотят, ходят куда хотят и когда им нужно. Никому не отчитываются. Ни у кого ничего не спрашивают. А за Соней неустанно ездит то Лексус, то огромный Кадиллак. Как им это объяснить? Сейчас она испортит с ними отношения. Они, конечно, будут ее терпеть в студии, но она навечно станет презираема ими. И, в конце концов, ей придётся забыть сюда дорогу.
Вот так и от всего внешнего мира ОН постепенно ее отрежет. Как Нелька сказала – выпотрошит! Опустошит, лишит всех прежних связей. Останется от неё одна пустая оболочка, которую он будет наполнять собой. А потом что? Выбросит, когда надоест? И что она вот такая выпотрошенная и поломанная, без друзей, знакомых, карьеры и связей будет делать?
– А где? – вдруг, неожиданно для самой себя спросила Соня.
– В Стекле! – девчонки все, как по команде обернулись и уставились на Соню с надеждой в глазах.
Боже. Только не это…
– Блин, – Соня собралась сделать ещё одну попытку отказаться, пока не поздно. Подушечки пальцев закололо, сердце предостерегающе забилось.
Чёрт, зачем она сегодня пришла вообще сюда?
– Соня. Пожалуйста выручай! – с жаром умоляла Юля. – На тебя вся надежда!
Чёрт! Чёрт! Соня зажмурилась, сжимая в кулаки похолодевшие пальцы. Как быть? И страшно безрассудно, но безумно волнительно! Поступить вопреки! Больше даже, чтобы доказать самой себе, что она ещё пока не тварь дрожащая, а право имеет! Заведомо зная, что это преступление в ее случае будет тяжелее настоящего угона тачки, крупного воровства, или ещё какой криминальной жести, типа бабулю топориком…
– Хорошо, я согласна! – выдавила из себя Соня и вытерла влажные виски краем майки.
– Ааааа, – завизжали девчонки и кинулись обнимать ее наперебой.
В конце-концов, может и пронесёт. Он ничего не узнает. Он вообще неизвестно где. И с кем… А эта мозоль болит только в сердце, танцевать совершенно не мешая.
Из студии они выйдут через запасной выход, там во внутреннем дворе припаркован Юлькин жук. Незаметно приедут в Стекло, Соня оттанцует номер, вполне приличный, по сравнению со всеми остальными их номерами… на такси и домой.
Все будет хорошо!
