Текст книги "Подари мне себя до боли (СИ)"
Автор книги: Аля Пачиновна
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 34 страниц)
Глава 42 (часть 2)
Миллиарды витков спирали эволюции. Динозавры. Мамонты. Колесо. Ожесточённые войны за территории. Наука. Космос, изрытый бороздами ракет. Мощнейшие телескопы. Технический прогресс, достигший скорости звука на пути к телепатии. Самые амбициозные умы человечества изобретают способ дозвониться до Бога. Когда тот сидит в своей лаборатории и смотрит на людей в микроскоп, записывая в тетрадь данные о делении простейших организмов.
Никогда ещё Макс не сталкивался с ощущением беспомощной привязанности к органически ценному прибору.
Телефону.
Важные номера, нужные контакты, пароли, банковские карты, финансовые сводки, новости – в нем было всё. И даже больше.
Макс отражался в чёрном зеркале экрана и пытался вспомнить в какой именно момент стал зависим от этой игрушки. И речь не о девайсе с полезными приложениями и набором системных функций.
Звонками не по делу, а просто так, с целью поболтать, Макс подчёркнуто пренебрегал. Бессмысленным вибрациям голосовых связок в средство коммуникации он предпочитал короткие выстрелы емких смс-указаний. И обоих в этих сугубо деловых отношениях все устраивало. Пока кроме денег продукт кибернетики не начал делать Моронскому нервы!
Он открывал «шпиона» и закрывал. Находил в телефонной книге контакт «Засоня», считал до десяти и смахивал. И так бесконечное количество раз в течение дня.
Начать отсюда переписку с Орловой – дать истрепать себе мозг в сражении интеллектов. А он ему нужен целый и невредимый, Макс и так спал по четыре часа в сутки, все остальное время занимаясь решением вопросов, связанных с открытием Дубайской адаптированной версии «Порока». Идея зашла его приятелю – ближневосточному строительному магнату. Джафар отдал строительство клуба одной из своих компаний на весьма выгодных для Моронского условиях. Клуб должен был начать продавать членские карты в октябре, и сейчас велась активная пиар-кампания среди богатейших людей Арабских Эмиратов и Саудовской Аравии. А это дополнительные очень весомые связи и новые надёжные каналы. Все складывалось. Хотя он уже начал переживать, что сбеленившийся на девчонке член окончательно поработит сознание и весь бизнес пойдёт по известному вульгаризму, женского, кстати, рода.
Это была ещё одна причина, по которой он не звонил ей. И так с трудом удавалось регулировать движение мыслей, съезжающих всё время с рабочих рельсов в каналы влажных фантазий.
Глядя в окно офиса компании-подрядчика, Макс зачем-то вспомнил, что они ещё не пробовали ласкать друг друга в позе 69. В смысле они с Соней, а не с подрядчиком.
В разгар переговоров, сделав вид, что пришло важное сообщение, Макс проверил зелёную точку. Дома.
У Джафара было четыре официальные жены. Жены! Это не телки какие-то, которым по хате купил и ходи, поёбывай с понедельника по четверг включительно, как делали многие православные завсегдатаи «Порока». Нет. О каждой нужно заботиться. Защищать. Оберегать. Как свою собственность. Драгоценность.
Макс представил четыре Сони из плоти и крови. И на каждую по два с лишним миллиарда мудаков? Это свихнуться! Жизни не хватит, чтобы со всеми разобраться. Когда бабло тратить? Когда, блять, его зарабатывать?
А потом он осмотрелся вокруг и понял! Так ведь они баб своих прячут! За чёрными хламидами и высокими заборами, за непроглядной чернотой стёкол Роллс Ройсов! А раз никто их не видит, значит, никто на них и не зарится. И даже мыслей своих гаденьких не допускает. Бинго, блять! И в Багдаде все спокойно. И можно работать и отдыхать.
Орлова хиджаб и паранджу, конечно, не наденет.
Тогда он построит дом! В лесу. Крепость. Которую она сама и спроектирует. Макс обнесёт крепость забором с колючей проволокой и поселит ее там. Подальше от Львов, и всего прочего зоопарка. Не согласится – он ее выкрадет обманом или силой, как делали его цыганские предки сто-двести лет назад.
С самолета пришлось заехать в офис переодеться в свежую дежурную рубашку и выдвинуться в клуб. Хотя устал с дороги как волк, гонявший оптимистично настроенную добычу. Но, как гласит один из строгих законов каменных джунглей: важную стрелку переносить нельзя, если не хочешь, чтобы она стала последней.
Макс прикармливал новую «крышу», поскольку после «приобретения» Шафрана, могли активизироваться граждане, сильно возражающие против такого расклада. В этом случае ещё одна подушка безопасности не помешает.
Черепичных дел мастера вкусов были неприхотливых, но потусить на халяву – большие любители; изволили именно в эту субботу и отдохнуть. В Пророк им путь заказан. Им его маски – что гиенам сбруя. Поэтому накрыли им поляну в «Стекле». Да не в випе, а внизу, в общем зале – они, видите ли, люди простые и не желают отрываться от всеобщего народного веселья.
Он терпеть не мог такие «переговоры», особенно, если они начинались, так, будто планировали свою кульминацию в сауне. Тульские ребята оказались предусмотрительными и притащились в Стекло со своими самоварами. С телками, слишком уж готовыми на все лишь бы зацепиться в Москве. И о Максе не забыли, спасибо. Или просто оптом брали «за тыщу кучка». Одна из этой кучки уже по коленке Макса трет недвусмысленно, сиськами тыкается ему в плечо. Он таких раньше даже наверх отрабатывать не водил. А теперь даже не смотрел. Уставился перед собой невидящим взглядом, покручивая в пальцах пачку трежер. И думал, как бы поскорее удрать с мероприятия. Выспаться и к Соньке сразу же. Забрать ее пораньше утром и за город. Искупать ее голой в бассейне после парной и взять там же…
Была у него уже давно такая фантазия.
– О, танцевальный номер! – тыкнул пальцем вперёд в сторону подиума один из виновников торжества.
Макс машинально поднял голову. На подиуме четыре девчонки в высоких кожаных гетрах, на каблуках и в мужских пиджаках накинутых на белые майки-алкоголички, крутились в полулесбийском танце.
Взгляд сразу же запутался в двух самых красивых ногах. Даже член захотел посмотреть, привстал. Макс следил за перемещениями этих ног по подиуму, словно ленивый кот за фантиками, и жмурился. Телка рядом приняла бугор в штанах на свой счёт и опустила ладонь на ширинку его брюк.
Ноги остановились. Причём, это не было частью композиции, судя по тому, что остальные три пары продолжали слажено топтать каблуками подиум.
Импровизация заставила Макса медленно поднять глаза.
И оторопеть.
Как он мог не узнать ЕЁ ноги сразу?! Так ведь даже на секунду предположить не мог, что она теперь подрабатывает танцовщицей в его клубе! Это что за новости? А? Где охрана? Что происходит?
А происходило то, что она стояла на краю подиума и смотрела на Макса бледная и растерянная, сжимая и разжимая кулачки и кусая алую губу. А он сидел в окружении телок, одна из которых наглаживала ему шишку под ширинкой, и смотрел, не моргая, на Соню в ответ. Моронский, наконец, опомнился и стряхнул с брюк чужую руку, словно пыль. А внутри все заклокотало. Кипящая цыганская кровь понеслась по венам, отдавая мучительной очередью в виски, ударила по глазам красной пеленой и срикошетила в пах.
– Я извиняюсь… вынужден покинуть мероприятие, – сказал он ребятушкам, – дальше без меня. Все за счёт заведения…
Медленно поднялся с дивана и пошёл вперёд. Прямо на Соню. Она начала отступать назад. Головой трясёт, а моргает, будто взлететь пытается. Макс ускорился. Девчонка перестала пятиться, развернулась и бежать.
Ему уже было плевать, что и персонал, и вообще весь клуб стал свидетелем этой волнующей сцены. И вся тусовка продолжала наблюдать, как хозяин одним широким шагом запрыгнул на ступеньку. Догнал драпающую от него по подиуму полуголую девку, схватил за волосы, развернул, и, перекинув через плечо, понёс брыкающуюся ее сквозь всю толпу вон из клуба…
Отчаянная, дрянь. Бесстрашная. Дерзко ушла в самоволку, нарушив границы его терпения. Обманула!
Грудь разрывало странной болью, не имеющей ничего общего с физической. Требовалось срочно вонзиться в нежную шею, драть ее между розовыми отлупленными булками и голая жопа на плече только добавляла остроты желанию. Она ещё пыталась бить его кулачками по спине и заднице, царапалась, мотыляла в воздухе каблуками и называла его психическим, пока Макс не донёс до машины и не закинул на заднее сидение.
– Шеф, – Слава грузно затормозил у мерина, – потеряли ее в танцевальной студии. Сигнал ещё там.
Обхитрила. На это мозгов хватило. А на то, чтобы прикинуть последствия – нет. Думала, лошок он такой же, как этот её Бонифаций?
– Славик, твоё, блять, счастье, что мне сейчас некогда выяснять, почему она оказалась в клубе. И как. Поехали домой… позже я с тобой разберусь. Вещи забрали?
– Да, в пакете, вон! – охранник кивнул куда-то вглубь салона.
Макс забрался в машину и захлопнул за собой дверь.
– Ну, добрый вечерок, Орлова! – Он потёр руки и хрустнул пальцами. – Прямо даже не знаю, с чего начать…
Глава 43
Она для него – цель.
Добыча. Горячий стейк с кровью. Неразбавленный виски вперемешку с адреналином.
Он для неё – снайпер. Дорога к нему – минное поле. Не туда наступила – взрыв. Или пуля-не дура – горькой солью
да прямо в голову.
Если дойдешь до него, девочка, то люби. Упади добычей ему прямо под ноги.
Ну а ты, стрелок, если уж не нужна – пристрели.
Только, целясь, в глаза ей смотри, а не в сторону…
– Я хочу домой! – Соня таранила спиной автомобильную дверь, натянув майку почти до колен и кутаясь в пиджак.
Немая истерика выстукивала зубами сигнал “SOS”. Проступающая роса над губой замерзала в воздухе этой морозильной камеры на колёсах. – К себе! – уточнила она, поднимая воспалённые, но ещё сухие глаза на Макса, и покрылась инеем.
Смотреть на него было так же больно, как на умирающего близкого человека. Душа навыворот, а сказать ничего не можешь. Знаешь, что вот-вот… какие-то считанные часы, и его не станет. И надо смириться уже сейчас, чтобы потом не сойти с ума от боли.
Время вырвалось из установленных рамок – две секунды шли за десять.
Рано или поздно это, конечно, должно было случиться, но Соня не думала, что это будет похоже на похороны.
– У меня сегодня совсем не то настроение, чтобы смеяться, – мрачно проговорил Моронский и полоснул по ней взглядом. И Соне на мгновение показалось, что он с ней полностью солидарен. Что-то подсказывало Соне, что и у него тоже сегодня траур.
– Я тоже не шучу! Отвези. Меня. Домой! – повторила отрывисто Соня. Она хотела чтобы каждое слово превратилось в пощёчину. Но первое оказалось тяжелым, вылетело и упало; второе было слишком слабым, чтобы достичь цели; третье и вовсе застряло в горле. Обида, злость и тупая боль в солнечном сплетении, от которой скручивало пополам и в стороны, не давали определиться: хотела ли она никогда его не знать? Просто не прийти в тот вечер на эту чёртову выставку, заболеть, умереть. Но никогда не знать… Вопрос почти, как to be or not to be!
– У меня поменялись планы на сегодняшнюю ночь, – процедил Макс, безучастно глядя в окно на пробегающие мимо фонари.
Прелестно! То есть, если бы не ее бунтарство, не ее последняя отчаянная попытка расправить крылья, к тому же, с треском проваленная, он бы сегодня совсем был не прочь отдохнуть в компании других женщин? Зачем ему тогда вообще Соня? Какая ему разница кого трахать? Причём, он даже особо и не разбирается.
Соня почувствовала, как в глазах закипают слезы. Удивительной боли пытка: когда внутри все бурлит, а снаружи – леденеет. По щеке прошипела слеза. Но Макс ее не увидел, он в этот момент смотрел в окно и крошил свои зубы.
– Думаю, ещё не поздно тебе вернуться к твоим планам. У них отличные сиськи! – горько сглотнув, проговорила она.
Макс, наконец, повернул голову от окна, чтобы посмотреть на Соню. За секунду до лобового столкновения, Соня ушла взглядом в сторону и уставилась в плечо охранника на переднем пассажирском сидении.
– Быков, ты же любишь кроссворды? – тоном, которым можно заморозить атомный реактор, спросило чудовище.
Бритый затылок вжался в могучие плечи и кивнул.
– Клейкая пластиковая лента для различных хозяйственных нужд, пять букв? – спросил хозяин.
– Скотч! – радостно сообщил Бык в надежде на помилование.
– Есть?
– Ща посмотрю, должен быть.
Машина остановилась. Славик вышел, открыл багажник, покопался там секунд пятнадцать и вернулся в салон, протягивая Максу бобину серой липкой ленты.
Соня замотала головой!
– Не трогай, меня, Моронский! – она выставила вперёд руку, поздно сообразив, что это не логично в данной ситуации.
Он схватил за запястье и лодыжку, дёрнул на себя и Соня оказалась на лопатках. Макс оседлал ее бедра сверху, ловко проскрипел вокруг запястий скотчем. Затем зубами отгрыз кусок, и, прежде чем Соня успела осознать его предназначение, заклеил им ей рот. Вцепился клешней ей в скулы, заставляя смотреть в глаза и заговорил:
– Объясняю, – он навис над ней сверху, – рот заклеил, чтобы не отыметь тебя при пацанах, потому что твой язык, пиздец, как меня заводит. Руки связал, чтобы ты не размахивала ими, когда я понесу тебя к себе домой, и не поранилась чего доброго, я не хочу сегодня долгих прелюдий. Ты, Орлова, видимо, вообще не поняла ничего. Сейчас приедем, – тон его вдруг стал ласковым, как у маньяка, – я тебе ещё раз подробно объясню суть наших… проникновенных отношений. Потом ещё раз объясню. И буду объяснять, пока ты, наконец, не поймёшь. Побудешь у меня недельку-другую, подумаешь. И потом мы с тобой сядем и поговорим. Потому что, только как следует выебанная, ты становишься покладистой и способной на диалог.
Соня не верила, что все это происходит с ней на самом деле. Вся эта ситуация никак не укладывалась в ее голове. Она даже не хотела представлять, как это выглядит со стороны. Ну ладно Соне… (трупу уже всё равно, что его видят голым), но ему-то самому нормально, что всё это слышат его подчинённые? Сидите, сидите, вы нам не мешаете.
Или для них подобные эпизоды в порядке вещей, обычная трудовая рутина? Ну, подумаешь, шеф едет играть с очередной мышкой. У богатых свои причуды. А когда у тебя часы чуть дешевле, чем у шефа, ты на эти причуды спокойно закрываешь глаза.
Машина тем временем остановилась у входа в фойе высотки. Макс выскочил быстро, подтянул Соню к выходу за лодыжки, наклонился и, подхватив за талию, поднял и сгрузил себе на плечо, как мешок картошки.
– Доброй ночи, Максим Андреевич, с возвращением. – Соня услышала мужской голос и увидела внизу ноги в ботинках и край брюк с лампасами. Судя по униформе – военный. Судя по холопскому тону – консьерж. – Как съездили? – спросил тот же голос невозмутимо, будто владелец каждые выходные приносит на плече по связанной танцовщице.
– Как видишь, Иваныч, продуктивно! – бодро ответил Макс и звонко шлёпнул добычу по ягодице.
Соня уже не сопротивлялась. Она уже знала, что будет дальше. Никакой интриги. Ее только напрягало, что она висит вниз головой и в виски неприятно долбит кровь.
Пол лифта сменился мрамором холла, затем паркетом, ступеньками и ковром спальни. Соня упала спиной на мягкое. Со связанными впереди руками отползать от него пришлось сильно вихляясь по постели. Моронскому это понравилось.
Сильные руки дёрнули ее за ноги и, как тряпичную куклу, перевернули на живот. Она молчала. Только сильно сжимала веки и шумно пыхтела носом. С заклеенным ртом и так особо не поговоришь, но Соня решила, что он вообще ни звука от неё не услышит. Ни единого!
– Шикарный вид, Орлова! – он потянул ее за щиколотки чуть вниз.
Две горячие лапы медленно и с нажимом поползли вверх по ногам. Миновали края кожаных чулок. Большие пальцы переместились на внутреннюю сторону бёдер, движения рук замедлились и стали чуть мягче. А Соня зажмурилась до головокружения. Она старалась думать о дохлых кошках, но его пальцы у неё между ног сводили все попытки стать сию же секунду фригидной на нет. А она хотела превратиться в бесчувственное бревно, в манекен, в надувную женщину! Чтобы отомстить. Наказать. А как ещё маленькой слабой девочке сделать больно большому, сильному и грубому мужлану?
Соня собрала все оставшиеся силы и… расслабилась. Перестала напрягаться. Обмякла, как варёная макаронина. Хочет куклу? Пусть получает. В последний раз. Пусть наслаждается. Он же этого хотел?
Раскалённые ладони накрыли ягодицы. Стали мять их с явным наслаждением, затем быстро стянули с Сони трусы.
– Все забываю спросить, – услышала она низкий голос у самого уха и по телу рассыпались крупные бусины мурашек, – а тебе пожёстче больше нравится или помягче?
Двумя пальцами Макс скользнул в уже очень влажную вагину и Соня прикусила язык.
– А, сорри, ты ж ответить не можешь. – Он проник глубже. – Тогда можно я буду сегодня груб? – три пальца! – Можешь не отвечать. Очевидно, что ты не возражаешь!
Он резко раздвинул ее ноги и встал между ними на колени. Сначала в левую, а потом сразу в правую ягодицу с громким шлепком врезалась крепкая мужская ладонь. Соня только глаза прикрыла. Не дождёшься! Пусть ее выворачивало от желания, пусть внизу все томилось, как никогда, пусть она горела, пусть она хотела… Это не она, это ее глупое тело. Самой ее здесь нет. Она ушла с этой драмы. Она знает, чем все закончится. Поэтому отказалась в этом участвовать.
Новый шлепок и горячий, твёрдый ствол опалил, ворвавшись в неё до предела! Замер. Соня изо всех сил стиснула челюсти. Пыталась мысленно унять, готовые превратиться в экстаз, спазмы.
Она расслабилась там и начала потихоньку выталкивать его из себя, как учил он ее оттягивать финал. И пожалела. Бутоны оргазма не успели распуститься, но ощущения стали в два раза острее. Была бы это такая ролевая забава, она бы уже кричала и извивалась от наслаждения. Но, увы, это была не игра. Это было настоящее подчинение. Так берет свою самку животное, чтобы она на инстинктивном уровне уяснила, кому принадлежит.
Макс начал двигаться в ней, сначала медленно, как бы устраиваясь поудобнее, потом толчки его стали агрессивнее. Он собрал Сонины волосы на затылке и потянул на себя. На удивление, не грубо, а даже можно сказать, ласково что ли, словно маньяк, оценивающий качество и ценность трофея…
Не дождёшься! Ни звука! Внизу отозвалось новыми бутонами. Макс, будто почувствовав это, отпустил рвавшегося с цепи зверя. Входил в неё жестко, сильно, резко, глубоко, одной рукой все также удерживая Соню за волосы на затылке, другой – через толчок награждая ее зад звонкими шлепками.
– Давай, детка… я же чувствую. Не сдерживай себя… – бормотал он над ней, задыхаясь, – давай, сладкая. Я с ума схожу… ты видишь? Что ты со мной делаешь? Ты ничего не изменишь… Пойми это! Я в тебе… ты моя. Такая тугая и горячая… Будь послушной… – бессвязное бормотание перешло в срывающийся шёпот, – и плохой… только… для меня. Я так… хочу тебя…сильно…
И Соня не смогла больше сдерживать букет. Внутри неё все сжалось, завибрировало крупно до боли и вспыхнуло, сливаясь в один большой ярко-алый цветок. Она с силой уткнулась в постель лицом, и выпустила глухой короткий рык в серую ленту, иначе, ее разорвало бы изнутри от неозвученных стонов.
Макс, упал на неё сверху всей своей тушей, содрогаясь и отрывисто рыча ей в шею. Лежал так на ней пока его дыхание не перестало угрожать жизни. Откатился на спину справа от Сони и с наслаждением выгнулся, словно он кот, только что поймавший и слопавший птичку.
Соня не шелохнулась. Так и лежала ничком распластанная, со связанными руками – бессловесная, безвольная тварь. Которая только что кончила, как никогда в своей жизни…
Макс шевельнулся рядом. Соня почувствовала мягкое касание его ладони на своём затылке. Он гладил и перебирал ее волосы. И это было так… так… прекрасно и так ужасно…
Не вовремя.
Даже если бы он сейчас встал равнодушно с кровати, бросив ей презренные сто евро, это было бы, наверное, лучше, чем вот это все, что он сейчас делает.
Он перевернул ее на спину, разгреб налипшие на лицо волосы. Осторожно подцепил уголок скотча и аккуратно отлепил. Приласкал раздражённую кожу легкими касаниями своих губ. Освободил руки.
– Что с тобой? – ей показалось, или он правда интересуется ее состоянием? Надо же! – Я что, сделал тебе больно?
Он серьезно? Действительно, откуда он может знать, что такое «больно»! Разве это в его жизнь ворвался псих? Не спрашивая, без звонка, без предупреждения, как к себе домой? Разрушил в ней все до основания, сжёг всё дотла, вместе с душой? А потом спросил у кучки пепла: «что с тобой?».
– Нет, что ты, – тихо, будто чужими губами проговорила Соня и пожала плечами, – ты не сделал ничего такого. Мне не больно, – она равнодушно хмыкнула, – я вообще ничего не чувствовала. Мне было никак!
Макс застыл. По его внезапной серости Соня поняла, что своим «признанием» сломала всю стратегию переговоров.
– И не только сегодня… – добила она.
Он навис на ней, заслоняя собой свет ночной лампы. Глаза его сузились в чёрные щелочки, челюсть заходила, как ковш у бульдозера.
– Ты когда обмануть хочешь, выбирай кого! – бросил Макс уверенно. – Я всегда чувствую тебя. И уж поверь, симуляцию я бы распознал сразу!
– Самое большое мужское заблуждение! – Соня усмехнулась уголком рта, изображая безразличие, а у самой зуб на зуб не попадал. – Вы, мужчины, слишком самоуверенны в этом вопросе. Я притворялась и много раз!
– Мужчины? Это кто? Бонифаций, что ли, твой? – прошипел Макс. – Не со мной, девочка! Допускаю, что его ты и дурила, но меня ты не наебёшь, Орлова! Хочешь сказать, всё, что было – фейк? Паль?
Его нервно передернуло.
– А ничего не было! Банальный секс – это ещё не всё! – Соня уперлась ладонями ему в грудь. Такая горячая. Будто его лихорадит. Отстранила Макса от себя и он даже препятствовать не стал. Смотрел, как она поднимается, поглощая каждое ее движение. Потом вдруг, словно очнувшись, крепко ухватил за запястье.
– Я не отпускал!
Соня дёрнула локтем на себя, пытаясь высвободить кисть из его клешни.
– А я не спрашивала разрешения! Пусти!
– Нет!
– Ты хотел меня, – голос все-таки сорвался, горький ком подкатил к горлу, перекрывая доступ кислорода. Соня мучительно вдохнула, чтобы выкрикнуть: – Ты меня получил! Я тебе отдала всё. Теперь у меня больше ничего нет. Дай мне уйти. Отпусти. Эта игра слишком затянулась. Ты заигрался, Макс!
– Что ты хочешь? – Соне показалось, что пальцы, сжимающие ее запястье дрогнули и в них перестал стучать пульс. – Скажи, я всё дам!
– Дай. Мне. Уйти. – Отчеканила она, не моргая. – Я исполнила сегодня твою фантазию, теперь ты мне должен: исчезни из моей жизни, будто тебя и не было в ней никогда!
Она сказала это! И даже почти ровным, максимально холодным тоном, на который была способна под его пристальными взглядом.
Моронский смотрел на Соню снизу вверх, как будто впервые видел. И как будто она говорила на языке, который Макс упорно не хотел понимать.
– Я не могу. Ты мне себя подарила, – с какой-то подтаявшей уверенностью напомнил Моронский.
– Я сломалась, Макс! – голос треснул пополам, подтверждая серьёзные внутренние повреждения. – В самом тонком месте. Я знала, что так и будет, пыталась тебе объяснить, но ты не слушал. Найди себе для развлечения игрушку менее хрупкую, чем я. Уверена, предложений у тебя всегда достаточно. А меня не трогай больше. Да тебе и не понравится играть со сломанной игрушкой…
Моронский оскалился и дёрнул ее на себя. Врезавшись ему в грудь, Соня потеряла опору под ногами и снова оказалась под ним на кровати. Рука нырнувшая под майку, бесстыже напала на сосок, который тут же съёжился в ответ на грубую ласку.
Следуя по уже отработанной схеме, Соня снова зажмурилась и обмякла, как мокрая вата. «Если на вас готовится напасть дикий зверь – не бегите! Постарайтесь прикинуться трупом и не дышите. Уважающие себя хищники падалью не питаются. Возможно, вам повезёт и вы отделаетесь сломанными рёбрами и хребтом или в лепёшку раскатанной волей».
Рука под майкой остановилась. Потом и вовсе исчезла.
– Это всё? – непонятно, о чем спросил он.
– Абсолютно! – непонятно, на что ответила Соня и разлепила веки.
– Иди, я не держу, – услышала она титановый голос после небольшой паузы. – Когда сойдёшь с ума от ломки – сама приползешь! – Моронский поднялся с кровати, застёгивая брюки. Потом перевёл пустой взгляд с Сониного бледного лица на ее плотно сжатые колени и жестом указал на дверь… – Спасибо за все… настоящие моменты…
