Текст книги "Подари мне себя до боли (СИ)"
Автор книги: Аля Пачиновна
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 34 страниц)
Глава 41 (часть 1)
я хочу снять с тебя это платье,
а потом истомить из тебя всю грусть.
одни поцелуи, одни объятия.
и чтобы взглядом, будто проклятие,
с улыбкой шептала
– пусть.
я хочу мучить тебя, тревожить,
чтобы внутри все горело огнём,
самое дикое преумножить,
чтобы все казалось кошмарным сном.
медленно, жадно трогать повсюду,
по твоим грешным и сладким местам.
ты без сомнения ответишь: «буду»,
обернёшься и вот он я,
где-то там.
У всегда собранной, ответственной и серьёзной Сони возникла проблема.
С концентрацией.
Любое дело, которым она пробовала заниматься, спотыкалось о флешбеки и катилось кубарём к нулевой отметке.
Утром упустила кофе на плиту. На зубную щётку выдавила крем для рук. Юбку надела наизнанку. Хорошо, Мама вовремя заметила и поймала уже на пороге. А то б так и пришла в офис. На потеху коллегам.
На работе едва не отправила проект на утверждение не тому клиенту. Ходила и спотыкалась почти на каждом шагу. К обеду рассеянность стала угрожать не только физическому здоровью, но и репутации, когда Соня чуть не проигнорировала гендерные указатели на дверях туалета.
А все потому, что после бурных выходных у неё болело все тело! И совершенно отсутствовала голова! Будто ее трамвай переехал, а не в постели с Моронским она провела эти два дня!
В постели с Моронским. Звучит, как название триллера. Да, оно так и есть! Соня, как из военного плена вернулась в воскресенье вечером. Вся насквозь пропитанная его запахом. Даже маму, кажется, ударной волной задело.
А сегодня у неё болели бедра. Потому что никогда раньше Соне не приходилось так долго держать их широко разведёнными. Ныли руки, потому что она очень долго на них опиралась, саднило колени и ягодицы, потому что… о Боже, лучше не вспоминать. Грудь стала такой чувствительной, что она не смогла надеть лифчик под свободную хлопковую рубашку. С длинными рукавами, потому что все руки от кисти до локтя были в синяках. И воротник пришлось поднять, потому что шея, плечи и грудь… нет, лучше не вспоминать.
А как не вспоминать, если каждое движение «истерзанного» тела перекликалось с памятью. И она сама подкидывала сознанию картинки, от которых разгорался жар во всем теле. Не помогла бы даже ванна со льдом, чтобы остудить жгучий стыд со вкусом запретного, тайного желания повторить!
Она думала, что всё и так давно вышло за установленные Соней границы моральных принципов, этических норм; за все рамки и табу. Пока прошлой ночью не пала последняя Сонина крепость.
И он был так нежен в ней, так заботлив. Взял в плен без сопротивления. Без единого выстрела. Терпеливо выжидая нужный момент.
Ему так важно было хоть в чём-то быть у неё первым. И она ему это позволила. Пустила.
И растворилась в смеси боли и наслаждения, отдалась, раскрылась. Потому что все, что предшествовало капитуляции, и то, как он готовил ее к проникновению было похоже на самое романтическое свидание в мире. Там образно было всё: и свечи, и цветы, и кино, и поцелуи, и крыша небоскрёба и фейерверк и предложение руки и сердца с бриллиантом в двадцать карат!
Да. Секс с Моронским – это, как попробовать и умереть.
От стыда!
Потому, что этот мерзавец, завязавший ей глаза и запястья, снял всё на видео! Правда, поступил как настоящий джентельмен – снял всё на Сонин телефон, предоставив ей право самой решать судьбу компромата.
Который надо было сразу уничтожить, а она не решалась. И уже со счета сбилась, сколько раз посмотрела, погибая в порочной смеси стыда и желания.
Соня вздрогнула, как от озноба, после очередного просмотра «кина». Соски под блузкой напряглись. Между ног сладко сжалось. Она вздохнула, откинула голову назад и медленно крутанулась в кресле. Растеклась по сидению, прикрыла глаза. Несколько раз свела сильно бедра. Какая работа, когда тут такое… Она грызла зубами колпачок ручки, играла с галстуком Моронского, тем самым, в котором уехала тогда из клуба – она его сегодня накинула небрежно на блузку. Покачивалась в кресле и покручивалась из стороны в сторону, отталкиваясь то одним каблуком то другим.
От непоправимого уберёг чей-то кашель.
Соня открыла глаза и встретилась с недоуменной физиономией коллеги. Валентин сидел напротив на своём рабочем месте и открыв рот, наблюдал за Соней.
Кашляла Оксана.
– Ты чё подруга? – Она придвинулась к ней, сидя в кресле, – Порно, что ли на рабочем месте смотришь?
Блин капец! Соня смущённо зарылась в бумаги на столе, отчаянно красная. Ещё немного и она б руку в трусы запустила! Боже, какой стыд! Валентин, наверное, не весть что о ней подумал. Хотя, почему не весть? Вполне даже «весть». По ней же все было видно! Что совсем не о работе она думала. Совсем не о работе…
Шлюха…
Моя любимая шлюха.
Моя любимая…
Затуманенный влюбленностью мозг выкинул ненужную информацию. Господин Моронский в пылу страсти назначил ее своей любимой… а остальное – детали!
Как дожить до вечера? Или лучше как НЕ дожить…
Сейчас только Соня поняла всю серьёзность своего безвыходного положения. Слово, которым когда-то Нелька назвала ожидающий ее пиздец, как нельзя лучше подходило к ситуации. Она встряла! Как муха, попавшая в сети к пауку. Ещё живая, ещё барахтается, но уже ничего не может поделать.
Какой, к черту, дом он там строить собрался?! Он свой дом сам себе сплести может!
Сделала пару набросков. Поискала в интернете что-то близко похожее на дом Моронского. Как она его себе представляет. Да все не то.
Загрустила. А потом, вдруг, психанула и тупо скачала пару примерных вариантов со специального дизайнерского стока, распечатала, прошила в папки. В конце концов, можно подумать, ему действительно нужен какой-то там проект какого-то там дома! Он же даже смотреть не станет. Просто скажет, что не нравится и всё. Это же средство манипуляции! Ещё один поводок, за который он будет ее водить, как дрессированную собачку, а она будет радостно прыгать через его палочку!
Может, в полицию на него заявление написать? Следы страсти вполне сойдут за побои.
Бооооожееее! Она сходит с ума!
«Так в заявлении и напиши, дура! – издевался над ней ее внутренний голос, – Свёл с ума, доведя до множественных оргазмов. Прошу разобраться по всей строгости закона!»
В обеденный перерыв Соня решила незаметно удрать на ланч в свою любимую кофейню в десяти минутах от офиса. Хоть раз по-человечески в тишине выпить эспрессо и съесть какой-нибудь лёгкий салатик. В одиночестве! Она уставала от шумных коллег и назойливых ухаживаний Стаса и ещё парочки таких же смельчаков. За последнюю неделю на ее рабочем столе появился кактус, назначенный Стасом ловить вредные излучения Сониного монитора; новая ручка Паркер – подгон Кирилла; лазерная рулетка – презент от Валентина. Если это продолжится, скоро на ее рабочем столе не останется свободного места. Но это было ещё не самое неприятное.
Бежала она, в основном, теперь от женской части коллектива. После пятничного вечера, от воспоминай о котором сводило внизу живота, Сонины сотрудницы взяли моду замолкать при ее появлении. И ей это, честно говоря, очень не нравилось.
Она устроилась в самом углу кофейни за маленьким столиком у окна и заказала кофе и цезарь. Углубилась в изучение и анализирование утренней переписки с Моронским.
«Жду твои предложения по дому сегодня после 18:00 у меня в офисе».
«Ты серьезно?»
«Соня. В какой момент я был недостаточно убедителен, когда говорил, что теперь ты работаешь на меня?»
Соня вспыхнула, вспоминая при каких обстоятельствах это было озвучено.
«Трахнет так, что забудешь, как звали. Потом выпотрошит из тебя душу!». Да, Корнеева, тебе бы в прогнозе погоды работать!
– Здравствуйте, Софья, – раздалось сверху. – Вы разрешите?
Она подняла голову от телефона и встретилась глазами с внимательным холодным взглядом. Роман Викторович, ее шеф, стоял возле столика с чашкой кофе. Молодящийся Миллениал, среднего роста, поджарый, на вид лет сорок-сорок пять с седеющей гулькой волос над выбритыми висками и ухоженной щетиной, в модных очках, мокасинах на голые ноги и подвергнутых штанах, открывающих бритые щиколотки.
Ну, блин. Она хотела одна посидеть, поэтому и сбежала от всех.
– Я не займу ваше время, – добавил быстро он, видя, что Соня колеблется. – У меня только один вопрос.
Соня снисходительно кивнула на соседний стул. И сама себе удивилась. Кажется, даже шеф немного растерялся.
Он сел вполоборота, закинул ногу на ногу.
– Софья скажите, а чем вы занимаетесь в свободное от работы время?
«Блин, как он узнал? Кто-то настучал, что она занимается посторонним проектом на рабочем месте?» Или, о чем он?
– Р…Роман… Ви, – она сглотнула, – Викторович, я могу все объяснить, мне очень нужны были деньги, поэтому я взяла левый проект и в перерывах между работой, занималась им.
Шеф уставился на неё, как психиатр на интересный для практики случай. Сел прямо, чуть наклонился вперёд и сцепил пальцы в замок под подбородком.
– Я ценю вашу честность, но, вообще-то, я хотел пригласить вас поужинать со мной. – Серые глаза его сухо блеснули. – И после того, что я узнал, с вашей стороны будет ошибкой не принять приглашение.
– О… а… – Соня смутилась и покраснела. Ничего себе! Это подкат? Или шантаж? – Роман Викторович…
– Можно просто – Роман.
– Хорошо, Роман. – Соня отхлебнула кофе, но от жажды это не помогло, – Видите ли, вам совсем не нужно использовать ваше служебное положение. Это невозможно.
– А можно узнать, почему? – брови его взметнулись вверх, он явно не ожидал такого ответа, уверенный в своей неотразимости.
– Потому, что я заинтересована в вас, как в работодателе.
– Обещаю, это будет сугубо деловой ужин, вы ничем не рискуете, – не сдавался мужчина. Ага, как же!
– Даже если он будет деловее саммита большой семерки! – Соня покачала головой, – Рискуете как раз вы. Дело в том, что у вас во лбу горит красная точка!
Роман Викторович слегка шлёпнул себя по лбу, потом посмотрел на ладонь, будто он комара прихлопнул.
Соня едва сдержала улыбку.
– Я состою в отношениях с очень ревнивым, психически неуравновешанным ганкстером, – решила объяснить Соня. – И сейчас вы у него на мушке. Нет, про красную точку я пошутила. Но в остальном, все чистая правда. Если вас застрелят, кто выплатит мне зарплату?
Боже что она несёт?! Куда ее несёт? Но надо дожать, то, что начала.
– Видите, – Соня на мгновение застыла, глядя в окно на улицу, и продолжила уже тише, каким-то не своим, механическим голосом – Вон… Лексус… припаркован под знаком «парковка запрещена»? – Соня кивнула на тротуар за окном и почувствовала, как увлажнилась спина.
Роман задвигал шеей, пытаясь разглядеть автомобиль под знаком.
Это была чистая импровизация. Она хотела указать на любую машину, припаркованную напротив кафе. Но когда до Сони дошло, что там реально стоит Лексус охраны Моронского, разозлилась! Он все равно следит за ней?
Ну, хорошо, Моронский!
– А давайте помашем ручкой?! Нас, кажется снимают скрытой камерой!
Шефа она, вроде бы, отшила. Всех остальных отпугнул непристойно огромный, даже для вполне просторного офиса Контемпа, букет почти чёрных роз с одной ярко-алой в самом его центре. В букете нашёлся листок, сложенный вчетверо. Который оказался… заявлением. Соня пробежалась по тексту. «Моронскому… бла-бла-бла, я, Орлова Софья бла-бла-бла, принять меня бла-бла, на должность вашей послушной девочки… ЧТО??? Подпись, дата». Он это серьезно???
– Цветочки от бывшего? – подъехала в кресле Оксана и подмигнула. – Клиента, – уточнила она, дёрнув бровями.
– С чего ты взяла? – Соня почувствовала, как щеки покрываются румянцем.
– В пятницу, только ты ушла, он подорвался и выбежал следом, как ошпаренный, – хихикнула девушка, но тут же осеклась и отъехала обратно за свой стол.
Роман Викторович остановился напротив. Смерил букет взглядом человека, умеющего считать деньги.
– Софья Пална, – строго обратился он к ней, – скажите вашему ганкстеру, чтобы он свою платежеспособность демонстрировал в другом месте.
Сделал шаг, но снова остановился и добавил:
– И займитесь делом!
Потом решительно развернулся и продолжил путь в свой кабинет.
Оксана снова подъехала к Соне.
– Яйца уже подкатывал? – спросила она шёпотом.
– Кто? – опешила Соня. – Шеф?
– Шеф, шеф… – усмехнулась коллега.
– Н-нет, – Соня решила, что не стоит рассказывать Оксане про разговор с начальником в кафе. Ее положение в коллективе и так не очень.
– Как подкатит, скажешь? Мы тут всем офисом ставки делаем…
– К… какие ставки, – не поняла Соня.
– Ну ставки. Пари. Через сколько недель шеф начнёт к тебе подкатывать. Я поставила, что через две…
Глава 41 (часть 2)
Ровно в шесть Соня шагнула из лифта на этаж офиса Моронского. За стойкой ресепшена, глядя в пудреницу, прихорашивалась сухая, строгая, но чрезвычайно стильная дама. Она посмотрела на посетительницу поверх очков.
– Девушка, вы куда? – спросила она не очень дружелюбно.
– Здравствуйте, меня Максим Андреевич ждёт.
Не успела Соня договорить, как за стойкой затрещал внутренний телефон.
– Да, Антонина Семёновна, – помолчала, слушая, – поняла. Проходите, – она указала на стеклянную дверь, – прямо, налево и до конца по коридору.
– Спасибо, я знаю.
В приемной ее встретила другая стильная дама. Эта понравилась Соне больше первой. Главным образом из-за того, что вопреки Сониным ожиданиям она оказалась чуть полноватой, приятной женщиной лет пятидесяти, а не двухметровой моделью Виктория Сикрет. Она поприветствовала Соню и указала на дверь кабинета Моронского.
Соня выдохнула и вошла.
Он сидел за столом. В своей идеальной рубашке, в идеальных брюках и туфлях, стоимостью с ее квартиру. Макс что-то изучал в разложенных бумагах, но увидев ее, откатился в кресле назад и уставился своими пронзительными карими глазами.
Ну, вот опять у неё затряслись колени. Сколько можно?
– Как прошёл рабочий день? – произнёс Макс, вставая.
– Спасибо, неплохо, а у тебя? – она машинально закусила губу, глядя на плавные движения мужчины. Ее мужчины?
Он прошёл мимо, обдавая запахом табака, мяты и парфюма, а Соня проводила взглядом его крепкий орешек и широкую спину. Господи, не мужик, а дьявольское изваяние!
Моронский открыл дверь, сказал:
– На сегодня можете быть свободны, Антонина Семёновна. – закрыл и набрал код на панели рядом.
Затем подошёл к Соне сзади, положил руки на талию и шепнул в самое ухо, слегка касаясь губами мочки:
– Не могу похвастаться. Стол все время мешал сосредоточиться. – пробормотал он. – Как тебе кино? Понравилось?
От скорости развития темы, у Сони под ногами пошатнулась планета.
– Да, неплохо, – буднично проговорила она, с великим трудом подавляя смущение и сбой в работе вестибулярного аппарата. – Можешь вполне претендовать на «Оскар» за режиссуру и главную роль. Операторская работа только подкачала.
– А ты бы попробовала трахать себя и телефон держать одной рукой. – И, понизив голос ещё на два тона, добавил горячо: Кстати, попробуй, как-нибудь! Заявление принесла?
Блин, он что, серьезно?
– Макс… – попыталась возразить Соня, но руки забродили по ней, лишая дара речи. – Ты же не серьезно… это же просто бумажка…
Макс глухо, сбивчиво простонал, когда обнаружил, что под блузкой ничего нет. Замер и несколько раз прерывисто вздохнул. Потом отстранился, обошёл ее, поднял голову за подбородок, принуждая смотреть ему в глаза.
– А мне что, заставить тебя его кровью подписывать, чтобы ты осознала всю серьёзность?! – он перевёл взгляд на галстук. Ухватил, накрутил на пальцы его край и потянул на себя. – Занятный у тебя аксессуар. И знакомый.
Поцелуй был рваный, глубокий, какой-то нервный даже. Он пил ее влагу жадно. Как будто угоревшему от жажды человеку дали, наконец, немного воды. А он и воду выпил и сосуд доедает. Боже, что с ним творится? Неужели это она, Соня, на него так действует? А он со всеми такой или только с ней? Сексуально одержимый.
Да и сама Соня не отставала. Плавилась и стекала, как мёд, ему под ноги. Тонула в темных омутах, льнула всем телом и неудержимо дрожала.
Наваждение какое-то! Все это как-то неправильно, противозаконно и опасно. Как если бы она неслась на краденой машине, на красный свет, на всей скорости – либо проскочит, либо влетит и конец! Ей бы остановиться… Но тормоза давно отказали…
Он оторвался от ее губ. Двинулся назад к своему столу, увлекая её за галстук, как за поводок.
– Заявление, Соня, – повторил он, отпуская края галстука.
Вот ведь больной!
Она достала из папки листок. Протянула его Максу трясущейся рукой и облизала опухшие губы.
– Подписывай!
Соня цокнула и закатила глаза. Развернулась к столу, оттопырила Максу попу, наклонилась над столом, прогнув поясницу. Взяла первую попавшуюся ручку и, не глядя, поставила в углу примитивную закорючку. И сразу же получила увесистый шлепок по ягодице. Боль опалила, но тут же растеклась приятным теплом до самого затылка и откатилась горячей волной в трусы.
Уфф… боги… безумие…
Раньше они с мамой всегда тихонько похихикивали над сценами безудержной страсти в фильмах про любовь. Мама – нервно, Соня – глупо. На эпизоды, где с героев слетала одежда, Вера Александровна реагировала презрительным фырканием и, по-Станиславски недоверчиво, поджимала губы.
Теперь, когда Сонина жизнь превратилась в один из таких фильмов, стало не до смеха. Кто однажды испытал этот огонь, тому в аду не жарко.
Соня придвинула к Максу папки с эскизами. Как она и предполагала, Моронский даже смотреть их не стал. Бросил коротко:
– Позже… – и развернул ее к себе.
Руками юркнул под юбку и быстро стянул с неё трусы, сунув их себе в карман.
– Максим Андреевич, – выдохнула Соня, – Я предпочитаю с руководством сугубо деловые отно… шения.
– И что ты предлагаешь? – он задрал ее юбку до талии и опустился перед ней на колени. – Перейти на «вы»? Раздвиньте ножки пошире, Софья Пална, будьте так любезны!
Он зарылся носом в ее лобок и втянул в рот увлажнившиеся губы. Слегка прикусил зубами, отчего по всему Сониному телу пошла крупная рябь. Языком начал выводить круги вокруг клитора, заныривая им глубоко между складок. Между ног болезненно пульсировало, сердце колотило в груди бешеным дятлом. Кровь прилила к лицу и слышно стало, как она циркулирует внутри Сони во венам, бьет набатом в барабанные перепонки. Соня уже готова была разложиться на молекулы, как вдруг он резко поднялся, и накрыл ее губы своими, проникая языком в рот.
– Чувствуешь свой вкус на моих губах? – прошептал он влажно.
– Мммммм… – простонала Соня, запрокидывая голову назад, подставляя себя его грубым ласкам. Желание ощутить его в себе стало невыносимым. Соня уже открыла рот, чтобы пасть, ниже некуда – попросить взять ее уже скорее прямо здесь, но Макс внезапно отстранился от неё и отошёл на несколько шагов.
А она так и стояла с задранной юбкой, с разведёнными ногами в каблуках и шальными от возбуждения глазами.
– Красиво… – изрёк он, разглядывая ее своими слегка осоловевшими глазами, – но нам пора.
Что? Куда? Нет!
– Я сегодня ночью улетаю на несколько дней по рабочим вопросам. – Сказал он, закатывая рукава сорочки до локтей. – Поэтому, у нас не так много времени.
Слова отрезвили Соню. Будто холодной водой плеснули. Улетает? На несколько дней? Куда? Но вслух спросить она не решалась: кто она такая? Есть категория вопросов, которые для женщины, как недоступная опция, если статус её отношений с мужчиной не выше, чем просто секс. Пусть даже самый охренительный.
Соня заставила себя собраться. Хотя бы внешне. Поправила юбку с блузкой, пригладила растрепавшиеся волосы.
– Сегодня я тебя кормлю, задаю вопросы и трахаю. – Произнёс Макс, протягивая ей ладонь. – Все, как на настоящем свидании.
– У тебя мои трусики! – напомнила Соня.
– Я знаю. Они у меня и останутся. Это часть плана.
Соне раньше не приходилось ходить по ресторанам без нижнего белья. Чувство, надо сказать, было странное. Ее маленькая тайна связывала их двоих, превращая в сообщников преступления. Макс возбуждал ее не касаясь, просто смотрел сквозь одежду, будто ее на Соне вовсе не было.
Это и смущало неимоверно и заводило. И каждый шаг, сделанный Соней, отдавался тихим хлюпаньем возбуждённой промежности, который, конечно же, никто, кроме неё «слышать» не мог. Это развращенный мозг играл с ней такую злую шутку.
Макс остановился перед сводом вип-кабинета, пропуская Соню вперёд. Сама галантность. Соня прошла, аккуратно опустила попу на диван, перевела дух, осмотрелась.
Очень красиво. В духе Франции короля-Солнца, и хоть Соня не любила закос под старину в интерьерах, здесь все выглядело очень органично и совершенно не спорило с современными элементами декора.
– Кто придумал дизайн всех твоих заведений? – спросила она, разглядывая детали.
– Я, – бесцветно ответил Макс.
Соня выгнула бровь.
– Тогда зачем я? Ты и сам свой дом нарисовать можешь.
– Могу. Но не хочу, – пожал плечами он и хлебнул воды из большого хрустального бокала. – Соня, сегодня я задаю вопросы.
Она закатила глаза и тоже хлебнула воды.
– Ты сначала накорми, напои, добрый молодец, а потом спрашивай свои вопросы. Где тут у тебя меню?
– Меню не нужно, – отрезал Макс. – Тебе принесут три блюда. Ты должна будешь попробовать все три и сказать просто «да» или «нет».
– Оригинально…
– И твои глаза будут завязаны.
Опять?
Соня замерла с открытым ртом, пытаясь вернуть брови на место.
– А как я есть буду?
– Я буду тебя кормить, – невозмутимо ответил Макс поднимаясь с дивана напротив. Он жестом дал знак кому-то в общем зале, затем сел рядом с Соней, накрыл ей глаза чёрной тканью, неизвестно откуда взявшейся, и завязал ее на затылке.
– Прекрасно, – выдохнул он у неё над ухом, – теперь все твои вкусовые и тактильные ощущения будут ярче.
В комнате тихо звякнули приборы, что-то несколько раз булькнуло.
– Сначала я дам тебе попробовать три сорта вина. Ты должна будешь выбрать то, что понравится тебе больше всего, – голос без изображения казался ещё чувственнее, или так казалось ей, потому что она была на взводе.
Макс поднёс к ее губам бокал. Она попыталась перехватить его, но он не дал, тогда Соня приоткрыла рот и сделала осторожный глоток из его рук. Вкусно, но Соня мало что понимала в вине. Она немного повращала во рту языком, раскатывая чуть сладковатый винный вкус по рецепторам.
– Не торопись, – медленно, проговорил мужчина, – Попробуй все. – На ее бедро легла тяжёлая горячая ладонь. К губам снова прикоснулось холодное стекло и нос уловил что-то едва заметное леденцовое. Этот напиток оказался чуть легче первого и гораздо прохладнее. «Белое!» – догадалась Соня.
– И ещё! – Макс поднёс к ее губам следующий напиток. То ли разница в температурах сыграла, то ли Соня начала различать букеты, но третье вино показалось ей насыщенней и глубже, гуще, мягче что ли, с цветочным привкусом…
– Ну, твой ответ? – раздалось на ее ухом и ладонь скользнула под край юбки, двинулась вверх и вглубь, сокращая расстояние и Сонины силы. Сердце понеслось с превышением скорости, разгоняя кровь с вином по венам. Но не вино пьянило, а сама ситуация.
Такое свидание она точно никогда не забудет!
– Последнее! – уверенно сказала она.
Комментариев не последовало. Вместо этого ладонь на ее бедре сжалась сильнее.
– Теперь открой рот, – приказал Макс и сунул вилку с чём-то съедобным и холодным. По языку растёкся коктейль из морского бриза с каплей мятного сиропа, кислинки какого-то фрукта и острого перца. И ещё целого букета вкусов, которые она не смогла идентифицировать. Ей показалось, что где-то далеко в шуме прибоя слышны крики чаек. Если бы Сонины глаза не закрывала повязка, она бы сама прикрыла их в блаженстве. Очень вкусно. Необычно. Она бы съела это блюдо целиком. Если бы не отвлекающие от еды факторы…
Ладонь Макса двинулась выше, лаская место в опасной близости от лобка.
– Это блюдо называется «Звук Моря». – пояснил Макс, хотя и так было не трудно догадаться. В точку!
Второе кулинарное произведение заставило задуматься. Хотя, она решила, что после первого ее уже ничто не удивит. Это блюдо оказалось пряным, чуть сладким, со вкусом яблока, или груши, с вяжущим послевкусием нежнейшей тёплой печени, приправленной корицей и ещё чём-то ореховым, что ли. Теперь Соня затруднялась сказать, какое из двух этих блюд ей нравится больше. Но, скорее всего, определиться мешали томно нывшие соски, которые подверглись атаке пальцев «кормильца».
Третий шедевр вообще даже примерных ассоциаций с тем, что она когда-либо пробовала не вызвал. Сначала ей показалось, что блюдо состоит из совершенно не сочетающихся продуктов. Но стоило прожевать и вкус неожиданно раскрылся.
– Хоть намекни, что это? – она облизала губы и мгновенно ощутила на них его его палец. Он обвёл им по кромке и, слегка надавив, проник Соне в рот.
Соня обхватила его губами и чуть всосала. Надо же, похоже это уже рефлекс!
«Кажется, мы вышли на новый уровень отношений, Моронский. Ты меня кормишь, я тебя… благодарю.»
Так и подмывало сказать это вслух, но палец Макса во всю орудовал у неё во рту.
– Пошированный желток, который подается на хересном креме с кленовым сиропом и редкими средиземноморскими специями, – раздался глубокий, низкий с хрипотцой голос совсем рядом с ее шеей. Пальцы другой руки Макса уже были между ее ног и слегка поглаживали влажные складки. Соня двинула бёдрами навстречу его движениям, но Макс внезапно убрал руку. В то же мгновение палец из ее рта исчез, а следом и повязка с ее глаз.
– Это новые блюда от шефа «Ришелье». Их ещё никто никогда не пробовал, кроме него самого и меня. А у него отменный вкус. Почти, как мой. Теперь можешь сказать, каким из трёх блюд ты сказала бы «да»?
Соня с досадой поерзала на сидении.
– Все три достойны того, чтобы твой ресторан получил Мишлена. – Честно сказала она, стараясь дышать ровнее. – Но первому блюду «да» за то, что оно на мгновение унесло меня на берег моря, где я сто лет не была. Третьему «да» за неожиданное сочетание. Второе… я бы тоже сказала ему «да», но оно показалось мне слишком сладким для блюда из печени.
Макс протянул ей бокал с темно-бордовым с лиловыми искрами напитком. О, это то самое, которое она выбрала.
– Что дальше? – спросила она, глядя как Макс пересаживается на диванчик напротив.
– Вопросы буду задавать, – подмигнул он и хлебнул вина.
Тоже мне – Дудь нашёлся!
– Я задам тебе несколько. Ты должна будешь дать на каждый максимально емкий ответ без обсуждения вопроса и не думая. Но самое главное, ответ должен быть кристально честный. Учти, ложь я почувствую!
– А звонок другу, помощь зала предусматривается?
– У тебя есть право на замену одного вопроса. Но только одного.
Отлично. Вечер переставал быть томным.
– Как ты считаешь, Соня, – начал он после короткой паузы пристально глядя ей в глаза, – ты способна на безумства?
– Что ты имеешь в виду?
– Обсуждать вопросы нельзя. Но на первый раз прощаю. Могла бы ты совершить поступок, рискованный и опасный, возможно даже безрассудный, но очень острый, будоражащий, возбуждающий?
Соня задумалась… никогда раньше никто не задавал ей подобный вопрос. И если бы ее об этом спросили всего пару месяцев назад, она бы совершенно точно ответила бы, что нет, не могла бы, не способна! Не видит в этом смысла. Но сегодня Соня была уже другая. И чем связь с Моронским – не безумный, опасный и безрассудный, но возбуждающий поступок?
– Соня, ответ! Не думай! – давил он.
– Нет… – тихо сказала она и потупилась.
Когда снова подняла взгляд, Макс смотрел на неё так, будто в голову ей хотел пролезть. На этот раз весь целиком, а не только членом…
– Что тебя возбуждает больше: страх, интеллект или власть? – тут же последовал следующий вопрос.
– А только один вариант можно выбрать?
– Зачтено, как ответ! Следующий вопрос: какая зависимость самая вредная, Соня.
Ничего себе вопрос. Какая? Наркотическая, алкогольная?
Плохие мальчики всегда причиняют боль, ибо это их основное жизненное предназначение. Любить таких нельзя. Этот стереотип можно было назвать зависимостью, не поддающейся никаким логическим доводам и коррекции. Эта зависимость не давала Соне расслабиться и просто начать получать удовольствие от происходящего. Раз она все равно повлиять ни на что не может.
Поэтому…
– От стереотипов, – уверенно ответила она.
Макс едва заметно шевельнул бровью.
– А порок? Какой порок самый пагубный?
– Я не знаю… – пожала Соня плечами. – Я исследования не проводила. Может быть, любопытство?
Он оставил ответ без комментариев и быстро задал следующий:
– Кем ты видишь себя через пять лет?
– Макс, ты серьезно? – Она закатила глаза к потолку. – Собеседование обычно бывает до заявления о приёме на работу.
– Здесь значение имеет не вопрос, а ответ! Отвечай.
– Я не могу на него ответить. Я не знаю. Ещё месяц назад я бы сказала, что вижу себя женой и матерью. А сейчас… – Соня пожала плечами.
– А что поменялось? – он прищурился. – Ты перестала быть женщиной?
– Нет… я ею стала. И считаю, что моя роль, как женщины, не может ограничиваться этими двумя функциями!
Ноздри Макса, вдруг, затрепетали, будто он принюхивался к какому-то запаху. А потом как-то нервно сглотнул и потянулся к пачке сигарет, лежащей на столе.
– Кем бы ты хотела родиться в следующей жизни? – спросил он уже тише и мягче, закуривая.
– Мужчиной! – не думая, ответила Соня.
Макс хохотнул дымом в потолок и покачал головой.
– Не надо, прошу, – серьезно сказал он.
– Почему?
– Потому, что я планирую повторить!
Чего???
Электричество между ними завибрировало, словно они были два подростка, забравшихся в трансформаторную будку поцеловаться, но сидят и не решаются пошевелиться из-за высоко напряжения.
– Теперь ты можешь сказать, что такое любовь, Соня?
Всё, это переходит все границы! Она сейчас расплачется! Нет!
– Нет любви… – тихо сказала Соня, теребя край юбки под столом. – Есть химическая реакция некоторых элементов. Допамина, серотонина, норадреналина. И, как ты там ещё говорил?
– Фенилэтиламина?
– Во! Точно.
Снова повисла неловкая пауза. Макс докурил и шумно выдыхая последнюю затяжку, затушил сигарету. Потом посмотрел на Соню, как папочка на внезапно повзрослевшую дочь-оторву и спросил:
– И как ощущения?
Пришлось ущипнуть себя за ногу под столом.
– Ты сказал у меня есть право заменить вопрос?
– Вопросов больше нет. Ты ответила на все. – Макс расслабленно откинулся на спинку дивана. Как будто, это его экзаменовали, а не Соню.
– И что всё это значило? – Она поводила перед лицом руками, изображая таинственность. – И зачем это всё?
– Чтобы узнать тебя лучше. Нет? Для этого же ходят на свидания, ты говорила.
– Ну можно же нормальные вопросы задавать, – пожала она плечами.
