Текст книги "Подари мне себя до боли (СИ)"
Автор книги: Аля Пачиновна
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 34 страниц)
Глава 26
Давно пора признать за аксиому прямую зависимость низких Приор и мини-юбок: чем они короче, тем сильнее посажен на пузо продукт отечественного автопрома.
Кое-как выбравшись из такси и с трудом сдерживая ругательства, Соня потянула вниз нецензурно задравшийся подол платья-чулка и засеменила следом за подругой, кляня на чём свет стоит затесавшийся в ДНК ген безотказной жертвы.
Зачем она согласилась?
Да потому что с Корнеевой всегда так! Проще вписаться в авантюру, чем пытаться убедить подругу не совершать заведомо сомнительных мероприятий. Друг познаётся в беде. Подруга – в готовности разделить приключение на две жопы поровну.
Однако же, Нелька, словно ее ничего не смущало, бодро процокала к входу здания, вызывающего у Сони ассоциации с пристанищем сирийских торговцев оружием и наркотой. И объяснить себе такие странные ощущения от стилизованного под традиционную форму персидской архитектуры здания, Соня не могла. Ну, в конце концов, «Шафран» же! А как должен выглядеть снаружи клуб, где обещают отдых с восточным колоритом?
– Здравствуйте, – промямлила Нелька, остановившись перед входом, который преграждала живая мебель в чёрных костюмах, – мы от Джамаля. Он сказал, что нас ждут и пропустят.
– От Джамы? – прошамкал один из шкафов, скосив «бюро» набок. – Как представить?
– Нелли Корнеева из галереи, скажите! – протараторила скороговоркой подруга.
– Откуда? – переспросил охранник.
– Из галереи! – по слогам повторила Нелли.
Криворотый покрылся испариной. Неудивительно, будучи в водолазке и костюме в плюс двадцать три. Достал рацию и, поднеся ее к рабочей свой стороне, проговорил в устройство:
– К Джамалю…
– Нелли из галереи, – теряя терпение, подсказала девушка.
– Нелли из гаРеЛеи.
Да, упражнениями на дикцию дядя явно пренебрегает.
Последний шанс развернуться и бежать! Соня мысленно взывала если не к разуму, то к инстинктам подруги. Но та, игнорируя все стоп-сигналы, неслась вперед, навстречу своей пахлаве. Совсем, как сама Соня несколько дней назад…
– Ну, проходите! – второй охранник-шкаф как-то нехорошо оглядел Нельку, потом переключил внимание на Соню. Взгляд его задержался на Сониной груди, стянутой розовым чулком. Она опять машинально подтянула его сначала вверх, потом отдёрнула подскочивший подол вниз, поздно сообразив, что своими манипуляциями только распаляет всеобщий интерес к образу.
Интерьер холла вполне соответствовал фасаду здания. Соня не была ни в одном дубайском клубе. Да и в Самом Дубае тоже не была. Но что-то ей подсказывало, что ничего общего с этим городом Арабских Эмиратов это заведение не имело. Скорее, с каким-то старым восточным рынком пряностей. Да, название ему вполне соответствовало.
Два других таких же комода в костюмах распахнули перед девушками тяжёлые резные двери под стрельчатой аркой.
Музыка* ударила в легкие тяжёлой волной. Оказывается, внутри самого клуба была хорошая звукоизоляция, потому что уши мгновенно заложило, едва девчонки шагнули в воронку ада. Она пульсировала медленно. Медленнее, чем билось Сонино сердце, но колотила по мозгам, вибрировала в груди, в животе, отдавала в коленные чашечки, сверлом проникала в барабанные перепонки. Казалось, даже волосы на голове шевелились в такт.
Вокруг все размывалось. Дым это был, или пар густым туманом застилал все вокруг, но у Сони возникло ощущение, что они с Нелькой – две мухи, упавшие в банку с молоком, бесцельно барахтающиеся в белом мареве, надеясь куда-нибудь доплыть.
– Корнеева! Куда ты меня привела? Что это за хамам? – Бормотала Соня, прекрасно понимая, что Нелли её не слышит.
Впереди возникла квадрантная спина криворотого. Он обернулся и рацией показал следовать за ним.
Гуськом миновали один затопленный дымом зал, затем другой, лавируя между танцующими в этом угаре гостями клуба. И свернули куда-то за угол.
Квадратный бугай повёл их узким лабиринтом коридора, похожим на внутренний дворик какого-то средневекового ближневосточного города. В тесном, залитом навязчивым красным светом пространстве, сновали мимо какие-то личности с диким блеском в глазах.
«Цигель, цигель, ай лю-лю!» – подтрунивал зло один внутреннний голос. Второй захлебывался в непереводимой игре слов неизвестного Соне наречия.
Наконец, они остановились перед низкой, деревянной, словно состаренной дверью. Кривой постучал три раза металлической колотушкой и открыл ее. Отодвинул гобелен, служивший шторкой и пропустил девушек внутрь.
Да, дизайнерам пять с плюсом. Все было весьма натурально стилизованно под комнату дома в каком-нибудь старом городе Кувейта… если бы не хромированный шест посередине помещения, который смотрелся так же чужеродно, как холодильник в пещере питекантропа.
Однако, наличие шеста объяснилось сразу же и предельно доступно. На низком диване, почти на полу, утонув в хаотично разбросанных цветных подушках, полулежали трое мужчин.
Трое!
Хотя, насколько она помнила, речь шла только об одном.
У Сони как-то нехорошо засосало под ложечкой.
Все трое были явно лицами восточной национальности. Двое лысых, один с шевелюрой. Все трое с густыми чёрными бородами.
Один из лысых поднял голову, передал кальянный мундштук рядом сидящему мужчине и медленно поднялся. Двое других остались сидеть в подушках, рассматривая девушек сквозь пелену ароматного дыма.
Соне было очень неуютно под пристальными взглядами. Она стояла, обхватив себя за локти и наблюдала, как к ним подходит лысый бородач, ростом примерно с Соню. В чёрных брюках и белой рубашке. Конечно же, расстёгнутой чуть ли не до пупа. Мужчина был крепким, плечистым, белый вырез расстёгнутой сорочки контрастировал с порослью чёрных густых волос на груди.
– Джамаль – представился мужчина Соне, протянул ей руку. Чёрная борода разошлась в стороны, обнажая ряд неестественно белых зубов.
«Корнеева, ну и вкусы у тебя!»
– С-соня… – Она нехотя подала ладонь, как для рукопожатия, но мужчина развернул ее кисть и быстро поднёс ее к своим губам, поцеловал, пристально глядя ей в глаза. Затем, то же самое, но подчеркнуто галантно, проделал с Нелькиной кистью.
Соня только сейчас поняла, что сумасшедшей музыки из общего зала здесь не было слышно. Здесь звучала другая**. Восточная, тягучая, не такая агрессивная, но тоже довольно тяжёлая.
Она заметила, что дальняя стена комнаты прозрачная и сквозь неё виден общий зал заведения. Наверное, со стороны самого зала эта стена – зеркальная.
– Нелли, чудесно выглядишь, – проговорил Джамаль на чистом русском и погладил руку девушки.
Соня глянула на подругу. У обычно смелой и решительной Нельки мелко дрожала коленка. Судя по всему, для неё происходящее тоже было полным и не очень приятным сюрпризом.
Под розовым «чулком» по спине скатилась капелька пота. Уж если у бесстрашной Нелли тряслись ноги, то это означало только одно – полный пиздец!
– Проходите, девочки, присаживайтесь. Без вашей красоты наш маленький праздник, все равно, что Бахар байрам без фейерверков!
«Присаживайтесь!» – буркнула про себя Соня.
КУДА??? На эти подушки, прямо между мужиками, похотливо рассматривающими их? Если они сядут в своих нарядах… проще уж тогда сразу лечь.
Инстинкт самосохранения вопил в три горла – БЕЖАТЬ!!! А как? Куда?
– Познакомьтесь, это мои братья, – сказал Джамаль, оборачиваясь к дивану, – это Камиль, – показал он на поджарого лысого в темной шелковой рубашке, усыпанной «турецкими огурцами» и крупной золотой цепи на шее.
Развалившийся Камиль подцепил клешней с блюда целую гроздь винограда, поднял над лицом и крупными, будто вставными зубами, отгрыз ягоду.
«Дионис недоделанный, блин».
Соню слегка замутило. Почему-то, глядя на этого Камиля, она отчетливо ощутила тошнотворно-приторный запах одеколона «Гвоздика». У дедушки на даче такой стоял, он им комаров отпугивал.
– Это Кахан. Для дорогих гостей – просто Каха, – сверкнул винирами Джамаль, кивая на волосатого, булькающего кальяном мужика с небольшим пузцом и чёрными впадинами холодных глаз.
– Джамаль, – проронила Нелька едва слышно, – ты не говорил, что будешь… не один.
– Да? Разве? – лысый сделал удивленные глаза, потом подмигнул Соне и сказал: – Но ты же тоже не одна пришла.
Вот тебе и восточные слаБости. Целых три. Жуй, не подавись. Жалко, Соня не могла поднять ногу в узком розовом чулке, а то б дала Нельке подсрачник. Идиотка! И Нелька и Соня! Две идиотки.
Джамаль наклонился к низкому столику, поднял с него бутылку шампанского – того самого, которым «напаивают девушек до бессознательного состояния».
У Сони больно сжалось в груди. Она поняла, что, пребывая в полной растерянности, не думала о Максе почти… сколько они здесь были? Минут пятнадцать? Целую вечность, в общем.
Был бы у неё выбор, она без колебаний предпочла бы оказаться в его сильных татуированных руках прямо сейчас. И делай с ней, Мор, что хочешь! Пугающий до икоты психопат Моронский сейчас казался ей милым зайкой, по сравнению с этими тремя бородатыми зубастыми акулами.
– Давайте выпьем за знакомство! – Джамаль протянул Нелле и ей по бокалу.
Соня машинально обхватила слабыми пальцами ледяное стекло, но пить не торопилась.
– Пей, пей, джаным, – ласково проговорил мужчина и подтолкнул бокал к Сониным губам за ножку. – Шерефе!
Она пригубила, только чтобы он отстал. И окончательно убедилась, что Нелька притащила их в западню. Вкус розового Кристалл горчил. Это было то самое шампанское, но в нем было что-то ещё. Что-то постороннее. Нехорошее.
Соня быстро взглянула на подругу. Эта дура, видимо, на нервах, залпом осушила весь бокал. И икнула.
– Понравилось? – с кривой ухмылкой поинтересовался Джамаль у Нелли, налил в ее бокал ещё.
У Сони перехватило дыхание, когда стало ясно, что подруга вознамерилась выпить и эту порцию отравы.
– Пей, пей, – повторил он Соне.
– Я не пью алкоголь, вообще-то, – сказала она. Слабый аргумент, конечно, но вдруг прокатит…
– Пьёшь, пьёшь, – с той же фальшиво-ласковой интонацией проговорил Джамаль и снова подтолкнул Сонину руку с бокалом.
Он ждал. В сощуренных глазах его зажегся недобрый огонёк. Двое других мужчин замерли с открытыми ртами, наблюдая за тем, как Соня вынуждено подносит бокал к губам и делает глоток. Потом ещё и ещё. Жидкость с трудом проходила по пищеводу, будто это было не вино, а песок.
– До дна, до дна, – напутствовал мужчина, поддерживая Сонин бокал за основание ножки, пока она не выпила все до капли.
«Ну всё, приехали» – хихикнул кто-то в ее голове.
– Да вы садитесь, девочки, не стесняйтесь. В ногах правды нет, – подал голос брат Камиль и чуть отодвинулся, освобождая место рядом. – Мы не кусаемся, джаным, аэтег алмая гельмек! – гоготнул он и клацнул пастью.
– Мы сядем, – сказала Соня. – Но сначала нам надо макияж поправить.
Камиль поднял на неё затуманенные глаза, перевёл их на пузатого Каху, толкнул его в плечо локтем и что-то быстро коротко сказал не по-русски. Тот молча достал из заднего кармана брюк пакетик с белым порошком.
Соню обдало кипятком.
– Э, н-нет, вы не так поняли. Нам в туалет надо. Где тут у вас уборная?
Джамаль подошёл к двери, приоткрыл и щёлкнул пальцами в проем. Тут же появился криворотый.
– Проводи в туалет, – приказал мужчина, и тихо добавил: – Проследи, чтобы все в порядке было, тамам?
Понятно, просто сбежать – не вариант. Не дадут.
Охранник довёл их до одной из дверей в том же коридоре.
– Прошу, – казал он, открывая перед девушками дверь женской уборной.
Как только дверь закрылась, Соня схватила Нельку за плечи и сильно тряхнула.
– Надо вызвать рвоту! Слышишь? – голубые Нелькины глаза подернулись рыбьей мутью и уже, казалось, глядели в разные стороны. – Сможешь?
– Чё её вызывать… – медленно проговорила Корнеева, бледнея, – она сама придет сейчас, по-моему.
Соня запихнула подругу в кабинку. Сама скрылась в соседней.
Два пальца в рот. Желудок скрутило спазмом, но ничего не вышло. Попробовала ещё раз. Из глаз брызнули слёзы. Соня почувствовала, как на лбу вздулись вены. Наконец, получилось исторгнуть из себя часть выпитого. Знать бы еще, что за дрянь они туда намешали. Хотя, в сущности, какая разница.
В соседней кабинке зашумела вода.
– Ты как? – спросила Соня у Корневой, когда та подошла к раковине и встала рядом, сунув под кран трясущиеся руки.
– Не знаю… – проблеяла та и шумно высморкалась.
– Если выберемся живыми, я тебя собственными руками придушу! – Соня плеснула в лицо водой. – Надо думать, как быть дальше.
– Звони Моронскому! – выпалила Нелька.
– С ума сошла!!! – рявкнула Соня. – Ещё не хватало! Я как ему в глаза буду смотреть!? Как я это все объясню? – Она обвела руками помещение, – нет уж, дорогая, сами вляпались, сами и выпутываться будем.
– Блиииин, чё делать? – Нелька чуть не плакала. – Слушай, может, какую болезнь изобразить? Ну там припадок, например…
– Делай, что хочешь, Корнеева! Хоть морским узлом завяжись, хоть трупом прикинься!
Нелька подняла телефон к лицу, потыкала в экран дрожащими пальцами.
– Чееееерт, прикинь, связи нет! Я слышала, в некоторых клубах ставят убойные заглушки, чтобы ментов не вызывали!
Она ещё раз потыкала. Тщетно.
– Соооооняя… – заныла подруга, – прости меня, пожалуйста, я идиотка…
– Сопли не распускай. Мы должны вернуться туда при макияже, не забыла? Надо тянуть время, сколько можно. Дождёмся подходящего момента и попробуем свалить. Возможно, получится улизнуть в общий зал, смешаться с толпой. Заговариваем им зубы, намекаем на неподходящую обстановку и венерические заболевания…
Соня глянула на себя в зеркало. Видок ещё тот, конечно. Взгляд потускнел, нос красный. Губы бледные. Нелька была не лучше. Под глазами размазалась тушь, щеки горели, волосы торчали в разные стороны.
– На, причешись! – Соня протянула Нельке расчёску. – И молись всем святым, Корнеева. Нам только чудо теперь поможет.
***
Макс лежал у себя в гостиной на диване, закинув на его спинку ноги в чёрных кожаных брюках и в берцах. И листал в телефоне биржевые сводки и графики котировок. Он собирался покататься по ночному городу на байке, но всё что-то никак не мог подняться. Сейчас вот ещё минут пять поваляется и рванет.
– Максик, дорогой! – услышал он женский голос позади. – Я всё, поехала.
Моронский лениво поднялся с дивана.
На пороге, с корзиной белья стояла Римма – его домработница, служившая у него уже шестой год и ставшая почти родственницей.
– Да, давай. – потянулся Макс и зевнул. – Ты теперь когда?
– Ну, во вторник, если раньше не понадоблюсь. – Римма поставила корзину на пол. – Сейчас быстро белье разложу только. Кстати, – она извлекла из неё что-то чёрное, – я тут, давеча, опять трусы под кроватью нашла.
Она протянула ему кружево на указательном пальце и подбоченилась.
– Сцену ревности мне теперь закатишь? – он резко стянул с ее пальца трусы и скомкал в кулаке.
Римма дёрнула бровями вверх.
– Что? – спросил Макс.
– Это не первые трусы, которые я у тебя нахожу, но ты ни разу не вырывал их у меня из рук.
– Они тебе все равно не налезут!
– Вот ты всё-таки… Макс! Ремня тебе мало давали в детстве за твой язык. Как тебя ещё девки твои терпят!
– Не знаю, сам в шоке.
Римма цыкнула и закатила глаза.
– Жениться тебе надо! – заключила она, покачав головой.
– Мне и твоей пилы вполне хватает!
Римма ещё раз вздохнула, подняла корзинку с пола и двинулась к гардеробной, но остановилась и сказала:
– Да… наверное, нет в природе женщины, которая бы выдержала твой характер!
– Да. Ты – единственная. – Макс послал женщине, моложе своей матери всего лет на пять, воздушный поцелуй. – Внучкам привет!
Макс раскрыл ладонь. Покрутил кружево на пальце, снова скомкал, поднёс к носу. Зубы сами собой сжались, а в паху затвердело.
Сумасшедшее влечение. Неуправляемое.
Он никогда не ждал и не просил разрешения своим действиям, считая все эти расшаркивания лишней старорежимной формальностью.
Veni, vidi, vici!
И только Орлову нетерпеливый эгоист Моронский боялся сломать своими колючими объятиями… вернее, хотел, чтобы она ему это позволила. Сама. Вернее, попросила.
Позвонить ей? Прокатить на байке. Потом, кто его знает, может и на члене. Чего до завтра ждать? Тем более, завтра уже вот-вот наступит. И ей уже, наверняка, всё можно…
Он взял в руки телефон. Прежде, чем набрать Соню, уже по привычке открыл профессиональное приложение-шпион, считывающего IMEI её нового телефона. Подождал, пока загрузится обновление. Достал сигарету, подкурил. Сделал глубокую затяжку.
И застыл. В кишках похолодело, будто он ведро льда опрокинул в себя.
– Какой ещё, на хуй, Шафран!?
Он не поверил глазам. На часах десять, начало одиннадцатого. Она же дома была, он проверял часа два назад! Даже перезагрузил приложение. Но ничего не поменялось. Зелёная точка была там же.
Ошибки быть не могло.
Соня. Его девочка была сейчас в притоне у сочинского турецкоподанного отморозка – Джамаля Ознаура.
Макс с силой полоснул ладонью по лицу вверх-вниз. С трудом протолкнул вставший в горле тугой комок. Потушил сигарету, вскочил с дивана, быстрым широким шагом двинулся к сейфу. Набрал код, открыл. Достал глок-18, проверил магазин, запасной сунул в задний карман брюк. Пушку спрятал за пояс. Двинулся к лифту, на ходу натягивая футболку и кожаную куртку.
– Охрану! Всю, какая есть на смене, ко мне, срочно! – рыкнул он в телефон и нажал кнопку подземного паркинга…
________________________________________
*“Straight defeat” J: Kenzo
** “Medusa” Motin
Глава 27
Tell me do I need to be my own hero?
Would you lay our life down
Would you give an arm or a leg
Are we gonna fight now
Cause baby its the world were against
Is it our time now right now
Or is it just me in the end
Is our future bright now
Tell me is the dark seeping in
Are we alright now
Or are we barely breathing again?
Is it our time now right now
Or is it just me in the end?
Andy Grammer «My Own Hero»
Нет, на обратном пути надежды на побег окончательно разбились о железобетонный взор криворотого, которым он доходчиво намекнул, чтобы девочки быстрее двигали булками. Негоже заставлять ждать уважаемых людей!
– Что за дамы! Шащердым! – почти фальцетом пропел Камиль, после того, как невоспитанная скотина грубо втолкнула их в комнату.
Лысый в огурцах стал какой-то дерганый и слишком активный. Он поднялся, раскидал подушки, расчищая на диване место для Сони и Нелли. И движения его были рваные, агрессивные, как у гиены, почувствовавшей запах крови.
Камиль подполз гадом и схватил обеих за запястья. Нельку подтолкнул ближе к пузатому, сам сел рядом и потянул за руку Соню, усаживая её между собой и Джамалем.
– Уфь, мама-мия, девочки-бомбы, брат! – взвизгнул он и окатил своим сальным взглядом Соню. – От души, саол!
Сидение оказалось твёрдым. И хорошо, иначе Сонины колени призывно задрались бы до ушей, как на выходе из Приоры. Сесть, конечно, получилось не так, как на светском приеме Ёе Величества, но хотя бы не рогаткой кверху.
– Угощайтесь, красивые, – суетился лысый. – Фрукты-сладости, зелень-мелень, мясо…
– Шмясо! Мы поняли, – раздраженно перебила Нелька и схватила с блюда ягоду винограда, стала остервенело жевать, нервно сопя носом.
Соня отклонилась назад, за спину лысому и зло вытаращила на Нельку глаза: «Что ты творишь, заткнись!» – одними губами прошелестела она. Но, к счастью, Камиль, либо был в принципе не знаком с сарказмом, либо пропустил мимо ушей Нелькину насмешку.
– Вот, молодец, кушай, угощайся. Как звать тебя, говоришь?
– Нелли, брат, это! – вальяжно протянул Джамаль. – Искусством занимается!
– Типа, рисуешь что ли мазню? Художница? – Камиль откровенно осмотрел Нельку с ног до головы, будто сверяя с изображением собственные представления о людях искусства.
– Нет, – Нелли закинула ещё одну виноградину в рот, – показываю мазню, которую кто-то нарисовал, всем разбирающимся ценителям и потенциальным покупателям.
– И щто, ала? Хорошо берут?
– Не так, конечно, как дыни-мандарины на базаре в разгар сезона, – огрызнулась Корнеева.
Камиль завис, глядя на Нельку из-под мохнатых бровей и собранного гармошкой лба. Это замечание оказалось совсем сложным для его пронюханного мозга.
– Дыня садкая, как девушка. Съел и хорошо. А мазня эта твоя, – он изобразил рукой в воздухе букву «Х», – на стенке висит, какую пользу приносит?
Очень интеллектуальная беседа получилась!
Нелька набрала воздуха в легкие и открыла рот.
«Господи, она же сейчас ляпнет что-нибудь и конец!»
Не дав Корнеевой съязвить последний раз в её жизни, Соня громко, словно репортёр, обратилась ко всем троим сразу:
– А скажите, чьей была идея концепции клуба и кто предложил такой неординарное решение?
«Господи, что я несу?!»
Дальний шевельнулся. Отложил мундштук кальяна, сел.
– У тюрков и славян, – заговорил он, тщательно отделяя слова, – гораздо больше точек культурного и исторического соприкосновения, чем у всех остальных народов. В вашем культурном коде зашифрован опыт многовекового влияния Османской империи на Славянский мир. В ваших жилах есть наша кровь. Вы любите восток, – констатировал бородач и почтенно склонил голову, – мы здесь даём вам капельку того Востока, который вы ищите за пределами вашего дома.
Соня закусила губу. Взяла с блюда виноградину и съела. Затем взяла ещё пару. Дааа, этот пузырь не так маргинален, как казалось, когда он молчал. Как минимум, он образован. И в данном случае это могло стать отягчающим судьбу Сони и Нелли обстоятельством.
Каха сверлил девушку внимательным взглядом темных глазниц, без тени плотского интереса, но так, будто пытался читать её. Опасный тип. И, скорее всего, он здесь главный. А значит, вести переговоры придётся именно с ним.
У Сони пересохло во рту. Она обшарила взглядом стол в поисках воды, но кроме «отравленного» шампанского ничего жидкого не увидела. Взяла ещё виноградину. Хоть так.
– Каха… – начала Соня неуверенно, – я могу говорить с вами, как с образованным, умным человеком?
Мужчина прищурил свои чёрные впадины и показал Соне клык.
– Ну, попробуй, джаным… только кысаджа, коротко, женщина не должна много говорить.
Соня перестала грызть пересохшие губы и затараторила, лихорадочно подбирая слова:
– Послушайте. Мне кажется, вы слегка не за тех нас принимаете… – язык прилип к нёбу. Она сухо сглотнула. – На такого рода общение мы не соглашались. Мы шли в клуб по приглашению вашего брата… и…
– А за кого, ты думаешь, мы вас принимаем? – перебил её Каха.
– За… пу… тан?
– Мой сладкий сахар, ты шла не в филармонию! И одета ты не для светских бесед, – он выдул кальянным дымом в потолок, – теперь не делай вид, что не при делах. Моего интереса здесь нет. С Камой договаривайся, сегодня у него праздник.
Вот и все переговоры! Равнодушный тон мужчины не оставил никаких шансов. Предложение обсудить их судьбу с виновником «торжества» звучало, как издёвка.
– Товар, что надо, – одобрил Камиль, восхищенно рассматривая Соню. – От души, брат тешеккюр эдерим, – он снова переключился на девушку, – ты кушай, кушай. Женщина должна быть сытой. И чуть-чуть пьяной… а то ты слишком серьёзная для своего платья.
Он подвинул блюдо с фруктами ближе. И, будто бы, нечаянно провёл рукой по Сониной пояснице. Даже через ткань она почувствовала, какие влажные, мерзкие у лысого ладони.
– Давай за тебя, королева! – протянул Камиль почти полный бокал.
– Нет, спасибо! Мне достаточно! – Соня машинально отпрянула назад. Джамаль сзади обхватил ее локоть, подталкивая Сонину руку к бокалу. Спереди Камиль буквально всунул ей его в ладонь.
– На, джабни!
«Божееее, какой лютый кошмар происходит!» – вопило сознание, а телу пришлось подчиниться. Она думала удастся сделать вид, что пьёт, но Камиль и Каха наблюдали за ней, как два кота за мышью, попавшей в мышеловку. Пришлось сделать пару глотков. Соня сразу схватила ещё ягоду, закинула в рот и поперхнулась едкой сладостью сока. Долго и мучительно, сглатывая подкатывающую дурноту.
Что-то глухо стукнуло в затылок. А потом, неожиданно, все мысли, какие были у Сони в голове, взмыли и разлетелись в разные стороны, будто стая голубей, напуганная нарастающим металлическим гулом.
Нет, только не это!
Пожалуйста…
Изображение пошло сильной рябью. Пол с диваном ухнул вниз и понёсся по разноцветной спирали бесконечного тоннеля. Голова закружилась, к горлу поднялась каша из шампанского с виноградом. Соня проглотила кислый комок и вцепилась в предплечье Камиля, чтобы не сорваться в обморок.
Он понял это по-своему – притянул девушку за талию к себе, так агрессивно, что Соня вынуждено уткнулась носом в его вонючую подмышку. Захлёбываясь омерзением, она попробовала оттолкнуться от него. Лысый больно схватил ее за запястья и потянул вверх, вставая с дивана, дёрнул за собой и поволок к хромированному столбу в центре комнаты.
– Потанцуй, красивая, потом отдохнём с тобой! – хохотнул Камиль и Соне показалось, что над жилистой шеей выросла волчья голова.
– Я не танцовщица! – С трудом шевеля губами, сообщила она.
– Э! Не обижу, хорошо заплачу! Раз пришла – танцуй, – он опустил свою жилистую, покрытую густыми чёрными волосами лапу Соне на ягодицу и сжал. – Ножки у тебя какие! – прожужжал он сквозь зубные протезы, скользя масляным взглядом по ней снизу вверх.
Опять поплыла голова, тело стало мягким, словно пластилин. Сознание пьяной мухой тыкалось в стекло, разделяющее бред и реальность. Пришлось вцепиться двумя руками в шест, чтобы не стечь на пол.
Сглатывая подступающую тошноту, Соня постаралась сфокусировать внимание на Нельке, которая осталась сидеть на диване. С правой стороны ее поджимал к себе Каха, с левой – Джамаль опустил короткопалую кисть ей на голое бедро и мял. Корнеева бледная, словно стенка, сидела каменным истуканом и смотрела, не моргая, в одну точку перед собой. «В отключке!» – пронеслось у Сони в голове.
– Давай, – скомандовал лысый в огурцах и хлопнул три раза в ладони, усаживаясь обратно на диван рядом с Джамалем. – Танцуй!
Ситуация достигла того кульминационного момента, после которого, обычно, наступает или полный пиздец, или судьба подкидывает внезапный и непредсказуемый «ИВДРУГ»!
И только такой лузерше, как Соня, могли достаться оба варианта, причём, в одном лице.
Из коридора послышались короткие крики. Пару раз грохнуло так, будто там упало что-то большое и тяжёлое. Чернобородые повернули головы к двери ещё до того, как в её проёме возник источник враждебных колебаний.
Бешеная карусель резко остановилась, в воздухе запахло чьим-то досадным обломом и… личным Сониным кошмаром.
– Мор? Салам…
Медленно и нехотя, Джамаль, убрал лапу с Нелькиной коленки и поднялся.
– Каким ветром?
– Приветствую, Джамаль, – прокатился по комнате знакомый низкий голос. – Там, перед ослами своими извинись за нас. Очень они у тебя упрямые. Пришлось помять им немного костюмы.
Весь с головы до ног в чёрной коже, вошедший вызывал у Сони одновременно и страх, и восхищение и сомнения в его реальном существовании. Но, судя по вытянутым лицам бородачей, галлюцинацией никто из них его не считал.
Джамаль свернул улыбку и метнул острые лезвия взгляда в незваного гостя.
– Зачем же так? – Мужчина спрятал руки в карманы брюк, качнулся пару раз с пятки на носок. – Можно же цивилизованно в гости ходить. Сесть, посидеть, поговорить. Выпить, покурить кальян, – прогундосил он. – Братишка сегодня первый день, как воздух свободы нюхает. Не ломай кайф!
Моронский окинул быстрым цепким взглядом ерзавшего рядом Камиля.
– Вечер в хату… – с издёвкой бросил Макс.
– Падай, – продолжал Джамаль, пропустив колкость, и указал на диван, – поляну накрыли, в лучшем виде. Выпей, закуси с нами. Тёлки есть.
Соня крепче вцепилась в металлическую трубку и слепила тяжёлые веки, предпочитая не встречаться взглядом с человеком, коего здесь знали и… боялись.
Тишина.
– А чё не густо так? – услышала она голос Мора и приоткрыла один глаз. – Да и стрёмные… тёлки-то. – Он резко повернулся и успел перехватить убегающий Сонин взгляд. – Бляди какие-то! – зло выплюнул он, посмотрел в упор, дёрнул презрительно губой и отвернулся.
Соню снова замутило.
«Всё, это конец. Это конец. Это конец!» – прозвенело в одурманенном мозгу.
А чего конец?
А было у него начало?
Слёзы двумя ручьями хлынули по щекам. От обиды. От стыда. От жалости к себе. От боли. От отчаяния. От ощущения близкой потери чего-то важного… чего она пока не осознавала.
– Обижаешь, Мор, – возразил Джамаль, – тёлки нормальные, не хуже твоих.
– Нормальные? Они же в анестезии! – Моронский кивнул на Нельку, посмотрел на Соню. – Их только на органы разбирать в таком состоянии.
Сквозь вскипающие в глазах слёзы, Соне показалось, что он замер и нахмурился.
– Ребята, – он обратился ко всем троим, – по-моему вы им не нравитесь? Давайте мы их отпустим, да побазарим без лишних ушей.
На какое-то время в комнате повисла тишина. Стало слышно, как недовольно сопит брат Джамаля.
– А ты, дорогой, зачем в гости без приглашения пришёл и гавкаешь? – Подал голос Камиль.
Макс придавил взглядом лысого и заговорил, чеканя слова:
– Так я не один пришёл. С друзьями. Которым подарил половину вашего долга в обмен на услугу. – Макс перевёл взгляд на Каху. – Ребята серьёзные и ждать не любят, хотят как можно скорее познакомиться.
– А ты, кудрявый, – он снова смерил Камиля, – молись Всевышнему чтобы тебя, по возможности, сразу пристрелили, потому что с такой биографией на пальцах после первой ходки на вторую лучше не попадать. Сам знаешь, у авторитетных людей с такими шакалами, как ты, разговор короткий.
Дальнейшее пошло по сценарию индийских боевиков.
Соня не поняла, что случилось. Все было слишком стремительно для её заторможенного сознания. Она заметила только, что лысый сделал какое-то резкое движение рукой в сторону Макса. А в следующее мгновение Камиль уже лежал под грубым ботинком Моронского, прижатый щекой к полу. Дуло пистолета, оказавшегося в руках Макса, упиралось лысому в ухо.
Люди Мора не шелохнулись. Да и сама Соня даже испугаться не успела.
– Занозу выбрось! – сказал Макс лысому и тут только Соня заметила в руке у того нож.
– Хлыст убери! – сдавленно проскрипел Камиль.
– Не скули! – Моронский сильнее придавил его шею тяжелым ботинком к полу, продолжая буравить пистолетом ухо. Другую руку выставил вперёд, преграждая путь Джамалю.
– Каха, Джама. Давайте отпустим девочек и поговорим, как цивилизованные. Иначе, мои друзья разнесут этот келдым, а лысый потяжелеет грамм на восемь-шестнадцать. Мне мух на него не жалко.
Джамаль быстро заговорил по-турецки. Каха повелительно каркнул что-то в ответ. Через мгновение Камиль оскалился, но холодное оружие из зажатой кисти выпустил. Макс убрал подошву с его шеи и носком ботинка быстро отбросил нож в сторону к ногам своей охраны. Однако, с прицела не снял. Поиграл желваками.
