Текст книги "Подари мне себя до боли (СИ)"

Автор книги: Аля Пачиновна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 34 страниц)

Глава 13

Try a little kindness baby

Show a little empathy

When my eyes are filled with blindness

Try a little sympathy with me

Careful of the things you say with me

If you wanna have your way with me

Whisper in my ear real low but,

Spare Me The Sorrow…

Spare Me The Sorrow…

(Give me love and you'll never be sorry, I'd rather be alone than lonely)

(There's a price to pay for freedom, I wanna know if you are for me)

Alannah Myles “Give me love”

Вот уже три дня у Сони было стойкое ощущение, что ее преследуют. Преследуют запахи, звуки и образы. Трио: мята, табак и парфюм. Стоило только Сониному носу уловить это сочетание, или воскресить его в памяти, как она зависала над простейшими задачами, такими, как умыться, почистить зубы, расчесать волосы, помыть посуду, поесть, наконец. Она надолго замирала, глядя куда-то перед собой в пустоту и густо краснела.

Не помогал даже народный женский способ отвлечения от навязчивых мыслей – тотальная уборка жилища. Все валилось из рук.

Да и на сон особо надежды не было. Он стал поверхностным, тревожным, наполненным одним и тем же кошмаром – темным и небритым. Каждую ночь она просыпалась в горячке, вставала, шла на кухню, жадно пила там воду. Потом долго смотрела на себя в зеркало в ванной и изучала своё пылающее лицо.

Музыку вообще не воспринимала ни в каком виде. Даже рингтон на телефоне раздражал. И особенно песни. Особенно, в которых про чувства. Ни одну композицию в плеере или на радио дослушать не могла. Раньше никогда в слова не вслушивалась. А теперь они сами настырно лезли в голову.

И всюду мерещился Моронский. Она чувствовала его обжигающее дыхание возле своей шеи, его губы на своих губах, его язык у неё во рту. И горячие его руки везде.

И в голове сутки напролёт красной табличкой маячили два вечных русских вопроса: «что делать?» и «кто виноват!»

Она подолгу выбирала, что надеть. Перетряхивала весь гардероб, вываливала на кровать и пол своей комнаты ворох тряпья, и все не нравилось.

В четверг нужно было ехать на встречу с заказчиком. Осталось всего полчаса, а она бегала по дому в одних трусах и с полотенцем на мокрой голове.

В итоге натянула на голое тело простую белую футболку и джинсы скинни. Еще влажные волосы собрала в высокий хвост. Сунула ноги в кроссовки и понеслась.

На дороге, то и дело, вздрагивала от чёрных машин, маячивших в зеркалах обзора. Хоть и понимала, что это совсем не взрослое поведение. Но ничего поделать с этим не могла – ключ от собственных эмоций был потерян где-то на той злосчастной выставке…

Соня катастрофически опаздывала. Ехала с превышением. И слишком поздно заметила, как догнавший ее чёрный Гелик, встроился впереди в ее ряд и, как ей показалось, слишком резко сбросил скорость. Уже понимая бесполезность манёвров, она вжала в пол педаль тормоза. Шины протестующе завизжали, лёгкую Кию протащило по инерции несколько метров и с треском впечатало Гелику в задний бампер.

– Моронский, чтоб тебя! – Соня с досады шлёпнула ладошками по рулю и застонала в отчаянии! – на встречу она опоздала, – Кончится это когда-нибудь?

Зато она сейчас его увидит – пронеслась в голове чья-то чужая мысль. Ну, уж явно не Сонина!

Однако, двери «мерина» медленно открылись и вместо Моронского из салона Гелендвагена вывалились два бритоголовых, похожих друг на друга, словно однояйцевые близнецы, братка. Водитель остался сидеть в орущем шансоном автомобиле.

– Ничёсе! Какая бикса! – цокнул языком один лысый верзила, подойдя к водительской двери Сониной Кии. – Выходи, цыпа, приехала! Конечная.

– Я звоню в Гаи. – Показала Соня пальцем на мобильник, прижатый к уху.

– Да звони, малая, куда хочешь. Из машинки выходи, оценишь ущерб, – прогундосил тот.

Соня выбралась из своей машины, обошла спереди искореженный капот, вздохнула, краем глаза заметив, что бритый с ног до головы непристойно рассматривает ее.

Этого ещё не хватало!

– Тут кусков на пять! – пробасил второй, показывая на едва различимую на бампере Гелика царапину.

– Да не, на восемь! – заржал первый, стоя у Сони за спиной. Второй похабно подхватил, глядя Соне поверх плеча. Она успела повернуть голову в тот момент, когда стоящий за ее спиной амбал доделывал поступательные движения бёдрами в ее сторону.

– У меня нет таких денег, – тихо промямлила Соня. Вся эта ситуация уже не столько злила ее, сколько пугала. Какие-то смутные сомнения закрадывались в затуманенный Моронским Сонин мозг.

– А что есть? – бритый разглядывал девушку своими сальными глазками.

– Страховка, – пискнула она.

– Ну, это половина. А остальное как отдавать будешь?

– Мы добрые. Если чё. По бартеру возьмём, – вякнул тот, что стоял у бампера.

Соня непонимающе хлопала глазами.

– Да не менжуйся, нормально все отработаешь, мы тебе ещё на тушь с помадой отслюнявим!

– Ч… что значит «отработаешь», дядя, ты в своём уме? – во рту у Сони стало резко сухо и горько. Она мучительно сглотнула.

– Не лакшишь чё ли? – косо усмехнулся бритый и сверкнул золотым зубом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ С каждой секундой Соня все меньше понимала, что, вообще происходит, и что, собственно, от неё хотят.

– Поревом отдашь! – пояснил один из братков, стоящий у бампера. Он перестал ржать и смотрел с колючим прищуром, гоняя слюну между зубами.

Соню замутило.

– Смотри, как радары настроила! – Гоготал второй, глядя ей на грудь, вырисовывающуюся под футболкой. – Ты ей нравишься, Патефон.

У Сони мелко затряслись коленки и она импульсивно обхватила себя руками, вспомнив, что на ней нет бюстгальтера, а соски предательски съёжились от страха. Она уже открыла рот, чтобы отправить мразь по известному адресу, но, к счастью, подъехала патрульная и припарковалась ближе к Гелендвагену. Соня все-таки успела вызвать ГАИ, пока была ещё в машине. Она с облегчением выдохнула. Однако, из машины ни один сотрудник к ней не вышел. Наоборот, это водитель из Гелика вывалился и подкатился вразвалочку к патрульной машине. Пихнул в открытое окно свою лапу. А следом и круглую лысую голову.

А ещё через минуту Соня в недоумении наблюдала, как патрульная ГИБДД вырулила с обочины и уехала.

Нормально…

– Ну что, красивая, поехали кататься? – проводив взглядом патруль, снова заржал бритый, тот, который Патефон.

Софья решилась на последний блеф.

– Скажите вашему Моронскому, я никуда не поеду! – Она упрямо скрестила руки на груди и попыталась придать лицу самое невозмутимое выражение, на какое только была способна.

– Кому «нашему»? – братки переглянулись, – это ММА что ли?

– Да, да, эмэмэй! – передразнила его Соня и совсем испугалась.

Братки дружно заржали.

– Ты чё, малая, попутала? При чём здесь он?

– Хорошо, тогда я сама позвоню сейчас! – сказала она, доставая телефон из кармана джинсов.

– Ага, давай. Мор вроде за телок не впрягался никогда, – верзила смачно сплюнул на обочину и оскалился.

Что-то во всем этом Соне сильно не нравилось. Не понравилось, как этот бритый назвал Моронского. Мор? Какое-то нехорошее предчувствие закралось. Казалось бы, откуда, да? Но она все ещё не теряла надежды, что это очередной идиотский ход в игре Макса.

Да. Пусть лучше все так и будет. А то как-то уж совсем страшно…

Трясущимися руками Соня отыскала нужный контакт и нажала вызов.

– Соскучилась? Киска! – почти сразу услышала она его глубокий голос и сердце ёкнуло.

– Слушай, – начала Соня, отвернувшись от лысых верзил, – скажи своим людям, чтобы отпустили меня. Я с ними никуда не поеду! У меня есть Страховка, она покроет царапину на твоём бампере.

– На каком бампере? Ты чё несёшь? – голос на том конце изменился, стал резким, колючим.

– Моронский, или как там тебя… Мор? – Прошипела она. – Вот мне сейчас вообще не до шуток. Трое твоих братков требуют с меня восемь косарей за царапину на бампере Гелика…

– Ты в машине? – быстро, жестко перебил ее Макс.

– Нет.

– Сядь в машину. Заблокируй двери. Скинь мне геолокацию. Быстро.

Говорят, в моменты, называемые кризисными, у людей открываются сверхпособности. Соня каким-то невероятным чудом в пару секунд пересекла расстояние до двери своей покалеченной машинки, захлопнула ее и нажала блокировку.

– Открой дверочку, красивая, не дури! – Браток подёргал ручку водительской двери.

Блииииин, что делать? Соня в отчаянии вцепилась в руль, чуть не плача. Отправила гео. Стала ждать, кусая губы.

Время тянулось бесконечно. Братки ходили то вокруг Сониной машины, то вокруг своей. Переговаривались и плевались на дорогу.

Наконец, на обочине притормозили две машины, поднимая вверх столбы пыли.

Одна – Гелендваген Моронского, вторая – Лексус охраны. Лексус встал позади Сониной Кии. Гелендваген поравнялся с Геликом бандюг и Соня только сейчас смогла увидеть разницу между двумя чёрными квадрантными меринами. Из блестящего, навороченного железного хищника легко выскочил Моронский. В темно-синих узких брюках, в чёрной обтягивающей футболке и накинутом на неё темно-синем пиджаке. На глазах темные очки. У Сони в груди все сжалось. Только от чего больше – от восхищения, или первобытного страха?

Макс что-то быстро сказал браткам и направился к Сониной машине. Она открыла. Он молча вытянул ее из салона и так же молча подвёл к Лексусу и усадил в него.

Сам развернулся и зашагал обратно к браткам. Походка его резко изменилась. Стала какой-то развязанной. И вообще ей показалось, что он ссутулился как-то, плечи странно заходили, будто он не к машине их шёл, а на ринг.

Соня осталась в Лексусе с безмолвным изваянием в чёрном костюме. В неуютной, прохладной тишине салона. Однако, страх никуда не исчез. Правда, теперь она боялась не за себя. И заволновалась ещё больше, когда Моронский скрылся из поля зрения в машине у бритых уголовников.

Минут десять его не было, а Соне показалось, что прошёл час. Наконец, все трое вышли за салона вражеского Гелика. Прошли несколько шагов вперёд, чуть ли не обнявшись, как старые знакомые. Все трое ржали. А Моронский ещё и зубочистку в зубах перекатывал.

Соня в шоке смотрела на Макса и не узнавала. Это был не Моронский, а тот самый МОР! Он опустился до их уровня. Мимикрировал. Стоит, чуть не через зубы сплевывает, подражая их повадкам.

Кто он??? Почему он везде свой… Мор!

Он вдруг двинулся вперёд к Лексусу, оставив братков позади. И, прежде чем забраться в машину, выплюнул зубочистку. Сел не к ней на заднее сидение, а на пассажирское рядом с водителем. Достал из бардачка влажные салфетки и принялся тщательно протирать ладони, искоса поглядывая на Соню.

– Друзья твои? – не выдержала Соня, кивнув на братков.

Моронский и Водитель одновременно переглянулись. Водила крякнул, и покачал головой типа: бабы, чё с них взять.

– Дура что ли? – рявкнул Макс. – Это быки какие-то! Увезли б под мост и отымели! Во все щели! Даже как звать не спросили бы.

Соня оторопела и вжалась в мягкое кожаное сидение Лексуса.

А Моронский, казалось, вошёл в раж.

– Орлова, ты курица! На дорогу не пробовала смотреть? Замечталась, что ли? – орал он. – Чё глазами хлопаешь!? В каком переходе права купила? Где б ты столько иностранной валюты нашла, на которую они тебя раком хотели поставить? – он просто испепелял своим взглядом.

– Я ГАИ вызвала… вызывала…

– Гаи… – передразнил гундосо Моронский. – И где они твои ГАИ? – продолжал Моронский уже тише, подкуривая чёрную сигарету. – Ты рожи их видела? У них же одна извилина и та не в голове! Пацанчики развлекаются так! Гаи! Менты только лопатник их увидели, сразу забыли про все.

У Сони затряслась губа. А глаза наполнились слезами.

– Ладно не реви, – уже мягче сказал Макс, протягивая ей салфетку. – Все могло быть хуже!

Соня высморкалась.

– Это точно не ты подстроил? – наконец, спросила она.

– Такая большая, а в сказки верит! – проговорил Моронский, обращаясь к водителю. – Ещё и Брабус от простого Гелика не отличает… – Он повернул голову к ней. – Ты меня от дел отвлекла. Игорек тебя домой сейчас отвезёт. А инструкции я тебе позже пришлю, – проговорил Макс, выдувая дым ноздрями.

– Какие инструкции?

– Ключи? – проигнорировал он ее вопрос.

– Какие ключи? – не поняла Соня.

– От машины твоей! – опять рявкнул так, что она вздрогнула. Протянула ключи.

Моронский коротко свистнул в открытое окно Лексуса, и кинул их подошедшему Славику.

– Отгони! – распорядился шеф.

– Ладно, – сказал он, поворачиваясь к Соне, – мне вон, теперь пацанов накормить надо как следует, ты же их без десерта оставила…

Моронский опустил взгляд на Сонину грудь с торчащими сосками под футболкой. Как-то заторможенно моргнул и втянул в рот свою нижнюю губу.

– Всё, на созвоне! – бросил он то ли Соне, то ли водителю и вышел из машины, оставляя после себя шлейф табачного дыма, смешанного с парфюмом и запахом мяты.

Глава 14

Take off your clothes

Сними свою одежду,

Give me your trust

Доверься мне,

Look me in the eyes and confess your lust

Смотри мне в глаза и признай в своих похоть

Get on your knees

Встань на колени

Beg me to stop

Умоляй меня остановиться

I promise I’ll love you if you do it

Я обещаю любить тебя, если ты это сделаешь

So do it for me

Так сделай это для меня

Say my name

Скажи мое имя

All I wanna do is hear you scream in pain

Все, что я хочу сделать, это услышать, как ты кричишь от боли

Say my name

Скажи мое имя

I promise I’ll love you if you do it

Я обещаю любить тебя, если ты это сделаешь

So do it for me

Так сделай это для меня

Rosenfeld “Do it for me”

В пятницу утром Соня проснулась с почти осязаемым ощущением чего-то, что непременно должно произойти в этот день. Обычно такое чувство у неё случалось в детстве перед Новым годом, 31 декабря, накануне которого она до рассвета вертелась в постели волчком, не смыкая глаз.

И если тогда томительное предвкушение праздника приносило исключительно положительные эмоции, то сейчас ожидание неизбежного сопровождалось оцепеняющим первобытным страхом. И любые попытки проанализировать причину и источник этого страха неминуемо приводили к внутреннему конфликту гордости и порочных желаний. В котором гордость теряя аргументы, трусливо пряталась, словно таракан за плинтусом.

«Страшное» предчувствие подтвердилось, когда на пороге квартиры возник один из мордоворотов Моронского с бандеролью. Славик, а может быть Игорь (Соня пока плохо различала их лица, поскольку чаще видела их затылки) молча передал из рук в руки шуршащие ярко-оранжевые пакеты и, не сказав ни слова, удалился.

Немые они что ли?

Соня извлекла из пакетов две коробки. В одной обнаружилось платье, белье, какие-то шнурки, непонятного пока назначения. И маска. Во второй – туфли простые лодочки на высоком каблуке. Все чёрное. И, судя по лейблам, невероятно дорогое.

Белье (Соня узнала бренд и присвистнула), было вовсе не бельём, а шелковым произведением искусства. А шнурки оказались портупеей из тончайшей мягкой кожи, ремешки которой тонко и часто обвивали Сонино стройное тело, начиная от верхней части бёдер и до самой груди. Шелковое платье с запахом на тонких бретельках сидело по фигуре, но не в обтяжку. Поэтому ремешки портупеи под тканью не выделялись, а только слегка выглядывали из разреза при любом легком Сонином движении и сверху, над лямками платья смотрелись, как украшение. Все это идеально подошло Соне по размеру, и в ансамбле выглядело… очень сексуально. И очень со вкусом.

Неужели, это ОН сам всё подбирал? Да нееет, не может быть…

Соня рассматривала себя в зеркале и не находила ни одного вразумительного довода, который позволил бы ей выйти во всём этом из подъезда…

Разве что только в кожаной маске, скрывающей половину Сониного лица: лоб, нос, глаза.

Через полчаса на телефон поступили обещанные Моронским «инструкции»: «В 10 за тобой заедет водитель. Без маски из машины не выходи. Ничего с собой не бери». И следом ещё одно: «И сделай хвост, как вчера!»

В затылок тупо стукнуло и голова поплыла. Ей даже пришлось сесть на кровать, чтобы ненароком не рухнуть с высоты каблуков.

Интересно, а проигнорировать всё это можно? Просто не выйти вниз в назначенный час и всё? Но что-то подсказывало, что нет. Такое с ним не прокатит…

Этой бессонной ночью Соня чего только не передумала. Она уже поняла, что за инцидент на дороге, с Моронским нужно будет как-то «расплачиваться». Он не из тех, кто делает что-то просто так. И плату от Сони он ждёт совершенно определенную.

От одной только этой мысли у Сони пересыхало в горле и начинало покалывать от адреналина все тело.

А чего от неё ждёт Моронский?

Очевидно же, что того же самого, что и от всех остальных. У Сони перед глазами возник образ Макса в вип-ложе «Стекла» с той девицей, ползающей на коленях перед ним.

Голова ещё кружилась, но уже меньше. Соня снова встала перед зеркалом, перевела взгляд со своих ног, торчащих из шикарных туфель, на губы.

Она никогда ЭТОГО не делала. Вообще понятия не имеет, что там и куда. А если ему не понравится?

– Идиотка! – вслух отругала она своё отражение.

Не понравится – отстанет, наконец. А она – Соня, забудет все, как страшный сон и заживёт спокойной прежней жизнью, найдёт себе парня. Простого, доброго, надежного, предсказуемого! Влюбится назло всем. И выйдет замуж за него. И родит ему десять детей! Соня вспомнила слова одной своей тетушки, которая любила повторять: «Не бери, Соня, в голову. Бери в рот – легче выплюнуть».

Да и Нелька сколько раз рассказывала, что это плевое дело. Минут пять потерпеть и готово.

Она показала своему отражению язык.

– Ок, Гугл, как там у нас минеты делаются?

***

В 22.32 Соня вошла в тяжелые двери, открытые перед ней швейцаром. В такой же точно маске, как и у неё. В нос сразу ударил аромат. Сандал, кожа, табак, мята… Глянцевый мрамор пола отразил Соню, в шоке разглядывающую витражи и фрески на куполообразном потолке, со сценами с полотен Босха, и неприлично огромную хрустальную люстру. А это только холл – напомнила себе Соня.

Ее подвели к стойке, похожей на те, что бывают в шикарных пятизвездочных отелях.

– Телефон, брелоки, часы, и любые видео и звукозаписывающие приборы, будьте добры, сюда, пожалуйста. – Парень в маске держал перед Соней чёрный прямоугольный ящик. Соня положила туда свой телефон. Парень закрыл ячейку и протянул ей:

– Введите любой код из комбинации четырёх чисел и запомните, пожалуйста.

Соня ввела. И запомнила.

– Ваше запястье, пожалуйста.

Она протянула левую руку. Парень шлепнул какой-то печатью на внутренней стороне запястья. На коже Соня ничего не заметила, но парень пояснил:

– Штрих-код просматривается при особом освещении сканера. Добро пожаловать в «Порок». – приветливо улыбнулся он и указал на следующие двери.

Сказать, что Соня была в шоке – ничего не сказать. Это был другой мир. Определенно. Мир, в котором не знают проблем серьёзнее мелкого жемчуга.

Переплетение коридоров и проходов соединяло между собой отдельные большие помещения. В каждом из которых отдыхали шикарно одетые мужчины и женщины в масках, таких же точно, как на Соне. Отчего создавалось впечатление, что здесь все равны. Кто-то сидел, развалившись на низких кожаных диванчиках и креслах. Кто-то неспешно передвигался между столами и другими посетителями с бокалами в руках. Люди в едином темпе двигались по коридорам, словно это не гости, а кровь циркулировала по венам здания.

И Соня влилась в поток.

Она переходила из зала в зал, не в силах перестать крутить головой по сторонам, рассматривая детали. Каждый зал не был похож на предыдущий. Переходя из одного помещения в другое, Соня будто попадала из одной эпохи в другую, из одного измерения, в параллельное. Со стен коридоров на неё пристально смотрели портреты каких-то августейших особ, и во взгляде каждой читался упрёк: «девочка, а ты адресом не ошиблась?»

Она шла на музыку*. Абсолютно какую-то нереальную. С каждым шагом Соня слышала ее все отчетливее. И ритм этой музыки все больше отзывался где-то в глубинах ее тела, задевая какие-то тайные, чувственные струны. Наконец, завернув за очередной угол, Соня оказалась в огромном помещении, уже больше похожем на зал ночного клуба, чем все остальные в «Пороке», но отличающимся от всех тех, что когда либо доводилось ей видеть. С холмистого потолка свисали то ли стеклянные кораллы, то ли сталактиты, по которым волнами пробегали красный свет. Создавалось впечатление, что потолок над головой Сони – какая-то живая субстанция, которая словно вздыхала и шевелилась, подчиняясь ритму музыки. По периметру зала и кое-где в центре располагались низкие столики с диванами. И занимали их, в основном, мужчины. По одному или по двое максимум. Над столами, вверх, к дышащему потолку поднимались облака кальянного дыма. А на возвышении, служившим чем-то вроде сцены, вокруг шестов крутились полуобнаженные девушки в масках.

Девушки, на которых одежды было чуть больше, танцевали недалеко от столиков и на свободном пространстве зала. Туда-сюда сновали официанты с подносами. Из этого же зала, с разных его сторон, вели две винтовые лестницы. Соня подняла голову и увидела, что наверху есть ещё помещения. Видимо, там и находилась приватная зона.

Музыка обволакивала сознание, успокаивала, и Соня, невольно, подчинилась ей, начала танцевать. Долго кружилась и крутила бёдрами, растворяясь в мелодии и ритме странной, завораживающей композиции. И это было необычно, поскольку получать удовольствие от происходящего она не собиралась.

Она даже немного расстроилась, когда ее прервали…

– Максим Андреевич просил проводить вас… – громко сказал подошедший незнакомец в маске. – Пойдёмте за мной.

Они поднялись на второй уровень по одной из винтовых лестниц, переходящей в коридор между приватных шатров. Проходя мимо них, Соня не смогла удержаться, чтобы не заглянуть в тот, у которого были не до конца сдвинуты тяжёлые, цветные, как ковры, портьеры. Внутри шатра, согнувшись почти пополам, стояла брюнетка с идеальной фигурой. Руками она держалась за спинку дивана. Подол её платья сзади был задран до самой поясницы, обнажая ягодицы и бедра, между которых вгонял свой член стоящий за ней мужчина в костюме. Двое других мужчин сидели на соседнем диване и расслаблено наблюдали.

Туфли потяжелели килограмм на двадцать. Стало трудно передвигать ногами и Соня замедлилась. Жгучая волна окатила ее снизу вверх. Спина под платьем стала влажной. Впрочем, не только спина…

«Куда ты идёшь?» – крикнул ее первый внутренний голос.

«Беги, пока не поздно!» – умолял второй.

«Мама дорогая, куда я пришла? И зачем?» – Соня уже не понимала, как она вообще из дома вышла? О чем думала? Дура!

Но назад дороги уже не было.

Её провожатый остановился у дальнего шатра, самого большого, чинно поклонился, отодвигая край портьеры, и сделал приглашающий жест.

В красных сумерках комнаты, на диване, сидел мужчина в маске. Он сидел, не двигаясь, раскинув руки по сторонам спинки дивана и от правой его кисти поднималась тонкая струйка дыма.

Он расслаблен. Он, как будто, под кайфом.

Мужчина похлопал пару раз ладонью по дивану, приглашая девушку сесть. Только сейчас Соня учуяла, что пахнет марихуаной. С трудом согнула заржавевшие колени и упала чуть на расстоянии.

Мотнув головой, он повелительно поманил пальцем, дескать, ближе, давай, двигайся, но она не шелохнулась. Макс поднёс к губам сигарету и сильно затянулся.

Внезапно резко метнулся на неё, прижав к спинке дивана. Навис сверху, схватив ее за подбородок и сжал пальцами, вынуждая открыть рот. В ту же секунду Соне в лёгкие ударила волна смолянистого дыма.

– Дыши, дыши – напутствовал он. – Сейчас ещё разок. Тебе понравится.

Он снова сильно вобрал в себя дым из сигареты и выдул его Соне в рот. Она закашлялась.

В голове что-то стукнуло, веки стали тяжелыми, а мышцы расслабились. Отпустило напряжение, мучившее ее уже несколько дней. Только томление внизу живота усилилось. И музыка зазвучала ярче.

– Извини, тут такие правила. Само название клуба говорит за себя, – проговорил Моронский с усмешкой, опять затянулся и напоил своим дурманом Соню.

Музыка окончательно растворилась в ней. И Соня расслабилась. Сомнения улетучились, растворились в красном сумраке. Всё, вдруг, стало таким понятным, правильным, естественным. Даже знакомый огонь, полыхнувший из глазниц маски, больше не пугал, а манил… покориться.

Сдаться.

Встать на колени.

В конце концов, зачем она здесь?

Подстрекаемая этим желанием, Соня уперлась ладошками в каменную грудь Моронского. Он расценил это по-своему и попытался вжать ее обратно в мягкую кожу дивана.

– Не останавливай меня, я собираюсь сделать то, зачем пришла, – заявила Соня, заторможенно ворочая языком.

В груди жгло. В ушах шумело. Между ног полыхало.

Она облизала губы, повторила попытку отстранить Макса и поменяться с ним местами. На этот раз он препятствовать не стал – откатился в сторону, откинулся на спинку дивана, распластался, с интересом ожидая ее дальнейших действий.

Соня уже не была собой. Сознание словно покинуло ее вместе с занудными голосами совести. В комнате, один на один с мужчиной, который пугал и привлекал с одинаковой силой, находилась теперь лишь ее оболочка. Красивая, гибкая, податливая, но чужая. Это было всего лишь тело. И сейчас оно Соне не принадлежало!

Пусть так!

Соня медленно опустилась перед Моронским на колени.

И застыла, подобно каменному изваянию. Потому что теперь прятать глаза, строить из себя Дюймовочку было глупо. Сама пришла. Добровольно. Спорно, конечно, но тем не менее…

Напротив ее лица, над расстёгнутой ширинкой брюк гордо вздымался крупный, упругий ствол, перевитый тугими венами и увенчанный аккуратной, четко выраженной блестящей головкой.

Одним словом – идеальный. У Сони не было возможности вести учёт и сравнительный анализ, но если бы ее спросили, что, по ее мнению, есть – идеальный мужской половой орган, то Соня ответила бы что вот такой, как этот!

Порочный и развратный он завораживал и возбуждал одновременно, вызывая ноющее томление между ног. И он был настолько красив, что его просто хотелось взять в рот и попробовать! И Соня взяла…

***

Она коснулась языком головки. Мягко, влажно обхватила ее губами, вобрала плоть в рот. Осторожно, едва касаясь.

Как будто член у него, сука, хрустальный!

Высунула свой язычок, провела им вдоль ствола. Смачно облизала и засосала головку снова. Поиграла с ней. Неумело, но так неожиданно сладко…

Старается…

Жаль, маска скрывала щеки девушки, он бы побился об заклад, что они пылали. Ее неискушённость в данном вопросе заводила до предела. Да ладно… просто сносила крышу!

Неужели, ему это не снится?

Моронский давно такой ванили не встречал. Минет он обычно получал, как добрый вечер и, как правило, от девок, у которых по этой «специальности» имелся целый диплом. Забава, говорят, сейчас такая у телок – учиться заглатывать вместе с галстуком!

И тут такая нежнятина. Fuck. Хорошо, конечно. Но он хотел больше. Жёстче! Глубже!

Макс хотел насадить ее на себя, но боялся спугнуть элементами техники минета, к которому привык. И пытку эту терпеть тоже уже не мог, разрывался между желанием воткнуться резко девочке в горло и страхом сделать ей больно или неприятно.

Нежные губы снова сомкнулись вокруг головки. Соня попыталась взять член глубже, но, видимо была слишком напряжена и растеряна.

Ещё секунда и он за себя не отвечает.

– Соня… детка… я хочу проникнуть глубже. Хоть ненадолго… Позволь мне…

Не дав ей опомнится, Моронский схватил девушку за хвост и мотнул его вокруг своей кисти.

– Сейчас будет жестко, Соня! – предупредил он.

Максу показалось, она кивнула.

– Потерпи, сладкая… Рот шире, – командовал Макс, – язык высуни, освободи горло. Расслабься. Дыши носом.

Он мягко двинул ее голову вперёд и вниз. Почувствовал головкой препятствие, надавил, ещё протолкнул вперёд.

– Умница, девочка! – Она выдержала. Не задохнулась. Не попыталась соскочить, оттолкнуть его или убежать. И Макс расценил это как готовность продолжать. – Теперь давай по-взрослому!

Он чуть отстранил ее голову, и быстро насадил вниз, на себя. Снова отстранил и снова насадил. Соня, рефлекторно дёрнулась, но выдержала и этот натиск.

Обалдеть!!!

– Уууу, сссука…. – прошипел он сквозь зубы.

Пошла жара.

Моронский закинул голову назад в исступлении. Так хорошо! Охуительно! Сейчас отдышится, маленькая, он ещё четыре глубоких фрикции сделает. На большее его все равно сейчас не хватит. Слишком сладко. Слишком горячо. Ее покорная неопытность, и такая самозабвенная готовность подчиняться была за гранью всех самых смелых его фантазий!

Моронский снова оттянул девушку за волосы назад. Увидел за маской лихорадочно блеснувший взгляд и с удовольствием отметил, что его безумие чертовски взаимно!

– Готова? – легкий кивок. – Поехали!

И он сделал не четыре, а пять очень глубоких толчков, на последнем насадив Соню до упора, излился мощно ей куда-то в… мозг! Чуть не прокусив себе губу до крови.

Как же было чудесно распечатать ее рот! Скромницы этой. Она ещё и проглотила все до капли! Вот кайф!

Не отпуская Сонин хвост, Моронский притянул ее к своему лицу, и мягко опрокинул спиной на диван. Навис сверху, заглядывая за прорези маски.

– Мадам, я тут вам прическу испортил немного…

Соня, будто очнувшись от морока, резко подскочила и села.

Макс заметил, какая бледная она стала и как натянулась нервно, словно струна. Тронь и завибрирует.

Может, он сказал что-то не то? Может, сделал?

«Девочке просто кончить надо, как следует!» – догадался Макс.

– Классно получилось, – ободряюще прошептал он ей на ушко, ладонью скользнув под подол платья, нащупал кожаные ремешки, – давай зачётку.

– Это была не я! – не оценила она шутку и рефлекторно сжала бедра.

– Конечно не ты! – он провёл большим пальцем по Сониным припухшим губам. – Это была ТА, которая скоро кончать подо мной будет, выкрикивая мое имя.

– Полегче! – фыркнула Соня и оживилась. Спину выпрямила, плечи расправила. – Градус пафоса сбавьте, господин Моронский.

– Соня… я…

Ему не дал ответить стаф. Тихонько отодвинув шторку, он, не заглядывая внутрь привата, глухо кашлянул и доложил:

– Прошу прошения за беспокойство, но там… ситуация требует непосредственного вашего участия… в третьем привате…

«Блять, ну что там ещё…»

– Никуда не уходи! Я перед тобой в некотором долгу, – сказал Макс Соне, поправил на себе одежду и, прежде чем шагнуть наружу, добавил властно:

– Платье сними! Я хочу посмотреть…

***

Какой кошмар! Что она натворила?! Дура! Дура! Идиотка!

Кровь молотила в виски, во рту пересохло, горло саднило. И не только от жажды. А между ног предательски пылало и сочилось желанием.

Какой стыд, господи!

«Совратил, подсадил на какую-то дрянь!»

«Лечилась в дурке!»

«Сделает ручной и будет натягивать на свой кол, пока не надоешь!»