Текст книги "Подари мне себя до боли (СИ)"
Автор книги: Аля Пачиновна
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 34 страниц)
Глава 38
You take me for a fool,
То, что ты держишь меня за дурака,
that doesn't make me foolish
Не значит, что я такой и есть,
Told me I was wrong,
Сказала мне, что я был неправ,
passion made you ruthless
Страсть сделала тебя беспощадной,
Manipulate, it's just too late, oh, lord
Манипулируешь, но уже слишком поздно, о, Господи,
But I ain't going back no more
Но я больше не вернусь назад.
You're fueling up the flames
Ты подливаешь масло в огонь,
Gonna show you what I'm made of
Я покажу тебе, на что я способен.
Breaking every chain that you put on me
Разрываю все цепи, в которые ты меня заковала,
You thought I wouldn't change, but I grew on ya
Ты думала, что я не изменюсь, но ты в меня влюбилась,
'Cause I will never be what you wanted
А я никогда не стану таким, каким ты хотела,
This fire, this fire, this fire is keeping me alive
Этот огонь, этот огонь, этот огонь поддерживает во мне жизнь.
Jonathan Roy «Keeping me alive»
Всю дорогу до дома в такси Соня вертела головой по сторонам и назад, вглядываясь в ночную жизнь города. Любовалась, как неслись дружным строем за окнами фонари, рекламные щиты, панели, подсвеченные огнями деревья и здания. И сползала вниз с заднего сидения всякий раз, когда горящие фары обгоняющих машин освещали салон такси. То ли погони боялась. То ли ждала. А скорее, и то, и другое.
Действительно, нельзя заявить о своих амбициозных планах, сказав абстрактные, несмелые: я «победю» или «побежу»! Заведомо проиграешь. Нет таких слов в русском языке. Можно сказать «я одержу победу». Одержу! То есть, буду одержим ею. Только одержимый победой даже мысли не допускает о поражении! Говоря о том, что ты собираешься победить, ты подтверждаешь, что не можешь быть полностью на сто процентов уверенным в своей победе. Остаётся какая-то мааааленькая песчинка сомнения, которая, при каждом движении к цели, неприятно царапает чувствительную оболочку веры в себя. Поэтому, если собираешься одержать победу, не смей сдаваться, иди до конца! Или не начинай того, что не сможешь продолжить!
Вот, с того момента, как пропищал над ней металлоискатель, Соня одержимо вступила на тропу войны и сейчас могла с уверенностью сказать, что она победила только благодаря железобетонному настрою! Ну, еще, пожалуй, прочным цепям, скрепляющим этот настрой! Одержала победу! Сражение, конечно, не такое значимое, как Бородинское, но чувство, сопоставимое по масштабам!
Надо только благополучно до дома добраться!
Ее трясло, колотило, ее било в ознобе и через пару секунд бросало в жар. Эмоций, аналогичных переживаемым, Соне прежде испытывать не доводилось!
Она поверить не могла, что ей хватило смелости произнести вслух то, что копилось все эти долгие пять дней. И не просто произнести, а припечатать Макса словами. Поставить на место. Дать понять, что она штучка с высшим, вообще-то, образованием, а не эскортница, готовая падать перед ним на колени по первому же шелесту купюр!
Нет уж, спасибо, она однажды уже почти перестала себя уважать!
Понял ли Макс хоть что-то?
Вряд ли.
Соня, почему-то, была уверена, что в вопросах межличностных отношений он такой же, как и во всем остальном. Стремительный, бескомпромиссный. Для него существует только два мнения: одно его, другое – ничтожное, не достойное того, чтобы «барин» всерьёз его обдумывали-с.
Оставалось надеяться, что Моронский как раз сейчас сидит, обтекает, пригвождённый, там, где Соня его оставила, и хотя бы пытается попробовать. Подумать. Ну… Неужели это так сложно?
И все же, она была очень довольна собой! Сладкое чувство! И Соня уже даже ощущала во рту ванильный вкус маминого одобрения. Просто в детстве она всегда пекла ароматные булочки, когда Соня заканчивала четверть с преобладающим количеством пятёрок над четверками в табеле.
Сейчас она зайдёт домой. Мама, конечно же не спит. Она всегда подолгу не может уснуть, когда Сони нет дома. Вот она удивится тому, что дочь вернулась так быстро! Они пойдут на кухню, заварят чай, мама поставит на стол мёд и печенье. И Соня поведает ей по секрету, как она отомстила Моронскому за «вещь»! Не все расскажет, разумеется, а в общих словах и опуская некоторые подробности.
Соня чувствовала такой подъем жизненных сил, как будто, она в лотерею выиграла, а не охренительному мужику отказала во внимании!
Правда, чем лучше она узнавала Моронского, тем менее предсказуемыми казались ей последствия сегодняшнего раунда. И из миллиона вариантов того, что может последовать за ним, самым болезненным Соне виделся финал их бурного романа, а самым сладким – в очередной раз низко пасть этой ночью. И променять вкус победы на его поцелуи? Ну, нет! Не сегодня!
Начала, так иди до конца. Финиш вот он, за окном!
Машина остановилась у ее подъезда. Соня хотела, было, уже открыть дверь и выйти из неё, но, почему-то рука застыла на ручке.
Что-то снаружи было не так.
Она отчаянно напрягала глаза, силясь рассмотреть скрытые в сумраке двора детали. Лавочка, пандус, куст сирени, клумба с петуниями. Тишина. Все, вроде, как обычно. Но что-то не так.
Фонарь! Фонарь над козырьком крыльца подъезда не горел! А она точно помнила, что когда выходила из дома, он исправно выполнял свои функции. Перегорела лампочка? Хулиганы разбили?
Или кто выкрутил?
– Извините, а можно я посижу у вас пару минут? – спросила она у водителя.
– Сиди, если пару. – Мужик глянул на часы и зевнул.
Соня продолжала судорожно вглядываться в темноту. «У тебя паранойя!» – сонно пробурчал внутренний голос.
Ну, в конце концов, действительно, она могла просто перегореть. Соня тихонько открыла дверь такси и опустила левый каблук на асфальт. Потом правый. Вылезла из машины.
– Тебя, может, проводить? – в окне такси, в свете огня зажигалки, вспыхнуло лицо водителя.
– Н-нет, спасибо.
Соня сделала осторожный шаг к подъезду. Потом ещё один и ещё. Таксист стоял на месте и курил в открытое окно. Она ускорила шаг. Главное, побыстрее забежать в подъезд, дойти до спальни и накрыться с головой одеялом, как делала в детстве, спасаясь от монстров, подкарауливающих ее в темных углах коридора.
У неё просто паранойя, а лампочка просто перегорела.
Сзади затарахтел мотор, такси начало трогаться с места.
И вдруг тьма под козырьком шевельнулась. Соня не стала выяснять, галлюцинации это или действительность, резко развернулась на каблуках и понеслась обратно к отъезжающей машине, спиной ощущая волчий взгляд.
– Стой! Стой! Стой! – завопила она водителю.
Тот резко нажал на тормоз, Соня добежала до двери и дёрнула ее ручку на себя. Слишком сильно. Пальцы соскользнули. Черт! Ноготь сломала!
Нет! Ей не показалось! Уже заныривая в салон она четко расслышала позади себя шаги, затем свист и фары припаркованного через пару подъездов автомобиля ударили по глазам дальним светом. Взвизгнули шины, заревел мотор. Всё смешалось: люди, звери… то есть, кони.
Все было как каком-то триллере!
– Поехали, поехали, быстрее! Я заплачу! – продолжала вопить Соня, захлопывая на ходу дверь. Ей показалось, что Тойота трогается тяжело и медленно, словно это не легковушка, а экскаватор.
– Умоляю, пожалуйста, быстрее! – Соня вертела головой, глядя то вперёд на дорогу, то назад, на чёрный квадратный внедорожник, набирающий скорость, слепящий фарами.
– Ты ограбила этих братков, что ли? – вдруг нервно бросил водила, выжимая из Тойоты все ее две лошадиные силы.
– Ну, можно сказать и так! – отозвалась она, нервно кусая кончики пальцев. – Отказала их главарю!
Мужик, не сбавляя скорости, обернулся на Соню и смерил ее бордовые коленки взглядом, каким обычно сморят на заведомо совравшего человека.
– Я не проститутка! – фыркнула Соня.
– Одеваться скромнее не пробовала? – буркнул водила. – Бегаете полуголые по всяким притонам, потом жалуетесь у Малахова на всю страну, что вас насилуют.
– Пожалуйста, дяденька, быстрее, умоляю, – Соню трясло от страха и адреналина и воспитательные беседы мужика она не воспринимала. И вообще, он таксист, а не Милонов.
К тому же у водилы с мая на зеркале заднего вида Георгиевская ленточка висит!
Ты же русский человек, для тебя же победа – это святое!
– Не ссы, прорвёмся! Моя старушка и не от таких уходила.
Мотор завывал, как вепрь, что-то загрохотало внутри, машину болтало и кренило на поворотах, а мерин не оставал и, казалось даже, стремительно сокращал расстояние.
Они петляли по дворам, ныряли в арки, под эстакады труб, разрезая воем моторов тишину летней ночи. Огромная чёрная машина сзади неслась по пятам, а Соня мысленно молилась, чтобы они не заехали в какой-нибудь тупик. «Давай, миленький, быстрее, быстрее!».
Тойоту в очередной раз подбросило на ухабе, водитель резко вырулил вправо и понёсся по каким-то темным переулкам, мимо каких-то гаражей, куч строительного мусора, покосившихся заборов и заброшенных зданий с пустыми чёрными глазницами окон. Соня заметила, что фары водитель выключил и ехал вперёд почти вслепую.
– Я тут все знаю, как свои пять пальцев! Они нас силой и скоростью, а мы их хитростью и опытом! – мужик явно вошёл в азарт, увозя Соню от преследования. И она была несказанно ему благодарна. Надо же, совершенно чужой человек, а помогает! Не перевелись ещё отзывчивые люди!
Вражеские фары теперь мелькали между строениями и деревьями далеко позади. Неужели оторвались?
Они ещё проехали вперёд, повернули налево и остановились между гаражами, перед мусорными баками. Водитель заглушил двигатель. Соня чувствовала, как по спине сквозь ленты и цепи белья катятся капли пота.
«А ты не боишься, что водила – маньяк?» – подкинул воспалённый мозг. «Завёз хрен знает куда и начнёт сейчас приставать!»
Вот так живешь и не знаешь, кто – есть кто, на самом деле. Опасные парни морды бьют за тебя всем, кто не так посмотрел. А безобидные с виду таксисты могут оказаться настоящими злодеями, убийцами и насильниками.
Но водитель сидел на своём месте и прислушивался к звукам снаружи. Было тихо. Судя по всему, им удалось уйти от погони. Вдалеке слева от них сверкнул яркий свет, но тут же исчез, растаяли и красные огоньки габаритов. Гелик, который Брабус, свернул в другую сторону. Соня выдохнула.
Мужик аккуратно повернул ключ в зажигании. Тойота послушно завелась. Не включая фар, он сдал назад, вырулил из укрытия и, не спеша, поехал вперёд.
Соня едва узнавала местность. Только спустя несколько минут, поняла, что едут они уже по соседнему двору и вскоре машина остановилась перед ее подъездом.
– Даже не знаю, как вас благодарить. – Соня достала из сумочки деньги и протянула водителю. – Спасибо вам.
– Не шарилась бы ты ночами, дочка, – проворчал водитель, пряча купюры в сумочку на поясе, – вон какая молодая, красивая. Жить да жить…
– Спасибо, – повторила Соня, и взялась за ручку двери.
– Обожди, – водитель полез куда-то в бардачок и, нащупав там что-то, протянул Соне. – На, возьми. Это баллончик перцовый. На всякий случай. Бери, – настаивал он, видя, что девушка колеблется, – у меня ещё есть.
– Спасибо, – ещё раз поблагодарила она водителя, взяла баллончик и вышла из машины.
Хороший все-таки человек!
Быстро пересекла расстояние до подъездной двери и скользнула внутрь. Буквально взлетев на второй этаж, остановилась перед своей квартирой, уперлась ладошками в колени и шумно выдохнула.
Как будто, стокилометровый марафон бежала.
– НАБЕГАЛАСЬ???
Боже! Нет! Сердце опять ухнуло в пятки, отскочило и поднялось до самого горла, словно оно – теннисный мячик.
Он стоял сзади и всё надетое на Соне полыхало под его взглядом.
Она буквально заставила себя разогнуться и повернуть голову назад. Блин, пара шагов до финиша! Она же почти у себя дома! Блин! Блин!
– Я кричать буду! – предупредила Соня тихо.
Макс стоял уже опасно близко. Тёмный, властный, хмурый и страшный, как ваххабит и красивый, как сам дьявол.
– Орлова, – прокатилось по подъезду, – мало кому удавалось вывести меня из себя так, как это сделала ты. Поэтому, в твоих интересах сейчас по хорошему сесть в мою машину. Желательно молча.
– Иначе что?
– Иначе все будет по-плохому! Без вариантов!
– Нет! Моронский, я не поеду с тобой никуда сегодня! – твёрдо заявила, одержимая победой, Соня. – Отвали!
Ей показалось, она услышала утробное рычание и в следующий момент Макс сделал два резких, быстрых шага в ее сторону.
Какая-то пружина сорвалась у неё внутри. Соня вообще не планировала такого исхода, но рука с баллончиком сама собой взметнулась вверх и палец вдавил кнопку.
– Fuuuuck! All fucked-up… I’m sick of it all… fuck, holy fucking shit… – тишину спящего дома разрезал рык Моронского и на пол подъезда что-то глухо металлически звякнуло. Макс схватился за лицо и согнулся пополам, продолжая стонать.
– Прости… – пискнула Соня. Она смотрела, как он корчится и ей стало его так жалко, что сердце стало в рубчик от боли.
– За чтооооо? – Макс крутился вокруг себя ужаленным волчком, хватал ртом воздух и отчаянно тёр глаза. – За что, сука…
– Прости, пожалуйста, я не хотела, оно как-то само… – тихо лепетала Соня, она попыталась подойти к нему, но он отпрыгнул.
– Не подходи, ведьма! – выстонал он. – Я хотел просто поговорить…
– Да? Это ты для разговора кусачками вооружился? Ты б ещё болгарку взял! Маньяк! – фыркнула Соня.
– Аааааа… – ответил жалобно раненый Макс.
Соня сделала ещё попытку. Приблизилась острожно, положила ему ладони на плечи и развернула его, ослепшего, к двери своей квартиры.
– Пойдём, надо хорошо промыть глаза.
Она тихонько повернула ключом в замочной скважине, отворила дверь и подтолкнула Макса внутрь прихожей. Благо, ванная была недалеко. Там она открыла кран и направила голову Макса под струю воды.
– Соня, что происходит? – на пороге ванной возникла сонная мама, разбуженная голосами и шумом воды.
– Довела меня до слез! – отплёвываясь пожаловался Моронский, держа голову под краном.
– Ма… Это Макс…
– Угу, мы уже знакомы. А что ты с ним сделала?
– Отвергла меня дважды, – булькнул нахал из ванны.
– Я брызнула из перцового баллончика, – объяснила Соня полушёпотом и покраснела.
– Он пьяный, что ли? – громко поинтересовалась мама. Она встала на цыпочки, пытаясь заглянуть Соне через плечо.
– От любви-с! – фыркнул из-под крана Макс.
– Не паясничай, – шикнула на него Соня.
Мамины глаза забегали от Сони к Максу и обратно, как будто те играли в пинг-понг. Она остановила взгляд на дочери, покачала головой и вышла, прикрыв за собой дверь.
Макс уже сидел на краю бортика ванны. Вода стекала по его волосам на лицо, шею и воротник сорочки. Угрюмый, взъерошенный, мокрый – Моронский был похож на чёрного огромного кота, которого насильно искупали, унизив его честь и достоинство, и теперь он злой на весь свет планировал развязать третью мировую войну. Соня сняла с вешалки полотенце и накрыла им мокрую голову Макса, промокнула, чтобы впиталась вода. Тут же почувствовала две горячие лапы на своей талии. А потом под подолом платья. На попе, между ног, на животе… У Сони подогнулись колени, низ живота скрутило желанием, а между ног мучительно и сладко заныло.
– Слушай, а ты ключ не потеряешь? Он же крохотный должен быть… – он нащупал замочек и слегка потянул.
Соня вздохнула, покачала головой, чуть отстранилась и взялась за верхнюю пуговицу жакета. Моронский смотрел, не отрываясь. Превозмогая жжение, он провожал взглядом ее пальчики, порхавшие от одной пуговицы к следующей.
– Соня, – Макс поднял на неё красные воспалённые глаза. – Я ослеп, но не настолько, чтобы не видеть, что ты раздеваешься. Меня не смущает присутствие твоей мамы в квартире, но ты уверена, что готова открыться для неё с новой стороны?
– Моронский, – Соня слегка распахнула полы платья, – скажи, пожалуйста, что это ты один такой тупой, а не все ваше мужское племя! – Она коснулась замочка, слегка надавила на дужку и она открылась. Механизм у замочка, как у шариковой ручки. Никакого ключа и не требовалось. Нажал один раз – замок закрылся. Нажал второй – открылся.
Жаль под рукой не было телефона! Надо было бы запечатлеть его лицо! Не лицо, а эмодзи к вопросу «ДА КАК ТАК-ТО???»
Макс, наконец, зарыл рот.
Провёл ладонью по влажным волосам и поднялся.
Вырос над ней скалой, заняв все свободное пространство их маленькой ванной.
Вперился в неё своими темными глазами и на фоне воспалённых белков и слизистой, радужка показалась Соне темно-красной.
Как кровь.
Горло сдавило, как если бы он душил ее только одним этим взглядом!
Теперь она точно знала, что испытывают кролики перед удавами!
Но… Макс закрыл глаза, подвигал челюстью. Как-то странно или грустно усмехнулся уголком рта. Потом обхватил ее лицо ладонями. Сильно сжал, посмотрел на неё так, словно хотел запомнить, прежде, чем свернёт ей шею…
И вышел.
Сначала из ванной.
Потом и из квартиры…
Глава 39
Как известно, труд сделал человека из обезьяны, а офис его сделал из женщины.
Соня серьезно настроилась найти «настоящую» работу и завязать с расхолаживающим фрилансом. Сходить с ума дома в растянутых трениках, разговаривая с медведем, больше не было сил. Встречаться с потенциальными клиентами вне специально отведённых для этого мест стало небезопасно. И для Сони. И для клиентов.
Да и, в конце концов, захотелось движения, общения с себе подобными. Роста: карьерного и самооценки.
И просто хоть на пару часов в день меньше думать о Моронском и его Пороке.
Из пяти потенциальных работодателей трое ответили готовностью принять ее в штат. Соня выбрала самый финансово выгодный вариант и самый территориально неудобный. К тому же, ещё и самый пафосный.
Работать модном дизайн-бюро «Контемп» значило – соответствовать заданным там стандартам творческой андеграунд-богемы Садового кольца. И торчать в пробках по два часа в день. А Соня терпеть не могла соответствовать чему-либо, жертвуя при этом ещё и временем. «Надо будет накачать каких-нибудь модных аудиокниг, чтобы слушать по дороге на работу и домой». Чувствовала себя Соня среди этого бомонда, читающего «Улисс» в подлиннике, будто за всю свою жизнь не осилила даже Булгакова.
«И расчехлить некоторые мороновские наряды, из тех, что поприличнее, придётся. Чтобы не выглядеть замарашкой, среди завсегдатаев модных тусовок». Она убеждала себя, что исключительно высокая ставка разрешила ей закрыть на эти существенные недостатки глаза.
На самом деле… офис «Контемпа» находился в здании, напротив здания офиса Моронского.
Вот и всё.
Да, она искала с ним встречи. «Но подсознательно!» – так Соня решила, находя в этом оправдание выбору места работы.
Потому что… уже две недели он молчал.
И она, соотвественно, тоже.
Первым всегда звонит тот, кто виноват. А она не готова ещё признать, что… перегнула палку. И надо было ей ляпнуть про этот злосчастный замок! Может, если бы не её эта выходка, они бы поговорили, наконец, по-человечески.
Сколько раз Соня моргнула с той ночи, ровно столько она видела его образ. Мокрый, мрачный, с воспалёнными глазами. Смотрит с такой яростью и болью… И такой уязвлённый. Оголенный провод. Искрит.
Надо было просто питание ему перекрыть, взять осторожно и объяснить ему, что так нельзя.
С людьми. С ней. Ему.
А она ляпнула про замок! Дура!
Соня решилась на крайние допустимые способы обезболивания души: сабантуй у Корнеевой дома. Не было, конечно, никакой гарантии, что Нелька как-то убережёт Соню от необдуманных поступков. Но, во всяком случае, составит компанию ещё на один пустой июльский вечер. Может быть, вовремя заберёт у Сони телефон, если сама раньше не напьётся.
Они сидели на Нелькиной кухне и трещали на языке, понятном только женщинам со сложностями в личной жизни. Ну, то есть, почти всем.
– Ну, подруга, как тебе первая рабочая неделя? – Корнеева плеснула мартини в бокалы себе и Соне. – Рассказывай, как коллектив, есть интересные мужчины?
– Корнеева, – Соня сделала два крупных глотка напитка, закинула в рот оливку, – мужчины-дизайнеры все оч-чень интересные, но тебе не понравятся.
– Почему?
– Ну, потому что, если этот мужчина – натурал, он все равно знает все бренды, тщательно следит за трендами. Он может жить с мамой, но рубашечка в клеточку у него от Прада, свитерок кашемировый от Бербери. У него косметики больше, чем у тебя, но он все равно таскает по утрам твои патчи. Очень любит кофе из Старбакс и носится с этим стаканом везде, как будто это аксессуар. Вечером может забуриться с друзьями, такими же дизайнерами, в какое-нибудь антикафе для интеллектуалов, с каким-нибудь креативным названием типа, – Соня закатила глаза, – типа «Зурбаган» или «Априори», просидеть там два часа, обсуждая искусство, как преодоление нигилизма. А потом прийти домой, лечь на диван и тупить над каким-нибудь дурацким сериалом.
Соня ещё раз хлебнула мартини.
– Мать, – Корнеева удивленно задрала брови, – ты напилась что ли? Забыла? Ты с таким дизайнером два года встречалась!
– Дааа, вот именно! Так что не советую.
– Ну ты даёшь! – присвистнула Нелька, – Смотри, какая ты разборчивая стала, а? А ведь совсем недавно тебя все устраивало.
– Нееели, не начинай, прошу, – простонала Соня.
– Я ничего и не начинала. Это ты с темы съехала, я, вообще-то, про коллектив спросила. С мужиками все понятно.
– Коллектив… – вздохнула Соня, – милые ребята, но все такие модные. Я ещё когда на собеседование приходила, обратила внимание. Там просто все, как будто, они фэшен-блогеры, а не дизайнеры интерьеров и архитекторы. Не офис, а последний номер Vogue. Я сначала очень не в своей тарелке себя чувствовала. А потом – ничего, влилась. – И добавила с сарказмом: – Даже уже отличаю «паль» от «оригинала».
– Конечно, – фыркнула Нелька, – в таких-то туфлях! Они у тебя уже интересовались, откуда у тебя такая обувь, сумка и Порш, или до сих пор тактично догадываются?
– Нет… ещё… – Соня вспыхнула, к щекам прилило. Она опустила взгляд на дно бокала.
– Стойкие! Ну ничего, подожди, скоро они начнут брать тебя в свою компанию на корпоративные тусы и осторожно вытягивать информацию, откуда у девочки из очень простой семьи такие блага…
– Мне кажется, или я слышу нотки зависти?
– Не кажется! – Корнеева опрокинула в себя остатки мартини, закусывая оливкой.
– Ты серьезно сейчас? – Соня поставила пустой бокал на стол. Разговор с подругой стремительно терял свою привычную легкость и непринуждённость.
– Абсолютно! – уверенно выпалила Нелли, хватая бутылку и наливая себе и Соне ещё. – Блин, тебе за месяц подарили кучу дорогущего шмотья, телефон… МАШИНУ! Василия Горевого помнишь? Он за три месяца токсичных отношений подарил мне розочку, бигмак и психоз! Я завидую, да! Только я на то и подруга, что могу это сказать вслух. В отличие от всех остальных. Чин-чин, – она салютовала Соне бокалом и отпила почти половину.
– Кого остальных? – У Сони закралось какое-то неприятное подозрение. – Никто же, кроме тебя и самого Моронского не знает о наших… хм, отношениях! Ну, мама ещё, но она не в счёт.
– Самойлова ещё, – тихо просипела Корнеева и скосила глаза в бокал.
– Что? Откуда? – у Сони воздух встал в лёгких, ни туда, ни сюда. Она даже поднялась со стула и прошлась от стола до окна. Посмотрела на далекие огни центра с его небоскребами. Где-то там сейчас он и вокруг него сплошной соблазн… Отвернулась и уставилась строго на подругу.
– Корнеева, я когда-нибудь тебя убью! Честное слово! Рассказывай!
– Да блин… оно как-то само получилось, – замялась подруга. – Она же как сиськи себе сделала, так вышла на охоту. И никак обратно зайти не может. А добыла пока только айфон и поездку в Дубай. Ты же помнишь, она ещё в институте себе цель поставила!
Настенька Самойлова. Высокая, стройная брюнетка с большими голубыми глазами. Королева курса. Звезда всех конкурсов и студенческих мероприятий. Всегда конкурировала с Софьей Орловой. Хотя сама Соня даже не догадывалась, что участвует в каком-то соревновании.
– И что она знает? – м-да, ко всем стрессам ещё этой новости не хватало!
– Ну, там… в общем, встретились мы случайно в торговом центре. Пошли кофе выпить, потрещать. Я, конечно, поинтересовалась на кого Самойлова сейчас силки раскинула. А той только дай повод поговорить. Ну она мне и поведала по секрету, что пасёт одного ресторатора. И описывает твоего Моронского, прикинь. Я пошла в разведку, уточняю осторожно, не его ли. Да, говорит, его. А ты, типа, откуда его знаешь? Я говорю, знаю, и он тебе не по зубам. И вообще он занят. Она, знаешь, так прикольно позеленела и такая: кем занят? Я говорю: Орловой! Видела б ты ее лицо! – Нелли захохотала в голос, но встретившись с подругой взглядом, потупилась. – Ну, и… – замямлила она, – сопоставить одно с другим не так сложно оказалось. Даже для Самойловой.
– Божеее, – Соня хлопнула себя по лбу, – Корнеева, ты просто язва на моей карме!
– Ну, блин… ну, прости. – прогундосила Конеева, – Я за удовольствие наблюдать физиономию Самойловой готова понести какое угодно наказание. Проси чего хочешь, о моя госпожа!
– Иди за второй бутылкой в магазин. Мне ещё три с половиной бокала нужно.
– Почему именно три с половиной, а не четыре?
– Потому что это пограничная доза между легкой анестезией и эсэмэской Моронскому в два часа ночи «я скучаю»!
***
Моронский машинально проводил взглядом чью-то узкую юбку. Чисто рефлекс. При виде двух ног и задницы, у Макса автоматически в голове запускалась какая-то программа, которая считывала полученные данные о пропорциях и сложении, размере сисек, росте, примерном весе, цвете волос и уровню факбл в целом. И выдавала, в результате их обработки, один из вариантов: стоит – не стоит. С ударением на обе гласные.
Макс крутил бокал с коньяком за баром в лобби его офиса. Уже минут пятнадцать он внимательно изучал сидящую на диванчике брюнетку, слегка перезагоравшую в солярии. Брюнетка сидела с абсолютно прямой спиной, демонстрируя Максу идеальный профиль со сложенными в круглосуточном полу-чмоке губами. Ну, чисто только на клык если…
Девица орально посасывала капучино. Движения ее были медленные, выверенные, как у гейши. Лёгкий поворот головы в его сторону. Сделала вид, что поправила юбку, а сама коротко стрельнула взглядом из-под длинных, неестественно густых ресниц в Макса.
Ну, привстал. Можно попробовать. Тем более, когда так отчаянно предлагают.
Он понял, что телка пасёт его во вторую их «случайную встречу». Явно и первая была не первая, и тоже, скорее всего, совершенно не случайная. Но Макс начал обращать внимание и включился в игру.
Правда, скоро ему это наскучило. Стало неинтересно. Дура отрабатывала на нем банальные приемы женского пикапа, причем, весьма грубо и неумело светила снастями. Раньше он иногда на такое велся от скуки.
А сейчас… от пустоты.
Девочка, тебе б ещё подучиться…
Макс подошёл уверенным быстрым шагом, с ходу попросил визитку. Слегка опешила, краля? Не ожидала? Думала, он расшаркиваться перед ней будет? Ага…
Он проделывал этот номер или его вариации только с теми, кто привлекал внешне. Подходил, грубо намекал или прямым текстом говорил, что ему нужно. Или, как сейчас, без предисловий, просил или давал визитку. Примерно девять из десяти соглашались сразу. Он их брал на один раз. С десятой он начинал игру в преследование и соблазнение. И всегда это была игра. Его роль отлично вписывалась в моральные нормы большинства согласных на все жертв. Игрушки никогда не убегали и не сопротивлялись по-настоящему. Принимали правила игры, ни на что не претендуя, и хлопали в ладоши от восхищения его жизненной позицией. Среди них не было ни одной уважающей себя женщины, которая встала бы и ушла. Которой бы можно было посмотреть вслед, сорваться и побежать за ней, чтобы оправдать свой спектакль.
Не было. До Орловой!
Брюнетка оказалась одной из девяти. Протянула белую картонку. О, все как полагается у эскортниц: имя, фамилия, номер телефона. И Инстаграм! Товар лицом, так сказать. Бери, торопись. Таким можно даже срать на голову, они спишут это на сексуальные фантазии.
Не было бы сознание всецело занято Орловой, он бы ещё в первый "случайный" раз взял у тёлки телефон, избавил бы её от тактических провалов, а себя – от фейспалмов. В тот же вечер в отеле вертел бы на члене.
Темные, чуть ниже плеч прямые волосы, голубые глаза. Высокая, стройная. Сиськи есть. Судя по тому, как она их несёт, появились они недавно. Ноги худоваты, но на разок пойдёт.
Макс с некоторых пор предпочитал определённый типаж. Сочный, вкусный, без ГМО и красителей.
Куда-то идти с кралей не хотелось. И в постель вести сразу – тормозил. Вроде как, давая себе время прицениться: вообще нужна эта покупка или уже лишняя?
Ладно. Бар напротив его офиса вполне подойдёт для прелюдии. А там видно будет. Угостит парой коктейлей и в отель. Сам тоже выпьет. Нужно настроиться, расслабиться. Не исключено, что он ещё и косячок покурит. Без допинга никто из этих резиновых кукол от Версаче не привлекал. Физически все складывалось, а вот сознание из процесса вышло, хлопнув дверью, и возвращаться не собиралось.
Да. Надо косячок.
Соня.
Опять некстати в памяти всплыл ее образ. Ночь первого кумара с первой дозы.
Макс не верил во всю эту чепуху с приворотами. Развод для лохов. Но, черт, все это было похоже на зависимость, и не самую здоровую. Безбашенную и опасную. С которой нужно было срочно соскакивать!
Потому что у его Порока наметился серьёзный конкурент.
Он подсел на неё именно после той первой ночи, как на наркотик. Самый сладкий и самый сильный. С каждой дозой которого требовалось все больше и больше.
Две последние недели он пытался очищать кровь дешевыми заменителями. Взять количеством. Вернуться к себе прошлому чередой случайных половых актов, на время которых душа демонстративно выходила на балкон покурить. А без неё тупые, механические колебания потных физических тел удовольствия не доставляли и в памяти не задерживались. Оргазм был таким же техническим, как и все, что ему предшествовало. Без эмоций, без криков, без сводящего с ума кайфа: замер, дёрнулся, вышел, снял резинку и в душ. Даже, наверное, в онанизме толку было бы больше.
Заезжать за девушкой Моронский не стал. Просто адрес ей скинул и все. Зачем напрягаться, если сама в руки бежит, спотыкается.
***
– Слушай. Извини за вопрос, – к Соне подошла Оксана – миниатюрная блондинка с короткой модной стрижкой – ее новая коллега и соседка по рабочему месту, с которой она общалась больше всего, – а это настоящая у тебя Фенди Пикабу?
О, началось. Соня неслышно вздохнула.
– Да, но это б/у, знакомая продавала дёшево, – соврала Соня.
– Угу, – недоверчиво протянула Оксана, поправляя на носу стильные очки, – туфли тоже б/у?
Соня пожала плечами и смутилась.
– Ну… да…
– Ладно, не хочешь – не говори. Я вообще не поэтому вопросу подошла. – Она наклонилась ближе и почти в ухо Соне проговорила: – Мы с ребятами каждую вторую пятницу месяца в бар ходим. Тут внизу. Сегодня как раз собираемся. Ты же с нами?
