Текст книги "Право на жизнь (СИ)"
Автор книги: Алена Сказкина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 31 страниц)
В центре круглого зала находилась огромная урна с прахом. На стенах – неглубокие ниши, соединенные сетью родственных линий, словно ветви лежащего на боку дерева. Многие пустовали, храня место для грядущих поколений; другие занимали барельефы.
Я замерла у знакомого лица, нерешительно провела пальцами по щеке, словно надеясь этой неуклюжей лаской оживить каменное изваяние, но то оставалось мертвым и холодным.
Алик. Мой драгоценный мишка. Верный рассудительный друг, всегда бывший окружающим надежной опорой и защитой. Ты и умер, защищая, как велел тебе долг.
Зачем я пришла сюда?
Сказать, что у нас все хорошо?
Мертвецам не нужна наша ложь. Лгут только живым.
Тогда для чего? Попросить прощения? Помощи? Решимости?
Зажмурив глаза, чтобы удержать непрошенные слезы, я долго стояла, прислонившись лбом к каменному лбу, пока не осознала, что не получу ответа. В этом месте не сохранилось ничего от моего друга детства – только чужой равнодушный камень и горстка пепла. Аликандр безвозвратно ушел, живя теперь лишь бесплотной тенью в любящих его сердцах.
Отодвинулась, снова вгляделась в черты надгробного изваяния, ловя себя на мысли, что начинаю забывать лицо друга.
Спокойную улыбку, советы, ощущение поддержки, которое дарило его присутствие. Как Алик отчитывал нас с Крисом за очередную шалость. Поправлял сломанный в азарте игры виноградный плетень. Как прикрывал во время побега на рыбалку.
Память – ненадежная вещь.
В потоке дней исчезают воспоминания детства и юности, веселые и грустные. Точно жемчужины с порванной нити, теряются ссоры и примирения, совместные авантюры и мечты.
Взамен приходит мучительная пустота, которую ничем не заполнить. Иногда ее удается перетерпеть, на время вычеркнуть, спрятать под ворохом новых впечатлений и знакомств, ведь жизнь не ждет на месте, она требует перемен, и тем, кто задержался в этом мире, волей-неволей приходится двигаться вперед.
Но пустота обязательно вернется, прокрадется тоскливыми осенними вечерами, поймает момент, когда ты неосторожно останешься в одиночестве, и напомнит о себе, стирая улыбку с лица.
Пусть эгоистично, но я предпочитаю первой перешагнуть порог Последнего Предела, взмыть в Небесную Обитель вместе с золотым драконом, нежели существовать на земле, где не останется Исхарда, Кристофера или его.
Я все делаю верно.
Пусть мне сейчас противно от самой себя, плохо и больно, потерять кого-то намного больнее.
– Возвращаемся.
Снова бесконечный путь сквозь лабиринт безмолвного камня. У перекрестка мелькнул знакомый силуэт. На мгновение я остолбенела: он не должен… не может быть здесь! Это фантом! Иллюзия! Я просто свихнулась от навязчивых мыслей о темноглазом драконе!
– Рик!
Как меченый выбрался из темницы южного клана? Кто позволил ему возвратиться в Иньтэон – сердце Северного Предела?!
– Рик! Подожди!
Мужчина обернулся как раз вовремя, чтобы поймать мою неуклюжую, споткнувшуюся на ровном полу тушку в объятия.
– Эсса Ланкарра? Чем обязан чести?
Голос звучал удивленно и… неправильно. Чуждо. Лицо тоже оказалось мне незнакомо. Иссиня-черная грива, нос с горбинкой и глаза – темный омут – парень чем-то походил на моего дракона, а еще на Альтэссу Аратая. Но подбородок иной, и овал лица, и форма ушей.
Это действительно был не Рик.
Щеки загорелись от стыда. Я неловко отстранилась.
– Простите. Я обозналась.
Догнавший нас хранитель памяти приложил палец к губам, смущая меня еще сильнее. Шумлю в Некрополе, бросаюсь на шею незнакомым мужчинам… дикарка, а не эсса!
– Позвольте представиться, – дракон коснулся губами запястья, усмехнулся до боли узнаваемо. – Цвейхоп тиа Исланд, – он заколебался, но все-таки произнес. – Кажется, я догадываюсь, с кем вы меня перепутали.
– Простите, – снова извинилась: вряд ли кого-то в северном клане обрадует сравнение с Демоном льда.
– Я сам провожу леди на поверхность, – сказал Цвейхоп хранителю памяти. – Вы же не против, эсса Ланкарра?
Я неуверенно кивнула, удивляясь неожиданной симпатии, которую вызывал новый знакомец. Неужели причина в поразительном сходстве с Риком? Или дело в том, что гнетущее молчание одного из местных смотрителей уже нервировало меня, и я была готова согласиться на любую компанию, в которой не звучала тишина.
Служитель неохотно поклонился, прощаясь. Цвейхоп дождался, пока фигура в сером балахоне скроется за поворотом и только после этого предложил руку.
– Мы не заблудимся? – озвучила я свое главное опасение.
Дракон указал на незамеченные мной ранее стрелки над головой. Негромко заметил.
– Вам не нужно было извиняться, – он прислушался к шорохам и закончил шепотом. – Я всегда восхищался старшим братом.
– Рик, – я запнулась и неловко продолжила, – не рассказывал, что у него есть брат.
Меченый вообще не говорил о семье, а я не решалась спросить.
– Иногда легче притвориться, что чего-то не существует, чем ежечасно рвать душу на куски, тоскуя о недостижимом, – мудро заметил Цвейхоп. Он помолчал и добавил. – Однако некоторые чувства невозможно отпустить. При всем желании.
Я кивнула, соглашаясь.
Поворот, арка, знакомая лестница. Затаившаяся на нижних ступенях тьма, точно живое существо, вздрагивала от неверного мерцания рун, дышала стынью, всхлипывала, донося приглушенное эхо чьих-то голосов. Когда мы начали подъем, мне все мерещилось, что она черным хищным зверем крадется за нами по пятам.
– Здесь много ярусов?
– Не знаю. Никогда не интересовался. Это место… не слишком приветливо, вы так не считаете, эсса? Души крылатого народа принадлежат небесам, земная твердь пугает нас.
И снова я согласилась со своим спутником. Некрополь, царство усопших, не предназначался для живых, внушая невольный трепет и скорбь, рождая ощущение людской ничтожности пред монументальностью этого грандиозного сооружения, тщеты любого бытия перед Вечностью.
Раздавленная величием смерти, я прильнула к Цвейхопу и, боюсь, сжимала локоть провожатого гораздо сильнее, чем дозволяли правила приличия: от северного лорда, как и от его старшего брата, веяло надежностью, присутствие дракона дарило мне ощущение безопасности.
Когда мы выбрались на поверхность, я испытала облегчение… и одновременно досаду на скорое расставание. Цвейхоп не Рик, конечно, не мой темноглазый демон, но, оказалось, братьев очень просто спутать, особенно в подземной тьме.
– Доброго дня, мастер Валгос.
Задумавшись об удивительном сходстве родственников, я не сразу обратила внимание на… наверно, садовника. Вряд ли великан с топором за поясом и огромной лопатой в рукавицах мог быть кем-то еще.
– Снова шутите, юный лорд? Хоть бы при леди постыдились, – вопреки ворчанию простецкое лицо озарила приветливая улыбка: он явно был рад видеть моего спутника.
– И не думал, – упрямо возразил Цвейхоп. – Каждый, кто мастерски разбирается в избранном деле, заслуживает этого звания. А я во всем Иньтэоне не встречал садов прекраснее, чем ваши. Не будь это место столь мрачным, я, пожалуй, переселился бы сюда.
– Вы снова переиначили все на свой лад, лорд Исланд.
– Цвейхоп. Я ведь сотню раз просил обращаться ко мне по имени. Как раньше.
– Не положено, – строго отозвался садовник, берясь за лопату. – Вы же знаете, не положено.
Мужчины обменялись еще парой фраз, после чего разговор угас сам собой: одного ждала работа, второго – южная эсса, которую лорд Исланд почему-то вызвался сопровождать, и оба стеснялись лишней свидетельницы дружеского спора.
– Валгос живет здесь, присматривает за садом, – заметил Цвейхоп, когда мы направились к воротам.
– Он… клейменный? – я украдкой оглянулась, убеждаясь, что Печать мне не померещилась. – Разве всех отступников не изгнали из Пределов?
– Говорят, край зимы суров, но справедлив. Валгоса назначили служителем Некрополя… в наказание за верность, – Цвейхоп упрямо сжал губы, точно решая, нужно ли озвучивать следующую мысль. – Иногда я сомневаюсь, знакомо ли вообще Альтэссе слово «милосердие».
Спутник отвернулся, будто успел пожалеть о нечаянной откровенности, скользнул взглядом по безучастным лицам каменных статуй. Мне тоже было безопаснее не отвечать: кто я, в конце концов, чтобы оспаривать решения Повелителя Севера? Какой вредитель вообще тянул меня за длинный язык с неуместными вопросами? Расслабилась, перепутав одного брата с другим! Это с Риком я могла откровенничать и не бояться последствий.
Оставшийся путь до саней мы проделали молча. У ворот Цвейхоп обернулся, задумчиво кинул взгляд на крупную мохнатую фигуру, разгребающую снег у ротонды. Заметил в пустоту:
– Извилисты пути Рока. В детстве, когда когти брата смотрели на меня как на несмышлёного птенца и мальчика на побегушках, я мечтал, что однажды сам буду ими командовать. Теперь Валгос выполнит любой мой приказ, но почему-то я этому уже не рад.
– Он не кажется ни разочарованным, ни обозленным.
Я действительно так думала. В отличие от изгнанного командора, сдерживающего бурю эмоций под хрупким льдом равнодушия, от этого дракона веяло почти философским спокойствием, глубоким и невозмутимым как тектонические озера Кайя.
Цвейхоп удивленно хмыкнул.
Извозчик за его спиной проверял упряжь. Некрополь подарил мне чудесную встречу, но пора возвращаться в Иньтэон.
Не замечая нетерпеливого сопения погонщика собак, я оттягивала момент расставания как могла. Увидимся ли мы еще? Возможно, Исхард сумеет организовать мне приглашение к семье Исланд, но не будет ли такая просьба странной? Как объяснить мой интерес к малознакомому дракону? И захочет ли Цвейхоп вообще меня видеть? Сомневаюсь, что отчаянное, ненормальное, порожденное сходством с Риком притяжение, которое я ощущаю к младшему сыну Альтэссы, взаимно.
– Спасибо большое, что проводили, – смирилась я с неизбежным прощанием. – Была рада знакомству.
– Взаимно, – дракон галантно поцеловал пальцы, удержал мое запястье. – Если эсса не откажет, я хочу пригласить вас сегодня в гости.
***
Цвейхоп приветливо кивнул рыцарю серебра, стоящему на страже у покоев первой леди, и бесцеремонно отворил дверь.
– Это удобно?
Я замялась на пороге. Мои представления о поведении в высшем обществе северного клана основывались на знакомстве с Нихамадой и ее «подругами», яро блюдущими этикет гарпиями, которых мне надлежало посетить как посланнице южной Альтэссы и официальной невесте Исхарда.
За последнюю неделю я настрочила писем больше, чем за предыдущие месяцы: изъявление желания познакомиться, приглашение в гости, согласие, отказы, просьбы о переносе времени встречи – северные леди почему-то упорно игнорировали мыслесвязь. Но пусть бумагомарательство и начинало раздражать, врываться без приглашения в чужое жилище по меньшей мере невоспитанно: даже наставницы в Южном Храме не позволяли себе входить в ученические бараки без предупреждения.
– Вполне удобно, – хмыкнул спутник. Цвейхоп явно радовался, предвкушая реакцию на устроенный им сюрприз. – Матушка в это время суток обычно в лаборатории, так что стучать бесполезно: не услышит.
За дверью нас встретила уютная гостиная в золотисто-коричневом цвете, маленькая, но теплая. Вокруг овального лоскутного ковра на полу располагалось несколько низких глубоких кресел из лозы, накрытых песочными пледами с бахромой. Вместо картин отделанные бамбуком стены украшала коллекция минералов в рамках. Но главное место, конечно, пренадлежало книгам: массивным кожаным фолиантам с серебряным орнаментом, тонким записным тетрадям, сложенным аккуратными стопками свиткам и даже глиняным табличкам.
Цвейхоп, отодвинув в сторону занавес из деревянного бисера, коснулся скрытой за ним двери. Под ладонью дракона вспыхнула и тут же погасла руна. Извиняясь, он заметил.
– Придется немного подождать. Отвлекать мастера заклятий во время работы опасно. Хотите пока осмотреться?
Я кивнула. Мое внимание приковала выбивающаяся из общего интерьера витрина с необычными украшениями. В верхнем левом углу лежал уруми – меч-поясиз Восточного Предела. Рядом с ним драгоценный гребень, вполне годящийся, чтобы перерезать горло бандиту, покусившемуся на честь «беззащитной» дамы. Ожерелье, чьи сейчас снятые пластины, похоже, использовались как метательные ножи; еще одно – изящное, серебристое и, на первый взгляд, без секретных свойств, но учитывая опасное соседство, расслабляться не стоило. Покрытый позолотой медальон, разложенный в сюрикен. От вида массивного перстня с потайной иглой я невольно поежилась.
– Нравятся? – заметив интерес, спросил Цвейхоп. – Когда дело касается оружия, людская фантазия весьма изобретательна.
– Выглядит жутковато, – призналась честно.
– Да. Убийственная красота. Матушка сейчас трудится над заклинанием-паразитом и говорит, что эти вещи ее вдохновляют.
Экспонаты странной коллекции одновременно притягивали и отталкивали – гений ювелирной мысли, направленный во зло. Я не удержалась от вопроса, указала на изящное ожерелье из похожего на серебро металла.
– А оно?
– Свинец. Медленный яд. Мало кто знает, но если постоянно носить украшения из абартамена, человек рискует тяжело заболеть и даже умереть, – Цвейхоп перевел взгляд на браслет с крупными драгоценными камнями, складывающимися в радугу. – И уж определенно я не взял бы эту вещь.
– Ей можно пораниться, – кивнула я на острые зубья.
– Да, но не так, как вы думаете. Кристаллы, – пояснил Цвейхоп. – При правильной огранке они служат линзами для магических потоков, ослабляя, или усиливая их, или, как здесь, создавая локальное завихрение. Обычно их влияние малозаметно, – поспешил успокоить собеседник. – Тем не менее в архивах есть задокументированные случаи, когда из-за таких «безобидных» безделушек, – он кивнул на гребень, – использование простейших плетений оборачивалось для владельцев неприятными и даже трагическими последствиями.
Вспомнились браслеты-блокираторы, «подаренные» Кагеросом. Тогда я посчитала украшения насмешкой, говорящей: «Ты просто дорогая кукла, которую мы нарядим, как нам угодно». Но что если дело было не только в этом? Теперь понятно, почему наставницы на уроках по плетениям требовали снимать браслеты и перстни.
– Наука о сочетании камней не менее сложная, чем теория пространственных перемещений, – продолжил Цвейхоп: чувствовалось, эта тема дракону близка и интересна. – Чтобы добиться положительного эффекта, нужно помнить сотню нюансов, вплоть до стихии-источника будущего носителя. Грубо говоря, югу больше подходят солнечные цирконы и гранаты; северу – голубые опалы и алмазы. А учитывая, что Пределы не возражают против межклановых браков… – младший сын Альтэссы обреченно махнул рукой, признавая поражение перед непосильной задачей. – Поэтому мастера при создании артефактов чаще предпочитают чистый металл, – кивнул он на знак жрицы Храма Целительниц.
Кажется, я нашла решение одной из моих проблем.
– Вы разбираетесь в создании артефактов?
– Немного. Если интересно…
Обрывая разговор, тяжелая дверь с неохотой отворилась, и в комнату впорхнула взволнованная молодая женщина, в чьей улыбке, точно перед долгожданным свиданием с возлюбленным, равно смешались смятение и радость. Хаос! Вы утверждаете, что эта драконица с юным незамутненным взглядом – жена Альтэссы Аратая и мать Риккарда?
– Цвейхоп, ты… не один?
Поразительно, как быстро иногда меняется лицо человека. Темно-синие глаза, обнаружив чужачку, расширились всего на мгновение – и это единственное, чем Урсула тиа Исланд выдала свое изумление.
Первая леди Северного Предела замечательно владела собой. Она даже сохранила приветливую улыбку: несомненно, появление южной эссы стало для хозяйки комнат неожиданностью, не уверена, приятной ли – но гостье не позволили ощутить, что она здесь лишняя.
Мне обрадовались или, по крайней мере, искусно создали видимость этого. И все-таки атмосфера изменилась, утратив непринуждённость и домашность, что принадлежала сыну, но никак не незнакомой девице из другого клана. Этот едва уловимый налет официальности, невольной фальши, который появляется всегда, если границы дома пересекает посторонний человек, сразу прибавил хозяйке апартаментов несколько десятков лет, напомнив о разнице между нами – в возрасте и опыте.
– Эсса Ланкарра? Я, право, удивлена вашему визиту.
– Доброго вечера, миледи, – я согнулась в почтительном поклоне. – Поверьте, тем, что оказалась сегодня у вас в гостях, я изумлена не меньше.
Урсула тиа Исланд… восхищала.
Самообладанием, мудростью, что равно называют добротой ума, врожденным достоинством. Можно напялить дорогие тряпки на кухарку или дочь торговца, обучить их правилам этикета, но и тогда они не сумеют держать себя с гордой и спокойной открытостью: я такая, какая есть, а потому заслуживаю восхищения мира. От леди Исланд, растрепанной, в рабочем платье, хранившим отпечатки неудачных экспериментов, веяло такой внутренней уверенностью, что пара прорех на подоле казались мелочью, о которой стыдно упоминать.
– Цвейхоп, тебе следовало поставить меня в известность заранее.
– Ты нашла бы сотню настолько важных, насколько и пустых причин, чтобы избежать встречи, – возразил тот, с нажимом добавил. – Я думаю, вам есть о чем поговорить, матушка.
На лице мужчины появилось до боли знакомое выражение добравшегося до кринки со сметаной кота.
– Искренность на грани неучтивости, – беззлобно упрекнула Урсула сына. Первая леди отвела взгляд, неожиданно заинтересовавшись затянутым тучами небом, на мгновение нахмурилась. Чувствовалось, женщину раздирает мучительное противоречие. – Если твой отец… если Альтэсса узнает…
– О чем? – невинно уточнил Цвейхоп, проказливо улыбнулся. – Повелитель Севера сегодня снова совещается с эссами и освободится нескоро.
Урсула одарила сына пристальным взглядом, кивнула, неуверенно, но уже уступая.
– Останешься?
– Прости, не могу. Меня ждет мастер Лоали, и он обещал устроить мне веселую жизнь, если я еще раз опоздаю на занятия, – юноша наклонился, прикоснулся губами к щеке матери. – Я прикажу, чтобы вас не беспокоили. Эсса Ланкарра, был рад знакомству. Чуть позже я вам пришлю книгу по минералам, если желаете.
Урсула улыбнулась, благодаря и желая удачного дня. Некоторое время рассеянно смотрела на закрывшуюся за сыном дверь, будто мысленно представляя путь дракона по коридорам дворца. Опомнившись, обернулась ко мне, нетвердым кивком, точно вместо этого хотела попросить уйти, предложила садиться.
– Приношу извинения за холодный прием, эсса. Цвейхоп – замечательный мальчик, послушный, заботливый, но неопытный и иногда не понимает: есть вещи, с которыми опасно шутить.
Женщина замолчала, набираясь смелости продолжить беседу, словно разрываясь между желанием довериться и безопасностью официального обращения, и я решилась помочь ей.
– Вы хотели поговорить о… Рике?
А о чем еще, кроме хорошо известного нам темноглазого демона, мы можем разговаривать? Не о погоде же и политике, в самом деле?!
Вместо ответа Урсула внезапно спросила.
– Я плохая мать, да?
Я замялась, не зная, что возразить на это.
– Вы…
– Я плохая мать, раз не сумела защитить собственного сына, – прозвучало с неожиданной жесткостью, заставившей поежиться. – Риккард ведь до сих пор злится? На Совет и Альтэссу? На меня?
Злится? Пожалуй. На Верховный Совет, приговоривший северного командора к изгнанию; на Харатэль, отобравшую у дракона мечту и крылья; вероятно, на «предательство» отца. На слепо соблюдающие Завет кланы. Но на Урсулу?
– Рик почти не упоминал тех, кого оставил в прошлом.
– Но и не смирился, – женщина упала в кресло напротив, как птица, чьи сломанные крылья враз утратили силы. Уткнулась лбом в сцепленные пальцы. – Проще. Всем было проще, если бы он принял новую судьбу. Матерям достаточно знать, что их дети живы, здоровы и счастливы. Но Риккард… мой юный тигр горд, упрям и слишком любит свой народ, а потому никогда не порвет окончательно связь с Пределами. Эта связь однажды погубит его.
Я хотела с ней поспорить, но невольно прикусила язык, «вспоминая» о будущем: Рик пожертвует жизнью, чтобы спасти меня… спасти эссу южного клана, с которой у изгоя не должно быть ничего общего! С другой стороны, если бы мы не встретились, бывшего командора убили бы еще в Шахтенках, когда он защищал Диньку – одураченные сельчане, либо же следящие за соблюдением закона каратели. Или во встрече с мелкой егозой тоже моя вина, ведь именно я тогда велела ему уйти из трактира?
Бессмысленно гадать! Вся паутина судеб известна одному Року.
Чужая болезненная, выворачивающая душу откровенность будто разрушила невидимую стену отчуждения между нами, потребовала не менее честного отклика.
– Я сделаю все, чтобы защитить тех, кто мне важен.
Урсула смотрела на меня пристально и долго, и от ее взгляда, напомнившего взгляд другой матери, потерявшей ребенка, стало не по себе… еще сильнее не по себе, потому что сегодня открылись не только мне, но и я сама. Как в тот раз, когда боль Марии на мгновение стала моей болью, барьеры души рухнули: незнакомая женщина напротив увидела и поняла то, что я скрыла от всех, даже от сестры и Криса.
– Я не собираюсь ни о чем спрашивать, не стану лишний раз вспоминать ходящие среди кланов сплетни. Я просто поверю, – Урсула в изнеможении откинулась назад, прикрыла глаза. – И буду надеяться, пусть это эгоистично, что ты оправдаешь мою веру. Что ты сумеешь помочь нашему сыну. Я… мы не справились.
В комнате надолго воцарилась тишина. Леди Исланд привыкла контролировать как магические потоки, так и собственные эмоции, поэтому взяла паузу, пытаясь обуздать хаос мыслей, разбуженные мучительные воспоминания. Я молчала, ошеломленная отголосками чужого горя и чужой надежды, внезапной проницательностью матери.
– Расскажи мне о Риккарде, – наконец смирилась с поражением Урсула. – Каким он стал?
Просьба, которой нельзя отказывать… и преступно лгать. Я обвела взглядом комнату, подбирая слова, осознавая, как невероятно трудно описать другого человека, ответить на вопрос.
Надежный, пугающий, опасный, жестокий, заботливый, гордый, смелый, осторожный – пустые определения, которые едва ли имеют что-то общее с живым драконом, ныне носящим имя Рик.
Меч из закаленной стали, потускневший от времени, но по-прежнему острый. Надменный владыка северных гор – белый тигр. Одинокий скиталец, потрепанный судьбой.
Не то. Женщина передо мной хочет услышать совершенно не то.
Какой Рик? Все, что я расскажу о темноглазом демоне, исказит призма моего восприятия. А значит, бессмысленно сочинять ответ, достаточно поведать то, чему была свидетелем.
Я начала историю с нашей бесконечно далекой встречи в трактире, жалея, что не обладаю даром Селены сплетать слова в проникающие душу узоры. Мне не хватало умения передать ужас юной неопытной жрицы пред жестоким убийцей-изгоем. Не доставало мастерства описать мучительность выбора между страхом и совестью, тонкие нити доверия, рожденного путешествием через леса приграничья.
Слова – пустые стекляшки – не могли вместить отчаяние плена у Повелителя ветров, тревогу за жизнь раненого друга, восторг разделенного на двоих первого полета, обретения второй половинки…
Урсула не торопила, внимательно слушала, подперев ладонью щеку, и в глазах ее плескалась безграничная печаль и тоска о невозможной встрече с тем, кого любишь всем сердцем.
Иногда заноза почти не видима, но если ее вовремя не удалить, крошечная ранка превращается в гнойный нарыв. Мой рассказ… я не понимала, чем он был для каждой из нас. Той самой занозой, что спустя пару часов заставит выть от боли? Скальпелем лекаря, вскрывающим гнойник? Снадобьем, приносящим облегчение после затянувшейся лихорадки, избавлением от застарелых сожалений, что, когда их долго носишь в душе, отравляют ее не хуже ожерелья из свинца? Сладким ядом, дурманным зельем, растравливающим чувства?
Я не знала. Не уверена, что ответ на вопрос сумела бы дать Урсула. Но сегодня и сейчас мы с этой незнакомой женщиной понимали друг друга лучше, чем кто бы то ни было, достигли такой откровенности, которая возникала только между мной, Аликом и Крисом в беззаботные детские годы… и еще с Риком во время первого и единственного разделенного на двоих полета.
Мне все легче удавалось связывать слова в предложения. История оживала, набирала силу, рождалась сама, помимо моей воли и желаний. Время утратило смысл и ценность.
– Это была ловушка…
Мы дошли до событий в Подковке, когда дверь в комнату отворилась, вырывая нас из плена болезненно-притягательного наваждения. Я осеклась на полуслове, вскочила, сгибаясь в поклоне перед вошедшим Повелителем Севера.
– Al’iav’el’, al’t tel’ Is.
– Эсса Ланкарра? Добрый вечер, – Владыка снегов повернулся к супруге. – Драгоценная, мне не докладывали о визите южной гостьи. Могу я присоединиться к беседе? О чем шла речь?
Какой-то внутренний проказник подзуживал открыть правду, посмотреть, как исказится лицо Аратая при имени его изгнанного сына. Благоразумие предупреждало, опасно дразнить Повелителя Севера, даже сейчас, когда, покинув тронный зал, у себя дома он утратил часть грозного неприступного величия.
– Женская болтовня вряд ли стоит вашего внимания, сиятельный. Мы обсуждали традиции южного и северного кланов. Семейные ценности, – Урсула взяла инициативу в свои руки. – Есть нюансы, о которых следует знать Лаанаре, как невесте одного из твоих командоров.
– Разве это не обязанность леди из рода Иньлэрт?
– Мне было любопытно встретиться с посланницей юга и младшей сестрой Альтэссы Харатэль, – в голосе Урсулы звякнули сердитые нотки. – Я под домашним арестом и не имею право принимать посетителей, mii lana?
– Нет. Конечно, нет, – отступился Повелитель Севера. – Радует, что ты наконец-то проявила интерес хоть к чему-то за пределами дворца. Эсса Ланкарра, – внимание Аратая снова обратилось ко мне, – буду счастлив видеть вас нашей гостьей в любое время. Урсула, я надеюсь, мы успеем поговорить перед сном.
Уход Альтэссы не сгладил напряжения. Волшебство оборванной на полуслове истории разрушилось, безвозвратно растаяло. Вернулись барьеры условностей, а с ними страх и стыд за нечаянную откровенность. Внезапная связь между мной и собеседницей исчезла, мы снова были две абсолютно чужие друг другу женщины.
Продолжение рассказа превратилось в череду запинок и оборванных фраз: я постоянно косилась на дверь, ожидая возвращения Повелителя Севера, и не могла сосредоточиться на повествовании.
– Благодарю, Лаанара, за разговор и… за все остальное тоже, – выдержав пять минут бессвязной речи, Урсула поднялась. – Теперь, если позволишь, я хотела бы отдохнуть. Надеюсь, мы еще встретимся… однажды, когда-нибудь.
То есть никогда.
Леди Исланд невесело улыбнулась на прощание, грациозно удалилась. Я встала, в последний раз окинула взглядом комнату, невольно задержавшись на витрине со смертоносными украшениями. Пора и мне возвращаться.
***
Выйдя на свежий воздух, я осознала, насколько затянулся визит к первой леди: улицы хрустального города погрузились в чернильную мглу зимних сумерек, среди которой слабыми искрами тлели фонари и далекие окна окружающих центральную площадь особняков. Ветер гнал по небу дымчатые клочья туч, в разрывах белели звезды и льдистый серп полумесяца. На противоположной стороне плыла желтая змейка патруля.
Исхард наверняка волнуется: мне давно следовало вернуться. Я поежилась, пряча пальцы в рукава, покосилась на часового у ворот, размышляя, не попросить ли вызвать экипаж. Но, в конце концов, решила пройти пешком, тем более до дома недалеко, всего-то нужно пересечь площадь. Заодно и мысли в порядок приведу.
От встречи с Урсулой возникло двоякое впечатление. Не в моих силах было утешить ее печаль. Я могла лишь молиться Древним, чтобы никогда не оказаться перед выбором, вставшим пред этой женщиной.
Кто сильнее нуждался в ней? В ее поддержке и защите? Отец, потерявший сына? Повелитель Предела, поставивший верность долгу и своему народу выше личных привязанностей и ради них отрекшийся от любых слабостей. Или же сын, потерявший все?
Если бы она последовала за Риком, сумела бы Урсула помочь ему? Или же легла на плечи обузой, что привела бы их обоих к погибели? Осознание бессилия, невозможности защитить того, кого любишь, – отвратительное убийственное чувство.
Мне ли не знать?
– Доброй ночи, Солнце.
Я невольно вздрогнула, отшатнулась, прежде чем угадала в шагнувшей мне навстречу темной долговязой фигуре Исхарда.
– Ис… напугал, – сердце, трусливо скрывшееся в пятки, медленно заползало на место. – Почему ты здесь?
Я благодарно вцепилась в предложенный локоть, сразу почувствовав себя увереннее. Глупо опасаться нападения в сердце Северного Предела, перед дворцом Альтэссы, и все же есть что-то пугающее в ночи, в темноте, в открытых безлюдных пространствах.
Похоже, не одной мне было неспокойно этим вечером.
– Решил встретить тебя и убедиться, что ты благополучно доберешься до дома. Когда ты не вернулась вовремя, мне пришлось побегать, выясняя, куда пропала моя невеста.
Исхард не упрекал, разве что самую малость, но я почувствовала себя виноватой. Право слово, мне даже не пришла мысль связаться с ним и предупредить, что собираюсь нанести визит первой леди! Когда я стала такой чёрствой?! Или всегда была? Побег из Храма, доставивший кучу волнений Харатэль. Сдача в плен вопреки предостережениям Кристофера и Рика. К своему стыду, я осознала, что никогда не ценила чужое спокойствие, постоянно вынуждая волноваться близких мне людей.
– Прости.
Лоретта и Мерик небось выскажутся более грубо. После упрека леди Сарисеэр меня пару раз охватывало опрометчивое желание открыться когтям. Утаить свои планы от стражей, по долгу службы постоянно наблюдающих за мной, трудно, а чужая помощь мне, вероятно, потребуется: одна голова – хорошо, а три – лучше. Но я не была уверена, что, даже связанные клятвой верности мне, алые не доложат Харатэль
– Тебя завтра ждут у леди Ритолле, – после короткого молчания сухо, еще обижаясь, сообщил Исхард. На моем лице явственно отразилось недоумение, и мужчина пояснил. – Девушки надеются, что ты расскажешь им немного о лекарском деле.
Со всеми встречами сегодняшнего дня утренний разговор и просьба эссы Алойли почти выветрились из памяти.
– Хорошо.
– Возможно, мне скоро придется покинуть Иньтэон.
Ожидаемо: боевому магу из верховной семьи, тем более эссе, не пристало отсиживаться в безопасной столице. Пусть я и хотела бы отодвинуть этот момент как можно дальше.
– Ненадолго. Я вернусь через день-два.
Брать невесту с собой на поле боя эсса Иньлэрт, очевидно, не намерен, учитывая, что заговорил он об этом после того, как я согласилась читать лекции дочерям северного клана. Можно, конечно, притвориться, что не понимаю намеков, но настойчивое стремление всюду сопровождать командора вызовет только недоумение и лишние вопросы, и вряд ли убережет от беды.
