Текст книги "Право на жизнь (СИ)"

Автор книги: Алена Сказкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц)

Дракон снова до обидного прав. Я нуждаюсь в знаниях лиаро, чтобы прекратить повторяющиеся ночь за ночью кошмары, в которых убивают тех, кто мне дорог. Понять, что на самом деле случилось в Гайе, зачем Юнаэтра напоила меня кровью Оракула? А главное, разобраться, отчего мой дар, будь он неладен, до сих пор не вернулся? Когда я разрушила паутинный меч Юнаэтры, магия уснула. Уверена, если, сохрани Великая Мать, сейчас потребуется бросить вызов Хаосу, ничего не получится.

Мне придется пойти на сделку с хранителями памяти. Но ведь никто не мешает поторговаться!

– Выгодно – не выгодно. Играть вслепую и по вашим правилам я больше не намерена. Не думаете, что лиаро задолжали мне?!

Я сама поразилась взявшейся неизвестно откуда смелости. Если уж он поврежденную ауру восстановил за один раз, кто скажет, на что еще способен восточный дракон? Наверно, снова обманулась безобидным обликом и наигранным дружелюбием. Секундная пауза – единственный признак удивления, после чего Веронар неожиданно согласился.

– Ладно, маленькая колючка. Что ты хочешь?

Получить ответы на все вопросы, конечно же. Но сначала…

– Рик. Поклянитесь не трогать его!

– Ох уж эта Аара и ее единомышленники, – с упреком пробормотал дракон. – Торопятся, подхлестывают события, не осознавая, что спешка не менее опасна, чем промедление, – Веронар выглядел смущенным, как человек, извиняющийся за чужую неуклюжесть. – Их можно понять. Обжегшись на «мече», некоторые решили дуть на воду и избавляться от любых препятствий.

– Как вы избавились от отца Харатэль?

– Верить или нет – твое право, но к смерти Гардэна тиа Раскай лиаро не причастны. Однако не отрицаю, устроенная Альтэссой Кагеросом охота на теней принесла нам определенную выгоду, – дракон снова на миг сбросил маску и весомо закончил. – Гибели мальчишки Исланд, тем более такой бестолковой, лично я не желаю, но усмирить всех недовольных не в моей власти, колючка. Пока нет подтверждения серьезности твоих намерений, я не могу гарантировать безопасность Риккарда.

– А помолвки недостаточно?

– Клятвы – это слова. Слова без действия ничего не стоят. Ты ведь до сих пор не разделила с лордом Иньлэрт ни ложе, ни Небо.

«Домик в глухомани. Грохот падающей мебели. Лязг стали. Расползающаяся липкая лужа на дощатом полу… Отблески факелов. Черный металл решеток. Шелковая змейка удавки, скользящая между ловкими пальцами…Серая пыль порошка, медленно и бесследно растворяющаяся в глубине чаши».

Ланка, ты ведь знала, что от лиаро не удастся откупиться.

– Доказательства… будут.

– В таком случае вернемся, пожалуй, к Юнаэтре. Если истоки появления Вестницы – единственная информация, которую ты хотела узнать, я сильно разочаруюсь и решу, что зря доверил твое воспитание Харатэль.

А обманувшись в ожиданиях, лиаро оставят меня в покое? Размечталась! Если бы это решило все проблемы, я легко согласилась бы на роль бесполезной пустышки.

– На что способна Вестница? К чему мне готовиться?

– Убивать-оживлять прикосновением вы в обычной жизни вряд ли сможете, – обрадовал и одновременно огорчил дракон. – Скорее, речь пойдет о вероятностях. Ты возвращаешься в прошлое, чтобы исправить роковую ошибку и найти обходной путь. Она выбирает будущее, приближая худший вариант из допустимых.

А как же Марана? Я прикусила губу и не задала вопрос. Убить можно и не обладая редким даром. Достаточно, грубо говоря, взять бревно потяжелее или меч поострее и врезать со всей силы. Оракул жаждала смерти, и Вестница просто исполнила ее желание. А вот с Крисом Юнаэтре пришлось повозиться: среброкосая сражалась и выжидала, пока алый допустит ошибку. И то, что я видела в замке барона Красноземского, было всего лишь одним из вариантов развития событий.

Собеседник между тем продолжал.

– На грани прошлого и будущего существует настоящее. Цветок не вырастет, если не посадить семя в благодатную почву, но и пробившийся росток погибает от ранних заморозков.

– У нас утро поэзии?

– Без метафор жизнь как женщина без изюминки – пресная и не вызывающая ничего, кроме скуки.

– Мне нужна информация, а не пустые песнопения.

– Будь по-твоему, маленькая колючка. Кратко и по существу. Вы можете нейтрализовать уже активированные заклинания друг друга, и к каким последствиям это приведет, ведомо одному лишь Року, а ему тоже не ведомо… так что не советую заниматься «благотворительностью» и спасать погибших в ее присутствии. Но даже когда не прибегаете к дару, вы продолжаете притягивать: ты – жизнь, она – смерть. Непонятно?

Я покачала головой, и Веронар постарался объяснить доступнее.

– Представь мост над пропастью, по которому то и дело снуют люди. Он рухнет сегодня, завтра или через сто лет – никто точно не скажет. Если рядом находишься ты, мост продержится очень долго и развалится глухой грозовой полночью, когда все случайные путники отогреваются горячим элем в трактирах и носа не кажут за порог. Если рядом будет она, мост с громовым треском обрушит на дно ущелья королевский кортеж, несмотря на то, что накануне высочайшая комиссия излазила его вдоль и поперек и признала абсолютно безопасным.

Я промолчала, решив не ловить собеседника на нарушении слова – с «мостом» и правда понятнее.

– А всплески памяти крови тоже ваших рук дело?

Я заколебалась, но все же рассказала и про превратившуюся в настоящий бой тренировку с Риком, когда тело вышло из-под контроля, и о том, какую страсть пробуждали прикосновения Кагероса. Хуже врага внешнего только тот, что скрывается внутри тебя самой. Хорошо бы выяснить, каких еще подлянок мне ждать от памяти крови.

– Насчет вашего «сражения» Риккард угадал. Обычная защитная реакция – подобное редко, но случается, особенно во время эмоционально-магической нестабильности до и после первого полета, – без интереса отозвался собеседник. – Хотя полностью отрицать влияние дара нельзя: северный эсса долго пробыл с Вестницей, делил с ней Небо, и ее след мог сохраниться в его пусть и искалеченной Печатью ауре, на что ты и среагировала.

Дракона начала утомлять лекция. Похоже, он ждал от меня других, более занятных вопросов. Ничего, переживет. Неприятный разговор – малая месть за те оплеухи, что мне отвешивала судьба по вине хранителей памяти.

– С лордом Кагеросом дела обстоят слегка иначе, хотя твой дар тут тоже не при чем. Видишь ли, лиаро давно намеревались соединить рода Стэкла и Ланкарра. Дочь Альтэссы юга составила бы прекрасную пару Повелителю Запада, а это в свою очередь послужило бы укреплению отношений между двумя кланами.

Я вспомнила не терпящие непокорства, хозяйские приставания Альтэссы ветров, задохнулась от возмущения. Это уже слишком!

– Вы собирались выдать меня за Кагероса!

– Тебя или Харатэль, скорее даже, Харатэль, – смутить лиаро было невозможно. – Но учитывая обстоятельства, с замужеством твоей старшей сестры пришлось повременить.

Какое обтекаемое определение просчета! Хотелось бы посмотреть, как лиаро вынудят Харатэль стать чьей-то женой против ее воли! Интересно, Альтэсса вообще в курсе касающихся ее матримониальных планах или для сестры это станет таким же неприятным открытием, как и для меня.

– А юного лорда Иньлэрт признали более подходящей партией, – закончил Веронар.

– Все равно я не понимаю… почему мое тело так среагировало?

– Древние! Колючка, ты же изучала зельеварение, в том числе высшее. Неужели месяц, проведенный в Синскай, был потрачен впустую?

Неприятное ощущение – снова получить свидетельство, что за каждым твоим шагом следят и раскладывают на составляющие.

– Исследователи давно определили: чувства не более чем алхимические реакции в организме. Счастье, страх… страсть – все это итог взаимосвязи конкретных элементов.

И холодный полностью лишенный романтики ученый передо мной еще утверждает, что был влюблен в мою мать!

– Спасибо Ааре, действие зелья страсти я пару дней назад испытала на собственной шкуре.

– Зелья дают сильный, но, к сожалению, кратковременный эффект. Если не пить их регулярно, конечно, – Веронар сцепил пальцы в замок. – Неокрепшая психика дитя в утробе матери, да и младенца тоже, невероятно пластична и легко впитывает и запоминает любое длительное влияние извне.

Глупый вопрос. Могла бы и сама догадаться, если уж лиаро создали «меч» и «ножны», то заложить симпатию между двумя драконами для них легче легкого. Было бы желание и полное отсутствие морали и совести.

– Смотрю, вы не стесняетесь в методах.

Веронар укоризненно качнул головой.

– Мы вернулись к тому, с чего начали, колючка, – дракон полностью утратил наносное благодушие, похоже, мое упрямство все-таки надоело хранителю памяти. – Цель лиаро, главная и единственная, – выживание кланов, сохранение магии Древних, – на мгновение сквозь скуку проклюнулся азарт. – Мы улучшаем сорта растений и породы животных. Выводим плодовые деревья, дающие по три урожая в год. Овощи, устойчивые к заморозкам. Лошадей, способных скакать без устали по несколько часов кряду.

Лорд Харэнар слегка наклонился вперед.

– Но едва речь заходит о людях и драконах, наступает отторжение. Как думаешь, почему? Я отвечу. Причина – банальный страх. Инстинкт самосохранения. Никто не поручится, что он или его близкие, друзья не станут мусором, отброшенным эволюцией.

– Не боитесь сами оказаться хламом!

– Все может быть. Когда это время наступит, там и будем решать, – равнодушно согласился дракон, снова теряя интерес и глядя куда-то за мое плечо. Кивнул сам себе. Перебил, осекая дальнейшие возражения. – Прости, chinito. С детьми иной раз забавно поболтать, но наше время закончилось. Пора заняться делами.

Рядом упала тень: я даже не заметила, когда в комнате появился посторонний! Предметы поплыли перед глазами. Заклинание сна? Хаос! Надо же было потерять бдительность!

Мгновенно потяжелевшая голова устремилась навстречу расшитой бахромой подушке.

***

– Разве тебя в детстве не учили, что подглядывать нехорошо?

Меня встретила выжженная пустошь, по которой самум гнал колючие шары перекати-поля. На выщербленном ветрами и временем валуне, слегка откинувшись назад, сидела Юнаэтра. Серебристые пряди драгоценными ручейками спускались по плечам и спине, в стеклянных глазах отражалось вылинявшее до бесцветности небо и серое солнце. Просторное платье скрадывало очертания фигуры. В лежащей поперек живота руке испуганно дрожала желтая лилия.

– Я не просила травить меня кровью Оракула. Ты сама решила открыть мне будущее и, видимо, прошлое.

Вестница приподняла белесые брови, словно удивляясь, откуда взялась во мне способность огрызаться.

– Связь получилась слегка глубже, чем я рассчитывала, – пожала она плечами: расстроенной просчетом среброкосая не выглядела. Юнаэтра невесело усмехнулась, приглашая, качнула головой. – Что ж. Смотри дальше, sei-ar.

***

Настоящее имя мальчишки было Синхара, но дворовые ребята звали его Королем крыш, отдавая дань ловкости, с которой приятель покорял кровли и ограды столичных домов. Как беспризорный кот, он часами разгуливал между труб и флюгеров. Белкой взлетал на верхушки елей, быстроногим сайгаком перемахивал через преграды, спасаясь от рассерженных сторожей. Кина, дружка и поводырь Юны, за время пути от особняка до крошечного сквера все уши прожужжала маленькой госпоже про «подвиги» несносного хулигана.

Сегодня Синхара решил превзойти самого себя – влезть на Башню!

Шесть ударов колокола – час пересмены у городских патрулей и время, когда леди Ешар садится в свою карету, чтобы отправиться на поэтический кружок к семье Касаюмед.

– Ты упадешь.

Наверно, Синхара не раз слышал подобное от приятелей, а пуще от родичей и наставников, а потому смело проигнорировал предупреждение слепой десятилетней девчонки с серебристыми косичками, замершей в стороне от прочих восторженных зрителей.

Юна сама не понимала, как оказалась частью свиты Короля крыш, собравшейся у Башни Медведя, чтобы засвидетельствовать очередной триумф. Не понимала, пока не почувствовала, что должно произойти. Ей следовало вцепиться в его одежду, обхватить руками за талию, не пуская, закричать, привлекая внимание взрослых, но кто-то будто предательски шептал в ухо: «Разве ты не хочешь снова… увидеть?»

Сильные мозолистые пальцы покровительственно взлохматили макушку. Рядом, ревнуя, засопела Кина. Юна сердито втянула голову в плечи, злясь на снисходительную ласку, отступила, так ничего не добавив.

– Ты карабкаться-то собираешься или ждешь, пока тебе королевскую лестницу прямо до шпиля построят и красными коврами выстелют? – выкрикнул кто-то. Несколько ребят обидно засмеялись.

– А что мне за это будет? – с веселым нахальством отозвался Король крыш. – Вот если бы меня принцесса поцеловала наверху, дело! А за просто так даже кошки не мяукают. Эй, драгоценные, кто сегодня хочет стать моей принцессой?

Кина с готовностью подалась вперед, но Синхара к злорадству Юны обошел кухаркину дочь вниманием, выбрав кого-то другого. Мальчишка еще немного покочевряжился и, судя по стихшим голосам, наконец-то полез.

Башня выступала как из тумана. Грандиозная, поражающая воображение махина, подпирающая высокое вылинявшее небо. Монолитная кристальная стена, издалека выглядевшая гладкой как лед, вблизи оказалась покрыта щербинками и трещинами, оставленными канувшими столетиями. Подножие опутал плющ. Нависая над окружающей сквер оградой, широко раскинул ветви древний вяз. Дома на другой стороне безлюдной улицы, чудилось, опустели, и никто не спешил вмешаться в опасную затею детей.

Первые сажени три Синхара преодолел как белка. Дальше подъем пошел медленнее. Парень, словно слепой, по десятку секунд скользил чуткими пальцами по поверхности Башни перед тем, как вцепиться в незаметную щель. Худой, невысокий, в черной облегающей одежде он напоминал муху, распластавшуюся на стене.

– Выше! Выше! Выше! – скандировали ребята.

Юна подумала, что городская стража, наверное, оглохла, если не слышит этот ор. Как легко убедить себя, всесильные алые придут вовремя и прекратят игру раньше, чем случится трагедия.

Как легко убедить себя, что все это просто ее фантазии!

Миновало минут пять. Десять… Первый азарт спал, зрители устали надрывать глотки, следили за восхождением молча. Кто-то, заскучав, отвернулся, ковырял носком землю. Пара мальчишек спорила о том, чей мастер умелее.

До узкого карниза – цели подъема – оставалось не больше четверти сажени. Девочка представила, как ловкие сильные пальцы вцепляются в край бортика, Синхара подтягивается, садится, прижимаясь спиной к стене и, беззаботно болтая ногами, машет восторженным поклонникам. Улыбается, гордый новым триумфом, а над ним на посеревшем от пыли сиреневом знамени расправляет крылья серебряный дракон.

Вслушиваясь в далекий стук копыт, Юна начала отсчет.

Четыре.

Налетевший порыв ветра растрепал волосы, хлопнул, выбивая пыль, обвислой тряпкой, на которую стал похож пробывший несколько месяцев на стене Башни стяг. Кина, охая, приглаживала вздувшуюся пузырем юбку. У самой Юны сорвало шляпку, но увлеченная девочка не посчитала нужным обращать внимания на подобную мелочь, неотрывно следила за фигурой около карниза. Синхара зажмурился, отвернулся от сыплющегося в глаза мусора.

Три.

В дальнем конце улицы показалась карета. Скрипели несмазанные рессоры. Лошади, закусив удила, дробно цокали по булыжной мостовой – леди Ешар опаздывала в гости, а потому велела гнать быстрее.

Два.

– Эй, вы что это затеяли? А ну слезай немедленно!

Крик бегущих к детям стражей сделал только хуже. Пальцы верхолаза соскочили с выступа. Синхара повис на одной руке. Толкнулся ногами, под дружный вздох раскачиваясь, стремясь махом достичь безопасного карниза.

Один.

Ветер снова хлопнул полотнищем, сбивая остатки некогда прилепившегося к кронштейну гнезда. В воздухе закружилась солома и высохшаяскорлупа.

Сейчас?

Хрупкая человеческая фигурка отделилась от Башни, полетела вниз, удаляясь от стены. Взвизгнула кухаркина дочь, ее крик подхватили прочие девчонки. Незнакомый мальчишка за спиной выругался. Кто-то из алых швырнул заклинание, тщась замедлить падение.

Треснули ветки древнего вяза.

В туче листьев, обрывков одежды и сломанных сучьев Синхара вывалился на дорогу, прямо перед каретой…

Бледное искаженное ужасом лицо Кины и других ребят. Злые окрики стражей, отгоняющих детей прочь. Ошалелые каурые морды лошадей, вцепившийся в поводья кучер. Кружащийся в воздухе мусор – солома, листья и паутина. Трепещущая серыми лентами шляпка самой Юны, прибившаяся к сиреневому кусту.

Хрустальный монолит Башни, взирающий на копошащихся у его подножия смертных с недостижимых высот.

На миг предметы обрели небывалую четкость и яркость.

А затем мир снова поглотила привычная тьма.

***

Юну весь вечер колотило как в лихорадке.

Вызванная из Южного Храма целительница в недоумении развела руками, не в силах определить причину недуга, но на всякий случай дала лекарство от жара и предписала полный покой. Появившийся чуть позже незнакомый мужчина не сказал ничего. Он минут пять ждал у двери и наблюдал за девочкой, выдавая себя только дыханием, затем вышел из детской, позвав за собой родителей. Последней, напоив воспитанницу малиновым компотом и погасив щелчком светильник, удалилась в свой закуток Свен, оставив дверь приоткрытой – девочка слышала, как скрипит лежак под грузным телом ворочающейся няни.

Во влажной от кислого пота тьме придавленная тяжелым ватным одеялом Юна, бредя, не могла решить, что лучше: шумная толпа взрослых, встревоженных состоянием ее здоровья, или давящая тишина, в которой ничто не отвлекало от крутящегося в воспаленном разуме вопроса.

Она увидела, как Синхара упал или… Синхара упал, потому что она это увидела?!

Девочка всхлипнула, тихо позвала:

– Мама?

Сейчас, как никогда прежде, Юне захотелось, чтобы леди Иньлэрт была рядом. Положила холодные пальцы на разгоряченный лоб, прошептала успокаивающую чушь, обняла. Возможно, даже поцеловала в макушку. И тогда девочка рассказала бы ей всю правду – и о сорвавшемся Короле крыш, и про съеденных котом канареек.

Леди Иньлэрт не баловала единственную дочь лаской и разговорами раньше, не собиралась, по-видимому, и теперь.

Голову сдавливал пульсирующий обруч боли, разрывал привычную тьму обжигающими искрами. Сердце колотилось как бешеное у самого горла. Одеяло не спасало от озноба – тело кидало то в жар, то в холод.

Тишина наполнялась назойливыми шорохами: неясным бормотанием, скрипом половиц под осторожными шагами, стуком ветки по ставням. Ночь обращалась в эбонитовые крылья.

Балансируя на грани яви и бреда, Юна сама не поняла, когда провалилась в мир снов. В какой-то момент привычная тьма разорвалась в клочья, выбрасывая ее, точно волна ракушку, на скалистый утес посреди затянутой туманной дымкой пустоты. Оглушенная, жмурясь от ужаса перед открывшейся безграничностью, девочка скорчилась на земле, вцепляясь пальцами в камень – единственную надежную опору.

«Все в порядке, дитя. Не бойся. Все хорошо».

Гигантский дракон – сгусток тьмы посреди пастели – сомкнул над ней крылья, возвращая испуганной Юне привычную и безопасную ночь.

– Великий Отец? – неуверенно, но зная, что не ошибается, спросила она, приподнимаясь с земли. Потеплевшая на мгновение тьма без слов подтвердила ее догадку. – Владыка Северного Неба? Это огромная честь для меня.

«Я услышал твой зов».

Зов? Юна растерялась. Она не собиралась входить в мир снов, более того ей, десятилетнему птенцу, не хватило бы сил прорвать границу между реальностью и астралом. А уж встретить Древнего и вовсе представлялось событием чуть ли не сказочным. Разве тому, кто равен богам, есть забота до ничем непримечательной девочки?

Но в глубине души Юна понимала, что желала этой встречи. Неосознанно тянулась к кому-то мудрому и уверенному, способному защитить, объяснить и утешить.

«Ты растеряна и напугана».

Дракон облек ее эмоции в слова.

«Хочешь понять, что произошло?»

Древний опустил колоссальную морду к девочке. Черный зрачок – круглое блестящее зеркало – отразил ее целиком, хрупкую фигурку посреди клубящейся мглы, сквозь которую медленно проступала паутина незнакомого плетения.

«Хочешь узнать правду о себе самой?»

Юна вздрогнула и очнулась.

За несколько секунд забытья в комнате ничего не изменилось. Она по-прежнему была одна, а темнота говорила с окружающим миром неясными шорохами и скрипами. Девочка уверенно откинула одеяло, слегка удивившись исчезнувшей бесследно лихорадке. Плечи плащом обнимали невидимые крылья, теплые и приятно тяжелые, схема заклинания отпечаталась в разуме. Сомнений в успехе у нее даже не возникло, ведь ее благословил сам Великий Отец.

Няня Свен с десяток раз за последний месяц предлагала леди Иньлэрт завести для юной госпожи специально обученного поводыря, но слова так и остались пустыми пересудами. У ее друга Риккарда уже был Спутник – злющий шумный доберман по кличке Идм. Иногда Юна завидовала приятелю, тому доверию, что существовало между мальчишкой и его партнером, но запах мокрой псины и клочья шерсти, валяющиеся по всей комнате… Фу! Гадость! Великий Дракон прав: крысы гораздо лучше – умнее, пронырливее и чистоплотнее – чем грязная вонючая собака.

Юна поднатужилась, отодвигая тяжелый сундук в углу, опустилась на колени. Провела руками по стене, улыбнулась, нащупав нору. Она не ошиблась, когда жаловалась вчера на шуршание в комоде.

Крох доступной птенцу магии как раз хватило, чтобы создать плетение, подаренное ей Владыкой Северного Неба.

Мир – узкая кишка лаза – проступил серо-черной гаммой. Пасюк испуганно взбрыкнул, тщась избавиться от неожиданной «наездницы, и Юна, ошеломленная, что видит чужими глазами, едва не утратила контроль. Девочка быстро взяла себя в руки, направила «лошадку» в родительскую спальню, безошибочно находя верную дорогу среди лабиринта нор.

– … думают лиаро?!

Мать сжалась на постели, обхватив себя руками за плечи. Юна впервые «видела» надменную и самоуверенную леди Иньлэрт такой напуганной… жалкой.

– Сегодня у Башни Медведя разбился насмерть мальчишка. И она была там!

– Совпадение, – отец невозмутимо закурил трубку.

– Дар Вестницы пробуждается!

– Не говори глупостей. Мэтр Сэлерис осмотрел ее сегодня и не заметил ничего необычного, – сладковатый табачный дым поплыл по комнате: пасюк вздыбил шерсть на загривке – ему не нравился запах. – Она даже не раскрыла крылья. Всего лишь птенец, за которым мы должны присматривать до поры до времени.

– Я… я боюсь этого ребенка. Когда погиб Рикон, эта проклятая девчонка улыбалась! Улыбалась, Фаталис! А если она захочет навредить… – женщина осеклась, прижимая руку к животу. Подле долгого молчания жалобно попросила. – Ее все равно однажды заберут! Так почему бы не сейчас!

– Ты знаешь, потому…

Скрип лежака и грузные шаги в соседней каморке напомнили Юне, где та находится. Девочка развеяла запретное – никто не должен понять, что она знает! – заклинание, нырнула в кровать.

Ее трясло.

В комнату заглянула няня Свен. Помялась на пороге, тихонько позвала. Не получив ответа, приблизилась. Чуткие теплые пальцы скользнули по пылающему лбу.

– Бедная, бедная девочка.

***

– Ты… ты ненормальная!

Сейчас Юне оставалось лишь догадываться о выражении моськи кухаркиной дочки, но ей хватало дрожи в голосе и запаха пота, чтобы знать: Кина боится… боится свою юную госпожу до смерти.

Девушка улыбнулась «подруге», достала из пищащей корзинки теплый меховой комочек. Ласково погладила норовящего уползти кутенка по хребту, а затем свернула ему шею и бросила трупик в пруд. Внимательно вгляделась в раскрытую книгу, запоминая все, что успевала за пару секунд «прозрения». Новорожденные котята, цыплята и прочая мелкая живность… их было безопасно использовать, но и только – подарить ей настоящее чудо созерцания мира могла лишь смерть дракона или человека, к сожалению, в повседневной жизни событие исключительно редкое, а потому приходилось довольствоваться тем, что нашлось под рукой.

Юна сосредоточилась, сопоставляя запомненный рисунок со словами Кины. Пурпур, кармин, камедь, малина – всевозможные оттенки красного. Сегодня она собиралась выучить цвета, и монохромное зрение недавно обретенного Спутника не годилось.

– Повторим еще разок, – Вестница взяла на руки новую жертву, вкрадчиво напомнила мешкающей служанке. – Кина, я жду.

Та всхлипнула. Дрожащим голосом медленно, тяня время, перечислила краски. Небось надеялась, что кто-то заметит и остановит обезумевшую госпожу.

Напрасно. Родители отправились на торжественный прием во дворце Альтэссы, назойливая няня Свен еще в начале недели отпросилась, чтобы съездить к родне, а прочих занятых уборкой-готовкой слуг не интересовал дальний угол сада, выбранный девушками для «урока».

Корзина опустела.

Вода успокоилась.

– Молодец, – насмехаясь, похвалила Юна вынужденную помощницу. – Видишь, не так и трудно было выполнить мою маленькую просьбу, – она взяла полегчавшую плетенку, положила туда учебник. Ласково погладила испуганную служанку по мокрой щеке. – Мы ведь подруги, а подруги должны помогать друг другу. Ты никому не расскажешь наш маленький секрет, правда?

Кина судорожно мотнула головой.

– Вот и хорошо, вот и умница. Иначе мне придется сделать так, чтобы ты «упала», как тот глупый мальчишка, который посмел называть себя королем.

***

Я снова оказалась в пустоши наедине с Вестницей. Юнаэтра, скучая, ощипывала тонкими пальцами лепестки желтой лилии. Переменчивый ветер трепал белесые пряди, то разбрасывая их по хрупким плечам, то закрывая фарфоровое лицо.

– Любовь, дружба, долг перед своей семьей и кланом – они намеревались сковать меня цепями человеческих взаимоотношений, чтобы в нужный момент заставить саму добровольно взойти на алтарь. Какой бред! Смерти нет дела до глупых чувств!

Последний лепесток закружился в воздухе.

– И ее Вестнице не должно быть дела.

Но прежде чем я, удивленная неожиданной горечью ее слов, успела сказать хоть что-то, леди Иньлэрт разжала пальцы, роняя стебель.

– Тебе пора просыпаться, sei-ar.

***

– Леди Лаанара, очнитесь! Отзовитесь, пожалуйста!

Кто-то легонько хлопнул по щеке. Я неохотно разлепила веки, посмотрела на склонившуюся надо мной женщину. На расплывающемся лице Лоретты проступило облегчение, быстро сменившееся укоризной.

– Эсса, почему вы не предупредили нас, что уходите?

Слова ворвались в заполонивший разум туман, как солдаты в осажденную крепость… и растерянно замерли, обнаружив встречающую их пустоту. Проигнорировав упрек, я приподнялась на локтях, огляделась. Кроме меня и когтей – Мерик тоже, конечно, увязался за напарницей – в комнате больше никого не наблюдалось. Лорд Веронар исчез.

Ожидаемо. Разве стоило рассчитывать на иное? Лиаро получили, что хотели, откупившись взамен информацией сомнительного толка. Слов прозвучало немало – красивых, метафоричных и в основном, если вникнуть, бесполезных. Не знаю, насколько искренне отвечал на вопросы лорд Харэнар, но вряд ли мне сообщили больше необходимого и уж тем паче не посчитали нужным доложить о результатах устроенной проверки.

Впрочем, кое-что я выяснила. Чуть позже покумекаю, куда пристроить новые фрагменты мозаики и как они помогут мне в победе над Вестницей. А пока хорошо бы избавиться от сонного отупения, порожденного то ли заклинанием, то ли дотлевающими в жаровне травами (садисты, могли бы вести себя и поласковее!). Похоже, Ланка, ты получила наглядное подтверждение, что «щит» для хранителей памяти просто инструмент и особого отношения не заслуживает. Ничему их ошибки не учат! Тоже, что ли, взбунтоваться, как Юнаэтра!

Сил маловато, да и спать слишком хочется. Преодолевая страстное желание лечь обратно и превратиться в бесчувственную тушку еще часов на двадцать, я села. Неожиданно обнаружила на полу у ног глиняную кружку с остывшим отваром. Секунду поколебалась, но решив, что вряд ли лиаро выгодно меня травить, выпила.

После пары глотков в голове прояснилось, а руки зачесались надрать чистокровным экспериментаторам уши или что пониже. Еще два, и накатило желание немедленно отправиться за отцом и продолжить оборванный на самом интересном месте разговор.

Лорд Харэнар предусмотрительно не оставил подсказок, где его искать. Или ошибаюсь?

Я приблизилась к столу, чтобы лучше рассмотреть лежащий на нем рисунок тушью. Падающие сквозь кружевные занавеси световые блики складывались с чернильными линиями, превращаясь в портрет молодой женщины. Копна непослушных волос, растрепанных ветром. Тонкие брови вразлет. Высокие скулы. Слегка раскосые глаза. Солнечные пятна веснушек на задорно вздернутом носу. Казалось, она мгновение назад обернулась, привлеченная вопросом неведомого собеседника.

Сначала я подумала, что передо мной Харатэль, но секунду спустя поняла, что обозналась. Скованная жесткими рамками законов и личной дисциплины сестра никогда не умела улыбаться миру с такой беззаботностью и непосредственностью. Веронар нарисовал Нейс тиа Ланкарра.

– Эсса, что-то важное?

Мерик заинтересованно придвинулся. Несомненно, когти уже успели обыскать комнату и видели портрет, но сейчас в эту самую минуту лик матери, написанный отцом, казался мне чем-то сокровенным, чем не хотелось делиться с посторонними.

Стоило взять лист в руки, волшебство рассеялось. Картинка снова превратилась в хаотичную россыпь линий и точек. Подумав, я бережно спрятала рисунок за пазуху – на память. Больше здесь делать было нечего.

За оградой ждали знакомые сани: Веронар и Селена ушли пешком. Пока застоявшиеся лошадки охотно трусили по оживающим улицам, у меня было достаточно времени, чтобы снова прокрутить в голове сложный разговор с лордом Харэнар и, что важнее, последовавшие за ним сны. Некоторые вещи хранителям памяти в отличие от меня все-таки неведомы – и это приносило слабое моральное удовлетворение.

Падение мальчишки, породившее в сердце нетерпеливое, щемящее и пугающее до дрожи предчувствие запретного чуда. Осознание трагедии. Поразительно своевременное вмешательство Хаоса, направившего неокрепший ум отроковицы по пути раздора и раздрая… Присутствие N’eari в этой истории – вот о чем нужно подумать в первую очередь.

Погруженная в собственные мысли, я не следила за окрестностями, и прилетевший в лицо шмат снега, сдутый ветром с кроны вяза, оказался для меня неприятным сюрпризом. Проморгавшись, я обнаружила, что избранный когтями путь вывел нас к основанию одной из знаменитых башен.

За миновавшие годы сквер из сна практически не изменился. Я сразу узнала и широкую улицу с молчаливыми фасадами домов на левой стороне, и поникший старый вяз с обломанными ветками, и низкую, едва выглядывающую над сугробами ограду сквера – узорной ковки с колосками. Основание башни, сейчас очистившееся от плюща и покрытое коркой наледи, напоминало серое мутное стекло.