Текст книги "Тайные знаки"
Автор книги: Александра Сашнева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 39 страниц)
Утром Марго проснулась рано. Резко, словно от толчка. И открыв глаза, увидела перед собой люстру, спущенную вниз на проводе-пружине и свои плавки на ней. Люстра медленно кружилась, и плавки время от времени оказывалиь прямо перед носом. Она оттолкнула люстру вверх и приподнялась на локтях. Тончайшие полосы света сочились между полосами жалюзи. Рядом, прямо в одежде, спал Андрэ. И бледное лицо его было исполненно достоинства, будто репортер занимался во сне важным серьезным делом. И весь он словно расстворялся в холодно-голубом сиянии. Марго с трудом удержалась от желания погладить разметавшиеся локоны Андрэ.
Вентилятор в углу мерно жужжал, и лопасти за решеткой размазывались в полупрозрачный круг. Внезапно Марго стало стыдно. Никогда с ней этого еще не случалось. Фу! Фу! Фу! Стыдно-стыдно-стыдно! Ужасно! Все ужасно! Теперь между ней и Андрэ ничего не будет.
Ну и ладно – одной проблемой меньше.
Марго тяжко вздохнула и потянулась за плавками. Господи! Почему же они на люстре? Марго слезда с диванчика и глянула на себя в зеркальную стену. Ну и рожа! Закрыв глаза, она подставила лицо под ветер.
…и атомы на самом деле только интерференционные пересечения каких-то невообразимо древних волн, которые прокатились по космосу еще от того, самого первого взрыва. И они столько раз отражались от границ вселенной, что превратились в вихри и водовороты пространства. И стало быть она, Марго, суть завихрение пространства. И странно, что она ходит, говорит, хочет или не хочет чего-то…
Марго оглянулась, и ей опять показалось, что Андрэ не дышит. Она наклонилась к лицу репортера почти вплотную, но он будто почувствовал, и веки с голубыми жилками беспокойно дернулись. Живой.
Ну и слава богу! Марго начала одеваться, постепенно с каждым предметом туалета приходя в себя, и начиная ориентироваться в прошлом и настоящем. От прошлого тошнило, и не хотелось смотреть себе в глаза. Очки. Очки! Срочно очки! Темные, зеркальные, желтые, синие – любые очки сильно спасают в такие минуты. Скорее спрятать бестыжие наглые глаза. Хотя нет. Наоборот. Прячут глаза, которые боятся общественного порицания. Те, кто не боится, смотрят на пир прямо, в упор. Так, как смотрят кино, уверенные в своей непричастности и особенности.
На столе около компа Марго нашла те, что были на Андрэ в «Эдеме». Без диоптрий, хамелеоны с золотым напылением. Тяжелые. Толстая оправа из незнакомого пластика. Марго одела их и повернулась к зеркалу. Она не сразу поняла, что ее насторожило, а когда поняла, сильно удивилась. Лопасти вентилятора остановились и были неподвижны, а сквозняк остался. Урчал моторчик. А лопасти все равно не двигались. Марго подошла к прибору и осторожно поднесла руку к пропеллеру. Но тут же оттдернула, почувствовав опасную скорость за прутьями защитной сетки.
– Я сошла с ума! – тихо прошептала она по-русски. По-русски безумие пугало, и она повторила по-французски. – Je suis fou.
По-французски безумие не так пугало. По-французски оно было даже забавным, как улыбка де Фюнеса.
Марго сдернула очки. Да нет, она не сошла с ума. Вентилятор – крутился.
Марго опять надела очки – лопасти замерли. Чушь какая-то! И только при более внимательном анализе, выяснилось, что они чуть вибрируют, чуть-чуть изменяя положение в пространстве.
Она беспокойно оглянулась на репортера, но будить Андрэ после вчерашнего она ни за что не рискнула бы. Наоборот, лучше уйти, пока хозяин спит. Выбежав на кухню, Коша отодвинула жалюзи и давай вертеть и разглядывать чертовы очки со всех сторон на солнечном свету. Но на вид они ничем не отличались от обычных рядовых очков. Что за чертовщина? Она взяла нож и попыталась подковырнуть чертов винт на дужке, но и там никакой отгадки не нашлось. Но она одевала очки и все, что ритмично вращалось (колеса, например) или мерцало, или вспыхивало – становилось неподвижным или двигалось очень медленно по результирующей.
Марго повернулась в комнату быстро-быстро замахала перед лицом рукой. И произошло чудо! На определенной частоте рука Марго неподвижно замерла перед ее лицом, хотя она махала ей, не переставая.
«Так! – подумала Марго. – Как это может быть? Напыление? Или это и не очки вовсе, а мониторы? Допустим, в дужку встроен комп, наружная поверхность очков – камера, а внутренная – монитор? Камера снимает все это мельтешение, вычитает противофазу и выдает только конечный результат? А если мельтешения нет, то это просто очки?
Марго вернулась в комнату, где спал Андрэ и наклонившись над репортером, пристально разглядывала его лицо, ища в нем следы нечеловеческого.
– Что ты делаешь? – воскликнул он, открыв глаза. – Возьми себе сок или кофе, что хочешь… Я еще посплю.
– Я наверное пойду… – сказала Коша-Марго нерешительно.
– Как хочешь, – промямлил Андрэ и добавил для компа. – «Наташа»… Выпусти Марго.
– Ты мне позвонишь? – пересохшими связками спросила она.
– Да-а… Потом… – протянул Андрэ, и затих.
Марго ничего не оставалось, как отправиться в космический шлюз прихожей. Стальная дверь беспрепятственно выпустила ее на площадку и мягко задвинулась, следом закрылась обычная дверь, скрывавшая все эти супернавороты.
Лифт? Нет. Марго пойдет пешком. Она будет считать ступеньки, запоминая их щероховатые приметы, скользить по гладкой, обласканной сотнями ладоней поверхности старинных перил, и обдумывать весь случившийся со вчерашнего дня сумбур.
Консьерж – старый хрыч с высохшим лицом. «Доброе утро – доброе утро.» Тяжелая парадная дверь. Толкнуть, навалившись плечом, и – свежий ветер.
Оказывается ночью был дождь, на чистых тротуарах – лужи, в воздухе – запах Гольфстрима. Раннее тихое утро. Хорошо-то как, господи! Марго улыбнулась. Руки в карманы, чтобы чувствовать себя независимой, а не бестолковой. Она совсем не представляла, где находится. Впрочем, в городе всегда можно найти дорогу к дому.
Она пошла наугад. Через пару кварталов обнаружился длинный бетонный забор. До боли знакомый.
Марго медленно дошла до калитки и, замирая сердцем, узнала место. Это было то самое кладбище, на котором танцевала старуха.
– Вот как, – оглянулась Марго.
Оказывается, она была тут рядом с домом Андрэ и ничего не знала. Марго подивилась этому факту и прижалась лбом к холодному чугунному пруту решетки.
Старуха опять танцевала в углу кладбища.
Она не была человеком, она не была зверем, может быть она была духом.
Люди так не двигаются. Они не могут так двигаться. То она кралась, стелясь над землей кошкой; то размахивалась всем туловищем, и ее руки становились ветвями деревьев; то казалось, будто сама земля притягивала старуху к себе; и больше того, невидимая спица вдруг втыкалась в макушку танцующей, заставляя тело вращаться вокрук спицы подобно тому, как вращается на спице пластинка.
Светлое прозрачное пламя вокруг старухи разгоралось, и вскоре от ее макушки взлетели в небо три луча и соединились там с небесным светом.
Марго не стала входить на кладбище.
Это все – не для нее.
Медленно продолжая идти по тротуару, она снова вернулась мыслями к Андрэ. Неясно, что связало в ее мыслях Андрэ и старуху, но связь была. Возможно в том, что и старуха, хозяйка кладбища, и Андрэ, хозяин «Блисса» и чудесных очков, открывали для Марго дверь в таинственный запредельный мир.
Да. Все сходится. И то, что он так легко попал в «Дартс», и то, что он так спокойно выбрасывает кубики, какие хочет, и то, что он холоден и отстранет. И даже то, что Андрэ рассказал про «Голем» сходилось с тем, что он – именно робот или инопланетянин. И вечеринка в «Эдеме», когда ее проперло на то, что они все – роботы. А что он говорил вчера? Марго вспомнила разговор о том, чем человек отличается от роботов. Конечно, настоящий инопланетянин не должен быть отличим от человека, иначе их давным давно всех переловили бы. Но именно поэтому Андрэ отказывается от секса. От человеческого секса. Возможно даже, что родился Андрэ, как нормальный человек, а роботом с т а л! Возможно и Марго может стать таким роботом. И шагнуть вместе с Големом в будущее.
Марго распирало от желания с кем-нибудь поделиться полученной информацией, но никого, кроме Поля, на ум не приходило. Энергичным шагом она направилась по Кавалотти, потом по бульвару Клиши, повернула на Лепик. Мысль о том, что Андрэ Бретон робот то пугала, то умиляла ее, но возбуждала однозначно.
Черт побери! Андрэ – робот. А она-то! Развесила уши, размечталась. Роботы – не трахаются! Они едут на завод, и у них там считывают информацию для следующего поколения роботов.
Марго с чувством досады вспомнила, как они ехали в лифте, и она никак не могла поверить, что наконец-то она окажется у Андрэ. Дома у Андрэ – красавчика, богатея, супер-пупер парня. Зачем они едут? Ну конечно для того, чтобы мило провести время. Познакомиться поближе и все такое.
Потому что роботы, «Голем», картинки – это все хорошо и мило, но понятно же, что парень и девчонка, если они нравятся друг другу, этим не ограничатся. Поэтому Марго замирала, тая дыхание и чувствуя, как горячие волны предвкушения заливают ее тело. Она представляла, как они войдут в квартиру Андрэ. Он включит музыку, потом начнет что-нибудь рассказывать или показывать, постепенно сокращая расстояние, и… … лифт остановился, и они оказались на последней площадке.
– Утомил меня этот лифт! – сказал Андрэ. – Весь дом отремонтировали, а это говно почему-то не стали трогать… Меня он бесит. Грохочет, когда я сплю. И даже застревает иногда между этажами! И никакие деньги не помогают. А менять дом я не хочу!
Марго промолчала. Ей лифт понравился, он возил так много подгулявших людей, что и сам перенял от них привычки и характер.
За обычной дверью, в квартире Андрэ был космический шлюз. Сталь, стекло, никель.
В квартире была тьма, и только белая спираль люстры вращалась над стоящей посреди комнаты ромбического вида красной тахтой, с небрежно наброшенной на нее шкурой белого медведя. Андрэ прямо в плаще и в ботинках рухнул на этот ромб прямо в одежде. И черные мягкие складки плаща медленно упали и разметались на белом лохматом фоне.
Марго остановилась посреди комнаты и растерялась.
– Наташа! Гость номер два! – крикнул Андрэ какой-то другой девушке, и Марго напряглась. Сейчас познакомит с женой. Бывают красавчики-милашки – строят вам глазки, а потом раз и жену показывают, чтобы побольше кайфа поймать. Фик знает от чего. От власти или от чужого облома. Есть люди, которым удовольствие незнакомо по определению, она ловят кайф от того, что обламывают других.
Но никакой жены не оказалось, а сама собой заиграла музыка. Довольно странная была музыка. Она не подражала звукам стихий, как классика, или звукам города, как джаз, она была неким месседжем. Ни одного настоящего звука – только синтезированные – дыхание какого-то огромного зверя, медное гудение несуществующего колокола, и тонюсенький волнообразный звук, который, казалось звучал прямо в голове. Музыка затягивала, засасывыла в узкую воронку.
– А где Наташа? – спросила Марго.
– На столе. Так зовут машину.
– Почему?
– Редкое имя… – зевнул Андрэ.
– Ты обещал проверить тесты, – напомнила Марго.
– Хочешь, посмотри сама, – предложил Андрэ. – Там на столе есть диск с мужиком в очках. На нем все вступительные тесты «Голема».
– Ага! – сказала Марго, обнаружив нужное в куче бумаг и коробок. – И что теперь?
– Ставь его в дисковод и включай! Там все написано.
Марго разобралась с описаниями и откопала тот, предпоследний, где надо было складывать фигуры – тот, в котором она подозревала ошибку. Сдерживая волнение, Марго быстро залезла в ответы.
– Черт! Так и есть! – воскликнула она с досадой.
– Что там? – лениво спросил Андрэ. – Облажалась?
– Облажалась.
– Да?! – Анрэ удивленно поднял брови. – Хочешь, еще хлебани «Блисса» и все пройдет, – посоветовал он. – И вообще. Поверь мне! Я много людей привел в «Голем», но мало кто из них правильно прошел тесты.
– И что?
Она встала и неловко оглянулась, чувствуя себя лишней в этой жизни.
– Работают. Давай лучше кино посмотрим.
– Давай, – смирилась Марго и отправилась а кухню.
Она не поверила Бретону.
Конечно, те люди прошли тесты, потому и работают. А она, Марго, – негодная и бесталанная выскочка. Надо было ей в Ялуторовске оставаться. И в Питере у нее ничего не вышло, потому что бездарь, а не потому что галерейщики гады. Еще повезло, что Валерию она чем-то приглянулась. Вот везет иногда, дают шанс! Сколько раз лодочку уже судьба посылала, а она не может никак запрыгнуть. Потому что – бездарь.
Нажраться!
– А у тебя есть выпивка? – спросила она у Андрэ.
– Я же сказал – в холодильнике.
Марго открыла холодильник, но кроме «Блисса» и сока там ничего не было.
– А другого ничего у тебя нет?
Без ответа.
Впрочем, «Блисса» было много. Марго взяла сразу несколько бутылок и вернулась в комнату. С грохотом поставив с батарею перед собой на журнальный столик, Марго улеглась рядом с Андрэ и свернула первую крышку.
– Нет. Я не употребляю алкоголь. – сказал Андрэ. – Только в редких случаях.
– Наташа, ветер, – дал команду репортер, и около экрана начал вращаться огромный вентилятор.
– А кого ты называешь Наташа?
– Компьютер. Мой компьюте зовут Наташа. Редкое имя.
На матово-белой стене напротив тахты-ромба и в зеркальной стене за затылком Андрэ, появились титры фильма. Это был самый странный фильм, из всех, которые Марго когда-либо видела. Там не было сюжета, там не было действия, там не было или почти не было реальных людей или предметов, или животных. Это была скорее цветомузыка или серия абстрактных картин, которые развивались в определенном порядке. Мелькание символов и знаков – пистолет, телефон, красотка, несколько цифр, машина, дорога, опять несколько цифр, самолет, автобан, поцелуй и так далее – в ритмической пульсации цвета. Но смотреть это было приятно.
– Круто! – только и сказала Марго. – Почти как кислый. Какие-то ощущения, воспоминания. Будто мои, а будто бы и нет.
– Ну вот, – сказал Андрэ. – А ты говоришь! Новые технологии – новые люди. Роботы. Роботы – нация будущего. Американцы знают, что делают. Они – классные парни! Скоро не будет ни Франции, ни Англии, ни вашей России. Будет единый мир. Круто.
– Разве хозяева «Голема» за океаном?! – удивилась Марго. – Ты же говорил, что никто не знает, кто это!
– Да, это так. Никто не знает. Но мне так кажется, – сказал Андрэ приятным глубоким голосом и отсветы таинственных символов танцевали по его бледном украсивому лицу. – Впрочем, «Голем» настолько хорошо защищен, что даже если ты на каждом углу будешь орать о том, что за спиной «Блисса» стоит ЦРУ или ФБР, или всемирная организация масонов, тебе никто не поверит. Тебя объявят сумасшедшей. С тем же успехом ты можешь орать о том, что миром управляет Мальтийский Орден.
– У! Здорово! – сказала Марго, заливая в себя третью банку.
– А ты не лопнешь? – поинтересовался Андрэ Бретон.
– Не-а, – сказала Марго и вдруг вспомнила. – А ты знаешь, вадь мои работы уже есть в Париже. Я не знаю у кого они, но буквально совсем недавно, перед отъездом один галерейщик продал мои работы какому-то французу оптом. И там были те работы, которые тебе понравились на слайдах.
– Да? – удивленно поднял брови Андрэ. – Любопытно. Надо будет просмотреть каталоги. Может быть, что-то найдется.
Марго допила третью банку и решила упростить отношения с репортером до животной откровенности.
– Андрэ, а скажи мне, роботы сексом занимаются?
– Сексом? – переспросил Андрэ. – Да. Конечно! А ты хочешь заняться сексом?
– Ну как тебе сказать, – смутилась Марго.
– Да скажи как есть… Чего уж там!
И что-то Марго расхотелось заниматься сексом. Она залпом выпила еще бутылку, комната Андрэ превратилась в цвето-музыкальную установку, как тогда, в «Эдеме».
Марго начала куролесить…
Почему она начала куролесить, она не могла понять теперь, утром, но тогда, ночью, все казалось логичным. Хотя сказать, что Марго чувствавала себя не в своем уме, нельзя. В том-то и дело, что несмотря на то, что «Блисс» изменял настроение и представлял мир в измененном свете, порядок логики не нарушался совершенно. В этом «Блисс» был похож на текилу. И отходняка-то от него не было. Ощущение пустоты, но и не более того. Ни головной боли, ни трэмора. Ничего.
Ладно. Марго махнула рукой. Если она так поступила, у нее были на то причины. Теперь ничего не исправить. Увидев небольшой магазинчик, в котором продавали очки, заколки, сумки и прочую дребедень, она вошла внутрь. Продавец-араб бросился к посетительнице с навязчивой вежливостью.
– Мне нужны очки! – сказала Марго, демонстративно улыбаясь.
– Какие? – спросил лавочник и вывалил на прилавок ворох: розовых, черных, зеркальных, зеленых и синих.
– М-м-м… Это сложно объяснить, но в общем, особенные. Они очень отличаются от остальных. Если они у вас есть, вы точно знаете, что это они.
Продавец озадачился, но на всякий случай посоветовал:
– Может быть, вы померяете? У меня все очки особенные!
Марго перебрала все, что предложил араб, и покачала головой.
– Нет. Не то. Мне нужны совсем особые очки. Очки для роботов.
– Для роботов?! Для роботов?! Поищите-ка то что вам нужно в «Лафайет»! – сказал продавец и недовольно сгреб товар.
– Спасибо. Я так и сделаю, – попрощалась Марго.
Внимание ГочподиПроснувшись, Катька обнаружила себя в постели Эдика.
Рядом с Эдиком. Часы показывали глубокий обед для обычных людей и раннее утро для артистов «Роботы». Стрельцова приподнялась на локте и взглянула на басиста – тот спал ангельским сном, в одежде – в джинсах и свитере. Стало быть ничего так и не было. Ну и ладно. Катька потянулась, чувствуя что очень отдохнула.
«А все-таки почему? – подумала она про несостоявшееся приключение. – А может у Эда СПИД? Ну может же человек подцепить? Что, у всех справку требовать?» Пользуясь возможностью, она внимательно изучила лицо басиста.
Шрам на лбу был старый, почти пропавший – только отсутствие пигмента говорило о том, что тут когда-то был шрам, а вот на шее, возле сонной артерии, белый неровный шовчик был еще свеж – не больше года. Хорошенькие метки у психолога, подумала Стрельцова и, вспомнив, что на ней ничего, кроме полотенца нет, осторожно выкарабкалась из-под одеяла. Собрав разбросанные по комнате вещи, Катька оделась и задумалась, уйти или подождать, когда Эдик проснется? Никогда еще со Стрельцовой не было такого, что просто б ы т ь р я д о м было так… Так… Она не могла подобрать слова. Она не знала, как это называется. Но ей хотелось, чтобы так было всегда.
Увидев, что куртка Эдика свалилась с подлокотника кресла на пол, Катька не смогла удержаться, чтобы не навести порядок. Она подняла эту вещь недоступного, но чем-то очень близкого ей человека, и понюхала. Запах – это почти тело. Катька закрыла глаза и представила, что нюхает не куртку, а тело Эдика, волосы, плечи, губы, грудь и так далее. И тело Катьки опять рванулось в мятежном порыве.
Что-то упало, Катька увидела под ногами кусочек рисунка, и подняла его.
Это был «глазок». Оглянувшись, Катька убедилась, что Эд по-прежнему безмятежно спит и рассмотрела «глазки» внимательнее. «Гравюра, – подумала Катька. – Это ведь гравюра. Так вот какие гравюры нужны были нашему Эдику!» Стрельцова опять посмотрела на басиста. Кто же он все-таки? Зло или добро движет его поступками? Зачем ему так нужны были эти «глазки»? Катька вернула «обрывок» на место, во внутренний карман, положила куртку на кресло и тихо вышла из номера.
Едва Стрельцова достала из кармана ключ и собиралась войти к себе, как за спиной остановился лифт и раздался голос Гочподи.
– Ты что, Катерина, с музыкантами шашни водишь? Смотри мне!
– О чем вы? Илья Петрович?! – Стрельцова изумленно округлила глаза, повернула ключ и слепила на ходу. – Я только что зашла, чтобы ручку попросить. Хочу открытку отправить домой. Что Вы, ей богу!?
– Показывай открытку! – рявкнул Репеич, заваливаясь в номер вместе с Катькой.
– Вот!
Стрельцова вытащила из шкафчика купленную в первый же день открытку.
– Ну что? – издеваясь, она помахала глянцевым прямоугольником перед носом у директора. – Правда классная? Вам нравится? Хотите, подарю!
– Да нет! Не надо! Я уже отправил, – отмахнулся Гочподи, плюхнулся в кресло, но еще не расслабился. Видно, был у него какой-то козырь в рукаве!
– А я вот еще нет! – сказала Катька и демонстративно села писать письмо.
«Дорогая мама!» – вывела она старательным почерком послушной школьницы и посмотрела на Репеича с ожиданием. Тот только закинул ногу на ногу.
– Ты пиши-пиши. Я тебе мешаю? Да мне все равно, гочподи, что ты там пишешь? Скажи лучше, где тебя ночью носило?
– Ночью?! – Катька опять вытаращила глаза. – А Вы-то откуда знаете? Вы, что, ночью ко мне за ручкой приходили?
Стрельцова с облегчением похвалила себя за то, что осталась спать у басиста. Лучше не переспать с Эдиком, чем отбиваться среди ночи от Гочподи. Катька представила себе огромное волосатое пузо Репеича и, видимо, лицо ее выразило все, что она представила, потому что директор снова зарокотал.
– Ну-ну! Не морщись, Стрельцова! Что ты о себе думаешь? Не приходил я к тебе! Это мне гитарист сказал. Он чего-то хотел от тебя.
– Во-первых, я никому ночью не открываю, – Катька поджала губы. – Во-вторых, с какой стати это ему понадобилось рассказывать про меня?
– Да ты не думай, гочподи, не думай! Я их застукал утром, в хламину косых. Поднимались на лифте. Я ехал завтракать, а они только явились. Конечно, гочподи, я решил наказать их. Ну они и рассказали, что они не одни такие плохие, что кое-кто еще по ночам шляется! А? Что ты на это скажешь?
– Врут они все! – сказала Марго, меняя интонацию на голос маленькой беззащитной девочки, которую надо пожалеть. – А вы им поверили! Скажите мне лучше, сколько марка стоит. Вы ж отправляли уже!
– Не знаю я, сколько марка стоит, – сказал Гочподи не очень довольно, но уже оттаивая. – Бамбук отправлял. Мы вместе ходили. Ладно, Стрельцова. Я тебе не верю, конечно, потому что уверен, что ты шлялась всю ночь с этим Эдиком, которого я тоже сейчас пропесочу. Потому что, гочподи, я к нему сам заходил. Не за ручкой. Не волнуйся. Ладно! Пиши письмо. Почта тут недалеко. Знаешь где?
К концу тирады голос Репеича поменялся на отеческий.
– Нет, – помотала головой Катька.
– Ну зайдешь ко мне, когда напишешь. Я расскажу. Или провожу, если хорошо себя вести будешь.
– Ага, спасибо! Обязательно зайду.
Гочподи удалился и было слышно, как он постучал в соседнюю к Эдику. Тот, видимо, уже проснулся, потому что открыл сразу. Они перебросились несколькими фразами, и Катька ожидала, что басист заглянет к ней после того, как шаги Репеича затихли в конце коридора, но ошиблась. Видимо, у Эдика были другие планы на этот день.
