Текст книги "Тайные знаки"
Автор книги: Александра Сашнева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 39 страниц)
Оборотень выпиливал узоры на гитаре, а Плесень молотил дерьмовых раздолбанных барабанах. Сама Катька блажила в восьмидесятидоларовый AKG. Дешевенькие корейские комбы все это усиливали и выплескивали на головы неформальной европейкой молодежи, скучковавшейся вокруг русских лабухов. Они спели всех «битлов», кое-что из Мьеркури, «Скорпов», Курта Кобейна. Покатил, кстати, и Цой, и даже «Марсельеза» была воспринята публикой с пониманием и благодарностью. Дошло до «Подмосковных вечеров».
В открытом кофре Оборотня выросла серебристая кучка. Кто-то кинул пачку сигарет, голландец с рыжим ежиком на голове аккуратно положил фирменный аптечный косяк, бутылку пива поставил немец.
Иностранные песни закончились, закончились и русские, а публика все не уходила. Пипл радостно хлопал русским и, подбадривая, требовал еще песен.
– Давай, Катька, выкручивайся! – показал кулак Оборотень и показал кулак.
– Пошел ты! – огрызнулась Катька через плечо. – Играй! Фа диез мажор, ми мажор…
– Да ты долбанулась? Я ж не клавишник! – выругался Обор.
– Тогда сам пой! – вызывающе наыбчилась Стрельцова. – Сказала «Фа диез»! Значит «фа диез!» – Ну, дальше, – пошел на попятную гитарист.
И Катька, вспомнив, что у нее с собой есть бумажка с гармошками, нашла ее в кармане и кинула Обору по ноги.
– Ага, – сказал тот и замолотил по струнам. – Черт! Наколбасила! Зараза! Мы же не джаз-банда, а рок! Трэш твою мать!
– Иди в задницу! – ласково улыбнулась Катька и после восьмерки тактов вступила.
«Ветер в открытые окна…»
Где-то после второго повтора первого куплета – иностранцы все равно ничего не поймут – из толпы к кофру выскочила девышка с раскосыми восточными глазами, в драной куртке и потертых джинсах. Единственное, что на ней было приличного – бульдоги. Хорошие тяжелые бульдоги. Но когда девушка повернулась, чтобы убежать, Стрельцова заметила, что и бульдоги старенькие, со скотчем на заднике.
Девушка исчезла, а Катька вдруг заподозрила нечто. Нечто волнующее. Чудесное. Но осознание этого волнующего и чудесного притормозило ее настолько, что она спела куплет еще и в третий раз.
В кофр полетели еще купюры и пивные банки (полные).
А Плесень, молотивший по раздолбанным барабанам заорал:
– Давай еще раз!
Когда Катька начала петь куплет в третий раз – французам какая разница? – появился Эдик. Взъерошенный, как воробей, встревоженный и нервный. За ним принесло хмарь, холодный ветер, и закатное солнце покраснело. Ветер перелистал тетрадочку, и Катька увидела, что там стихи. Эдик стрелой метнулся к кофру и схватил эту тетрадку, как сокровище или гранату. Как что-то непостижимое и в то же время неизбежное.
Ни слова не спрашивая, басист рванул туда же, куда убежала раньше девушка, положившая в кофр тетрадку.
Стрельцова оборвала песню на полуслове и, бросив микрофон в кофр, побежала за Эдом, оставив изумленных лабухов одних. Толпа приветственно расступилась перед певицей, и каждый норовил ободряюще шлепнуть ее по плечу.
Катька выкарабкалась на волю и припустила уже наугад, совсем потеряв Эдика из вида.
Но и все-таки она нашла его.
Тот стоял на углу, около Помпиду и с досадой смотрел вдаль, будто мог узнать, на какой машине укатила неизвестная девушка.
– Ну ты чумной! – выдохнула Стрельцова.
– Мазафака! – выругался Эдик. – Ладно. Пойдем. Ничего сейчас не изменить.
Он медленно побрел назад. Катька дернула плечом и поплелась за Эдом. Шла и путалась – то ли она завидует неизвестной девушке, то ли сочувствует Эдику и хочет помочь ему найти незнакомку, то ли досадует, не понимая абсолютно логики его поступков.
Эд стал чужим и далеким.
– Послушай! – воскликнула Катька. – Я ни в чем не виновата, что ты на меня дуешься?
– Я не на тебя и не дуюсь, – обернулся Эдик. – Я думаю о делах. Вот и все. Извини… Ты сейчас куда?
– А ты? – фыркнула Стрельцова. – На работу ты уже забил? У нас опять сегодня «Эдем».
– Да. Конечно! – смутился Эд. – Спасибо, что напомнила. Честно говоря, совсем вылетело из головы. Тогда в гостиницу?
Они медленно потащились обратно к лабухам. Собрать шмотье. Все-таки, они были из одной группы «Роботы», и если лабухи были чем-то нехороши, это не значило, что надо быть еще хуже.
– Ну что там у вас с синглом? – спросил Эд, отвлекаясь от своих мыслей.
– У них. Я так. На пиво подработать согласилась, – сообщила Стрельцова. – А она… не позвонила тебе?
– Нет.
– Почему? Не хочет?
– Не уверен. Думаю, что все сложнее…
Черт! Никогда она не видела Эда таким растерянным.
– А как же ты, если так все у вас запущено, как же ты ее просрал? – Катька наехала на Эдика безжалостно. – Какого черта ты болтался где-то полгода? Как ты мог ее полгода не видеть, если у вас такая прям неземная космическая связь и все такое?
– Давай не будем об этом, – сказал Эд и невольно притронулся к шраму на шее. К совсем свежему шраму. – Мне надо было остановить кровь… А она подумала, что я умер. Это нормально.
Ветер становился все сильнее и сильнее, серые свинцовые облака заволокли город и хлестанули зеркала и стекла первыми стрелами дождя.
«Кто они?»– Вот дождище-то! Вот ветрище! – воскликнула Марго и повинуясь порыву вскочила в кабриолете и, вытянув навтречу ветру и ливню руки, счастливо засмеялась.
– Марго! – окликнула ее Рэй. Сядь, пожалуйста. Я опущу крышу. В наши планы не входило делать из автомобиля бассейн.
– А… Хорошо, – кивнула Марго и снова упала на сидение. Уже мокрое. Но не очень.
– Хочешь виски? – спросила ее Дизи, отрываясь от бутылки.
– Давай, – пожала плечами Марго и, взяв бутылку, немного отхлебнула. – А скажите мне. Один раз я видела, как снимали кино, и в красном кабриолете…
– Мы давали ее напрокат одним знакомым, – перебила ее Рэй. – Это был не фильм, а клип для MTV!
– Круто! – воскликнула Марго.
Красный кабриолет перемахнул через Сену.
И Марго в который раз удивлялась – как странно исполняются желания! В тот день, когда она случайно увидела съемки фильма, ей больше всего захотелось прокатиться на такой же машине. И вот теперь она едет в ней, в этой машине, с двумя красивыми девушкими. С теми самыми, которые запускали фейерверки, в которых они кувыркались с Андрэ на самолетике. Как в кино! Все, как в самом волшебном фильме!
Да что там! Сидя в Питере, она и мечтать не могла, чтобы сделать выставку в парижской галерее. Вернее мечтала, но так. Как девочки смотрят на принцесс из сказок: что-то среднее между – вот бы и мне так и – куда нам, Ялуторовским.
И Марго, казалось, была довольна всем. Даже отсутствие денег ее не удручало. Ей уже было понятно, что ни Андрэ, ни Рэй и Дизи не дадут ей умереть с голода. А уж Поль… Как-нибудь она проторчит там несколько недель. Две или три. А потом все решится само собой.
Да, Жак нисколько не обнадежил Марго.
Выслушав все, что она сказала ему про Андрэ и про «гравюры», галерейщик потрогал под носом и посоветовал Марго надраться как следует и выспаться. Тоже как следует. Но когда Марго намекнула, что надраться-то ей и не на что, Жак посоветовал пойти к «этому самому Андрэ» и рассказать это ему.
Марго надулась и свалила из галереи, так и не выяснив, когда же ей ждать Валерия. Похоже, что Жак и сам не знал, или скрывал. А насчет «гравюр» блефовал. И теперь она, возможно, получит, конечно, свой процент, но не увидит больше ни Валерия, ни Жака (со временем). Что-то она сделала не так. Она это чувствовала, но не могла себе объяснить почему. В чем прокол.
Нет! Понятно, что дело в Андрэ. Но в чем конкретно? В том, чтог она ему протекла или в том, что рассказала все Жаку?
И от этих размышлений Марго засмурела. И буря перестала радовать ее. Когда Дизи опять протянула ей пузырь, Марго помотала головой и не стала пить.
– Я завтра пойду сдавать анализы, – пояснила она. – Не хочу иметь плохой вид.
– Логично, – улыбнулась в зеркало Рэй.
– Ну и что вы мне хотели сказать про Человека-из-Стены? – вспомнила Марго и встрепенулась.
Девушки переглянулись, покашляли и, как-то решили между собой, кто будет говорить.
– А тебе никогда не кажется, что тебя исключили из человечества? – обратилась к напарнице Дизи.
– Исключили? – усмехнулась Марго. – Может быть и исключили. Странно, что ты говоришь все слово в слово. Я спрашивала об этом совсем недавно у Андрэ.
– У Андрэ? – переспросила Рей.
И девчонки рассмеялись.
– Вот уж ему это точно не грозит, – сказала Дизи. – Андрэ свою задницу не повредит, даже если сядет на ежа. Такой человек.
– Я заметила, – согласилась Марго. – И все-таки меня удивили некоторые вещи.
– Знаешь, крошка, – грустно улыбнулась Рэй. – В мире много удивительных вещей. Но не все они подлежат разгадке. Иногда лучше не совать нос туда, куда не следует.
Марго внимательно посмотрела на Рэй, потом на Дизи.
– Я не поняла. Вы от чего-то меня отговаривает? Так?
– Ну-у… Пока мы не знаем, – Рэй говорила очень мягко, грустными черными глазами поглядывая то на Марго, то на угловатую стройную Дизи.
Рей открыла сумочку и вытащила баллончик с ароматизатором. Побрызгав себе в рот, предложила Марго.
– Что это? – осторожно спросила та.
– Аненэрбе! – улыбнулась Рей. – Андрэ наверняка тебе давал это.
– Да. Но то был «аспирин».
– «Аненэрбе» может выглядеть как угодно и быть чем угодно! – пояснила Дизи со знанием дела и повторила движение Рэй. – Без «аненэрбе» я бы не рискнула разъездать по Парижу с бутылкой виски!
И Марго ничего не осталось, как открыть рот. Пшик. Прятный мятный вкус.
– А что это такое? – спросила Марго, чувствуя прилив сил и необыкновенную ясность ума. – Я спрашивала у Андрэ, но он не сказал ничего внятного.
– Это будет звучать несколько странно, – промяукала Рэй, – но у тебя только два выбора: поверить или не поверить. «Голем» так далеко шагнул в технологиях, что некоторые достижения кажутся запредельными. В крови удачливых людей выделили особое вещество, которое дает им состояние удачи. Это не волшебство и не наркотик. Не адреналин и не эндорфины. Я не знаю химического состава, но фишка в том, что уровень энергии человека, который позьзуется «аненэрбе» повышается настолько, что он может соединиться в фракталом мирофой сферы и включиться в движение мировой воли.
– Я читала что-то похожее в Сети, – сказала Марго.
– Да. В Сеть просачивается иногда не совсем развесистая клюква! – усмехнулась Дизи. – Но правда так удивительна, что люди лучше поверят самому вонючему «пиплу», чем тому что соответствует реальности.
– Да! Это так! – согласилась Рэй. – В «Големе» давно работают над этой проблемой. Самый первый препарат, так назыааемый «Блисс» – действовал грубо и дешево. Сегодня тебе везет, а завтра тебе на голову падает кирпич. Это непродуктивно. «Аненэрбе», конечно, более чистая вещь. Он отодвигает невезение на материальные предметы. Кажется, ты помнишь, как загорелся костел, когда мы чуть не столкнулись с вашей машиной?
– Да! – сказала Марго. – Так вы знали?!
– Да! – вступила в разговор Дизи. – И мы пытались уйти от столкновения сами. Но Андрэ Бретон – сволочь. Он специально испытывает судьбу. Его прет от этого! Ему что – кроме яиц в штанах никаких забот.
– А у нас дети! Марго, – опять печально взглянула Рэй. – У нас небольшая семья из семи девушек, и у всех нас есть дети.
– Разве бывает семья из девушек? – рассмеялась Марго с настороженностью.
– Бывает, – отрезала Дизи. – Если тебе понадобится, то ты поймешь как это бывает.
– Не пугай, девушку, Дизи! Все наши дети – искуственные. Мы зачинали их в килинике. Так что мы никак не могли стараться испытывать судьбу. Мы просто веселелись, а увидев БМВ Брэтона, пытались разъехаться с ним миром. Вот и все…
– Мы против этого! – мрачно сказала Дизи. – И мы против того, чтобы отодвигать неудачи в будущее. Пусть и далекое. Согласись – глупо заводить детей, если собираешься в будещее навалить дерьма!
– Да. Но некоторые считают иначе, – печально сказала Рэй.
– Послушайте, если вы такие хорошие, чего же вы жрете этот «аненэрбе»?
Девушки вздохнули.
– У нас дети, Марго! – пояснила угрюмо Рэй. – Нам нужно их кормить! Поить! Одевать! Дать образование! Мы должны зарабатывать!
– Но они же вырастут и пошлют вас! – воскликнула Марго и, схватив бутылку сделала большой глоток.
– Пошлют, – тихо согласилась Рэй. – Поэтому мы тебя и позвали.
– Черт! Вы мне сводите с ума! – тряхнула головой Марго. – Ну хорошо. А к чему все это? Почему вы спросили меня, не чувствую ли я, что меня исключили из людей? К чему это?
– Когда ты сказала, что видела Человека-из-Стены, мы поняли, что медлить нельзя, – Рэй забрала у Марго пузырь. – Есть легенда «Голема». Счначала приходит Человек-из-Стены, а потом смерть. Мы не хотим, чтобы тебя замочили, Марго. Человек-из-Стены просто так не приходит.
– Тебе не надо работать в «Големе», – мягко посоветовала Рэй. – Ничего хорошего не будет. Поверь нам. Совсем недавно нас не послушала одна девушка, и… ты должна знать. Ее нашли на берегу с овердозой. У нее были зеленые волосы…
– Да, – кивнула Марго. – Но вы меня пугаете. Просто пугаете, потому что я вам чем-то не нравлюсь.
– Марго, ты не права! – покачала головой Дизи. – Если ты пойдешь завтра или просто расскажешь об этом разговоре Бретону, то мы обе просто вылетим из «Голема».
– Черт бы вас всех побрал! – Марго теперь откинулась к спинке и задрала голову. – Откройте потолок! Я задыхаюсь!
– Пожалуйста, дождь уже кончился! – сказала Рэй и нажала кнопку.
Холодный воздух охватил Марго широкой плотной волной, и ей стало легче.
– Но Андрэ сказал, что люди не могут знать, роботы они или нет, – вспомнила Марго еще одну тему для беседы. – И не могут знать, работают они в «Големе» или нет. Кстати! Что вы скажете о роботах?
– Давай по порядку, – сказала Рэй. – Знать, конечно, никто не может. Но кое-кто все-таки знает, хотя в основном догадываются. Я думаю, что те, кто знает наверняка, никогда этого не скажет.
– Так вы тоже не уверенны?
– Думаем, что нет, – подтвердила Дизи.
– Так вот. Многие фирмы среди прочих заказов получают такие небольшие приложения, но никто никогда не знает – для чего то или иное. Среди ваших картинок, которые вы рисуете целыми днями, только пятнадцать процентов идет непосредственно дла «Голема», а остальное может быть полным мусором, ну или… чем-то другим. В общем, «Голем» – это всегда не то, чем он кажется.
– Черт! – вырогалась опять Марго. – Твин Пикс какой-то!
– Ты недалека, – мяукнула Рэй. – А что касается «роботов», то они точно не то, чем кажутся. «Робот» – это немного состояние, немного… болезнь, немного химия… но… м-м… это не то, что мы имели в виду, когда спрашивали тебя, не чувствуешь ли ты, что тебя исключили из человечества. Мы имели в виду другое.
Рэй повернула на окружную, и они поехали на запад, прямо в сторону красного заходящего солнца.
– Мы знали кое-каких девушек, которые видели Человека-из-Стены, – сказала мрачно Дизи. – Они рассказывали нам кое-что из своего детства. И мы заметили это кое-что за тобой. Тебе никогда не казалось, что будто бы кто-то охраняет тебя, руководит твоей судьбой и как бы оберегает от того, чтобы ты стала ближе другим людям?
– Возможно, – согласилась Марго и опять отхлебнула из бутылки.
– Значит ты – то, что мы и думали, – вздохнула Рэй. – А были ли в твоей жизни чудесные события и явления, причины и смысл которых лежит за пределами человеческого понимания, но это не мешало тебе принимать в них активное участие или воздействовать на них… или изменяться в результате воздействия?
– Возможно, – сказала Марго, затихая в углу машины.
И ей опять стало так же, как в детстве, когда она столяла у щелки забора и смотрела на пробегающий мимо мир.
– Тогда ты – то, что надо, – опять повторила Дизи.
– Почему? Что я должна? – апатично спросила Марго.
– Ничего.
Марго засмеялась. У нее началась истерика, и чтобы перестать смеяться, она опять хлопнула из угодливо протянутой бутылки.
– Мы кое-что выснили, – сказала Рэй, – и узнали, что Человек-из-Стены как бы существует на самом деле. Мы ни в чем не уверенны, но вроде бы это такая особая форма гипноза или транса. Как хочешь назови. На самом деле его нет. То есть ты видишь не его самого, а его концентрацию. Его намерение. Его дух. А он может быть в это время где угодно. Но мы уже точно выяснили, что если ты видишь Человека-из-Стены, то это значит, что он ищет тебя и нуждается в тебе.
– И они это знают, – добавила Дизи.
– Кто?
– Они. Крутые перцы, которые содержат «Голем» и разные другие корпорации. Те, кто держит Ангар-18. Те, кто решает, с кем воевать, а с кем торговать. Они создают религии и идеологии, моды и направления, культуру и… даже контркультуру. Ну… ты понимаешь.
Марго только хлопнула ресницами.
– Просто мы подумали, что ты могла бы попробовать, – Дизи выразительно посмотрела Марго в глаза. – Ну хотя бы узнать, кто о н и?
– Черт бы вас побрал! – сказала Марго и, взяв бутылку, выпила сразу грамм сто.
Потом они приехали в какое-то кафе, где были какие-то девушки, которые все норовили Марго обнять или хотя бы перекинуться с ней парой слов. И она чувствовала себя, как идиотка, и от того надиралась.
И надралась.
* * *
С утра в голове был вертолет.
Марго подняла голову и увидела трех маленьких девочек разного возраста и пацана чуть постарше. Они с любопытством поглядывали на Марго и лечили огромного плюшевого медведя.
Дизи, увидев, что Марго проснулась, сходила на кухню и принесла из холодильника обычного простого пива.
– На вот! – Дизи положила на столик пастилку «Сперминта» и сказала с усмешкой. – Это тоже «аненэрбе». Может быть, в этом году астероид еще не нацелился на нашу Землю, и жвачка поможет тебе спасти нас всех.
Марго выпила взахлеб пиво и зажевала его жвачкой.
Все стало гораздо лучше. Мир опять стал реальным узким миром.
– Ну так что ты решила? – спросила Дизи.
– Оставьте мне телефон, по которому можно позвонить. – попросила Марго.
– Возьми, – Дизи протянула картонку. – Но лучше выучи. Если что напиши по этому мылу.
– Ага, – Марго разобрала номара и постаралась запомнить адрес. – Он был довольно прост.
– Ага, – кивнула Марго. – Фигово только, что у меня нет денег совсем.
– Возьми, – Дизи подвинула Марго две пятисотенных бумажки. – Мы поможем тебе.
– Спасибо, – замялась Марго. – Вообще-то я не к этому сказала.
– Не благодари, – усмехнулась Дизи. – Это не тебе, это для нас всех. Попробуй вот какой вариант. Андрэ очень высокого мнения о себе. Он любит считать себя если не богом, то хотя бы Сатаной. Кажется, у него есть кто-то, кто знает, как увидеть Человека-из-Стены живым. Если он и правда ищет тебя, то у тебя получится. А если мы ошиблись, мы тебе все компенсируем. Ты не останешься на улице.
– Хорошо, – кивнула Марго. – Можно я… в душик?
– Конечно!
* * *
Через полчаса Марго уже брела по улице. Она шла пешком, выбрав по карте направление к следующей станции метро. Хотя она могла бы и поехать, но ей хотелось после идиотской попойки, конца которой она так и не вспомнила, прожариться на солнышке, проветриться на ветерке. Она останавливалась около клумб, около афиш, около деревьев и столбов и с удивлением смотрела на мир и не могла понять – она сошла с ума, или все остальные.
Боже! Почему они едят этот дурацкий «Блисс» и это дурацкое «аненэрбе»? Они ведь ничего не упрощают! Они только усложняют все. Из-за них надо думать о загоревшемся костеле, о разных там несчастных случаях – на тебе они повисли или на твоем приятеле. А тут нажрался – и все параллельно и сиренево! Идешь по тротуару и придерживаешься бордюрчика, чтобы не свалиться и не промохать поворот.
Марго останавливалась, качала головой и шла дальше, медленно переставляя вялые ноги.
Тротуар приятно шаркал под подошвами бульдогов, радуя своей реальностью и незыблемостью.
Париж просыпался. Он умывал глаза влажным душистым ветром, поливался водой из шлангов, засасывал мотопылесосами наляпанные собачьи кучки. Лавочники раскладывали колбасы, цветы, газеты, секондхендные шмотки. Люди торопились, улыбались, хмурились, пили утренний кофе.
И мало, кто из них думал, что «роботы – совсем не то, чем они кажутся».
Марго теперь смотрела на каждый плакат и думала. – есть ли угроза в том, что в каждом из них находился скрытый, тайный смысл. А может быть, эти знаки во спасение?
В сущности, и так на каждом углу – коды и предписания, и (желая того или нет) ты вынужден выполнять их. Ты свободен только до следующего угла, на котором тебя ждет очередная команда. Ты только думаешь, что принял решение сам, но ты не можешь этого сделать, потому что всюду, куда ты не посмотришь, все, что ты прочитаешь и услышишь – только шифровка для твоего подсознания. Потому что сам ты – ничто. Букашка. Таракан. Виртуальный солдат. Тебя не жалко, на твое место придут еще десять. Но пока ты жив, из тебя нужно извлечь максимум пользы – отбить твое рождение, образование, обмундирование. А потом – эвтанизия. Невыгодно, чтобы твое ставшее ветхим тело догнивало естественным образом. Слишком дорого. Поэтому приноси пользу до последнего вздоха!
Потому что нет никаких людей, а есть только человечество! Молох, который пожирает своих детей.
Марго остановилась на перекрестке, на красный свет и обнаружила, что «Голем» бьется зря!
Есть уже мировая религия. Есть! Это – правила дорожного движения. Они выполняются неукоснительно и караются Господом, Аллахом, Иеговой и Буддой равно для всех, независимо от вероисповедания. Нарушение их грозит, как правило материальными убытками, увечьями и смертью. Скажете, эти правила написали люди? Нет! Они только запечатлели на бумаге то, что сообщил им на Синайской горе Господь Бог Мегаполис.
«…тайные знаки в строчках реклам,
город уже написал наш роман…
сотни прохожих учавствуют тоже…»
Конечно, учавствуют. А куда они денутся? Марго радовалась тому, что отдала вчера русской девушке тетрадку со стихами. Радовалась тому, что поссорилась с Аурелией. Радовалась тому, что Поль зануда, а Рита устроила так, что Коше пришлось стать Марго Танк. Радовалась!
Потому что была теперь абсолютно свободна.
А б с о л ю т н о!
Вытащив из кармана черные кубики, Марго с размаху закинула их на какой-то огромный газон.
Галки прилетали
Стекла воровали.
Кубики упали,
числа показали.
Черные галки
не боятся палки.
Все! Кончились игры, вероятности и случайности. Теперь все вероятности у нее в руках.
Доза «аненэрбе» полученная от Дизи в виде пастилки «Сперминт» придала Марго дополнительную уверенность. А кто сказал, что она будет заниматься это ерундой? Встречаться с каким-то там Человеком-изСтены? С какой это стати? Сегодня ей казалась, что все это – предрассудки и ненужная паранойя, бред больного сознания. И дольше всего холтелось навек покончить с прошлой нищей жизнью. Какое ей дело до этого всего мира? Да хоть астероид! Хоть потоп! Но только потом. Пусть завтра, но не сегодня. А сегодня…
Какое мне дело до вас, до всех?
А вам до меня?
Марго вытаскивала из кармана обрывки, бумажки, билетики и бросала все это на ветер. Ветер подхватывал этот мелкий мусор и кружил, превращяя его в крылышки бабачек и лепестки цветов.
Еще остался ключ. Но ключ не подхватил бы ветер – слишком тяжелая штука. И Марго одолела мысль, что правильно будет швырнуть его в Сену, как пистолет когда-то в Питере.
Башни Нотр-Дама уже замаячили впереди, и Марго добавила шагу. На этот раз она приближалась к собору не с севера, как обычно, а с юга.
Фигушки! Не будет она искать никакого Человека-из-Стены! Не подставите вы ее! Да двести баксов! Ха! Нашли дуру! Хотели подставить ее за двести баксов! Черта лысого! Сегодня она позвонит Андрэ и заложит вас, а ее никто не тронет, потому что нет никакого Человека-из-Стены. Разводка это на лоха. Так же как инопланетный корабль для Аурелии. Просто вы зачем-то хотите выставить Марго из фирмы. Может быть, потому что у Марго все прет из без вашего сраного «аненэрбе»? Может быть ее «задание» чем-то лучше ваших, и вы боитесь без бабла остаться?
Черта вам лысого! Хватит быть дурой!
Неожиданно Марго споткнулась и краем глаза увидела, что сзади медленно едет черный «Линкольн», очень похожий на тот, что был около ювелирной мастерской, потом странно исчезнувшей. Марго остановилась, чтобы получше рассмотреть машину и заметила, что человек, едущий в салоне машины, с интересом смотрит на нее. И тотчас Марго поняла, что это именно тоот человек, который показался ей рядом с военными, и потом в кабинете у Дизи.
Человек-из-Стены. Это он. Возможно.
Но на этот раз у него был обычный нормальный вид нормального человека – не призрака. Хотя, если честно, то он пугал. Пугал так, будто впереди него распространялась волна ужаса, волна холода. Бывает такой холод, который сради жаркого дня проникает внутрь тела, прямо внурь нервов и жил, и растекается по позвоночнику. Наверное, такой силой обладали Медуза Горгона и Снежная Королева.
У Марго замерзли кончики пальцев, по коже побежали мурашки, и она побежала. Машина прибавила ходу, но Марго успела повернуть за угол. Машина за ней, Марго метнулась назад и перебежала дорогу. Дальше она бежала не останавливаясь, пока не увидела мост через Сену.
Кажется, «Линкольн» отстал.
Марго хотела передохнуть, но угрожающая машина снова замаячила среди шумного дневного потока.
Куда?
В храм или в метро?
В метро. Собор – бессмысленно. Если «Линкольн» охотится именно за ней, то он дождется, когда она выйдет оттуда. Метро!
Хрипя перегруженными легкими, Коша долетела до входа в подземку и на дрожащих ногах, скатилась вниз по лестнице. Купив проходку на пять поездок (хорошо у касс никого не было). Марго устремилась на станцию.
Вагон.
Через пару остановок в вагоне стало посвободнее, и Марго плюхнулась на сидение. Тихий вагон парижского метро рванул, покачиваясь на резиновом ходу, к следующей станции. На следующей станции в вагоне появился алжирец или какой-то другой араб и заголосил что-то свое, пахнущее пустыней, опиумом, крикливым базаром, горластыми чумазами детьми и жаркими телами восточных красавиц, у которых под шелковыми шароварами, в потных складках в растут густые черные бородки.
Не проехать бы пересадку.
Может быть, к Андрэ?
Один раз он уже спас ее. В туалете «Эдема». Пусть Рэй и Дизи лепят, что хотят, она их совсем не знает.
Да! К Андрэ. Марго подкинуло, потому что за окошком вагона она узнала приметы нужной станции. Перейти и доехать до Бланш. От Бланш до Андрэ недалеко. Марго выскочила на платформу. Перешла на другую станцию.
На платформе, прямо на лавке валялся клошар в помятом сиреневом плаще. Рядом стояла бутылка вина, опустошенная до последней четверти. Вот жизнь у французских бродяг! Пей – не хочу. Русский бы бомж бы удавился бы от зависти! Убил бы за эту буылку! А этот спит. И не боится, что подрежут.
На Бланш Марго вздохнула с облегчением. Честно сказать, она не была уверенна, что не увидит опять черного «Линкольна». Но мимо, по чистенькой улице неслись «Пежо», «Ланчи», «Ситроены» и прочее. И Марго вздохнула с облегчением и пыталась убедить себя, что это был глюк.
Теплый денек. Тихий. Птички поют. Деревья распустились. Все прекрасно! Какой к черту Человек-из-Стены? Пить надо меньше.
Марго остановилась на углу Кавалотти и посмотрела по сторонам. Хорошо. Тихо. И машин нет ни одной. Она шагнула на тротуар и чуть не сдохла. Откуда взялся этот чертов «Линкольн»? Она прямо наткнулась на его капот и, медленно, как в страшном сне, развернулась, обогнула машину сзади и метнулась вперед – благо дом Андрэ был уже виден.
«Линкольн» улетел вперед, и Марго опять подумала, что это опять совпадение.
Мало ли, совпадение какое?
Уже спокойно она свернула с троттуара и хотела перейти дорогу, чтобы войти во двор, как волна ужаса и мягкий шепот шин возникли одновременно с левой стороны. И, уже не соображая, что она делает, Марго из всех сил швырнула в лобовое стекло машины этот дурацкий тяжеленный ключ, который не выбросила в Сену, который сжимала потной рукой все это время.
Стекло рассекла черная звезда трещины, машина остановилась, но из нее никто почему-то не вышел, тогда как Марго рванула со всех подметок во двор Андрэ. Ужас так одолел ее, что она уже не думала ни о том, что Андрэ может не быть, ни о том, что за ней могут побежать.
Потертые ступени подъезда. Тяжелая старинная дверь. Зажмурить глаза, чтобы переждать краткую слепоту после уличного света.
– Добрый день. Я к Андрэ Бретону.
– Добрый день, мадмуазель, – улыбнулся старик, оторвав глаза от вязания.
«Трикоте». Во Франции – это мужское занятие.
Лифт. Кнопка. Поправить в зеркале прическу.
Не стоит пугать красавчика.
Марго вышла из лифта и только собралась позвонить к Андрэ, как шлюзоподобные двери разъехались сами собой. И послышалась музыка. Тихая и осторожная, она покачивалась птичьим перышком на волнах сквозняка. И напомнила Коше что-то бывшее уже давно – забытое, но сладостное и печальное, будто поцелуй на прощанье, будто и это не музыка была, а сам ритм времени осуществлялся в еле уловимых звуках, и казалось – что ни сделай, все будет только фрагментом огромной композиции. Будто все, что только может случиться – лишь часть этого медленного плавного мотива.
Все это Марго подумала в одну секунду, потому что во вторую уже влетела в стальной предбанник. Лампочки ярко замигали, кружась в приветственном танце.
Марго села в прихожей прямо на пол и отрубилась, отходя от только что пержитого ужаса.
Репортер полулежал в кресле перед компьютером в легком шелковом халате, накинутом прямо на голое тело. Волны шелка шевелились, потревоженные сквозняком, и ласково поглаживали бугорки холеных мышц. На высокомерном лице мелькали отблески фильма. И музыка, которая так очаровала Кошу-Марго, была лишь саунд-трэком к этому фильму.
Нарисованные брови нарисованного японского юноши, нахмурились и нарисованный рот что-то сказал на инопланетном японском языке, и нарисованный ветер швырнул белый ворох нарисованных лепестков сакуры и унес их по диагонали в нарисованную ночь. …странно, что с Чижиком у них ничего, ну совсем ничего такого не было, хотя, может быть, было гораздо больше. Их объятия так и остались невинными, хотя именно в этих объятиях ей и надлежало бы остаться навсегда. И умереть в них. В Нарве казалось – успеется. Потом было не до того. А потом он исчез. Зря их не застрелили вместе.
И, хотя трудно было не признать очевидное – казалось, Чижик не умер, он просто где-то не здесь. Он не мог жить з д е с ь, потому что он н е з д е ш н и й вообще, ненастоящий. Он придуманный, как принц с промокашки или вот этот нарисованый юноша из странного мультика, который смотрит обычный ненарисованный Андрэ. И Андрэ, кстати, чем-то похож на Чижика. Он такой же сумасбродный, но только настоящий, обычный, абитюдный… Да, он умеет кидать дартсы в любом состоянии и выбрасывать столько шестерок, сколько хочет. Но это не важно. Фокус личности Андрэ где-то здесь, в этом мире. В обычном, человеческом. А Чижик – он где-то далеко впереди, за гранью веков. Он будто пришел оттуда ненадолго и опять улетел. Поэтому никаких угрызений совести перед переставшим быть Чижиком испытывать нельзя – все девочки рисуют принцев и влюбляются в актеров кино, а потом вырастают и выходят замуж за совсем не принцев, а за мужчин типа «одноклассник».
