Текст книги "Тайные знаки"
Автор книги: Александра Сашнева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 39 страниц)
Марго замерла и чуть не рухнула в обморок, потому что мутная пелена перед глазами истончилась, и сквозь проглянули картины. Это были «Лабиринты» Сержа Наполи. И «Знаки» Сержа Наполи. А посредине большой стены висел кровавый холст, назавыющийся «Пришествие Зверя».
Около «Пришествия» жужжала наиболее продвинутая часть толпы. Публика, скрывая вожделение и алчность под светскими репликами, наслаждалась кровавым пиром засохшим на холсте.
Взглянула на него и Марго.
Летучие мыши, блудницы, мастурбирующие крестами во влагалище, зооптерогомочудовища, огромные головы на худосочных шеях, люди на неустойчивых маленьких ногах, люди с выросшими на черепах шипами, высунутые жалоподобные языки – все было: высохшая почерневшая кровь.
Запах крови возбуждал толпу, словно стаю хищников, и Марго поймала себя на том, что вожделение захватывает и ее, и становится все более неуправляемым. Вино и тарталетки. Пластиковые стаканчики. Незнакомые лица. Глубокомысленные реплики. Сжатые бантиком губы. Очки. Тени на глазах. Помада. Галстуки, запонки, часы, сигареты, сумочки. Ногти, перстни, браслеты. А Сержу Наполи уже параллельно – и его тело лежит на холодном цинковом поддоне в каком-нибудь морге параллельно земле.
А его душа? Вращается ли она, подобно Луне вокруг покинутой Земли? Или устремилась перпендикулярно ей – независимая от изгибов пространства невесомая золотистая душа. Катится ли она по кривизне Энштейна или ее толкает Ньютонов эфир? Или она превратилась в бесконечную волну нейтрино? Легка ли она? Или она тяжела и непрозрачна, и от того ее повлекло внутрь Земли в кипящий котел магмы, чтобы перевариться там, в горниле, и, очистившись, сорваться россыпью кварков с электронных орбит?
Марго смотрела и смотрела на работы Наполи, и все больше понимала – кровью рисовал другой человек. Этот человек почти не умел рисовать. Его движения были прерывисты и неаккуратны. Каков бы ни был мир Сержа Наполи, это он проступал в его красках, пластике и фактурах. Этот мир, ведомый смурному художнику, был реален перед его глазами. И на гравюрах Наполи лишь пытался воссоздать образ этого мира. Тогда как глаза того, кто рисовал кровью, были пусты и слепы. Его кисть не очерчивала живых черт сущего. Она испуганно оглянулась, следя за Андрэ. Тот, как ни в чем не бывало, щелкал аппаратом, возникая в разных углах зала.
– Это кто угодно, только не Серж Наполи, – сказала Марго по-русски.
И вздрогнула – кто-то прикоснулся к спине. Марго медленно оглянулась.
– Испугалась? – горячо шепнул над ухом Андрэ.
– Фу… – выдохнула она с облегчением и накинулась. – Как же так получилось, что это Серж Наполи? Скажи, он и вправду погиб? Или это пиарный ход? Я не удивлюсь, если узнаю, что он где-то в Альпах потягивает пивко. Хотя – нет! – возразила она сама себе, вспомнив знак над головой Наполи. – Он умер.
Андрэ приблизился еще сильнее, и Марго почувствовала, что рука репортера проявляет к ее бедру недвусмысленный интерес. Марго уже чувствовала огонь исходящий от его чресел. С чего бы?
– Зачем тебе это? – прошипел Андрэ, как удав Каа. – Забей! Все равно, все человечество не спасешь. Спаси саму себя – это будет твоим вкладом в спасение всего человечества. Давай вместе спасемся! Хочеш-ш-ш-шь?
Волна окатила Марго мурашками.
– От ужаса пробивает на похоть… Это мерзко, – оценила она свое состояние вслух. – Но трудно удержаться. Мне кажется, сейчас я могла бы быть такой порочной, что содрогнулись бы и Маркиз де Сад и другие страшные грешники…
– Пойдем, – сказал репортер, горячее жало его языка скользнуло за Кошиным ухом. – Содрогнемся…
– Что стобой случилось? – удивилась Марго. – Ты же был против секса. А сейчас? Или чего-то не понимаю?
– Не понимаеш-ш-ш-шь!
Андрэ протащил ее по коридору мимо небольшой подсобной комнатки, мимо туалета, и они оказались в прохладном воздухе заднего двора. Погода резко испортилась. Теперь солнца почти не было видно – по небу неслись скорые серые клочья. Этажи дома были затянуты зеленой сеткой, которая колыхалась, словно тина в реке. Как похоже на Питер. И Марго захотелось плакать. Она возненавидела себя за это постороннее желание. И ненавидела Андрэ за то, что он умел так распалить ее тело.
– Сержа Наполи убили! – мрачно объявмла Мар, каменея под поцелуями Андрэ. – Ты слышишь? Я уверенна – его убили!
– Забудь! – поморщился репортер и торопливо полез под одежду Марго.
Она стояла и равнодушно наблюдала, как репортер что-то делает с ее телом. Она задрала голову вверх и посмотрела на нервные серые облака. Андрэ рассттегнулся, и ткнулся твердым в ее ляжку.
– Нет! – сказала она и мягко оттолкнула Бретона. – Не хочу!
– Почему?! – удивился Андрэ, продолжая сладко улыбаться.
Марго оглянулась и облизнула песерохшие губы.
– Тут может кто-то пройти.
– Никто тут не пройдет, – сказал Андрэ и повернул голову в сторону. – Там ремонт. Да если и пройдет… Тебе не все ли равно?
Репортер снова принялся за пуговицы на ее одежде.
– Не надо! Я… я не хочу… Я передумала.
Она замолчала, боясь, что начнет плакать. Невыносимая тоска захватила все существо Марго.
– Это другое дело, – Андрэ пожал плечами и отодвинулся от девушки. – Но ты не против, если я сам. Просто подержусь за тебя! Можно? – и не дожидаясь ответа он схватил Марго за руку. – О! Какая сладкая девочка! О-о-о! Кака хорош-ш-ш-шо!
Коше было неловко послать его совсем – ничего плохого он ей не сделал. Ну подержится Бретон за ее руку, и что? Рука – это же не влагалище! Что такого? Репортер наклонился, и лицо его исказилось от напряжения.
И вдруг Марго увидела где-то внутри себя, будто крупные губы Андрэ прижались к ее рту. Равнодушно, холодно и красиво. И она загорелась синим огнем от этой обжигающей холодности. И все жилы в ее теле сковало льдяным холодом. Словно изморосью покрылись пальцы и внутренности костей.
Марго очнулась.
Нет. Этого ничего нет. Ей показалось. Это просто вообращение. Это то, что представляет себе Андрэ. Ну и пусть! Ее-то это не волнует! Как Марго может касаться то, что придумал себе Андрэ?
На самом-то деле она стоит и смотрит мимо уха Андрэ, чувствуя всем телом, как другое чужое тело, (которое она так сильно желала только что, но нисколько не хочет теперь!), как это тело, конвульсивно движется к наивысшей точке наслаждения. К точке освобождения. Как рука Андрэ движется все быстрее… Он со стоном кончил и, отойдя на шаг, застегнул зиппер.
И Марго, увидев его руку со вздувшимися синими жилами, не могла понять, как репортер умудрился так опустошить ее. Ведь он только держал ее за руку и все! Но как он вытянул из нее все жилы? Или это не он? А просто погода? Просто холодный ветер? Ce n`est que le vent…
Ничего ведь не случилось. Почему же ей так хочется плакать? Отчего у нее перед глазами так темно?
Марго подняла глаза в небо и увидела узкую полоску светлого нарвского берега.
Чижик оглянулся и печально посмотрел ей в глаза. Чижик остановился перед стеной, на которой она написала стихи…
Бред!
Марго разозлилась и одернула сама себя. Нет! Этого ничего нет!
– Дай сигарету! – попросила она.
Андрэ достал зажигалку и, крутанув колесико, поднес желтый язычок пламени к кончику сигареты. Сухой треск селитры. Запах табака. Марго схватилась за стенку, потому что голова закружилась катастрофически. Выбросила почти не начатый окурок, и он покатился по тротуарной плитке, дымясь и оставляя кусочки горящих табачинок.
Андрэ спрятал зажигалку.
– Ты помнишь, обещала познакомить меня с Жаком.
– Да, – кивнула Марго.
– Валерий приедет на твое открытие?
– Наверно.
– Не знаешь, как его фамилия?
– Нет!
– Валерий всегда летает через Голландию? – спросил репортер.
– Не знаю… Честно, не знаю.
– Как он выглядит?
– Толстый… светлый пух на голове… много перстней…
– Ладно. Идем, – позвал Андрэ и повернулся к Мар спиной.
– А я знала, что он скоро умрет… – угрюмо бросила Марго в спину репортеру.
Тот вздрогнул и медленно обернулся. И Марго получила легкое удовлетворение от этой ситуации.
– Откуда? – Андрэ остановился у входа в галерею. (Почему-то Андрэ не спросил, о ком идет речь. Как-то он понял, что речь идет именно о Серже Наполи, а не о Валери или ком-то еще.) – У него над головой было серое пятно. А еще я подумала, что он слишком чужой среди людей, чтобы жить…
– А… Расскажи это Лео, – усмехнулся Андрэ и начал насвистывать модную песенку.
– Ты тоже чужой, – продолжала грузить репортера Марго. – И я чужая. Нас выгнали из людей! Понимаешь? Люди, они верят в то, что есть хорошее и плохое. Они верят, что есть преступники и невинные жертвы. Ну, на худой конец, они любят детей! Они их калечат своей любовью, но они верят в нее! А мы… Мы – роботы. Мы…
– Не городи ерунды! – раздраженно бросил Андрэ и толкнул дверь пинком. – Ты напилась!
Чувствуя, что лицо само складывается в гримассу, Марго торопливо добежала до сортира, закрылась на задвижку, включила холодную воду и опустила в ладони свое истекающее слезами лицо.
Дался ему этот Валерий. Или это и есть та посылка, которую отправила Рита из Питера? Она должна была указать кому-то на Валерия? И Рита так тонко рассчитала это? Не может быть.
– Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо!
Как она могла напиться, если они ничего не пила? В «Блиссе» нет алкоголя! Траву она не курила. Черт! Этот Андрэ ненавидит ее! За что? Она ему зачем-то нужна, но раздражает тем, что ее нельзя послать, а приходится терпеть и…
Какая же она дура! Наверняка с этими гравюрами не все просто! Марго осенило – конечно же, кому она нужна? Кто бы стал ее куда-то устраивать? Эти сраные гравюры – контрабанда! а Андрэ расследует под прикрытием «Голема» это дело. Вот и все! Они возьмут Валерия с поличным завтра в порту и все! И все пропало – и Жак, и выставка, и деньги, и «Голем». Потому что нет никакого «Голема»! Есть отдел по борьбе с наркотиками. Вот и все!
Но самое главное! Валерий! Зачем она наболтала про Валерия? Что плохого он сделал ей? Черт побери! Все – просто! Это она вечно со своими призраками и духами думает бог весть о чем. А думать надо о реальном. Тогда не выболтаешь то, что не надо. И не поведешься на дурацкие провокации.
Марго стучала изо всех сил кулаком по стене, пока не вскрикнула от боли – безымянный палец на правой руке съехал внутрь ладони и начал заливаться синяком.
– Так тебе и надо! – со злорадством сообщила она себе и попыталась выдернуть палец обратно. – Дура!
Палец немного поправился, но все равно полруки вспухло синим пульсирующим кульком. Отек ныл, и какая-то жила дергалась внутри. Плевать.
Надо предупредить Жака. Может быть, еще не поздно. Черт! Сам виноват! Какого черта они с Жаком держали ее за полную дуру? Картины сумасшедших! Что-то необычное! Марки! Господи! Как все просто! «Глазки» это «марки». Ведь не будут же проверять на наличие LSD или фенамина гравюры! Этим же отдел культуры занимается! Отдел культуры не вызывает аптекарей! Вот дура!
Позвонить. Попросить у хозяина галереи телефон? Нет. Попозже. Из другого места. Наверняка, этот хозяин не посторонний в этой конторе. Стоило Сержу Наполи гикнуться, как они тут же выставочку организовали. Суки!
И кстати! О чего он гикнулся-то?
Марго умылась, вытерлась насухо бумажными полотенцами, вернулась в зал и заняла пост около одного из офортов. Все хорошо. Все спокойно. У роботов тоже бывает гнусное настроение. Офорт расплывался перед глазами. Впрочем, все равно, что это за офорт. Марго смотрела и ничего не видела.
– Куда вы пропали? – возник над правым плечом Макс. – Держи. Трахались в туалете?
– На тротуаре! – мрачно сострила Марго. – Посреди площади.
– Тоже неплохо, – улыбнулся Макс и протянул Марго стаканчик.
На этот раз никаких ассоциаций и галлюцинаций не было, и она покончила с вином в два глотка.
– Ты будешь смеяться, Макс! – сказала Марго, но после этого «Блисса» иногда до усеру хочется привычного алкоголя.
– Как это ты?! – спросил Гитлерюгенд, увидев опухшую руку Марго.
– А… Упала, – сказала Мар и кинула пустой стаканчик в мусорку.
– О! – воскликнул Гитлерюгенд. – Посмотри-ка! Первая покупательница.
Мар оглянулась – и верно – спиной к ним стояла высокая женщина в бордовом брючном костюме из бархата и толковала с представителем галереи. Она держала в этой руке длинный тонкий мундштук и говорила-говорила-говорила, показывая на листы из серии Сержа Наполи «Знаки». А ее бедра покачивались в такт ее словам. Маленький чернявый галерейщик кивал, учтиво улыбаясь собеседнице. И в глазах его сияла отчетливая мысль, гораздо более ясный знак – деньги.
– Где-то я ее видела! – процедила Мар, протягивая руку за вторым стаканчиком. – Что она выберет? Как ты думаешь? И куда она повесит? Куда бы ты это повесил?
– В спальню, – предположил Макс. – Будет вызывать мальчиков и стегать их хлыстом. Я был шлюхой. Знаю, о чем речь.
Марго несколько отропела от такой откровенности.
– Так ты…
– Ну да! – Гитлерюгенд пожал плечами. – Знаешь, мои предки не очень богатые люди. А я учился в школе, где были парни, которые приезжали на уроки на хороших машинах. С ними были классные телки. И парни в дабле рассказывали, кто как кому и куда, и сколько раз. Ну ты не поймешь, наверное. Девки не хвастают наверное об этом. Но я слушал их и завидовал. Мне просто хотелось быть не хуже их. И однажды я стоял в сортире на Северном вокзале и отливал. Я был загорелый, классный. И мне приперло отлить. Я зашел в дабл, встал у писуара и достал свой прибор. А рядом вдруг остановился довольно приличный мужик. Сначала я хотел послать его, но он сделал мне предложение, от которого я не мог отказаться. А потом он дал мне столько денег, сколько не было у самого богатого парня в нашем классе. Я обрадовался, купил на все бабки пойла и позвал к себе весь класс. И самая понтовая девка мне в этот вечер готова была все облизать и вообще чуть ли не говно мое жрать. А я… А я нажрался, закинулся коксой и мне было супер без всяких девок. И я решил еще раз сходить на Северный вокзал. Я нашел этого мужика, и мы с ним долго дружили. Ходили в клубы. Ездили в путешествия. На Гаваи, в Египет, в Нью-Йорк. Я поступил в институт Он платил за меня. А потом мы познакомились на дискотеке с Андрэ, и Андрэ устроил меня в «Голем». Классная работа. Супер. Мне нравится. И я забил на того мужика. Он звонил мне, но я не поднимал трубку. Потом он зацепил СПИД и кинул кони. А потом я стал шлюхой.
– И вы с Андрэ тоже? – Марго никак не могла пережить удивление. Она даже забыла про боль в руке.
– Нет, – покрутил головой Макс. – В «Големе» и так хорошо платят. Не знаю, почему он пригласил меня в «Голем». Просто мне повезло.
По залу пробежала волна беспокойства. Марго оглянулась. В центре зала топтался немного неуклюже комиссар Легран. Его глаза прикрывали дымчатые очки, а под мышкой угадывался ствол. Его все узнали, оглядывались и делали вид, что не замечают.
– Что это его сюда принесло?! – удивилась Марго.
– Легран собственной персоной! Оригинально! – Гитлерюгенд поморщился. – Пойдем отсюда. Не люблю я фликов.
Они вышли на улицу и прошли к парковке. В глаза Марго сразу бросился знакомый черный «Роллс-Ройс».
– Макс! Это та самая машина! – воскликнула она. – Ты будешь смеяться, но это она чуть не задавила меня. И я узнала – эта мадам, которая покупает холсты – это была она.
Макс хихикнул.
– Что ты? – Марго дернула его за рукав. – Что ты смеешься.
– Что бы ты знала, эта мадам – мамаша Андрэ, – сокровенным шепотом сообщил Макс. – Сейчас наш красавец злобствует и пыжится изо всех сил. Маман Андрэ – большая любительница живописи и молодых мальчиков. У нее между ног живет чудовище, которое не дает ей спокойно ни сидеть, ни жить, ни спать, ни есть.
– Так ты через мадам Бретон познакомился с Андрэ?! – осенило Марго и она не успела придержать язык.
– Я этого не говорил! – надулся Макс. – Это ты сама придумала! Я этого не говорил! Так что лучше будет, если и ты не будешь говорить ничего такого. И, кстати, Андрэ не очень любит, когда люди узнают, что это его матушка.
– Нет. Я не буду! – задыхаясь от смеха пообщала Марго.
На нее накатил хохот. Давненько она так не смеялась.
Давненько не было такого смешного повода.
Сложившись пополам и содрогаясь всем телом, Марго доковыляла до Брата Поля, который с тихой улыбкой ждал их, сидя на бордюре.
Брат оторвался от свежей газеты и поднял на приятелей собачьи глаза.
Марго постепенно затихла.
– Дайте мне LSD, – обратился к Максу и Марго Брат, являя в голосе небывалое воодушевление. – Я хочу узнать оборотную сторону жизни! Я хочу попробовать другую жизнь. Здесь пишут про Сириус, третий глаз, жизнь на Титане, и чего только не пишут! Я всегда думал, что – врут, а теперь засомневался. Может быть я чего-то не замечаю? Дайте мне LSD! Я хочу прозреть. Дайте мескалина, псилобисцина! Дайте что-нибудь!
– Сходи на Сакре, – посоветовал Макс и тоже устроился на бордюре.
– А почему никто не принесет мне LSD? – стонал Поль. – Разве это так сложно? Макс! Разве тебе трудно принести мне LSD? Я заплачу. Но почему никто не хочет обо мне позаботиться?
– Зануда ты, Поль, – сказала Марго и плюнула. – LSD – вчерашний день. «Блисс»! Тепрь все пьют «Блисс». Наше время – время мягких, контролируемых наркотиков.
Плевок получился какой-то неуместно наглый на чистом тротуаре, и она растерла его ногой. Устроив голову на сложенных замком руках, Коша пыталась получить от боли пульсирующей в руке удовольствие.
– А я не хочу ни экстези, ни ваш «Блисс» сраный. В них нет религиозного прозрения. А я хочу прозреть! Я согласен на мескалин или псилобисцин. Но где их взять?
– Если ты хочешь религиозного прозрения, – посоветовала Марго, – сходи в церковь.
– Только не делай нам мозги! – радостно добавил Макс и воскликнул. – О! А вот и Андрэ!
И правда. Дверь открылась, из галереи вышел репортер.
А у Марго возникло странное чувство, что площадь Республики чем-то очень похожа на Площадь труда. Все не так. Нет залива, нет Невы. Дома другие. И только суета и настроение места чем-то очень похожи.
– Андрэ! Достань мне кислоты, – проныл Поль, когда репортер подошел поближе.
– А я причем?! – удивился репортер. – Сходи на Сакре-кер. Там есть все. Или прокатись в Амстердам. Убейся там как следует. Там хорошо!
Марго подняла глаза на Андрэ и снова почувствала отвращение. Как она могла так хотеть его, что просто умирала? Нет. Это наваждение какое-то.
– Ну что? Что скажете? – спросил Андрэ, укладывая в сумке приборы.
– Кровью рисовал не Наполи! – с нажимом сказала Коша.
– Я тебя уверяю, – холодно сказал Андрэ. – Что никто не рисовал это вместо Сержа Наполи. Вопрос, почему он так поступил? Я думаю, что он обожрался наркотиков и под действием галлюцинаций создал нечто не свойственное. Но ты можешь иметь свое мнение! Особое.
– Могу, – угрюмо сказала Марго и подула на палец. Она заставила себя замолчать. Если она хочет победить роботов, ей не надо с ними ссориться, она и так многое сегодня сделала не так. Не под действием ума, а под дейсвием эмоций. Какиех-то левых, паскудных, отстойных эмоций.
– Ну и хорошо, – со скукой и раздражением вздохнул Андрэ. – Комиссар Легран разберется. Он сейчас водит жалом в салоне.
Андрэ запахнул куртку, спрятав внутри запах асфальта, разогретого двигателя, пенки для бритья, запах назависимости, праздности и удачливости. Он достал из внутреннего кармана свои очки и спрятал за ними глаза.
– Вот так! – сказал он только для Коши и добавил для всех. – Увидимся у Марго на выставке. Возможно, там будет веселее. До завтра!
Андрэ повернулся, чтобы идти к машине.
– Я тоже, – Макс вскочил с бордюра.
– Да. Пойдем, – позвал его с собой Андрэ и мягко прикоснулся к плечу Гитлерюгенда.
Они ушли. Шум улицы скрадывал звук шагов, загазованный воздух пляс де ля Републик затушевывал силуэты жидкими титановыми белилами. Марго отвернулась. Явственно почудился крик маневрушки. Она вздрогнула и оглянулась. Нет. Это был глюк. Мимо проехал черный «Линкольн». Марго опять вспомнила о том, что она заложила Валерия, и ей опять стало плохо.
– Ну что? Не нужны мы ни Максу, ни Андрэ, – перебил ее мысли Поль. – Они по своим разным делам поехали. А до нас никому дела нет. Да?
Он обернулся, ища сочувствия.
Но Марго рывком поднялась на ноги. Злая.
– Что ты сделала с рукой? – сочувственно спросил Поль, только теперь заметив ее странные гримасы. Но и сочувствие Поля было какое-то. Лучше бы он не сочувствовал.
– Упала и ударилась, – буркнула Марго.
– А-а… Вывих, наверно.
– Наверно. Давай чего-нибудь выпьем… Пойдем в кафэ. Мне надо позвонить Жаку. Выпьем, позвоним и поболтаемся по улицам. Все равно сегодня уже ничего не надо делать. А Лео меня вчера так припарил! Так припарил!
– Давай, – согласился Поль. – А что Лео? Что он такого сделал?
Поль медленно оторвал широкий зад от бордюра. Потом наклонился, чтобы поднять рюкзачок. И Марго больше всего хотелось пнуть его под зад.
– Копуша! – выругалась она и медленно поплелась вдоль домов на северо-запад. – Ты же вчера был у Аурелии! Я видела твою машину у калитки.
– Ну был, – согласился Брат. – Но все было, как обычно. Они о чем-то ругались с Лео. А о тебе ни слова не было сказано. Моя сестра сказала, что Лео нажрался и выстрелил из револьвера. Он хотел застрелиться, но Аурелия отобрала у него оружие.
– Аурелия?! – удивилась Марго. – Она так сказала?
– Ну да! А что?
– Нет, – покачала Марго головой и усмехнулась. – Ничего. Просто. Странно, что ей удалось его отговорить от этой мысли!
– Как-то они умеют договориться. Да пошли они к черту! Гонят друг га друга, а все равно потом обнимаются. Они оба – ненормальные. И слава богу, что они нашли друг друга! Представляешь, если бы с кем-то из них пришлось бы жить нормальному человеку?
– Ну… – Марго неопределенно дернула плечом.
– Да… Еще она говорила, что ты хочешь переехать. Ну в общем, поменять квартиру. Это правда?
– Да, – кивнула Марго. – Похоже на то.
Они зашли в кафе, и Марго незаметно для себя выхлестала полтора литра пива.
И ее повело. Она решила, чтонадо позвонить Жаку и сказать все, как есть. А там…
– У вас можно позвонить? – спросила Марго у бармена.
– Да. Около туалета кабинка, – сообщил розовощекий парень, протиравший любовно стаканы.
Марго рванулась к кабине.
Она по памяти набрала номер Жака и приготовилась к худшему.
К тому, что Жак будет орать на нее, что он бросит трубку и пошлет куда подальше. Но ничего этого не произошло. Длинные гудки были ответом Марго и в галерее, и в квартире. А номера мобилы не было.
– Ты чего мечешься? – спросил Поль, когда она вернулась за столик.
– Так. Хотела дозвониться Жаку, но… его нигде нет. Пойдем отсюда. Меня тошнит.
– Перебрала? Так быстро?
– Поль! Ну какой ты! – Марго поморщилась и подумала. – «А может быть Жака уже арестовали?» – Ну какой? Какой?
– Буквальный! – подобрала слово Марго.
– Это плохо?
– Это иногда бесит, – вздохнула она и побрела к выходу из кафе.
Они неторопливо фланировали в сторону Ги Моке, специально петляя по улочкам. Они уже миновали Сакрэ-Кер, и Марго нарочно поднялась по узкой крутой лесенке, которая выводила на площадку, за которой была другая лестница – с черным чугунным человеком в стене. Она была очень удивлена увидеть надписи, сделанные кем-то на стене рядом с черным человеком:
«Голем» и «аненэрбе».
Марго оглянулась.
Поль (бестолковый, неловкий, занудный Поль) спустился на тенистую площадку и остановился, облокотившись о перила. Из под его кеда вывернулся маленький камешек и покатился по наклону площадки, на которой стояла Марго. За спиной Брата Поля шла женщина с двумя рыжими собаками. Она удалялась наверх по второму маршу лестницы. Угол был так крут, что казалось, будто ступеньки ведут в небо. Белое облако осторожно выглянуло из-за верхней площадки. Женщина и собака достигли конца лестницы и, сделав несколько шагов, исчезли.
– Правда, похоже на живую картину, – улыбнулась Марго, уступая порыву сочувствия. – Кажется, они исчезли в небе.
– Я не видел. – сказал грустно Поль и поправил очки. – Все проходит мимо меня.
Марго с сожалением улыбнулась. Или свет так упал, или сама Марго как-то по-другому посмотрела на Брата Поля – он показался таким беззащитным, что стало жалко его и неловко за то, что никак (ну никак!) невозможно его полюбить.
Поль, не меняя интонации, не меняя позы, начал долгое выступление. Начал так, будто собрание уже давно началось, и все внимательно его слушают.
– Но я не могу поверить тебе. Не могу поверить ни тебе, ни Аурелии, ни Лео, ни Андрэ. Я слушаю вас и мне очень досадно, что со мной не бывает ничего такого. Я не могу видеть во сне замки, в которых никогда не был. Я не могу попасть в «Дартс» после дозы анаши. Я не могу мячом наколдовать ничью смерть.
– Ты думаешь, Аурелия – специально? – взволновалась Марго. – Мне кажется она просто очень обиделась. И все случилось само. Просто я заметила, когда обижаешь кого-то незаслуженно, то открываешь какой-то шлюз в пространстве, и оттуда на тебя направляется огромная неконтролируемая сила. Может быть, этот человек тот и не хотел бы никого наказывать, может быть, он давно простил, но от него это уже не зависит! Понимаешь? Это, как бомба. Ничего не сделать, если она уже летит вниз. Понимаешь? Кто-то невидимый не любит, когда людей обижают ни за что! Очень не любит!
– Почему тогда меня все обижают? – спросил Поль, обиженно кривя губы.
– А вот и подумай, обижают ли тебя? Или ты хочешь, чего-то больше, чем стоишь? – жестко сказала Марго. – Если бы тебя обижали на самом деле, то твоих обидчиков уже давно бы переехал трамвай. Может быть, ты сам делаешь что-то не так? Вот скажи, знаешь ты о каком-то случае, когда за тебя кого-то наказали?
– Нет. Я знаю только, что Аурелия очень была обижена на мать, когда та отругала ее за порванные колготки. И на следующий день родители разбились.
– Вот видишь! Значит мать была несправедлива к Аурелии! Если бы наказание было справедливым, никакой мяч, никакое колдовство не могло бы ей повредить! Я не верю, что Аурелия так сильна, что может убить сама! Понимаешь?
– Понимаешь? – передразнил Марго Брат Поль. – Ничего я не понимаю! Я не верю! Я же сказал! Я в вас не верю! Вас всех не существует.
– Почему? – Марго перелезла обратно на лестницу, притронулась осторожно к волосам Поля и тут же отдернула руку. – Ой!
Голова Брата Поля была жесткая и пустая. Он отвернулся и побрел вниз. И Марго увидела, что вся полнота Поля собрана внизу. Поэтому он все время и говорит и думает о сексе, потому что сила его живет там. Вот удивительно! Будто Аурелия и ее брат нарочно были собраны с точностью до наоборот.
Целый лестничный пролет Поль преодолел молча, а потом обернулся и сказал:
– Что «ой»? Тогда мне придется признать, что я обделен чем-то, что доступно другим. Что я слепой или глухой. Но даже глухие могут выучить язык по губам, пользоваться жестами, а я – нет. Что вас всех кто-то охраняет, черт или бог, кто вас разберет, а у меня нет шансов! Нет? Да? Но это нечестно! Честно говоря, я думаю, что мне даже LSD не поможет. Но все равно хочу попробовать! Это мой последний шанс или сойти с ума или…
– Поможет! – возразила Марго и, схватив Поля за руку, развернулась в обратную сторону. – Давай сходим на Сакрэ. Давай прямо сейчас!
Поль остановил ее.
– Нет. Там сейчас никого нет. Глупости!
– Да, ты прав.
Они прошли целый квартал молча, и Мар время от времени разглядывала покалеченную руку. Разглядывала и обдумывала историю Аурелии и свою историю. Иногда воспоминания так далеко отодвигаются за ворохом обычных дел, что не вспомнишь, были ли они и с тобой ли они были. А иногда обваливаются, словно ворох, стоит потянуть за кончик одно из них. Около симпатичного белого домика была клумба с красивыми розовыми цветами. Они чудесно пахли и напоминали бабушкину клумбу с флоксами. Верка лежала иногда на покрывале возле этих флоксов и загорала. Почти взрослая, в раздельном купальнике, Верка нежилась под солнцем часами. Листала цветные журналы, присланные из-за границы одной из подружек. Иногда они загорали с подружками. И они вместе рассматривали журналы. В этих журналах были коммиксы, реклама сумочек, трусиков и лифчиков, прокладок и тампаксов. Верка с подружками долго обсуждали, что это такое и зачем. А Лизонька? Она еще была мала тогда. Пока ее больше волновали шмели, песочни и жестяные грузовики. Она не понимала, о чем так взволнованно шепчется Верка с подружками.
Она думала тогда, что мир будет вечно таким же. Что только ветер, дождь, солнце, луна или бабушка будут властвовать жизнью. Но бабушка потом умерла.
– А знаешь, около дома моей бабушки за кустом флоксов была бездонная дыра, – сказала Марго Брату Полю, забыв, что тот не понимает таких глупостей. – В эту дыру весь дом бросал помои и мусор, но дыра все равно оставалась бездонной. Сколько туда не лей и не кидай – на следующий день там снова оказывалась аккуратная песчаная воронка.
– Ну вот! Опять ты врешь! – вздохнул Поль.
– Нет-нет! Правда! – воскликнула Марго. – Я очень боялась туда нечаянно наступить, поэтому флоксы, которые росли рядом, всегда срезала бабушка. Тогда я думала, что это выход на ту сторону Земли.
Поль усмехнулся и некоторое время прошел молча, только потряхивал головой.
– Ты сумасшедшая, – сказал он наконец. – Иногда я ненавижу тебя, но больше всего хочу переспать. Сам не знаю – зачем? Жена ты была бы никудышная.
– Спасибо, что честно сказал, а то я так расстроилась, – сострила Марго.
– Но все равно. Если что, ты приходи ко мне! – сказал Поль и резко остановился. – Если ты захочешь переехать, а тебе будет некуда… Ну в общем. – Он смутился. – Кстати! Ты обещала прилететь ко мне во сне. Пока я ничего не видел. Вот прилетишь – тогда я спасен!
– Я не всегда могу, ноя постараюсь. Если от этого зависит твое спасение! – сказала Марго и вдруг увидела, как навстречу ей неся поток золотистых искр. Она протянула руки к этому потоку и позвала Поля. – Иди сюда! Иди скорее!
– Ну? – Брат Поль стал рядом и сморщился.
– Видишь? Смотри же! Такие маленькие, как пудра! Они струятся, точно золотой песок! Неужели не видишь?
Поль еще больше насупился, но честно помотал головой.
– Нет. Ничего не вижу.
– Ну присмотрись! Маленькие золотистые вспышки света. Это радость. Небесная радость. Эти корпускулы такие яркие, что видно, как он отскакивает от молекул. А может быть – это взрываются сверхновые в сопредельном пространстве. Там, где скорость света еще не равна нашей, и только самые сильные, самые быстрые лучи прорываются к нам оттуда!
Марго говорила все это и сама верила в то, что это так и есть. Ведь она придумала сама весь этот мир! Значит он такой, как она придумала.
– Что за бред? – поморщился Поль и заорал некрасивым женским голосом. – Скорость света в вакууме всегда одинакова – 300 000 километров в секунду. Это же база современной физики. Ну что ты городишь?
