Текст книги "Veritas (ЛП)"

Автор книги: TheProblematique

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 35 страниц)

Она вздохнула.

– Именно это я тебе и говорю. Но слушай, Кирк, хочешь совет? Он не, эм, оценит, если ты будешь при нём флиртовать с другими. Это очевидно. А теперь я ухожу, и, пожалуйста, не пойми меня неправильно, если несколько дней я буду держаться от тебя подальше. Это совсем не умно, затевать разборки с вулканцем, который… такой. Мне очень жаль.

Кирк всё ещё не мог прийти в себя и распутать этот клубок, и он чувствовал, как слово «Прочь» звенит у него в ушах, словно бы они находились в пещере, и осталось эхо. Спок хотел остаться после ухода Ухуры, это очевидно. Что, чёрт возьми, он хотел сделать, когда они остались бы наедине? Или всё было не так – может он просто защищал свою территорию, Ухура намекала на это? Поскольку Джим был странным исключением в правилах вулканцев (Спок не мог подавить своё влечение к Джиму, не мог игнорировать это, хотя на самом деле ничего к нему не чувствовал, смог его поцеловать и это ничего не значило из-за отсутствия вышеупомянутых чувств), то он… что? Был у Спока на сохранности?

Дрожь от этого предположения была неправильной, разрушительной и глупой, но, чёрт возьми, она была, и Джим слабо вздрогнул.

– Кирк? Я пошла?

– Да, ладно, – он попытался придать лицу хоть немного уверенное выражение, но по Ухуре не смог понять, удалось ему это или нет. – Ещё увидимся. Или нет.

Она поднялась с кровати и закусила губу, в её широко раскрытых глазах читалось понимание:

– Может вам следует поговорить.

– Ещё увидимся, Ухура.

– Ладно, ладно, пока.

***

Четыре часа спустя…

Сейчас он себя чувствовал так, словно бы всё это время взрыв проигрывался в замедленной съёмке, и он находился в самом центре.

Всё, что было ранее, определённо вело к этому моменту, этому осознанию. С того самого момента, как заметил, что в Стандартном Спок рифмуется с-… эм, с того момента, как понял, что хочет Спока в таком смысле, и когда понял, что Спок единственный, кого он хочет, и хочет сильнее, чем все, кого он хотел до этого, и хотел его так сильно, что казалось, будто он единственный, кого он будет хотеть.

И всё же. Любовь.

Это было большое слово. Ну, в нём было всего шесть букв, но звучало оно по-гигантски. Больше, чем cardiomegalia, а в нём было тринадцать букв и в буквальном смысле означало «распухшее сердце». Джим откровенно смеялся над большими романтическими признаниями в любви. Он не верил в них, не тогда, когда они касались его самого. Его стандартный ответ на «я тебя люблю» обычно колебался между убеганием прочь или выражением своего оглушённого удивления в форме «э?» или «как странно». Ага. На его веку было несколько довольно неловких разговоров.

Но сейчас… что ж. Он это чувствовал.

О, конечно, будет очень заезженно так сказать, но он чувствовал, как она бежит по его венам словно адреналин, как адреналин, ускоряя пульс, дыхание, расширяя зрачки, заставляя всё тело болеть восхитительно, непозволительно приятной болью.

Внезапное жужжание вырвало его из ментального тумана. Не только жужжание у него в голове, через секунду понял Джим – звон исходил от коммуникатора на поясе Спока.

– Коммандер? Это Натэниэл Мосс!

Они замерли, не говоря ни слова и дыша в унисон.

– Помните, вы должны быть в зале суда через десять минут!

Спок аккуратно высвободил ладонь из-под рубашки Джима и выключил коммуникатор, дыхание, вырывающееся из его носа, всё ещё омывало область за ухом Кирка.

Джим моргнул и закусил губу. Потом расслабил пальцы, выпутался из волос вулканца и бездумно их пригладил.

– …ладно, – прошептал он дрожащим голосом. – Ладно. Теперь что?

____

П/а: Ну ладно, это было плохо с моей стороны.

Я осознаю, что это было плохо.

Даже почти, некоторые бы сказали, коварно.

Коварственно?

Но сцена хотела свободы, понимаете? Сцена хотела БЫТЬ ТАМ, как превью всех тех восхитительных вещей, которые произойдут в следующей главе (которую я собираюсь закончить как можно скорее, хоть я и посреди экзаменов, а впереди целых три недели)! Надеюсь, это ни у кого не пробуждает желания меня прибить?.. *строит своё лучшее перепуганное-до-смерти выражение лица*

НО В ЗАКЛЮЧЕНИЕ: КИРК И СПОК ЛЮБЯТ ДРУГ ДРУГА, КОНЕЦ ;D

========== 19. Ridendo Dicere Verum ==========

19. Рассказывать истину с помощью смеха

– Может вам следует поговорить.

Ну да.

Джим понимал, что они уже пытались об этом не разговаривать. В течение полутора дней. И было хреново. Спок из-за этого чуть не умер, утянув за собой невинную девушку.

Он просто… что-то внутри Кирка оборвалось, когда он увидел полуживого вулканца. Джим был почти уверен, что это произошло в какой-то момент того отрезка времени, когда он, стоя у кровати Спока, сгорал от праведного гнева. Понимаете ли, Кирк был готов давить всё в себе – смотреть в противоположную сторону, и, фактически, делать мысленный эквивалент засовывания пальцев в уши и выкрикивания «ла-ла-ла-ла, я тебя не слышу!». Но измученный Спок – это бессильное, покорное воплощение истощённости, не позволяющее ему даже поднять ладонь… Кирк просто не думал, что сможет притворяться, и ему это больше не казалось отличной идеей.

И, вопреки всему вышеперечисленному, Джим всё равно бы ждал, если бы не произошедшее утром.

– Прочь.

Что, чёрт подери, произошло со Споком, если он зарычал именно на Ухуру? Происходящее между ними… он даже не знал, что это. А игнорировать неизвестное было намного сложнее, чем избегать правды, Кирк был в этом уверен.

Он бы смог – избежать её – чем бы она ни была. Джим не сомневался, что сможет пробиться сквозь следующую вставшую у него на пути эмоциональную кирпичную стену – в конец концов, он тренировался всю жизнь. Безответная… безответное нечто-которое-он-совершенно-мужественно-избегал прямо сейчас? Раз плюнуть. Он справится с чем угодно: начиная со слов Спока о том, что он ощутил глубину чувств Джима (и не мог бы он, пожалуйста, держать влюблённые мысли в своей голове, спасибо), и отказал прямым текстом, и заканчивая предложением помощи в виде своего собственного ухода, если бы Спок предпочёл восстановить свои ментальные щиты или что там ослабло из-за Джима.

Но им надо было выяснить отношения, и поскорее. Поскольку чего не могло произойти – так это ещё одного такого несчастного случая, это было предельно ясно. Подобное негативно сказывалось не только на их друзьях и людях вокруг, но и на суде. Дача показаний Спока была жизненно важна, она произойдёт совсем скоро, и если они проиграют, Джим никогда больше не увидит вулканца. Спока назначат на другое место службы, а Джима заставят выбрать кого-нибудь, чтобы попытаться заполнить пустоту, так хорошо и качественно занимаемую Споком (и, давайте признаем, всякий раз, когда он склонялся над своей консолью – довольно занимательно), чего Кирку, разумеется, не удастся сделать. Технически, можно сидеть в капитанском кресле и дуться на всех вокруг так долго, как заблагорассудится, но это будет не очень подобающим поведением.

Итак, Ставок только что предоставил ему идеальное решение, а Джим был как раз из тех парней, которые пользуются моментом. Даже если это конкретное «пользование» было больше похоже на «воспользоваться моментом рационально поговорить об их чувствах», которое, будучи ответственным, взрослым и зрелым поступком, всё равно немного пугало Джима (потому что это и было ответственным и зрелым поступком, что значило, что Джим был ответственным и зрелым).

Он вытащил коммуникатор и набрал номер.

– Капитан, – незамедлительно отозвался Спок. Его тихий голос из крошечного динамика отдавался слабым эхом в большом зале совещаний, который Джим выбрал для их разговора. Он сидел на столе, занимавшем более чем семьдесят процентов всего пространства, и упирался ногами в стоящее перед ним кресло.

– Привет, Спок.

Повисла неловкая пауза.

Получить отсюда доступ в компьютерную локационную программу было легко, что Джим и сделал, уверившись, что никто сюда не придёт на собрание. Ставок был совершенно прав – у Кирка ушло около получаса на программирование моделей-призраков, которые бы запутали программу и заставили её думать, будто они со Споком находятся в разных местах (в разных, очень далёких друг от друга местах). Он просто… не знал, как сказать Споку, как совершенно правильно это сформулировать. Потому что «если хочешь, мы теперь можем оставаться наедине» было совсем неправильно. Как и «никто не узнает, где мы, пока мы сами этого не захотим».

– Прочь, – прорычал вулканец, злой и поглощённый чувством собственности и желанием защитить свою территорию.

По телу Кирка пробежала слабая дрожь, хотя в зале и не было холодно. Температура была идеальной, равной температуре тела, как и всякое другое помещение на Звёздной Базе за исключением лабораторий и оранжерей.

– Эм, ну, нам надо поговорить.

После короткой паузы Спок ответил, в его голосе слышался лишь намёк на опасение:

– Я думал, что наше соглашение длится до окончания суда и нашего здесь пребывания, капитан.

– Это было до того, как этим утром ты напугал Ухуру, – ответил Джим. – Что это, чёрт возьми, было?

– Я… прошу прощения, – голос вулканца стал глубоким и мягким. Кирк провёл ладонью по волосам.

– Она тебя испугалась, ты это можешь понять?

– Я с ней уже поговорил…

– И ты планируешь с таким отношением давать показания?

– Я совершил ужасную ошибку. Однако, я полностью способен…

– Нет, я не поверю твоему мнению по этому поводу до тех пор, пока ты меня не убедишь в обратном. Сейчас. Когда мы поговорим.

Повисла ещё одна пауза.

– Вы хотите провести данный разговор по коммуникатору? – спросил Спок. Его голос звучал стерильно и по-деловому, и Джим был уверен, что это была лишь маска.

– Не-а. Мы встретимся в зале совещаний на шестнадцатой палубе.

Кирк отключился до того, как Спок начал спорить или указывать на очевидный изъян в его плане.

***

– Нас не должны видеть вместе. Это безрассудно.

При ярком свете глаза Спока были чёрными, а лицо – очень бледным, серебряный воротник его парадной рубашки впервые выглядел слишком тугим, словно вулканец вот-вот задохнётся. Но, хотя его слова были абсолютно правильными и он не знал о плане Джима, Спок вошёл в зал и позволил двери закрыться у себя за спиной. Так сильно он доверял своему капитану. Или, может, это нерациональное доверие (эта вера) пришло от дружбы – Джим не был уверен, чем именно это было – но у него внутри в любом случае что-то ёкало.

– Я позаботился об этом, – ответил Кирк, легко спрыгивая со стола.

Спок изогнул бровь и осмотрел его с ног до головы, словно бы думал, что капитан прячет секрет за спиной или в кармане (а, стоит заметить, в его парадной форме для заседаний суда карманов не было).

– Как?

– Благодаря Ставоку, вообще-то.

Вулканец сузил глаза:

– Что, простите?

– Ну, это была идея Ставока. Я лично разобрался со взломом как таковым. Слушай, сейчас важно не это.

Спок выглядел так, будто размышлял, не упереться ли ему, или, на крайний случай, рассердиться из-за всего связанного со «Ставоком», но, услышав последние слова Джима, передумал:

– Хорошо, я согласен.

Вулканец прошёл глубже, остановившись рядом с опирающимся о стол Кирком. Пока он подходил, Джим отметил еле заметные мазки зелёного на щеках Спока, которые выглядели довольно нездорово, и удивился сам себе, когда поймал себя на желании глупо и невинно чмокнуть Спока в нос.

Порыв был безобиден, одинокая мысль среди многих других, которые уже пробегали в голове капитана относительно вулканца. Но по непонятной причине именно полнейшая нелепость и случайность, то, что этот жест чувствовался как совершенно знакомая и обычная вещь, и то, что Джим хотел это сделать, хотел, чтобы ему позволили это сделать и чтобы ожидали этого от него…

В этот момент Кирк понял прямо там, с непоколебимой, твёрдой уверенностью осознающего свою обречённость человека, что, вопреки всем предупреждениям, всем кричащим признакам, расшифровать которые у него было более чем достаточно времени, всем намёкам, полнейшему идиотизму и невозможности происходящего, тому, что это разрушит и те ошмётки оставшейся у них стабильности…

Вопреки всему Джим всё равно умудрился влюбиться в Спока.

– Э.

Тихий звук непроизвольно сорвался с его губ, мягкий, начинавшийся как выдох и оказавшийся пойманным, когда у капитана перехватило в горле.

Спок его, разумеется, услышал.

– Капитан? Что-то не так?

С чего бы начать…

«Боже, я влюблён в тебя», – шокировано подумал он, паникуя.

– Я… нет. Я не… эм… – голос Джима сошёл на нет.

Космическое дерьмо. Грёбаное космическое дерьмо, он-таки умудрился. Он больше никак не смог бы испортить всё ещё сильнее, он влюбился в Спока. Не то чтобы у Джима был какой-то опыт, чтобы было на что ссылаться, потому что он никогда не чувствовал ничего такого же ужасающего и огромного, но… в костях чувствовалась некая тяжесть, своего рода внезапная уверенность.

– Ты-то в порядке? – спросил он, говоря по большей части для того, чтобы голова перестала кружиться. Румянец не сходил со щёк Спока. – Выглядишь каким-то… больным.

– Я не чувствую никакой боли, капитан.

Они оба осторожно уставились друг на друга, неуверенные и не знающие, как себя вести, что, Джим прискорбно отметил, в последнее время стало для них нормой.

– Уверен?

Спок лгал. Кирк прекрасно это осознавал, потому что если у вулканцев и была одна эмоция, общая для них всех (и она была определённо из тех, которые они совершенно не могли успешно подавить), так это гордость.

Может подшучивания помогут? Весёлая атмосфера, чтобы придушить этот зуд под кожей Джима?

Он хитро улыбнулся, делая шаг вперёд:

– Совсем никакой боли, да? То есть если бы я, скажем… – волнение электрической дрожью пронзило его, и внезапно Кирк уже стоял опасно близко к Споку, подумать только, когда это вообще произошло? Теперь всё это пространство исчезло (безопасность в пространстве, в расстоянии), съеденное голодными шагами Джима и поверхностным дыханием вулканца.

«Мне кажется, я тебя люблю», – удивлённо пронеслось в голове Кирка.

А потом он понял, что творит.

– Забудь об этом. Извини.

Джим поспешно отодвинулся, пока опять не почувствовал, как стол упирается ему в ягодицы. Значит в деловой форме. Без шуток. Плохой Кирк. Никакого флирта для тебя.

– Слушай, Спок, насчёт этого утра… ты точно уверен, что этого больше не произойдёт?

Спок моргнул.

– Я верю тебе, – сказал Джим до того, как его старпом смог ответить. И мне кажется, я тебя люблю. Я, вроде как, очень даже уверен. – Но это серьёзно. В смысле опасно, особенно если ты не скажешь мне, в чём проблема, ведь я не очень-то могу понять, что творится.

Очень долгое время Спок просто смотрел на него своими тёмными глазами и расчётливым взглядом с намёком на… злость?

– Нет, – наконец ответил он.

Кирк сглотнул.

– Нет?

– Нет, я совершенно не уверен, что схожие обстоятельства повторно не возникнут, – ответил Спок низким и мрачным голосом. – По сути, вполне вероятно, что подобное повторится. Я не могу в полной мере контролировать данную сферу своей реакции.

– О, – пульс Джима громыхал, отдавая в запястьях, ладони сжались в кулаки, потому что он не хотел выставлять себя идиотом, подавшись вперёд и, может… резко притянув вулканца к себе. – …почему?

– Я уже раньше говорил тебе, тем не менее ты с тем же успехом можешь быть слепым и глухим, когда дело касается данного вопроса. Я знаю, что ты не страдаешь от недостатка интеллекта, но тем не менее.

Джим вскинул брови, удивлённый внезапной сменой тона:

– Ты о чём?

– Рядом с тобой сложно сдерживать злость, Джим. Особенно в ситуациях подобно утренней, когда я был…

– Я знал! – обвиняюще перебил Джим, тепло вспышкой разлилось по его телу. – Я знал, что тебе было больно!

– Больно? – Спок бы фыркнул, если он не был, ну, собой. – Это произошло не из-за боли.

– Да, конечно. Тогда из-за чего?

– Ты действительно не знаешь? – поинтересовался вулканец, еле заметно склонив голову в искреннем непонимании. Раздражение и недовольство также имели место, по крайней мере насколько Джим мог судить по абсолютно чёрным глазам Спока.

– Слушай, хватит уже с шуточками на тему «Джим тупой», ладно? – выдавил он сквозь зубы, начиная по-настоящему раздражаться. – Нет, я не имею грёбаного понятия, о чём ты говоришь, просто скажи уже наконец. Ухура выглядела напуганной, и она мне ничего не скажет, а я… я хочу знать. Скажи мне.

Спок сел в удобно оказавшееся позади него кресло, таким жестом складывая ладони на коленях, который заставил Джима подумать, что он был не единственным, кто сдерживал порыв потянуться вперёд.

– Я никогда не собирался тебе рассказывать, – аккуратно произнёс Спок, настолько тактично, словно бы слова могли в любой момент разбиться.

– О чём? – спросил Джим, подходя на шаг ближе и неосознанно склоняясь ниже. Ладони вулканца напряглись, пальцы вцепились в ткань, а сам он отвёл взгляд, делая глубокий и несколько неровный вдох.

– Блядь, – выругался Кирк, глядя на друга широко раскрытыми глазами. – Чёрт, Спок, что случилось?

Вот оно. Настал решающий момент, кульминация, завершение. Когда все эти маленькие приметы, и недостаток сна, и небольшие огрехи, и моменты, когда обычно тренированная сдержанность Спока ухудшалась… когда всё это наконец-то соединилось в одно простое, понятное объяснение.

Наконец-то.

…вот только Спок ничего не говорил.

– Спок. Я твой друг, верно? Скажи мне, что стряслось.

Джим подался вперёд, пока не остановился прямо перед вулканцем, слегка нахмурившись от сочувствия, так что не увидел, как костяшки пальцев Спока побелели, когда ладони вулканца из-за их внезапной близости резко напряглись, а пальцы смяли ткань его штанов. Нет, Кирк был слишком занят выслеживанием малейших выдающих Спока изменений в выражении его лица.

– Что ты хотел сказать?

Спок всё ещё не поднимал взгляд:

– Когда? – резко спросил он.

– Ты говорил, что тебе сложно сдерживать злость, особенно в ситуациях, подобных утренней, когда ты был… какой? Если не мучился от боли, что тогда?

Спок сжал челюсти. Кирк посмотрел на него сверху вниз и увидел со странно отстранённым ужасом, как его собственный указательный палец мягко приблизился к вулканцу и поддел его подбородок, заставляя поднять голову.

– Отвечай, – Джим хотел, чтобы это звучало как предложение, или как ободряющий комментарий, но в итоге получилось что-то непонятное: смешение его капитанского тона и осипшей глотки, превратившее простое слово в непристойную команду.

А ещё он не опустил руку – одна единственная точка контакта между ними ощущалась как раскалённое добела клеймо.

Спок резко поймал его взгляд. Зрачки вулканца были огромными, полностью заполонившими радужку и придававшими ему вид наркомана под кайфом. Однако, отвечая, он жёстко контролировал свой голос:

– Мне был брошен вызов.

Джим ждал, но Спок непокорно сверлил его взглядом и ничего не добавлял к своим словам, дабы их прояснить.

– Тебе бросили вызов. Ухура бросила тебе вызов.

– Это след ритуалов и традиций, потерянных тысячи лет назад, ты не можешь…

– Не надо.

– Ты не должен был узнать, – повторил Спок. Джим, опять злой, согнул палец, так что ноготь вжался в кожу на шее вулканца.

– Почему? – прорычал он.

– Данная информация никоим образом не поможет наше…

– Почему?

Спок сжал челюсти:

– Я не хотел взваливать на тебя бремя знания о вещах, которые я не смог искоренить из собственного разума.

И внезапно, совершенно резко, грубо… Джим знал.

– Это потому что ты хочешь меня, Спок?

Вулканец резко вдохнул сквозь сжатые зубы и отвёл взгляд.

Кирк всё ещё не мог прийти в себя после откровения, которое словно бы влепило ему апперкот.

– Это потому что… потому ты единственный, кто может владеть мной? – спросил Кирк, почти оглушённый собственными словами.

Он не был уверен, как реагировать на это знание – на то, что у влечения Спока были вулканские побочные эффекты, на то, что это означало нежелание Спока видеть чьи-либо руки на коже Джима, которое уходило далеко за рамки идеи «Спок охраняет свою территорию», которую Кирк посчитал достаточным объяснением… Блядь, это возбуждало, и он не знал, как должен был… ладно, стойте, он мог не знать, как должен был бы реагировать, но он определённо знал как он реагирует.

Это ему нравилось, он любил это, чёрт, да он купался во внимании, жаждал его, хотя Спок с самого первого дня обращал внимание на своего капитана. Но, опять же, когда Джим мог сказать Споку «хватит»? Он всегда будет хотеть ещё. Он хотел, чтобы Спок думал о нём не только как о друге, ну, это желание исполнилось, но рёв подбирающихся к Джиму вслед за этой мыслью эмоций оставили его оглушённым, потерянным и, кажется, влюблённым… и более не удовлетворённым обладанием одного лишь физического влечения со стороны Спока. Теперь он хотел и чувства вулканца, которых ему не получить.

– Блядь, – сипло выдавил ошеломленный Кирк.

Именно в этот момент его колени подогнулись, и Джим обнаружил, что сидит у Спока на коленях.

– Блядь, – снова выругался Джим, хрипло и рвано, но не поднялся. Вулканец тут же отдёрнул руки и вцепился в кресло, то есть реально впился пальцами в металл, оставляя на нём вмятины. – Я был прав?

Кресло угрожающе скрипнуло, когда Кирк устроился поудобнее, и сейчас двигаться было действительно ужасной идеей, так что он замер. Не имея возможности держаться за что-то, Джим опёрся раскрытыми ладонями о грудь Спока.

– Я не буду беситься, если ты скажешь, идёт? – пробормотал он. – Ты уже знаешь, что я хочу тебя, ты это чувствовал, верно? Каково это было, когда ты прикасался ко мне? Ты же знаешь, что я просто умираю от желания, но я просто… я должен знать, если у тебя проблемы из-за того, что ты тоже хочешь этого. Я должен знать.

Спок смотрел на него, словно бы не совсем верил в происходящее, что было довольно-таки справедливо, поскольку у Джима с этим тоже были проблемы, но он зашёл слишком далеко, чтобы беспокоиться по этому поводу.

«Я дал бы тебе всё, чего пожелаешь. Я не знаю, почему я раньше этого не заметил, но я бы всё тебе отдал. Я люблю тебя. Что угодно», – подумал Джим. Безрассудство, когда малейшее движение могло повлечь за собой прямой контакт кожи к коже и риск, что Спок услышит его мысли, но…

– Скажи мне.

– Джим, – прошептал Спок, мольба и молитва одновременно. Бёдра Кирка от услышанного слегка дёрнулись, и даже от этого подобия движения, от этой насмешки на трение у Джима встало ровно за две десятые секунды, да так, что перед глазами потемнело. О боже, это было слишком, слишком много всего происходило одновременно, и он всё равно был так чертовски слаб, когда дело касалось Спока, всегда так было.

– Ты меня хочешь?

Кирк вновь пошевелился, и Спок напрягся ещё больше, в выражении его лица появились оттенки страха, и Джим мысленно выругался, прекращая двигаться. Поскольку – космическое дерьмо – дразнящие лёгкие мазки ткани были ещё хуже, чем ничего.

– Спок, если мы облажаемся, они заберут тебя, понимаешь? И я не хочу-… больше всего на свете я хочу, чтобы ты остался со мной, пожалуйста, просто… пожалуйста, просто скажи мне…

Внезапно всё закружилось в резком хороводе движения, и нахлынуло головокружительное ощущение падения, поскольку мир вокруг вертелся настолько быстро, что цвета размазались в малоразличимые пятна, и следующее, что Джим понял – он распластался на спине на столе как готовый к употреблению завтрак, и Спок был сверху, прижимал его запястья к столешнице, и тихий, но ощутимый рокот, подозрительно похожий на рычание, похоже, исходил глубоко из глотки вулканца.

– Что ты делаешь? – резко, тихо спросил Спок. У Джима не было для него ответа, приличного, по крайней мере.

– Пожалуйста, – хрипло простонал он, пытаясь освободить руки, хотя и не знал, что сделает, если они получат свободу. Но он знал, что не сможет их контролировать.

Ещё Кирк смутно осознавал, что звучал так, словно просил разрешения сделать следующий вдох.

– Хватит. Я не неуязвим, я не неодушевлён, что, как я вычислил, было бы необходимо для того, чтобы сопротивляться тебе.

Джим на секунду прекратил вырываться, застигнутый врасплох суровой интонацией Спока и словами, вылетающими из его греховного рта. Блядь.

– С самой нашей первой встречи было прекрасно видно, что ты неспособен сформулировать адекватного представления о самом себе, ты не понимаешь, что видят другие, когда смотрят на тебя. Ты не видишь отчётливо свой образ.

Спок нагнулся ближе, слегка прищурившись, так что казалось, что он почти обвиняет, смотрел пристально, почти разозлённо.

– Несмотря на всю твою очевидную холодную надменность ты не можешь понять… ты действительно не имеешь понятия, насколько ты совершенно, захватывающе очарователен, – произнёс Спок. Джим сглотнул, продолжая молчать, чувствуя себя примёрзшим к месту и пойманным.

– И я пытался игнорировать тебя. Этот факт выявил свою важность в течение первых часов нашего знакомства, и, тем не менее, видишь, сколь бесплодны оказались мои попытки. Я пробовал, но я не преуспел, потому что это невозможно, Джим. Игнорировать тебя невозможно. Я тебя часто злю, я понимаю это, и раздражаю тебя, путаю, но я не мог остаться в стороне. Конечно, я хочу тебя. Я слаб, когда дело касается тебя.

– Спок…

– Вынужденный каждый день смотреть на тебя, смотреть… многие тебя желают. Ты это знаешь? Ты должен знать, какие вызываешь мысли, когда разгуливаешь перед благоговеющими людьми наподобие приза. Их вульгарная похоть по отношению к тебе… она слишком очевидна из-за человеческой неспособности ничего скрыть с ваших выражений лиц, – по иронии судьбы, у Спока самого сейчас были проблемы с усмирением собственного лица – злость была отчётливо видна: она заостряла скулы, хмурила брови и сжимала рот в напряжённую линию.

Однако после такого описания Джим тоже почувствовал первые язычки злости, кружащиеся вокруг запутанной кучи эмоций внутри, из-за которых его кровь пела.

– Я не разгуливаю перед…

– Вынужденный наблюдать, как другие смотрят на тебя, неспособный запретить им тебя желать, пометив тебя своим, и осознающий, что ты либо не имеешь ни малейшего понятия об этом, либо в своём вульгарном пренебрежении всякими нормами морали процветаешь под таким вниманием…

– Какого хрена? – перебил его Джим, громко стукая ногой по столу. Лежание в такой беспомощности не должно его заводить… но заводило. Кирк чувствовал смущение, возбуждение и головокружение. – Я не… блядь, Спок, я не… и я никогда не хотел… провоцировать тебя или что-то в этом роде, господи боже, я пытался избегать тебя! Избегать всего этого, как мы и договорились, и я пытался…

– Тогда ты потерпел неудачу, – резко ответил Спок. Его руки болезненно вжимали запястья Джима в прохладную столешницу. – Потерпел неудачу, потому что я хочу тебя сильнее, чем что-либо ещё до этого, Джеймс.

После такого бёдра Джима судорожно дёрнулись вперёд. Блядь, Спок никогда не использовал его полного имени, и это было странно, а ещё невыносимо горячо. Спок хотел его. Спок сказал, что хочет его, буквально всеми этими словами. Дважды.

– Спок, я… я умоляю тебя…

– Умоляешь о чём? – спросил Спок, слегка запнувшись. Джим мог бы поклясться, что почувствовал этот звук в самом копчике.

– Чтобы ты меня отпустил, разумеется.

Одним слитным движением вулканец слез с него, и внезапно Кирку стало холодно лежать на столе.

Он сел, наблюдая, как Спок настороженно на него смотрит, словно бы боясь, что резкое движение его напугает.

– Я злюсь, если кто-либо осмеливается предположить, что может заполучить тебя, – наконец произнёс вулканец. Он больше не выглядел разозлённым, но было в его ауре что-то такое, что говорило о скованности, сдерживании и железном контроле только благодаря упрямой силе воли.

В животе Джима что-то жарко кувырнулось, и ему захотелось влепить себе пощёчину за такую реакцию.

– Я пытаюсь всё контролировать, и это оказалось сложнее, чем я предполагал, но я не хотел, чтобы ты знал. Это моя проблема, моя личная ошибка, нежеланное наследие расы моего отца, смешанное с моими более… человеческими недостатками, и всё, чего я прошу от тебя – это чтобы ты держался от меня подальше.

Джим чуть не рассмеялся и не выпалил: «Значит это, наверное, неподходящий момент для признания в том, что я довольно уверен, что влюбился в тебя. Влюбляюсь. Честно говоря, это мой первый раз, так что, э, из-за чувства новизны и всего такого происходящее кажется запутанным, потому что, знаешь ли, мне кажется, что я до сих пор падаю, и я не знаю, как это работает».

Но в итоге, конечно же, он промолчал. Потому что это было бы паршиво в грандиозных масштабах.

– То есть ты совершенно запутался, потому что твоё влечение ко мне заставляет тебя хотеть набить морду тем, кто приближается ко мне, даже несмотря на то, что больше ты ничего не чувствуешь?

По непонятной причине (которую Джим поймёт в течение следующих секунд), именно этот вопрос – простое уточнение, всего лишь попытка Кирка убедиться, что он правильно понял слова Спока – довёл вулканца до предела.

Ещё одним безумно быстрым движением он схватил Джима за щиколотки и потянул, пока капитан не оказался на краю стола, а сам Спок – между его разведённых ног, и с тихим коротким рыком Спок рванул Джима к себе за ворот и жарко, жёстко поцеловал.

Что-то внутри Кирка со щелчком встало на место, когда мокрые от слюны губы Спока приоткрылись и язык вулканца сплёлся с его собственным, что-то определённое в том смысле, в каком не было в прошлый раз. О, сейчас поцелуй был столь же отчаянный, голодный и неожиданный, и по какой-то причине Джиму до сих пор казалось, что он может в любой момент умереть… но происходящее ощущалось как нечто огромное, важное, ревущее и грандиозное, раскрывающееся внутри Кирка и жадно впитывающее всё, что Спок ему давал, после чего просящее добавки.

Джим обвил эту узкую талию ногами и хрипло застонал, когда их стояки потёрлись друг о друга, это ощущение было лучше всего на свете… после чего, несколькими секундами позже, он пришёл в себя.

– Чёрт, Спок, погоди… – невнятно начал Кирк, на секунду отрываясь ото рта Спока и чувствуя себя пьяным. Но вулканец лишь промычал и снова его поцеловал, что вызывало эти маленькие неожиданные электрические разряды всякий раз, как они соприкасались кожей к коже, которые экспоненциально умножали всякий мазок наслаждения, так что Кирк потерял себя во вкусе Спока на ещё одну долгую вечность … пока опять не вспомнил, где они находятся и как его зовут.

– Спок, какого чёрта? – выдавил Кирк, толкая вулканца в грудь со всей возможной силой (которой, если смотреть правде в глаза… было не много). Ему надо было думать, чёрт подери.

– Ты действительно полагаешь, что простого необъяснимого физического влечения достаточно, чтобы довести меня до такого? Мой самоконтроль не настолько слаб, чтобы физическая реакция, даже якобы загадочная, сделала со мной то, что делаешь ты.