Текст книги "Сто тысяч миль (СИ)"
Автор книги: Sabrielle
сообщить о нарушении
Текущая страница: 42 (всего у книги 45 страниц)
А запасного сердца ещё не изобрели.
Никто не захотел брать моё.
Физика выпихнула из лёгких воздух. Я не торопилась вдыхать новый. Всё поплыло перед глазами.
– Внимание! Стыковка через пять. Четыре. Три. Два. Один…
От внезапного торможения встряхнуло. Крепления шлюза, будто клешни, схватились за корпус.
– Добро пожаловать на станцию «Ковчег», – пробормотала система, а я уже вскочила на ноги. Шаталась, но вполне могла идти. Бежать. Шлюзы раскрылись с шипением.
– Сюда. Сюда! Быстрее! – заорала кому-то мама.
Несколько смельчаков из её подчинённых вбежали внутрь. Не испугались вируса. Не испугались карантина. Окружили Беллами, отталкивая меня в сторону. Стащили прежние датчики. Оставили только ИВЛ. Прицепили специальные приборы к груди и вискам, вкололи стимуляторы, покатили по коридорам. Смотрели что-то в планшете. Что-то говорили. Бегали пальцами по экрану. Я едва успевала следом, израсходовав весь свой запас сил на бесполезную борьбу с инерцией.
– Есть! Есть пульс…
– Сильная гипотермия. Гиповолемия, возможен шок… Нужен норэпинефрин…
– Есть альбумин? Плазма? Допамин? И срочно подробную КТ…
Успели? Мы успели? Успели…
Всем телом я прилипла к прозрачной перегородке. Мама и её помощники уже вовсю занимались своим делом. Укутали Беллами в согревающее электроодеяло. Стабилизировали показатели. Напряжение отхлынуло резкой волной. Конечности затряслись. Захлебнувшись истерическим всхлипом, я осела на пол. Всё дрожало от облегчения, накрывшего, будто цунами. Перестать всхлипывать не получалось. Обхватив себя руками, я просто наблюдала за ними. Думала, что у меня получилось. Понимала, что переписала концовку. Плакала. Рыдала, не в силах перестать. Обманщица. Счастливая.
Мир померк в темноте.
Очнулась я в кровати незнакомой каюты. Первые пару секунд даже думала, что это очередной сон про «Ковчег», а потом запоздало накрыло осознанием – я в самом деле здесь. Вернулась и отключилась тогда, когда не должна была. В самый ответственный момент. Откинув одеяло и вскочив с постели, я тут же ткнула в кнопку на двери. Она выпустила меня в просторный зал. Мама оторвалась от компьютерной панели, за которой работала, и взглянула на меня, полусонную, растрёпанную и отчаявшуюся.
– Что с ним? Как он?!
– И тебе доброе утро, дорогая, – приподняв одну бровь, усмехнулась она. – С нашим пациентом всё замечательно. Полностью стабилен. Ещё несколько дней в глубоком сне – и будет как новенький. Буквально. Потому я решила дать тебе отдохнуть. Ты отключилась от стресса и переутомления, и ничего хорошего в этом нет.
– Где он?
– Успокойся, приведи себя в прядок, боги, хотя бы причешись и переоденься, а то это же…
– Где он?! – воскликнула я куда более напористо, угрожающе шагнув вперёд.
Мама сверлила меня недовольным взглядом несколько секунд. Поняв, что я не сдамся, отмахнулась и пробормотала в ответ номер каюты. Не теряя ни мгновения более, я развернулась на пятках и рванула прямо по коридору. Помятая одежда? Растрёпанные волосы? Плевать. Здесь всё равно должна быть карантинная зона. Кому какое дело до дурацких правил, если я не могла спокойно дышать, не убедившись, что он в порядке?
Беллами и правда мирно спал в широкой постели в просторной каюте. Его до сих пор оплетали трубки и датчики, но теперь это не пугало. Все изменения жизненно важных показателей фиксировались и выводились на настенную панель. Норма. Мама не солгала.
Когда я коснулась его тёплой ладони, то снова ощутила ослепляющее облегчение. Когда легла рядом, желая послушать его дыхание, то смотрела прямиком в длинное окно. За бортом светилась отражёнными лучами Солнца Земля, и этот свет долетал и сюда. Он озарял пространство ещё ярче. Всё это походило на иллюзию. На мираж.
– Успокоилась? – с улыбкой спросила мама, когда я вернулась.
– Успокоилась, – кивнула я. – Спасибо, что вы спасли его. Правда. Спасибо, что руководила этим.
– Это мой долг. Спасать жизни – как врача и не давать тебе поводов для слёз – как матери.
– Ты же знаешь, что я пообещала Канцлеру взамен на полёт сюда? – тяжело вздохнула я. – Рецепт вакцины. На основе чёрной крови. Не хочешь помочь?..
Все следующие дни мы проводили за исследованиями. Маме, да и мне самой не терпелось изучить новый белок, который научился синтезировать наш организм для разрушения вирусной РНК. Мы выяснили, что именно он цеплялся к клеткам крови и менял её цвет, но на все остальные её функции влияния не оказывал. Вакцина горцев и иммунитет землян работали немного иначе: они учили организм сдерживать вирус от распространения и не давали ему развиваться, пусть и приходилось терпеть такое неприятное соседство. Наши тела же научились уничтожать заразу под чистую. И пусть эта способность была приобретённой, в наших генах изначально была заложена предрасположенность к ней. А, значит, в чём-то фанатики «Второго Рассвета» всё же оказались правы. Наши дети вполне могли унаследовать это и больше не страдать от неприятных последствий этого симбиоза. Действительно положить начало новому типу людей. Правда, последствия для организма пока оставались неясными. Для подробной картины всё ещё нужны были годы исследований и анализов.
В нашей импровизированной карантинной зоне в целом оказалось довольно людно. Часть Советников с радостью вернулись: на Земле им пока не очень понравилось привыкать к более мощной гравитации. У них не было наших усовершенствованных и тренированных тел, чтобы адаптироваться за несколько дней. Многие из наших, из экспедиции, тоже загорелись идеей прикоснуться к прежней жизни. Только Джаспер с небольшой группой кадетов остался в бункере. А я, Рэйвен, Харпер, Монти, Джон, остальные – все мы не могли отказать себе в удовольствии хоть ненадолго прикоснуться к своему настоящему дому. Всем офицерским составом мы каждый день обедали и ужинали вместе в общей столовой. Монти и Харпер больше не стеснялись ходить, взявшись за руки, и я молча улыбалась, радуясь за них. Джон, само собой, выдавал по этому поводу по двадцать колкостей в час, от чего новоявленная парочка постоянно краснела то от смущения, то от злости. Рэйвен продолжала бросать на него уничтожающие взгляды, но, кажется, начинала постепенно его прощать. Или хотя бы переставала ненавидеть.
Когда станция потихоньку засыпала, я приходила сюда. К Беллами. Мама знала, что все ночи я спала здесь, рядом с ним, но даже не пыталась возражать. И без слов понимала, что я бы всё равно не стала слушать. Я не нарушала никаких законов и правил, да и молчаливое присутствие Беллами успокаивало и даже вдохновляло сосредоточиться на очередной куче учебников, которые я читала, устроившись в кресле у окна. Когда новая порция интегрально-дифференциальных уравнений никак не хотела поддаваться пониманию, я откладывала планшет и смотрела на далёкую тёмную Землю. Или смотрела на него, представляя, что скажу ему, когда очнётся.
Сегодня он всё ещё спал, хотя подачу снотворного и все остальные вспомогательные приборы отключили пару часов назад. Мама прогнозировала, что из-за долгого действия препаратов он точно проспит до утра. И теперь, вместо привычного спокойствия, я сидела, как на иголках. Не могла запомнить и строчки из дурацкого пособия по ракетостроению. Это была последняя ночь, когда я могла сидеть вот так. Быть рядом. Что будет потом?
Отложив планшет, я покачала головой. Читать? Бесполезно. Спать – тоже, ведь куда мне было уснуть такой нервной и взбудораженной. Что? Что было делать? Я подумала, что неплохо было бы украсть из аптечки какого-нибудь успокоительного. Поднялась на ноги. Успела только повернуться, беглым взглядом пробежав по каюте – и застыла.
Сначала думала: показалось. Моргнула. Нет.
Не показалось.
Беллами проснулся. Открыв глаза, изумлённо моргал. Оглядел каюту. Приподнялся на локте. Неверяще посмотрел на меня, будто я была каким-то призрачным видением. Спросил хрипло:
– Я что, умер?
Боги, я столько раз прокручивала в голове этот момент, придумывала объяснения и речи. Но все слова вылетели из головы. Там звенела пустота сродни вакууму за бортом. Вышло только нервно улыбнуться.
– Нет. Ну, чисто технически ты на небесах. В двадцати тысячах миль над Землёй. Но вполне себе живой.
– Что? Не понимаю… – он резко сел, ощупывая бок. – Как это возможно? Что с раной? Я совсем не чувствую боли.
Я сама не заметила, как в несколько шагов оказалась у его постели. Села рядом, чтобы ему точно не пришло в голову встать. Пока было рано.
– Лучше без резких движений. Ты абсолютно здоров, конечно, но организм ещё адаптируется. Нормально себя чувствуешь? Хочешь что-нибудь? Может, воды? Или лучше пока прилечь…
Разумеется, Беллами не послушал. Продолжал сидеть, оперевшись на руку. Перевёл взгляд с меня на окно, за которым чернел космос и светилась Земля, а затем обратно.
– Это что, сон?
– Не совсем, – я, будто бы извиняясь, пожала плечами. – Добро пожаловать на «Ковчег».
Изучая место ранения, он приподнял низ рубашки. Там не осталось даже крохотного шрама от раны, которая едва его не убила. Только ровная гладкая кожа. Пришлось сглотнуть и отругать себя за неуместное желание тоже коснуться его. Чёрт. Он же едва не умер, сбит с толку и скорее всего ненавидел меня, а я…
Я нервно вздохнула и зачем-то посмотрела ему в глаза. Слова снова перестали складываться в предложения. Я не понимала, как их правильно подбирать. Вообще не хотелось говорить – хотелось уткнуться ему в плечо и попытаться не разрыдаться.
– Как?.. Как это случилось? Сколько прошло времени?
– Это… тебя вылечила экспериментальная терапия с ускоренной регенерацией тканей. В обычных условиях её блокирует один конкретный ген, но если на него верно повлиять в контролируемой среде… Получается тот же эффект, что у ящериц, без проблем отращивающих новый хвост. Только временно. Не думаю, что тебе интересны медицинские детали. Главное, что теперь всё в порядке.
– Сколько прошло времени? – повторил вопрос он, казалось, ничуть не впечатлённый моими аналогиями. – Сколько?
Вздохнув, я опустила взгляд на сцепленные на коленях пальцы.
– На борту «Ковчега» ты ровно пять дней.
– Как? – его тон, напротив, стал напористее. – Как я оказался здесь? Почему?
– Эвелин привезла тебя в город едва живым. Медлить было нельзя. Мы забрали тебя, полетели в бункер, там была хотя бы полноценная операционная, но… удалось лишь выиграть немного времени. Ты всё равно умирал. Шансов на Земле не было почти никаких. А здесь – наша технология исцеления. Здесь был шанс. Мы рискнули.
Беллами молчал несколько долгих секунд. Потом произнёс краткое:
– Значит, это были вы. На вертолёте.
– Мы, – эхом отозвалась я.
– И искры с неба, поджигающие землю, не были предсмертной галлюцинацией?
– Всего лишь баллистические ракеты. Хотя твой вариант звучит куда поэтичнее.
– Город?
– Цел. Весь «Второй Рассвет» сгорел вместе с частью первого кольца. Из-за ракет. Без потерь не обошлось, но до ракетного удара все ваши успели отступить благодаря Эрлану и рациям.
– Линкольн? Тави? Я оставил её там…
– Октавия была ранена, но сейчас цела. А Линкольн… Он…
Мне не нужно было заканчивать предложение, чтобы Беллами всё понял. Он зарылся пальцами в волосы, потёр ладонями лицо, сдавленно что-то пробормотал. Выдохнул резко, со злостью, которая возникает от полной бессмысленности происходящего.
– Мэди?.. – наконец, спросил едва слышно.
Закусив губу, я только отрицательно помотала головой. Беллами побледнел и застыл. Слушал мой голос, повторяющий слова Эвелин, а потом пытался смириться с услышанным. Выходило с трудом. Я почти физически чувствовала его боль, и не зная, что сказать, просто подвинулась ближе, уткнулась лбом в плечо, погладила по спине. Он не спорил. Не двигался. Только уронил руки на колени и пару мгновений тихо сидел, закрыв глаза. Я знала эту победу с горьким привкусом поражения. Знала, как она опустошала и высасывала все силы круговоротом мыслей, что можно было сделать лучше. Сделать больше. Сделать иначе.
– Перед тем, как мы продолжим беседу… – Я вздрогнула, когда он снова заговорил. – Я хотел бы прояснить один вопрос. Я здесь гость или пленник?
– Что? – опешила я. – Гость, разумеется. Почётный гость.
– Тогда как я могу попасть обратно на Землю?
– Утром поговоришь с Канцлером и Советниками. Они ответят на все вопросы.
– Утром? – Беллами нахмурился, взглянув на светильники в потолке. Кажется, не понимал, как здесь вообще может быть время суток. – А сейчас?..
– Ночь. Все спят. Канцлер точно не будет доволен, если мы к нему ворвёмся. Я и так слегка перегнула, пока уговаривала его на полёт сюда.
– Мне нужно домой, – нетерпеливо ответил он. – Я должен быть там. Всё это время должен был быть там. Должен был успеть. Должен…
– Не казни себя, – тихо проговорила я. – Ты же знаешь. Это война. Здесь так бывает.
Беллами резко выдохнул, снова заставляя меня вздрогнуть. Мои ладошки всё ещё касались его плеча и спины. Больше всего я боялась услышать просьбу их убрать. Ещё сильнее – только просьбу сейчас же убраться и больше не приходить.
– Как? Как бывает? Я должен был защитить Октавию, но решил спасать дочку. Боялся, что больше не увижу её. Боялся, что все жертвы будут напрасными. Что в итоге? Потерял друга. Чуть не потерял сестру. А Мэди всё равно похитили, чтобы вырастить из неё адептку своего долбанутого культа.
– Её уже могли найти ваши командиры.
– А если нет?
– Тогда ты найдёшь её. И вернёшь домой.
– Я бы рад. Но я очнулся здесь. На чёртовой орбите. Вряд ли фанатики прячут её где-то здесь, а? А когда вернусь… Где искать? Как? Чёрт, уже потеряно столько времени.
– Всё получится. Я в тебя верю, – искренне сказала я.
– Ты? Веришь? – вскинулся он, глядя резко, испытующе. – С чего вдруг? Разве не ты самая первая поспешила отказаться от меня?
В горле застрял ком. Встретившись глазами с его, я неловко сцепила руки на коленях. Отпустила взгляд.
– Прости за то, что я тогда наговорила. Пожалуйста.
– Простить? – ядовито уточнил Беллами.
– Горцы хотели убить вас. Просто потому что могли.
– Так хотели убить, что поделились припасами?
– Это был акт притворного гуманизма. Одолжение. Для меня. Чтобы я не сильно обижалась на наш захват в плен и помогла их президенту захватить «Ковчег». Чтобы шантаж жизнями всех моих людей не выглядел таким оскорбительным. Если бы вы попытались что-то сделать, умерли бы на месте. Снаружи они неуязвимы. Да и внутри – тоже. Если бы не Аарон… ты был бы мёртв ещё тогда. – Беллами вдруг повернул голову ко мне. Сердце забилось в груди испуганной птицей. Я впервые была рада, что не могу разобрать эмоции в его глазах. Не вынесла бы ни ненависти, ни отстранённого равнодушия. – Он знал, что я никогда не прощу ему твою смерть. Так что… убедил вас отпустить. А мне нужно было сделать так, чтобы вам не пришло в голову вернуться. Второго шанса его отец-президент вам бы не дал.
– Отец-президент? – наконец, удивлённо вскинул брови Беллами. Я кивнула в ответ, подтверждая, что он услышал правильно. – Крысёныш – сын их главного? Правда? Значит, он специально заманивал вас в своё логово месяцами? И когда гады-таки взяли вас в плен… Ты придумала ничего лучше, чем наврать мне, наговорить гадостей и отправить восвояси?
– А разве иначе ты бы ушёл? Ушёл бы, зная, чем они нам угрожали? Что задумали? – спросила я, нервно заправляя за ухо прядь волос. С колотящимся сердцем продолжила: – Я знала, что нет. Но ваши жизни не стоили призрачного шанса на… чёрт, я даже не знаю на что. Снаружи их бы не достало даже целое войско. Я… Видят боги, я не хотела тебя бросать. Тем более вот так. Прости. Прости за каждое слово. Они все были ложью, и можешь не верить мне, но знай… Пусть это ничуть меня не оправдывает, я просто хотела вас спасти. Так, как могла.
Он тяжело вздохнул, всем своим видом выражая безграничную усталость. Потёр лицо ладонями и взъерошил пятернёй растрёпанные кудри.
– То есть Октавия всё-таки была права.
– Что?
– Твой подарок. Это было не прощание, а обещание вернуться. Стоило догадаться сразу.
В лёгких будто бы закончился воздух. Но теперь не от страха, а от внезапного воодушевления.
– На самом деле их два. Два кольца. Они парные, – я показала свою руку, на которой было надето моё. Опустила её, заметив, как расширились его глаза. Стыдливо отвела взгляд и отвернулась, запинаясь, проговорила: – Они действительно принадлежали моим далёким предкам, это были их обручальные кольца. Перед отлётом отец дал мне их, пожелав внизу найти того, кто достоин. Я нашла. Никто не сделал для меня больше, чем ты. Не знаю, что это для тебя значит, и не думаю, что хоть как-то утешит, и пойму, если ты вообще не хочешь меня видеть…
От его прикосновения к щеке по спине пробежали мурашки. В этом касании вроде не было особой нежности, но моим натянутым до предела нервам хватило и этого. Волнение отдалось покалыванием в пальцах. Я не нервничала так, даже когда угрожала отравить толпу людей смертельным газом. Не волновалась так, когда приземлилась в самом сердце боя. А перед ним – сидела беззащитная. Млела.
– У меня много вопросов. Очень. Я всё ещё ничерта не понял, откуда у тебя вертолёт, ракеты и предатели-горцы в союзниках. И с чего они вдруг передумали захватывать «Ковчег» и решили спасать мне жизнь. Наверное, лучше тебя выслушать, да? Тут всё равно некуда бежать. Ты в этом удостоверилась.
– Думаешь, ты здесь именно поэтому?
– Уверен.
Не выгнал. Хотел выслушать. Я едва подавила облегчённый вздох. Робко спросила:
– Значит, ты мне веришь?
– Я терпеть не могу, когда мной манипулируют. Ты знаешь. Но и всерьёз злиться тоже не могу. Не после всего, что я только что услышал.
Мы замерли, глядя друг на друга. Он – так, будто всё ещё с трудом верил, что видел меня. Я – с воодушевлением, нетерпением, радостью, что всё ещё могла быть рядом. С трудом сглотнув, я убрала с его лба упавшую волнистую прядь. Потом провела по волосам, зарываясь пальцами в смоляную копну. Вздохнула от тягучего приятного напряжения, током бегущего по нервам. Беллами притянул меня ближе, уткнулся носом в висок, обвил рукой талию. Уже знакомая дурманящая тяжесть разлилась по телу. Впервые за много дней я снова почувствовала себя живой. Не пленницей, не солдатом, не изобретательницей очередной смертельной смеси. В его сильных руках я ощущала себя обычной девушкой, которая разрешила себе что-то чувствовать без оглядки на всё остальное.
– Прости меня, – сказала я глухо. – Я больше так не буду. Обещаю.
– Ладно. Я попробую пересмотреть все твои провинности с учётом того, что ты спасла мне жизнь.
– Не совсем я. Мне помогали. Сама бы не справилась.
– Спасибо, что вообще попыталась, – по его губам скользнула едва заметная улыбка. – Так что? Расскажешь, как всё было?
Я кивнула, с неохотой отстранившись. Начала издалека – с заговора, который положил начало огромной цепи событий и совпадений. Продолжила про чокнутую семейку Уоллесов, про их амбициозный план устранить конкурентов и захватить побольше ресурсов себе. Про бескровную революцию, которой хотел Аарон. Беллами одновременно поражала и бесила мысль, что спасением своего Клана он обязан именно ему. Этому самому горцу. И ещё немного – мне. И Канцлеру, который решил лететь на переговоры в тот самый вечер.
– А я всё думал, как сделать так, чтобы фанатики больше к нам не лезли. Кажется, ты решила проблему за меня. Если внезапный огонь с небес их не остановит, то не знаю тогда, что ещё сможет.
– Не забудь про огромную механическую птицу. Предвестницу беды.
– Точно, – согласился он. – Но, как это часто бывает, когда решается одна проблема, сразу появляется другая. Теперь горцы стали намного опаснее. Мы у Уоллеса в долгу. А лучший способ заставить кого-то сотрудничать – это сделать ему одолжение. А если не согласимся… начнёт размахивать своим ракетным арсеналом направо и налево.
– Но теперь это не только вы и он. Теперь есть ещё «Ковчег». Мы – третья сторона этих переговоров.
– Вот именно. Может, ваш Канцлер предпочтёт объединиться с Уоллесом, чтобы на своих условиях получить от нас желаемое? А угроза разнести мой дом будет главным аргументом. Аргументом, который точно сработает.
– Слышал старую народную мудрость, что на каждую баллистическую ракету найдётся свой комплекс противовоздушной обороны? Так вот. Я как раз читала про конструкцию ракет, пока ты спал. Может, из этого что-нибудь получится. С автомобилями же получилось. Так что попробовать можно. Я в деле. Нужен всего-то один рейс обратно.
– Ты снова собираешься на Землю? Правда? – почему-то он удивился.
– Почему нет? Ты против?
– Разумеется, нет, – поспешил заверить меня Беллами. – Просто ты… ты всегда так мечтала вернуться сюда. Передумала?
– У нас есть рабочий корабль. Я смогу летать сюда, если будет нужно. Но оставаться не хочу. Слишком душно и тесно. Нет ни автомобилей, ни вертолётов. И даже ничего не взорвёшь. Скукота.
Он усмехнулся.
– Значит, хочешь быть в гуще событий?
– Хочу быть там, где буду действительно полезна. Я… – внутри застыл ком из робости и волнения. Я всё же договорила: – Я бы хотела принять то твоё предложение, если оно ещё в силе.
Кивнув, Беллами снова притянул меня к себе. Его руки кольцом обвили мою талию, и я слегка развернулась, придвинулась ближе, прижалась спиной к его тёплой груди, вздохнула с облегчением и едва не зажмурилась от удовольствия. Обмякла в крепких объятиях, которые убаюкивали после всех ужасов последних месяцев. Неужели это всё? Неужели всё правда закончилось? В это так сильно хотелось верить. Мы сидели в молчании, и, слишком уставшие от войн, отказывались воевать ещё и друг с другом. Раны, потери, горькие воспоминания – они все болели внутри, не переставая. Но рядом с правильным человеком в этой муке находилось утешение. Смирение. Исцеление.
Вид за окном завораживал. В повисшей тишине мы засмотрелись туда вместе. С видимой стороны планеты менялось время суток: по поверхности медленно ползла полукруглая линия светораздела, сменяя ночь днём. Солнечные лучи постепенно очерчивали огромные белые спирали циклонов, сгустки облаков, светилась бескрайная синь океанов. В неё врезались неровные края материков, будто нарисованные каким-то могучим, но непоседливым ребёнком. Атмосфера сияла ярко-голубым. Я видела это зрелище уже тысячи раз и всё равно не могла насмотреться. Особенно сейчас, когда знала не понаслышке, какое оно там внизу всё живописное и красивое. С такой высоты континенты выглядели просто скучными кусками земли. Такими мне они и представлялись после катастрофы, пустыми и безжизненными. А теперь я вспоминала леса, горы, реки, озёра. Совсем другой мир, который я всегда мечтала увидеть.
Его губы коснулись моего виска. От невесомого поцелуя сбилось дыхание, а от того, как он переплёл наши пальцы, вместо нежности внутри всколыхнулось что-то другое. Что-то, заставившее задрожать. Невыносимо сладкое. Быстро расползшееся под кожей колючими мурашками.
– Знаешь… Я с детства мечтал увидеть звёзды, планеты, спутники, бесконечный космос. Хотел увидеть то, что могли видеть наши предки. Мне казалось, это было бы невообразимо. С тех пор, как я встретил тебя, я поверил даже, что это может быть реально. И вот я здесь. Смотрю на Землю с орбиты. Первый со всей планеты за триста лет. И знаешь, что мне кажется самым невообразимым?
Каждая гармоника его голоса отдавалась внутри приятной дрожью. Затаив дыхание, я ждала продолжения. Даже не представляла, о чём он говорил. О станции? Своём исцелении? Прекрасной Земле? О нашей общей победе?
Беллами кратко вздохнул. Снова коснулся губами моих волос.
– Ты, – сказал полушёпотом. – Ты кажешься. Я сижу в самом невероятном месте в жизни и всё равно не могу перестать думать, что люблю тебя.
Внутри всё будто оборвалось и перевернулось, защекотали ликованием бабочки. В ушах эхом зашумело: люблю, люблю, люблю тебя. Боги, он… он правда это сказал? Я отстранилась, развернулась, столько всего хотела сказать, но голос не слушался.
– Нет. Ничего не говори, – покачал головой Беллами. Обхватил ладонью моё лицо, прислонился лбом к моему лбу. Все чувства снова рассыпались внутри ослепляющим снопом искр. – Я знаю, что всё сложно. Так что пусть это останется без ответа.
– Я всё же хочу сказать… – мой тон сорвался на отрывистый шёпот.
– Что? – выдохнул он также едва слышно.
– Я тебя тоже.
Стоило это произнести – сердце забилось где-то в горле. От волнения, от его взгляда, от того, как мы застыли, будто оба не могли поверить в то, что сказали и услышали. Ласково погладив мою скулу, Беллами скользнул пальцами к затылку, зарылся в волосы, словно желая притянуть меня ближе и одновременно не решаясь разрушить этот миг.
– Вот теперь я почти уверен, что это сон.
– Тогда я не хочу просыпаться, – тихо ответила я и потянулась к нему.
Наши губы, наконец, соприкоснулись, встретившись на середине пути. Прежние искры обратились пламенем, которое иссушало и переполняло одновременно. Мир вертелся ярким калейдоскопом, пока, рвано дыша, мы снова не поймали взгляды друг друга. Так рядом. Так близко. Но этого казалось недостаточно. Его глаза прямо напротив моих казались совсем чёрными, в них сверкало что-то такое, от чего я захлебнулась внезапной мыслью, что хотела не только целовать его. Я хотела чего-то большего, хотела то, о чём просит тело, когда мурашки пробегали вдоль позвоночника от его прикосновений, хотела раствориться в этой жаркой истоме целиком. Хотела чувствовать его кожу своей кожей. Хотела тот же сводящий мышцы сладкой судорогой экстаз. Хотела его. Хотела быть его. Такое желание всегда казалось мне стыдным и чуждым. Но сейчас я впервые думала о нём не как о чём-то неправильном и грязном. Я думала о нём как о способе выразить тот огромный ком из любви, нежности и нетерпения у себя внутри.
Казалось, между нами не осталось ни миллиметра, когда мы сплелись в новом нетерпеливом поцелуе. Мои ноги обвили его корпус, пальцы запутались в кучерявой шевелюре. Наши языки соприкоснулись в лихорадочной ласке, и жар устремился по телу вниз, стекая к пояснице, будто раскалённая плазма. От этого всегда захватывало дух. Трепетало тело.
– Можно? – прошептал он прямо в губы, коснувшись застёжек моего комбинезона.
О чём именно он спрашивал, я не знала. Сказать вслух, что можно всё, не решилась, внезапно оробев. Только положила свои ладони на его и вместе с ними потянула замок вниз. Его ловкие пальцы сразу пробрались внутрь, обжигая касаниями. Теперь всё остальное казалось неуместным, комбинезон раздражал, я хотела прикосновений вот так, везде, без чего-то лишнего. Расстёгнутая ткань поползла вниз, стоило передёрнуть плечами. Я стряхнула один рукав, второй стащил Беллами, проскользив ладонью вниз по моей руке, пока мы снова целовались. Всё сползло до пояса, на мне осталась лишь тонкая обтягивающая майка, которая совсем ничего не скрывала, и следом за мыслью об этом пришла удушающая неловкость.
Я не дала ей всё испортить. Прежде я уже позволяла Беллами прикасаться ко мне… везде. Сейчас мне хотелось этого даже больше, чем прежде. Внизу живота пылала приятная зудящая тяжесть, его ответное желание невозможно было не почувствовать, и оно меня не пугало. Поддавшись какому-то первобытному инстинкту глубоко внутри, я поёрзала, вжалась в него ещё плотнее. В ответ на моё бессознательное движение всё его тело напряглось. Из моей груди в ответ вырвался тихий исступлённый стон – я и не подозревала, что могла издавать такие звуки.
Эта дикая внутренняя жажда предала мне решимости: я тоже хотела чувствовать его кожу без надоедливой пижамной рубашки, хотела стянуть её и касаться губами, проводить руками по напрягшимся мышцам и терять голову от электрических разрядов, бегущих сквозь пальцы. Чтобы не начать думать о том, что творю, я правда потянула ткань в стороны. Крохотные заклёпки легко расстёгивались с тихими щелчками одна за одной, и, наконец, мои ладони легли на его обнажённую грудь, разводя рубашку в стороны, скользнули вниз, к твёрдому рельефу пресса. Видеть украдкой, ощущать сквозь одежду и трогать вот так – это были такие болезненно разные вещи, словно чёрно-белое кино и сама жизнь со всеми её красками.
– Кларк, – хрипло произнёс он. От того, как это прозвучало, всё внутри скрутилось в нетерпеливом предвкушении. – Не то, чтобы я против, но когда ты вот так… касаешься и… что именно ты хочешь сделать?
– Не знаю, но… – я запнулась.
– Что? Скажи.
– Будь со мной, – прошептала едва слышно. – По-настоящему.
Стоило сказать это вслух – и всё исчезло. Все правила, все запреты, все доводы рассудка, вся неловкость, всё. Только волны жара расползлись прямо под кожей за считанные доли мгновения, когда я поймала его взгляд. В нём горело то же невидимое пламя, которое жгло изнутри и меня, в нём сплелись обожание, страсть, нетерпение, с которыми он потянул меня к себе, с которыми поцеловал жадно, исступлённо, влажно, глубоко до мурашек. Снова жадно соприкоснулись наши языки. Его пальцы поддели кромку майки, пробрались под неё вверх, его ладонь накрыла мою грудь, и от удовольствия я совершенно бесстыдно застонала прямо в поцелуй.
В ответ Беллами легко подхватил меня, уложил на спину, на простыни, навис сверху. Дышать стыло тяжелее вовсе не из-за его веса – от ощущения его кожи на моей, от близости, от твёрдости его желания, упёршегося мне в бедро сквозь одежду. Он нетерпеливо задрал майку вверх, и мы разомкнули губы только для того, чтобы окончательно избавиться от неё. Его руки нарочито неторопливо изучали моё тело, словно он хотел запомнить каждый дюйм, мои – лихорадочно шарили по его спине, окончательно стягивая с плеч рубашку. От того, как он изо всех сил пытался не спешить, всё внутри горело только сильнее. Мне почти хотелось попросить его поторопиться, ведь и возбуждение, и лёгкий страх неизвестности натягивали нервы до предела.
Но Беллами вдруг замер. Мог бы разглядывать обнажённое тело, может, даже хотел, но вместо этого смотрел только в глаза.
– Ты точно уверена?
– Ага, – выдохнула я едва слышно.
– Не боишься? – кончиками пальцев он невесомо провёл вдоль шеи, мягко откинул в сторону мои спутавшиеся волосы.
– Немного, – я смущённо отвела взгляд. – Знаю, что может быть неприятно. Но я тебе доверяю.
– Я буду осторожен, – Беллами склонился ко моей щеке, оставил на ней влажный поцелуй. – Обещаю.
Его губы коснулись ямки за ушком. Я зажмурилась с прерывистым вздохом, а он нарочито неторопливо спускался дальше, чертя ими невидимую дорожку вдоль шеи и ключиц. Каждый её дюйм пылал. Я не хотела представлять, какой он меня сейчас видел, когда обхватил губами сосок, потеребил его языком, не хотела думать, как звучал мой хриплый стон, как выглядело то, что мои пальцы в ответ только бесстыдно зарылись в его волосы, а тело выгнулось навстречу ласке, словно его прошибло током. Мне нравилось всё это слишком сильно. Его горячая ладонь скользнула по моему животу и нырнула в сползший до пояса расстёгнутый комбинезон, под бельё. Я шумно задышала – предвкушала, помнила, как было приятно прежде, и теперь… его губы всё ещё ласкали грудь, а пальцы оказались там, внизу, двигаясь именно так, чтобы перед глазами рассыпались звёзды. Боги. Это правда было невероятно. Беллами будто знал меня лучше меня самой. Знал, как дотрагиваться и целовать так, чтобы таяло тело, чтобы оно само нетерпеливо подавалось навстречу его прикосновениям. Да. Ох, да. Как же хорошо. Ещё. Пусть бы это продолжалось вечно.
