Текст книги "Сто тысяч миль (СИ)"
Автор книги: Sabrielle
сообщить о нарушении
Текущая страница: 41 (всего у книги 45 страниц)
Бум. Их поглотило пламя. Вертолёт тряхнуло от волны горячего воздуха.
Ещё одна ракета прилетела в цель. Бум.
Меня подтянули наверх. Я забралась в кабину. Бум. Снова лёгкая тряска. Бум. Огненные шары поползли вдоль кольца стен. Летели в лес за стеной. Комья земли взмывали в воздух. Деревья пылали. Всё дрожало и гремело. Тряслось, будто при землетрясении. Орда даже не успела понять, что их уничтожало. Для них на земле просто разверзся ад. Сама земля разверзлась, чтобы их сожрать.
– Ну, как зрелище? – спросил Уоллес. – Ракеты мои, а наслаждаетесь вы. Беспредел.
– Это охренеть, – отозвалась я.
– Вот это я называю «зажгли»! – с довольной усмешкой ответил Мёрфи.
– Ничего круче в жизни не видела, – завороженно сказала Рэйвен.
– Надеюсь, мы теперь в расчёте? Достало быть вашим должником.
– Похоже, теперь это мы у тебя в долгу, Уоллес, – усмехнулась я.
Остатки поля боя догорали. Виднелись воронки от взрывов. Войско исчезло. Стену тоже разнесло в пыль, но и сдерживать ей было больше некого. Рэйвен облегчённо улыбнулась и дала пять Монти. Мама просто прижала меня к себе. Канцлер обсуждал что-то с Пайком и Ханной. Пилот кружил над центром города вдалеке от взрывов, пока последняя из ракет не достигла цели. Затем по совету Рейес полетел к испытательному полигону. Там как раз была подходящая ровная и просторная площадка для приземления.
– Это, конечно, было огонь, – наконец, отмер Эрлан. – Я запустил дронов. Подохли не все. Толпа гадов из арьергарда улепётывает в леса, будто перепуганные крысы. Их достаточно много. Но не думаю, что они вернутся. Это было… устрашающе.
– Я видела, что часть прорвалась ко второму кольцу, – ответила я.
– Там около полутора сотен солдат. А наше войско потеряло в численности не больше трети, и все оставшиеся на позиции на втором кольце. Их ждёт тёплый приём. Смертники.
– Хорошо, – я едва смогла унять дрожь в руках. Вертолёт мягко опустился на землю.
– Кларк, – снова донеслось из радио после паузы. – Ты спрашивала про командира Блейка. Эвелин вышла на связь. Они на въезде в город. Он серьёзно ранен. Сейчас без сознания.
Внутри всё ухнуло вниз и оборвалось. Нет. Просто… нет.
– Насколько всё плохо?
– Не знаю. Говорит, проткнули мечом. В бедре стрела. Повезло, что ещё дышит. Сможешь что-то с этим сделать?
Чёрт. Твою мать. Я прикрыла глаза, борясь с иррациональной паникой, сковавшей все конечности. Стрела. Колюще-режущее в туловище. Скорее всего, кровотечение. Сильное. Задеты внутренние органы. Как было лечить всё это у тех, кто даже не знал слов «томография» и «реанимация»? Будь здесь даже все антибиотики мира, это ничерта не помогло бы. Здесь нужно было не это.
– Пусть едут к полигону. Сейчас же.
– Чего? – опешил тот.
– Беллами должен выжить. Любой ценой. Иначе всё это было впустую, – отрывисто проговорила я и взглянула на пилота: – Заводи. Улетаем.
– Что?! – опешил Советник Пайк.
– Мы прилетели на переговоры. Мы остаёмся! Что ты творишь?! – зло нахмурился Канцлер.
– Я спасаю мир между нашими народами, вот что я творю! – зло посмотрела на него я с непонятно откуда взявшейся дерзостью. Раньше я бы не посмела даже фыркнуть, а сейчас легко повысила голос: – Половина этих людей считает нас причиной всех своих бед, потому что им так удобно! Целая куча из них была готова продать нас в плен ради иллюзии спасения своих задниц! И только он и его соратники всегда были на нашей стороне. Так на переговоры с кем вы прилетели, господин Канцлер?! Если он умрёт, чёрт знает, кто займёт его место. Может, друг, а, может, враг. Хотите рискнуть? Я – нет! С меня уже хватит!
Я выпрыгнула из кабины, напряжённо всматриваясь в дрожащий поток света от фар во тьме ночи. Два автомобиля быстро приближались по укатанной дороге. Мама выбралась следом за мной, но не пыталась ничего говорить. Мои нервы были на пределе после похода на стену и новостей про Беллами. Только бы жил. Только бы жил…
– Помоги спасти его, – сказала я почти умоляюще. – Все знают, что ты лучшая. А ты знаешь, что на кону.
– Я сделаю всё, что смогу, дорогая.
Наружу вылезли Рэйвен и Джон. Монти показался следом. Я бросилась к машинам ещё до того, как они полностью остановились. Бледная Эвелин сразу же выскочила ко мне навстречу с водительского места. Её доспехи были в размытых брызгах крови, мокрые волосы прилипли к лицу и шее, взгляд бешено метался между мной, вертолётом и вторым автомобилем, из которого вылез Райдер.
– Где он?
– Здесь. Сзади, – воительница быстрым движением открыла дверь. Бледный, слегка посиневший Беллами едва дышал. Тяжёлые вдохи перемежались с хрипами. Руки безжизненно повисли, глаза были закрыты. Мама уже оказалась рядом, осматривая его. – Он убил Роана, но получил от него мечом под рёбра. Они провалились под лёд, может, холод как-то замедлил кровотечение… Потом мы сделали какой-то укол из аптечки. Тромбин или как-то так. Я не знаю, что ещё могла сделать…
– Я собираюсь забрать его в бункер. На вертолёте.
– Да хоть к самому дьяволу. Главное – чтобы жил.
– У нас мало времени, – обернувшись, проговорила мама. – Здесь скорее всего пневмоторакс, осложнённый кровотечением. Возможно, повреждена печень. Вторая рана не так опасна, артерия не задета, но никаких гарантий нет. В любом случае, надо вылетать немедленно. Он очень слаб. Чудо, что ещё дышит сам. Каждая минута на вес золота.
– Вы из Горы? – сощурилась Эвелин.
– Нет, я с «Ковчега». Эбигейл, мать Кларк, – ответила мама, своим ответом поставив землянку в тупик. Пока Эвелин зависла, она махнула рукой Монти: – Подгони машину к вертолёту. Чем меньше придётся его нести – тем лучше.
– У меня здесь ещё двое, – окликнул нас Райдер. – Их заберёте?
– Линкольн и Октавия, – сказала землянка в ответ на мой вопросительный взгляд. – Он уже был ранен, а её Роан едва не зарубил на наших глазах. Потом рванул за Беллами, когда мы с Райдером ворвались туда. Ощутил перевес сил. Мы успели только погрузить их в машину. На помощь Блейку не совсем успели…
– Эрлан говорил, что он пошёл за Джиной и Мэди.
– Джина мертва. Мэди… Её мы не нашли. Только Беллами и Роана. Могли продолжать искать, но… Я не знала где. И боялась, что они умрут раньше. Решила везти сюда. Не знаю, как правильно было. Не знаю!
Едва сглатывая тяжёлый ком, я молча смотрела, как командира аккуратно переносят в вертолёт. Следующими туда собирались грузить Линкольна и Октавию. Джон уже забрался за руль автомобиля, в котором их довёз Райдер. Джину не спасли. Мэди – тоже. От этого ожившего кошмара всё внутри содрогалось. Слишком высокая цена победы, написанная кровью на костях и обломках жизней. «Второй Рассвет» уничтожал всё, к чему прикасался.
– Вы пришли очень вовремя, Кларк. Мы и не надеялись на подмогу. От орды ничего не осталось. Я видела. Мы обязаны вам всем.
– Ракеты принадлежат горцам. Вертолёт – тоже. Нам просто повезло уговорить их помочь.
– Все узнают об этом. Я обещаю, – кивнула Эвелин. – Что здесь делает «Ковчег»? И… твоя мать?
– Мы летели на переговоры от лица станции. А попали в этот ад. Всё… сложно. Сейчас некогда объяснять.
– Кларк! – будто в подтверждение моих последних слов, позвала мама. – Мы готовы вылетать.
– Иди, – кивнула Эвелин. Не медля ни секунды, я тут же рванула к вертолёту.
Как только он оторвался от земли, я опустилась на пол рядом с Беллами. Прижала рукой спешно наложенную повязку для остановки кровотечения. Второй рукой взялась за его прохладную ладонь и положила голову на грудь, чтобы слышать едва бьющееся сердце. Нащупав свой подарок на его пальце, едва не завыла в голос. Закрыла глаза. От подступивших слёз засвербело в носу, они стекали по переносице и щеке на его доспехи. Я должна была встать. Должна была помочь остальным. Но я не могла заставить себя сдвинуться даже на дюйм. Только продолжала отсчитывать удары его сердца и в страхе сжималась каждую паузу между ними, страшась, что предыдущий был последним. Всё не могло так закончиться. Не могло же?..
Мама суетилась неподалёку вокруг Линкольна. У лежащей рядом с ним Октавии сидел Монти со своей матерью. Я наблюдала за ними сквозь мутную пелену, застлавшую взгляд, и будто бы ничего не видела.
– Адреналин! Быстрее, дайте мне адреналин, – я услышала взволнованный мамин тон. – И мешок Амбу. Сейчас же.
– Вот. Медицинский набор, – Ханна пнула ящик. Тот проскользил по полу прямо к маме.
– Помощь нужна? – Монти подсел рядом.
– Массаж сердца делать умеешь? Давай. Тридцать нажатий, – быстро проговорила она и приложила маску к лицу Линкольна. Стала сжимать стенки мешка, пока Грин руками вдавливал грудную клетку.
Остановка сердца. Октавия даже не могла попрощаться с ним. Не мог попрощаться Беллами. Они оба зависли на грани жизни и смерти. Я хотела было рвануться на помощь, но понимала, что не могу помочь. Здесь могло помочь только чудо. Глубокие проникающие ранения было не заштопать в вертолёте. Не вылечить портативной аптечкой. Я уже однажды пыталась. И не смогла.
Удары сердца складывались в минуты. Руки дрожали. Линкольн всё не дышал.
– Хватит. Спасибо за помощь, – мама коснулась рук Монти, откладывая в сторону мешок.
– Что? – опешил он.
– Он мёртв. Мы ничего не можем сделать. С учётом его бокового ранения в левую часть груди, чудо, что он до сих пор продержался. Судя по кровопотере, возможно, задели желудочек или аорту. Сильный воин, но…
Я зажмурилась. Но. Всегда было «но», которое обнуляло всё до самого себя.
– Что с девушкой? Помощь нужна? – мама перевела взгляд на Ханну.
– Её раны не такие глубокие. Резаные и рваные. Колюще-режущих нет.
– Наложила повязки?
– Да. Доживёт до операционной. Там, думаю, подлатают как надо.
Я склонилась к Беллами, уткнулась носом в его щёку. Слёзы скопились в уголках глаз сами собой.
– Слышал? Октавия будет в порядке. Ты должен жить. Должен. Я ещё столько всего тебе не сказала. Так нельзя… Нельзя, – прошептала я, понимая, что он всё равно не слышит. Горло сдавили рыдания. – Ты нужен сестре. Матери. Своему Клану. Всем нам. И мне нужен. Не мог подождать меня всего пару часов?
Он не шевелился. Не отвечал. Только редко и хрипло делал рваные вдохи. Я кратко всхлипывала в унисон, с болью осознавая свою беспомощность. До бункера оставалось лететь ещё долгих двадцать минут.
========== Глава 30. Кларк ==========
В ангаре бункера уже ждала бригада медиков. Беллами и Октавию тут же погрузили на каталки и увезли в крыло интенсивной терапии. Мама, как и обещала, зашагала во главе бригады. Я хотела было рвануть за ними, помочь, но она остановила меня. Неодобрительно покачала головой. Нельзя оперировать того, к кому неравнодушен. Знакомых. Близких. Любимых.
Я сползла по стенке за дверьми операционной и бессильно кусала губы. Зарылась пальцами в волосы и хотела выдрать все до единого, только бы гнетущие мысли исчезли из головы. Вспоминала последний вздох Уэллса и задыхалась сама. Почему история так богата на самоповторы? Почему так зла и безжалостна?
– Как ты? – Аарон сел на пол у стенки рядом со мной. – Держишься?
– Вроде бы.
– Всё будет хорошо.
– Хочу в это верить. Но больше не получается.
– Зря. Не похоже, что всё уже потеряно.
– Почему помогаешь?
– А не надо?
– Ты похож на хорошего человека. Это странно.
– Я столько ресурсов уже вложил в этот альянс. Будет обидно сдаться на финише.
– Значит, холодный расчёт?
– Блейк приходил ко мне перед походом сюда. Просил об одолжении. У меня-то. Пленника. До сих пор дико.
– Что просил?
– Чтобы я дал слово, что вам не причинят вреда. Больше ничего. Я тогда посмеялся. Но потом понял. – Я перевела на него взгляд, хмурясь. Усмехнувшись, он продолжил: – Понял, что мы все одинаковые. Отец заставил меня думать, что все они там просто звери. Но этот жест был настолько человечный… И настолько похож на то, что сделал бы я… Те, кто способны ради других отринуть гордость, не теряя достоинства, заслуживают помощи и уважения. Без разницы, земляне или кто-то ещё. Пора отказаться от этих категорий.
– Спасибо, Аарон. Не знаю, что бы без тебя делала, – через силу улыбнулась я.
Но эта улыбка быстро потухла сама собой. От его слов всё скрутило болезненным спазмом тоски.
– Приходи в себя побыстрее. Мне иногда нужен кто-то, кто будет дерзить и угрожать. Когда захочешь – знаешь, где меня найти.
На вторую улыбку во мне сил не нашлось. Только на лёгкий кивок и вздох. Когда Аарон ушёл, ему на смену пришла Харпер. Точно также села рядом, выражая молчаливую поддержку.
– Я бы, наверное, каталась тут в истерике, если бы там сейчас был Монти. Не представляю, как ты сидишь тут такая спокойная, – нарушила тишину она.
– Я совсем не спокойная, – нервно выдохнула я. – Просто не имею права расклеиваться. Если дам волю эмоциям – ничем не смогу помочь. А больше здесь некому за него сражаться.
– Рэйвен рассказала, как ты наорала на Канцлера. Все ещё не знают, как реагировать, но определённо под впечатлением. Знаешь, если бы выборы проходили сейчас, я бы проголосовала за тебя.
– Зря, – усмешка вышла какой-то злой. – Я эгоистка. Не могу поступиться личными чувствами и привязанностями. Хороший расчётливый лидер позволил бы Беллами трагически погибнуть и захватил бы их город, пока они слабы, дезориентированы и напуганы непонятно откуда взявшейся волной огня. А я не такая.
– Ты будто бы Мёрфи сейчас цитируешь, – кратко улыбнулась Харпер. – Но да, наверное, он – хороший расчётливый лидер. Но я его на дух не переношу. А тебе бы доверилась. Ты умеешь принимать сложные решения и при этом скорее выберешь человечность, чем выгоду.
– Или воспользуюсь своим положением, чтобы помочь тем, кто мне дорог. У настоящего Канцлера не должно быть привязанностей. Чтобы не было искушения поступать, как я.
– Джон или Рэйвен, может, осудили бы тебя за это. Но не я. Меня до сих пор мучают кошмары. Не уверена, что когда-то перестанут. Много раз в плену я мечтала о смерти, когда думала, что этот ад никогда не закончится. Но он закончился. И… Когда он стал преследовать меня уже на воле, Монти всегда был рядом и помогал мне справиться с приступами паники. Поддерживал и успокаивал, когда я хотела покончить с собой. Он стал для меня всем. Мы теперь семья. И я бы сделала для него всё. Я во всём понимаю тебя. Знаю, что ты чувствуешь. И молюсь за жизнь Беллами вместе с тобой.
Глаза защипало, но слёзы так и не появились. Наверное, их уже не осталось.
– Спасибо, Харпер. Я очень рада за вас. Вы заслужили своё счастье.
– Ты тоже, – она коснулась моей руки. – Так что не сдавайся. Я лучше многих знаю, что самая тёмная ночь – перед рассветом.
Оставшись в одиночестве, я потеряла всякий счёт времени. Просто сидела, уставившись в стену, будто зомби, и даже не сразу поняла, что двери операционной распахнулись. Подскочила, едва не рухнув обратно от внезапного головокружения, но устояла на ногах.
– Девочка в порядке. Её переводят в палату. А он… Он стабилен. Пока что, – тихо проговорила мама. Замолчала. В её словах между строк повисло очередное тяжёлое «но». Вздохнув, она продолжила: – Мы так и не смогли полностью остановить кровотечение. Оно не такое сильное, как прежде, но из-за глубочайшего разреза лёгочных тканей и сложной раны… Объяснять долго. Но в текущих условиях прекратить его невозможно. Ему осталось примерно несколько часов. Мне очень жаль, дорогая.
Мир завертелся вокруг мутным вихрем. Казалось, мне самой проткнули лёгкое. Разодрали сердце. Октавия… Каково ей будет потерять обоих, если от перспективы потерять одного я уже сходила с ума? Я пошатнулась, хватаясь за стену. Мама уже оказалась рядом. Обняла меня.
– «Ковчег», – хрипло выдавила я. Она вглядывалась в мои безумные глаза. – Стволовые клетки. Ваша генная терапия. Ты когда-то говорила, что оно может даже потерянную конечность отрастить. Вы пробовали на одном из преступников. Ты показывала мне видео. Раны затягиваются на глазах!
– Да. Ты права, всё так. Но это там. Здесь и близко нет таких технологий. А полёт на орбиту – это перегрузки, ты же знаешь. Он убьёт его.
Я отрицательно замотала головой, отказываясь принимать правду.
– Мам, прошу. Скажи, что есть шанс.
– Опасно. Очень рискованно.
– Это хуже, чем опустить руки?
– Ничего не получится, если он умрёт по пути. Воскрешать мёртвых мы пока не научились.
– То есть сначала ты говоришь, что он в любом случае умрёт, но даже не хочешь попробовать рискнуть? Я не понимаю! Если он всё равно умрёт, то какая разница где? Здесь или по пути на станцию? А если не умрёт? Если у него правда есть шанс, а мы его упустим?!
– Кларк… – мама покачала головой с жалостью.
– Пожалуйста! – взмолилась я. – Прошу тебя. Ты же мне обещала, что сделаешь всё.
– Чёрт, – она склонила голову, схватившись пальцами за переносицу. – Ладно. Попробовать стоит. Надо подумать, как облегчить транспортировку.
– Правда? – едва смогла поверить своим ушам я. – Хорошо. Хорошо! Я сейчас же поговорю с Канцлером! Сколько тебе нужно времени?
– Вылетим, как только он согласится.
Я унеслась прочь по коридору до того, как мама успела сказать что-то ещё. Времени на пустую болтовню совсем не было. Я знала, что Канцлер будет против моей идеи, и понятия не имела, как именно буду его убеждать. В панике мозг предлагал один вариант хуже другого, включая вполне себе рабочую схему с пентатриосфеном, но я настойчиво гнала от себя ужасные мысли.
Кейна я нашла в компании президента Уоллеса. Они распивали тот самый медово-цветочный чай в апартаментах Данте, до моего появления, очевидно, обсуждали какие-то детали договорённостей об обмене знаниями и ресурсами, но тут же прервались. Аарон усмехнулся ещё до того, как я заговорила. Видимо, по горящему взгляду понял, что я вновь что-то задумала. Канцлер тоже начал что-то подозревать. Смотрел. Молчал. Не ждал ничего хорошего.
Я не разочаровала, тут же решительно произнеся:
– Мы должны полететь на «Ковчег».
– С чего вдруг, позволь спросить?
– Затем же, зачем мы летели сюда сломя голову. Наш главный союзник среди землян сможет выжить только благодаря технологиям «Ковчега». Так сказала ваша Советница.
– Глава первая, пункт один-восемнадцать. Личные цели и мотивы недопустимы, а их воплощение в жизнь считается грубейшим нарушением.
– Я здесь не настолько давно, чтобы забыть эту главу.
– Хочешь сказать, это для дела?
– Хочу. Я сказала всё ещё в вертолёте. Дело не во мне.
– Президент, вы не возражаете, если мы вас оставим? – спросил Канцлер, взглянув на Уоллеса.
– Разумеется, – усмехнулся тот.
В коридоре Канцлер предпочёл отойти подальше от лишних ушей и по дороге нервно сжимал кулаки. Остановившись в закутке, посмотрел на меня исподлобья:
– Сколько ещё ты будешь плевать на мой авторитет? Сколько ещё будешь проявлять неуважение? Выставляешь меня дураком перед всеми, выдвигаешь требования! Я понимаю тет-а-тет, но так унижать меня в присутствии Уоллеса? Орать при Советниках? Как ты вообще смеешь?
– Простите меня, господин канцлер, – я взглянула на него без малейшей толики раскаяния. – Если хотите, чтобы я умоляла – просто скажите. Но что-то мне подсказывает, что ваш ответ не изменился бы, сколько бы слёз я тут не пролила.
– Потому решила использовать наглость и прилюдно вытирать об меня ноги?
– Вытирать ноги? Да вы понятия не имеете, каково это, когда о вас в самом деле вытирают ноги! Ненавидят! Желают смерти! Вас похищали? Запирали? Пытались изнасиловать? Угрожали убить? Меня да. Всё из этого. Что-то даже не раз. Я выстрадала каждую милю этого жуткого путешествия не для того, чтобы в конце всё разрушила ваша уязвлённая гордость.
– Ещё одно слово – и тебя ждёт суд!
– О! Суд! Это что-то новое в моём списке угроз. Почему вы так упрямо не хотите слушать то, что вам говорят, господин канцлер? Настолько отвыкли, что кто-то может говорить с вами на равных?
– Кларк! – рявкнул он. – Замолчи, пока не поздно.
– Я прошу не так много. Просто сделать один рейс наверх. Корабль не одноразовый. Он готов ещё к сотне таких же полётов. Вы ничего не теряете.
– Значит, вот так просто ты готова подвергнуть всю станцию риску заражения местной заразой?
– Это не должно быть проблемой. Прикажите изолировать одиннадцатый сектор. Там всё равно сейчас почти никто не живёт. Это будет карантинная зона для всех прибывших с поверхности. Вирус для всех остальных не будет опасен, если перевести отсеки в автономный режим. Механизмы станции это вполне позволяют.
– А потом что?
– Как только необходимость отпадёт, мы вернёмся сюда. И передадим в лаборатории рецепт вакцины.
– Твой друг президент Уоллес намерен хорошо за него поторговаться. Он уже выдвинул мне целый список требований. Удивлена? И, может, список был бы меньше, если бы ты не подрывала мой авторитет.
– Вы опять думаете не о том. И не видите ещё одну важную причину срочно лететь на «Ковчег». Вы не поняли про какой рецепт вакцины я говорю! По всем доступным данным все из нас уже должны были умереть от вируса. Но, как видите, я стою перед вами живая и здоровая. У нас у всех чёрная кровь, и есть основания полагать, что благодаря ей мы иммунны. А если это так, то мы сами сможем создать вакцину, выделив тот белок, что разрушает вирус. Тогда можно будет смело послать президента со всеми его условиями. А если спасти командира землян – эти переговоры быстро станут трёхсторонними. И прелесть в том, что всем друг от друга что-то нужно. В такой ситуации не сработают ультиматумы, иначе две другие стороны быстро сориентируются и отправят третью ко всем чертям. А если мы останемся один на один с «Маунт Уэзэр», это точно не закончится хорошо.
– А если ты не права? Если наш отъезд сделает только хуже? Что, если Уоллес воспримет это как нашу попытку подмазаться к землянам? А, офицер Гриффин? Что вы сделаете, если я сейчас скажу «нет»?
– Вы не поняли. Вопрос не в том, разрешите ли вы. Вопрос в том, как вы меня остановите. Президент Уоллес – мой друг и должник, а не ваш. Думаю, если я попрошу его на время запереть вас здесь ради благого дела, он не откажет. С кораблём мы справимся. Со всем остальным – тоже. И знаете что? Мне всё равно, что будет потом. Я прожила здесь достаточно, чтобы не содрогаться в ужасе от перспективы никогда не вернуться на «Ковчег». Я спущусь сюда, и меня будет кому защитить от ваших судов. Что Аарон, что Лесные – они будут не прочь меня приютить. И когда вы придёте торговаться за ресурсы из шахт и каменоломен с землянами – с единственным Кланом, который не захочет четвертовать вас на месте – я буду стоять рядом с их командиром. И знаете, что я скажу? Я скажу вам «нет».
Повисла угрожающая тишина. Я смотрела на напряжённое лицо Кейна, его нахмуренные брови и всё ещё пыталась осознать, кому именно угрожала. И чем. Что нарушила с десяток пунктов Протокола. И, хуже того, мне было полностью на это плевать. Что-то значила только жизнь Беллами. Значило то хрупкое перемирие между нашими мирами, мостами между которыми оказались именно мы.
– Я уважаю твою смелость и вклад в нашу общую миссию. Так что забуду про твоё самоуправство, твои угрозы и вообще этот разговор, – наконец, сурово проговорил канцлер. – Но всего один раз. Не смей больше никогда так со мной разговаривать, ясно тебе? Не забывай, что наверху всё ещё действует Протокол. Не советую пытаться там мне угрожать или что-то требовать. Поняла меня?
– Что? – обескураженно пробормотала я, готовая уже к чему угодно: аресту, суду, ответным угрозам и гневу. Только не к внезапной смене тона.
– У вас есть моё разрешение. Но не думай, что это случилось из-за твоих угроз, Кларк. Ситуацию с Телониусом стоило бы взять под личный контроль. Много дел там ещё осталось. Когда мы вернёмся, удостоверься, что ты начнёшь выполнять, что обещала, как можно скорее.
– Да. Хорошо, я… Спасибо. Спасибо!
Сбивчиво бормоча благодарности, я рванула обратно к маме. Отдышаться от бесконечной беготни и сборов я смогла уже внутри корабля, когда двигатели прогревали перед пуском. Их мощность немного уменьшили, чтобы перегрузка оказалась не такой мучительной. А лёжа перенести её намного легче. Тело человека прекрасно адаптировано к поперечным нагрузкам. Оптимальная поза уже давно рассчитана учёными прошлого. Я повторяла это себе раз за разом. Только робкая линия пульса на мониторе совсем не внушала уверенности. Моё сердце всё равно обеспокоенно сжималось. Умела бы – поделилась бы своей жизненной силой. Отдала бы всю без остатка.
– Мы готовы, – тихо произнесла мама, заходя в отсек. – А ты?
– Да. Наверное.
– Я буду здесь, если что-то случится.
Двигатели переключили с холостого хода на тягу. Подбавили мощности. Корабль очень плавно оторвался от земли.
Такого ещё никто не делал. Мы – первые. Первые чёртовы сумасшедшие. В прошлый раз я боялась этой тряски, потому что она могла меня убить. В этот – боялась ещё сильнее, потому что она могла убить того, кто мне дорог. Силы остались лишь на то, чтобы напряжённо вытянуться в струну и наблюдать за мониторами с жизненными показателями. Пока порядок. Но будет хуже. Неизбежно будет. Я гнала от себя эти мысли, но учила естественные науки слишком усердно, чтобы забыть одним усилием воли.
Я слушала сообщения автоматической системы. Гул двигателей. Своё тяжёлое дыхание. Двадцать тысяч миль в час. Пять миль в секунду. Первая космическая скорость, чтобы преодолеть гравитацию и оказаться на околоземной орбите. Эту скорость нужно было набрать за весьма короткий промежуток времени. Значит, постоянно равномерно ускоряться. Ощущение напоминало то, когда Рейес нажимала педаль газа в пол, и автомобиль нёсся вперёд. Вжимало. Вдавливало. Только там она вскоре тормозила, а здесь это не прекращалось. Совсем. Кораблём управлял автопилот, потому что трудно было даже поднять руку вверх. Каждая клеточка потяжелела. Буквально. На тело давило перегрузкой в пару «джи».
– Пройдена линия Кармана, – уведомил механический голос.
Граница между атмосферой и космосом. Четыреста тысяч футов над уровнем моря – и мы покинули Землю. Теперь официально. Я снова взглянула на Беллами, оплетённого трубками и датчиками. Пульс и давление пока оставались стабильными. Аппарат искусственной вентиляции лёгких помогал дышать и контролировал насыщение крови кислородом. По капельницам в сосуды поступали кровезаменители. С ними и препараты, стабилизирующие состояние. Без них он был бы уже мёртв. Я знала это, но старалась не думать. Вдох. Выдох.
– Выход за пределы экзосферы.
Всё. Последний слой геокороны. Ближнекосмический вакуум, заполненный межпланетными газами. Мы уже хорошо разогнались. Осталось всего ничего. Верхняя граница экзосферы была примерно в половине пути до станции, но с текущей скоростью мы долетим быстрее. Намного. Но я не торопилась расслабляться. Проблема могла появиться не в полёте. А в стыковке со станцией, которая двигалась вслед за планетой по орбите на скорости в те же пять миль в секунду.
– Внимание! По курсу обнаружено облако космического мусора. Примерная скорость сближения – двадцать миль в секунду. Столкновение неизбежно. Внимание!..
Я глянула на маму с ужасом. Не успела даже ничего сказать. Корабль тряхнуло, громыхнул металлический скрежет. Будто в корпус врезались зубья огромной пилы. Он заскрипел, сопротивляясь, и резко отклонился в сторону. Следом об обшивку застучала шрапнель из мелких обломков. И всё затихло.
– Внимание! Критическое смещение курса. Невозможно вернуться на прежний маршрут. Начат выход на орбитальный виток вокруг Земли. Ориентировочное время до стыковки – девяносто две минуты. Уровень повреждений обшивки – приемлемый, температурная дельта стабильна…
– Слишком долго. Это слишком долго! – вскрикнула я. – Не для нас. Для него…
– Да. Слишком долго, – констатировала мама. С большим трудом смогла дотянуться до кнопки на панели рядом: – Господин Канцлер, прошу вас, отмените виток. Пациент не выдержит столько. Пожалуйста, сэр.
В ответом молчании я слышала только оглушительный стук собственного сердца. Чтобы изменить курс, нужно было включить резервные двигатели на сгораемом топливе. Тяги одних ядерных для изменения курса уже было не достаточно. И тогда… Тогда корабль должен начать терять массу. Ускорение увеличится. Значит, увеличится сила инерции. Увеличится перегрузка. Дерьмо. Выбор без выбора.
– Я тебя понял, Эбигейл, – наконец, отозвался Кейн. Видимо, принял решение.
– Запуск системы дополнительной реактивной тяги, – вслед за ним пробормотал механический голос. Тут же корабль снова встряхнуло. Потянуло вверх и вправо. – Запуск успешен. Коррекция курса. Начат манёвр стыковки. Стыковка со шлюзом 11-Е-3 через шестьсот секунд. Курс на сближение.
Пульс тяжело забился где-то в горле, когда на тело словно навалилась бетонная плита. Казалось, его окутали невидимые путы. Не сдвинуться. Не пошевелиться. Кровь как будто превратилась в желе, сердце надрывалось, пропихивая её по сосудам. Закружилась голова.
Чёртов второй закон Ньютона. Проклятая физика.
Пип. Пип. Пип. Давление на мониторе поползло вниз. Пульс тоже. Цифры сменяли друг друга и, будто счётчик судного дня, медленно вели обратный отсчёт. Я попыталась пошевелиться. Ноги не слушались. Не слушалось ничего. Дышать стало так тяжело, что перед глазами поплыли цветные круги.
– Стыковка со шлюзом 11-Е-3 через триста секунд. Курс на сближение, – монотонно повторила система.
Пип. Пауза. Пип. Пауза. Сорок два. Сорок один. Нет. Нет… Кости будто налились свинцом. Я пошевелила пальцами и приподняла запястье, чтобы его снова прижало ускорением. Задыхаясь от страха, посмотрела на маму. Она глядела на меня с молчаливым сожалением. Молчаливым «я предупреждала, дорогая». Мы ничего не могли сделать. Не могли даже встать на ноги.
Она пришла сюда не помогать. Она пришла, чтобы быть рядом, когда случится неизбежное.
– Стыковка со шлюзом 11-Е-3 через сто восемьдесят секунд. Курс на сближение.
Я закусила губу. Сжала пальцы, впиваясь в ладони. В голове зазвенело и стрельнуло адской болью, когда я зажмурилась. Слеза сползла вниз по щеке так быстро, что я её почти не почувствовала. Мы же так близко. Так близко…
– Быстрее, тупая ты железяка. Лети быстрее, – прошептала одними губами.
Пип. Тишина. Пип. Тишина. Пип. Он умирал, а я даже не могла быть рядом. Коснуться. Помочь. Спасти. Только смотреть. Жестокая насмешка судьбы в ответ на мои попытки её переиграть. Горький урок, что от смерти не убежать даже на скорости двадцать тысяч миль в час.
– Стыковка со шлюзом 11-Е-3 через шестьдесят секунд. Курс на сближение.
Тишина. Пустая. Страшная. Пип. Оборвавшееся. Резкое. Последнее. Обернувшееся долгим, стонущим, протяжным. Сплошной линией, разрезавшей экран пополам. Перечеркнувшей всё. Его грудь приподнялась, когда очередную порцию воздуха в лёгкие механически вдул аппарат ИВЛ.
