Текст книги "Сто тысяч миль (СИ)"
Автор книги: Sabrielle
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 45 страниц)
– Монти? – уточнила я, и она, стыдливо закусив губу и отведя взгляд, кратко кивнула. – Не бойся. Я никому не скажу. Забудь про Протокол, Харпер. Плевать на него. Ты правильная. Это «Ковчег» неправильный. Если эти чувства помогут тебе не поехать крышей, держись за них изо всех сил.
Харпер в ответ неуверенно улыбнулась и даже как-то расслабилась. Говорить о пожаре не хотелось. Да и думать тоже. Ещё трясло, и не отпускал ужас. Завтра. Всё завтра. Мы немного поболтали о чём-то бесполезном, а затем она ушла вместе с Октавией и остальными девочками, оставив меня в одиночестве. Не то, чтобы оно меня тяготило. Даже помогало, пока я пыталась собрать мысли в кучу и придумать, что именно буду говорить в своё оправдание. Но я совсем устала. Обмякла, оперевшись спиной о каменную стену, и ждала.
Беллами вернулся довольно скоро, и до его дома мы шли в мрачном молчании. Строение в корне отличалось от большого особняка Авроры. Меньше. Менее капитально. Но со вкусом. Рядом со входом расположился приятный палисадник, крыльцо украшали кадки с цветущими хризантемами. Тёплый свет ламп накаливания осветил небольшую кухню, совмещённую с гостиной. Книги, папки, записи, бумаги – они были везде: на диване, полу, обеденном столе, заполняли шкафы и полки. Стену украшала наскоро приколотая карта земель Кланов. У лестницы тоскливо опустил листья давно не политый фикус. Я даже не успела ничего сказать – командир уже поднимался на второй этаж, не удосужившись ничего мне объяснить. Начиная злиться на подобную грубость, я зашагала следом и оказалась в просторной спальне. Кровать в этой комнате, разумеется, была одна. И почему-то я смутилась, хотя не собиралась творить ничего неприличного.
– Ты спишь тут, – Беллами указал мне на неё. – Утром решим, куда тебя переселить. Доброй ночи.
Что? И это всё? Он развернулся, шагнул обратно к лестнице, всем своим видом демонстрируя усталую раздражённость, и я встрепенулась.
– Стой. Ты куда?
– Ты уверена, что это хоть как-то тебя касается?
– Давай просто поговорим. Пожалуйста.
– Я не обязан с тобой говорить. Только предоставить ночлег. Вот он, – обернувшись, Беллами махнул рукой, жестом очертил комнату. – Наслаждайся.
– Я хочу извиниться перед тобой. Я была неправа. И до сих пор сожалею о своих словах. Прости.
– Ох, извинения. Прекрасно. Думаешь, они что-то изменят? – он покачал головой. – Давай начистоту. Почему ты вообще решила извиниться? Потому что чувствуешь себя виноватой или потому что тебе выгодно со мной дружить?
Я отшатнулась от подобного выпада, а Беллами зло усмехнулся:
– Что, неприятно получать в ответ недоверие? Мне тоже.
– Я просто… Боги… я просто запуталась! Прямо перед выбрами Анья сказала мне, что в голосовании не победит ни один из официальных кандидатов. А потом случилось то, что случилось. То представление, твоя речь, твоя победа… Что мне было думать?
– Не знаю даже! – ответил он саркастично. – Например, не осуждать меня сразу без суда и следствия, поверив на слово матёрой интриганке? Например, спросить?
– Но разве она не сказала правду?
– Правду?! Случайное предположение, в котором ты увидела то, что хотела видеть – это теперь называется правдой? Спасибо! Не знал! Правда – это то, что я лишь притворяющийся хорошим расчётливый мудак, который вечно строит планы, как бы кого удачно поэксплуатировать? Особенно – вас? Так? Так тебе нравится думать?
– Ничерта мне не нравится, – воскликнула я, – с чего ты вообще это взял?!
– Тогда почему? – в его взгляде снова тлели искорки прежнего гнева, которые я помнила слишком хорошо. Они пугали. Они значили, что всё снова катилось к чёрту. – Почему первая же твоя мысль именно такова, а? Почему ты так уверена, что за всем, что я делаю, кроется какое-то зло?
– Я не уверена! Я… Проклятье, я больше всего на свете не хотела в это верить! И ещё больше боялась только того, что это может оказаться правдой!
– Невероятно! Просто потрясающе, – бросил он в ответ ни то раздражённо, ни то горько. – Тогда почему ты вообще здесь? А? Я дал тебе слово, и я его сдержу. К чему тогда эти извинения, если для тебя так ничего и не изменилось? Не подходила бы больше вообще! Не говорила бы!
– В том-то и проблема! Для меня изменилось абсолютно всё! – выпалила я. – Я пыталась не думать, не вспоминать, не говорить! И знаешь что? Не получается!
Моя последняя фраза повисла в воздухе, наэлектризовав его до предела.
Я сказала это. Проклятье, я правда сказала это. Пути назад больше не было.
Не позволив ему опомниться, а себе – передумать, я в два шага оказалась рядом, поднялась на носочки, обвила его руками за шею. Прижалась губами к его губам. Кратко коснулась невесомой лаской, будто первый раз пробуя на вкус. Все чувства ярко заискрили, отзываясь на его близость. От моей собственной смелости вытворить что-то подобное закипела кровь.
Беллами отчего-то не пошевелился – только напрягся, замер. Не обхватил меня, не прижал, как я представляла, не ответил на поцелуй. Что-то внутри меня сломалось, ухнуло вниз. Наверное, это были все иллюзии, пустые надежды, что вот это вот могло хоть что-то исправить. На что я только рассчитывала? С чего вообще решила, что ему есть до меня какое-то дело спустя все эти недели? Может, он и вовсе спешил к другой? Боги! Какая же глупая. Идиотка! Сама всё испортила. Сама упустила все возможные шансы!
Мои руки разжались. Я бессильно уронила их вниз, вдоль тела, желая тут же провалиться сквозь землю.
Вот теперь нужно было бежать. Так далеко, как вышло бы. Я отступила назад, и ещё, порывисто отвернулась к лестнице, но следующий шаг сделать не успела – Беллами перехватил моё запястье. Резко потянул на себя, заставил меня крутнуться вполоборота, податься обратно, к нему, а потом…
Потом из лёгких выбило воздух, когда я оказалась прижата к его крепкой груди. Его рука обхватила мой затылок – и наши губы сомкнулись, встретились жадно, нетерпеливо, лихорадочно. Я приоткрыла рот, рвано выдохнула прямо в поцелуй, отвечая с восторженным трепетом. Всё утонуло в сладкой дымке: от нажима, от напора, от того, как кончик его языка невесомо прошёлся по моей нижней губе, как пальцы нырнули глубже в мои спутанные волосы, нежно массируя кожу. Я позволила себе всё это, позволила ему почти подхватить меня и в полшага прижать к стене, спина коснулась холодного камня, пока я вжималась в жар его тела. Вдоль позвоночника вниз пронеслось пламя, запекло в пояснице, когда соприкоснулись наши языки, и пошла кругом голова. От того исступления, с которым мы целовали друг друга, с каким соприкасались, становилось не просто горячо – невыносимо жарко.
Я задыхалась и снова училась дышать только чтобы снова забыться в этом вихре чувств, будто путник, потерявшийся в пустыне, который добрался, наконец, до живительного оазиса; отстранялась на мгновение лишь для того, чтобы потом снова целовать и жадно прикасаться. Даже не смогла совладать с руками: они сами собой устремились по его плечам и спине, скидывая с них тёплую кофту. Когда она соскользнула на пол, и сквозь тонкую рубашку я ощутила пальцами крепкие мышцы под горячей кожей, он навис надо мной, неровно дыша, и провёл ладонями вниз по моему телу – по плечам, рукам, талии, бёдрам – а потом обратно вверх. Я почти захлебнулась тихим стоном от разрядов тока, которые пробегали под кожей вслед за его прикосновениями.
– Ты чего творишь? – шёпотом, отрывисто, с придыханием.
– Я же сказала. Извиняюсь, – хрипло ответила я. – А ты что подумал?
– Что ты совсем уже с ума сошла.
– Так и есть. Ты сказал, что не хочешь говорить, так что…
Договорить не вышло – слова застряли в горле, когда его пальцы пробрались под кофту и замерли на разгорячённой коже моей талии. Беллами склонился ко мне снова совсем близко. От влажных поцелуев, которыми он стал чертить дорожку прочь от губ, внутри меня только сильнее разгоралось пламя. Я откинула голову назад, затылком упёрлась в стену. Зажмурилась, закусила губу, чтобы случайно не застонать, когда его дыхание защекотало шею. Обжигающее, оно превратилось в нежное касание губ. И ещё одно. И ещё. Удовольствие собиралось в пульсирующую тяжесть, разлившуюся по телу.
– Скажи, если хочешь, чтобы я прекратил, – Беллами прошептал это, оставив невесомый поцелуй прямо за ушком. – Скажи, потому что я сам не смогу. Ты сводишь меня с ума.
Сейчас мне точно стоило сказать ему остановиться, потому что руки скользили всё выше и выше. Пульс сбивался от его прикосновений, неторопливых, изучающих, аккуратных, почти невесомых. Я замерла, осознавая: ещё никто меня так не касался. Никогда. Всё это неправильно. Так нельзя. Но… но к чёрту все «нельзя». От сбивчивого хриплого шёпота, от его слов сбивалось дыхание, а в голове плыл мутный сладкий туман. Почти дрожали колени. Я знала, что Беллами никогда не сделал бы мне больно. Никогда бы не сделал ничего против воли. От очередного влажного поцелуя в шею всё тело затрепетало.
– Не молчи, – чуть отстранившись, он пытался рассмотреть что-то в моём мутном взгляде.
– Не знаю, я никогда не… – сбивчиво начала я и осеклась, смутившись.
– Это я понял, – он коснулся губами моей скулы, а потом – щеки. – Но ты же встречалась с девушкой, и вы…
– Нет, – перебила его я, смущаясь ещё сильнее. Несмотря на весь ужас ситуации и степень моей неловкости, сердце всё ещё билось как сумасшедшее совсем не от стеснения.
Неправильно истолковав моё волнение, Беллами отстранился, отступая на шаг. Поёжившись от внезапного холода, я ловила взглядом каждое его движение, не в силах отвернуться, а потом неотрывно смотрела в глаза. Я не хотела, чтобы он отпускал меня, но и как сказать об этом – тоже не знала.
– Если ты сейчас не прекратишь так на меня смотреть, то клянусь…
От этого тона по спине пробежали мурашки. С трудом сглотнув, я подошла к кровати и села на самый край. Вместо того, чтобы уйти, как и собирался, он застыл и сам не отрывал от меня взгляда.
– Ещё раз прости, – тихо сказала я. – Я была неправа. Ты больше не злишься?
У него вырвался усталый вздох.
– Допустим, извинения приняты. Что дальше?
– Я бы хотела, чтобы между нами всё стало как раньше.
– Это как? Снова будем играть в догонялки? Извини, но на это у меня сейчас маловато времени.
Прозвучало обидно, пусть и полностью заслуженно. Можно было бы уцепиться за свою гордость и продолжить молча страдать, но я больше не находила ни причин, ни сил для превозмогания собственных чувств.
– Нет, – возразила я. – Не хочу больше ни во что играть. Поэтому я здесь. Хочу как тогда вечером после праздника, помнишь? Забыть про всё. И больше не видеть кошмаров. Я так от них устала.
– Вот как, – Беллами удивлённо приподнял брови.
– Не уходи. Пожалуйста. Останься, – я уставилась на свои сцепленные ладони, не в силах произнести это, глядя ему в глаза.
Он подошёл ближе. Сел рядом. Вздохнув, лёг и уставился в потолок.
– Значит, больше не скажешь, что это ужас и кошмар? И даже не сбежишь?
Я почти кожей чувствовала, как испытующе он следил за моей реакцией. Но следить было не за чем. Я тоже забралась на постель, легла совсем рядом. Улыбнулась, наконец, отбросив все сомнения и стыд.
– Не скажу. И не сбегу. Это же твой дом, ты можешь спать где захочешь.
– Тогда я хочу здесь, – одним движением он притянул меня к себе.
Наши лица оказались совсем близко. Я, будто завороженная, рассматривала каждую деталь и думала, что никакая генная инженерия не справилась бы с созданием чего-то такого же прекрасного. Не идеального и шаблонного, а именно тёплого, живого, красивого таким образом, что в каждой особенности просматривался характер. Его руки снова нежно и невесомо скользили по линиям моего тела, будто пытаясь запомнить каждый дюйм. Я не шевелилась, привыкая к приятной дрожи от этих почти невинных касаний, которых раньше почему-то боялась, как огня. Они будоражили и успокаивали одновременно. От тепла и уюта стало клонить в сон, и я прикрыла глаза, полностью отдаваясь ощущениям.
Засыпая, я думала лишь об одном. Что не было на Земле больше такого места, где я хотела бы быть сильнее, чем прямо здесь прямо сейчас.
========== Глава 23. Беллами ==========
К сожалению, я открыл глаза с первыми же лучами взошедшего солнца. Всему виной была дурацкая привычка ценить каждый миг светового дня, которая въелась в мозг ещё в пустошах. Но я хотя бы успел поспать, а не просто придремал на пару часов в своём кабинете. Все последние недели я проводил именно так. С самых выборов покой мне даже не снился, потому что спать было некогда.
Кларк в бессознательном жесте ткнулась мне в шею и продолжала тихо сопеть, свернувшись во сне, будто испуганный котёнок. На мгновение коснувшись носом её макушки, я почувствовал едва заметные запахи гари, дыма и копоти, совсем несвойственные золотистым прядям её волос. Они остались здесь немым упрёком. Боги, как мы только могли допустить тот вчерашний кошмар? Небесных охраняли самые проверенные люди, которых я только смог найти. И всё равно случилось то, что случилось. Это бесило до дрожи в руках. Я знал, что достану виновника даже из-под земли. Не только потому что план обороны города оказался под угрозой срыва, а ещё и потому что мне надоело чувствовать себя виноватым перед Небесной за то, что в очередной раз не смог её защитить. Сперва я наивно полагал, что, обретя эту должность, обрету и всю полноту власти. Но в итоге лишь глубже погряз в мелочных дрязгах и бытовых проблемах Клана, которые отвлекали меня от самого главного. От того, что «Второй Рассвет» никуда не делся. И расплачиваться за мою халатность снова пришлось Небесным.
Я дотронулся до её лица, убирая с него спутанные волосы. Да. Всё такая же красивая, что захватывало дух. У меня не было шансов устоять. Никогда. Ни разу. Все принципы, все обещания, все клятвы самому себе больше никогда не смотреть, не думать, не вспоминать, рухнули в один миг. В одну секунду. В момент, когда она приподнялась на носочки и совсем невинно поцеловала. Наверное, мне должно было быть стыдно за себя, за свою слабость, за всё это. Но почему-то не было. Я так устал прогонять мысли о ней, которые умудрялись пробираться в голову даже среди огромного круговорота работы, что теперь просто радовался возможности перестать это делать.
Я мог просто смотреть на неё и честно признаваться себе, что безумно скучал. Скучал так, как ещё ни по кому и никогда. Судя по тому, что Кларк тут устроила, она тоже. Настолько, что послала все свои правила к черту. От одной мысли об этом дурацкая улыбка расползлась по лицу против воли. Я кратко поцеловал её в висок, неохотно выбрался из постели, поправил одеяло, чтобы она не замёрзла. У меня были дела. А Небесная пока заслужила отдых после всего этого кошмара, который я допустил.
Линкольн уже ждал меня у зала Совета. Тави ни на секунду не упускала возможностей побывать в гуще событий, так что, разумеется, тоже стояла рядом с ним.
– Ну, что? Всё? Наконец-то перестанешь доставать несчастных дозорных, которых сам же к Небесным и приставил? – весело осведомилась сестра. – Сколько ты там раз в неделю на доклад вызывал? Пять? Шесть? Почти каждый день! Бедняги уже и не знали, в каких деталях всё рассказывать!
– Прежде чем мы начнём, запомни одну вещь. Ещё раз скажешь или сделаешь что-то подобное на публике, я это просто так не оставлю, – и когда она уже вдохнула побольше воздуха, чтобы возразить, я не дал ей вставить и слова: – Октавия, там я глава Совета, а не твой брат. Я твой командир, чёрт возьми. Существует субординация. Наедине можешь говорить что хочешь, но при посторонних – никаких фамильярностей.
– Вопиющая неблагодарность, – Тави обиженно нахмурилась. – Это же было только один раз и то ради тебя, идиота!
– Вот о таких высказываниях я и говорю. Оставь их для обеда у матушки, – отрезал я и, не дав ей снова ничего сказать, повернулся к другу: – Есть новости?
– Тебе не понравится, – покачал головой он.
– Это я понял ещё когда меня подняли посреди ночи. Нашли работниц гостиницы?
– Все, как одна, ничего не видели и ничего не знают, понятия не имеют, как так могло выйти, о, ужас, им так жаль, – хмыкнул Линкольн. – В подозрительных связях не замечены, предъявить им нечего, добавить что-то в еду или напитки мог кто угодно.
– Что владелец?
– Винит во всём злобных конкурентов, которые обзавидовались тому, что Совет матерей выбрал именно его гостиницу. И требует наказать гадов со всей строгостью. Разумеется, когда – или если – мы их найдём.
– А патруль квартала?
– Их нашли в переулке неподалёку, кто-то их вырубил.
– Горючее?
– Хозяин склада из восточной части города сегодня обратился с жалобой, что ночью к нему кто-то вломился и украл несколько десятков литров масла. Кто – неизвестно. Никто ничего не видел.
– Чёрт подери, да они же все покрывают друг друга, – зло процедил я.
– Может. А, может, в самом деле ничего не знают, – пожал плечами Линк. – Выводы делать пока рано. Если бы Небесных в самом деле хотели убить, то сделали бы это иначе. По-тихому. Но для кого на самом деле было это шоу – неясно.
– Может, это дело рук тех же ребят, которых в прошлый раз Индра повязала? – внезапно предположила Тави. – Кучка фермеров. Набрались в таверне для смелости и давай выступать. Кричали: долой Небесных. Прочь войну. И чего им мало?
– Да таких идиотов за последний месяц сотни было, – недовольно передёрнул плечами Линкольн. – Мы только их алиби будем ближайшие два года проверять.
– Ладно, – вздохнул я. – Спасибо, что сами всех опросили. Теперь ваша очередь спать. Дальше разбираться буду я.
– И что будешь делать? – поинтересовалась сестра.
– Все любители устраивать такие шоу не могут без внимания публики. А, значит, нас ждёт следующий акт.
– И сколько ещё таких актов мы будем сидеть и ждать?
Поморщившись, я неохотно признал:
– Столько, сколько потребуется. Но будь я проклят, если никого не найду.
По дороге в свой кабинет, я снова и снова прокручивал в голове всю эту дерьмовую ситуацию. Расследование того дурацкого представления на выборах уткнулось в такой же тупик. Я пытался просчитать, кому это могло быть выгодно, но из-за моего внезапного порыва высказаться игра даже не успела начаться. Никто не успел сделать свой ход. Я в один шаг забрал чью-то победу, хотя даже не пытался выиграть, и этим наверняка нажил себе врагов. И даже слова Кларк об Анье при всём желании не получалось прикрепить к делу. Глава Совета матерей не могла знать, что я захочу выступить. Не могла знать, за кого проголосует Клан. И не стала бы так подставляться, если бы в самом деле стояла за всем этим. Или она просто хотела, чтобы я именно так и подумал?..
Зайдя в кабинет, я сдавленно выругался. На моём столе самым наглым образом расселась Эвелин, воинственно сложив руки на груди и горделиво задрав подбородок.
– Доброе утро, командир, – последнее слово она выговорила сквозь зубы. – Может, наконец-то перестанешь меня игнорировать?
– Нет. И ответ на твой следующий вопрос – тоже нет.
– Ты совсем уже охренел? – Эвелин спрыгнула на пол и теперь гневно смотрела на меня.
– Я же сказал – нет. А ты? За то, что ты без спроса сюда влезла, трибунал разжалует тебя обратно быстрее, чем ты ещё раз выговоришь «охренел». Не забывай, что ты здесь недавно, и твоё новое место в Военном Совете – это дар, а не безусловное право.
– Вижу, тебе не очень-то и нужен тот вместительный и маневренный корабль, который принадлежит мне. И ещё меньше нужны люди, которые могут с ним управиться.
– А тебе, значит, больше не нужно политическое убежище?
– Ну ты и козёл, – покачала головой она. – Не думала, что ты так легко забудешь, как я предала свой Клан и свою мать ради этой дурацкой войны.
– Ты сделала это не авансом. И точно не ради меня.
– Ты прав. Всё так, – Эвелин нервно потеребила свою косу и нахмурилась. – Но вы же приняли меня. Приняли тех, кто ушёл со мной. Чем все эти беженцы у вас под воротами отличаются от нас? Они тоже бегут от рабских порядков и принудительного материнства. И кроме этого места им больше некуда идти. Они же просто люди. Почему надо держать их там? В пустошах? Это же мой Клан, Беллами! Как я могу спокойно сидеть здесь, когда они все – там?
Я подошёл к своему креслу за столом, медля с ответом. С этим нужно было что-то решать. И по всем объективным причинам мне стоило послать предателей к чёрту. После случившегося Военный Совет даже слышать ничего не хотел о Водном Клане, даже о несчастных беженцах, исключение сделав лишь для выручивших нас Эвелин и её команды. Но бывшая Водная не оставляла надежды переубедить меня и уговорить отступить от негласного консенсуса командиров. Вот поэтому я никогда не рвался в этот кабинет. Не хотел выбирать между человечностью и политикой.
– Они больше не твой Клан, Эвелин. Теперь это мы, – встретившись с её полным надежды взглядом, отрезал я. – Ты как будто не понимаешь, что у меня есть веские причины для отказа.
– У тебя есть веские причины бросить в беде ни в чём не повинных людей? Серьёзно?
– А ты посмотри, что творится в городе. Мне хватает забот и без толпы бедных напуганных беженцев.
– А из-за кого это у тебя такой бардак? Даже не догадываюсь… Хотя постой! Кажется, знаю! Из-за таких же напуганных беженцев, – ядовито бросила воительница. – Я понимаю, что для тебя Кларк и её люди в приоритете, но давай объективно. Чем Небесные лучше Водных?
– Тем, что среди них точно нет шпионов «Второго Рассвета». Ещё вопросы?
– Ты невозможен! – всплеснула руками Эвелин. – Просто невероятен. Ты сам говорил мне о паранойе Густуса, о его недоверии всем и вся, как он в каждом видел предателя. Говорил о том, что подозрения и изоляция от других Кланов привели вас к катастрофе. И посмотри сейчас на себя. Посмотри! Где ты теперь?
Кажется, я разозлился только потому, что в её словах действительно было зерно истины. Но как же легко говорить о риске, когда совершенно ничем не рискуешь. На нынешнем месте осуждать предыдущего командира стало гораздо сложнее.
– А если завтра кто-то из них совершит очередной поджог? Или убийство? Или устроит резню? Кто будет за это отвечать перед Советами? Даже не догадываюсь… Хотя постой! Кажется, понял! Это буду я.
– Боишься ответственности, – она снова скрестила руки на груди. – А мог бы рискнуть и получить в своё распоряжение пару-тройку сотен хороших бойцов. Все они знают меня, а я всегда буду на твоей стороне. Не твоего Клана, не ваших Советов, а на твоей. Подумай, интересно ли тебе такое предложение, командир. Уважаемый глава Совета. Сэр.
Издевательски поклонившись, Эвелин покинула мой кабинет. Я усмехнулся в пустоту, усаживаясь за стол и запрокидывая голову на спинку кресла. Тренированный взгляд сразу выцепил тонкие нити трещин на потолке. Такими же трещинами прямо сейчас покрывался авторитет Военного Совета в глазах горожан. Слухи о пожаре уже точно неслись быстрее самого яростного пламени.
И, в отличие от огня, их было ничем не остановить.
Разделяй и властвуй. Вот их тактика. Стравить нас друг с другом и проглотить, пока мы будем ругаться. Небесных убивать не стали как раз потому, что они должны были стать тем самым яблоком раздора. Ублюдки умело загоняли нас в тупик. Заставляли паниковать, не тратя почти никаких ресурсов. И весь этот разговор с Эвелин лишь доказывал, насколько блестяще они с этим справлялись. Сам факт, что я всё ещё размышлял над её предложением, которое по меньшей мере было предательством, а по большей – изменой, говорил: мы совсем не едины. Мы только делаем вид.
Я успел устать ещё до того, как наступил полдень. Не меньше двух часов я выслушивал различные донесения, ещё два занял объезд части будущих укреплений у второго кольца стен. От идеи защищать внушительную территорию первого кольца, чей радиус и площадь были воистину огромными, мы отказались почти сразу. На укрепление длинной и весьма хлипкой стены, которая годилась только против хищников, не было ни времени, ни ресурсов. Поля и пастбища не стоили десятков жизней. Единственное, что за что там стоило побороться – это ветряки, но даже их потерять было не так страшно, как полностью проиграть сражение.
Стоило мне только вернуться обратно в свой кабинет, на стол тут же вывалили пачку писем. Я разбирал их с переменным успехом, отвлекаясь на краткие визиты командиров по разным вопросам. Не знаю почему каждый раз ждал увидеть там письмо от короля Роана вроде того, что упоминала Луна. С предложениями, угрозами, предупреждениями или ультиматумами. С чем угодно, чтобы я наконец смог понять, что этот Ледяной ублюдок задумал делать дальше. Но он молчал. А у меня не было столько разведчиков, чтобы знать хоть какие-то действительно значимые детали о дислокации и перемещениях его войск.
Очередной конверт в стопке сразу привлёк моё внимание – он был абсолютно чистым, без пометок, адресата и отправителя. Конечно, кто угодно мог направить главе Совета своё прошение. Для этого в городе даже установили специальный почтовый ящик, но все указывали своё имя и адрес, чтобы получить ответ. Открыв конверт, я вытащил послание. Уставился на единственное предложение, выведенное незнакомым почерком.
«Хочешь узнать, что скрыто от твоего взора?»
Больше ни на листе, ни в конверте ничего не было – я проверил, повертев их в руках и рассмотрев со всех сторон. На угрозу не походило. Для шутки выглядело слишком по-дурацки. И совсем не смешно. Кто-то решил загадать мне идиотскую загадку? Всё тот же неизвестный шоумэн, заваривший всю эту кашу? Может. Вероятно. Даже, скорее всего, да. Следовало ли ждать вторую часть сообщения? Или… почему я вообще тратил на это время?
Я отложил странное послание в сторону, решив подумать над ним позже, и углубился в новую порцию документов, но тут вдруг осенило. Скрыто от взора – писал неизвестный. А размер листа был великоват для одной-единственной фразы. Я зажёг лампу и поднёс к ней бумагу. Просто хотел проверить внезапную и безумную теорию. В девять лет я был в полнейшем восторге, когда узнал о невидимых чернилах из фруктового сока, и считал себя невероятно крутым, отправляя секретные сообщения. Никому и в голову не приходило нагреть бумагу, пока я не объяснил суть своим одноклассникам. Это сразу же разлетелось по школе. Даже смешно было надеяться на детский трюк пятнадцатилетней давности. Но рядом с горячей лампой на листе в самом деле стали проявляться буквы.
«Хочу помочь. Приходи на старый зерновой склад рядом с плавильней завтра после заката и увидишь всё сам. Будет здорово, если тебя никто не увидит. Лучше всего наблюдать из тени. Твой друг».
Перечитав ещё раз, я смял записку и зло швырнул её в потрескивающий камин. Друг. Какой ещё к чёрту друг? Нет уж. Мой друг не стал бы играть в дурацкие ребусы. Друг нашёл бы способ сообщить мне ситуацию лично, а не прятался бы за анонимными доносами. Что за игру он вёл? Очередная хитрость фанатиков? Ловушка? Способ отвлечь внимание? Что ж. Пожалуйста. Без проблем. Я больше не простой разведчик или командир отряда, чьи указания что-то значат только за пределами городских стен. И если кто-то желал бросить мне вызов – тем хуже для них.
На часах уже было одиннадцать. Сказав дежурным не беспокоить меня по пустякам, я наконец-то зашагал к своему дому. Недалеко от крыльца обменялся кивками с разведчиком, который сегодня нёс свою добровольную вахту. Я пытался прогнать их прочь с самого же первого дня. Неужели я сам не справился бы с парочкой наёмных убийц? Смешно же. Это скорее они не справились бы со мной. Но сейчас я впервые был даже рад, что было кому приглядеть за домом и моей гостьей в моё отсутствие.
Заслышав звуки копошения в кухне, я в несколько шагов оказался у порога и привалился к косяку. Приподнявшись на носочки, Кларк напряжённо выискивала что-то в полупустом шкафчике. Потом разочарованно покачала головой и переместилась к ящику внизу, совершенно не замечая моего присутствия.
– Уже осваиваешься? – не удержался от вопроса я. Она вздрогнула, обернулась. Не удержалась от улыбки. Я тоже. – Доброе утро.
– Доброе. Зачем так бесшумно подкрадываешься? Каждый раз пугаюсь.
– Профессиональная деформация, – пожал плечами я. – Кстати, рад, что ты не сбежала. Опять.
– Я думала об этом. Не успела. Сначала хотела съесть всю твою еду. И до сих пор ничего не нашла.
– У тебя не было шансов. С самых выборов я живу в своём кабинете.
– Звучит грустно.
– Не так уж. Здесь всё равно пусто. Ну, было. До сегодня. Ещё и бумажки таскать. Не видел смысла, – пожал плечами я. – Как ты?
– В порядке. Увидела твою записку, и вот дождалась. Но мне надо к Эрлану. И так проспала почти до полудня. Ребята там, наверное, уже вовсю работают, пока я тут бездельничаю.
– Голодной не отпущу. Составишь компанию?
Небесная смущённо улыбнулась, когда мои руки будто сами собой легли ей на талию. Она слегка закусила губу, накрывая мои ладони своими. Взглянула из-под ресниц.
– А я могу отказаться?
Для неё это был абсолютно невинный флирт, но я едва не передумал вообще куда-то выходить из дома. Пришлось убрать руки с её талии, чтобы не возникало мыслей перенести завтрак в постель. И на губы тоже было лучше не смотреть. Да и ниже взгляд переводить тоже не стоило.
Что я там думал? Да. Это будет сложнее, чем я рассчитывал. Значительно сложнее. Но когда я боялся трудностей?
– Ты в самом деле наивно полагаешь, что это был не риторический вопрос? – спросил я, беря её за руку.
Не переставая улыбаться, Кларк сжала мою ладонь в ответ. Но когда поняла, что я собирался так с ней идти не просто к выходу, а по всему городу, то немного напряглась. Вполне оправданно: все вокруг глазели на наши переплетённые пальцы, прекрасно зная, кто я и кто девушка рядом со мной. В глазах горожан мы выглядели не просто парой. На это бы не обращали столько внимания. Мы выглядели воплощением союза двух народов, с отношением к которому они ещё не до конца определились. В городе хватало тех, кто винил Небесных в конфликте со «Вторым Рассветом», многие не стеснялись выражать эти мысли открыто. И, возможно, с моей стороны это был до ужаса неудачный политический ход – показаться перед всеми с ней, так однозначно и публично закрепить свою позицию. Но если их не начнут принимать с моей подачи, то тогда с чьей? Небесные не сделали нам абсолютно ничего плохого и не заслуживали ненависти. Я хотел, чтобы все недоброжелатели уяснили: если они желали охотиться на них, то вместе с этим придётся иметь дело со мной. Пусть бы смотрели. Пусть бы подумали ещё раз, прежде чем планировать свои покушения. Я не оставлю ничего просто так.
Кларк уже почти привыкла к такому пристальному вниманию, когда мы дошли до кондитерской. Там она снова смутилась, пока нас провожали к столику, и я уже начинал думать, что сейчас всё повторится. Небесная снова осознает, что происходит, и сбежит. Но она села на диванчик рядом со мной, оглядывая приятный светлый интерьер, нервно заправила за ухо прядь волос и взяла в руки карту блюд. С заказом определилась быстро и глянула на оживлённую улицу сквозь высокое окно.
