Текст книги "Кровь и туман (СИ)"

Автор книги: nastiel

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 39 страниц)

Стоит только отпустить цепочку, как медальон начинает светиться, а затем и вовсе вспыхивает, прямо на моих глазах сгорая дотла и оставляя после себя лишь чёрный выжженный круг по силуэту крошечного человечка с ещё более крошечным кувшином в руках.

Коридор наполняется шумом. Сначала далёким, но уже несколько мгновений спустя слишком близким.

Из-за поворота, который я недавно преодолела, на меня движется водный поток.

Срываюсь с места и бегу, но вода прибывает быстрее, чем я перебираю ногами, и вот моя спина мокнет от лёгкой волны, настигнувшей меня одной из первых.

Конец . Вода в носу, ушах. Вода вокруг меня. Вода подхватывает, кружит, я не вижу ничего, кроме неё…. Но когда воздух в лёгких заканчивается, а на то, чтобы подняться на поверхность и вдохнуть, уже не остаётся сил, всё заканчивается. Меня выбрасывает на пол. Вода отступает, окончательно скрывается из виду. Ещё некоторое время я лежу на боку, ожидая, что стихия вернётся и снова поглотит меня, но этого не происходит. Тогда я позволяю себе откашляться, перевернуться на живот, подняться на ноги и выдохнуть.

– Слава, – кто-то произносит моё имя.

Оборачиваюсь. Влас! Как я рада его видеть! Живой и, кажется, невредимый. В паре шагов от меня сидит на деревянной скамейке. Выражение лица – серее самой тёмной дождевой тучи. Его можно понять; меня всё происходящее тоже не радует. Однако чем ближе я к нему подхожу, тем отчётливей понимаю, что дело не только в ситуации вокруг нас.

– Привет, – отвечаю, но осторожно.

Вдруг, это очередное видение? Но нет. Слишком всё детально и слишком… реально. Кроме разве что злости в голубых глазах.

– Ты как? – продолжаю я, когда Влас ничего не произносит. – В порядке? Я…

Меня затыкает поднятая в воздух рука.

– Не подходи ближе, – приказным тоном говорит Влас. – Стой там, где стоишь.

Холодок бежит по спине. То, что я приняла за злость, оказывается ненавистью. Он меня ненавидит.

– Влас, в чём дело? Я не понимаю…

– Зато я теперь, чёрт возьми, прозрел. – Влас сжимает челюсть так, что ходят желваки, а и без того выделяющиеся скулы кажутся острее ножей. – Значит, это не ты, да? – на выдохе спрашивает он после долгой паузы. – Не Слава? – Трясёт головой. Ухмыляется. – То есть, не моя Слава?

Нет. Нет, нет, нет, нет! Не может быть. Откуда он… невозможно.

– Влас, я…

– Спросишь, откуда мне известно? Не поверишь, королева показала. Сначала, конечно, пудрила голову этими ужасными видениями, а потом, когда я очнулся, она, представляешь, вступила со мной в совершенно спокойный и рассудительный диалог. Заверила, чтобы я её не боялся, и вообще, что не причинит мне боль, потому что я слишком ценен и умён, а как обладатель уникальных способностей мрачной гончей и вовсе чуть ли не один на миллион. – Влас прищуривается. Вспоминает. – Говорила что-то о том, как я похож на её сына, которого она не сберегла. – Ерошит волосы пятернёй. – Сказала, что я зря боюсь потерять тебя, потому что ты меня недостойна. И, не дав мне возможности возразить, показала свои воспоминания.

– Какие?

– Разговор с Миллуони.

Эдзе. Снова он. Как же так получается?

– Влас, это может быть обманом, – настаиваю я. Для правды сейчас не самое лучшее время. – Королева могла всё подстроить.

– Воспоминания нельзя фальсифицировать, если они показаны через четвёртое измерение. Она позволила мне, и я увидел всё её глазами. Там, в четвёртом измерении, воспоминания похожи на водные горки. Всё вокруг пролетает с такой скоростью, что ты успеваешь различить лишь общий план, но никогда не сумеешь сфокусироваться на деталях. Однако я увидел кое-кого, кто заставил меня приложить немного больше усилий. – Влас тяжело выдыхает. – Там были мама, папа и женщина, очень похожая на тебя. Аполлинария. Я зацепился за неё и увидел гораздо больше, нежели должен был.

Влас замолкает. Замирает, насторожившись. Проводит пальцами по губам, и я вижу кровь на краешке указательного пальца.

– Ты в порядке? – я делаю шаг, но Влас снова останавливает меня.

Это причиняет физическую боль. Раньше я могла коснуться его в любое время, но теперь, когда я сама этого хочу, он не желает, да ещё и реагирует так, словно мои прикосновения ядовиты.

– Нет, я не в порядке, – Влас качает головой. Ему удаётся остановить небольшое носовое кровотечение, промокнув лицо в рукаве на сгибе локтя. – Мой родной дядя был монстром и делал вещи, после которых ни один нормальный человек, ведьмак – да кто-либо! – не смог бы сомкнуть глаз. И ты… ты была частью всего этого. Столько судеб искалечено! А потом ты вернулась и… вот почему ты пряталась от меня целых две недели, да?

С запозданием, я киваю. Стыдливо опускаю голову, вжимаю её в плечи. Хочется исчезнуть. Провалиться сквозь стену, раствориться, расщепиться на молекулы, превратиться в ничто.

– Почему не рассказала всё, как есть? Мы бы… – Опять вздыхает. Дышать тяжело ему, а при этом и мои лёгкие сводит спазмом. – Мы бы что-нибудь придумали.

– Я боялась.

– Чего? Того, что я не поверю?

– Да. Сначала да. Боялась, что сочтёшь за дуру. А потом в какой-то момент я начала чувствовать что-то к тебе и решила, что этого будет пока достаточно. Я…. – язык не поворачивается сказать то, что нужно. Приходится взять короткую паузу и собраться. – Я надеялась, что полюблю тебя раньше, чем правда всплывёт на поверхность.

Выражение лица Власа моментально меняется. Он больше не хмурит лоб, не щурится. Выпрямляет спину. Складывает руки на груди. Я пытаюсь понять, что творится в его голове, и одновременно с этим быстро пробегаю глазами по месту, в котором мы находимся. Скамейка, на которой сидит Влас, не единственная здесь. Всего – штук двадцать, не меньше. Стоят в два ряда, разделённые небольшим проходом. Чуть дальше – кафедра. За ней одиноко висит крест. Стены наштукатуренные, некрашеные. Пол деревянный, местами протёртый.

И сильно, – что делает странным тот факт, что я не заметила этого сразу, – пахнет жжёной бумагой.

– Мы в церкви, – удивлённо произношу я.

– Да, – подтверждает Влас. – Я же католик, забыла?… Ах, да, – добавляет он грустно. – Ты же не знаешь.

Я передёргиваю плечами. Собственное существование мне противно.

– Прости меня.

– Не надо. Оно того не стоит.

Влас переводит задумчивый взгляд на что-то позади меня. Взгляд холодный, как воздух в комнате, в которой забыли закрыть форточку.

Какое-то время мы молчим. Долго; я даже начинаю переминаться с ноги на ноги, потому что стоять уже немного устала. А потом Влас вдруг отмирает и спрашивает:

– Ты слышишь?

Один указательный палец он поднимает в воздух, другой прикладывает к губам. Мы оба превращаемся в слух. Я понимаю, о чём он говорит, по едва различимому глухому звуку, который исчезает так же быстро, как появляется. Нет, не могло мне показаться… Кто-то точно… Вот оно!

– Кто-то мычит? – неуверенно спрашиваю я.

– Похоже на то…

Влас поднимается с места, и мы проходим по периметру помещения, прислушиваясь. Он первым находит источник странного звука, который оказывается за стеной. Чтобы быть уверенным на все сто, Влас несколько раз стучит по штукатурке.

– Там пусто, – он глядит на меня. – Полое место. Как туда добраться?

Стена явно должна быть очень тонкой. Я закатываю рукава, прикидывая, с какой силой нужно будет ударить. Замахиваюсь правой рукой, но так и не совершаю задуманное: Влас хватает меня за кисть, останавливая.

– Без пальцев останешься, – излишне спокойно произносит он, будто ему и вовсе всё равно.

Однако позволяет вернуть руку, только когда чувствует, что мои мышцы расслабляются.

– Есть другой способ? – спрашиваю я.

Влас кусает губу. Оглядывает помещение в поисках хоть чего-то, что поможет, и я следую его примеру. Скамейки привинчены к полу металлическими частями. Кафедра слишком огромна, её будет не повернуть. Остаётся только…

– Тебе не понравится, но я, кажется, его нашла.

Иду к стене с пустыми руками, возвращаюсь уже с крестом, который, к моему удивлению, не был закреплён на стене абсолютно ничем. Влас смотрит на деревянный крест у меня в руках со смесью сомнения и недоверия.

– Я атеистка, – говорю я. – Но если это обидит твои чувства верующего, то…

– Значит, теперь ты заботишься о моих чувствах? – язвительно спрашивает Влас. – Бей уже, мне всё равно.

Я игнорирую его замечание, но оно встаёт комом в горле. Вымещать эмоции на стене – не лучшая идея, но кто я такая, чтобы противиться животным инстинктам, а потому бью её краем креста с особым остервенением.

Удар, второй, третий, больше и больше, сильнее и сильнее.

Маленькое пробивное отверстие превращается в сквозной провал, в который легко можно просунуть голову.

– Вижу! – оповещает Влас.

Но я не перестаю бить, пока провал не становится достаточно большим. И когда пелена спадает с глаз, а пыль оседает, я вижу тоже.

Гло. Теперь понятно, почему мычание, а не различимая просьба о помощи.

Я доламываю полый остаток стены и отбрасываю крест прочь. Влас вытаскивает Гло из-за стены, придерживает, помогает держаться на ногах. Кажется, сирена в порядке, только очень напугана.

Мои ладони саднит. Я умудрилась всадить несколько заноз в пальцы.

– Вот чёрт, – ругаюсь вслух.

– Что такое? – уточняет Влас.

– Ничего, просто небольшая заноза, – я растираю ладони. – Ерунда. – Фаланга на указательном пальце припухла. Интересно, клятва сама справится с тем, чтобы вытащить щепку у меня из-под кожи? – Что-то мне подсказывает, что нам предстоит найти всех членов нашей горе-команды именно таким способом. Один есть – осталось ещё трое.

Смотрю на Гло. Она облизывает пересохшие губы, стирает пыль с лица. Отстраняется от Власа, но пока, видимо, не уверена, что сможет стоять ровно, а потому одной рукой упирается в стену, а второй делает жест: касается кончиками пальцев подбородка, затем медленно отводит их вперёд от лица.

Я знаю, что это значит. Точнее, только это я и знаю из языка жестов.

– Она говорит “спасибо”, – поясняю я Власу.

Но он не выглядит озадаченным. Наверняка и без меня это прекрасно знает.

Одолеваемая неловкостью, я в очередной раз оглядываюсь. Нужно идти дальше, но куда? Помещение церкви не содержит дверей. Единственный выход отсюда – тот, откуда появилась я, но там может быть водный поток. Больше ничего… Ничего, кроме дыры в стене, которую мы проделали.

– Кажется, нам нужно обратно, – произношу я то, чего от меня явно не ожидают услышать.

– Обратно? – переспрашивает Влас.

Косится на Гло. Он знает, она не сможет.

– Ага, – киваю на дыру в стене. – Туда. Выход там.

– Уверена?

– Нет. Но попробовать стоит.

Уговорить Гло вернуться за стену оказывается невероятно сложным делом. Она глухонемая, а я, как и всё-таки Влас, оказываемся полными профанами, когда дело касается языка жестов. Приходится показать Гло на собственном примере, что это – необходимая мера.

Лезу первая. Хорошо, что у меня нет клаустрофобии. Места за стеной не больше площади кладовки у нас в квартире, и как только я думаю об этом, ступая обеими ногами на покрытый пылью и кусками штукатурки и камня пол, появляется свет, которого раньше не было. Я запрокидываю голову и вижу лампочку. Свет мерцает. Я протягиваю руку, достаю до лампочки и легко стучу ногтем по стеклу.

– Слав, поможешь?

Влас передаёт мне дрожащую Гло. Мне неловко от того, что из-за меня ей снова приходится испытывать страх, поэтому я держу её даже тогда, когда она встаёт рядом и больше в этом не нуждается.

Последним лезет Влас. Я удивляюсь, что мы вообще помещаемся здесь, и нам даже нет необходимости забираться друг другу на плечи. В какой-то момент кажется, что место за стеной увеличилось в размерах.

– Что теперь? – спрашивает Влас.

Они с Гло глядят на меня, а у меня нет ответов – только предположения. Молча, я хватаюсь за висящую металлическую цепочку, служащую переключателем света лампочки, и дёргаю вниз.

Свет выключается.

Причём везде. Даже тот, что должен был поступать сквозь дыру в стене – и его нет. Мы в абсолютной темноте, такой, что я не вижу ни свои ноги, хоть и опускаю голову, ни Гло, ни Власа. Не удивлюсь, если я включу сейчас свет, а они пропадут.

Всё же рискую. Снова дёргаю за цепочку, снова раздаётся короткий щелчок. Гло и Влас на месте; я выдыхаю. А вот всё остальное меняется. Мы больше не в стене, а на открытом воздухе. Я опускаю руку, ведь больше нечего переключать – теперь над нашими головами светит солнце.

– Кто-нибудь знает, где мы? – спрашиваю я, вертясь на месте.

Вокруг не горы, но явные возвышенности, только они; из них, цветных, в основном фиолетовых, оранжевых и жёлтых, состоит весь ландшафт, который виден на горизонте.

– Я знаю, – подаёт голос Влас. – И Гло тоже.

Гляжу на сирену. Её глаза широко распахнуты, на губах играет странная улыбка, а рука, лежащая на груди, легко дрожит.

– Имитация Проклятых земель, – объясняет Влас. – Это родина сирен и нимф, поэтому, полагаю, именно здесь мы и найдём Филиру.

– Отлично. Интересно, сколько идти придётся?

– В Волшебных землях время имеет другой ход, – говорит Влас. Вся его манера, тон голоса и то, как он выпячивает челюсть, говорят: “Предательница!”. – Самого понятия времени здесь не существует в принципе. Иллюзии здесь создаются внутри разума и за его пределами, и всё происходящее может тянуться одновременно и лишь мгновение, и целые десятки лет.

Страшновато. И странновато, конечно, но больше это наводит именно ужас.

Идём недолго, на моё счастье. Филиру находим у ручья. Абсолютно голая, она сидит на его берегу и вплетает в волосы влажные водоросли причудливых цветов. Завидев нас, подскакивает на ноги, радостно хлопает в ладоши. Не переставая трещит о том, что невероятно соскучилась по дому, и о том, как её душа сейчас отдыхает.

Влас отдаёт Филире свой плащ, а ещё напоминает о настоящей географии нашего местоположения. И Филира всё понимает, хотя и выглядит теперь не такой безмятежной.

Ещё одна с нами. Куда идти дальше? Проходом в следующую локацию, где скрыт наш товарищ, может быть что угодно…

– Что-нибудь странное видите? – спрашиваю я.

– Всё, – отвечает Влас.

– Нет. Что-то особенно странное. Ты поймёшь, о чём я, если увидишь.

– Как это, например? – спрашивает Филира.

Она указывает вперёд. Я не успеваю посмотреть на что, потому что едва не падаю от толчка. Земля под ногами слоится и крошится.

– Землетрясение? – я отпрыгивая в сторону на островок земли, оставшийся целым.

– Лучше бы это было землетрясение, – сообщает Влас.

На горизонте маячит огромное облако пыли. Это явно не стихия; кто-то находится внутри поднявшихся осадков. До нас доносится громкий вой и звонкий стук лап, копыт или чего бы то ни было.

– Бежим? – предлагаю я.

Влас кивает. Мы разворачиваемся, но вместо того, чтобы бежать по возвышенностям, врезаемся в стену, которой здесь раньше не было. Резкая боль разрывает лицо. Переносица горит, я боюсь коснуться носа даже пальцем. Вкус солёной крови на губах вызывает тошноту.

– Чёрт, – ругается Влас.

Я оборачиваюсь. Мы уже не в имитации Проклятых земель, но лучше бы продолжали быть там, потому что место, где мы теперь, мне слишком хорошо знакомо.

Штаб.

– Слав, у тебя нос разбит, – сообщает Филира.

Никто больше не оказался достаточно неуклюжим, чтобы влететь в стену лицом.

– Классика, – хмыкая, сообщаю я. – Все шишки – мои.

Боль отступает, но делает это слишком медленно, словно скомкавшийся песок в песочных часах. Влас смотрит на меня обеспокоенно, но ничего не говорит и помощи не предлагает. Я вытираю кровь натянутым на ладонь рукавом куртки.

Больно. Чтобы не показывать этого, я опускаю голову.

– Если мы в штабе, значит, следующий – Ваня, – говорит Влас. Когда я выпрямляюсь, замечаю, что он продолжает смотреть только на меня. – Вряд ли Северу это место могло быть близко.

– Ага, – подтверждаю я.

Боль пульсирует в носу, переходит на лоб. Голова раскалывается и не позволяет понять, в какой именно части штаба мы находимся. Я просто узнаю пол и стены, общую атмосферу.

– Кровь, – говорит Влас.

– Да знаю я! – недовольно ворчу в ответ. – Что поделать, если мне всё время катастрофически не везёт?

– Нет, я не об этом, – Влас кивает куда-то в сторону. – Вон. Кровь.

И правда. Дорожка следов на полу, как в лучших компьютерных хоррор-играх. Наморщила бы нос от отвращения, если бы он так сильно не болел. Поэтому могу лишь нахмуриться.

– Так себе дорожка из хлебных крошек, – сообщаю я.

– Чур я Гретель! – возбуждённо восклицает Филира, аж подпрыгивая на месте.

Не могу удержаться – гляжу на Власа. К счастью, он удивлён не меньше моего.

– Что? – это замечает и Филира. – Не надо делать такие лица. Я правда читала!

– Молодец, – успокаивающе произносит Влас.

Филира гордо вздёргивает подбородок. А мне почему-то кажется, что в этом во всём замешан Кирилл. Я хорошо помню, что в детстве он читал много сказок, а потом пересказывал их мне – той, кто взять книжку в руки могла только под дулом пистолета.

Мы следуем по кровавому пути, и он ведёт нас к лестнице. Дальше – коридор. Я не узнаю этого этажа. Скорее всего, его и вовсе не существует в реальном штабе.

Путь заканчивается дверью. Обычной, ничем не примечательной, только исцарапанной ровными полосами. Влас проводит ладонью по некоторым из них, размещая пальцы на каждой в отдельности.

– Когти, – говорит он.

Я больше не жду, хватаюсь за ручку и толкаю дверь от себя.

Передо мной комната “Дельты”, но из мебели здесь нет ничего, кроме одиноко стоящей кровати. На ней-то Ваня и сидит. Спрятал лицо в ладонях. Кажется, плачет.

Я делаю шаг в комнату и вляпываюсь ботинком во что-то липкое. Гляжу себе под ноги. Кровь. Очень м ного . Её поверхность возвышается над полом как минимум сантиметра на три.

– В-ваня? – зову я дрожащим голосом.

– Нет, – слышу в ответ. – Только не снова, пожалуйста! Хватит… Я больше не могу!

Ваня резко вскакивает на ноги. Глаза горят оранжевым огнём, губы приоткрыты, и я вижу клыки. Выставляю руки перед собой для случая, если Ваня решит напасть, это действительно хоть как-то сможет его отвлечь.

– Ваня, это я, – тихо говорю. – Мы пришли за тобой.

Ваня оглядывает всех нас. Трясёт головой так сильно, что наверняка перед глазами теперь пляшут звёзды.

– Настоящие? – переспрашивает неуверенно.

Я медленно подхожу ближе. Ваня следит за мной, но не атакует. Осторожно щиплю его за плечо.

– Более чем.

Ваня выдыхает. Расслабляется, как мне кажется, всем организмом, каждой его клеточкой, и бросается на меня с объятьями.

– Это было ужасно, – шепчет Ваня. Задыхается. Шмыгает носом. Я вожу ладонями по его спине. – Ужасно . Я нападал на вас, не мог остановиться. На тебя, Слав, – Ваня отстраняется. Наши лица рядом, но в глаза он мне не смотрит. – На Даню, на маму, на Лену. На Андрея и Нину. На Дмитрия, на… – Ваня кусает губы до крови. – … на папу. – Продолжает лишь тогда, когда я легко касаюсь ладонью его груди. – Вы все были мертвы, ваша кровь была на моих руках, она въелась в кожу, осела под когтями. Я пытался стереть её, но всё было бесполезно. А потом… потом всё повторялось. Прямо на моих глазах вы исцелялись, приходили в себя. Мой животный инстинкт вместе с этим возвращался, обретал ещё большую силу. И только последняя ваша рана заживала, я набрасывался снова.

Ваня разбит. Я даже представить не могу, что он сейчас чувствует. Выдыхает. Пытается собраться. Окончательно выпускает меня из объятий. Трёт глаза, легко шлёпает себя по щеке.

– Вы королеву видели? – спрашивает спокойно, будто ничего до этого не говорил.

– Да, – отвечает Влас.

– Королева – это Клео, жена Григория, первого стража, – присоединяюсь я. – Мы с ней знакомы с… ну, ты понимаешь. С того времени.

– Ох. И что ей нужно было от тебя?

– Она знала обо всём, включая путешествие во времени. И жаждала проучить меня, показать, во что превратилась её жизнь после того, как я в неё вмешалась, – я хмыкаю. – Будто сама не знаю, что лучше после этого не стало никому.

Взгляд сам скользит к Власу.

– Погодите, – Ваня переводит моё внимание на себя. – Насколько я знаю, Клео была выходцем из Летнего двора. Как она тогда оказалась в Зимнем?

Я жму плечами.

– Понятия не имею. Знаю только, что после Кровавого пира она вернулась сюда, в Волшебные земли. Что было дальше – не представляю, но мне известно, у кого можно спросить.

– У кого?

– Ты мне не поверишь…

Я качаю головой. Как так выходит, что краеугольным камнем всегда становится Эдзе? Что со мной не так? Или с ним? Почему мы всё время сталкиваемся, если при этом оба так сильно этого не желаем?

– Нашли почти всех, – констатирует Влас. – Остался Север.

– И именно он знает, где искать Вету, – добавляю я. – Какая ирония.

– Или злой рок, – задумчиво тянет Влас.

– Или просто коварный умысел королевы, – скептически подмечает Ваня. – Злой рок. Тоже мне, святой отец, блин.

Ваня так быстро приходит в себя, что я не знаю, бояться или восхищаться этой способностью.

– И что, кто-нибудь имеет хоть малейшее представление, где искать Севера? – спрашивает Ваня уже в коридоре.

Смотрит на Гло и Филиру как на ближайших его друзей. Филира дёргает плечом – это её единственная реакция на вопрос Вани. Но ненадолго. Чуть погодя, она, вздыхая, начинает говорить:

– Наверняка это что-то, что связано с Кириллом. Он сильно любил его. Кирилл был для него тихой гаванью. Он умел успокоить его, подбодрить, дать надежду. А теперь его не стало, и Север…

– Не знает, как жить дальше, – договаривает Влас.

О, нет. Даже не думай сейчас смотреть на меня!

Отворачиваюсь. Пинаю влажную землю под ногами и вдруг замираю; откуда в штабе земля? Нет, мы уже не в здании. Идём по улице. Точнее, по пустырю. Вокруг ничего, кроме серой земли и такого же неба. В воздухе витает запах недавно прошедшего дождя.

– Насколько близки они были? – Ваня продолжает задавать вопросы.

Похоже, никого кроме меня не шокирует очередная смена локации.

– Кирилл всегда был открытой для всех книгой. Сначала, когда мы только встретились, он, не переставая, говорил о Славе. – Филира бросает на меня быстрый взгляд. – О том, как они дружили, обо всех этих маленьких вещах, вроде ночных прогулок по стройкам или палаток из выкинутого кем-то картона…

Я улыбаюсь. Приятные воспоминания из безмятежного детства теплом разливаются в груди. А затем в голове вспышкой рождается одна из очевиднейших и гениальнейших моих догадок.

– Я знаю, где искать Севера! – восклицаю я.

В ту же секунду, как замолкаю, на горизонте появляется недостроенный дом. Конечно. Ведь Север никогда не скрывал того факта, что хотел бы иметь такую же историю с Кириллом, какая связывала нас. Север завидовал. Именно это чувство загнало его на стройку – на ту, на которую он мог представить в своём воображении, ни разу там не бывая.

Так мы находим последнюю деталь в нашей мозаике.

Девочки бросаются к кривой постройке из дерева и бетона. Двухэтажная развалина с дырами в стенах и потолке кажется самым небезопасным местом в мире. Север на втором этаже, куда добираться приходится по ржавой пожарной лестнице. Страх высоты, который, казалось бы, успел пропасть, врывается в мой разум с криком: “А ты думала, от меня так легко избавиться?”

Из-за этого, когда лезу я, лестница ходит ходуном.

Север стоит на коленях посреди полуразрушенного помещения. Филира зовёт его по имени, но он не слышит.

– Север? – девочки подбегают, тормошат его. Переглядываются испуганно, когда ничего не выходит. – Север!

– Что с ним? – шёпотом спрашиваю я.

Ни у Вани, и ни у Власа конкретно. У любого, кто ответит.

Им становится Ваня:

– Ничего сверхъестественного или магического, – Ваня так уверен, что я даже отвожу взгляд от Севера и гляжу на него. – А что? Вспомни себя в свои худшие дни. Сверлишь взглядом стену или потолок. Дай Бог, если сходишь в душ хотя бы два раза в неделю. Ничего не слышишь. Говорить тоже лень.

– Депрессия, – подвожу я к выводу, пока Ваня не пустился в очередной ликбез.

У девочек ничего не выходит. Им нужна помощь, но не думаю, что моя будет уместной. Поэтому подхожу и шепчу Филире на ухо то, что, мне кажется, Северу больше всего на свете хотелось бы сейчас услышать.

– Он тоже тебя любил, – ласково произносит Филира, опускаясь перед оборотнем на колени. Она берёт его лицо в свои ладони и поднимает, чтобы взглянуть ему в глаза. – Это была иная любовь, но от этого она не была менее сильной. Каждый раз, когда Кирилл позволял себе загрустить, ты был тем, кто напоминал ему, как хороша эта жизнь, поэтому сейчас позволь ему сделать то же. Вспомни его лицо. Его улыбку. Глаза. Смех. Вспомни, как он звал тебя по имени, растягивая “р” будто мурлычущий котёнок. Пусть это станет твоим спасением. Ты нужен нам, Север. – Филира плачет. – Возвращайся.

Север фокусирует взгляд на Филире. Наконец начинает моргать, чего не делал всё время, пока она говорила. Сначала единожды, медленно. Потом быстро. Приходит в себя. Фыркает. Принимает помощь Филиры, когда она протягивает ему свою ладонь, чтобы он опёрся на неё.

– Вы целы, – констатирует Север. Гло и Филиру обнимает, мне, Власу и Ване дарит лишь взгляд. – Все вы.

– Да, – кивает Ваня. – И видели королеву.

– Она сказала, ты знаешь, где Вета, – подключаюсь я. – И позволила нам забрать её.

Север кусает губу.

– Слишком легко, – задумчиво произносит он. – Однако да, я и правда знаю, где находится этот город.

– Город? – переспрашивает Ваня. – Вета же заложница, разве нет?

– Если ты ещё не понял, в Волшебных землях даже обычные вещи не так буквальны, – вздыхает Север. – Поэтому готовьтесь. То, что вы увидите, вам точно не понравится.

– Я однажды дежурил на этаже КПЗ, – Ваня скрещивает руки на груди. – Не думаю, что увижу что-то похуже тюрьмы.

– О, поверь мне, ты будешь мечтать, чтобы это была именно она.

***

Север знает, куда нас ведёт. Ему не требуются передышки или паузы, чтобы подумать и перепроверить себя на правильность маршрута. Так, по прошествии, по ощущениям, едва ли больше получаса с того момента, как мы оставили стройку, на горизонте наконец начинает маячить пункт назначения.

Город, сошедший со страниц лучших ужастиков Стивена Кинга.

В этой части Волшебных земель всё не так волшебно. Солнце не светит. Небо фиолетово-синее, но не так, чтобы дух от красоты захватывало, а скорее чтобы в ужасе лезть под одеяло и ждать прихода нового дня. Земля промёрзлая, противно хрустящая. Пахнет плесенью.

Когда степь заканчивается, мы ступаем на оборванную автомобильную дорогу. Ни одной машины нет, лишь куски покорёженного металла со всех сторон. Идём дальше. Появляются дома. Мелкие коробки, созданные по типовой застройке. Пустые окна, распахнутые настежь двери.

Музыка ветра, бренчащая своими колокольчиками, играет нечто наподобие похоронного марша.

– Кто это? – спрашиваю я.

Мимо нас шныряют незнакомцы в капюшонах. Их головы опущены так низко, что я не вижу даже подбородков.

– Уже не кто, а что, – отвечает Север. – Бездушники . Всё, что остаётся от фейри и фей, когда их насильно лишают магии.

Один из бездушников проходит настолько близко, что я случайно задеваю его плечом. Оборачиваюсь, чтобы извиниться, но он (или она?) не обращает на меня абсолютно никакого внимания. Как шёл себе, так и идёт. Даже головой не дёрнул.

– Они такие… – начинаю я, на слова нужного подобрать не могу.

– Мёртвые, – на помощь приходит Ваня. – Живые зомби.

– Чтобы не тратить свою магию и магию приближённых, королева использует магию своих заложников, – говорит Влас. Ветра здесь нет, но он вжимает голову в плечи, будто промёрз. – Этот город – её энергетический сосуд.

– Боже. Вета тоже бездушник?

– Нет, – Север качает головой. Вздыхает. – Не знаю. Надеюсь, что нет.

Хочется поскорее найти Вету и уйти оттуда, но в этот раз наше желание словно наоборот замедляет время. Разделяться мы не рискуем, однажды облажавшись именно на этом пункте, поэтому бродим по городу организованной толпой.

– Что произошло между тобой и Власом? – спрашивает Ваня.

Перед этим он берёт меня за руку и уводит чуть в сторону.

– Он знает, – отвечаю я. – Всё знает.

Ваня достаточно умён, чтобы понять с первого раза, о чём я говорю. Его глаза округляются.

– И что? К чему вы пришли?

– Не знаю. Как видишь, он теперь меня ненавидит.

– Ты пыталась объяснить ему всю ситуацию?

– А ты представляешь вообще, как я должна была это сделать?

Ваня открывает рот, но тут же поджимает губы.

– Вот и мне нечего было сказать, – ворчу я.

– Ребят, вон она! – кричит Филира.

Указывает на фонтан. Точнее, на то, что когда-то им было. Сейчас это просто сооружение из мрамора. На его бортике сидит, сгорбившись, девочка. Рыженькая, но подстриженная максимально коротко, кусками, кое-где даже виднеются проплешины.

Одну ногу обнимает, второй болтает в воздухе, не доставая до асфальта. Всё ещё сильно похожа на Кирилла, и из-за этого я морщусь. Переносица ноет. А ещё где-то в груди.

– Вета.

Рыжая смотрит на всех на нас по очереди. Пиратов узнаёт. Кидается с объятьями на всех сразу. Поприветствуя каждого в отдельности, глядит на Ваню. Неуверенность в глазах. Немо шевелит губами, может, пытается вспомнить, как его зовут.

Власа проскальзывает, не фокусируясь. На мне взгляд стекленеет.

– Рося?

Мнёт в кулачках рукава свитера, который размера на три больше, чем нужно. Боже, какая она худенькая!

– Ты нашла меня, – шепчет Вета. – Ты меня нашла.

Нервы сдают окончательно. Глаза щиплет от слёз, и я не пытаюсь их сдержать. Расставляю руки широко, и Вета сама идёт ко мне.

– А где Кирилл? – спрашивает она, отстраняясь. – Он с вами?

Я не отвечаю. Улыбка с её лица тает, превращаясь в плотно поджатую ниточку губ.

– Нам пора уходить, – торопит Север, не давая разразиться ненужной стене. – Королева, конечно, нас отпустила, но я бы не верил ей так опрометчиво.

– Я займусь порталом, – подаёт голос Влас. – Мне потребуется пять минут.

– У тебя есть две.

– К чему такая спешка?

Влас ждёт ответа. Колдовать не спешит. А Север явно балансирует на грани. Сжимает ладони в кулаки, нервно притоптывает ногой.

– Ты здесь новичок, а я во владениях королевы бываю часто, – произносит он, срывая голос почти на каждом слове. – И если я говорю, что нужно торопиться, значит, у меня для этого есть весомый повод.

Влас цокает, но всё же приступает к созданию портала. Пока мы ждём, я продолжаю прижимать к себе Вету, хрупкую, словно птичка, Филира и Гло о чём-то переговариваются, а Север то и дело вертится на месте, осматривая горизонт, и каждый раз, когда кто-то из бездушников проходит мимо, клянусь всеми несуществующими Богами, я слышу, как он рычит.

Гло что-то спрашивает у него. Раз. Второй. Только когда Филира тычет его пальцем в бок, Север обращается к ним.

– Чего?

– Гло спрашивает, что с тобой.

Север виновато глядит на сирену.

– Прости, Гло, – выдыхает он. Затем спохватывается и делает знак жестом. Должно быть, повторяет то же самое. Плюс, ещё пара движений руками. Уже что-то другое. – Она сумасшедшая. Вспомни каждый раз, когда мы думали, что она отпустила нас, а затем весь этот ад начинался сначала.