Текст книги "Кровь и туман (СИ)"

Автор книги: nastiel

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 39 страниц)

Я стараюсь не таращиться на Лию прямо, в основном смотря перед собой и лишь бросая на неё взгляд, когда она ко мне обращается, но желание наверстать все те мгновения, когда мы были в разлуке, оказывается сильнее меня.

Иногда я умудряюсь забыть, насколько она красива. Зато потом никак не могу насмотреться, хотя сейчас это как в открытую глядеть на солнце.

Прекрасно? Безусловно.

Но ещё немного больно.

– Могу я поделиться с тобой одним наблюдением? – спрашивает Лия.

Она неловко пинает камень, попадающийся ей под ноги, носком своего красного бархатного сапога.

– Давай.

– Мы ведь в школе не так уж и хорошо общались. В смысле, ты была дочерью директора штаба, а я – ведьмой. Мы определённо имели больше общего, чем другие, но никогда не разговаривали о чём-то, что не касается занятий.

– Можешь не продолжать, кажется, я понимаю, о чём ты… – перебиваю я, но меня сразу обрывают в ответ:

– Нет, погоди. Дослушай. Я… вроде как, теперь жалею, что в школе мы с тобой не дружили. Не знаю, почему, но твоё общество кажется мне правильным, несмотря на то, что это идёт в абсолютный разрез с мнением моих родителей.

Я усмехаюсь. Мать и отец Лии ни в прошлом, ни в этом времени так и не смогли понять, что стражи им не враги. Сомнительная стабильность, конечно, но всё равно приятно.

– Это очень мило, – произношу я.

Лию моя реакция смущает. Она толкает меня в плечо, заставляя пошатнуться.

– Не смейся надо мной! – требует она. – И не подумай, что я цепляюсь за тебя как за последний шанс, или что-то вроде того.

– О, поверь мне, об этом я подумала бы в последнюю очередь. Вокруг тебя всегда было много народа, и…

– Все они не были моими друзьями, чтоб ты понимала. Толпа ради толпы. Чтобы избежать одиночества, наверное.

Лия замолкает, прикусывает нижнюю губу. Её взгляд устремляется на дорогу. Я догадываюсь, что осталось недосказанным в и так излишне откровенном для относительного незнакомца предложении. У Лии нет друзей. Последнее, что я хотела бы для неё, для самой чудесной, доброй и отзывчивой девушки – это чтобы она чувствовала себя одинокой.

– Если тебе когда-нибудь захочется позвонить мне в два часа ночи и пожаловаться на бессонницу – я к твоим услугам, – говорю я и протягиваю ладонь в сторону Лии

Немного страшно, ведь я не знаю – примет ли она этот жест за милосердие, доброту или искреннее проявление дружелюбия. Не хочу, чтобы она думала, что я жалею её. Тем более, та Лия, которую я знаю – она бы никогда не потерпела снисходительного отношения к себе.

– Это то, что делают друзья, – поясняю я на всякий случай. – Мы… Конечно, не… Но, знаешь…

Лия спасает меня от неловкого подбирания нужных слов, принимая ладонь. Секундное сжатие – вот уже она хватает меня под руку, точно как раньше.

Мне везёт скрыть широкую довольную улыбку за внезапным зевком.

– Ты хороший человек, Слав, – заявляет Лия. – Когда-нибудь я познакомлю тебя со своими родителями, и, может, тогда они поймут, что стражей не стоит ненавидеть.

Лия говорит о том, что я уже давно хотела бы услышать в свой адрес, но даже с уст одного из тех редких людей, чьё мнение для меня важно, слова не кажутся правильными.

Лия называет меня хорошей, но она видит лишь верхушку айсберга.

– У тебя глазные яблоки серого цвета, – вдруг произносит она, внимательно разглядывая меня сбоку.

Я прикрываю один глаз и зачем-то касаюсь века подушечками пальцев.

– И что это значит?

– Либо ты в последние восемь часов курила цветы розового ромаля, либо не спала две ночи к ряду, либо взаимодействовала с тёмной магией.

Я тру веко. Когда открываю его, всюду, куда смотрю, вижу белые пятна чудаковатой формы.

– Ничего я не курила, – отвечаю я.

– Что-то подсказывает, что и не во сне здесь дело, – свободной рукой Лия достаёт из заднего кармана джинсов несколько купюр. – Но за кофе мы всё-таки заскочим, я знаю одну отличную кофейню. Не расскажешь, что произошло?

– Это долгая история.

– Такого типа истории – мои любимые.

Я пожимаю плечами. Лия коротко вздыхает.

– Полагаю, не моё дело, да?

– Нет, всё нормально… Моя подруга Нина. Она защитница, и так случилось, что она уже долгое время лежит в коме. А вот это, – Лие приходится отпустить меня, чтобы позволить снять перчатки. Я сжимаю и разжимаю перебинтованную ладонь в кулак. Всё ещё болит, но это мелочи по сравнению с тем, что я чувствовала во время ритуала. – Та цена, которую мне пришлось заплатить, чтобы её вылечили.

– И как? Сработало?

– Пока не знаю. Мне было сказано, что на это нужно время.

– Надеюсь, всё будет хорошо.

– Спасибо.

Лия снова подхватывает меня под руку. Лёгкий ветер доносит до меня ненавязчивый запах лаванды, которой пахнут не спрятанные под беретом волосы ведьмы. Лия начинает рассказывать какую-то историю, – возможно, повисшая на короткое мгновение пауза показалась ей слишком тяжёлой? – и я, хоть и с каждым шагом сильнее ощущаю недомогание, слушаю её внимательно.

Жизнь стражей состоит из вечного: “А что, если мы не дотянем до рассвета?”, а потому я не хочу упускать ни единого мгновения с теми, кого любила, люблю и, надеюсь, ещё долго буду любить.

Кофейней, упоминаемой Лией, оказывается та самая, где делают мой любимый карамельный латте. Лия заходит внутрь, оставляя меня ждать снаружи. Я присаживаюсь на скамейку и, пока есть время, проверяю телефон – не звонил ли кто, – и листаю социальные сети, где после моего возвращения из прошлого пришлось многое изменить. Я без зазрения совести удалила лишние контакты и весь чуждый мне контент.

Именно с собственных профилей я узнала, что Слава Романова из Дуброва предпочитает детективные фильмы и литературу, за просмотром и чтением которых я засыпаю, и слушает инди-поп, которым меня можно пытать.

Такая нелепость.

– Как ты вообще до сих пор с ума не сошла с таким беспорядком в голове?

Я поднимаю глаза. Напротив меня стоит Рис. На нём фиолетовый боевой костюм – тот самый, в котором он станцевал первый танец с любовью всей его жизни и последний раз улыбнулся мне, прежде чем я спустила курок.

Я знаю, что он мёртв. Но то, что сейчас смотрит на меня его голубыми глазами, слишком похоже на реальность.

– Тебе стоило бы видеть себя со стороны, Ярослава, – произносит Рис. – Удивление – недостаточная мера твоей эмоции.

– Это невозможно, – шепчу я.

– Может быть, – Рис подходит ближе, садится рядом. – Ты уже давно должна была понять, что в пространстве существует бесчисленное количество исходов, и каждый из них одновременно и происходит в реальности, где ты существуешь, и не происходит тоже.

– Я не понимаю…

– Это неважно, – Рис кладёт скрещенные в замок ладони себе на колени. – Итак, о чём ты хочешь поговорить?

– Я не…

– Мы же оба понимаем, что я не появился, не будь тебе нужен.

Я провожу ладонями по волосам. Закрываю глаза, трясу головой.

– Это всё из-за заклинания Эдзе, – решаю я.

– Отчасти. Можно сказать, оно послужило толчком.

Лия выходит из кофейни с двумя картонными стаканчиками и бумажным пакетом с кексами. Мы возобновляем прогулку, но даже тогда Рис никуда не исчезает. Лия продолжает рассказывать о себе. Что-то из этого я уже когда-то знала, что-то случилось только в этом времени. Но если до кофейни я слушала её внимательно, запоминая, то сейчас я никак не могу сконцентрироваться на её словах, пока Рис плетётся по правую руку от меня.

– Во сколько, ты говоришь, у тебя начинаются занятия? – спрашиваю я, перебивая Лию, но понятия не имея, на важном ли месте.

Лия бросает взгляд на циферблат наручных часов.

– Через полчаса.

– Тогда, я надеюсь, ты не очень обидишься, если я тебя покину?

Лия смотрит на меня озадаченно. Она явно не ожидала дезертирства.

– Что-то случилось?

– Я кое-что вспомнила… – бормочу я. Рис ухмыляется моим словам. – Вспомнила, что у меня есть одно важное дело, которое я должна была сделать.

– Ладно, – протягивает Лия расстроенно. Немного помолчав, добавляет: – Тогда ещё созвонимся.

Я благодарно киваю. Разворачиваюсь на пятках и собираюсь уходить, когда решаю сделать ещё кое-что перед уходом. Дружеские объятия на скорую руку неловки и наполнены смущением, но Лия, кажется, ждала их не меньше моего.

Когда отстраняюсь, вижу улыбку на её губах.

Мы были друзьями, и мы можем стать ими снова. Я знаю это, и Лия знает тоже. Возможно, некоторые люди просто созданы для того, чтобы быть рядом в любом времени и любой истории?

– Ты её любишь, – говорит Рис, когда мы уже удаляемся от Лии.

– Тебе-то откуда знать? – спрашиваю я немного брезгливо.

Остатки кофе, несмотря на то, что он горячий и его лишь чуть меньше половины стаканчика, выпиваю залпом. Горло и язык горит, но зато теперь ничто не мешает мне ускорить шаг.

– Я – это ты.

– Между нами нет абсолютно ничего общего.

– Ну да. В отличие от Власа, например. Складно ты ему врёшь.

Я молчу. Сжимаю картонный стаканчик и кидаю его в мусорное ведро, мимо которого прохожу. Надежда на то, что если я буду игнорировать Риса, он уйдёт, тает вместе с тем, как он снова заговаривает:

– Ты видишь, как он похож на меня. Замечаешь это лучше кого-либо другого. Ты была свидетелем того, как легко я завладел его волей. Да, сейчас меня нет, но что может помешать самому Власу при особых обстоятельствах показать свою тёмную сторону? Так ли ты уверена в том, что он – воин на стороне добра?

Я хочу пуститься в спор, переходящий на крик. Я хочу ударить Риса в его до безобразия ровный нос. Я хочу всеми правдами и неправдами доказать ему, как он не прав, вот только лишь на одно короткое мгновение.

А потом понимаю: я пытаюсь вступить в спор с самой.

– Пожалуйста, уходи, – умоляю я дрожащим голосом.

Рис пристально разглядывает меня.

– Заставь меня. Это только в твоей власти.

Я качаю головой. Останавливаюсь. Крепко зажмуриваюсь. Открываю глаза, но Рис всё так же остаётся на месте.

– Попробуй что-нибудь другое, – с издёвкой предлагает Рис.

Именно после этих его слов я понимаю, что настоящего Риса в этом видении меньше, чем кажется на первый взгляд. Потому что Христоф, которого я знала, хоть и был общепризнанным преступником, но никогда не стал бы мучить меня.

Я возобновляю шаг, ускоряясь. Рис мелькает рядом, не отставая. До штаба идти недолго, но с такой компанией я уже знаю: дорога превратится в бесконечное хождение по мукам.

– Неужели будешь молчать? – спрашивает Рис.

Больше он ничего произнести не успевает – у меня в кармане звонит телефон. Я достаю его и вижу на дисплее имя Бена.

– Да, я пропустила занятие по ведению разведки, – говорю вместо приветствия. – Нет, мне ни капельки не стыдно.

– Я тоже не там, – отвечает Бен. – И звоню по другому поводу.

У него обеспокоенный голос. У меня в груди зарождается неприятное чувство.

– В чём дело?

– Эдзе забрал Нину, и теперь весь штаб стоит на ушах. Они считают, что это умышленное похищение.

– Уже в пути, – бросаю я и отрубаю вызов.

А когда поднимаю глаза перед собой, Риса и след простыл.

Десятка слов и трёх секунд разговора Бену хватило, чтобы отвлечь меня от нежелательного видения.

***

Я гляжу на Власа и не могу совладать с эмоциями. Мне страшно хочется обнять его в благодарность и может даже поцеловать… но только не при таком большом количестве свидетелей. Он прикрыл нас. Прикрыл, сам того не понимая. Прикрыл, рискуя не только своим местом в Совете, но и авторитетом в принципе. Прикрыл, несмотря на подозрительность всей ситуации в целом.

Прикрыл.

Славе Романовой из Дуброва чертовски повезло.

Мне чертовски повезло.

– Повтори ещё раз, – просит Даня. – Что ты сказал дяде Диме?

– Что сам перенёс Нину в Академию к профессору, услышавшему о нашей проблеме и изъявившему желание помочь.

– И Дмитрий не потребовал объяснений?

– Потребовал. Я назвал ему пару имён и несколько фактов, которые окончательно убедили его в моей правоте.

– А что, если он захочет связаться с директором Академии? – к сомневающемуся Дане присоединяется и Марк.

Мы на их территории, на территории миротворцев – в медкорпусе, где всё должно быть подчинено только двум истинам: медицине и общественному порядку. И именно их я так варварски перечеркнула, когда позволила Эдзе забрать Нину.

– Это будет значить, что он поставил под сомнение мою компетентность как члена Совета, – Влас самодовольно улыбается. – Не думаю, что он пойдёт на такой поступок.

Несмотря на всю уверенность, с которой Влас это произносит, замолчав, он скашивает на меня немного виноватый взгляд, словно ему стыдно передо мной за то, что он говорит о моём отце в таком контексте. Но ведь так и есть, думаю я. Влас намного старше Дмитрия не только в плане возраста, но и в плане ранга, что уж говорить о знаниях, которыми он обладает.

– Ты лучше всех, – говорю я и легко дотрагиваюсь до руки Власа. – Спасибо.

– Не за что, – отвечает он, расслабляясь под моим прикосновением. – Но мне всё ещё нужны ответы. Я помню, ты говорила о сделке с Миллуони, так что, полагаю, это он забрал Нину?

– Мы ещё вот это нашли на подушке, – Марк протягивает мне какую-то бумажку, но я не хочу привлекать лишнее внимание к своей перебинтованной конечности, а потому прикидываюсь не очень сообразительным человеком и складываю руки на груди. Вместо меня записку принимает Влас. Разворачивать её не приходится – записка представляет из себя буквально жалкий клочок с нацарапанным на нём не менее жалким единственным словом: “Удачи” . И подписью, получившейся не с первого раза: “Э” – зачёркнуто, “М” – смазано и слишком жирно; видимо, кое-кто чересчур сильно давил на ручку.

– Да, – подтверждаю я. – Это определённо Миллуони.

– Он, я надеюсь, знает, что делать? – спрашивает Влас, сминая записку в кулаке.

– Должен. К тому же, я попросила его, чтобы он взял с собой Шиго для контроля. Она уж точно не позволит ему и лишнего шага ступить.

Дверь распахивается, и в медкорпус входят миротворцы во главе с куратором. Сергей уже наверняка знает “правду” Власа, а потому не задаёт никаких вопросов, когда бросает взгляд на опустевшую Нинину койку.

– Вам пора, – произносит Марк, понижая голос. – У Сергея сегодня, как вы можете понимать, уже с утра день не задался.

– Уходим, – соглашается впервые произнёсший хоть что-то после моего прихода Бен.

Мы с Власом последними покидаем медкорпус, и это позволяет нам ненадолго остаться одним в маленьком коридорчике между оставленным помещением и общей комнатой миротворцев. Я не успеваю придержать дверь перед нами, когда Влас кладёт на неё свою ладонь, прикрывая. Так спина Бена и лицо Дани становятся недоступными моему взгляду.

– Что такое? – спрашиваю я.

Влас берёт меня за руку, чуть выше локтя, и дёргает вверх, заставляя вытащить ладонь из кармана куртки.

– Это… – начинаю я, готовая оправдываться, но Влас тут же перебивает меня:

– Ты спрашивала о ритуале изъятия. Я знаю, как он проходит и что для него нужно. – Влас хмурит брови. – Ты должна быть в кровати, а не на ногах, пить много жидкости и восстанавливаться.

– Я в порядке.

– Когда раны стража достаточно сильные, клятва создаёт обманный эффект, благодаря которому её носитель чувствует себя хорошо, несмотря на замедленное заживление. Похоже на действие наркотических средств.

– Влас, – я произношу его имя с нажимом. – Я в порядке. Правда.

– Зачем ты терпишь, когда я могу помочь?

Влас подкатывает левый рукав своей чёрной водолазки до локтевого сгиба, демонстрируя мне два шрама от заклинаний. Один, маленький и тонкий, он использовал когда-то давно, чтобы излечить мою сломанную в двух местах ногу, а другой, жирный, выпуклый, напоминающий слизня, совсем свежий. Именно он помог нам выиграть время, чтобы спасти Ваню.

Я знаю, что имею право воспользоваться помощью Власа. И какая-то часть меня настойчиво хочет этого, но другая не перестаёт твердить о том, что боль – это напоминание.

Напоминание о том, что произошло и только произойдёт. Напоминание о том, что за каждым моим шагом, каждым действием и каждым принятым решением следует вереница последствий.

– Можешь, – соглашаюсь я, кивая. Берусь за край рукава Власовой водолазки и тяну его обратно, скрывая предплечье. – Но не должен. Оно того не стоит.

Влас глядит на меня непонимающе. В его голове, могу поспорить, ещё никогда не появлялось так много нерешённых вопросов разом.

– Последние недели меня не покидает странное ощущение, что когда я смотрю на тебя, вижу абсолютно незнакомого мне человека, – задумчиво произносит он.

Это откровенное заявление не должно причинять мне боль, но именно это оно и делает. И хотя слова Власа имеют разный смысл для нас обоих, они приводят к одному итогу: и Власу, и мне становится внезапно неуютно рядом друг с другом.

От возникшей неловкости нас спасает Бен. Он приоткрывает дверь вместе с тем, как Влас шумно вдыхает, чтобы сказать что-то ещё.

– Вы чего? – спрашивает Бен, с любопытством нас разглядывая.

– Ничего, – отвечает Влас вместо того, что планировал.

Бен шире открывает дверь, ведущую в общую комнату миротворцев, намекая на то, что нам пора выдвигаться. Влас, стоящий ближе, идёт первым. Я ещё секунду топчусь на месте, прежде чем двинуться следом.

– Что-то вы какие-то кислые оба, – шепчет Бен мне на ухо. – Проблемы в постели?

– Ещё один такой вопрос, и проблемы с постелью будут у тебя, потому что встать с неё без помощи врача ты уже не сможешь.

Бен отклоняется в сторону синхронно с тем, как моя рука поднимается в воздух в агрессивном взмахе.

– Боже мой, какие мы нервные! – Бен качает головой. – Хоть спросить, идёшь ли ты на занятия, могу, или тоже лучше не стоит?

– А что сейчас?

– Военная топография.

На секунду я задумываюсь, не скрывает ли Бен под этим позывным дела, касающиеся только нас, но его вид совершенно не похож на заговорщицкий, а выражение лица, с которым он это произносит, и вовсе отдаёт усталостью.

– Да, кстати, – Даня, идущий перед нами, притормаживает, чтобы что-то достать из рюкзака за спиной. – Вот, держи.

Он протягивает Бену скрученный в рулон лист. Когда Бен стягивает с него резинку и разворачивает, я вижу начерченную от руки карту местности.

– Чувак, ты лучший! – благодарно присвистывает Бен.

Карта выполнена идеально. Без смазанных черт, без неровных штрихов. Ни один цвет, в который окрашены объекты, не выходит за его грани.

– Ты что, заставляешь Даню делать за тебя домашку? – уточняю я, не забывая о возмущённых нотках в голосе.

Бен, не отвлекаясь от разглядывания карты, пожимает плечами. Даня, тем временем, достаёт из рюкзака ещё один такой же рулон.

– А это для тебя, – произносит он, улыбаясь немного виновато. – Я подумал, что тебе сейчас не до этого.

Не знаю, как, но Дане удалось начертить одинаковые карты двумя разными почерками.

Мне стоило бы остаться гордой, – (и в итоге получить от Юрия Геннадьевича “неуд” за невыполненное задание), – но чем дольше я разглядываю Данину работу, тем сильнее начинаю убеждать себя в том, что та уже выполнена, и хуже точно не станет, если я приму её.

Ведь не зря же Даня сидел за столом, сгорбившись, чёрт знает сколько часов подряд?

– Ты и правда лучший, – соглашаюсь я, не в состоянии скрыть восторг.

Даня скромно улыбается и дёргает лямку рюкзака в быстром, нервном жесте.

– Ладно вам, мне не сложно, – отвечает он. А когда Бен, сияющий и предвкушающий хорошую оценку, чуть отдаляется от нас, уходя вперёд, полушёпотом добавляет, глядя точно мне в глаза: – Спасибо, что была с Ваней вчера. Я… – Даня трёт лоб. Краем глаза я замечаю остановившегося и внимательно нас разглядывающего Власа. – Я ночевал у Амелии, звонков не слышал. – Даня сильно хмурится. – Скажи мне честно, я плохой брат?

– Ну что ты, – я качаю головой. – Ты ведь не знал.

Даню такой ответ явно не устраивает. Возможно, ему было бы легче, если бы я сейчас в чём-нибудь его обвинила, но как я могу, если к тому, что случилось вчера вечером между Леной и Ваней, никто не был подготовлен?

– Я должен был, наверное, почувствовать, или что-то типа того, – Даня так сильно кусает губы в паузах между предложениями, что я начинаю не на шутку волноваться за его состояние. – Это разве не фишка близнецов?

– Понятия не имею. Но то, что ты так себя мучаешь, делу явно не помогает.

Даня кивает, но, скорее, на автомате, нежели действительно в качестве согласия на сказанное мною. И тогда я тянусь, чтобы крепко обнять его за шею.

– У тебя будет ещё уйма времени, чтобы быть рядом с Ваней в нужные для него мгновения, – тихо сообщаю я ему на ухо. – Так что не переживай о том, что уже случилось.

Взгляд скользит по продолжающему стоять неподалёку Власу. Я вижу, что он напряжён, и, кажется, пытается подслушать наш разговор, даже несмотря на обратившегося к нему миротворца.

“Не переживай о том, что уже случилось” , – говорю я Дане, чтобы ему стало легче.

“Прошлые ошибки – это то, что будет преследовать тебя до конца твоих дней” , – говорю я себе, чем делаю только хуже

Как это вообще работает?

***

Юрий Геннадьевич словно сошёл с худших анекдотов про студентов и преподавателей, которых те ненавидят. Одним своим видом лысоватый худой мужчина в круглых очках и по форме, которая болтается на нём мешком, вызывает у меня раздражение на клеточном уровне. А стоит ему только рот открыть – так вообще трясти начинает.

– Передаём, начиная с задних парт, свои карты мне на стол, – у Юрия Геннадьевича скрипучий, как старые дверные петли, голос. – Я проверю их, пока вы будете писать проверочную работу по основным элементам содержания карт.

Мысленно я переворачиваю стол и в панике выбегаю из кабинета, но фактически я лишь тяжело вздыхаю и гляжу на Бена по левую руку. Его потерянное выражение лица даёт мне немного успокоиться.

– Кое-кто, я так понимаю, не готовился? – спрашивает Лейла, склоняясь к столу, чтобы переманить внимание Бена, сидящего между нами, на себя.

Волосы Лейлы, заплетённые в толстую причудливую косу, спадают с плеча на столешницу. Я не могу долго смотреть ей в глаза: её полупрозрачные радужки вызывают у меня смешанные ощущения. Они напоминают мне чистые глади озёр и противных рыб-стекляшек одновременно. Это сбивает с толку.

– Это что, так очевидно? – уточняет Бен, поворачивая голову в её сторону. – Я слишком обильно потею?

– От твоего дёрганья ногой шатается парта.

Бен успокаивается, правда тут же находит замену в том, чтобы стучать пальцами по столу.

– Почему это вообще так тебя беспокоит? – спрашиваю я.

– Потому что военная топография – профильный предмет, – за Бена отвечает Лейла, и произносит это она таким тоном, что я сразу начинаю жалеть о проявленном любопытстве. – И Юрий Геннадьевич может передать результаты проверочной Антону, чтобы он взял их во внимание на экзамене. И если тебе уже всё равно, то нам – нет.

Я одариваю Лейлу прищуренным взглядом, на который она отвечает улыбкой, вызывающей у меня желание перегнуться через Бена и вмазать ей по лицу.

Кстати, о Бене. Это что за самодовольное выражение у него на физиономии?

– Лучше бы в конспекты заглянул, пока есть возможность повторить, – говорю я.

Но Бен не успевает и руку к тетради протянуть, когда Юрий Геннадьевич громко сообщает:

– Убрать с парт всё, кроме ручек, линеек и карандашей.

Вскоре перед нами с лёгкой руки Юрия Геннадьевича оказываются листы с заданиями. У каждого свой вариант – это мы с Беном понимаем, когда быстро глядим на листы друг друга.

– Мне конец, – шепчет Бен, пока Юрий Геннадьевич в последний раз обходит кабинет, внимательно исследуя своих учеников на предмет первых попыток списывания.

– Не тебе одному, – отвечаю я, пробегая глазами по заданиям.

Из всего я смогу ответить лишь на пятую часть. Кое-что, возможно, сумею поставить наугад. А всё остальное – полный провал.

Юрий Геннадьевич занимает место за учительским столом и приступает к проверке карт. Все защитники вокруг, включая даже Бена, который ещё секунду назад, округлив глаза, пялился в лист с заданиями как баран на новые ворота, начинают что-то лихорадочно писать. Я же подпираю подбородок кулаком, принимаюсь выводить на полях бумаги ничего не значащие узоры и раздумывать о том, не сымитировать ли обморок, чтобы получить уважительную причину не сдавать работу.

– Ты планируешь хоть что-то делать? – шёпотом спрашивает Бен спустя некоторое время.

– Я делаю, – отвечаю я, не отрывая взгляда от круглых линий, оставленных синей ручкой. – Видишь, рисую.

Бен выхватывает у меня ручку и чиркает что-то в первом задании.

– Этот вариант правильный, – поясняет он под мой вопрошающий взгляд.

– Спасибо, но я не просила…

– Вторая парта! – разносится предупреждение на весь кабинет. Бен вжимает голову в плечи и утыкается в свой листок. У меня вспыхивают щёки. – Первое и последнее предупреждение.

Едва я решаю, что Бен прав и пора бы мне хотя бы попытаться немного поразмыслить над заданиями, как в кармане джинсов раздаётся жужжание. Я быстро достаю телефон и, не глядя, сбрасываю вызов. Ставлю беззвучный режим. Поднимаю глаза на Юрия Геннадьевича, но в этот раз, похоже, пронесло. Любопытство берёт верх, и я решаю проверить, кто же это всё-таки был, но не успеваю – звонок повторяется. Уже секунду спустя сбрасывается и повторяется ещё раз. Я не понимаю, что происходит, но меня пугает то, что абонент – Лия.

Меня бросает в жар.

Я едва ли думаю о последствиях, когда вскакиваю с места и вылетаю из кабинета, готовая принять следующий звонок сразу, как только он поступит.

Так и выходит, стоит мне только захлопнуть за своей спиной дверь кабинета.

– Слава, – шепчет Лия в динамик.

– Что случилось? – спрашиваю я.

– Что-то происходит… Что-то странное. Первый этаж весь в дыму, и сильно пахнет гарью. Мне кажется, где-то пожар, но я не уверена…

Предложение обрывается, хотя по интонации ясно, что Лия ещё не закончила. Я вздрагиваю, как если бы за шиворот попали холодные капли дождя.

– Лия? – зову я, когда на другом конце провода паузу держат слишком долго. – Лия, ты здесь?

– Да, – шёпот становится совсем тихим, мне его почти не разобрать.

– Ты одна? Где ты?

– Я в кабинете иностранных языков. Остальные ребята, они… куда-то пропали. Я стояла у доски, а когда повернулась, кабинет был пуст. – Что-то шуршит. Я представляю, как Лия, до этого прятавшаяся под столом, поднимается на ноги. – Как такое возможно? То есть… я видела всякое, но чтобы они просто пропали… Ерунда какая-то.

– Спрячься куда-нибудь, – я перебираю ступеньки ногами, спускаясь на первый этаж. – Я буду через пару минут.

До тренировочного корпуса – бегом. У большинства защитников сейчас теоретические занятия, и всё же он не пустует, но мне всё равно и на заинтересованные взгляды, и на вопросы. Мне нужен меч. Я влетаю в сектор с оружием, сталкиваясь в крошечном проёме с кем-то, чьего лица я не различаю, но кто в ответ называет меня слепой дурой. Нахожу меч, беру его свободной от телефона рукой. Такое родное чувство… словно я никогда и не разжимала пальцев, позволяя кому-то забрать у меня оружие, владеть которым – моё призвание.

– Мне очень страшно, Слав, – шепчет Лия.

Её голос бьёт по барабанным перепонкам на невероятно высокой частоте.

– Оставайся на связи, хорошо? – я включаю громкую связь и кладу телефон на пол. – Только не отключайся.

– Хорошо.

Я беру крепление для меча, цепляю его за спину фиксирую в нём меч. Не представляю, во что собираюсь ввязаться, а потому не знаю, что ещё стоит брать с собой, а от чего не будет никакого толку. Со мной только мой меч. Мы можем быть эффективным дуэтом, но ещё мы можем всё испортить. Как обычно – ничего посередине.

– Я уже в пути, – громко говорю я, чтобы Лия услышала меня. – Я знаю, где находится твоя школа, я смогу навести портал.

Нарукавник удобно обхватывает левое предплечье, закрывая собой некоторые символы клятвы. Я бы могла надеть его на другую руку, но мне кажется логичным распределить веса правильно: одна рука для меча, вторая – для нарукавника. К тому же, правая всё ещё не до конца оправилась от ночного ритуала, а сейчас последнее, что мне нужно – это открытое кровотечение.

Бен однажды показал мне, как включить на нарукавнике приём связи, что может сделать его гарнитурой. Я щёлкаю нужные кнопки на панели, хватаю телефон, где активирую беспроводную связь.

– Лия? Ты всё ещё здесь?

– Да, – теперь это доносится из динамика нарукавника.

– Слава? – кто-то совсем рядом тоже желает поговорить со мной.

Выхожу из оружейного сектора и вижу, что неожиданно, Ваню. Киваю ему, не отвлекаясь от дела. Прикладываю ладонь к ближайшей стене. Широко растопыриваю пальцы. Нужно представить место, куда я хочу переместиться, и я восстанавливаю в памяти парковку перед школой Лии.

– Слава!

Проблемы с мелкими деталями, но само четырёхэтажное здание из крупного светло-коричневого камня, окружённое высоким металлическим забором, я помню очень хорошо. Перед закрытыми глазами возникают узкие пластиковые окна и кустистые зелёные растения в фигурных бетонных вазонах у входа. Даже разметка парковки – и та вырисовывается так, словно я нахожусь перед зданием в эту секунду в реальности, а не в своей голове.

Всё кажется таким чётким, но я не уверена, хватит ли этого для портала.

На свой страх и риск я открываю глаза. Дверь, возникшая передо мной, напоминает лоскутное полотно. Ода двустворчатая, и каждая её половина выполнена из деревяшек, неаккуратно наложенных друг на друга.

– Господи, это что за ужас? – между мной и дверью вклинивается Ваня. – Ты знаешь, что портальные двери представляют собой искажённую и осязательную форму настроения её создателя?

– Вань, уйди.

– Что творится у тебя в голове, сестрёнка?

– Пропусти меня!

Громко. Ваня вздрагивает.

– Ладно, – тихо говорит он, делая шаг в сторону. – Что-то случилось?

– Лия в опасности, – я хватаюсь за дверную ручку. – Потом всё объясню.

– Лия? Наша бывшая одноклассница? Я не знал, что вы…

Я резко тяну дверь на себя. В лицо ударяет прохладный уличный воздух.

– Потом, – повторяю я ещё раз.

Собираюсь сделать первый шаг через портал, когда Ваня хватает меня за руку.

– Куда ты? – спрашивает он обеспокоено.

Я больше ничего ему не отвечаю, лишь смотрю с мольбой во взгляде. И Ваня всё понимает. Его хватка слабеет, и я пользуюсь этим, чтобы броситься в портал и сразу закрыть его за собой.

Теперь я больше не в штабе.

– Лия? – зову я в нарукавник. – Лия, ты ещё со мной?

– Да, я тут.

– Я уже рядом. Я близко.

Лия говорила про дым, но школа выглядит как обычно. Я вижу учеников, идущих по своим делам, и всё так спокойно, что вскоре до меня доходит: я здесь единственный нарушитель порядка.

– Лия, говори, – прошу я. – Я на месте, но… здесь нет ни дыма, ни огня.

– Люди кричат где-то снаружи, – произносит Лия дрожащим голосом. – Я начинаю задыхаться… Слава, где ты?

– Я перед школой, и тут всё нормально…

– Я открою окно. Дыма так много, и он…

Повисает тишина. Звенящая, оглушающая, давящая на мозг. Я жму все кнопки подряд, панель нарукавника скрипит под моими пальцами, но ничего не помогает вернуть голос Лии в динамик. Я бегу дальше, пересекаю ворота школы. Поднимаю глаза на окна, чтобы можно было различить любую, даже едва заметную тень. Окна кабинетов скрыты жалюзи. Я продолжаю бежать, огибая здание. Ученики, с которыми я сталкиваюсь, кидают мне в спину возмущения, но сейчас это не стоит и капли моего внимания.