355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » nastiel » Кровь и туман (СИ) » Текст книги (страница 8)
Кровь и туман (СИ)
  • Текст добавлен: 18 ноября 2017, 23:01

Текст книги "Кровь и туман (СИ)"


Автор книги: nastiel



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 39 страниц)

– Как их звали? – сразу спрашивает Ваня заинтересованно.

– Тори и Паша. Они, как я помню, были парой.

– Единственные стражи с такими именами, которых мы знаем, сейчас в отставке по семейным обстоятельствам, – задумчиво произносит Даня. – Свадьба, ребёнок, декрет.

– К слову, мы и заняли их место в оперативной команде, – говорит Ваня. – То есть, вы с Даней. До меня хранителем в “Дельте” была Виола, но она провалила крайнюю экзаменационную сессию.

– Что ж, значит, в этом времени они тоже выжили, – я не хочу, чтобы близнецы могли различить расстройство в моём голосе, но мысли о возмездии со стороны естественного хода вещей, нарушенного уже не один раз, никак не оставляют меня. – А Феликс? Вы знаете кого-нибудь с таким именем?

– Не-а. – Ваня глядит на Даню. Тот в ответ пожимает плечами. – Не знаем… – Сам себя обрывает. Вздрагивает всем телом. – Погоди. – Теперь холодная золотая медь смотрит точно на меня. – Ты говоришь, вы с Даней были братом и сестрой… это как? И где был я?

– Мои родители постарались. После их развода встал вопрос о вашей опеке, и так вышло, что Дмитрий усыновил тебя, а мама – Даню. Вы даже не знали о существовании друг друга, пока я не вмешалась.

– Вопрос об опеке, – вторит Ваня, пробуя это ядовитое, горькое слово на вкус. – А наши родители, значит…?

Я не смогу произнести это вслух. Не хочу врать, но и признаться в чём-то подобном, пусть это случилось не по моей вине, кажется невыносимо тяжёлой ношей, к которой я никогда не буду готова. Хорошо, что Ваня умный и ему не нужны мои подсказки. Да и Даня тоже, правда, в отличие от брата, он зачем-то храбрится, фыркает, ведёт плечом, мол, ерунда какая-то! Я не могу спокойно смотреть на эту попытку защититься, больше напоминающую предистеричное состояние. Поднимаюсь с кровати, подхожу к Дане быстро, пока он не сообразил, что именно я хочу сделать, а я не передумала – и обнимаю его.

Крепко, как обнимала раньше, в мире, где мы часто были единственной опорой друг для друга.

– Прости меня.

Данины руки немного погодя обнимают меня в ответ.

– Ты, получается, спасла наших родителей, – произносит голос, но я не чувствую вибрацию чужой грудной клетки; потому что это Ванины слова.

Тяжёлый вздох и лёгкое дуновение ветра; это Ванина попытка сказать “спасибо”.

Прикосновение чего-то тёплого к моему плечу; это Ванина ладонь.

Так мы и стоим втроём, обнявшись, многим больше, чем нужно для того, чтобы просто приободрить друг друга: я, мой теперь уже не брат и юноша, который всё понял.

***

Антон произносит моё имя слишком чётко, чтобы сделать вид, словно я его не расслышала. Я напрягаюсь каждой клеточкой тела. Защитники начинают перешёптываться ещё громче, чем когда начали делать это после команды “Вольно”.

Антон находит меня взглядом в строю и коротко кивает, прежде чем добавить:

– Твой результат – сорок четыре.

Большая цифра, если не знать, что Антон оценивал каждое упражнение по десятибалльной шкале, а затем складывал все баллы для получения итога. У Бена – восемьдесят семь, и он остаётся в оперативной команде. Как и Лейла и некто по имени Кали, проскочивший на грани, но набравший свои восемьдесят.

Максимум – девяносто баллов. У меня сорок четыре. Это даже не половина.

По спине пробегает дрожь, а внутри – словно органы через мясорубку. Мне невероятно стыдно. Я чувствую себя глупой маленькой девочкой, по ошибке попавшей в класс для одарённых детей.

Где эта чёртова магия, когда она так нужна?

Я сжимаю левое предплечье пальцами правой руки.

Жаль, что клятва не может сделать меня невидимой.

– Тебе придётся оставить звание оперативника, – констатирует Антон. – Вакантное место в команде “Дельта” займёт…

Я перестаю слушать. Голос Антона в моей голове заглушает звук отрывающейся липучки шеврона. Никаких символов, слов или аббревиатур – лишь скромная белая буква “О” на чёрном фоне, не дающая преимуществ, но определённо точно заставляющая своего носителя чувствовать себя особенным.

Минус один ярлык. Плюс миллион проблем.

Шеврон в моих руках в фокусе, но я всё равно различаю носки ботинок подошедшего почти вплотную. Поднимаю глаза. Антон протягивает ладонь, я кладу на неё шеврон. Когда к разуму возвращается контроль, а Антон отходит обратно, я поворачиваю голову вправо, пытаясь выловить в строю один важный для меня взгляд.

Прошло уже два дня, Бен всё дуется. Даже рядом не встал, отделив нас друг от друга пятью стражами. Если ждёт извинений, может сразу оставить всякую надежду и начинать искать себе новую подругу.

– Ну? – спрашивает кто-то слева. – Как ты?

Я оборачиваюсь. Зелёные раскосые глаза, чёрные волосы до плеч. Выше меня на две головы минимум. Внешность ни о чём не говорит, как и не пробуждает в памяти какие-либо ассоциации.

– Чего?

– Я спрашиваю, не больно ли падать с пьедестала, принцесса?

Ладонь с коротко подстриженными ногтями, выкрашенными в чёрный, ложится мне на плечо. Хватка цепкая. Как клешня у автомата с игрушками в торговом центре.

Больно.

Белая вспышка. Всё происходит слишком быстро, чтобы мне это заметить; я чувствую лишь лёгкий дискомфорт от растяжения в пояснице, когда с громким хлопком роняю незнакомца на спину, умудряясь вывернуть ему руку и перекинуть его тело через своё плечо.

Ярко горящие серебряным символы клятвы на предплечье напоминают предупреждающие об опасности дорожные знаки, освещённые фарами проезжающих мимо них автомобилей.

Вскидываю руки в воздух в жесте: “Я ничего не делала, оно само”, но в тренировочном зале слишком много свидетелей, а черноволосый слишком громко стонет, потирая ушибленную шею, чтобы присутствующим поверить в мою невиновность.

– Слава! – вскрикивает Антон. Впервые за всё время в его голосе слышится недовольство. – За нарушение порядка назначаю тебе вечернее дежурство в медкорпусе!

Я не успеваю бросить в ответ виноватое “поняла”, когда черноволосый резко выпадает и сносит меня с ног. Затылок и плечи больно бьются о стену позади, выбивая из лёгких воздух. Я открываю рот, но всё, что могу – как рыба безмолвно шевелить губами.

– КАЛИ! – Антон уже не кричит, а ревёт.

Между нами и куратором не больше пяти метров, и всё же он не успевает остановить Кали, прежде чем его кулак обрушивается на моё лицо.

Боль прознает скулу. Я желаю потерять сознание, но одного удара для этого явно недостаточно.

Антон оттаскивает от меня Кали и сухо заявляет ему о дежурстве у хранителей и о том, что парень проявляет поведение, недостойное оперативника.

– Хуже, чем провалить экзамен, – цедит куратор. – Ты…

– Он защищался, – прилагая невероятные усилия, произношу я. Рот наполняется слюной, мне приходится сплюнуть себе под ноги. Алое пятно растекается по гладкой поверхности пола. – Он не виноват.

Ко мне подходит Марья. Когда меня подводят ноги, и я сползаю по стенке вниз, она приседает рядом и говорит:

– Тебе нужно в медкорпус.

Марья – одна из немногих присутствующих, в чьём взгляде, обращённом ко мне, нет и капли плохого, будь то презрение или наслаждение от лицезрения моего жалкого вида. Бен говорил, что для Марьи местная Слава является примером для подражания, и сейчас другой на её месте должен был быть разочарован разбившимся на осколки идеализированным образом.

Но вместо этого Марья зачем-то пытается собрать их и склеить воедино.

– Ерунда, – отвечаю я.

Вытираю рот ладонью. На коже остаётся кровавый след. Прикушенный язык распух и неприятно пульсирует. Глаза на мокром месте, я из последних сил стараюсь не давать воли слезам.

– У всех бывают плохие дни, – Марья продолжает находиться рядом, даже когда я отказываюсь от протянутой руки, собирающейся схватить меня за локоть, поднять и проводить обратно в строй. – Неудача в битве не значит проигрыш в войне.

Я трясу головой. Моё поражение было предсказуемым и единственным, в чём я не сомневалась с того самого момента, как встала на маты в ожидании разрешения от Антона начать преодоление полосы препятствий. И всё же несмотря на готовность к худшему, в глубине души я всё-таки продолжала беспрецедентную борьбу за веру в лучший исход; пронесёт – думала, повезёт – надеялась.

А получила в итоге именно то, что заслуживала.

***

– У нас проблемы, – сообщает Ваня, когда появляется в комнате “Дельты”.

– А то мы не в курсе, – Даня, сидящий на теперь уже не моей кровати, одной рукой хватает меня за воротник футболки, заставляя наклониться, а второй поворачивает моё лицо в сторону брата.

Я шиплю от боли, когда он задевает скулу.

– Оп-па, – Ваня явно пришёл с другой новостью, так как мой вид его удивляет. – Это что за красота? – Взгляд карих глаз соскальзывает к сумке, которую я набиваю вещами. – И куда ты собралась?

– Славу выгнали из команды, – Даня выпускает мой подбородок. На его пальцах остаётся зелёные пятна масляной мази. Мне не понадобилось идти в медкорпус: стоило только показаться Дане на глаза, как он сразу занялся моим лицом с помощью имеющихся в аптечке индивидуального походного комплекта лекарств.

– Я провалила экзамен, который нам устроил Антон, – объясняю я. – Для того, чтобы остаться в команде, нужно было набрать восемьдесят баллов из максимальных девяноста.

– Слава набрала сорок четыре, – вставляет Даня.

– Даже не половина, – констатирует Ваня, читая мои мысли.

Я выпрямляюсь и одариваю Ваню взглядом, полным усталости.

– Так что с твоей новостью? – спрашиваю. – С той, из-за которой у нас проблемы.

– Да! – Ваня хлопает себя по бёдрам, вспоминая. – Тело, которое мы нашли на детской площадке, принадлежит Дэвону.

В ответ на слова брата Даня закрывает лицо ладонями и, насколько я могу расслышать, ругается матом.

– И почему это должно нас так расстраивать? – спрашиваю я, кивая на Даню.

– Дэвон – оборотень, который занимал далеко не последнее место на межмировом чёрном рынке. – Ваня проходит в комнату, оставляя дверь открытой нараспашку. Останавливается у шкафа с одеждой, бросает быстрый взгляд на своё отражение в зеркальной дверце. Затем на пятках разворачивается к нам лицом и продолжает: – Он приторговывал не только различными безобидными безделушками, но и вещами посерьёзней. Мы поймали его на незаконной транспортировке в Дубров мелких пресмыкающихся. Стражи с разрешения альфы его стаи держали Дэвона в заключении в надежде на то, что он выдаст кого-нибудь из своих подельников, но парень оказался непробиваемым. Максимальный срок задержания – полгода, и он выдержал его, как говорится, от звонка и до звонка… А когда вышел, внезапно решил остаться в Дуброве насовсем. Потом оказалось, что он влюбился в одну из миротворщиц, которая ему в камеру еду приносила, но это уже совсем другая история.

– А проблема-то где?

– Там, что он, быть может, после тюрьмы и отошёл от дел, но, поговаривают, поднял себе авторитет среди своих тем, что не раскололся. – Ваня трёт виски подушечками средних пальцев. – Члены стаи, преступные кореша… не знаю. Так или иначе, нам теперь стоит быть крайне внимательными и осторожными. Долго ожидать мести за его смерть не придётся – она, скорее всего, сама нас найдёт.

– Но ведь не мы убили Дэвона! – восклицает Даня.

– Да, но мы и не остановили его убийство, – раньше, чем отвечает Ваня, говорю я.

– А если брать во внимание ещё и напряжённые отношения оборотней и стражей, – напоминает Ваня. – Дэвон ведь был членом стаи Амадеуса… – Ваня обрывает сам себя. Секунды ему требуются на то, чтобы переформулировать своё предположение. – То есть того, что когда-то называлось стаей. Сейчас у них идёт гражданская война: главного нет, подчинённых – тоже. Каждый пытается захватить корону и никто не хочет быть второй скрипкой.

– Дурдом, – произносит Даня.

– В общем, как я уже говорил, – Ваня делает небольшой шаг вперёд. – У нас проблемы.

Я резко дёргаю язычок молнии на сумке. Вещи собраны, но всё ещё никак не верится, что придётся покинуть команду. А я ведь даже так не успела привыкнуть к званию оперативника…

– Что мы будем делать, когда нам дадут нового защитника? – спрашивает Даня, нарушая короткую паузу и меняя тему беседы. Ваня жмёт плечами. Его погрустневший взгляд является отражением моего настроения. – Может, Антон даст тебе второй шанс?

Наивность Дани распаляет во мне раздражение.

– Ага, сейчас, – прыскаю я. – Бежит – аж спотыкается. После моего позора сродни чуду, что он вообще разрешил мне остаться. Татьяна…

– Татьяна на его месте размешала бы тебя с шоколадным пудингом и съела на завтрак.

Я поднимаю голову. В дверном проёме стоит, заведя руки за спину, Бен.

– Ну да, – протягиваю я.

Сдержать сейчас самодовольную улыбку невероятно сложно, но я, как мне кажется, справляюсь, когда опускаю глаза на сумку и якобы проверяю содержимое внутреннего кармана, хлопая по нему ладонью.

Бен проходит в комнату, плотно прикрывая за собой дверь. С парнями, которых сегодня ещё не видел, здоровается рукопожатиями. На меня бросает косой взгляд, и я тут же “отбиваю” его прищуром. Затем закидываю сумку на плечо. Она оказывается тяжелее, чем можно было предложить по мизерному количеству вещей, которые Слава из Дуброва хранила в общей комнате команды “Дельта”. Среди них есть одежда, какие-то косметические мелочи, фотографии, справочник по холодному оружию и пара удобных на вид кроссовок.

– Ну, ничего я не забыла, вроде?

Даня оглядывает комнату и отрицательно качает головой.

– Слава говорила, тебя называли Беном, – произносит Ваня задумчиво.

Он следит за тем, как Бен обходит комнату, останавливается у Даниной тумбочки. На ней в рамке стоит фотография двух молодых людей: парня и девушки. Внешне они почему-то немного похожи, но никто не назовёт их братом и сестрой, потому что на запечатлённом моменте они целуются. Бен морщит нос, и я прыскаю про себя, вспоминая похожую реакцию Вани вчера, когда Даня впервые выставил фотографию на наше обозрение.

– Да, – спокойно подтверждает Бен. – В честь дедушки.

– Я всё ещё называю его так, – сообщаю я. – Никак не привыкну к Андрею.

– Звучит круто! – одобряет Даня. – Хочешь, мы тоже будем?

– Нет, – Бен уверенно качает головой.

Его ответ меня удивляет.

– Ну как хочешь, – Даня, кажется, немного разочарован.

Бен кивает, мол, да, вот такое оно – моё решение. Нужно будет позже уточнить, какая же муха его укусила, что он отказался от реального шанса оживить своё любимое прозвище?

– Собираешь вещи, коротышка? – спрашивает Бен. – Бежишь из города в попытке забыть позор как страшный сон?

– Отвали, – говорю я.

Вслух мы произнесли совсем не то, что хотели, – или должны были? – сказать:

“Мне очень жаль”.

“Да, мне тоже”.

“Мир?”

“Мир”.

– Я слышал ваш разговор о Дэвоне. Может, не я один, кстати, вы бы дверь закрывали в следующий раз…

– А смысл? – фыркает Ваня. – Об этом я с Дмитрием разговаривал. Директор в курсе – зачем таить от остальных? Тем более, лучшая защита – это осведомлённость.

– Нападение, – поправляет Бен. – Лучшая защита – это нападение.

– Защита и вовсе будет не нужна, если Дмитрий придумает, как всё урегулировать, – замечает Даня.

Три парня. Три оперативника. Три настолько ярких представителя своего направления, что мне становится неуютно от собственной неопределённости. Правильный ли выбор я сделала вот уже в двух реальностях, предпочтя защитников? И если да, почему я не чувствую себя на своём месте?

Да и существует ли оно для меня – некое место?

– Слава? – зовёт Даня. Я фокусирую взгляд на нём, неожиданно возникшем впереди. – Так что ты скажешь? Согласна?

Я задумываюсь в попытке припомнить, на какой части разговора выпала из реальности, когда дверь распахивается настежь, и перед нами предстаёт юноша. Внимание приковывают цвета защитников и разбухшая от вещей брезентовая сумка.

– Всем привет! – весело вещает парень.

Ни Даня, ни Ваня ему не отвечают. Бен отделывается коротким кивком. Я видела его в тренировочном зале и на некоторых лекциях. Его имя вертится на языке приторно сладким вкусом шоколада и карамели…

– Меня зовут Марсель, – продолжает парень, но уже не так уверенно; холодная реакция присутствующих явно его задевает. – Можно просто Марс.

На груди у Марса – шеврон оперативника. Я оборачиваюсь на свою куртку, висящую на спинке стула. Сколько лет я носила свой шеврон, если на ткани, где есть небольшой отрезок липучки, сейчас виднеется тёмное пятно?

– Какая кровать не занята? – Марс оглядывает комнату.

Ваня показательно отворачивается к окну. Даня берёт инициативу на себя и по-доброму улыбается новоприбывшему:

– Вон та, – он кивает на когда-то бывшую моей кровать. – Будем знакомы, Марс. – Подходит, протягивает ему ладонь для рукопожатия. – Я Даня, а это…

– Ваня, – произносит сам Марс. – Я вас знаю, вы же оперативники.

Даня усмехается. Марс, тем временем, поворачивает голову на меня:

– Очень жаль, Слав, что так вышло с твоим местом.

– Могу я пошутить о двусмысленности фразы “твоё место”? – не давая мне ответить на любезность, влезает Бен.

То, что он стоим рядом, позволяет мне пихнуть его кулаком в живот.

– Сделаешь это, и я тебе твоё место отобью, – шикаю я. – Спасибо, Марс, я буду в порядке. А тебя с повышением.

Хватаю свою куртку, хлопаю Марса по плечу и, больше не сказав ни слова, выхожу из комнаты. Спускаюсь на первый этаж, там – на улицу, где останавливаюсь у проезжей части. Глубоко вдыхаю носом свежий осенний воздух. Немного помогает: голова остужается, приходит в норму, и я начинаю понимать, что обида, на самом-то деле, исходит не от разума, а от тела, которое звание оперативника заслужило ещё до меня. Возможно, даже кровью.

Я не знаю, как сильно старалась Слава из Дуброва и через что ей пришлось пройти, чтобы стать одной из лучших, но это точно не стоит того, чтобы мне опустить руки. Чувство собственного достоинства, быть может, и не являлось никогда моей сильной стороной, но я привыкла с уважением относиться к чужим заслугам.

Да, мне никогда не стать идеальной-до-мозга-костей Славой из Дуброва, но я должна, должна заставить себя хотя бы попытаться. А в остальном… что ж, от себя всё равно не убежишь, потому что бежать будет некуда.

– Коротышка!

Первым до меня доходит запах табака, а уже потом его создатель. Теперь, когда он стоит совсем близко, я поворачиваюсь к нему лицом.

Бен затягивается, слегка прищуривая левый глаз.

– Я рассказал всё Марку, – сообщает он, выдыхая табачный дым. – Подумал, будет честно, раз уж ты проболталась близнецам.

– Ладно.

– И насчёт того, что произошло…

– Уже забыли, – напоминаю я.

– Да, – соглашается Бен. Снова затягивается. Молчит. Выдыхает. – Забыли. Тогда тебе будет лестно узнать, что я последовал твоему примеру дважды и тоже решил дать Полине шанс. В конце концов, один раз мы уже были счастливы вместе, так какого чёрта не повторить?

Проезжающая мимо машина поднимает брызги, наезжая на лужу. До нас они не добираются, но Бен всё равно провожает иномарку оттопыренным средним пальцем.

– Это правильно, – говорю я, имея в виду ситуацию с Полиной. Бен докуривает сигарету и бросает окурок себе под ноги, туша остатки огонька носком кроссовка. – Правильно же, – повторяю с нажимом, когда так и не получаю никаких слов в ответ. – Или я чего-то не знаю?

– Как я уже говорил, Полина для меня чужая, – Бен отвечает мне пристальным, чистым взглядом. Без прищура. Без игры. – Ты удивишься, но когда дело касается притворства в отношениях, я не так хорош, как во всём другом.

– Не может быть! – вздыхаю я.

– Я предупреждал, что ты удивишься, – замечает Бен. Лезет в карман куртки, достаёт пачку сигарет. Я не останавливаю Бена, когда он снова закуривает. – Тебе стоит начать тренироваться заново, если хочешь вернуться в команду.

– Не знаю, смогу ли…

– А что мешает?

– Отсутствие опыта, например? – я выставляю перед собой ладонь с растопыренными пальцами, чтобы загибать их во время перечисления. – Или послужного списка? Или навыков, знаний? Или…

– Или завязывай с этим, – перебивает Бен. Шлёпает меня по кулаку с оттопыренными последними двумя пальцами. – И просто возьми дополнительные часы физической подготовки.

– С кем? Татьяны не будет ещё две недели.

– А что насчёт Антона? – Бен зажимает тлеющую сигарету двумя пальцами: большим и указательным. Долго смотрит на неё, прокручивая, затем произносит: – Он к тебе, кажется, благосклонен. Всего одно жалкое вечернее дежурство за нарушение порядка в строю!

– Это наверняка из-за Дмитрия. Никто не хочет переходить дорогу дочке своего босса. Тем более, Антон здесь всё-таки на птичьих правах, несмотря на карт-бланш от Татьяны.

Бен жмёт плечами.

– Кстати, о Дмитрии. Как у тебя с родителями?

– Нормально, – честно отвечаю я. – С мамой всё как прежде, а с… ну, как видишь, папой я его пока не называю.

– Даже при нём?

– При нём я пользуюсь местоимениями.

Я снова обращаю свой взгляд на дорогу. Звонок, который я совершила после вынесенного в тренировочном зале приговора, не казался мне чем-то неправильным ни до разговора, ни во время, ни после. К счастью, и абонент на другом проводе на удивление быстро согласился подбросить меня до дома.

Хорошо, что ведьмы получают водительские права по иной системе, не так, как люди. Да и что-то мне подсказывает – Лие уже давным-давно исполнилось восемнадцать.

– Жестокая ты женщина, – усмехаясь, сообщает Бен.

Я хочу задать ему встречный вопрос, но вспоминаю, чем кончился наш последний разговор, включающий в себя обсуждение его матери, и решаю заткнуться. Принимаюсь провожать мимо проезжающие автомобили взглядом, на четвёртой легковушке мне везёт; в подъехавшей к тротуару машине я вижу знакомую блондинку.

– Кто заказывал такси на Дубровку? – спрашивает Лия, опуская стекло пассажирского сидения. Дальше следует улыбка – для меня, и заинтересованный взгляд – для Бена. – Оплата по количеству занимаемых мест.

– Я не твой пассажир, – отвечает Бен.

Я кидаю сумку на заднее сиденье, сама плюхаюсь на пассажирское.

– Куда тебя забросить? – спрашивает Лия. – Где ты живёшь?

– Домой пока не хочу. – Я дёргаю ремень безопасности, но в итоге отпускаю его, так и не пристегнувшись. – Можем намотать несколько кругов по городу?

– Без проблем, – отвечает Лия.

Прохладный ветер заставляет закрыть окно. Всё это время Бен следит за моими действиями, а я, хоть и не гляжу прямо на него, но краем глаза различаю, что он берётся за третью сигарету.

Похоже на немой сигнал. Стоит ли мне за него волноваться?

***

Лия молчит. Из динамика магнитолы доносится бубнёж ведущего радиостанции. Мне нет дела до того, что он говорит, как и до того, что из музыки он ставит, но эта общая шумовая картина позволяет оживить тишину в салоне и сделать её менее напряжённой.

Кажется, я потеряла счёт времени.… Когда успело потемнеть? Не опоздать бы на дежурство!

Яркие огни фонарей, которые мы проезжаем, вереницей звёзд остаются у меня перед глазами, когда я отвожу взгляд на приборную панель. Лия держит положенный в населённом пункте скоростной режим, не превышая и на пару километров. Я снова задумываюсь о её реальном возрасте. В том настоящем спросить не успела, а здесь… как-то неудобно, что ли.

Мы не друзья – это себе приходится напоминать настойчиво, даже немного грубо.

– Когда мы виделись крайний раз, ты сказала, что позвонишь, но я думала, это всего лишь вежливость, – начинает Лия.

Она не делает радио тише, лишь повышает голос.

– Мне нужно было с кем-нибудь поговорить, – отвечаю я. – Моя подруга находится в коме, а парни… знаешь, их общество иногда бывает невыносимым.

Лия хмыкает, но кивает с пониманием. Я вспоминаю, что у неё есть младший брат по имени Лео. О том, что она наверняка имеет при себе далеко не одного ухажёра, напоминать не приходится: всё и так, как говорится, налицо.

На красивое, идеальное лицо.

– Ты не подумай, – Лия выкручивает руль в сторону, беря левее и перестраиваясь на соседнюю полосу для обгона идущего впереди грузовика. Пока мы проезжаем мимо, я успеваю разглядеть водителя – крупного белобородого мужчину в красной кепке, низко натянутой на лоб. Он, почувствовав мой пристальный взгляд, чуть поворачивает голову. У мужчины вместо глаз – два ярких оранжевых сигнальных маяка. Я вздрагиваю, когда мужчина подаёт звуковой сигнал, но не нам, а мотоциклисту, петляющему между. – Я рада, что ты позвонила. Общаться с кем-то из старой школы – это приятно. Я снова могу почувствовать себя обычной ученицей, а не подающей надежды перспективной студенткой. Мне не хватало этой простоты. Плюс, – Лия на секунду замолкает. – Ты же защитница. Это не только может обеспечить мне некие привилегии, но и изрядно потреплет нервы родителям.

Я усмехаюсь.

– Рада быть полезной.

– Это прозвучало слишком эгоистично, да?

– Нет, – качаю головой. – Это всё из-за… а, знаешь, не бери в голову.

Я гляжу на Лию. Она озадачена повисшей в воздухе недосказанностью. Слегка хмурит брови, продолжая пробегать глазами по каждому элементу дороги, по пейзажам, но участникам движения. Я чувствую, что обязана объясниться, но не знаю, с какого момента мне можно начать с Лией – здесь и сейчас не моей лучшей подругой. Признаться обо всём Ване и Дане было одновременно и сложным и самым простым делом в мире, потому что одного из них я любила раньше и могу открыто любить сейчас, а другой, когда-то спасший мою жизнь, здесь сделал бы это, – я почему-то уверена, – снова, без каких-либо сомнений.

Лия – другое дело. Ситуация даже страннее и тяжелее, чем с Кириллом, который всё ещё остаётся моей открытой раной.

Отношения с Ваней и Даней стабильны. Отношения с Кириллом – заданы на минимальный успех и с вероятностью в сто процентов сделают больно кому-то из нас двоих.

Отношений с Лией у меня попросту нет.

– Ты куда-то уезжаешь? – спрашивает Лия, бросая короткий взгляд в зеркало заднего вида. – Зачем сумка?

– Меня лишили звания оперативника, – сообщаю я. – Попросили освободить комнату.

– Ох, – Лия такого откровения явно не ожидала. – Мне очень жаль.

– Ничего, порядок. Всё, вроде как, вполне себе честно: оперативники должны быть способны защитить попавшего в беду, а я едва ли могу позаботиться даже о самой себе, так что…

Договорить не успеваю; Лия резко уводит машину к бордюру. Притормаживает, включает аварийный сигнал, глушит мотор. Отстёгивает ремень безопасности, поворачивается ко мне всем корпусом.

Взгляд: прямой, вопрошающий, – впивается в меня крепкой хваткой.

– Могу я быть с тобой предельно откровенна? – спрашивает Лия. Я киваю без опоздания, что, надеюсь, не вызовет у неё подозрений. – Мы не виделись несколько лет и вдруг встретились на парковке у моей новой школы. Ты за мной следила?

– Я… – все слова путаются, я не знаю, за что уцепиться в первую очередь.

– Ладно, не отвечай, – перебивает Лия. – Если бы у меня были реальные проблемы со стражами, они бы отправили тебя вместе с группой захвата, или ты сама была бы не так дружелюбна и сразу заломила мне руки за спину.

– Наверно, – неуверенно протягиваю я.

– Значит, мы остановимся на версии случайного совпадения? И сегодняшний твой звонок – это тоже всего лишь стечение обстоятельств?

Кажется, именно сейчас от меня ждут конкретного ответа, но я так быстро и так сильно потерялась в смысле этого разговора, что только и могу приподнять брови, выражая своё искреннее удивление.

– Не совсем понимаю, к чему ты ведёшь, – говорю я.

Лия принимается нервно дёргать рукав кожаной куртки.

– Я очень осторожный человек. – (А вот это я, кстати, знаю!). – Иногда доходит даже до абсурда. Но, и ты в курсе, нынче время такое – не очень спокойное для любого из миров. А ваш человеческий, как связующее звено – и вовсе окружён со всех сторон, причём не всегда доброжелателями. Поэтому у меня давно вошло в привычку между завтраком и утренней зарядкой проверять будущий день на наличие тёмных пятен.

– Тёмных…?

– Слепых зон, – отвечает Лия, не давая мне договорить свой вопрос, для неё ожидаемый и очевидный. – Это места во времени, представляющие собой особо густые разветвления. В таких зонах любое принимаемое решение может иметь до сотни тысяч различных исходов. В обычный день может попасться максимум два таких пятна, и то они, скорее, светлые, а не тёмные из-за редкости переплетений. – Лия чуть наклоняется вперёд. Я представляю, как она произнесёт следующее предложение таинственным голосом заговорщика. – Сегодня с утра я едва не умерла от удушения застрявшей поперёк горла овсянкой, потому что сегодняшнее пятно, которое показали мне карты, было похоже на огромную чёрную кляксу, готовую поглотить всё на своём пути.

– Ясно, – спокойно отвечаю я. Но на самом деле меня безумно распирает от вопросов. А ещё больше – от желания попросить её показать мне такую магию в действии.

Лия лезет на заднее сиденье, а когда выравнивается, размещает у себя на коленях дамскую сумку. Ещё мгновение спустя сумка опускается на резиновый коврик у педалей, а её место на коленях занимают карты со стимпанковским механическим рисунком на рубашке.

– Хочешь, попробуем? – спрашивает Лия, уже закончив с картами и переводя взгляд на меня.

На её худых бёдрах с трудом умещаются восемь карт рубашкой вверх. Лие приходится совсем перестать двигаться, чтобы те дождём не рухнули вниз.

Знаю, что нужно делать; помню ещё со своего сеанса с Алом, который и стал моим первым столкновением с тогда ещё незнакомым миром ведьм и ведьмаков. Поэтому сама первая протягиваю ей ладонь.

И всё повторяется вновь.

Когда я наконец могу моргнуть, прогнав лёгкую дымку, маячащую перед глазами, я вижу, что всё внимание Лии приковано к картам, которые я перевернула. Точнее, конкретно к одной. Её я сжимаю свободной рукой до состояния измятой бумаги. Ощущать шершавую поверхность я начинаю, лишь слегка разжав пальцы.

– Прости, – бормочу я. – Не знаю, как так вышло…

Лия выпускает мою руку.

– Не извиняйся. – Она сама забирает у меня измятую карту. Расправляет её рваными, дёрганными движениями. Всматривается в появившийся вместо чёрного фона рисунок. – Такое случается, когда.… Ой.

Лия вертит карту между пальцев.

– Что, ой? – переспрашиваю я.

– Не совсем то, чего я ожидала увидеть

Лия демонстрирует мне лицевую сторону карты. Первое, что я отмечаю – от складок и переломов, образованных из-за моей хватки, не осталось и следа. И только после обращаю внимание на сам рисунок.

– Я зашла чуть глубже, чем хотела, и за это прошу у тебя прощения. Но то, что я увидела… – Лия качает головой. В её глазах – нескрываемый ужас. – Тёмные пятна – они повсюду. Ни одно конкретное мгновение, а цепочка, и каждое открывает десятки тысяч исходов. Я, не буду врать тебе, Слав, такое вижу впервые.

На карте изображён одинокий символ: нечто среднее между цифрой пять и молнией. Больше – совершенно ничего.

– Это не похоже на что-то смертельное, – недоверчиво заключаю я, щёлкая пальцами по карте.

– Ты бы не торопилась с выводами, – сообщает Лия.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю

  • wait_for_cache