Текст книги "Не избранный (СИ)"

Автор книги: Мятноглазка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 52 страниц)

Комментарий к Глава 47.

Йаа акула турурутуру

Кхм

Вот глава х)

========== Глава 48. ==========

Настроение у Крылатого было под цвет небес: тёмное, клубящееся и с ощущением нависшей угрозы. Казалось, чёрные сгустки туч отражаются в его голове и душе, словно в озере, хотя на первый взгляд он оставался совершенно обычным котом.

Не сказать, чтобы это было вызвано Уткохвостом, который на днях очнулся, но всё ещё не мог подняться с подстилки даже с чужой помощью. Он подтвердил версию Одуванчика, и за новоявленным воителем закрепилась слава героя и преданного соплеменника. Даже сам Крылатый, до тех пор не очень жаловавший бывшего врага, был впечатлён. История, бесспорно, была хорошей, только вот Канарейка… Неужели её странное состояние – от осознания того, что при ней чуть не погиб соплеменник? Или от того, что она убежала и не смогла помочь? Или же от вида Билла, который спокойно смотрел на всё происходящее?

Кошка, прежде и так замкнутая в себе, начала всё чаще чувствовать слабость и недомогание. Она окончательно заперлась в детской. Однажды Крылатый, в кои-то веки навещая котят, предложил кошке пойти пообщаться с Уткохвостом, чтобы та убедилась, что он в порядке. У королевы чуть не началась истерика, и он поспешил успокоить её. Не без помощи Голубики.

Это настроение Крылатого не было вызвано ни самим происшествием, ни реакцией на него племени. Ветряные, наоборот, оживились: теперь, когда они видели, что после встречи с таинственными бродягами можно хотя бы выжить, их боевой дух заметно приподнялся, а Уткохвост оказался в центре внимания вместе с Одуванчиком. То, что воители получили надежду, только радовало кота, и даже странные детали, которые он обдумывал, пока не были подтверждены свидетелями. Нет, его тревожило нечто другое, что-то, чего он не мог уловить в собственной голове.

Возможно, сведения, полученные Пшеницей? Но откуда может появиться на них такая реакция спустя неделю? Тем более, это было большой победой для самого Крылатого – наконец подтолкнуть сестру к началу самостоятельных действий, а также узнать часть противостоящей силы. Это означало, что пророчество Тёплого и видение Цветинки начали сбываться – золотая кошка спасёт племя Ветра из тени. По крайней мере, именно на такой конец видения рассчитывал сам воин. Иначе быть не может, верно? У Пшеницы могущественная сила, у племени Ветра – новая надежда, и всё же было нечто…

Молнезвёзд. Вот оно, то, что тревожило Крылатого – предводитель и его поведение. В отличие от своих котов, тот почему-то не проявлял бурной радости. Создавалось впечатление, что Молнезвёзд либо принял это, как данность, либо… Либо что? Почему он не рад, что его соплеменника решили задержать на этом свете? А если рад, то почему не показывает этого? Даже посвящение Одуванчика казалось чем-то настолько обыденным, будто это всего лишь оруженосец, который отучился семь лун вместо шести. С одной стороны, предводитель правильно поступил, а также он постоянно навещал пострадавшего и интересовался его судьбой – значит, он был рад? С другой, почему он, уже точно зная, что бродяги и есть убийцы многих котов и его собственного маленького сына, не хочет отправить патрули, чтобы найти их логово?

Казалось, есть что-то неощутимое, невидимое, что держит Молнезвёзда. С одной стороны, он вполне мог быть просто чересчур заботливым и пугливым предводителем, что само по себе довольно странно – но, быть может, после смерти сына и нескольких соплеменников он совсем разуверился в собственных силах? Решил сдаться ещё до начала борьбы, когда увидел, что не может защитить своих? Тронулся умом от переживаний и решил, что на своей территории без единой вылазки наружу воители будут в безопасности? А с другой… Возможно, у него был куда более глубокий замысел, чем казалось. Может, это какой-то хитроумный план спасения племени с меньшим количеством жертв? И, наконец, вопрос, за который Крылатый себя корил, но не мог выбросить его из головы.

«Может ли предводитель предать собственное племя?»

Он встал и потянулся, заставляя напрячься каждую мышцу кошачьего тела, а лапы задрожать от натуги. От долгого сидения на одном месте он скоро совсем одеревенеет. Кроме того, за своими мыслями он даже не заметил странного возбуждения соплеменников, которые все будто чего-то ждали.

– Эм, я что-то пропустил? – он подошёл ближе к Пшенице и Рассвету, что сидели, переплетя хвосты, как раньше. Золотистая обернулась.

– Ты чего, уснул? Все ведь уже знают! У Канарейки роды начались, и Мышеуска с Цветинкой сейчас там. Давай, садись к нам, – она похлопала лапой по земле рядом с собой, и пятнистый послушно сел, а взгляд сам собой прыгнул на детскую.

«Цветинка, – сердце кольнуло. – А ведь это вторая мысль, которая тревожит меня больше всего».

В суматохе дней казалось, что трёхцветная ученица и палевый воин совершенно не связаны друг с другом, но это было не так. Раз за разом, день за днём они то и дело пересекались, неловко здоровались и спешили разойтись, и каждую такую встречу Крылатый всё больше укреплялся в своём решении посметь преступить законы.

Каждый раз, когда он видел её, он замечал, что ей больно от такого общения, как и ему. Он знал, что кошка его любит, и знал, что в свои почти что девять лун она умеет любить, как никто другой. Было в ней что-то тёплое, светлое, тягучее, как мёд, которым она пахла. В её мягком голосе, когда она беспокоится за соплеменников или радуется новому умению. В её воздушной полукудрявой шёрстке трёх цветов. В её глубоких, уже таких не детских глазах цвета поздних трав и зелёных отблесков на воде. Крылатый думал об этом каждый день. А все эти правила, запреты… Он не был уверен в том, что Воинский закон всё ещё силен и важен, как раньше. Сейчас каждый из них мог висеть на волоске от смерти, но вместо того, чтобы разузнать больше о врагах, они следуют пресловутым заповедям и слушают предводителя, слепо, как новорождённые котята.

Странно, что все мысли сводились к этим двоим, а уже потом разбегались на Одуванчика, Уткохвоста, Пшеницу, Завитого и многих других воителей. Странно и то, что они – отец и дочь, такие разные, и всё же чем-то похожие. Вся их семья была примечательной – в этом пятнистый успел убедиться давным-давно. Забавно и в то же время так странно.

Кот привстал, и взгляд сестры тут же скользнул на его морду.

– Ты куда?

– Вы сидите, я хочу пойти навестить Уткохвоста, – вслух ответил кот и удивился сам себе. Неожиданное решение, пришедшее в голову, показалось довольно интересным. Сейчас, когда в целительской никого нет, можно расспросить кота поподробнее. Крылатый кивнул неизвестно кому, развернулся и направился к треснувшему много лун назад валуну.

Тёмная прохлада этого места уже давно не отталкивала, а лишь заставляла раствориться в себе, в этих травяных ароматах пещеры, где так сильно пахло Цветинкой. Он уловил свет и осмотрелся, но не обнаружил пострадавшего рядом. Тихая возня из дальнего угла привлекла его внимание, и тогда Крылатый подошёл к подстилке, на которой то ли лежал, то ли сидел золотистый воитель.

– Привет, – он устроился на каменном полу напротив молчаливого Уткохвоста и поёрзал, не зная, на что смотреть и куда деть лапы. Тот заморгал и сфокусировал взгляд на пришедшем, словно только что заметил его, после в зелёных глазах мелькнуло узнавание, и он кивнул.

– Привет, Крылатый. Неужели Мышеуска наконец впускает сюда?

Голос в прошлом жизнерадостного кота показался палевому слишком хриплым, слишком напряжённым. Уткохвост, которого Крылатый знал всю жизнь, был не таким. Сейчас в его взгляде блестела не радость оттого, что он очнулся, и не надежда на скорое выздоровление, и даже не яркое разочарование оттого, что придётся сидеть внутри какое-то время. Нет, это была тихая боль от сломанной лапы и осознания своей беспомощности и что-то резкое, сердитое, будто воин был совершенно не рад гостю. Крылатый оглянулся на выход, но, кажется, целительницы и не думали возвращаться так скоро.

– Нет, я сам пришёл. Они в детской, Канарейка рожает.

– Канарейка, да? – кот ожидал беспокойства или удивления, но вовсе не этих злых ноток. Из-под когтей здоровой лапы Уткохвоста показались зелёные пушинки разодранного мха. Что пёстрая королева сделала ему? Неужели он винит в своей травме не себя и не бродяг, а хрупкую, беспомощную беременную кошку?

– Да, – Крылатый решил, что стоит сменить тему. – Как твоя лапа? Тебе лучше?

– Если бы, – хмыкнул Уткохвост и вытянул вперёд конечность, обёрнутую листьями какого-то растения и паутиной. – Вот, погляди на это чудо. Перелом, и, похоже, не в одном месте. Мышеуска молчит. Цветинка, конечно, говорит, что лапа заживёт, если я не буду её тревожить, и я снова смогу бегать, но…

Почувствовав, как голос воителя смягчился, пятнистый подался вперёд и тронул повязку, всего лишь на миг. Должно быть, сейчас пострадавшему, искалеченному больно, и Крылатый не мог даже представить, какую выдержку надо иметь, чтобы переносить эти тяготы.

– Я думаю, Цветинка знает, что говорит, – тихо ответил он и убрал лапы под себя. – Надежда всегда есть, даже если её не видно.

– Так ты пробрался сюда без спроса? – вдруг поинтересовался Уткохвост, кое-как подвинувшись вперёд. – Не думал, что ты способен на такое.

– В каком смысле?

– Ну, не знаю, ты всегда казался мне каким-то… правильным, что ли? Не нарушаешь законов, ответственный и так далее, да и Пшеница говорила так. Даже с Цветинкой вы теперь не сидите в обнимку.

«Знал бы ты, что я собираюсь сделать, не говорил бы так», – подумал про себя Крылатый, но не рискнул говорить Уткохвосту, что всё ещё желает составить пару с юной целительницей. Кончики ушей будто опалило жаром. Это тайна, которая должна быть в сохранности между двумя котами: Крылатым и Цветинкой. Никого больше не нужно.

– Может быть, всё не так, как ты думаешь, – просто сказал он и снова взглянул на выход. До сих пор тихо. – Так, значит, Одуванчик и правда спас тебя?

– Одуванчик? – золотистый моргнул пару раз, розовый нос смешно сморщился, но тут же его мордочка расслабилась. – Точно, его же посвятили. Да, Одуванчик меня вытащил. Я всегда знал, что он неплохой кот.

– Тебе рассказывали версию событий, которая была у Канарейки и Одуванчика? – продолжал осторожно нащупывать почву Крылатый. Он со спокойствием и лишь лёгким напором смотрел на Уткохвоста, не отводя глаз, но и не вцепляясь в него взглядом.

– В общих чертах, – кот нахмурился и слегка пошевелился. – Могу только сказать, что Одуванчик не врёт. Я сам помню немногое, разве что…

– Ты можешь рассказать всё, как видел сам? – палевый быстро поправился, когда заметил, что перебил речь соплеменника. – Прости.

– Всё началось с того, что Канарейка с чего-то решила пойти гулять и позвала меня. Я согласился – ну, думаю, не пойдёт же она без разрешения Мышеуски. Пухолапа позвал, чтоб трое было. Мы шли куда глаза глядят, только у этой кошки они глядели почему-то в сторону нейтральных границ, – начал кот, и его голос сразу изменился на более резкий и недовольный. – Потом ей взбрело в голову поохотиться и разделиться. Одуванчик отошёл в сторону, а Канарейка пошла чуть ли не к самой границе… кажется, это было у предгорий. Я решил пойти за ней, мало ли что, – последние слова Уткохвост уже не проговорил, а практически процедил, и Крылатый прекрасно понимал, что так разозлило рассказчика. Поведение Канарейки и правда было нетипичным.

– Не торопись, – на всякий случай сказал он, видя, как кот упрямо сжимает зубы. «Так у меня будет время подумать над твоим рассказом, а у тебя – успокоиться».

– Короче, я заметил, что она как будто с кем-то говорит. Там были заросли, и я не видел, кто там. Ну, я вышел к ней, спрашиваю, что она тут делает, а потом она сделала такую испуганную морду, отошла немного… – Уткохвост скривился, пытаясь показать «морду Канарейки», правда, Крылатому показалось, что сходства немного. – И тут на меня с другой стороны прыгают двое бродяг.

– Так, погоди, то есть… она с кем-то говорила, потом отошла, и на тебя напали? – повторил пятнистый эхом, непроизвольно выпустив когти.

– Да, – зло выпалил воитель, и Крылатый осторожно дотронулся до его плеча.

– Я знаю, что тебе неприятно, но эта информация может быть очень полезной в будущем, – на всякий случай сказал он. Как ни странно, Уткохвост действительно слегка расслабился.

– В общем, я был не готов, но начал с ними драться. Эта куда-то убежала. На секунду мне показалось, что я видел рядом Билла, но эти двое не давали мне даже продохнуть и сражались в полную силу.

– Ты помнишь, как они выглядели?

– Точно знаю, что оба – коты, а не кошки, – нахмурился рассказчик. – Один серый такой, здоровый… Другой чёрный с белыми пятнами.

– Хорошо… и что дальше? – голова Крылатого уже переваривала данные, но он хотел услышать всё до конца.

– Они прижали меня к земле и продолжали бить, – кот тронул носом рану на плече. – Потом появился, видимо, Одуванчик. Я только-только встал, а тот серый вдруг начал на меня наступать. Я отходил, отходил и провалился в какую-то дыру! – Уткохвост почти рявкнул, но после сдержался и продолжил. – Дальше помню только, что сильно ударился, а потом боль в лапе и всё.

– И Канарейку ты с начала боя не видел.

– Нет, – он посмотрел на выход. – У-у, страдалица. Да чтоб я ещё раз…

– Ладно, спасибо, что рассказал, – Крылатый поднялся со своего места, где камень успел нагреться теплом его тела, и кивнул золотистому. Кажется, он отсидел лапы, потому что по ним теперь бегали неприятные мурашки.

– Уходишь? А, всё ясно, – хмыкнул Уткохвост и подтянул к себе передней лапой неподвижную вторую, чтобы та покоилась на подстилке.

– Не знаю, что тебе ясно, но скоро сюда придут целительницы. Наверняка роды уже кончились. Прости, что так быстро ухожу. Поправляйся.

Крылатый сделал несколько шагов к выходу, оглянулся на пострадавшего – тот лежал, не поднимая головы – и прошёл дальше, через основную пещеру и каменную щель в укрытый тенью лагерь.

Погода не улучшилась за это время, напротив – стала только более угрожающей. Кота встретил сильный прохладный ветер и тёмное небо. Возле детской сидело уже гораздо меньше народу, но те, кто остались – Пшеница в их числе – продолжали с непрерывной тревогой следить за ветвями утёсника.

– Что, всё ещё нет? – громко спросил Крылатый, сжавшись от ветра в комок.

– Вроде почти всё, – крикнул в ответ Рассвет, верно сидящий рядом с подругой. Тут порыв утих ненадолго, и воин смог уже спокойно подойти к остальным. Да, всего несколько котов. Голубика, почему-то без дочери, Ласка, Пшеница с Рассветом, да и всё. Даже Ночница предпочла уйти от непогоды. Скорее всего, соплеменники снова забились в нору.

– Привет, Крылатый, – басовитый и в то же время ещё почти детский голос окликнул его, и он заметил Волколапа. Оруженосец сидел рядом со своим рыжим наставником – и как это Крылатый его сразу не увидел?

– Привет, – вздохнул он и сел. Бурый котик продолжал с каким-то интересом смотреть на него.

– Ты был в целительской, да? Мышеуска не разрешает ходить к Уткохвосту, – заметил он.

– Да, был. Разговаривал с больным нашим.

Кот замялся, не зная, как сказать, что пробрался туда без разрешения, но котик и так его понял. Рассвет, заметив, что его ученик болтает с другим воителем, завёл разговор с Пшеницей. Крылатый даже смутился: он никогда не был во внимании воителей в ученичестве и не слишком много общался с младшими со времени посвящения, не считая Цветинки. Зря, наверное. В голове всё ещё крутился рассказ Уткохвоста, мысли о Цветинке и туча подозрений насчёт Молнезвёзда. Это всё нужно обдумать, но Волколап, кажется не желал отставать. Волколап. Молнезвёзд. Идея прилетела с такой скоростью, что Крылатый даже вздрогнул.

– Как у тебя дела? Как с учёбой? – спросил он просто ради вопроса, пока обдумывал новую мысль.

– Нормально. Папа говорит, что с такой подготовкой я быстро стану воителем, – похвастался оруженосец. – Рассвет меня очень хорошо учит. А то, что я не понимаю, иногда отрабатываю с Солнцелапом. Я не знаю, как он успевает делать сразу всё!

– А что ещё тебе папа говорит? Он не говорил, что будем делать с бродягами?

– Они с мамой постоянно ругаются насчёт этого, – вздохнул бурый и посерьёзнел. – И с Осеннецветик. Я точно не знаю, но он говорит, что опасно будет идти за границу прямо сейчас. Осеннецветик хочет разведывать и находить логово, а мама, ну… мама как всегда. Она не хочет идти только потому, что Солнцелап и Завитой там чуть не покалечились, как она говорит. Хотя сам Солнцелап очень хочет идти, а с Завитым я не разговаривал.

– Завитой тоже хочет, – заметил Крылатый. – Так Сизокрылая не хочет находить бродяг?

– Она говорит, что можно сделать патрули, но оруженосцы и Завитой должны сидеть в лагере. А мы не хотим. Мам обычно начинает соглашаться с папой, потом ругаться с Осеннецветик, потом с чего-то говорит, что папа о нас не заботится… и пошло-поехало. Ладно хоть она с Ветрохвостом больше не ругается. Ну, когда не пересекается.

– Молнезвёзд всё ещё не хочет ничего предпринимать, но и семью защитить не хочет… сложно как-то, – вслух проговорил Крылатый. – Выходит, он не против, чтобы вы были в патрулях по территории и даже на нейтральной границе, и не делает никаких мер защиты лагеря, но против того, чтобы хоть кто-то ходил за пределы нашей земли. Странный…

– И не говори, – согласился Волколап.

Крылатый хотел было сказать ещё что-нибудь, но заметил выходящую из детской Цветинку и тут же всё позабыл. Кошечка едва держалась на лапах, её ушки поникли, но глаза горели. Мышеуска вышла следом, и те, кто сидел в ожидании новостей, тут же встрепенулись.

– Трое котят, один мёртв. Мать очень слаба, как и двое выживших котиков, – произнесла она без единого намёка на позитивные или негативные эмоции. – В детскую не заходить. Никому.

– Ой, – пискнула Пшеница. – Мёртвый котёнок.

– А Канарейка ведь будет в порядке? – пролепетала Ласка, поднимаясь.

– Всё в лапах Звёздного племени, но мы сделаем всё, что в наших силах. Ещё раз говорю – никому внутрь нельзя, – серая взглянула на небо, затем на котов. – Хотя нет, Ласка, посиди с ней. Ей нужен присмотр опытной королевы.

Бело-кремовая кошка подскочила и с готовностью кивнула.

– Голубика, вам, наверное, лучше пока тоже туда не ходить. Посидите в норе? – мягко, почти жалобно попросила Ласка, и серая тоже встала.

– Без проблем. Удачи тебе там, – кошки соприкоснулись носами, и Ласка исчезла в детской, а Голубика направилась к туннелю из утёсника. Целительницы куда-то отошли, а Пшеница взволнованно повернулась к брату и другу.

– С Канарейкой всё ведь будет хорошо? – почему-то спросила она. Крылатый не на шутку удивился, когда заметил, с каким беспокойством смотрят эти жёлтые обычно весёлые глаза.

– Я не знаю. Нам остаётся надеяться, – вздохнул он. Затем встал, кивнул Волколапу и побрёл в сторону.

«Итак, что у нас имеется…» – подумал он, устраиваясь поудобнее на холодной земле.

С одной стороны, Канарейка. Неделю назад она попросилась прогуляться, привела всех к нейтральной границе, поговорила с неизвестно кем, в результате чего напали на Уткохвоста. Спланированное покушение, засада или случайное совпадение? С кем могла разговаривать королева?

Ответ пришёл сам собой – с Биллом. Если она не знакома с кем-то ещё из бродяг. Билл хитёр, он наверняка всё подстроил. Но есть ли в этом вина Ветряной кошки?

Если подумать, Канарейка смотрела на Уткохвоста с испугом. Да и непохожа она на того, кто будет намеренно заводить соплеменника в ловушку. Или же Билл манипулирует ей настолько умело, что она решилась на этот шаг?

С другой стороны, ситуация королевы сейчас. Мёртвый котёнок, тяжёлые роды. Если она умрёт, что тогда? Может быть, от неё удастся узнать гораздо больше, скажем, применив силу Пшеницы в случае выживания Канарейки.

Далее – Молнезвёзд. С ним тоже ничего не ясно. Кроме того, что он постоянно противостоит своему племени. Странно, очень непонятно.

И, наконец, Цветинка…

Снова подул ветер, а где-то над головой вдруг послышался шум. Грохочущий, перекатывающийся шорох гулкого грома. Крылатый принюхался: непогода была уже совсем близко. Он сидел на поляне почти один, не считая Цветинки, которая куда-то бежала, и Осеннецветик, что следила за лагерем.

С приближением грозы в воздухе копилось уже знакомое ощущение угрозы, неясной тревоги, присущей этой погоде. Уже время от времени сверкали молнии, а через несколько секунд шуршал гром. Тем не менее, дождя пока не было, лишь отдельные крупные капли, подхваченные резкой лапой ветра, подлетали и разбивались о землю. Воители, не понаслышке знающие об опасности весенних гроз, загоняли внутрь любителей поглазеть. Впрочем, многие уже и сами попрятались в норы и кусты, дрожа от страха перед могучей стихией. Крылатый же не мог оторваться от созерцания грозного неба, объемного и гулкого, где перекатывались тяжёлые тучи и то и дело сверкали яркие вспышки с фиолетовым отсветом. Его наполняло странное наслаждение, когда в ушах выл ветер, шерсть трепетала, а по телу пробегала дрожь.

Он очнулся лишь тогда, когда капли застучали чаще, а на него прикрикнули. Особенно мощная молния прорезала небосвод в трёх направлениях, и, дрожа от пробирающего до костей ветра, Крылатый юркнул в первый попавшийся куст прежде, чем снаружи хлынул дождь. Он вовсе не ожидал, что внутри наткнётся на жалкую, сжатую в комочек, дрожащую трёхцветную ученицу.

– Ой… Цветинка? Ты не в целительской? – слегка опешил кот: он ведь ожидал, что лекари будут прятаться в своём надёжном убежище. Та не ответила. – Что с тобой?

Крылатый вздрогнул. Он вспомнил.

«Она ведь боится грозы».

Он сел рядом с ней, но вышло непозволительно близко, отчего кот смутился. Он несколько секунд смотрел наружу, где бушевала непогода и хлестали струи внезапного дождя. Холодок заползал и под ветки куста, но вода не текла – как раз отсюда начинался небольшой подъем к стене лагеря. Крылатый начал погружаться в свои мысли, когда почувствовал, как ученица рывком прижалась к нему, и отвёл глаза, не зная, куда деваться.

– Ой… прости, – она вдруг будто очнулась, поморгала и отодвинулась, но Крылатый лапой подтянул её обратно.

– Ничего, это же я, – он улыбнулся, а внутри всё растаяло при виде слегка расслабившейся Цветинки и её взъерошенной шерстки. Кот мысленно дал себе оплеуху. «Не зазнавайся. Между прочим, вы ещё ничего не решили».

Снаружи показалась вспышка, а затем по пустоши прокатился зловещий хохот грома. Цветинка пискнула, вжимаясь в бок Крылатого, как котёнок, и он обернулся к ней, волей-неволей сворачиваясь вокруг кошки в клубок.

– Ну, тише. Это ведь всего лишь небольшая гроза, скоро пройдет, – залепетал он. «Можно ли мне её так утешать? Могу ли я её погладить лапой, как раньше, или…»

– А-а-а вдруг молния ударит в лагерь, и всё сгорит! – жалобно ответила ему кошечка, снова сжимаясь в комочек, когда снова сверкнуло. Помнится, котёнком она зарывалась в мох подстилки, но здесь не было даже этого, и Цветинка казалась до боли беззащитной.

– Она не ударит, не бойся, – Крылатый наконец несмело поднял лапу и погладил по спине ученицу. – А если даже ударит – вообще-то, это обычно не случается – то мы успеем всех вывести, а дождь затушит пожар.

– А если на пустошах кто-то остался? И в них ка-ак!..

– Нет, все патрули вернулись домой, Осеннецветик проследила за этим, – он продолжал мягко поглаживать, но Цветинка, кажется, только больше напряглась.

– А вот Крикливый нам всегда рассказывал, что если молния ударит, то всё! И ещё он рассказывал, как лагерь затапливало дождем! А мама говорит, это всё правда, – тихо и даже как-то обиженно сказала она.

– Ах, вот оно что. Крикливый, – Крылатый выдохнул и убрал лапу. – Ты знаешь, все его истории – это просто истории, ничего больше. Даже если это и случалось, оно не повторится снова. Да если и повторится – что мы, не воители? Мы сможем защитить и тебя, и всех остальных.

– И всё равно мне страшно, – пробурчала ученица и села. Кот тепло посмотрел на неё, но, стоило взглядам встретиться, как тут же встрепенулся и сделал вид, что смотрит мимо. В подушечках лап зудело от смущения и неловкости.

Где-то за пределами их маленького уютного мирка громыхало уже гораздо тише. Всё чаще очередной раскат грома перекрывало шорохом дождевых капель, и даже Цветинка дрожала всё меньше – Крылатый втайне надеялся, что и его слова или действия сыграли в этом какую-то роль. Тем не менее, дождь пока не утихал, и кот даже задремал немного, убаюканный шелестом снаружи и теплом Цветинки.

– А меня ты тоже защитишь? – услышал он едва заметный шёпот ученицы и открыл глаза. Цветинка не смотрела в его сторону, но обращалась абсолютно точно к нему. Её подрагивающий хвост выдавал смущение, но кот и сам сейчас не знал, куда деться, поэтому решил ответить честно.

– Особенно тебя, – тихо сказал он и положил голову на лапы. – В любом месте и в любое время, от любой опасности. Я буду рядом.

Он был неожиданно рад тому, что наконец заглянул в изумрудные глаза подруги. В её расширенных от полумрака зрачках кот видел отражение себя – маленькое и тёмное, но точно своё. Кому есть дело до зрительных контактов воина и юной целительницы, когда их никто не может видеть?

– Будешь рядом?.. – эхом повторила она. Крылатый кивнул.

– Мы ведь соплеменники, – отчего-то замялся он. – Я и правда всегда очень близко к тебе и смогу в случае чего уберечь.

– Я про другое, – вздохнула Цветинка и тоже легла, обхватив лапками палевый хвост воителя. Крылатый помнил, как часто она делала это раньше, и сердце учащённо забилось.

– Если ты разрешишь.

Он улыбнулся, несмело, но с надеждой, и Цветинка отвела глаза.

– А как же законы и всё остальное?

– Ты знаешь, сейчас такое время, когда законы могут и ошибаться, – Крылатый присел. – Всё так смутно и непонятно, что, кажется, никто не может сказать, что именно правильно. Может быть, лучше просто следовать за сердцем?

– Думаешь?

– Тебе ведь тоже не хочется, чтобы всё было так, как сейчас? – напрямую спросил он, снова встречая взгляд подруги и на этот раз смотря в чёрные зрачки с уверенностью и верой. Она кивнула, как завороженная.

– Я… Да, мне не хочется. Мне хочется, чтобы было как раньше, – почти шёпотом ответила кошка.

– И что же нам мешает? Судьба? Судьбу можно изменить так, как захотим мы сами. Это то, что зависит только от меня и от тебя.

Крылатый смотрел на Цветинку с ожиданием и немой мольбой. С любовью. Лапы так и норовили задрожать от напряжения, но он унял эту дрожь. Он может вести свою судьбу в нужную сторону, и никто другой. Это чувство наполняло его вплоть до кончиков ушей и давало почувствовать невероятную силу самого себя. Сейчас всё зависело только от Цветинки.

– Если это было предложение снова быть вместе, я согласна, – выпалила она и зажмурилась, словно ожидала, что всё это розыгрыш или подстава. Кот подался вперёд и, не думая, коснулся носом мягкого розового носика трёхцветной кошки.

– Я очень рад, – прошептал он и отстранился. Смущённая вконец Цветинка спрятала мордочку в его пятнистую шерсть, и Крылатый тихо засмеялся. Он приобнял её хвостом – точно так, как когда-то, не терзаясь мыслями о правилах, тревогах и прочем. Впервые за последние луны его мысли были ясными и чистыми.

Цветинка посмотрела наружу, на падающие капли, и зевнула. Крылатый лёг и похлопал лапой рядом с собой.

– Я думаю, ты достаточно устаёшь. Поспим, пока не кончится дождь? Я разбужу.

– Пожалуй, ты прав, – она немного неловко устроилась рядом и вскоре засопела. Кот вдыхал медово-травяной аромат и думал о том, как же иногда бывает хорошо.

На лагерь спускались сумерки.

В грозу у всех случаются кошмары.

С тобой, малыш, случатся чудеса.

Комментарий к Глава 48.

Похоже, это моя любимая глава теперь. Серьёзно. А вам как?))

========== Глава 49. ==========

Прошла уже целая неделя, и, как ни странно, дела начали потихоньку налаживаться. По крайней мере, так казалось со стороны.

Мышеуска объявила, что угрозы жизни Уткохвосту нет, остаётся лишь надеяться на то, что лапа срастётся правильно. Канарейке тоже стало лучше, как и одному из её котят. Второй был плох, но усилиями целительниц ещё жив. Пшеница предпочитала верить, что и он выкарабкается.

Недовольство племени всё равно росло независимо от этих двоих. Вокруг то и дело слышались осуждения в сторону Молнезвёзда, что не хотел разведывать земли по ту сторону границы, воители ворчали друг на друга и иногда прикрикивали на младших, но пока всё было не так уж и плохо. Пшеница даже старалась по мере своих сил успокаивать соплеменников – это давалось ей лучше, чем непонятная миссия, к которой неизвестно, как подступиться. К тому же ей не нравилось, когда вокруг был один негатив. Ей хотелось больше радости, добра и счастья в племени, а негативные эмоции, казалось, высасывали из неё все силы.

Она и сейчас, болтая с Буревестником и Одноцветом, чувствовала себя гораздо лучше. Эти двое были далеки от разборок и споров. Бывший наставник был прост: делай, что велят, и радуйся, пока не помер, хотя тоже не всегда был доволен решениями предводителя. Одноцвета же, кажется, не волновало всё это. Он просто жил, как жил, и не пытался влезать в политику Молнезвёзда в отличие от своей неугомонной подруги.

– Привет, Пшеница, привет, Буревестник! И привет, Цветик, – да, не зря Пшеница вспомнила о Морошке. Рыжая воительница плюхнулась рядом с «Цветиком» и лизнула его в щеку, от чего кот слегка засмущался. Хотя, казалось бы, уже долго встречаются, чего тут стесняться?

– Привет, – улыбнулся он. – Зачем ты опять зовёшь меня Цветик?

– Затем, что мне так хочется. А что? – Морошка скорчила рожицу своему коту, и тот смешливо фыркнул.

– Привет, привет, – Буревестник повернулся к Пшенице и только было хотел что-то сказать, как его окликнули. – Ой, там мои девочки! Ничего, если я пойду к ним?

– Да нет, я с тобой, – живо вскочила Пшеница. Ей вовсе не хотелось оставаться третьей лишней, когда та парочка уже разговорилась о чем-то своём. Буревестник был и не против: они бок о бок направились к детской, а малышки уже летели им навстречу.

– Привет, папа, привет, Пшеница! – оглушительно пискнула Клеверушка и тут же, споткнувшись о собственные лапы, прокатилась по земле клубочком. Тихоня легко обогнала сестру и подбежала к коту и кошке.

– Пер-вая, – гордо произнесла она, и Буревестник потрепал её по чёрной головке.

– Молодец! Поможешь сестре подняться?

– Давай! – кошечка тут же побежала обратно и подтолкнула тёмным носиком сестру. – Давай, Клеревушка!

– Я Клеверушка, глупенькая, – засмеялась бурая и наконец тоже смогла подбежать к отцу.