Текст книги "Не избранный (СИ)"

Автор книги: Мятноглазка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 52 страниц)

– Ой, – Тихоня заморгала. – Кре-ле-вуш-ка?

– Наоборот. Вот повторяй: Кле-ве-руш-ка! – важно сказала та и закивала самой себе. Они приблизились к палатке, и Пшеница улыбнулась Ночнице.

– Кле… ве… рушка? – снова запнулась Тихоня. – Да! – она радостно заулыбалась и распушилась, превратившись в полосатый шарик.

– Как дела у вас? – спросила Пшеница у подруги, пока Буревестник занимал дочерей. Кошечки весело смеялись в попытках поймать хвост отца, который то и дело от них ускользал.

– У нас всё отлично, у Голубики с Мятлинкой как всегда, – вздохнула она. – Правда, Мятлинка всё время бурчит, недовольная какая-то. А вот Канарейка…

– Что Канарейка?

– Лежит, бедняжка. Не ест почти, да и котята её худенькие, как мышата, – поделилась королева и обернулась, пару секунд наблюдая за входом в детскую. – Уж не знаю, что и делать. Она выходит время от времени, но всё равно почти не разговаривает.

– Я пообщаюсь с ней сегодня, – пообещала Пшеница. – Эй, смотри, Мышеуска выходит. Может, спросим про твоего брата?

– Погоди-ка, – чёрная прищурилась и вдруг распахнула глаза в изумлении. – Смотри!

Кошка повернулась туда и ахнула. Как оказалось, целительница выходила не одна. Тяжело опираясь на её плечо, пошатываясь и все же шагая вперёд, в лагерь вышел Уткохвост, приковав взгляды к себе. С другой стороны его пыталась вести Цветинка, но ей не хватало роста, чтобы поддерживать кота так же надёжно. Золотистый пациент осторожно лёг рядом с целительской и выдохнул, а Ночница позвала детей.

– Тихоня, Клеверушка, пойдёмте узнаем, как дела у дяди!

– Ура, дядя вышел! – Клеверушка оторвалась от игры и рванулась к Уткохвосту, но мать остановила её.

– Не торопись так. И не прыгайте на него, ясно? Дядя болеет, и если вы будете непоседами, мы больше не будем к нему подходить!

Пшеница потрусила к Уткохвосту – ей не нужны были малышовые инструкции и лекции. Кот поднял голову.

– Сейчас всё племя сюда набежит, – хмыкнул он, и, уловив оттенок шутки, кошка расплылась в улыбке.

– Ты вышел! – зачем-то сказала она и плюхнулась рядом.

– Воздуха не хватает, – кот пожал плечами – одним плечом – и слегка сморщился, когда услышал писки племянниц. – Ночница, ради Звёздного племени! Зачем ты притащила своих котят?

– Они хотели узнать, как у тебя дела, – виновато улыбнулась королева. – И будут вести себя тихо, да?

– Угу, – кивнула Тихоня. – Дядя, ты хорошо?

– Дядя пока не очень хорошо. А вы как? – Уткохвост посмотрел на кошечек, однако даже не улыбнулся. Наоборот, он напрягся и в пару движений одной лапы отодвинул сломанную от любопытной Клеверушки. Из его пасти вырвался судорожный вздох, и Ночница аккуратно помогла ему.

– Прости. Клеверушка, пожалуйста, не трогай дядю.

– Да, не трогай дядю, – сквозь зубы повторил золотистый. – Вторая тоже пусть не трогает.

– Она и не собиралась, – королева хвостом подтянула дочерей к себе. – Твоя лапа сильно болит?

– Если не двигать, то нормально.

– Нормаль-но, – повторила Тихоня и вопросительно подняла голову к матери, но Ночница ничего ей не сказала. Она смотрела на Уткохвоста, и полосатая малышка тоже глянула на кота. – Дядя нормально?

– Дяде будет ещё лучше, если кое-кто не будет пищать у него под ухом, – он сморщился.

– Да успокойся ты, – Пшеница посмотрела на калеку с упрёком, чувствуя, как внутри растёт противоречивое чувство. Раньше он никогда таким не был. Она заходила к нему пару раз, и каждый второй он был таким. Хмурым, немного грубым и вообще – странным, даже агрессивным. Прежний Уткохвост всегда радовался компании, веселился и шутил, а теперь… «Надеюсь, он не останется таким навсегда!» – подумала Пшеница. В последние дни она поняла, что Уткохвост в её жизни был далеко не украшением на фоне других, а действительно другом, но ей не хотелось, чтобы друзья вели себя наподобие Завитого.

– Ладно, прости, – вздохнул он. Клеверушка пошевелила маленькими черными ушками, помялась на месте, не зная, куда себя деть.

– А там Мятлинка! Я к ней пойду? – спросила она и, как только Ночница кивнула, упылила к старшей подруге. Тихоня оглянулась на Уткохвоста, но на оклик сестрёнки тоже пошла к кошечкам, как-то виновато посматривая на мать.

– Привет, – тихий голос сзади заставил Пшеницу обернуться и изумиться уже во второй раз за день.

– Ты? – Уткохвост внезапно подобрал здоровые лапы и сощурился.

– Как ты? – Канарейка не поднимала глаз от земли. – Лапа болит?

– И она ещё спрашивает! – рявкнул кот. Пшеница отшатнулась, когда шерсть воителя встала дыбом, а королева в ответ распушила свою, пёструю.

– Да, спрашиваю! – конечно, здорово, что она окрепла, но такого тона от неё не было слышно последнюю луну. Пшеница даже вспомнила былые времена, когда подруга ещё была нормальной собой, а не той серой тенью. – Я просто хочу узнать, как у тебя дела!

– Мне кажется, тебя никогда это не интересовало, – Уткохвост попытался было приподняться, но охнул и упал обратно. Ночница в растерянности смотрела то на него, то на его внезапную противницу.

– Что случилось, успокойтесь!

– Нет уж, погоди, – золотистый стиснул зубы. – Мне бы хотелось прояснить кое-что с этой дамочкой!

– Я… погоди, давай поговорим… – Канарейка внезапно сникла и посмотрела на Пшеницу, будто ожидая поддержки. Воительница уже и сама напружинила лапы, будто перед боем.

– Так легко надеть маску невинной королевы, когда предаёшь соплеменников, да?!

– Успокойся, Уткохвост! Что на тебя нашло? – Пшеница решительно встала между спорящими неизвестно из-за чего котом и кошкой. – Канарейке тоже плохо, она пришла тебя проведать, а ты начинаешь на неё наезжать!

– Что на меня нашло?! На меня нашёл камень в том ё…

– Уткохвост!

–…ном туннеле! – окрик сестры не помешал коту произнести не самое вежливое слово вслух, и Пшеница сморщилась. Ей никогда не нравилось, как кто-то ругается.

– Так, мне стоило отойти всего на пару минут, как здесь уже скандал, – голос Мышеуски будто обдал всех присутствующих холодной водой. Она прошла к Уткохвосту.

– Вовремя мы уходим! – процедил он, поглядывая на пёструю испуганную королеву. Кое-как, не без помощи Ночницы, калеку увели обратно внутрь, а Канарейка, уронив голову, побрела обратно под куст утёсника.

– Погоди! – Пшеница бросилась за ней и нагнала у самой палатки, но та не обратила внимания и пролезла внутрь. Золотистая без раздумий юркнула в полумрак вслед за ней. Откуда-то из глубины слышался тоненький плач.

– Канарейка, что случилось? – непроизвольно она перешла на шёпот в этой вечно тихой палатке. Королева свернулась на подстилке: один из двух её малышей плакал и пищал, разевая ротик. Она подвинула его к своему животу. Второй лежал тихо. – Ой, это твои котята?

Пшеница с интересом уставилась на детей подруги. Только-только она привыкла к тому, что свои комочки есть у Ночницы, как они появились и у Канарейки. Один из котят был тёмно-рыжим, почти коричневым, с крупными белыми пятнами, другой же – тот, что не шевелился – имел бурую, как у его отца, шерсть с похожими чёрными кляксами.

– Лопушок, – пушистый хвост Канарейки коснулся спящего малыша. – Душистенький, – она указала на того, что увлечённо сосал материнское молоко. – Ту, что родилась мёртвой, звали Мёрзнушка. Я дала ей имя, чтобы её могли узнать в Звёздном племени.

– Ого… – Пшеница присела рядом. Она ожидала от подруги какой-то грусти по дочери, которая так и не успела пожить, или постоянной заботы за новорожденными, какая была у Ночницы, но та просто лежала, в бессилии положив голову на лапы. – Так что у вас с Уткохвостом?

– Думаю, он винит меня в своей травме, – сухо произнесла Канарейка и вновь умолкла. Воительница чуть не задохнулась от такого заявления.

– Да за что тебя винить? Ты же… ты же сама случайно там оказалась! Ты не могла ничего поделать! – зашептала она, от возбуждения чуть не наступив на малышей, но пёстрая лишь махнула хвостом.

– Я рада, что ты в меня веришь, но, пожалуйста, не надо этого. Ты лучше иди. У меня нет сейчас настроения разговаривать.

Пшеница замотала головой. Она не могла понять, что не так. Нельзя же оставить свою подругу в таком состоянии! Она должна как-то помочь!

– А как же ты?

– Уходи, пожалуйста, – королева зажмурилась. – Просто иди. Я в порядке.

Пшеница выбралась наружу, всё ещё в непонимании и будто оглушённая. Она схватила небольшую птицу из кучи и, когда нашла взглядом Рассвета, угрюмо села рядом с ним.

– Нет, ну ты представляешь!.. – вслух сказала она и выдернула из тела птицы несколько пёрышек. – Я о ней забочусь, а она! И ещё с Уткохвостом ругается. А он-то чего?

Судя по мордочке Рассвета, он не понял ни слова, и Пшеница вздохнула. Она продолжала ощипывать птицу, и друг вскоре принялся ей помогать. Две пары лап быстро дёргали перо за пером, и на душе даже стало спокойнее.

– Ну, может, на то есть причины? – спросил он. – Кстати, эти мягкие перья отлично пойдут на подстилку новорождённым. Как думаешь?

– Прекрасные перья, – буркнула кошка и впилась в дичь зубами. – Не, ну вшо-таки непонятно!.. – прошамкала она с набитым ртом.

– Ты про Уткохвоста и Канарейку?

Рассвет сгреб в кучку пёрышки и пух, сел рядом с подругой. Пшеница кивнула.

– Мне кажется, Уткохвосту просто больно снова переживать старые воспоминания, когда он видит кошку, которая там была.

– Он такие странные вещи говорил иногда. Может, он головой стукнулся? – предположила золотистая. – Эх, если б ты знал, как всё сложно…

Рассвет протянул лапу и аккуратно подтолкнул Пшеницу к себе, так, что её голова упала к нему на плечо. Кошка смущённо заморгала, по телу разлилось тепло.

– Ничего, разберёмся, – по голосу было понятно, что кот улыбнулся. – Я не буду у тебя выспрашивать всё досконально, ведь это не мои тайны, хотя я вижу, что ты знаешь куда больше. Просто будь осторожна, ладно?

– Хорошо, – кошка потёрлась щекой о плечо друга, чувствуя, как в груди трепещет. – Спасибо.

Ещё пару минут они сидели так и не решались пошевелиться. Их маленькое уединение нарушил патруль, вошедший – точнее, вбежавший – в лагерь.

– Молнезвёзд! – крикнула Легкокрылка. Предводитель уже и сам спешил навстречу, но, заметив раны на шерсти котов, нахмурился.

– Опять драка?

– Бродяги воровали дичь, – пояснил Серогрив, не успела Легкокрылка что-либо сказать. Мятлинка подбежала к отцу, и он быстро лизнул её в макушку, но после шепнул что-то, и белая кошечка с грустной мордочкой побежала обратно к матери.

– Да, они внаглую охотились на кролика на нашей территории, и мы решили их прогнать. А они стали драться, – старшая воительница обернулась на пятнистого воина. – Верно я говорю, Серогрив? – спросила она, смерив кота недовольным взглядом.

– Верно, – ничуть не смутился тот. – Мы их выгнали за пределы нашей территории.

– Ясно, – Молнезвёзд вздохнул и помолчал немного: казалось, его что-то тревожит, какая-то мысль, но он вскинул голову. – Хорошо, молодцы. Наши земли надо защищать. Сходите к целительницам, они залечат ваши царапины.

– Эм, Молнезвёзд? – Крылатый, который тоже входил в состав патруля, подошёл к полосатому. Пшеница быстро оглядела бока брата.

– Он в порядке, – шепнула она Рассвету. Тот кивнул, тоже не отрывая взгляда.

– Что такое? – предводитель взглянул на палевого.

– Мы будем с этим что-нибудь делать?

– С чем именно?

– С бродягами, – Крылатый поднял голову и твёрдо посмотрел прямо в глаза буро-рыжего кота. – Когда ты собираешься предпринимать что-нибудь против них?

– Пока рано что-то делать, – коты продолжали сверлить друг друга взглядами, но Молнезвёзд первым опустил глаза и вздохнул. – Я знаю твоё мнение на этот счёт, но, пожалуйста, доверься мне, как я доверялся тебе раньше.

– Ты не доверяешь ни одному из своих воителей сейчас, – тон Крылатого сменился на более мягкий. – Но, по-моему, тебе стоит послушать хотя бы Осеннецветик.

– Я сам решу, ладно?

– Эй, Крылатый, иди сюда, – позвала Пшеница. Брат посмотрел на неё, быстро кивнул предводителю и покосился на Рассвета, после подошёл ближе. Кошке пришлось поднять свою голову с уютного плеча друга, и на секунду они перекинулись взглядами, но она тут же посмотрела на Крылатого вновь.

– Что такое?

– Зачем ты так с Молнезвёздом? Вдруг он разозлится и накажет тебя? – спросила она. Не то чтобы ей нравились действия предводителя, скорее, его позиция относительно бродяг. – Он же наверняка знает, что говорит. Вдруг у него есть план?

– Сидеть тут, пока нас не перебьют одного за другим? Отличный план, – хмыкнул палевый.

– Да что с тобой?

– Если ты заметила, я тоже дрался. Они становятся наглее. Увереннее, – Крылатый сел. – У них есть свои планы на наше племя. И лучше бы тебе тоже иметь какой-нибудь набросок действий.

– Опять всё я, да? Я ведь уже начала, чего ты сразу наезжаешь? Я же тебе говорила, что узнала! – вспыхнула Пшеница.

– Если вы собираетесь ругаться, я думаю, лучше не стоит, – попытался вставить рыжий кот, про которого все вдруг забыли.

– Я не наезжаю. И, Рассвет, не мог бы ты уйти пока? Пожалуйста, – хвост Крылатого метался в воздухе.

– Чего ты его прогоняешь? Пусть он посмотрит, какой ты! – сказала Пшеница, и её золотистый хвостик тоже невольно начал подергиваться.

– Может, какая ты? – с упором на последнее слово сказал Крылатый. Рассвет встал.

– Я ухожу, ухожу. Но, может, вам решить всё мирно?

И брат, и сестра уставились на него.

– Я не знаю ваших тайн и не требую их мне раскрыть, но не думаю, что из-за этого вам стоит ругаться, – сказал он и шаг за шагом отошёл от спорщиков. Пшеница виновато понурилась.

– Так, давай сразу скажу: я буду, буду работать. Просто дай мне времени.

– У нас нет времени, Пшеница, – Крылатый оглянулся. – И, кстати, ты подумала насчёт Канарейки?

– Ой, а сегодня она какая-то вся не в себе, – вдруг вспомнила кошка. – И Уткохвост… он на неё накричал.

– Правда? Отчего же? – она заметила, как брат уставился на неё с интересом, и приосанилась. Вот теперь сразу ясно, кто в паре главный!

– Не знаю. Она спросила, как дела, а он начал кричать странные вещи, что-то вроде «легко надевать маску невинной». Как будто не в себе…

– Так… интересно, – Крылатый кивнул самому себе. – Ладно, я к нему зайду. А ты попытайся сделать что-нибудь полезное!

– Я сделаю! Хватит на меня давить! – выпалила Пшеница. Спокойствие, принесённое Рассветом, уже улетучилось, и она вновь почувствовала раздражение. Да что Крылатый вообще понимает?

– Ты же понимаешь, что если бы ты уже что-то сделала, Уткохвост мог бы быть здоров?!

– То есть, я ещё и виновата? – голос сорвался на полувизг. – Да ты, да я… Это не моя вина! Я не могла знать, что так будет!

– Ты должна была давным-давно довести свою миссию до конца, но вместо этого узнала имена нескольких бродяг и ходишь довольная! – кот нахмурился. – А, что с тобой говорить. Пойду к Уткохвосту.

– Вот и топай, раз такой умный!

Внутри зудело непонимание, распаляя и без того сердитую кошку. Ну почему, почему?! Почему Крылатый её просто не оставит в покое? Почему нельзя понять, что она сама решит, когда и что делать? Как будто бы он здесь всё решает! Раз её – её, а не брата! – выбрали Избранницей, значит, она круче всех и должна сделать выбор сама.

«Зайцеголовый Крылатый, – надувшись от дурацкой обиды, подумала Пшеница. – Рассвет хотя бы не знает о пророчестве и не донимает меня всякими там лекциями! А этот? Брат называется!»

Она посмотрела в сторону друга, который сидел со своими матерью и сестрой на другой стороне поляны, и решительно пошла к ним. «Рассвет хороший. Он не лезет в чужую жизнь и всегда меня защищает! Не то что некоторые!»

– Снова привет, – постаралась дружелюбно поздороваться кошка со всеми тремя и присела рядом с другом. После переплела свой хвост с рыжим хвостом Рассвета и глубоко вздохнула.

Комментарий к Глава 49.

Эм, надеюсь, вышло норм?))

========== Глава 50. ==========

Тихое утро постепенно, будто нехотя, заполняло собой закоулочки громадных холмистых пустошей. Оно виделось в тонких, прозрачных солнечных лучах, слышалось в первом копошении зверьков, чувствовалось в свежем, пропитанным росой воздухом; оно являлось в розоватых краях облаков и холодке просыпающейся земли. Прилетал с ветром первый клич жаворонка, дрожащий и звенящий, а жизнь, набирая силу, бежала за ним, чтобы пробудить ото сна каждое создание на холмах. Она не знала, что хозяева этих земель уже давно выбрались из уютных гнёздышек.

Крылатый легко переставлял лапы. Шерсть намокла от росы, встопорщилась, а он раздвигал траву и вереск плечами, даже не задумываясь о движениях. Вчера, после небольшого свидания с Цветинкой, ему казалось, что голова освободилась от тревог, но сегодня назойливые мысли снова ворвались в неё, как стайка бабочек с огромными каменными крыльями.

Кот сомневался в своих догадках, но всё же давал им шанс на жизнь. Уткохвост не смог рассказать ничего нового, хотя у его злости на Канарейку действительно были основания. Из рассказа Одуванчика ничего толкового извлечь тоже не удалось, а к самой Канарейке Крылатый не заходил. Он знал, как непросто приходится королеве, но это не оправдывало её действий в тот день.

Если все слова рассказчиков правдивы, то на Канарейку падал целых ворох подозрений. Входили ли в её план – её с Биллом, как полагал Крылатый, план – Уткохвост и Одуванчик? Скорее всего, нет. Пёстрая болтушка могла быть острой на язык или обидчивой, но, даже зная её поверхностно, Крылатый не мог представить, чтобы она намеренно повела в ловушку соплеменника. Возможно, всё это было задумано только бродягами.

А может быть, он знал эту кошку недостаточно хорошо?

И всё же её вина ясна, как день. Она не позвала на помощь, не попыталась помочь, не отвлекла бродяг. Что бы там ни говорила Пшеница, нельзя закрывать глаза на такое.

В последние несколько дней коты старались избегать конфликтов с Канарейкой. Даже если кто-то размышлял о её роли в истории с Уткохвостом (ну не мог же таким заниматься один Крылатый?), многие жалели её из-за тяжёлого состояния самой кошки и её новорождённых сыновей. Ласка так и вовсе почти переселилась в детскую: она опекала подругу и котят, будто это её собственные дети. Конечно, слухи и сплетни просачивались в разговоры Ветряных, но недовольные просто не общались с Канарейкой. В противном случае уже давно вспыхнула бы ссора. И всё-таки, почему даже лидер племени бездействует?

– Осеннецветик, – Крылатый ускорил шаг, чтобы нагнать ведущую домой патруль глашатую. Она притормозила и, как только кот поравнялся с ней, вновь побежала вперёд, не оглядываясь. Лишь лёгкое подрагивание ушей выдавало: она слушает, и притом внимательно. – Ты ведь тоже слышала рассказы Одуванчика и Уткохвоста?

– Естественно, – она слегка пожала плечами на бегу и оглянулась на идущих позади членов патруля. Песчаник и Серогрив отставали на добрую пару лисьих хвостов, так что слышать разговор не могли и лишь иногда переговаривались между собой. – В конце концов, это моя обязанность – собрать все сведения и принять меры. Я не хочу новых жертв.

– И тебе ничего не показалось странным? Например, поведение Канарейки.

Лапы глашатой продолжали методично двигаться и нести её по знакомой дороге домой, но янтарно-оранжевые глаза так и впились в Крылатого цепким взглядом. Он отвёл взгляд и нервно прижал уши к голове, но слова Осеннецветик успокоили его.

– Я думала, одна с ума схожу, – проговорила она с лёгким смешком и вновь посерьёзнела. – Да, это странно, особенно то, что рассказывал Уткохвост. Он слишком зол на неё.

– Ты думаешь, она виновата?

– А кто же ещё. Погляди сам: даже то, что она потащила их к границе и уговорила разделиться, уже неправильно. Правда, и у тех двоих тоже должны были быть мозги. Хорошо хоть Одуванчик додумался не отходить далеко.

– И что мы будем делать? – у Крылатого как камень с души упал, когда он понял, что и Осеннецветик подмечает детали. Интересно, а думает ли она обо всём остальном – Молнезвёзде, бродягах, Пшенице.? Нет, о Пшенице она думать не может. И всё же знание того, что такая влиятельная кошка разделяет его мнение, наполняло сердце небывалой уверенностью.

– А что мы можем сделать? – она порывисто вздохнула и отвернулась. – Сейчас нам позарез нужны новые члены племени, и её дети, как и она сама, должны остаться у нас любой ценой. Иначе будет, как с Туманницей: ни королевы тебе, ни котят.

– И мы просто оставим всё, как есть? – Крылатый уставился вперёд, на далёкие холмы, за которыми находился лагерь. Он невольно зашагал быстрее, переходя на новый темп и обгоняя собеседницу.

– Я вижу, ты хочешь, чтобы она получила по заслугам, но подумай, правильно ли это?

Осеннецветик вновь оглянулась проверить, идут ли позади те двое. После замедлила шаг, и Крылатому пришлось подстраиваться. Он не видел выражения её мордочки, но почему-то ему показалось, что глашатой стало легче дышать после этих слов.

– Я имею в виду, что Канарейка и так наказана судьбой. Её подозревают, обвиняют, у неё почти нет близких. Она не может быть вместе с тем, кого любит, и не хочет признавать, что тот её использует. Её дочь умерла, даже не увидев света, а сыновья того и гляди отправятся следом, если не она сама. Матерям всегда тяжело терять детей. В последнее время она выглядит очень несчастной.

Крылатый открыл было пасть, но умолк. Осеннецветик будто ушла в себя – она опустила голову, и кот даже засомневался, помнит ли она, что говорит не сама с собой. Непривычно было видеть её такой… слабой? Но тут кошка встряхнулась и вновь гордо подняла подбородок. Вся её поза, величественная и уверенная сейчас, этот горящий взгляд – даже внешне Крылатый замечал, что из неё получится сильная предводительница, и втайне восхищался этим, а может, и немного завидовал. Уж не привиделась ли ему та Осеннецветик несколько секунд назад? Он не был уверен.

– В любом случае, я не собираюсь её наказывать, – сказала она, на этот раз без колебаний. – Молнезвёзд наверняка тоже не станет.

– Кстати, Молнезвёзд вообще что-нибудь делает? – вырвалось у кота, и он быстро сжал зубы. «Стоило ли говорить это? Нет, неужели я не могу высказать то, что думаю? Я могу. Не хочу сидеть и молчать, как мышка!»

– После случая с Уткохвостом он сказал, что думает над планом действий. Вообще-то, со мной он ничем не делился пока, хотя вроде как становится более вменяемым. Всё ещё не разрешает идти на исследование чужих земель, но уже позволяет отправлять к той границе больше патрулей, чем обычно.

– Думаешь, он наконец-то начнёт борьбу против бродяг? – даже лапы зачесались от желания узнать, что же придумывает Молнезвёзд. Крылатый слегка поднажал: темп их шагов снова ускорялся.

– Надеюсь, – фыркнула в ответ кошка. – Посмотрим. Я бы очень хотела, чтобы Молнезвёзд перестал прятаться за лагерной стеной. Он беспокоится за племя, это факт, но всему же должен быть предел, особенно этим трусливым метаниям.

Крылатый промолчал: Песчаник поравнялся с ними, а разговор с Осеннецветик отчего-то казался воину не тем, что нужно разглашать. Бурый заговорил с ней, а тем временем впереди уже вырос холм перед входом в лагерь. Крылатый по привычке разогнался, чувствуя, как мышцы напрягаются, а земля под лапами повышается. Ещё немного – и он спускается к ложбинке лагеря, пока внутри клубятся тучи мыслей.

– Привет, Пшеница, – он махнул сестре, но та демонстративно повернулась к нему хвостом. Крылатый вздохнул. Вот почему, почему она всегда ведёт себя, как маленькая? Подумаешь, поругались немного! Он прошёл мимо, но только для того, чтобы вернуться с двумя мышами в пасти и сесть рядом. Помириться кот планировал давно, но разговор с глашатой напомнил ему, к чему стремиться, и подтолкнул к немедленному действию. Он должен был вновь наладить отношения с сестрой, чтобы действовать на благо племени.

– Чего хотел? – буркнула золотистая, не смотря в его сторону. – Я на тебя злюсь!

Воин взял одну из принесённых мышек и впился в мясо зубами. Он молчал.

«Вообще-то, ты тоже не такая уж белая и пушистая, – мысленно фыркнул он. – Я тоже сержусь! И что? Если мы хотим спасти племя – а это должно быть первой целью! – нам нужно действовать сообща. Ссорами ничего не решить, тем более, сейчас. Но если я скажу ей, что это ради миссии, мы переругаемся только больше… Хочу ли я мириться просто так? С Пшеницей, а не с её предназначением?»

Он краем глаза наблюдал, как сестрёнка просто сидит и осматривает лагерь. Он давно заметил это: если сам Крылатый любил смотреть на небо, высокое и прекрасное, то его сестрёнка предпочитала разглядывать котов на поляне. Вот она забавно наморщила носик, а вот заметила его взгляд и отвернулась. Золотистый хвостик застучал по земле. Все эти её черты были знакомы коту с детства.

«Наверное, хочу. Моя сестра – одна из самых дорогих мне кошек. Зачем нам ссориться из-за какого-то пустяка? Да… я знаю, Пшеница, ты тоже не любишь ругаться, хоть и делаешь вид, что ужасно обижена. Даже если мы помиримся, мне хватит знания о том, что я был прав, а дальше как-нибудь разберёмся».

– Может, всё-таки поговорим? – он подвинул к ней вторую мышь, не давая себе удариться в сомнения и выстраивание диалога в голове. Пшеница что-то пробурчала в ответ, но дичь взяла.

– Ну давай, говори.

– Знаю, что ты не любишь спорить на тему твоего пророчества и всего такого. Прости, я должен был сдержаться тогда.

Эти слова давались удивительно легко: он не чувствовал, что совершает нечто грандиозное. Каждый раз, когда он хотел извиниться перед кем-то, сперва волновался и боялся напряжённости, но в итоге конфликт разрешался в пару фраз. Возможно, потому, что и причина не была серьёзной?

– Я думаю, нам стоит быть командой, а не противниками. В конце концов, мы всегда были вместе, помнишь? Братья и сёстры часто ссорятся, но всегда мирятся. Может, и нам пора?

– А может, я не хочу? Ты просто достал меня! – кошка откусила ещё кусок от мыши. Её голос прозвучал уже гораздо мягче, но в глазах пылало детское упрямство. Интересно, как переубедить кошку с силой Убеждения?

– Да, наверное, я бываю несносным братцем, – признал Крылатый, хотя всё внутри кричало о другом, и это настораживало. Он прижал уши к голове. – Я просто беспокоюсь за тебя.

– Что я, ученица какая-нибудь или котёнок? Я воительница!

– Я беспокоюсь не потому, что считаю тебя глупой, а потому, что ты – моя сестра, вот и всё.

Его отпустило. Слова оказались гораздо более искренними, чем предыдущие. Он действительно боялся – за Пшеницу, за Цветинку, за брата, друзей, родителей, за всё племя.

Он не хотел потерять ни одного из них, тем более сестру. Она была рядом, сколько Крылатый помнил. Всегда, с самого первого дня на этом свете, они делали всё вместе: играли, учились, шалили. И, пусть Пшеница была порой просто невыносима, он не мог сказать, что хочет ссориться с ней. Их связывало гораздо большее, чем кровное родство.

– И всё равно я права, а ты нет, – пробурчала себе под нос кошка. Воин наклонил голову.

– Допустим, – он выдохнул. – Я ведь извинился!

– Ты просто дурак, – фыркнула она, но в ту же секунду мягкая лапка шлёпнула кота по носу. – Только без твоих лекций!

– Ничего не могу обещать, – отшутился кот и увернулся от второго шлепка.

– А ты попробуй!

– Хорошо, хорошо. Я постараюсь меньше давить на тебя с миссией.

– Точно?

– Очень постараюсь!

– Ладно, тогда прощаю. И не думай, что так всегда будет! – Пшеница показала язык брату, и Крылатый почувствовал, как тугой узел в животе расслабляется. Нет, они не будут порознь. Они всегда на одной стороне. И, пусть где-то внутри возилось нехорошее предчувствие, он всё же смог помириться с Пшеницей.

Ещё некоторое время они сидели вдвоём, хотя золотистая и не слишком тяготела к разговору. Затем кот поднялся с места.

– Как думаешь, может, мне стоит проведать Канарейку? – спросил он. Пшеница сощурилась.

– Что, хочешь выпытывать у неё что-нибудь, да?

– Нет, – он пожал плечами. – Просто хочу узнать, как она там. Всё-таки соплеменники.

Кошка подскочила на месте. Она прямо-таки просияла, а её шерсть растрепалась ещё больше. Крылатый смущённо отвёл глаза.

– Ты! Решил проведать Канарейку просто так! Сам! – восхищённо выпалила она, а от лёгкого осадка обиды на мордочке не осталось и следа. Крылатый усмехнулся и лапой пригладил взъерошенные шерстинки на плече сестры.

– Представь себе, я и такое умею. Между прочим, я не бесчувственный чурбан, как ты думаешь! – с шутливым вызовом ответил он. – Пойдёшь со мной?

– Пошла бы, но я вот-вот в охотничий патруль, – она оглянулась. – Передай ей привет и скажи, что я принесу самого вкусного кролика к вечеру!

– Обязательно, – кивнул кот. Он направился к детской, а по пути подхватил из кучи небольшого воробушка. Всё-таки он бывал в детской ой как нечасто, тем более по такой причине, и без гостинца чувствовал себя неудобно.

Палатка встретила его практически полной тишиной – похоже, старшие котята снова убежали слушать сказки Крикливого. Слышался лишь тихий шёпот и бормотание от подстилки пёстрой королевы. Крылатый приблизился: рядом с Канарейкой сопела Ласка, а внизу копошился маленький тёмно-рыжий комочек с белыми пятнышками. Приглядевшись, кот заметил бурого с черными пятнами малыша, второго сына Канарейки. Тот спал, даже не реагируя, когда его пинала тоненькая лапа братишки. Снова послышались бессвязные слова, и Канарейка замотала головой во сне.

– Пожалуйста, прекратите… Хватит… Не надо!

Крылатый осторожно протянул лапу и дотронулся до меха королевы. Она тут же вздрогнула, вскинула голову и распахнула глаза.

– Что? Кто здесь? – быстро спросила она, а затем взгляд сфокусировался на пришедшем. – Крылатый? Что-то случилось?

– Ты чего? – Ласка тоже завозилась и присела. – Ох, привет, Крылатый.

– Я просто зашёл проведать, – тут же заметил он и положил воробья перед кошками. – Принёс поесть. Как вы тут?

– Спасибо, но я не хочу есть, – Канарейка отодвинула от себя дичь и посмотрела на котят. Её голос стал тише. – Лопушок, тише, маленький, всё хорошо. Не пинай Душистенького, твой братишка и так нехорошо себя чувствует…

– Канарейка, тебе надо поесть, – мягко проговорила Ласка и погладила лапой спящего малыша. – Ведь у тебя совсем не будет молока, если ты продолжишь так делать, а твоим котятам необходимо хорошо питаться.

– Как ты себя чувствуешь? – Крылатый сел рядом, чувствуя себя лишним здесь, среди сладких молочных ароматов. Теперь он заметил, как похудела кошка – и не только оттого, что больше не было раздутого живота. Её шерсть стала совсем не такой чистой, как раньше, а в глазах всё ещё бегал страх, будто она никак не могла проснуться.

– Нормально, – быстро ответила она, подталкивая носом буро-черного сына, кажется, Душистенького. – Малыш, проснись. Надо покушать.

– Им будет нечего кушать, если не поест их мама, – Ласка уже ощипывала воробья, подкидывая пёрышки в подстилку к подруге. – На, давай.