Текст книги "Паучий престол I (СИ)"
Автор книги: Lelouch fallen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц)
– Да не драл я ничего! – искренне возмутился шатен. – И уж тем более не отписывал в самый разгар праздника, – Инудзука, тоже фыркнув, отвернулся от блондина, с выразительной просьбой посмотрев на Собаку, но тот лишь плечами пожал, сухо, отстраненно, словно и не касалась его ни эта беседа, ни сама обстановка в целом, отвечая так, будто ставя непререкаемую точку.
– Было, Киба, – легкое движение бровей вверх, в котором пусть и с трудом, но все-таки можно было уловить сарказм, – когда ты пытался доказать, что ради друга готов хоть последнюю рубаху на груди разорвать.
– Бля, – протянул Инудзука, на этот раз с досадой посмотрев на брюнета, который просто наблюдал за шутливой перепалкой друзей, вяло ковыряясь вилкой в картофельном пюре. – Умеете же вы опустить, – шатен разочаровано вздохнул. – А я так хотел перед гарадским понтонуться.
– Понты в сторону, Собачник! – слегка пафосно бросил Наруто, хлопнув шатена по плечу. – Даешь народу правду-матку!
– Намикадзе!.. – и перепалка набрала новые обороты. Правда, это не было похоже на перебранку, в которой оппоненты что-то доказывают друг другу, а, скорее, на ту, в которой каждый старается поддеть друг друга, но не со зла и не с гнусным умыслом, а просто, чтобы разрядить обстановку и выпустить пар, а Саске просто сидел и смотрел на крепкую, кажется, многолетнюю и нерушимую дружбу, в силу своего воспитания лишенный возможности молча подняться и уйти и в тот же момент снова чувствуя себя лишним.
Они уже с полчаса сидели на крытой площадке с обычными пластмассовыми столиками и стульями, которая, очевидно, заменяла уличный кафетерий, и вроде как обедали. Точнее, это его одноклассники обедали, в то время как Саске с опаской наблюдал и за своими новыми друзьями, и за контингентом в целом, и за реакцией школьников на его персону. Признаться, кусок в горло не лез, хотя картофельное пюре и овощной салат были ничего… очень даже ничего, и подросток мог бы сказать, что даже их кухарка с рекомендациями и стажем не готовит так вкусно и так… просто, но полноты вкуса он не ощущал, потому что миг очарования, когда Наруто смотрел ему в глаза и держал его за руку, прошел, оставив после себя привкус обыденности и ореол чуждости обстановки.
Сперва Саске, и правда, пытался концентрироваться на еде, понимая, что впереди ещё три урока, и силы ему определенно понадобятся, тем более что от того, что на душе было муторно, организм требовать пищу не перестал, но то ли мотивация у него хромала, то ли рядом с Наруто было просто невозможно сосредоточиться на чем-то другом, но отвлечься не получалось. К слову говоря, Микото сейчас бы не одобрила ту пищу, которую он сперва аккуратно смаковал на самом кончике языка, опасаясь, а после делал то же самое, только на этот раз поражаясь.
Оказывается, вредная пища – очень вкусная. И дело было даже не в том, что ему никогда не перепадало столь простяцкого обеда, а в том, что Учиха Микото следила за внешностью и фигурой своего сына, а, как известно, жирное, мучное и сладкое её сохранности и утонченности не способствуют, а пюре было с кусочками мяса, со свининой, и салат был заправлен явно не диетическим оливковым маслом, что уж там говорить о кукурузном хлебе и булочках с яблочным повидлом к чаю. В общем, ему представилась уникальная возможность отвести душу, пусть после придется усиленно попотеть на тренажерах и посидеть на кефирной диете, зато будет что вспомнить, вот только все то же ощущение некомфортности не давало даже сглотнуть.
Получается, теперь он должен Намикадзе, который, вот так вот просто, со своего кармана, купил ему обед, пусть тот и отнекивался от любой формы благодарности, кроме «спасибо» и призрачного обещания когда-нибудь как-то выручить и его. Саске такого не понимал. Он не любил быть должником и не умел им быть. Оказывается, это тяготит, и, кажется, теперь он не сможет думать ни о чем другом, кроме того, когда, как и в какой форме отдать долг. Хотя о форме оплаты лучше даже не думать, потому что щеки сразу же алели, как маки, но все же… Что в нем было такого, что не позволило Намикадзе просто проехать мимо? Что или кого Наруто увидел в нем, что с первых же минут окружил такой опекой? Да, эта опека была ненавязчивой и почти незаметной, словно товарищеская поддержка, но Саске её чувствовал и поэтому недоумевал, тем более что… тем более что ему это нравилось.
Стыдно – это все что мог сказать Учиха Саске о своем положении, хотя, скорее всего, это была просто самая сильная эмоция из тех, которые он сейчас переживал. А ещё Саске корил себя за то, что он использует Наруто, открытость его души и его, пусть и не понятные ему самому, чувства, страшась одиночества и не желая оставаться один на один с незнакомым ему миром. Саске не любил использовать людей, но умел и использовал, потому что таковым был тот мир, в котором он вырос, и в условиях которого его воспитали, тем более что в нем существовало много негласных правил, одним из которых было то, что если не используешь ты, то использую тебя. А ведь могло быть и так.
Мог ли Наруто использовать его? Мог, особенно, если ему все-таки о чем-то сказала фамилия Учиха, но смысл? Зачем он мог понадобиться такому же подростку, как и он сам? Скорее всего, это опять нервы, усталость и резкая смена обстановки, хотя все эти отговорки не снимали дотошного подозрения с Намикадзе Наруто. Увы, но Саске пришлось признать, что он не хотел бы, чтобы Наруто оказался подлецом и корыстолюбцем, а, действительно, проникся к нему заботой, пусть даже и заботой о том, кого он видел в его лице.
Саске тряхнул головой и отвернулся, пытаясь выровнять дыхание. Почему он все так усложняет? Почему не может воспринимать все, как естественность и данность? Почему в Гааре он не может видеть обычного фрика, а в Инудзуке типичного хамоватого подростка из категории «педагогически-тяжелый ученик»? Почему он ждет от Наруто болезненного удара? Да, родители воспитывали его в жестких рамках, но Итачи всегда удавалось их смягчать и сделать более гибким, но дело было даже не воспитании, а в его личном опыте, который закрепил в нем стойкую уверенность в том, что как минимум двуликость человек впитывает с молоком матери.
– Почему Собачник? – Учиха нашел, за что уцепиться в разговоре, дабы больше не казаться неуместным приложением к сложившейся компании, да и, по сути, он же собирался быть самим собой… Ну, почти самим собой, по крайней мере, не строить из себя, как говорил Инудзука, гарадского, потому что здесь это, похоже, не приветствовалось, да и строить из себя кого-то, кем не являешься, Саске претило.
Интересно, а если бы кто-то из этих троих попал в привычный для него, Учиха Саске, мир, как бы он себя чувствовал? Киба, скорее всего, ничего бы не почувствовал, потому что, похоже, этому человеку было плевать на обстановку. Он жил по своим правилам и принципам, имел какие-никакие, но все-таки цели, за свои идеалы и взгляды готов был перегрызть глотку любому, и, наверное, ученики «Harvard School» относились бы к нему, как к шуту, но шатен бы на это и не обиделся, продолжая кривляться, но при этом мысленно называя их всех придурками.
Собаку, скорее всего, ни с кем бы не сближался и держался бы особняком. Даже сейчас, рядом со своими друзьями, парень был угрюм и молчалив, хотя его нельзя было назвать отталкивающим, наоборот. У Гаары был приятный голос, в его внешности было что-то цепляющее, и дело отнюдь не в цвете волос, судя по всему, Собаку не был глуп, учился хорошо, да и спортом занимался… В общем, если бы не этот взгляд, Собаку но Гаару можно было бы назвать завидным парнем, способным составить достойную конкуренцию даже Наруто. Взгляд аловолосого буквально кричал о том, что парень одинок, более того, что его устаревает это одиночество, а таких, как он, замкнутых в своем внутреннем мире фриков, даже в его, Саске, кругах старались не задевать, ибо никто не знал, чего от подобного человека можно ожидать в следующую минуту. А вот Наруто…
Наруто определенно приковал бы к себе внимание, мимо таких просто, лишь мазнув взглядом, не проходят, а этого блондина без преувеличений можно было назвать экзотикой. Таких ярких личностей единицы, но при всем при этом, как уже понял Учиха, в Наруто была какая-то загадка, которую хотелось разгадать, отчаянно и собственнически. Неудивительно, что он был настолько популярен, что его общества искали и жаждали, что девушки кокетничали с ним и с неприкрытой конкуренцией соревновались за его внимание. Да, это в большом городе можно встретить много незаурядных личностей, но в таком маленьком поселке Намикадзе был (как там говорят?) первым парнем на деревне, то есть слишком особенным, чтобы его не заметить в толпе. Возможно, он преувеличивал, потому что все ещё находился под впечатлением необъяснимой заботы со стороны блондина, но все же… все же, если в реакции своих одноклассников, которые точно сперва испытали бы новичка на прочность и только после решали бы его судьбу в новом коллективе, Саске не сомневался, то однозначно сказать о том, как бы повел себя Наруто, он не мог. Он просто ещё не знал Наруто настолько, чтобы судить о нем, и именно поэтому о незаурядном блондине хотелось знать больше. Да, только поэтому.
– Потому что Киба больше уважает собак, нежели людей, – со смешком ответил Наруто, сметая крошки со стола в ладонь и высыпая их на пустую тарелку. Неужели парень может быть настолько опрятным? Даже он, Саске, педантичный и щепетильный до мозга костей, не мог похвастать такой чистоплотностью. К тому же, как он уже подметил ранее, было в образе Намикадзе что-то бунтарское и противоречащее серости системы этого места, поэтому этот жест парня показался Саске всего лишь отвлекающим маневром, на который он повелся, упустив что-то важное.
– Собака, между прочим, друг человека, – со знанием дела подметил Инудзука, добавляя, – и первобытный человек, заметьте, первым одомашнил именно пса, чувствуя в нем преданного товарища.
– Забываешься, друг, – сухо констатировал Собаку, и шатен сразу же стушевался, после виновато улыбнулся, взъерошив свои лохматые волосы, и недовольно передернул плечами, словно признавая, что он только что оплошал.
Саске был поражен. Нет, он просто застыл, смотря на эту троицу и понимая, что каждый из них словно играет какую-то роль, и только что… только что Инудзука Киба сдал себя с потрохами, опрометчиво позабыв о том, что для всех он не великого ума паяц, которого зовут в кампании ради того, чтобы было с кем и над кем постебаться. Означает ли это, что и Собаку но Гаара, и Намикадзе Наруто на самом деле были не такими, какое впечатление старались произвести? Означало ли это, что тогда, в пустом коридоре, когда Наруто был до опасности близко, он увидел его таким, каким не должен был видеть? Да что же, черт побери, творится в этой школе? Что… Саске перевел ошарашенный взгляд с первого на второго, а после на третьего… Что на самом деле связывает этих троих, и почему они, так скрупулезно оберегая замкнутость своей компании, приняли его, словно это было само собой разумеющимся?
– Семья Инудзука – ветеринары, – словно ничего и не произошло, вернулся к его вопросу Намикадзе, отвечая взглядом на взгляд, мягким взглядом, в глубине которого мелькнула просьба принять и забыть то, свидетелем чего он только что стал. – В округе много ферм, поголовье скота просто огромное, без ветеринара – сложно, а в семье Кибы все хорошие специалисты, которые неоднократно выручали фермеров.
– Семейный бизнес, – очередная реплика от Собаку, а Саске только и осталось, что покачать головой, таки принимая, пусть ещё до конца и не понимая, как именно в этой троице расставлены роли и приоритеты.
– Ну, да, семейный и востребованный, – включился в разговор Киба, словно только что снова влился в свою же стихию. – Я вот тоже, окончив школу, пойду в местный колледж на ветеринара, сам факт чего уже позволит мне практиковать на законных основаниях.
– И будешь коров осеменять, – поддел друга Гаара, и Саске снова вздохнул – только несколько часов знакомства с этими тремя, а у него уже каша в голове.
Неужели, и правда, его привычный мир настолько отличается от здешнего, что он не может понять подростка, опрометчиво судя о нем только по внешности? Неужели за этим угрюмым взглядом изумрудных глаз, жирно подведенных черным карандашом, и этим стремлением к одиночеству скрывается обычная человеческая душа? И стало как-то не по себе. Снова появилось чувство, что он влезает туда, где ему нет места, а он настолько то ли упрям, то ли глуп, то ли горд, что не может подавить в себе банальное любопытство. Неужели он настолько нуждается в окружении и присутствии подле других людей?
– И буду, потому что это дело прибыльное и нужное, – окрысился Киба. – Хотя, – хмыкнув, шатен расслабился и снова вальяжно откинулся на спинку стула, – тебе-то, Шу, какое дело до осеменения, – Инудзука недобро прищурился, – с твоей-то страстью к огурчикам и помидорчикам?
– Заткнись, Собачник, – буркнул Гаара, отвернувшись, но Саске успел… да, он успел заметить, как на бледных щеках парня вспыхнул румянец, придавая его бесстрастному лицу очаровательности.
Учиха не хотел себе в этом признаваться, но подросток старался быть честным хотя бы с собой, потому что, обманывая себя, можно потерять себя же как личность, поэтому он признал и сразу же почувствовал, как вспыхнули кончики его ушей. Да, Наруто его привлекал – сильный, нахальный, властвующий, ему хотелось уступать и подчиняться – может, даже больше, чем просто привлекал, а вот Гаара… Пусть у него ещё и не было сексуального опыта с парнями, но одного взгляда на такого Собаку было достаточно, чтобы понять, что такого боттома хотели бы иметь в своей постели многие домы, тем более что Гаара был типичным сабом – хрупким, смазливым и очаровательным, конечно же, если бы не его тяжелый взгляд.
Он точно опошлял это место и опошлялся сам, более того, раньше Саске никогда не думал о сексе так много и часто, тем более не рассматривал своих знакомых в подобном ключе… Мысли были двусмысленными и расхлябанными, и виной всему были то ли флюиды, то ли феромоны, то ли аура в целом Намикадзе, который сидел по левую руку от него, более того, который прикоснулся к его ладони кончиками своих пальцев.
– Не парься, Саске. Привыкнешь, – Наруто ему улыбнулся, и Саске даже думать не хотел, видит ли кто-либо это неподобство или же нет, потому что от этого прикосновения приятно, будоражаще покалывало кожу, и он не одернул руку, пусть и понимал, что поступает опрометчиво. – Главное, держись нас, и все будет хорошо.
– И вообще, я на природу хочу, – резко заявил Инудзука, тем самым то ли руша очаровательность момента, то ли спасая его от необдуманных действий, – чтобы с шашлыком и пивом, чтобы с палаткой и ночевкой, – шатен, закинув руки за голову, мечтательно прикрыл глаза. – Можно даже порыбачить, а после сварить рыбный суп. Так как, Намикадзе, – парень шкодливо приоткрыл один глаз и покосился на блондина, – устроим своей душе праздник за твой счет?
– Я уже выставлялся за свою днюху, – категорично парировал Наруто, убирая руку, а Саске сжал губы в недовольную нитку – Собачник, или как там его, определенно имел уникальный талант обламывать кайф. – К тому же, в эти выходные я занят.
– В таком случае можно просто на лошадях покататься, – предложил Собаку, пожимая плечами, – да и тыква сейчас в самом соку. Темари могла бы запечь для нас.
– В меду и с молоком? – подхватился Инудзука, жадно уставившись на друга, который снова бесстрастно пожал плечами, мол, да, и в меду, и с молоком, и как только твоей душе будет угодно.
– Шикоз, – протянул шатен, облизывая губы так, словно уже вкушал запеченную тыкву. – А ты, гарадской? – карие глаза со слегка расширившимся зрачком посмотрели на него так пристально, что Саске невольно напрягся, чувствуя себя не то чтобы неуютно, но не в своей тарелке точно – все-таки он привык не доверять незнакомцам, тем более с такими странностями. – Как насчет конной прогулки и деревенских угощений?
– Да, наверное… – может и не стоило соглашаться, все-таки компания была ему малознакомой, но перспектива остаться на ферме в обществе Какаши и его кур была ещё менее привлекательная. К тому же, это был неплохой повод и разузнать об обстановке в целом, и пристальнее присмотреться к своим новым знакомым, вот только…
– Ладно, перерыв заканчивается, – Наруто решительно поднялся с места, и Саске пришлось посмотреть на него снизу вверх, чуть запрокинув голову. Намикадзе посмотрел на него в ответ, задержал взгляд на секунду, а после, взяв свой поднос, просто развернулся и ушел. Инудзука и Собаку поднялись следом.
Не то чтобы он сразу же почувствовал себя одиноким, просто стало прохладно, хотя, возможно, это всего лишь ветер, пусть это и не отметало тот факт, что взгляд Наруто почему-то из располагающего стал ледяным. Что он мог увидеть в нем такого, что так его разочаровало? Не мог же блондин вот так вот, с одного взгляда и за одну секунду, понять, что на самом деле творилось у него в душе? Или же мог? Может, Намикадзе был против его компании на выходных? Но зачем он тогда вообще возился с ним и знакомил его со своими друзьями? Хотя, признаться, Киба и Гаара тоже вели себя как-то странно, словно и пытаясь быть к нему дружелюбнее, расположеннее, но при этом осторожничая. Он определенно ничего не понимал, но и закрывать глаза на это не собирался, потому что… потому что мысль о том, что его могли просто использовать, была слишком неприятной.
– Наруто… – он догнал его уже у входа в школу, догнал и крепко уцепился в широкое запястье своими, кажущимися на фоне рук блондина тонкими и контрастно-светлыми пальцами. – Наруто, я могу как-нибудь поговорить с тобой? – уверенности в голосе слегка поубавилось, но не потому, что он испугался резкого поворота головы и прищуренного взгляда, а потому, что к их разговору, похоже, прислушивались идущие мимо ученики. – Наедине, – он просто хотел задать Намикадзе пару вопросов, ничего более, ведь вскоре ему предстояла прогулка с его, Наруто, друзьями, более того, как бы он ни убеждал себя в обратном, а, похоже, родители были более чем серьезно настроены относительно его наказания, поэтому Саске хотел знать если не все, то хотя бы то, что знать просто необходимо. Да, забота Наруто была ему приятна, но в тот же момент он не хотел обременять блондина своей несмышленой, как по деревенским меркам, персоной, более того, не хотел ни ставить под угрозу репутацию Намикадзе, ни самому привязываться к этому человеку больше необходимого. Он не хотел зависеть от Намикадзе Наруто.
– Да, как-нибудь можешь, – просто ответ, пустой, лишенный эмоций, и легкий поворот кисти, после чего в его ладони остался только воздух. Саске стоял и смотрел Наруто вслед, не понимая, почему забота сменилась неприязнью, и что он мог сделать не так. Может, и правда, он был слишком гарадским, чтобы понять деревенскую душу?
//-//
Первый школьный день закончился так, словно оборвался: звонок с последнего урока, и насыщенная тяжесть событий, которая рухнула на его плечи. Он стоял пред воротами, наблюдая за стайками учеников, которые дожидались автобусов. Стоял сам. В одиночестве. Но впервые за этот день это было совершенно неважным, наоборот, относительная тишина была даже необходима брюнету, и даже легкое ощущение растерянности не могло пробиться сквозь плотную пелену усталости и безразличия.
Саске казалось, что эти подростки, его одногодки, просто прожигают свою жизнь, так и не ощущая её вкуса. Чем они могут интересоваться, если круг этих самых интересов ограничен рамками мира, в котором они родились? О чем они могут мечтать и к чему стремиться, если с ранних лет знают, что лишь единицам повезет настолько, что им удастся вырваться из круга обязанностей, которые на них возложили их отцы, деды, прадеды и остальные представители предыдущих поколений? Он считал здешних девушек ветреными, на самом же деле они просто хотели избежать участи обыденной домохозяйки с мужем-фермером, с которым они по вечерам, скучая, будут смотреть телевизор, и кучей детишек, которых, кто его знает какими способами, нужно доводить до ума-разума, пусть и шли к своим мечтам не самым нравственным путем. Местные парни показались ему недалекими деревенскими простаками, для которых образование – лишь одна из обязательных галочек обыденной человеческой жизни, точно такая же, как и женитьба, и дети, и труд на земле, но на самом же деле, похоже, эти подростки осознавали ту ответственность, которая легла на их плечи ввиду их происхождения, и принимали её, пусть и каждый по-своему.
Как там говорят: «Слесарю – слесарево, а кесарю – кесарево?» Наверное, это была неоспоримая истина, но не потому, что выше головы не пригнешь, или же потому, что рожденный ползать – летать не умеет, а потому, что кому-то суждено было в поте лица выращивать хлеб, а кому-то делать все для того, чтобы этот хлеб было чем выращивать, где продавать и что-то за это иметь взамен. Неужели столь простой и понятный порядок вещей, эту систему, которая за все время существование человека разумного так и не треснула по швам, обретая все новые грани, можно назвать несправедливой и бессмысленной? Саске её таковой назвать не мог, но от этого легче на душе почему-то не становилось.
– Почему ты здесь? – вопрос был неожиданным, более того, даже само присутствие этого человека подле оказалось для Саске полнейшей неожиданностью, поэтому он и вздрогнул, всполошено крутанувшись на месте и уставившись на кажущегося недовольным Намикадзе.
И снова эта стойка: руки, сложенные на груди, ноги на ширине плеч, голова чуть наклонена так, чтобы смотреть на собеседника из-под челки, – именно такая поза заставляет человека чувствовать себя неуютно и отводить взгляд, вынуждает искать причину недовольства собеседника именно в себе и придумывать всякие нелепые оправдания тому, чего, по сути, не было.
– Жду автобус, – чего хотел от него Намикадзе? Невнятных слов и виноватых взглядов? Краски на щеках и пальцев сжатых в кулаки? Может, за день у него выработался антинарутовский иммунитет, но Саске чувствовал себя уверенно, тем более что внутреннее стремление к одиночеству позволяло смотреть на блондина бесстрастно и с легким вызовом, но все же… Все же во всей этой ситуации было что-то не так, потому что нельзя сперва бояться того, что окажешься сам на сам, фактически, с целым миром, а спустя несколько часов отчаянно желать, чтобы этот мир сам отступил за рамки приличия и личного пространства. Сегодня что-то определенно влияло на него, и Саске надеялся, что это смена климата, часовых поясов и, как он убеждал себя с самого утра, привычной обстановки.
– Поехали, – одно короткое слово, после которого он просто разворачивается и уходит, направляясь к своей машине, и Саске только вздыхает, понимая, что, так или иначе, последует за ним. Он не девка на выданье, чтобы ломаться и бросать вкрадчивые взгляды, ожидая, что его будут упрашивать и уговаривать, но он и не прихвостень, готовый броситься за своим старшим по его же первому зову. Он просто Учиха Саске, а Учиха Саске, именно в этот момент, не хотел садиться в переполненный автобус, как и не хотел оставаться наедине с тем, кто в любой момент мог сделать ему больно, сказав всего лишь одно слово. Нужно было выбирать из двух зол, и если толпу недружелюбно посматривающих на него одноклассников он бы выдержал с достоинством и даже знал, как именно ответить на их скользкие, оценивающие и любопытные взгляды, то с Наруто он был словно на краю пропасти, осторожными шагами пытаясь понять, где именно кромка может уйти у него из-под ног. Так не лучше ли быть поглощенным одним, нежели растоптанным многими? Хотя, он утрировал, сознательно накручивая себя, чтобы не простить Наруто его выходку в обед лишь после очередного короткого слова, брошенного столь же небрежно.
Спиной он чувствовал чужие взгляды – его ненавидели и им же восхищались. Саске этого не понимал и не был настроен понимать именно сейчас – похоже, у него будет предостаточно времени, чтобы разобраться с этим. Сел в машину, чуть сильнее нужного хлопнув дверцей, пристегнулся ремнем, положил школьную сумку на колени, посмотрел вперед, – стандартный набор, и все равно почему-то вздрогнул, когда Намикадзе завел мотор. Может, потому, что чувствовал, что дорога не пройдет в молчании?
– Сердишься? – они уже выехали за чертоги города, и Наруто заговорил первым. Баловало ли это самолюбие Саске? Нет, хотя должно было. Но он почему-то с замиранием ждал этого разговора, продумывал множество вариантов его начала, делал заготовки ответов и все равно, когда блондин спросил его о столь простом и понятном, Саске стушевался, так и не решив – сказать правду или же обмануть доверие этого человека.
– Нет. Просто не понимаю, – не то что бы правда, но и не вранье, что было оценено заинтересованным взглядом со стороны Намикадзе, но Саске было не до взглядов. Он смотрел на свои ладони, напрягшись и нахмурившись, сосредоточившись, думая, решая, как такому человеку, как Наруто, объяснить то, что он и сам пока ещё не осознавал до конца.
– Зачем предлагать руку дружбы и помощи, а после ей же давать пощечину? – не жалко, не грустно, не досадно, просто тихо, с чуть нахмуренными бровями и плотно стиснутыми коленками, сосредоточенно, потому что не хотелось обидеть. Хотелось, чтобы поняли и, наконец, коли уж он сам не был на это способен или же ему просто мешали внешние факторы, дали ответы на пару вопросов, освободившись от которых, ему стало бы легче дышать.
– Ты не находишь, что это низко? – и сам от себя не ожидал, что способен на столь резкие, категоричные, раздраженные повороты головы и столь дерзкие взгляды, но ещё больше Саске не ожидал того, что в ответ на, фактически, упрек и оскорбление получит мягкую, одобрительную и, опять-таки, слегка лукавую улыбку. Кажется, время все-таки способно замирать, пусть и всего лишь на один удар сердца.
– Гарадской, – Саске хотел услышать всего лишь одно слово из уст Намикадзе и он его услышал, но явно не то, на которое надеялся, уже приготовившись снизойти и простить блондину его дерзость. О, да! При всей его тактичности, обходительности и галантности, Наруто был ещё тем пройдохой, который получал удовольствие от того, что умел бросать вызов, пользуясь этим. Намикадзе скрывал эту свою сторону, старясь быть правильным, в своем понимании этого слова, конечно же, но, очевидно, были ситуации, когда он мог себе позволить несдержанность и вот такую вот, лисью, улыбку. Скорее всего, сейчас он думал о недопустимых, неуместных и пошлых вещах, но Саске почему-то пришел к выводу, что секс – это определенно та ситуация, когда Наруто был дерзким, и, черт подери, это возбуждало даже в столь накаленной обстановке.
– Думаешь, это слово что-то объясняет?! – да, он слегка вспылил, хотя тоже предпочитал скрывать эту черту своего характера, но с Наруто по-другому почему-то не получалось. Этот умопомрачительный блондин доводил его до белого каления за секунды, и это Саске ещё не учитывал тот факт, что за весь этот день он думал о Намикадзе Наруто даже больше, нежели об Итачи, а никто, тем более красавец, от одного взгляда которого у него поджимались пальцы на ногах и сводило мышцы живота, не должен стоять выше брата. Даже вровень с ним не может стать, потому что Итачи… Итачи – это Итачи, и точка.
– Я облажался, – на это раз Наруто все-таки повернулся к нему, но теперь не улыбался, кажется, в его глазах снова была грусть, и пыл Саске угас так же внезапно, как и воспламенился, оставляя после себя осадок вины. – Такой ответ тебя устроит?
– Нет, – пробубнил Учиха, – и следи за дорогой, – похоже, блондин был опытным водителем, да и поток машин был минимальным, но Саске хотелось переключить внимание парня, пусть даже он и останется без ответов на свои вопросы, но видеть эту грусть, это сожаление, этот взгляд в принципе было выше его моральных сил. Он просто устал и поэтому откинулся на спинку сидения, запрокинув голову, а ведь на ферме его ещё неизвестно с чем поджидал Какаши и его петух-маньяк. Как бы парадоксально это ни звучало, но Саске хотелось, чтобы эта дорога была бесконечной.
– В нашей школе не приветствуют новичков, тем более гарадских, – Наруто помолчал пару минут прежде, чем начал то ли объяснять, то ли просто говорить, дабы не нагнетать обстановку. – Я не хотел, чтобы ты чувствовал себя некомфортно или же остался сам на сам с непривычной тебе средой. Я хотел поддержать тебя, но перегнул палку. Уж не обессудь, – и снова он заменил «прости» словом, к которому было не придраться, ведь, по сути, Намикадзе признавал свою вину, пусть и не просил за это прощения, – но иногда я бываю слишком усердным.
– Что плохого в том, что ты отнесся ко мне по-человечески? – Саске медленно повернул голову, прижимаясь виском к подголовнику, и из-под тяжелых век посмотрел на блондина, чувствуя себя жутко усталым и разбитым. Да, хотелось разобраться и понять, хотелось вот так вот ехать и ехать, вперед, когда мягко урчит мотор, когда сильные ладони уверенно сжимают руль, когда глаза, пусть и изредка, но все-таки замирают на нем, а на губах скользит тень улыбки – казалось, что мир можно сузить до размеров салона авто. И было как-то уже все равно, почему Наруто поступил именно так, как поступил, по крайней мере, в этот момент, ведь Саске, где-то глубоко в душе, признался себе в том, что сделает все для того, чтобы это была не последняя их совместная поездка только вдвоем. Он не хотел отпускать Намикадзе Наруто.
– Это сложно, Саске, – он как-то странно произнес его имя или же это брюнету так только показалось, но было в этом звучании что-то теплое, заманчивое, почти родное – так его имя, выражая свои братские чувства, произносил Итачи. – Ты сам по себе сложный. Ты не такой, как мы.
– Потому что гарадской? – предположил Учиха, пытаясь понять то, что ему пытали донести столь завуалированно, тем более что Наруто было интересно понимать, познавать, и думать о плохом, о том, что, возможно, это Какаши попросил Намикадзе присматривать за ним в школе, или о том, что блондин просто играется с ним в свое деревенское удовольствие, не хотелось, пусть это и сулило огромным, болезненным разочарованием в будущем.
– И это тоже, – согласно кивнул Наруто. – Один только твой внешний вид, – он окинул его более долгим, нежели до этого, взглядом, кажется, огладив каждый его изгиб своим, слегка прищуренным взором, от чего по телу подростка прошла горячая дрожь, – побуждает подойти и поддернуть, испытать прочность твоей силы воли и стойкость характера. Ты буквально кричишь о том, что ты – не такой, как все вокруг.
