Текст книги "Паучий престол I (СИ)"
Автор книги: Lelouch fallen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 32 страниц)
Фраза получилась довольно оптимистичной, словно его хотели подбодрить, но Учиха, пусть и оценил попытку блондина придать ему уверенности, его жизнерадостной позиции не разделял, понимая, что новичку всегда неуютно, даже если при этом он ведет себя так, словно его ничего не стесняет и не тяготит. Проходили подобное – было дело, пусть и в относительно далеком прошлом, когда его из младшей школы имени Нобеля перевели в среднюю «Harvard School», но Саске помнил, насколько непривычно и, порой, даже тяжко было в новом коллективе, особенно, в котором уже сложились, так сказать, группки по интересам, и в котором уже были определены и свои лидеры, и лузеры. Конечно же, школа школе – рознь, но, как бы там ни было, новый человек всегда привлекает много внимания и становится объектом не только обсуждения, но и проверки на прочность, вследствие чего и после чего определяется статус новичка. А статус для Саске был очень важен, пусть в нем сейчас и говорили его личные амбиции или желания, потому что он – Учиха, а Учихи, независимо от ситуаций и обстоятельств, всегда выигрывают борьбу за пальму первенства.
Хмыкнув и взбодрившись, Саске подцепил свою школьную сумку и выбрался из машины, услышав, как хлопнула вторая дверь, а после и увидев блондина, который обогнул пикап и уверенной походкой направился к зданию школы. Ну, да, уверенной… Не то чтобы подросток был неуверен, все-таки, как ни крути, а подать себя он умел, причем подать именно так и с той стороны, как и с какой требовали обстоятельства, но один факт, волей-неволей, уже повлиял на восприятие его учениками. Он приехал с Наруто, который, судя по всему, был явно не серой, неприметной мышкой среди школьников, что, естественно, не могло не привлечь внимание, тем более что уроки ещё не начались, и много учеников находилось во дворе, занимаясь своими делами, так что, будет его появление в школе в обществе Намикадзе ему на руку или же сыграет негативную роль в формировании его имиджа, Учиха пока что сказать не мог.
Впрочем, и его первое впечатление об учебном заведении оказалось обманчивым, точнее, сама школа, как для провинциального городка, была вполне приличной, но вот контингент, как и сказал Наруто, был действительно колоритным. Конечно же, сейчас Саске смотрел на учеников только средней и старшей школы, предполагая, что младшеклассникам в целях безопасности отведен специально оборудованный задний двор, но то, что он видел, слегка озадачило до этого маловпечатлительного Учиху.
Естественно, он и не ожидал, что деревенская школа будет отличаться режимом, дресс-кодом или же правилами внутреннего распорядка, поскольку для таких заведений более значимым было количество учеников, а не их умственные способности или же внешний вид, но все же подросток и подумать не мог, что индивидуализм учеников будет выражен столь ярко. Взглядом, которым Саске поверхностно окинул своих предполагаемых одноклассников и сверстников, можно было наткнуться и на гламурных стервочек в модных шмотках, и на чопорных интеллигентов, которых, а брюнет в этом не сомневался, здесь называли ботаниками, и на фриков, и на ярко выраженных поклонников спортзала, и на плохих мальчиков и девочек, которым заведомо можно было давать пропуск в «обезьянник», и на ярких, и хмурых, и странных, и стремных… в общем, различие между учениками сразу же бросалось в глаза, что и вынудило подростка замереть на месте, ещё пристальнее осматриваясь.
Кажется, именно сейчас, когда его заприметили, начали на него посматривать, о чем-то шептаться и явно обращать на него внимание, Саске понял, как это – припереться на вечеринку в стиле 20-х годов прошлого века в костюме розового пасхального зайца, потому что именно так на него и смотрели в ответ. Что всех так привлекло в его персоне, Учиха вроде как и понимал, но в то же время видел во всех этих взглядах не банальное внимание к новичку, а что-то более любопытное, нежели обыденный интерес.
Помнится, Саске отметал мысль о том, что в этом, деревенском, обществе он может оказаться белой вороной, считая, что с его внешними данными таковым просто невозможно стать, но, похоже, именно это ощущение, ощущение отщепенства, и заставило подростка застыть на месте. Если это было очередное испытание, то оно было очень жестоким, особенно после того, когда рядом с Наруто он почувствовал себя более-менее уверенно, когда убедился в том, что может быть понят и воспринят, как личность, безо всякого рода показухи и притворства, но реальность была слишком отрезвляющей, чтобы не ощутить желание сжаться в комок, втянуть голову в плечи и опустить взгляд. Возможно, так бы оно и было, но Саске был Учихой, а ещё имел своеобразный характер, отличительной чертой которого было упрямиться тем больше, чем сильнее на него давили, на зло, наперекор, вопреки и прочее, поэтому подросток лишь фыркнул в слегка хищной улыбке, словно это не толпа противостояла ему, а он сам бросал вызов этой толпе. Главное, не прогнуться под первой волной давления масс, а с последствиями он будет разбираться уже по мере их возникновения.
– Саске! – остановившись, позвал его Наруто, очевидно подметив, что брюнет в неопределенности застыл у машины. – Ты чего там застрял?
– Да так, – хмыкнул Учиха, понимая, что ему есть за что уцепиться в этой новой жизни, пусть этим чем-то и оказался блондин, относительно которого он сам не мог сказать ничего определенного, – позерствую.
– Гарадской, – с легкой улыбкой протянул Наруто, оценив упрямую стойкость и завидную невозмутимость нового знакомого, который, похоже, умел держать лицо в любых ситуациях, после чего, по-товарищески, протянул руку. – Пойдем уже, выпендрежник.
– Да я ещё и не начинал выпендриваться, – в ответной улыбке вновь-таки хмыкнул Учиха, подходя к блондину и в знак понимания «дав ему пять», – по-гарадскому, – Наруто в ответ только покачал головой, но Саске все же удалось увидеть в глубине его слегка прищуренных глаз заинтригованный, предвкушающий, озорной блеск.
========== Глава 3. Часть 1. ==========
В моём разуме сталкиваются миры.
Что-то внутри меня исчезло.
Я по-прежнему продолжаю идти дальше.
В моём разуме разделяются океаны.
Я не знаю, где мое место.
Но я по-прежнему продолжаю держаться дальше.
*Three Days Grace. Anonymous
Порой, даже подростковые мысли могут занимать философские дилеммы, которые сменяются не менее философскими выводами, хотя раньше Саске как-то и не замечал за собой склонности к размышлению над темами вечными, сутью бытия и небытия, и уж тем более не пытался найти ответы на извечные вопросы, вроде: «Что есть зримое нами?». В общем, следуя по школьному коридору за Намикадзе и пялясь на его задницу, Саске, задумчиво склонив голову вбок, мог размышлять только об одном – такая же она упругая на ощупь, какой кажется на первый взгляд? Вообще-то подростка волновало ещё несколько вопросов, но по уровню своей нескромности они стояли намного выше того, на котором сейчас сконцентрировался брюнет, и поэтому Учиха оставил их на потом, понимая, что даже у него, невозмутимого и умеющего скрывать свои эмоции, внутренняя буря, прямо говоря, похабных мыслей может отобразиться на лице.
По сути, смотря на парней или мужчин, Саске изначально обращал внимание на внешний вид в целом, руки и… Учиха не любил врать, тем более самому себе, поэтому, да, на область паха, но вот на задницы… Нет, на эту часть тела он смотрел в последнюю очередь, только теперь понимая, какого эстетического удовольствия лишал себя. То ли попа блондина была какой-то особенной, то ли это плотно обтягивающие её джинсы, обычные «варенки», прямые, безо всяких заклепок, цепочек и прочего, придавали ей столь соблазнительную округлую форму, но вид сзади у Намикадзе был более чем будоражащим. В общем, Саске залип, следуя за блондином на автомате и совершенно позабыв о том, что только что ему не удалось произвести должного впечатления на учеников школы, судя по тому, что они смотрели на него с завидующим, липким, скользким любопытством.
Впрочем, столь неподобающим мыслям Саске предавался не так уж и долго, все-таки полностью расслабиться и погрузиться в столь волнительные размышления ему не позволяла совесть и чувство ответственности, а также то, что он, получается, подставлял человека, который проявил к нему благосклонность и, так сказать, взял под свое крыло.
В том, что что-то в Наруто было такое-эдакое, Саске уже не сомневался. Это, можно так сказать, чувствовалось, и дело было даже не в том, как вел себя Намикадзе, и с каким не то чтобы величественным, но достойным видом он держался, а в том, что этот парень сразу же, с первого взгляда, цеплял. Конечно же, со своей колокольни Учиха мог судить только о том, чем мог цеплять блондин, как личность и объект влечения, именно его но, если поразмыслить масштабнее, а подросток любил головоломки и всякого рода занятия, требующие применения дедуктивных и индуктивных методов, то Наруто Намикадзе был довольно-таки незаурядной и противоречивой личностью.
Скорее всего, при первой встрече с ним у большинства возникало желание сблизиться со столь неординарным человеком, поэтому-то Саске и сделал вывод, что у парня много друзей, хотя… Может, ему так только показалось потому, что Наруто запомнил его после лишь мимолетной встречи, не бросил, так сказать, на произвол пыльных дорог и кое-как приободрил своей невозмутимостью, словно он каждый день, лоб в лоб, сталкивался с системой и, уже привычно, шел на её таран, но могло быть и так, что у Намикадзе и вовсе не было друзей или же этот круг был сведен до минимума. Скорее, первое, нежели второе, потому как, пусть на первый взгляд блондин и казался открытым, он умел держать дистанцию, что Саске понял по тому, как Наруто здоровался с учениками, кому пожимая руку в ответ, кому говоря «привет», а кому и просто кивая, но при этом никого не игнорируя и не демонстрируя, что ему кто-то чем-то не угодил, а ведь даже в школьной жизни все так просто и гладко не бывает.
Ещё, тоже методом наблюдения, Саске понял, что он не может определить, к числу какой категории школьников ему стоит отнести блондина. Назвать его ботаником было сложно, потому как образ взлохмаченного очкарика в мешковатом свитере и со стопкой книг под мышкой явно диссонировал с внешним видом этого красавца, но их разговор в машине тоже рождал смутные сомнения относительно того, что Наруто мог быть распиздяем. Возможно, Намикадзе учился хорошо, как говорят, в меру своих сил и хулиганом не был, ведя приемлемый, типичный, подростковый образ жизни, в котором чего только не бывает, а, возможно, был ещё тем драчуном, благо парень обладал завидным ростом и комплекцией, который с натяжкой переходил из класса в класс.
Об интересах Наруто тоже судить было сложно, потому как музыка в машине играла обыденная, но Учихе незнакомая, во внешнем виде он был самым, что ни на есть, обычным, и пока что сам Саске не заметил ничего такого, что бы свидетельствовало о круге того, чем мог увлекаться блондин. По сути, такого человека, как Намикадзе, могло интересовать все, от коллекционирования значков с покемонами до настырного углубления мир «доты» или от квантовой физики до изучения мертвых языков. В общем, не то чтобы вокруг Наруто ярко пульсировал ореол таинственности, но личностью он однозначно был занимательной, о чем вдобавок ко всему свидетельствовал ещё и тот факт, что сам Саске никак не мог выбросить его из головы.
– Тебе, Саске, наверное, к директору сперва нужно, – остановившись, Намикадзе развернулся, при этом вопросительно приподняв брови и засунув большие пальцы рук в карманы джинс.
– Да, ты прав, – не то чтобы блондин застал его врасплох, но все же Саске слегка дернулся, пытаясь убедить себя в том, что в его реакции не было ничего подозрительного, и в то же время настоятельно заставляя себя не отводить взгляда, при этом чувствуя, как на щеках заалел, пусть и слабый, но все-таки румянец. – Надо отдать документы, собеседование пройти, расписание взять… – подросток пожал плечами, с облечением чувствуя, что до этого учащенно трепыхающееся сердце снова начинает ритмично стучать в его груди, – ну, и что там ещё полагается по протоколу.
– Тогда тебе туда, – Наруто кивнул в сторону лестницы. – Кабинет директора на втором этаже возле актового зала.
– Спасибо. Увидимся, – брюнет в ответ махнул рукой, словно прощаясь и опять-таки надеясь на то, что этот жест не выдал его нервозности, точнее, какого-то внутреннего волнения, которое было продиктовано отнюдь не предстоящей встречей с руководством школы.
Развернувшись, Учиха начал подыматься по лестнице, понимая, что она уходит у него из-под ног, в переносном смысле, конечно же. Как бы ни странно это было признавать, но рядом с Наруто было уютно, более того, рядом с ним Саске чувствовал себя уверенно и даже отвлекся от своих мыслей по поводу того, как же его примет новый коллектив, и чего стоит ожидать от деревенщины в свой адрес. Теперь же он оказался сам, один, перед, своего рода, неизвестностью, и это, словно раскат могучего грома, оглушило подростка, который только сейчас, взглядом уткнувшись себе под ноги, осознал, что за всю свою короткую жизнь он никогда не был одинок.
Кто-то считал его привязанность к брату гипертрофированной, потому что, как бы там ни было, но у них с Итачи была существенная разница в возрасте в шесть лет, и если в детстве это не ощущалось, то с годами, особенно, когда Итачи окончил школу, такая прилипчивость «малявки» к своему брату-студенту вызывала искреннее недоумение окружающих. Вслух это, конечно же, не произносили, но все же Саске слышал, как прислуга шепталась о том, что мальчику не хватает внимания и заботы со стороны родителей, вот он и тянется к брату. Он сам, тогда ещё действительно ребёнок, только фыркал в ответ, потому что был иного мнения. Может, глупого, детского и наивного, но все же иного. И вот, теперь, оказывается, что одной из сторон его привязанности к Итачи был страх одиночества.
Возможно, какой-нибудь специалист сказал бы, что это, действительно, следствие детской психологической травмы, но сам Саске, который, вновь-таки, старался быть честным с самим собой, понимал, что он не столько боялся одиночества, сколько того, что рядом не будет человека способного его понять и поддержать. Именно поэтому, когда родители отказались от Итачи, он устроил бунт, который Микото, именовав его подростковой гормональной нестабильностью, с легкостью решила с помощью очередного психолога и месяца в санатории закрытого типа. Да, его мать прибегала к радикальным методам, которые, впрочем, всегда были действенными, потому-то Саске, понимая, что его в покое не оставят до тех пор, пока он вновь не будет соответствовать статусу наследника семьи Учиха, рано или поздно, но все равно уступал, поскольку сопротивляться было бессмысленно.
Он ничего не имел за плечами. Несовершеннолетний, без собственного дохода, если не считать счет в банке, которым он мог воспользоваться только после своего совершеннолетия, пребывающий полностью на обеспечении родителей, Саске не мог поставить им ни один ультиматум. Может, это и глупо, но подросток не хотел терять ни свое положение, ни свой статус, ни те комфортные условия, которые были для него созданы. Он просто хотел понимания и немного свободы, что его родители считали недопустимой блажью.
Все было каким-то наигранно-приторным, даже его образ примерного мальчика. Все порой бесило до белого каления, особенно дополнительные занятия, которые ему были не по душе. Некоторое вещи были настолько отталкивающими, что лишь гордыня помогала Саске созерцать и не вмешиваться с собственной жизненной философией. Все это, бывало, лишало его сил, выворачивало его душу и наталкивало на мысль, что нужно перестать бороться и просто плыть по течению, тем более что это самое течение принадлежало золотой и сытой реке. Может, так бы он и сделал, став идеальным сыном своих безупречных родителей, вот только у него был Итачи, тот, кому подросток мог высказаться и с кем мог поделиться абсолютно всем, тот, кто не позволял ему увязнуть в грязи, которую выдавали за жемчуг, и это его разбаловало, то есть не позволило ему потерять себя как личность.
В общем, даже сейчас Саске полностью не мог понять того, почему он за столь короткое время так привязался к этому блондину, увидев в нем… нет, не Итачи, брата ему никто и никогда не заметит, но во взгляде Намикадзе было что-то такое, что не позволяло раскиснуть и сдаться, даже если при этом тебе не оказали и йоты видимой помощи.
Наверное, он все-таки поддался столь резкой смене обстоятельств, места, способа жизни, слегка захандрив, раз в первом встречном начал искать то, что помогло бы ему уцепиться и поощрило бы его упрямство, но если говорить о фактах, то Саске не хотелось, чтобы это знакомство было мимолетным. Да, Наруто говорил о том, что, возможно, они окажутся в одном классе, но это только возможно, да и не пристало ему липнуть к человеку, у которого, наверняка, уже есть устоявшийся круг общения, только для того, чтобы прийти в себя и на этой terra nova почувствовать твердую почву под ногами. В общем, как ни крути, пусть он и не сломался, но слабину дал, и это омрачало подростка, который раньше, никогда и ни при каких обстоятельствах, не сомневался в собственных силах.
– Ну, когда справишься с формальностями, приходи к нам в буфет на первом этаже, – брюнет замер на лестнице, не отваживаясь обернуться, потому что, несмотря на все положительные впечатления о Намикадзе, он не верил в то, что тот может настолько благосклонно отнестись к новичку. – Жду тебя, Саске.
Лишь по отдаляющимся шагам Учиха понял, что Наруто оставил его, а через несколько секунд общий школьный гул заглушил и эти звуки, полностью поглощая подростка. Не то чтобы он не верил людям или же не верил в людей, но все же высший свет Лос-Анджелеса, пусть и подростковый, многому его научил, в первую очередь тому, что бескорыстность нынче не в моде, поэтому он так и не обернулся, боясь столкнуться с неискренностью. Голос Намикадзе звучал ровно, уверено и спокойно, в нем не чувствовалась фальшь или же лживость, тон был обычным, словно все было в порядке вещей, и пока что Саске было достаточно и этого, чтобы хмыкнуть себе под нос, улыбнуться и, расправив плечи, двинуться дальше, а если блондин все-таки желает извлечь какую-то выгоду из их знакомства… Что ж, с таким красавцем и в «кто-кого» посоревноваться не грех. В приличном понимании этого выражения. Почти.
//-//
По большому счету, знакомство с руководством школы прошло… сносно, хотя Саске, уже спускаясь по лестнице на первый этаж, все ещё был слегка озадачен, как и говорил ему Намикадзе, колоритом, причем не только ученического, но и преподавательского состава.
Пользуясь относительной свободой действий и, как говорят, убивая одним выстрелом сразу двух зайцев, подросток, пока шел к кабинету директора, более тщательно осмотрел школу. Ремонт здания пусть и не был дорогущим, но внутри было вполне прилично, хотя и обыденно, просто, безо всяких изысков, зато чисто и светло. Бежевые стены создавали ощущение уюта, а деревянные, более темные, панели зрительно уменьшали высоченные потолки и придавали ощущение некого комфорта. Обычный дощатый пол, окрашенный темно-коричневой краской, разнообразие стендов на стенах, которые повествовали и о жизни школы, и о лучших её учениках, и уведомляли о кое-каких правилах внутреннего распорядка. Кстати, именно благодаря одному из таких стендов Саске удалось кое-что узнать о своем новом знакомом, а именно то, что тот является капитаном баскетбольной команды школы, которая в прошлом году заняла почетное третье место в играх между школами штата.
Да, информация была полезной и очень интересной, поэтому Саске и задержался возле стенда, бегло просмотрев все фотографии и сконцентрировавшись только на одной, на которой блондин в бело-оранжевой футболке держал в руках малый кубок чемпионата. В принципе, Учиха предполагал, что Наруто может заниматься каким-то видом спорта, но баскетбол… не то чтобы парень не вышел ростом, но все же мяч и кольцо предпочитают те, кто имеет сто восемьдесят пять и выше сантиметров роста. Хотя, судя по всему, в этой школе был не тот контингент учеников, из которого можно свободно выбирать и членами которого можно перебирать, а раз команда «Лисы», кстати, довольно оригинальное, как для Техаса, название, достигла таких результатов, то игроки в ней были довольно сильны.
Впрочем, не это заинтересовало Саске, пусть ему и было интересно узнать о том, как в обычной школе для детей из нескольких фермерских округов возникла баскетбольная команда, и каких вершин ей удалось достичь, а то, что на фото блондин пусть и улыбался, но его взгляд был серьезен и даже слегка грустен. Возможно, ему так только показалось, потому что он уже успел привыкнуть к улыбчивому, позитивному, неунываемому Намикадзе, но сам Саске, который уже научился замечать неискренность, сразу же понял, что эта улыбка не отражала его истинных эмоций, которые плескались в глубине глаз цвета индиго. Возможно, он бы задержался у стенда подольше, ведь, скорее всего, на нем были и фотографии тех, с кем ему придется учиться в одном классе, но подросток по своему характеру был пунктуальным человеком, поэтому позволить себе отвлечься на личное, когда его ожидало публичное, то есть директор, он себе позволить не мог.
Если пока что не обращать внимания на учеников, то школа показалась Учихе приличным заведением, тем более что, как он предполагал, никто не сидел на подоконниках, которых касался белый тюль, не мусорил в кадки с цветами и даже не пытался измываться над черепашками, которые мирно курсировали в установленном в рекреации мини-бассейне с каменно-плиточной кладкой… по крайней мере, до тех пор пока не зашел в приемную к директору.
– Ага! А вот и ты, новый ученик! Ты Учиха Саске, да?! – самого Саске аж передернуло, когда в приемную из бокового кабинета ему навстречу шагнул высокий, широкоплечий, смуглый мужчина лет тридцати пяти, приветливо хлопнув его по плечу. В принципе, оно все было бы ничего, даже густая, аккуратно подстриженная борода шла брюнету, даже джинсы ему можно было простить, даже его неординарное приветствие могло бы и не быть чудачеством, если бы при всем при этом мужчина не держал в уголке рта сигарету, дымящуюся.
– Да с утра вроде как был я… – в тот миг удивленно пролепетал он, понимая, что перед ним не просто учитель, а именно завуч, как представился сам мужчина – Асума Сарутоби, который и сопроводил его в кабинет руководителя.
Директор оказался разумным, немногословным, но умеющим слушать и делать выводы старичком лет, скорее всего, уже шестидесяти, чему Саске, после столкновения с завучем, был крайне удивлен. Впрочем, удивлен до того самого момента, пока директор сам не запыхтел длинной трубкой, и пока тот не представился, назвавшись Хирудзеном Сарутоби. Похоже, вредная привычка была делом семейным, хотя все это и не отметало тот факт, что демонстрировать свои пагубные пристрастия ученикам явно не стоило.
В кабинете директора пробыл он от силы минут пятнадцать, отдав свои документы, коротко рассказав о себе, получив расписание и краткий инструктаж. Исходя из слов того же завуча, в связи с расписанием школьного автобуса, уроки в школе начинались в девять утра и длились сорок пять минут, после каждого – пятиминутная перемена, а после четвертого – большая, обеденная, длительностью в те же сорок пять минут, а после снова уроки, которые, вновь-таки будучи привязанными к автобусу, заканчивались около четырех дня. Да, общее расписание Саске не понравилось, и даже не потому, что он было насыщенным, а этих пятиминуток было явно мало для того, чтобы как следует подготовиться к следующему уроку, а потому, что оно было сумятным и не позволяло нормально расслабиться.
– Автобусы у нас, Саске, пусть и школьные, но все-таки платит за их обслуживание государство, – вот что сказал ему завуч, он же преподаватель математики, он же заядлый курильщик, который только в его присутствии истлел две сигареты, – так что, какие графики нам выставляют, под такие мы и подстраиваем расписание.
По сути, даже несмотря на то, что придется ломать свой привычный распорядок и учиться справлять нужду за пару минут, ведь ещё нужно повторить предыдущий материал, Саске мог смириться с таким положением вещей, хотя и не понимал, как в США, стране благополучия и социальной защищенности, государство может диктовать какие-то условия учебным заведениям. Вообще-то, Саске понимал, но верить отказывался, ведь «Harvard School» была частной школой, платной школой, точнее, школой для детей богатых родителей, которые умели оценить результаты работы преподавательского и руководящего состава щедрыми пожертвованиями, а государство, пусть Америка и была богатой страной, все же имело определенные финансовые ограничения и лимиты. В общем, надежду вселяло ещё и то, что все это было временным, вполне даже возможно – кратковременным, ведь, как бы там ни было, а Микото за него глотку кому угодно перегрызет, что уж говорить о том, что во время дежурного звонка родителям он собирался упомянуть о том, насколько деструктивно смена обстановки влияет на его здоровье и успеваемость.
Кроме общего графика ему выдали и расписание, при этом определив в класс 11-А, классным руководителем которого был учитель физкультуры Умино Ирука. То ли его кругозор был слишком узким для, так сказать, деревенских форматов, то ли действительно программы для школ разного уровня аккредитации сильно отличалась, но сперва Саске не мог понять, что означает это самое «11-А». В «Harvard School» все было предельно ясно и просто: четыре класса младшей школы, четыре средней и три старшей, причем каждый класс имел свой порядковый номер и букву в зависимости от тех предметов, которые изучался углубленно. Например, он сам учился в классе 1-1-М, то есть в первой группе последнего года обучения с углубленным изучением математических дисциплин, и о том, что в системе образование могло означать «11-А», подросток мог только догадываться.
Впрочем, это были не единственные догадки и сомнения, которые оккупировали мысли Учихи, тем более что миссия по его адаптации к школьному режиму и правилам была возложена на классного руководителя, которого сам Саске ещё и не видел-то, а с ним самим пусть и вежливо, но спешно распрощались, при этом напомнив, чтобы до конца дня он не забыл получить учебники. Короче говоря, из кабинета директора он вышел озадаченным, сжимая в руках расписание и ключ от личного шкафчика и будучи предоставлен сам себе.
Не то чтобы было обидно, все-таки, по сути, все, что от неё требовалось, администрация выполнила, а дальше забота о нем, и правда, ложилась на плечи классного руководителя, но все же у Саске сложилось такое впечатление, что его хотели побыстрее выпроводить из кабинета, при этом спрятав его личное дело в общей картотеке поглубже, чтобы даже случайно на него не наткнуться. Скорее всего, директор и завуч были осведомлены о его происхождении, возможно даже, и о ситуации в целом, хотя… что-то во взгляде Хирудзена Сарутоби было такое, из-за чего сам Саске долго не мог смотреть ему в глаза. Нет, не жалость или сочувствие. Скорее, родительское понимание и молчаливое обещание того, что время все расставит на свои места.
На этот раз школьные коридоры были пусты, и Саске даже слегка поежился, когда вновь оказался на первом этаже, вертя головой и не понимая, куда же ему идти на первый урок, который начался пару минут назад. Насколько он понял, в этой школе была кабинетная система, то есть за каждым классом был закреплен отдельный кабинет, а учителя приходили к ним, и только такие уроки, как, например, музыка, рисование, биология, химия, физика и прочие, требующие особого оборудования, проходили в специальных классах. Но вся суть была даже не в этом, а в том, что подросток не знал, что ему делать, прибывая в растерянности. Самому идти в свой 11-А, искать классного руководителя, пойти в библиотеку за учебниками или же… По сути, сейчас Саске был бы не против где-нибудь уединиться, чтобы, так сказать, переварить только начало, но довольно-таки насыщенное, сегодняшнего дня.
Саске вздрогнул, когда мимо него промчался какой-то запоздавший ученик, но тут же, мотнув головой, взял себя в руки, мысленно напоминая себе о том, что у него впереди ещё знакомство с одноклассниками, пред очи которых он должен предстать невозмутимо и достойно, ведь, кажется, ввиду его появления в обществе Намикадзе, у учеников уже сложилось о нем какое-то мнение, с которым ему и придется столкнуться.
– «Жду тебя, Саске», – приятные слова, но Саске никогда не питал иллюзий относительно других людей, тем более что сам факт того, что он так быстро и доверительно привязался к своему новому знакомому, слегка пугал подростка своей наивной простотой, ведь, по сути, Наруто для него был чужим.
Конечно же, он не надеялся на то, что Намикадзе, действительно, ждет его в буфете, как и обещал, ведь уроки уже начались, и со стороны блондина было бы глупо и нерационально дожидаться какого-то там гарадского в ущерб собственной репутации и оценкам, но Саске не мог не проверить, бредя по коридору и вновь озираясь по сторонам в поисках этого самого буфета.
Мы в ответе за тех, кого приручили. «Пф!», – вот что сказал бы Учиха, которому на ум совершенно не вовремя пришла фраза из книги Экзюпери, в которой критики и литераторы пытались отыскать глубокий, философский, затаенный смысл. В «Harvard School» все были реалистами, и поступок Маленького Принца воспринимались Саске, скорее, как следствие собственного эгоизма, аутофобии и самодурства. Ведь, по сути, за что или за кого мог отвечать тот, который ни хрена не смыслил в жизни? Этот мальчишка прилетел на Землю из своей малюсенькой планетки, на которой вся его жизнь сводилась к борьбе с вредными растениями и чистке вулканов, и поэтому, столкнувшись с жестокими реалиями настоящего мира, Принц сломался, предпочтя забвение в смерти борьбе за себя как личности.
Саске снова мотнул головой, останавливаясь возле двустворчатых дверей в конце коридора, над которыми красными буквами с подсветкой было написано «БУФЕТ». Философия никогда не была его коньком, Саске всегда старался смотреть на мир через призму его прогнившего нутра – да, неприятно, зато никакого самообмана и иллюзий относительно себе же подобных – но в этом месте, всего в трех часах перелета и столько же езды от его дома, все казалось настолько иным и так шибко выбило его из колеи, что эта самая призма выскользнула из его рук и разбилась на сотни осколков. И теперь все виделось ему под разными углами, словно и не был для него никогда мир простым, предельно ясным и живущим по единым законам.
