Текст книги "Паучий престол I (СИ)"
Автор книги: Lelouch fallen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 32 страниц)
Учиха, так и не разогнувшись, поднял голову, именно в тот момент, когда распахнулась дверца черного пикапа. Поднял, чтобы застыть с широко распахнутыми глазами.
– Саске, да? – наклонившись вбок, спросил водитель, на что Учиха резко, рвано, судорожно кивнул. – Ну, садись. Подвезу, – блондин улыбнулся, призывно похлопав по сидению, и Саске, все ещё не веря, что все его утренние лишения были компенсированы столь щедро, юркнул в кабину, замирая в волнительном предвкушении.
Дорогие читательницы, с наступающим Вас всех праздником! Здоровья и веры в собственные силы. Ровных путей и широких возможностей. Любви и верного, ценящего Вас человека подле. Цветущей и солнечной весны Вам на целый год.
С ув. Lelouch fallen
========== Глава 2. Часть 2. ==========
«Посторонним вход воспрещен!» – так было написано,
По крайней мере, это то, что мне удалось прочесть.
Посторонним вход воспрещен? Ага, как бы ни так!
Погодите, я вам еще покажу!
*А. Ламберт Trespassing
В машине играла музыка – что-то ритмичное, но ненавязчивое, даже, в каком-то смысле, соответствующее ситуации столь незатейливой фразой “No Trespassing!”. Размеренно урчал мотор, слегка поскрипывали кожаные сидения, позвякивали забавные бубенчики, прикрепленные к зеркалу заднего вида, за приоткрытым окном шумел ветер, наполняя салон запахом скошенной травы, но все это было лишь фоном, словно шлейф, который тянулся за блондином, придавая ему ранее не виденного Саске колорита.
Учиха ещё никогда не встречал такого типажа людей, такого… открытого. Казалось, все, о чем сейчас думает парень, можно прочесть по выражению его лица, насколько сильны и выразительны были эмоции этого деревенского красавчика, но в то же время подросток сомневался в том, что в этой видимой искренности нет никакого подвоха. Впрочем, Саске понимал, что не может судить о человеке по нескольким минутам молчаливого знакомства, но все же… все же близость этого Наруто будоражила его кровь, делая внешнюю жару полного техасского солнца лишь скользящей по коже лаской, когда внутри него уже теплились искорки будущего пожара.
Саске не мог сказать, что он был таким уж общительным, и у него было много друзей. Друзьями он мог назвать лишь двоих, остальные же были просто хорошими знакомыми, с которыми, вопреки своим убеждениям, он поддерживал связь из разных причин. Первым был Ходзуки Суйгетсу – его одноклассник, который после гибели родителей, относительно которой полиция до сих пор не могла с уверенностью сказать была она случайностью или же преднамеренным убийством, находился на попечительстве старшего брата. Вторым – Нара Шикамару, ученик параллельного класса, который не слишком-то и походил характером на отпрыска богатых родителей, и некий ореол таинственности вокруг персоны которого притягивал людей, как магнит.
С Ходзуки их сблизили общие увлечения, хотя, порой, Учиха был готов придушить друга за то, что тот своим поведением, выходками и крайней степенью невозмутимости намеренно, получая от этого моральное удовольствие, шокировал людей, за что после по полной отгребал от брата. С Нара же… То, что их связывало с Шикамару, даже для самого Саске оставалось загадкой, потому что они были слишком разными, их взгляды и увлечения кардинально отличались, казалось, им вообще не суждено было найти общий язык, но, тем не менее, именно в обществе молчаливого брюнета Учиха мог ослабить те цепи, которыми подростка сковал статус его семьи. Ещё одним нюансом их дружбы было то, что они были предельно откровенны друг с другом, но при этом каждый имел то, что именуется понятием «личное», и никто и никогда из них не пытался миновать эту грань. Проще говоря, мало кто верил в то, что эта троица дружит просто так, а не потому, что Учиха – гиганты отельного бизнеса, Ходзуки – владельцы сети фешенебельных бутиков, а Нара – семья, члены которой из поколения в поколение занимали влиятельные правительственные кресла.
Да, Саске не был излишне общительным и открытым, но никогда не замечал за собой стеснительности, и найти общий язык с до этого незнакомым человеком, стать душой компании, в которой он оказался впервые, или же просто привлечь к себе внимание ему не составляло особого труда, но сейчас, с этим Наруто, все было кардинально, совершенно, непостижимо наоборот. Не то чтобы подростка угнетало молчание, в принципе, он и не надеялся на то, что симпатичный блондинчик, с которым, очевидно, ему просто было по пути, завяжет с ним душещипательную беседу или же заинтересуется его персоной, но и просто сидеть, подобно статуи, Учиха не мог. Саске просто не знал, о чем можно поговорить со своим попутчиком, потому что все те темы, которые, привычно, обсуждались в высшем, пусть и подростковом, обществе, были явно неуместны. К тому же, брюнет совершенно не был осведомлен о том, чем, в принципе, могут интересоваться деревенские парни, и поэтому опасался, что Наруто может посчитать его франтом, щеголем или же городским мажором, если он, вдруг, заговорит о чем-то, что чуждо и неинтересно представителю деревенского подросткового социума.
Не то, чтобы Саске этим гордился, но он умел и не стыдился признаваться себе, пусть и только себе, в том, что он кому-то в чем-то уступает, проигрывает или же видит явное превосходство человека над ним, хотя сказать подобное о Наруто можно было с натяжкой. Саске, несмотря на всю открытость блондина, не мог его понять. Вроде как и видел все его эмоции, ощущал его настрой, не чувствовал себя неуютно или скованно в его присутствии, но все же губы пересохли, от чего он постоянно их облизывал, на щеках вспыхнул жаркий румянец, вспотевшими пальцами подросток вцепился в ремешок школьной сумки и никак не мог заставить себя отвести взгляд от Наруто. А посмотреть там было на что.
Непривычно-золотистые волосы находились в творческом беспорядке, и Саске не сомневался в том, что Наруто тратит на причесывание не больше нескольких минут в день. И эти пряди, солнечные, рваные, спадающие на глаза и слегка вьющиеся на затылке, были таковыми от природы, провоцируя желание узнать, каковы они на ощупь – мягкие или жесткие. Он никогда не задумывался над тем, как это – зарыться в чьи-либо волосы по самое основание пальцев, сжать их у корней, натянуть так, чтобы пришлось запрокинуть голову и обнажить шею, слегка ослабить хватку и скользнуть подушечками по прядям. Это было запредельным и казалось подростку чем-то из ряда интимного или же, наоборот, чересчур страстного, того, чем никогда не баловалась даже его фантазия. По крайней мере, до этого дня.
Блондина нельзя было назвать красавцем. Он был совершенно обычным, со слегка резкими чертами лица, вздернутым носом, светлыми бровями и ресницами и слегка пухлыми губами, без той утонченности и холености, к которой привык Саске, смотря на таких же, как и он, отпрысков богатых и влиятельных родителей, но все же что-то притягательное в этом Наруто было. Наверное, это называют харизмой. Не лоском, напыщенностью, фальшивой красотой или обманчивой притягательностью, а именно харизмой, которой в современном мире обладает далеко не каждый, пусть индивидуальность и незаурядность личности были в моде у современных подростков. Саске назвал бы это внутренним светом, не непорочным, отнюдь, потому как такого парня трудно представить в роли скромника, недотроги или же образца целомудрия и добродетели, скорее, располагающим, способным покорить, подчинить и приковать к себе взор.
Да, у этого Наруто было то, с чем Саске не стыкался прежде – несгибаемая воля, что натолкнуло подростка на вывод об упрямстве, упорстве и безудержности, как о неотъемлемой части характера блондина. И это будоражило, потому что… потому что не каждый, даже те, кто кичился своим авторитетом, предводительскими качествами или же деловой хваткой, мог быть таким – неформальным лидером, который, находясь в тени, мог заткнуть за пояс любого, кто бы встал на его пути. Впрочем, Саске никогда не делал однозначных выводов о человеке после столь короткого знакомства, поэтому свои догадки он ставил при себе, прекрасно зная, насколько может быть обманчивой внешность.
Конечно, Саске обращал внимание на внешность, без этого никак, тем более с его пунктиками относительно образа настоящего мужчины в целом, и эти пунктики касались не только небритости или же состояния обуви, поэтому он и не смог удержать от того, чтобы не скользнуть взглядом по телу парня, оценивая. Скользнул и задохнулся, понимая, что лучше бы он концентрировался на профиле блондина, избежав столь искусного соблазна. Пришлось закусить губу, чтобы сдержать горячий, судорожный вздох, и Саске надеялся, что его попутчик не заметил того, с каким шумом он выдохнул через нос, а после громко сглотнул. Никогда с ним такого не было, хотя никогда ранее он и не пересекался с деревенщиной, что, скорее всего, своей новизной и волновало его молодую кровь.
Белая футболка обтягивала тело блондина, как вторая кожа, подчеркивая умеренный рельеф мышц груди и живота, и Саске, скользя взглядом от выступающих ключиц парня до кромки коричневого ремня с большой овальной пряжкой, понимал, что Наруто за всю свою жизни ни разу не был в спортзале и ни часа не провел на тренажерах. Все это было результатом работы на ферме, ежедневной, физической, кропотливой, под жарким техасским солнцем, из-за чего кожа парня приобрела золотистый цвет, хотя, вполне возможно, Наруто был смуглым в принципе.
Сам Саске от природы был светлокожим и всех прелестей загара не понимал, да и в высшем обществе столь аристократичный цвет вызывал восхищение, а иногда и зависть. И вот, впервые, Учиха почувствовал укол неполноценности, словно быть именно таким, как Наруто, с кожей цвета меда, правильно, а он на его фоне смотрелся бледно и болезненно, словно все семнадцать лет своей жизни провел в заточении. Хотя, почему «словно»? Просто заточение бывает разным. Нет, это все комплексы, на самом же деле они просто разные, принадлежащие каждый своему миру. Их нельзя сравнивать, по крайней мере, не по одним меркам, потому что, как на них двоих ни посмотри, разница между ним всегда будет разительной. Этот вывод слегка отрезвил Саске, и он отвел взгляд, слегка нахмурившись. Отвел и снова взглянул, украдкой, из-под густых ресниц, теперь отмечая, насколько у Наруто красивые руки.
Да, у Саске были своего рода фетиши, и мужские руки, сильные, с яркими узлами мышц, когда под кожей видны их переливы и темная сетка вен, всегда приковывали взгляд брюнета. У него самого были тонкие запястья и длинные, музыкальные пальцы с аккуратным маникюром, но восхищение сильными мужскими руками не было следствием каких-то комплексов или же недосягаемых желаний, просто это было красиво и это… вновь-таки будоражило. Да, сильные руки могут причинить боль, могут ранить и сломать, но более захватывающе, волнительнее, острее думать о том, что эти руки способны аккуратно обнимать своим плотным кольцом, нежно скользить слегка мозолистыми ладонями по телу, ласково чертить мягкими подушечками узоры на коже, оберегать и защищать, при этом оставаясь такими же сильными и крепкими. Может, за такие мысли кто-то бы и упрекнул Саске в излишней изнеженности или же обозвал его педовкой, поскольку, по мнению большинства, только эти недомальчики с намалеванными личиками, которые вертят задницами перед толстосумами, алчно погладывая на их кошельки, могут западать на все большое, толстое и увитое венами, но сам Учиха считал, что это просто его идеал мужчины.
Конечно, руки Наруто красивы, и Саске понимал, что это, вновь-таки, природная красота, пусть не безызъянная, пусть не доскональная, пусть деревенская, но она была естественной, не такой, какой её привык видеть тот, кто сам неоднократно участвовал в конкурсах красоты, и это цепляло. Цепляло так, что он, пусть и понимая нелепость своего поведения, несколько минут не мог оторваться от рассматривания того, как блондин уверено, но при этом расслаблено сжимает руль, как пальцы его рук обхватывают вершину рычага коробки передач, как при этом скользят под кожей мышцы и как все это зрелище органично дополняет бронзовый загар кожи с едва заметными светлыми волосками. Возможно, он получил солнечный удар, когда шел по обочине, но ещё никогда Саске так не залипал на одном человеке, гордясь тем, что ещё никому не удавалось очаровать его с первого взгляда.
А Наруто смог, ведь, по сути, они и парой слов не перекинулись, он ничего не знал о блондине, кроме его имени, предположительного возраста и вероятного происхождения, видел его мельком, да и то в процессе езды, но и не признаться себе в том, что этот человек ему понравился, было бы самообманом.
Закусив губу, Саске таки отвел взгляд, мысленно пытаясь убедить себя в том, что во всем виновата резкая смена обстановки, непривычная атмосфера, стресс и, конечно же, иной типаж людей, который ему самому кажется просто… интересным, а не привлекательным или симпатичным, ведь, например, тот же Какаши ничего кроме сумбурной антипатии, непонимания и малюсенькой доли уважения ничего не вызывал. В общем, пришло время вспомнить, что он – Учиха, а вспомнить – значит держаться невозмутимо, с высоко поднятой головой, но при этом ведя себя достойно, оценивая человека не по одежке, а по уму, потому как, зачастую, под яркой оберткой скрывается если не дешевка, то разочаровывающая обыденность точно.
– Наруто… – донеслось до него, как сквозь вату, и Саске вздрогнул, всполошено посмотрев на своего попутчика, словно тот только что застал его за чем-то непристойным, хотя, по сути, так оно и было.
– Что? – пробормотал Учиха, ещё крепче цепляясь пальцами за ремень школьной сумки, которая лежала у него на коленях.
– Говорю, Наруто меня зовут, – блондин, на секунду повернувшись к нему, улыбнулся. – Намикадзе Наруто.
– Да, я помню, – спохватился Саске, почему-то краснея. То ли улыбка блондина была воспринята им неправильно, то ли сам Наруто не умел улыбаться просто так, только ради того, чтобы расположить к себе собеседника, но было в ней что-то смущающее, словно за обыденным движением губ был спрятан какой-то подтекст. Хотя, возможно, подросток хотел, чтобы этот самый подтекст был.
– А ты? – продолжал буквально подбивать на разговор брюнета Намикадзе, но его вопросы не были навязчивыми, скорее, воспринимались, как желание завести непринужденный разговор, чтобы скоротать дальнюю дорогу. – Как твое полное имя, Саске?
– Учиха, – слегка резко ответил подросток, с неким вызовом посмотрев на собеседника. – Учиха Саске, – брюнет и сам не знал, какой реакции ожидал, прекрасно понимая, что, скорее всего, в Техасе, тем более в фермерском поселке, о его семье и слыхом не слыхали, но таковы были его привычки. Да, Саске привык к тому, что его фамилия не только решала многое, но и предопределяла отношение людей к нему, потому как знакомство, а тем более сотрудничество или же дружба с Учиха всегда считались показателем социального статуса, но, судя по очередной, обескуражившей подростка улыбке, только что он столкнулся с тем, что его фамилия для человека была всего лишь набором букв, а не элитной визитной карточкой.
– Приятно познакомиться, Учиха Саске, – Наруто, решив слегка слихачить на безлюдной трассе, прибавил скорости, с явным наслаждением ощущая потоки ветра, которые, врываясь через приоткрытое окно, ерошили его волосы. – А ты сам откуда?
– А что? – сразу же ощетинился Саске, при этом, мысленно, укоряя себя за излишнюю несдержанность и явно неуместную агрессию, хотя при всем при этом брюнет не мог сказать, что ему некомфортно или же вопросы собеседника задевают его. Просто такова была защитная реакция его личности, типичная, подростковая, но, видя, как беззаботно Намикадзе пожимает плечами в ответ, брюнет почувствовал себя не просто бунтующим подростком, а капризным ребёнком, который за грубостью пытается скрыть собственную неуверенность.
– Да просто, – его правая рука так и осталась лежать на руле, а леву он облокотил об открытое окно, зарываясь пальцами в волосы и тем самым ещё больше взлохмачивая их. – Насколько я знаю, у Какаши поблизости нет родственников. Честно сказать, – блондин с толикой растерянности хмыкнул, – я никогда не видел его родственников, даже не слышал о них, и вдруг ты… – Наруто, позволив себе отвлечься от дороги, скользящим взглядом окинул своего пассажира от макушки до слегка запыленных туфлей, при этом шмыгнув носом. – Ты, скорее всего, будешь моим одноклассником, вот поэтому я спрашиваю, – юноша вновь пожал плечами. – Новый человек, как-никак, интересно же.
– У тебя какой-то странный ход мыслей, – буркнул Саске, вновь доставая платок и подаваясь вперед, чтобы таки вытереть некогда идеально начищенные до блеска туфли от придорожной пыли, потому как он не мог не заметить, что Намикадзе тоже имеет пунктик по поводу грязной обуви. – Деревенский.
– Гарадской, что ли? – вскинув золотистую бровь, спросил Наруто, но при этом его губ коснулась тень заинтересованной улыбки.
– Что значит – «гарадской»?! – вскинулся Учиха, восприняв слова блондина, как нечто обидное. Хотя, с другой стороны, откуда ему знать обычаи этой деревенщины? Может, уже сейчас этот провинциал цепляет на него какие-то ярлыки, с которыми ему после придется жить среди таких же, недалеких, живущих древними стереотипами и предубеждениями, невеж, в кругу которых он будет белой вороной. Учиха и «белая ворона» – просто несовместимые, категорично-разные, диссонирующие понятия, но… но Саске уже в который раз напомнил себе, что сейчас он в другом мире, который живет по своим законам, и в котором он вполне может оказаться изгоем только потому, что он более цивилизован и, как говорят, продвинут, нежели его сельские одногодки.
Боялся ли этого Саске? Да, но его страх был оправдан, потому что с самого детства его учили, как нужно держать марку «Учиха», и потерять лицо или же ударить им в грязь было для подростка самым страшным, что только могло произойти в его жизни. Может, именно поэтому он был так безупречен во всем: внешность, одежда, манеры, учеба, круг знакомых, даже те девушки, с которыми он спал до переосмысливания своих сексуальных предпочтений, были идеальны, – и это не казалось Саске рутиной, потому что эта безызъянность была его привычным миром, и вот – «гарадской». Нет, словно не воспринималось, как оскорбление, скорее, как принадлежность к чему-то, что отличалось от привычного для таких, как Наруто, уклада жизни, но все равно было неприятно, потому что… потому что в нем увидели именно «гарадского», а не личность.
– Из города означает. И только, – с легким непониманием, словно почувствовав, что своими словами он задел собеседника, ответил Наруто, плавно снижая скорость, чтобы иметь возможность уделить больше внимания брюнету, который нахохлился на переднем сидении его авто, как воробей на ветке. И вообще, странным был этот Саске, но не потому, что даже с первого взгляда разительно отличался не только от него, но и ото всех, кого Наруто видел когда-либо, а потому, что он был… интересным. Интересным до странности. Странным до интереса. Намикадзе так и не смог правильно сформировать свое первое впечатление от нового знакомства, но ему тоже стало неприятно, словно он, и правда, пусть и неосознанно, неосторожно, по своей простодушности, обидел человека, почувствовав легкий укол вины, когда между тонкими, изогнутыми бровями брюнета образовалась хмурая складка.
– Из Лос-Анджелеса, – проворчал Учиха, пытаясь за снисходительностью скрыть ту неловкость момента, когда двое просто недопоняли друг друга. Уже в который раз напомнив себе, что во всем виновата смена обстановки, Саске шумно выдохнул, не беспокоясь тем, как это воспримет собеседник, потому что ему нужно было остыть и успокоиться. Вот именно, он всегда отличался сдержанностью и спокойствием, даже в детстве, во всем стараясь походить на старшего брата, который был образчиком строгого и правильного воспитания, позволял себе эмоциональность только наедине с Итачи и очень редко с друзьями, но этот Наруто, случайный знакомый, человек, который, скорее всего, будет лишь мимолетностью в его жизни, о которой запамятывают спустя годы, смог вызвать в нем такую бурю эмоций, которую он не смог сдержать, всего за минут двадцать общения.
Не хотелось это признавать, конечно же, но не мог Саске относиться к Намикадзе бесстрастно, и даже не потому, что блондин ему понравился, причем понравился так, словно был его личным магнитом, а потому, что мимо такого, солнечного, человека просто невозможно было пройти, не заметив его. Впервые Учихе казалось, что на чьем-то фоне он выглядит блекло, хотя подросток пытался успокоить себя тем, что он, вновь-таки, до этого просто не встречал такого типажа, но… но что-то подсказывало брюнету, что таких, как Наруто, единицы. Нет, он не идеализировал незнакомца, тем более что, как мысленно сам себе напоминал подросток, он размышлял более чем здраво и цепко держал себя в руках, но Саске, и правда, никогда ещё не встречал такого человека. И это, все вместе, было тревожным сигналом, потому что… потому что у него были настолько доверительные отношения с Итачи, что он просто не мог не провести некоторых параллелей между тем, что он сейчас чувствовал в душе, и тем, что ему когда-то рассказывал брат.
– Big site life, значит, – хмыкнул Наруто, после чего заговорщицки подмигнул брюнету, – хотя ты, Саске, совершенно не похож на этих самых – гарадских.
– Что? – наверное, только этому блондину после столь короткого знакомства удалось уже несколько раз подряд поставить его в тупик. Нет, он, конечно же, понимал, что между ним и Наруто, фактически, пропасть, потому что они были выходцами из разных миров, но сам Учиха никогда бы не подумал, что будет вот так вот робеть перед какой-то деревенщиной, да ещё и запинаться в разговоре с ним, как девчонка. Было немного обидно, но в то же время Саске понимал, что он сам ставит себя в такое положение, а все потому, что он никак не мог понять ход мыслей Намикадзе. Вроде тот мыслил просто, можно даже сказать, примитивно, вкладывая в каждое слово именно тот смысл, который в нем был заложен изначально, никакого подтекста, двусмысленность или намеков – простота, во всем. И эта простота, когда не нужно подбирать слов, потому что их могут повернуть против тебя же, когда свободен в своих действиях, когда твои увлечения и круг твоих друзей не является показателем чего-то большего, нежели всего лишь сфера личных интересов, лишала его равновесия, потому что Саске не привык жить по таким правилам. Хотя при всем при этом подросток сильно сомневался в том, что в деревне все такие же, как Наруто. Например, его опекун та ещё двуликая… птица.
– Говорю, что семья у тебя, скорее всего, строгих правил и нравов, – пояснил Намикадзе, сбавляя скорость до максимально допустимой, поскольку они уже въехали в черту небольшого города, в котором располагалась вся промышленность территориального округа, а так же школы, больницы и прочее общественные заведения. – Чувствуется, – задумчиво покусав губу, добавил блондин, спустя минуту, – хотя при всем при этом я не понимаю, что ты делаешь здесь, – Намикадзе выразительно посмотрел на собеседника, – в деревенской глуши.
– Отбываю наказание, – буркнул Саске и тут же прикусил себе язык, понимая, что сболтнул лишнее. Не стоит, кому бы то ни было, знать всю подноготную его истории, ведь для всех, и местных в том числе, ему просто полезен свежий воздух и смена обстановки, но он почему-то не сдержался. Возможно, причина была в том, что перед отъездом ему даже по телефону не удалось поговорить с братом, которому он мог высказаться, не сдерживаясь, и который не только бы понял его, но и поддержал бы, помог хотя бы советом, морально, раз уж на то пошло, но… Но все, в том числе и обида на родителей, и горечь расставания с Итачи, и плачевность собственного положения, клокотало у него внутри, вызывая такую бурю эмоций, что даже ему, Учиха Саске, было трудно её контролировать. А Наруто был слишком близко, приправляя этот коктейль именно той изюминкой, послевкусие которой так приятно ощущать на языке. Глупое сравнение, конечно же, но даже оно не отметало тот факт, что подростку просто хотелось высказаться, и Намикадзе показался ему тем, кто сможет его понять. Неужели… неужели все это время ему не хватало именно понимания? Саске отмел этот мысленный вопрос, концентрируясь на том, что, скорее всего, сейчас ему придется выкручиваться из довольно щекотливой ситуации.
– Хитро, – протянул Наруто, делая ударение на второй слог, словно тем самым подчеркивая суть наказания деревней для городского мальчика, который привык к совершенно иной, в том числе и в своей атмосфере, жизни. – А за что, если не секрет? – не похоже, чтобы блондин отличался любопытством, просто впереди них образовалась небольшая пробка, из-за чего пришлось ползти в урчащем моторами потоке подобно черепахе, что вроде как и дало блондину повод проявить интерес к столь занимательному откровению со стороны своего попутчика.
– С девчонкой отказался встречаться, – фыркнул Саске, которого именно сейчас, почему-то, этот факт не удручал, а даже слегка рассмешил, из-за чего подросток даже улыбнулся, словно не веря, что его угораздило впутаться в столь абсурдную передрягу. – Родители ультиматум поставили, мол, наши с ней отношения будут выгодны бизнесу обеих семей, а я уперся, – на этот раз Учиха уже слегка возмутился. – Ведь что это за отношения, если в них нет искренности?! – выпалил и уже в который раз за утро смутился, но не столько потому, что он, так сказать, полураскрылся перед незнакомцем, а потому, что не пристало молодому, современному человеку говорить такие глупости, по крайней мере, так считалось в их, как говорят, высшем обществе, в котором к любви относились весьма пренебрежительно.
И вновь-таки, если рассуждать о своих поступках и порывах, всему, что сейчас происходило в машине Намикадзе, Саске мог дать объяснение. Во-первых, как он уже думал ранее, этот блондин в его жизни всего лишь мимолетность, как и он сам для него, поэтому их беседу можно сравнить с той ситуацией, когда двоих, совершенно незнакомых людей, сводит одно купе поезда или же соседние пассажирские места в любом другом виде транспорта, и когда болтаешь обо всем, зная, что все твои слова прикованы к номеру твоего билета, не более. Во-вторых, как бы родители ни прогневились на него и какие бы уроки они ни хотели ему преподать, подросток сильно сомневался в том, что он в этой дыре, и правда, залип на несколько месяцев. Максимум – пара недель, потому что он, как бы удручающе это ни звучало, был слишком ценен для семьи, чтобы действительно оставить его без присмотра на столь длительное время. И, в-третьих, даже несмотря на то, что отец разрешал ему раз в неделю видеться с братом, этого времени было катастрофически мало, тем более что строгий родитель выделил на общение с Итачи несколько часов, за которые он не успевал высказать и доли того, что кипело у него на душе. Не то чтобы он искал замену брату, Итачи ему никто и никогда не заменит, этот человек всегда будет ему дорог и близок, просто… просто хотелось понимания. Обычного. Человеческого. Без сожаления. Осуждения. Без предвзятости. И Наруто, как это ни странно, был именно таким. Кажется, это называли даром слушать, а Саске очень хотелось быть услышанным и понятым. Хотелось хоть кому-то раскрыть себя, как личность.
– Ого! – присвистнул Намикадзе, при этом что-то шикнув сквозь зубы, но уже в адрес водителя тойоты, который попытался вырулить на соседнюю полосу и обогнуть пробку, тем самым едва не спровоцировав ДТП. – А я-то думал, что отношения по договоренности – это пережиток прошлого, который утратил свою актуальность ввиду современных нравов, хотя, – притормозив на светофоре, блондин повернулся к собеседнику, посмотрев на него с пристальной заинтересованностью, но при этом немного игриво склонив голову вбок, – оболочка никогда не отражает суть сердцевины.
Саске ничего не понял. Совершенно. Просто застыл, даже не моргая, в то время как Намикадзе невозмутимо свернул вправо, и лишь легкая улыбка на губах блондина свидетельствовала о том, что его забавляет реакция собеседника.
Это было непостижимо – вот как воспринималось происходящее Учихой. Но непостижимым было не то, что смущало его всю дорогу, заставляя копаться в себе и выискивать оправдания каждому своему слову и действию, а то, что он никак не мог сложить полное впечатление о своем новом знакомом. Если сперва красивый, высокий, видный блондин вызвал в нем интерес и естественное желание в непосредственной близости почувствовать крепость мышц столь заманчивого тела, то теперь Саске хотелось заглянуть ему в душу, увидеть то, что скрывалось за этим достаточно взрослым, как для подростка, взглядом и за этой, обезоруживающей до ощущения наготы, улыбкой Намикадзе. На этот раз убеждать себя в том, что он просто столкнулся с непривычным, тем, что вызывало в нем банальный интерес и пытливость, было глупостью, потому что, даже ещё не познакомившись со своими предполагаемыми одноклассниками, брюнет мог сказать, что все они останутся для него заурядными личностями, а вот Наруто… Нет, этот человек, даже несмотря на то, будут они знакомы мимолетно или же им все-таки удастся подружиться, оставит след в его памяти, причем именно тот след, неизгладимый, который никогда не захочется отпустить или забыть.
– Приехали, – буднично сообщил Намикадзе, словно только что и не он ввел своего попутчика в замешательство всего лишь парой простых, но в то же время наделенных глубоким смыслом слов. – Ну, Саске, добро пожаловать, – и блондин кивнул в сторону, ловко припарковавшись на небольшой стоянке между видавшим виды кофейным фордом и «жуком» ядовитого, ярко-малинового цвета.
Учиха повернул голову, скептически осматривая трехэтажное здание кирпичного цвета, которое, по сравнению с его предыдущим местом учебы, смотрелось… иначе. Да, Саске не мог назвать новую школу убогой, так как, судя по небольшому лиственному парку с левой стороны, зоне отдыха с крытой площадкой, чистоте и опрятности, руководство учебного заведения беспокоилось о его престиже и имидже, но все же… все же у подростка сложилось такое впечатление, что он попал в муравейник.
– Здесь учатся, в основном, деревенские, – словно почувствовав, а, может, и увидев замешательство своего попутчика, объяснил Наруто, – съезжаются сюда со всего округа, поэтому контингент здесь колоритный, – блондин хмыкнул. – Так что, Саске, скучно не будет.
