Текст книги "Паучий престол I (СИ)"
Автор книги: Lelouch fallen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 32 страниц)
– Да, мы справились, – со вздохом ответила Кушина, принимая его поддержку. – Наруто справился, пусть и ценой потерянного года жизни. Но я верю, Саске, – женщина положила вторую ладонь поверх его и крепко сжала, словно не просто говорила, а просила о чем-то, о чем сам подросток мог только догадываться, судя по её доверительному взгляду, – что подобное не повторится. Я верю в Наруто, и мне очень жаль, что ему пришлось повзрослеть так рано. А ещё я надеюсь на тебя, – Узумаки улыбнулась, открыто и тепло, а на его щеках сразу же вспыхнул предательский румянец.
– Почему на меня?.. – пробормотал Саске, тряхнув головой так, чтобы длинная челка хотя бы немного скрыла его пышущее жаром лицо.
– У Наруто есть верные друзья, вмести с которыми он многое прошел, за которых сам будет стоять до последнего и которые никогда не предадут его, но ты… – может, Учихе снова показалось, но на какой-то миг улыбка Узумаки стала такой же, как и у Наруто, вроде как и нечитаемой, но при этом отчетливо дающей понять, что за ней скрывается понимание большего, чем было сказано. – Рядом с тобой Наруто ожил, – и Саске затаился, боясь того, что, может быть, Кушина поняла его истинные чувства, прочла их в глубине его взгляда, просто, как мать, что-то почувствовала и теперь не собирается этого скрывать, крепко держа его вспотевшую ладонь в своих руках.
– Думаю, он видит в тебе младшего брата, поэтому так и заботится о тебе, – она, наконец, освободила его ладони, и в тот же момент с лица женщины сошли все печати боли и отчаянья прошлого, её взгляд снова стал дерзким, но улыбка мягкой. – Я рада, что вы с Наруто так близки, – Саске хотел что-то ответить, просто не мог не ответить, потому что, получается, он обманывал её, не только в своих чувствах, но и в тех мотивах, которые двигали им, когда он начал расспрашивать о прошлом её сына. Хотелось и оправдаться, и скрыться. Не хотелось обманывать, но и правда была слишком непредвиденной в своих последствиях. Учиха не знал, как поступить, боясь своими недопустимыми чувствами разрушить надежды и доверие этой женщины, матери, а ложь сжимала его сердце, будто он блудный сын, который играет роль примерного мальчика. Впервые Саске тяготила его ненормальность.
– Мам, тебя к телефону! – донеслось из прихожей, и Саске с Кушиной одновременно вздрогнули, не ожидая, что в их разговор только для двоих столь резко и грубо вмешается кто-то третий.
– Кто это?! – в свою очередь крикнула Узумаки, нехотя, но все-таки подымаясь.
– Миссис Сарутоби! – отозвалось уже ближе. – Говорит, что малыш начал толкаться!
– О Господи! Я должна услышать эту новость из уст Куренай! – радостно всплеснула руками женщина, сразу же метнувшись из кухни, но, резко остановившись на пороге, обернулась, посмотрев на него с искренней просьбой, которая не предопределяет отказа – похоже, характером Наруто все-таки больше пошел в мать. – Саске, Наруто, пожалуйста, отнесите продукты в машину.
– Конечно, миссис Узумаки, – заверил женщину Саске, хотя у самого дрогнули поджилки. – Не беспокойтесь, мы все сделаем.
– Надеюсь на вас, мальчики, – хлопнув подошедшего сына по плечу, Кушина поспешила к телефону и уже через секунду раздались громкие поздравления с умилительной интонацией.
А Саске… Саске застыл, смотря на вошедшего Наруто так, словно видел его в первый раз. И неважно, что блондин был полуобнажен. Что сейчас перед ним стоял парень его мечты, упираясь плечом о дверной косяк и сложив руки на груди. Что загорелая до цвета бронзы кожа заманчиво покрыта мелкими капельками пота. Что светлая дорожка курчавых волос уходит за резинку видневшихся над джинсами трусов. Что вокруг пупка, тянучись витиеватой вязью лучей в стороны, набита татуировка, которую Саске так хотел увидеть и которую почему-то не заметил в первый день их знакомства. Только взгляд, темный и холодный, будто Наруто подслушал. Или же он, по ошарашенному выражению его лица, просто понял, что что-то произошло, а по тому, как Саске на него смотрел, что это что-то касалось именно его. Наруто смотрел пристально и недоверчиво, но ничего не говорил. И это было ещё хуже того, если бы он спросил. Молчание угнетало и тяготило, словно между ними вновь вырастала пропасть, а он, Саске, отчаянно цеплялся за её края, пытаясь снова свести их в единую плоскость. Наверное, это было бы романтично, если бы не было так жестоко.
– Давай отнесем это в машину, Саске, – бросил спешную фразу, отведя взгляд и за пару шагов оказавшись возле стола, но прежде, чем его руки коснулись тарелок, в его кисти вцепились побелевшие пальцы, отчаянно сжимая, то ли притягивая ближе, то ли пытаясь оттолкнуть на безопасное расстояние.
– Такие холодные, – пробормотал Наруто, прикасаясь к ладоням Учихи и задумчиво смотря на темную сетку вен, которая словно пульсировала под тонкой кожей, отдаваясь в его сердце тревогой.
Он сразу понял, что что-то не так: слишком спешно ушла Кушина, и слишком пристально смотрел на него Саске, смотрел так, словно хотел рассмотреть его душу, спрятанную за плотной, сотканной из нитей горького опыта прошлого скорлупой. Тревожно кольнуло в груди, когда немигающий взгляд так и не стал осознанным, будто Саске переживал сильные эмоции, но внутри, пытаясь их скрыть или же подавить, и он мог только догадываться о том, о чем же говорила его мать с Учихой. Не стоило оставлять их наедине на столь долгое время – это Наруто понял ещё тогда, когда Саске впервые оказался в их доме. Учиха был несвойственно взвинчен и чем-то обеспокоен, словно почувствовал, что от него что-то скрыли, и всматривался в каждое лицо так, будто хотел там что-то прочесть, а после он сам, опрометчиво, подбросил ему пищу для размышлений.
Да, не стоило даже намекать на то, что именно произошло с ним в детстве, но в тот же момент Наруто боялся, что Учиха может узнать о его клейме монстра от других, и это оттолкнет Саске – почему-то он был в этом уверен, даже если не оттолкнет, то посеет сомнение, а полное и безграничное доверие гарадского было ему необходимо. Наруто нравилось, что Саске от него зависим. Он с каким-то противоестественным удовольствием упивался тем, что он владеет Саске, его мыслями, его вниманием, даже, возможно, его снами, и это было неправильно, в корню, но и сдержать себя, когда Сакура недопустимо приблизилась к его Саске, он не смог.
Когда Саске стал его? Наруто спрашивал себя об этом неоднократно, пытаясь чем-то и как-то объяснить привязанность, которой не должно было быть. Нет, он не ненавидел Учиха, даже зная, что это за люди и на что они способны. Он постарался воспринять Саске в первую очередь как человека, а уже потом как Учиху, но в тот же момент Наруто бесило то, что Саске даже здесь, в деревне, рядом с ним, пытается быть Учихой. Хотелось раздавить эту маску отчуждения своими же руками и соскрести её осколки с лица Саске, тем самым делая его полностью зависимым от себя, но Саске сопротивлялся, отчаянно и упрямо, натыкался на уклончивость, недосказанность, порой, откровенный обман, но все равно напирал и шел вперед, и Наруто уже не мог сказать, кто из них сдался первым.
Могло показаться, что Саске, потому что это именно Учиха рыдал у него на плече и изливал ему душу, утирая сопливый нос об его футболку, но так, действительно, только казалось, потому что Наруто сдался первым, причем, ещё тогда, когда вынужденное присутствии рядом превратилось в острую необходимость. И самое страшное, что Саске это понимал, но все равно хотел быть ближе. Опасно близко, как для самого Наруто. Но он непростительно медлил, позволяя это сближение. Нарочно игрался с гарадским, сам не понимая своих мотивов, превращал их дружбу во что-то, что определенно не вкладывалось в её рамки, и сам не находил объяснения этому чему-то. Саске не мог значить для него что-то большее, чем приезжий, за которым его попросили присмотреть, чем Учиха, с которым не шибко-то и хотелось иметь что-то общее, но оказался настолько значимым, что он раскрыл ему свою тайну. В принципе, его пребывание в психиатрической лечебнице не было тайной, об этом знала едва ли не вся округа, но он до последнего оттягивал этот момент, боясь раскрыться.
А Саске, похоже, не боялся. Наруто не понимал этого настырного рвения, хотел оттолкнуть на предельно допустимое расстояние, но при этом привязывал его к себе ещё ближе и привязывался сам. И вот, теперь, прикасаясь к ледяным рукам и смотря в дрожащие темные омуты глаз, Наруто понимал, насколько он был эгоистичен и безответственен, сделав человека зависимым от себя и сам подсев на Саске, как на наркотик, от которого зависело биение его собственного сердца. И, нет, он не видел в Саске ни одноклассника, ни друга, ни погибшего брата. Он видел Саске. Учиху Саске, которого хотелось спрятать в своих объятиях от того мира, в котором тот жил, но о котором не имел ни малейшего представления.
– Прости, я не должен был спрашивать её о таком, – прошептал Саске, запрокинув голову и смотря в настораживающую индиговую гладь, даже не сомневаясь в том, что Намикадзе уже догадался о причине его расхлябанного состояния.
– Ты бы все равно узнал, – хмыкнув, констатировал Наруто, поглубже заталкивая те эмоции, которые испытывал в этот неоднозначный момент, – пусть и не в таких подробностях, – он присел на корточки, так, чтобы теперь пришлось самому слегка запрокидывать голову и смотреть на встревоженное пережитым лицо, которое лихорадил завораживающий румянец, окрашивая губы брюнета в заманчиво-алый.
– Я хочу знать… – кусая и без того жгущие губы, продолжал стоять на своем Саске, пусть и не был уверен в том, что он имеет право требовать подобное, но желание было отчаянным и раздирающим, толкающим на безумные поступки, а ладони Наруто были такими теплыми, что он, словно оттаивая, отогревался, не боясь ни обжечься, ни сгореть в нем.
– Его больше нет, – прошептал в ответ Наруто, резко, пока не передумал, запустив пальцы в темные волосы, притянув Учиху к себе, так, как и тогда, подставляя свое, как ему самому казалось, не слишком надежное, но твердое плечо. – В моей голове больше нет демона, Саске.
– И не будет, – отчаянно выдохнул Саске, обдавая кожу шеи своим горячим и прерывистым дыханием. – Я тебе это обещаю, – ладонь ещё сильнее сжала хрупкий затылок, не отпуская, а горячие губы едва-едва, по инерции, коснулись впадинки ключицы. Они оба шагнули в пропасть собственных чувств, одновременно спрашивая себя, почему же так и не упали в бездну безответственности.
========== Глава 7. Часть 3. ==========
Ты знаешь, что,
Возможно, это время для чудес,
Потому что я не откажусь от любви.
Нет, я не откажусь от нас.
*А. Ламберт. Time for miracles
Как и предполагал Саске, на празднике он чувствовал себя, мягко сказать, неуютно. Как только он вышел из машины вместе с семьей Намикадзе, взгляды деревенских сразу же прикипели к нему, словно к невиданной ранее диковинке, после сменившись спешно-отведенными, сопровождаемыми скользящим, зудящим шепотом. Складывалось такое впечатление, что у местных больше нет никаких дел, кроме как наблюдать и судачить. Впрочем, чем ещё мог занять себя скучающий деревенский житель?
Конечно же, он помог Кушине с угощениями, перекинулся парой ничего незначащих фраз с одноклассниками, с азартом понаблюдал за лошадиным аукционом, на котором жеребцы, привезенные из фермы Намикадзе, конечно же, держали неоспоримую марку первенства, и даже побродил в обществе не шибко-то и веселой Ко по ярмарке, получив это этой прогулки сомнительное удовольствие.
– Значит, ты с Наруто приехал? – Харуно Сакура помахала им рукой, подзывая, и они, конечно же, не могли не подойти, хотя Саске был против, категорично и беспринципно, мысленно. Уж лучше на виду у всех, но рядом с друзьями, чем сомнительно-гордым волком-одиночкой в шуршащей толпе.
Как он и ожидал, Харуно удобный момент не упустила, да и сам вопрос прозвучал с неким недоверием, словно она была уверена в том, что он набился в компанию к Намикадзе, ведомый какими-то хитростными планами. А у Саске не было ни повода, ни желания быть с ней откровенным, да и ревность, выбираясь из самых потаенных уголков его сердца в присутствии бывших пассий блондина, точно не предопределяла сдержанный и учтивый разговор.
– Он – предложил, я – не отказался, – Саске пожал плечами, при этом косясь в сторону Намикадзе, возле которого, вроде как рдея и переживая за их номер, вилась Шион, напрочь забыв о дымящихся пирожках, которые у местных были прям нарасхват.
Саске всегда был уверен в себе и своем внешнем виде. Более того, как для парня, он был более чем привлекателен и мог дать хорошую фору любому деревенскому, но все же с девушкой ему не тягаться ни по каким меркам. Сакура, очевидно, придерживаясь местных традиций, была одета в короткие джинсовые шорты с широким ремнем и просторную рубашку, а также широкополую шляпу и женский вариант ковбойских сапог. В принципе, было неплохо. Можно даже сказать, что в этом наряде не было ничего вульгарного и завлекающего, в то время как Шион была облачена в легкий белый сарафанчик, вновь-таки с откровенным декольте, и небрежно наброшенное на плечи болеро, что, по всей видимости, и привлекало так много покупателей.
Конечно же, Саске не мог стать между ними потому, что он уважал право Наруто на личную жизнь, раз уж ему действительно нравились девушки, но и заставить себя смотреть с показным равнодушием тоже не мог. Итачи был прав, говоря, что это чувство принесет ему только боль. Саске и сам это понимал, но даже не предполагал, что эта боль будет настолько терзающей и снедающей, прям до черных пятен перед глазами и следов-полумесяцев от ногтей на ладонях, что она будет вскрывать грудную клетку и обнажать сердце, выворачивая душу наизнанку, а после запихивая её обратно внутрь, исковерканную и сломленную. Это только в романах все кажется простым и правильным: отпустить любимого человека, пожелав ему счастья с другим, на деле же это практически невозможно. Но, как говорил Фугаку, если ты – Учиха, забудь о том, что тебе что-то не по силам. Пожалуй, это была одна из немногих учиховских истин, с которыми Саске был полностью согласен.
– Ты, Саске, прости за тот случай в школе, – указательным пальцем приподняв полу шляпы, произнесла Сакура, при этом смотря ему прямо в глаза, более того, искренне улыбаясь, якобы намекая, что сейчас она просит прощения, хотя у самого Саске из-за столь резкой перемены по отношению к его персоне закрались смутные сомнения.
– У нас с Наруто есть общее прошлое, – Сакура покосилась на блондина, и Саске проследил за её взглядом, открытым и слегка мечтательным, но не влюбленным и даже не ностальгирующим, словно она любовалась и восхищалась этим человеком, но не более. – Ну, думаю, ты уже знаешь об этом, – Учиха медленно кивнул, пораженный тем, насколько легко девушка говорила о том, что её отношения с парнем не сложись, похоже, даже не сожалея об этом.
– Я люблю его как друга, но не больше, – словно расставляя все точки над «І», сообщила ему Харуно, снова устремляя свой, как ему раньше показалось, неприятный, но сейчас располагающий, пусть и слегка грустный взгляд на него. – Мы оба обманывались в своих чувствах друг к другу, тем самым причиним дорогим нам людям боль, поэтому-то я и вцепилась в тебя, – Сакура подалась вперед, упираясь руками в столешницу и пристально смотря ему в лицо. – Потому, что ты, ничего не зная о Наруто, привязал его к себе, – на этот раз она не извинялась и не скрывалась, высказываясь ему, Учиха, в лицо и, очевидно, пытаясь защитить друга от его, как казалось самой девушке, пагубного влияния. Наверное, он смог бы подружиться с ней, если бы Харуно не была бывшей Наруто, но пока что было достаточно и должного уважения, потому что Сакура оказалась той единицей из тысяч, которая смотрела и видела его, Саске, а не только его внешность и статус.
– Я знаю достаточно, – с нажимом процедил брюнет, не зло, просто прилагая все усилия, чтобы Харуно поняла, что он не только знает о прошлом Намикадзе, но и не чурается его из-за этого, более того, чтобы она зарубила на своем длинно-заботливом носу, что вмешиваться в его отношения с Наруто, причем не только ей, не стоит.
– Ну, тогда держи, – ему в руки сунули бумажный пакет с горячими пирожками, улыбнулись и подбадривающе подмигнули, а Саске лишь попеременно смотрел то на презент, то на Сакуру, чувствуя себя полным идиотом, который ни хрена не смыслит в таинствах женской души.
– Наруто… – Сакура отвлеклась на очередных покупателей, восторженно рассказывая им о рецепте лучших во всем Техасе пирожков, а он таки подошел к блондину, впрочем, не только из-за ревности или праздного любопытства.
Шион сразу же окинула его неприязненным взглядом, словно у них тут с Намикадзе свидание, а он нагло прервал их в самый интимный момент. Учиха покосился на блондинку и фыркнул, зная, что преимущество все-таки в его руках. Да, может этих двоих и связывали прошлые отношения, но Саске был уверен в том, что Шион – пустышка. Нет, не пустоголовая или же бестолковая, она была умной и дальновидной, даже чересчур, но для самого Наруто она не значила ровным счетом ничего, в то время как он, Саске, и Намикадзе после сегодняшнего сам не станет это отрицать, значил для него много, пусть и не совсем в том плане, в котором бы хотелось самому Учиха.
– Держи, – Наруто достал из кармана телефон и протянул ему, и у Саске сложилось, конечно же, обманчивое впечатление, что, перешагнув какую-то грань в своих отношениях, они теперь могут понимать друг друга без слов.
– Спасибо, – естественно, Наруто слышал, что он пообещал брату перезвонить, как только выдастся удобный случай, но мысли-то блондин читать не может. Возможно, это он сам был слишком открыт и предсказуем. И это было плохо, потому что и дальше скрывать свои чувства было все труднее, а обнажать их страшно, ведь, каким бы понимающим Наруто ни был, но принять его любовь он, скорее всего, не сможет.
Найдя более-менее укромное место, Саске, присев на скамейку, по памяти набрал номер брата, ожидая. Пирожки, даже через бумажный пакет, пахли слишком заманчиво, и подросток не удержался, осторожно, с недоверием пробуя один. Ну, не отравит же его Харуно? А если и отравит, может, так будет и лучше. Его заберут обратно, в Лос-Анджелес, а Наруто останется здесь, в деревне. Превратность судьбы, и никакой ответственности. Но если бы право выбора принадлежало ему одному, то места превратностям в его планах точно бы не было.
– Привет, братишка, – голос Итачи, как обычно, действовал не только успокаивающе, но и отрезвляюще. Да, было стыдно за свой недавний срыв, которым он определенно, недопустимо-излишне обеспокоил брата, и, возможно, кто-то на его месте чувствовал бы себя неуютно или же скованно, попытался бы извиниться или же хоть как-то объясниться, ссылаясь на надуманные причины, но Саске не видел в этом необходимости. У них с братом особенные отношения, близкие и доверительные, которые не предопределяют излишних слов и не терпят неискренности.
– Привет, Итачи, – пирожок, и правда, оказался очень вкусным, и Саске заинтересованно заглянул в бумажный пакет, морща нос – осталось всего три, и слопать их все не позволяла совесть, которая непривычно-настойчиво твердила, что ими стоит поделиться с одним блондином. – Знаешь, брат, я так много хотел тебе рассказать, – задумчиво протянул Учиха, таки поддавшись соблазну и взяв ещё один пирожок.
– Например, о том, что сейчас ты звонишь мне с его телефона, – это «его» Итачи подчеркнул особенно выразительно, а Саске лишь фыркнул, набив щеки до отказа, зная, что сейчас его брат улыбается, – и при этом даже не подумал о том, чтобы сперва проверить контакты и почту?
– Не-а, – в явно несвойственной для себя манере, расслабленно, можно даже сказать, разморено, протянул подросток, таки отодвигая подальше от себя столь заманчивый пакет. – В этом нет необходимости.
– О-о-о?! – удивленно протянул Учиха, и на заднем плане что-то зашуршало. «Точно леденец», – не без удовольствия подумал Саске, зная, что непробиваемый Учиха Итачи питает маленькую слабость к сладкому. – Ты там, братишка, хоть замуж ещё не вышел?
– Хн, – вот именно в этой ситуации, когда щеки вспыхнули палящей краской, а на губах затрепетала стеснительная улыбка, Саске был рад, что их с братом разделяют сотни миль. Да, Итачи подтрунивал и провоцировал, но не со зла. И от одного понимая этого в груди разливалось приятное тепло, но не только потому, что лишь он знал такого, заботливого и обладающего ну прям таки никудышным чувством юмора Итачи, а потому, что все казалось прежним, даже несмотря на то, что прошлое воротить нельзя.
– Я хотел, чтобы ты рассказал о себе. О вас, – сразу же исправился Саске, ведь если он говорит об Итачи, значит, говорит и о его второй половинке, о Дее, только так и никак иначе. – Знаешь, я заметил, что вечно жаловался тебе на что-то, приходил к тебе в поисках понимания, поддержки, утешения, чтобы, так сказать, облегчить душу, а сам ни о чем толком и не спрашивал, – подросток замер, вслушиваясь в молчание по ту сторону миль, не гнетущее, скорее, выжидающее. – Просто я подумал, что я тоже мог бы чем-то тебе помочь, – он фыркнул, понимая, как нелепо это звучит, когда он здесь, в глуши, беспомощный и связанный по рукам и ногам бдением птичника, но ведь сам факт его рвения это не меняло. Главное, дать понять брату, что на него можно положиться по мере его скромных возможностей.
– Саске, – на это раз он затаился потому, что этот серьезный, настораживающий, слегка скрипящий тон Итачи применял очень редко, когда не выписывал истины, а чеканил их, не предопределяя, что они могут быть затерты или забыты, – просто запомни, что я люблю тебя. Ладно?
– Брат… – просипел Учиха, и что-то болезненно сжалось внутри, пульсируя рвущимся и терзающим предчувствием беды. Итачи и раньше говорил нечто подобное, но никогда в таком тоне. Обычно, он манил его к себе, а после, дав легкий тычок, обнимал и говорил, что любит. Последний раз это было лет семь назад, а потом Саске решил, что он перерос все эти телячьи нежности и ему достаточно просто знать. Но сегодня что-то было не так. Словно этим словами Итачи за что-то извинялся. За то, что сделал или собирался сделать. И Саске понимал, что ему только что запретили вмешиваться, чтобы это ни было.
– Думаю, ты понял меня, Саске, – на выдохе произнес старший Учиха, а его первые слова возмущения утонули в радостном вопле, от которого аж затрещало в ушах.
– Это Саске?! Саске, да?! – конечно же, он узнал этот голос. Просто невозможно не узнать человека, которого ты сперва ненавидел всей душой, а после полюбил, как названного брата.
Может, Дей тоже был ещё ветреным юнцом, в его-то девятнадцать, но Саске уважал этого человека потому, что он любил Итачи и оставался с ним, несмотря ни на что. К слову, Дейдара тоже невзлюбил его с первого взгляда, считая, что Итачи слишком холит и опекает младшего брата, и, как признался ему сам блондин, видя в нем типичного избалованного отпрыска богатых родителей. Но они нашли общий язык. Поплевались, правда, ядом в сторону друг друга, но, в итоге, пришли к общему знаменателю. Они оба любили Итачи, каждый по-своему, конечно же, и этого оказалось достаточно, чтобы сделать первый шаг навстречу друг другу, ну, а дальше все получилось как-то само по себе.
– Итачи, дай мне телефон! Я тоже хочу поговорить с малышом Саске! – а вот за это блондинистая зараза могла и в глаз схлопотать. Всего на два года старше, а позволяет себе такую вольность. Только Итачи имел право называть его «малыш Саске», и то в детстве, но сегодня Учиха мог великодушно простить Дейдаре такую выходку, потому что у него просто было хорошее настроение.
– Привет, Саске! – он даже не сомневался в том, что Дей добьется своего. Не то чтобы Итачи во всем уступал возлюбленному, но все-таки позволял ему многое, в том числе и якобы верховодить в их маленькой семье.
– Привет, – буркнул Саске, чтобы хоть как-то образумить блондина, характер которого был, мягко говоря, своеобразным.
– Итак, я жду поздравлений! – торжественно объявил Дейдара, а Саске слишком хорошо знал этого парня, чтобы быть уверенным в том, что его голубые глаза сейчас восторженно сияют, а сам он в нетерпении наматывает круги по комнате.
– По поводу? – слегка удивленно спросил Учиха, даже бровь в их семейном, нечитаемом, жесте приподнял, будто Тсукури мог его сейчас видеть.
– Меня взяли продавцом в супермаркет на неполный рабочий день! – торжественно поведал Дей, а Саске только головой покачал, конечно же, радуясь, ведь до этого все попытки парня найти приличную работу заканчивались одинаково: никто из возможных, нормальных работодателей просто не доверял человеку, имеющему несколько приводов за проституцию и распространение наркотиков. – Правда, Итачи теперь ревнует меня к каждому фонарному столбу.
– Да, занятные у вас там столбы, – где-то в стороне пробурчал Учиха старший, снова шурша оберткой. – Все двухметровые, как на подбор, и у каждого глазки так и бегают вслед за тобой.
– Ты же знаешь, что причина не в этом! – возмутился Дей, и было в этой шутливой перепалке что-то умилительное и трогательное, естественное, не позволяющее сомневаться в том, что эти двое – семья. – Так вот о работе… – очевидно, разобравшись с сетованиями со стороны возлюбленного, продолжил Тсукури, восторженно рассказывая о том, на что они с Итачи планируют потратить его первую, легальную зарплату.
Вслушиваясь в это спешное и восторженное бормотание, Саске запрокинул голову, всматриваясь в звездное небо. Раньше он как-то и не замечал, что оно настолько красивое и тихое. Было уютно и тепло, даже несмотря на то, что октябрьский холод пробирался под одежду, щекоча кожу. Он говорил со своей семьей о совершенно обыденных, но, тем не менее, значащих вещах, чувствуя себя нужным. Где-то рядом был Наруто, пусть он так и не смог рассмотреть его в толпе, но его незримое присутствие все равно ощущалось, будто тот стоял за его спиной и смотрел на него, улыбаясь. Саске даже фыркнул, зная, что кто-кто, а Намикадзе точно не будет наблюдать за ним со стороны. Оказывается, чтобы чувствовать себя счастливым, нужно столь мало: всего лишь знать, что ты кому-то небезразличен.
Наруто улыбнулся: сейчас, с запрокинутой головой и мечтательной улыбкой на губах, Саске выглядел довольно милым. Может, даже соблазнительным. Совсем чуть-чуть. Например, в изгибе тонких, но сочных губ. В нескольких темных прядях, которые, то и дело, лезли ему в глаза, и Саске фыркал, сдувая их обратно. В тонких пальцах, в которых брюнет вертел очередной пирожок, косясь на него с плохо скрываемым аппетитом. И, конечно же, в глазах. Глубоких и темных, как эта ночь, но не холодных, а, наоборот, обжигающих своим взглядом. Саске сам по себе был милым и уютным, домашним, и явно не Учихой. По крайней мере, в данный момент, о чем-то, с энтузиазмом, споря по телефону с только ему одному ведомым собеседником.
Наруто не мог сказать, почему он пошел за Саске, почему остановился неподалеку, спрятавшись за палаткой, чтобы не подслушивать, но иметь возможность наблюдать. Наверное, в Саске все-таки было что-то магнетическое, что и притягивало его с такой силой. Именно саскино, а не, как утверждал Гаара, Его. Именно Его в Саске точно не было. Да, может, он их и сравнивал, сперва, но не после того, когда узнал этого человека ближе.
Саске покорил его собой, а не тем, что был на кого-то там похож. И если сперва он сопротивлялся, пытался придушить в себе собственнические, эгоистичные порывы, то после того, когда увидел, насколько ранимым и сильным одновременно может быть этот человек, все сомнения испарились. Наруто ещё не знал, к чему все это приведет, но сегодняшняя ночь определенно была особенной. Об этом ему, по секрету, заговорщицки подмигнув, шепнул Курама, а этот прохвост никогда и ни в чем не ошибался.
– Саске, – он подождал, пока Учиха закончит говорить по телефону, и только потом вышел из своего укрытия, – а ты, оказывается, маленький эгоист.
– Чего? – брюнет, ожидаемо, нахохлился, но, заметив его взгляд, устремленный на пустой пакет, в котором от пирожков остался только дух, явно смутился. – Ну, не удержался. Подумаешь, – Саске фыркнул, передернув плечами, но даже при столь слабом освещении он заметил легкий румянец на обиженно надутых щеках.
– Пойдем, – подойдя ближе, он протянул ему руку, зазывая в свои силки. – Я покажу тебе кое-что интересное.
– И что же? – на него взглянули из-подо лба, недоверчиво и насторожено, а после тонкая ладонь потянулась навстречу, робко, но словно по влитому, очутившись в его.
– Петушиные бои, – фыркнуть со смешком, дабы не подать виду, что по твоему телу, словно заряд прошелся, от кончиков пальцев ног и до самой макушки, и только закаленная сила воли удержала порыв не просто помочь подняться, а дернуть на себя с такой силой, чтобы заключить в крепкие объятия.
– Какая деревенщина! – вторя блондину, фыркнул Саске, на миг замирая, точно напротив него, а после, словно опомнившись, уверенно разворачивая и целеустремленно направляясь в эпицентр бурлящего празднества. А на кончиках его пальцев трепетало тепло крепко сжимающей их ладони.
//-//
На петушиные бои он все-таки пошел, хотя сильно сомневался, что подобное зрелище может быть увлекательным и познавательным. Хотя, как оказалось, он ошибся.
– Это же прям изюминка праздничной программы, – восхищенно трещал над ухом Инудзука, тыкая самопровозглашенному букмекеру помятую двадцатку. – К тому же, неплохой способ заработать деньги, – Саске удивленно приподнял бровь, прекрасно зная, что этот фестиваль носит благотворительный характер, а от такой женщины, как Узумаки Кушина, не ускользнет ни один цент. – Для школы, конечно же, – с легким укором, словно обидевшись, что ему не доверяют, протянул Киба, добавляя. – Нам вот, например, новая форма для команды нужна.
– А ещё деньги для поездки на чемпионат штата, – внес свою лепту в разговор Собаку, который ставок не делал, но с некой заинтересованностью все же наблюдал за драчливыми птицами, лениво отмахиваясь от липнущему к его черному плащу пуха.
– Вы едете на чемпионат? – удивленно спросил Саске, как-то до этого момента, будучи озадаченным собственными чувствами, упустив из виду, что школьная баскетбольная команда в этом сезоне имеет все шансы на победу.
– Три игры со школами соседних округов, Саске, – Гаара буднично, словно победа была уже у него в кармане, пожал плечами, – и мы выходим в полуфинал. Я в этом не сомневаюсь, – и Учиха тоже не сомневался: ни в команде, ни в Наруто, – хотя поводы были, ведь Ли, как он понял, ещё так полностью и не восстановился после травмы, а игра Соры явно оставляла желать лучшего. Впрочем, с таким капитаном, как Намикадзе, они могли претендовать не только на участие в финале. Ему хотелось, чтобы они выиграли, чтобы выпуск Наруто был памятным и победным, чтобы блондин улыбался и радовался достигнутым им вершинам по-настоящему, и ради этого Саске был готов стать хоть спонсором, хоть талисманом команды, ведь, как он понимал, для Наруто была важна эта победа, как доказательство того, что его существование не бессмысленно.
