Текст книги "Паучий престол I (СИ)"

Автор книги: Lelouch fallen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 32 страниц)

Времени слишком мало. Рассчитать силу толчка, траекторию полета мяча, влияние возможных внешних факторов даже для него, Учиха Саске, невозможно. И Саске просто бросает, не зажмуриваясь и не опрометчиво швыряя мяч. Бросок на уровне интуиции.

Приземляются они с Инудзукой практически одновременно. Конечно, ведь шатен прыгнул высоко, а он так, еле-еле, чтобы движения рук при броске стали словно продолжением толчка ногами. Киба оборачивается и шокировано смотрит на мяч. Саске не нужно видеть лицо Собачника, чтобы быть уверенным в том, что тот именно шокирован, пусть все можно списать на то, что новичку просто повезло обойти бывалого. К тому же, Саске смотрит только на мяч, который, кажется, все-таки летит точно в корзину.

Удар. Мяч подпрыгивает на кольце. Удар. Оранжевый опасливо балансирует на самом краю. Замирает. Саске не дышит. Инудзука тоже. Только их сердца гулко стучат в груди, кажется, в такт мячу. Наклон. Миновав эпицентр и сетку, мяч падает на пол. Два вздоха: первый разочарованный, второй облегченный.

– Ну, как я и говорил, – даже не смотря на шатена, Саске разворачивается, ища глазами Наруто: ему хочется, чтобы блондин это видел. – Пусть я и новичок, которому должна благоволить судьба, но без навыков даже Учиха Саске не способен на чудо, – Киба не отвечает. Саске и не ждет ответа. Ему достаточно того, что Наруто видел, зазывно помахав рукой. Кажется, на улице все ещё шумит дождь, но одной улыбки любимого человека достаточно, чтобы увидеть солнце. Этой улыбки достаточно, чтобы темень сомнений практически уступила ей, причем безвозвратно.

– Саске, – Умино смотрел на него как-то странно: то ли удивленно, то ли восхищенно, – размашистым шагом настигая его у выхода из спортзала, – задержись на пару минут. Я бы хотел с тобой кое о чем поговорить.

Саске виновато и просительно смотрит на Намикадзе: они не виделись все выходные, да и в школе не было возможности побыть наедине, а вечером блондин был занят какими-то неотложными делами с отцом, а ему так хотелось побыть только вдвоем. Сегодня у них был такой шанс, и Умино Ируки в его, саскиных, планах и, как он надеялся, в планах Намикадзе точно не было. Наруто лишь пожимает плечами и бросает слегка небрежно.

– Придешь потом к нам в раздевалку, – разворачивается, уходит, окруженный друзьями и сокомандниками. Справа от него Сора. И Саске старается не думать, что сейчас, войдя в раздевалку, Наруто стянет с себя мокрую футболку, бросив её в корзину, после, присев на лавочку, снимет кеды, а, поднявшись, и шорты. Он этого не увидит. Зато увидит Сора. Его обнаженного Наруто. Возможно, они даже станут под душ в кабинки друг напротив друга. Но наиболее бесит то, что Сора уже видел Наруто голым, а он – нет. Мальчишка оборачивается и бросает на него какой-то странный взгляд, словно знает, о чем он только что подумал, тем самым не позволяя усомниться в том, что все будет именно так, как ему услужливо подсказывает его бурная фантазия. Саске очень надеется на то, что у Ируки к нему архисерьезный разговор.

– Слушаю Вас, учитель, – Саске даже не смотрит. Он в растерянности, терзаемый двойственными желаниями. Гордость не позволяет наплевать на все и, сломя голову, со всех ног ринуться за Намикадзе, но с другой стороны… Вот распахнуть бы дверь в раздевалку, сердито хмуря брови, и обвести всех сметающим взглядом, сметающим в прямом смысле этого слова, чтоб в помещении не осталось ни одной живой души, кроме Намикадзе, конечно же. А после подойти к Наруто и впиться в его губы сочным поцелуем, о котором он грезил, памятуя о том, к сожалению, пока единственном. И эту вопиющую несправедливость хотелось исправить немедленно. К тому же, где-то на периферии юркнула мысль, что он был бы не против, если бы их поцелуй увидел Сора. Пусть мышонок знает, кому принадлежит этот величественный хищник.

– Ты только что обыграл Кибу, – констатирует Умино, но Саске слушает его в пол-уха. В этом нет ничего особенного – так считает Саске. Может, ему, и правда, всего лишь повезло или же Инудзука просто слишком устал, чтобы растрачивать на него остатки сил.

– Ты, Саске, просто не видел, как это выглядело со стороны, – продолжает учитель, и он уже более внимателен, косясь на мужчину так, словно примеряясь к его словам. – Думаю, у тебя есть задатки… – Ирука задумчиво массирует переносицу, словно он не уверен в собственных словах или же, скорее, в том, что их вообще нужно произносить вслух.

– Знаешь, мне часто говорили, что я с точностью могу распознать в человеке его талант, – Умино нервно закусывает губу, словно чувствует, что его мимолетное откровение может стать ключиком к более развернутому разговору, чем он планировал, а Саске просто пользуется неуверенной оплошностью мужчины, не собираясь этот ключик терять. – Думаю, я и в тебе его увидел. Точнее, – учитель снова покусывает губу – кажется, это своего рода вредная привычка, которая, в данном случае, выдает сомнение, – в тебе много талантов, поэтому я могу только предполагать, чем ты просто увлекаешься, а чем интересуешься всерьез, но, может, подумаешь над тем, чтобы попробовать себя и в баскетболе?

– Думаете, мне это необходимо? – он едва заметно приподнимает бровь, при этом будучи категорично не согласным с учителем. Если у него даже и есть задатки, то он сам от сути баскетбола далек. Не то чтобы ему не интересно: все-таки этот вид спорта смог его зацепить своей зрелищностью и многогранностью, – но Саске действительно не видит смысла в том, чтобы начинать, а потом бросать, потому что он безошибочно уверен в том, что по возвращению в Лос-Анджелес продолжать подобные тренировки ему не позволят.

Да, по возвращению… Саске снова смотрит на закрытую дверь, после переводит задумчивый взгляд на учителя, а тот почему-то смущается, и на его щеках проступает легкий румянец. Саске в замешательстве. Мысли, словно занозы: вроде бы и выбросил их из головы, но ощущение такое, что они въелись в мозг, все ещё зудя.

Он вернется в Лос-Анджелес – это необсуждаемо и неизбежно, причем, возможно, даже раньше, чем думает, поэтому поджилки в нетерпении так и подрагивают, ведь сейчас он тратит на бессмысленный разговор бесценное время, которое мог бы провести с Наруто. Интересно, а как сам Намикадзе относится к тому, что каждый прожитый ими миг неумолимо приближает их к расставанию? Не может же быть так, чтобы он об этом совсем не думал, но в тот же момент блондин ведет себя так, словно у них впереди целая вечность, действует слишком медленно и осторожно, а Саске же не решается сделать очередной шаг, дабы не разочаровать своего принца. Возможно, им просто стоит поговорить об этом?

– Думаю, тебе пора принимать самостоятельные решения, Саске, – назидательно произносит Умино, и Саске резко оборачивается, прищуривается и смотрит. Учитель на этот раз бледнеет, но твердо смотрит в ответ. Очередные сомнения путают мысли, оголяя одну-единственную: есть ли в этой гребаной деревне хотя бы один человек, который ему не лжет?

Какая разница, кто рассказал Ируке, Какаши или же Хирудзен, факт в том, что мужчина знает о том, почему он здесь. Да, Ируке нужно отдать должное: до этого момента он ничем не выдал, что относится к нему как-то по-особенному, но только что в глубине карих глаз мелькнул страх. Похоже, только Наруто смог понять его настоящего, остальные же примеряют на него маску Учиха. А Учих уважают и… бояться.

Наверное, его удивление слишком заметно. Саске и сам чувствует, как подрагивают уголки губ и напрягается спина. Вот почему он не мог принять свое наследие Учиха, и почему Наруто оказался именно тем. Саске не хотел, чтобы в его жизни был этот страх. Его воротило от одного вида бледнеющих и млеющих перед его отцом людей, волю которых угнетает репутация его семьи. Да, были времена, когда Учиха всего добивались кропотливым трудом, но они прошли, оставив лишь ореол заработанной поколениями репутации. Его отец просто использовал её, поддерживал её, порой, слишком радикальными методами, но при этом, каким бы человеком и руководителем он ни был, Учиха Фугаку всего лишь пользовался тем, что ему предоставили на блюдечке.

Возможно, именно поэтому у его отца не сложились отношения с братом, Мадарой, который был сторонником собственных достижений и индивидуальной репутации. А вот был ли таким Итачи? Точнее, каким был Итачи? Даже досконально зная брата, Саске не мог ответить на этот вопрос. Как не мог ответить и на тот, а каким был он сам?

– Я хотел бы попробовать, – пауза слишком затянулась, нужно что-то ответить, но уверенного и остаточного ответа все ещё нет. Саске не хочет быть опрометчивым, но и право индивидуального выбора терять тоже не хочет. Впервые Саске не знает, как он должен поступить: как Учиха или же как Саске.

– Думаю, мне сперва стоит изучить правила, потренироваться с командой, попробовать свои настоящие силы, – пожимает плечами, делая вид, что говорит выверенные, доскональные в своем содержании вещи. – Возможно, после этого я смогу дать вам более конкретный ответ, – он оставляет себе путь к отступлению, ничего конкретно не обещая, и это ещё больше не похоже на Учиху Саске. Тот Саске, которого воспитывали в духе семейных приоритетов и традиций, следуя заложенному в него алгоритму принятия решений и действий, уже сейчас должен ответить предельно четко и ясно, одним махом разрешив ситуацию, но деревня изменила его. Его изменил Наруто. Саске понял это почему-то только сейчас.

– Хорошо, – Умино улыбается, искренне и довольно. – Я помогу тебе с тренировками, – кажется, его более чем устраивает такой ответ, а Саске думает, что, может, учитель и не увидел в нем никакого таланта, просто рвение. Потому, что это его желание. Саскино. И не имеет значения, есть у него талант, задатки или же предрасположенность. Он просто хочет попробовать свои силы, чтобы, а почему бы и нет, когда-то сравниться с Наруто, став его опорой во всем.

– Скажите, а у Гаары… У него тоже талант, да? – он не отпускает, хотя Умино уже разворачивается, собираясь уйти. Буквально секунда понадобилась для того, чтобы принять решение. Нет, о Наруто он не хочет услышать. Саске это понимает, хотя раньше ему было как-то все равно до других людей, ну, кроме Итачи. Даже к друзьям он относился с завидной прохладой, считая, что каждый из них должен сам решать свои же проблемы. Но аловлосый его зацепил. Как личность. Было в Собаку что-то такое, не только безумное, а ещё и пугающе-притягательное, как бы тот не пытался отгородиться от людей. Этого человека хотелось понять. Понять, чтобы помочь избавиться от ненависти, пока она окончательно не поглотила его душу.

– Гаара отмечен богом, – Умино бросается столь громкими словами, от которых Саске пробирает дрожь, а ещё он категорично не согласен, пусть и молчит, слушая. По крайней мере, он не согласен с источником неоспоримо заметного таланта Собаку. – Но он ненавидит эту отметину, считая её проклятием, – больше никаких объяснений не будет. Саске читает это во взгляде Умино, который определенно знает больше, чем говорит. Возможно, учитель не хочет его обременять. Возможно, считает, что ему, гарадскому, ни к чему ввязываться в деревенские интриги и тайны. Возможно, он уверен, что Саске просто не поймет, не сможет найти подход, тем самым усугубив ситуацию. Как бы там ни было, но только что Саске снова наткнулся на эту долбаную стену, которая разделяет их миры. Его и Наруто. Ещё никто не знает, что Саске не собирается оставлять её нерушимой. Он просто пока что застыл перед ней, решая, ломать или же постепенно, по кирпичику, разбирать.

Умино уходит, делая вид, что он сосредоточен на мелочных делах, проверяя никто ничего ли не забыл, осматривая инвентарь, выключая свет. Часы показывают шесть вечера. Шумит дождь. Дверь захлопывается за ним в тот момент, когда, со щелчком, гаснет последний фонарь, словно он только что, стремясь к едва заметно, но все-таки мерцающему вдали свету, сбежал из пут темноты, надеясь на то, что доберется до источника раньше, чем хлесткие плети сомнений ужалят его болью.

//-//

Дверь предательски скрипит, но поступь все-таки получается мягкой, осторожной, практически бесшумной, крадущейся. Пар медленно клубится в воздухе, чуть смазывая обзор, и темная фигура нерешительно замирает, осматриваясь озадачено и слегка разочаровано. Тонкие губы расходятся в предвкушающей улыбке. Слегка отвлекая, капает вода. Она покрывает влажные стены, потолок, наливается дрожащими каплями и срывается вниз. Падает прямо на черноволосую макушку.

Саске недовольно трясет головой и что-то бормочет себе под нос. Даже не прислушиваясь, он четко слышит свое имя и парочку эпитетов в свой адрес, которое довольно красочно описывают и его самого, и его не самый лучший в мире характер. Будто он и сам не знает.

Не фыркнуть в ответ стоит больших усилий, но Наруто сдерживается, продолжая рассматривать нахохленного брюнета со своего укрытия. Со стороны это выглядит забавным… и милым. Саске сам по себе милый, а его злополучная учиховость только придает ему шарма. Саске хочется защищать. О нем хочется заботиться. Оберегать. Любить… Последнее пришло со временем. Наруто не влюбился с первого взгляда. Наверное, больше и не сможет – слишком свежа память о подобных чувствах и их последствиях. И эта любовь слишком сильно, кардинально отличается от предыдущей. Нет, чувства к Саске не были познаны им в сравнении. Они были познаны по стуку сердца, которое не переставало учащенно биться даже тогда, когда Саске не было рядом, а рядом с ним… Рядом с Саске даже сам мир вокруг казался другим. В мире с Саске не было так претившей ему ненависти.

– Чертов Намикадзе, – а ещё Саске забавно злится. Он словно капризный ребёнок, начиная впадать в крайности каждый раз, когда что-то идет не по его сценарию. Наверное, в силу своего воспитания, Саске привык получать то, что он хочет, то, что считает нужным и необходимым, но до этого, до того, как он попал в деревню, Саске даже не задумывался, почему он получает это все. Он разочаровывается, понимая. И Наруто хочет уберечь его от этого разочарования, которое меняет его Саске. Учиха он или нет, но Наруто влюбился в этого воробушка такого, каким он есть, со всеми его замашками и причудами. Кажется, он даже способен любить его гордыню, без которой Саске не был бы Саске.

– Сам же сказал, чтобы я пришел в раздевалку, и сам же исчез, – Саске оглядывается, наверное, все ещё надеясь, что это какая-то глупая шутка, и Наруто его все-таки дождался. Он дождался, но соблазн понаблюдать за воробушком слишком велик. Растерянный Саске выглядит заманчиво-сексуально.

– Придурок, – зло шипит Учиха, и Наруто замечает, что такой, с наморщенным носиком и поволокой обиды в глазах, воробушек ещё привлекательнее и беззащитнее. – А я же хотел…

– Чего? – пару шагов со своего укрытия, и вот птичка уже поймана в силки его крепких рук, сперва трепыхаясь, посылая в его сторону гневные ругательства, изворачиваясь и снова пытаясь отгородиться от него своей неуместной в этом уединении гордостью. Но, в конце концов, птичка сдается и замирает, хохлясь и снова что-то ворча, но уже не протестующе, а просто потому, что у Учиха Саске такой характер. Упрямый и эгоистичный.

– Чего бы ты хотел, Саске? – смоляные пряди слегка щекочут губы, и он фыркает, сдувая их. Саске ежится, но не сопротивляется. Кончиками пальцев Наруто чувствует мурашки на коже парня, и этого ощущения странной эйфории слишком много, чтобы вместить его в себе, не поделившись. Чтобы снова, вслух, не сказать «мой».

– Ничего, – привычно бурчит, но лишь удобнее устраивается в его объятиях. Прижимается спиной к его груди, чуть запрокидывает голову, утыкаясь затылком в плечо, накрывает его ладони своими – в запотевшем зеркале отражается идеальная пара, настолько гармоничная, что Наруто даже не верит в то, что подобное могло случиться именно с ним. Что Саске его. Во всем виновато обманчивое чувство вечности этого мига в то время, когда они оба знают, что рано или поздно придется отпустить друг друга. Но они оба слишком эгоистичны, чтобы обращать внимание на предопределенность судьбы.

– А я вот, знаешь, хочу кое-чего, – возможно, их отношения ещё не на том уровне, чтобы шептать друг другу так интимно, прижиматься друг к другу так откровенно и быть друг с другом столь честными в своих чувствах, при этом не говоря ни слова, но они и так потеряли слишком много времени, колеблясь, что стремительность бурлила в крови, требуя дать ей волю.

– Да? – он позволяет Саске повернуться в кольце его рук и посмотреть себе в глаза. – И чего же? – бесстыдник заманчиво приподнимает бровь, а ведь он и так знает, что Наруто имеет в виду. Почему-то только сейчас, в столь непозволительной в их ситуации близости, он замечает, насколько у Саске красивые и мягкие черты лица. Нет, он не женоподобен и его отнюдь нельзя назвать мальчиком-конфеткой – да Учиха за подобные высказывания в свой адрес сразу же познакомил бы его челюсть со своим кулаком – но в этих черных, чуть подвернутых, отбрасывающих легкую тень ресницах есть что-то обворожительное, а темные глаза просто завораживающие. Особенно, когда расширившийся от желания зрачок затопает всю радужку.

– Не знаю, – Наруто беззаботно пожимает плечами, чувствуя неописуемый восторг от того, что он выше, шире в плечах и массивнее. В его объятиях, на его фоне, рядом с ним Саске кажется ещё более хрупким, но никак не беззащитным. Просто часть его. И это должно бы настораживать, взывать к благоразумию, казаться слишком уж невероятным, чтобы быть правдой, но Наруто просто живет одним мигом. И в теперешнем у него есть Саске. А нужно ли большее?

– Может, чего-то запретного? – Саске смущается – это заметно по его дрогнувшим ресницам, прикрывшим глаза, и легкому румянцу. Наруто лишь улыбается – сейчас Саске слишком милый, чтобы думать о том, что он – Учиха, как не крути, опасный зверь, который позволил себя приручить – а после подается вперед, накрывая горячие губы своими.

Саске почему-то дрожит, и поцелуй выходит слегка смазанным. Приходится скользнуть по напряженной спине и вплести пальцы в слегка жесткие от геля пряди, фиксируя и не позволяя вырваться. Тот поцелуй, под сенью звезд, был совершенно не таким. Тогда они оба слишком торопились, боясь, что момент окажется утраченным, теперь же у них было сколько угодно времени, чтобы полностью и всецело насладиться ощущениями. Он снова небрежно отнесся к превратной судьбе, считая, что именно для него она остановит бег земных часов, но эта привередливая дама все-таки ему задолжала, так что могла бы и оказать услугу, закрыв глаза на подобною фамильярность относительно своей персоны.

Поцелуй становится глубоким. Кажется, он пьет его дыхание. Дышит вместе с Саске и собирает с его губ его, саскин, вкус. Для него Саске пахнет кофе с корицей. Наруто не любит кофе. И корицу. В сочетании вообще терпеть не может. А Саске любит. А Саске пахнет именно кофе с корицей и никак иначе. И Наруто любит именно такого Саске. Не уступая своим вкусам и не идя себе наперекор. Просто это Саске. Его Саске. И почему бы такому ходу вещей таким же и не остаться? Например, на всю жизнь.

Интуиция царапнула по внутренностям, словно по спине пробежал холодок. Наруто знакомо это ощущение, но он игнорирует его, углубляя поцелуй, сплетая языки и прижимая к себе ещё ближе. Саске тоже что-то почувствовал. Вздрогнул и приоткрыл глаза. Едва слышно промычал что-то протестующее. И тут же расслаблено обмяк, снова становясь жадным и податливым. Только его.

– «Не играй с огнем, мальчишка», – раздраженно рычит в голове, и Наруто со вздохом отстраняется. Саске глубоко дышит, все ещё держа глаза закрытыми и прижимаясь к нему всем телом. Так, словно боится, что подобный миг может больше не повториться. Наруто хочет сказать, что, да, не повторится, потому что он был уникальным в своем роде, но у них будут другие, не менее чувственные и красноречивые, вновь-таки без лишних слов, но только снова глубоко выдыхает, и поток воздуха задевает аккуратное ушко. Похоже, Саске воспринимает это, как очередную нежность, и льнет к ему ещё крепче.

– Ты какой-то странный сегодня, Намикадзе, – шепчет Саске, неуверенно скребя ноготком только одному ему видимое пятнышко на его рубашке.

– Просто сейчас у меня нет необходимости сдерживать свои чувства, – Саске замирает, а Наруто бессовестно пользуется этим моментом, скользя ладонями по уже расслабленной спине и замирая опасно близко от округлых ягодиц. Саске не должен заметить. Ничего из того, что сейчас происходит и в душевой, и с ним самим. Сердце сжимает больно, словно огромной лапищей, когти которой с противным чавканьем впиваются в плоть. Чертов Курама в своей заботе иногда бездумно перегибает палку. Впрочем, чего ещё можно ожидать от демона. Тихий скрип двери совпадает с громким чмоком в протестующе поджатые от подобной наглости, чуть припухшие губы.

– Пойдем к машине, – он нарочито широко разводит объятия и делает полшага назад. – Гаара и Киба ждут нас.

– Как скажешь, – Саске чуточку недоволен, но он пытается понять. Понять то, что он слишком важен для Наруто, чтобы пренебрегать ответственностью и опрометчиво идти на поводу у собственных желаний.

Он осматривается. Тянется к выключателю. Тяжелая капля падает на его ладонь и замирает, дрожа. Наруто смотрит на переливы воды, чистой и хрупкой, как невинность, а после раздраженно смахивает её и чуть сильнее нужного бьет по выключателю. Этот запах, запах ладана, он никогда не спутает с запахом другого человека. Тиски лапищи ослабевают, и сердце снова бьется в привычном ритме. Алые губы обнажают кромку острых клыков. Азарт Курамы растекается по венам сладким ядом. Он принял решение. Он в игре.

//-//

По померкнувшему экрану уже поплыли разноцветные пузыри, но Саске даже не шелохнулся, с глупой улыбкой рассматривая хаотичный бег стандартной заставки. Сколько он так просидел: двадцать минут или два часа? Не важно. По возвращению домой Саске ни на что не был способен, кроме как обнимать подушку и мечтательно смотреть в никуда. Кстати, мыслей в голове тоже не было. Он просто, раз за разом, переживал лучший момент в своей жизни, моменты… Моменты, проведенные с любимым человеком. Вот только, что делать дальше с этой любовью, Саске пока не знал.

– Ты не заболел? – Какаши оторвался от монитора ноутбука, взглянув на него из-подо лба так, словно, и правда, беспокоился. – Выглядишь как-то странно, – возможно, если бы его мысли не были заняты тем, что произошло пару минут назад, Саске бы задался вопросом, откуда у птичника ноутбук, зачем он ему вообще и где тот, как и сотовый, его прячет, но в свете недавно пережитых ощущений подобное казалось мелочью. Хочет Какаши прятать – пусть прячет. Он всего лишь выполняет распоряжение Фугаку, и у Саске нет прав порицать человека, который, скорее всего, был чем-то обязан Учиха, причем настолько, что ему пришлось пойти наперекор собственному заядлому одиночеству и стать его опекуном. Нет, он не изменил свое мнение, считая, что слабость человека определяется силой его желания просто плыть по течению, позволяя другим решать за себя, но все же бывают в жизни такие ситуации, когда разумнее, и правда, поддаться течению, нежели опрометчиво пытаться с ним бороться. Возможно, у Хатаке Какаши была именно такая ситуация.

– Да, наверное, слегка простыл, – пробормотал Саске, тыльной стороной ладони прикасаясь к горячему, пусть и не от повышенной температуры, лбу. – Просто я ещё не акклиматизировался, – подросток пожал плечами, – и дождь не люблю в принципе.

– Ну, тогда отдыхай, – как-то уж слишком миролюбиво и спорно согласился мужчина. – Захочешь есть, ужин в холодильнике. Или тебе разогреть?

– Нет, пока не хочу. Спасибо, – и только зайдя в свою комнату, Саске понял, что было не так. Дело не в том, что странным был сам птичник, и не в том, что сегодня ему самому было лень в очередной раз препираться с опекуном, и не в том, что они оба просто решили оставить друг друга в покое, а в том, что каким-то непонятным образом между ними все-таки сложились понимающие отношения. Для того чтобы осознать это, было достаточно посмотреть на себя в зеркало.

Пылающий румянец на щеках, туманный блеск в глазах и ярко-алые, припухшие губы, – Какаши хоть и со странностями, но он отнюдь не дурак. Значит, просто сделал вид, что не заметил. Более того, похоже, у птичника и в мыслях не было делать ему выговор за столь неподобающее поведение. Или же он подумал, что Саске целовался с девчонкой? Может, и так… если, конечно, отец не рассказал Хатаке всю правду о его временном подопечном. А отец мог и не рассказать, если истинной причиной этой ссылки, как он и думал, была не попытка излечить его от гомосексуализма, а способ заставить Итачи хотя бы пойти на уступки. Каждый раз, натыкаясь на эту мысль, Саске все крепче убеждался в том, что он на верном пути, но все же в каком-то месте свернул на ложную тропу.

Оттянув ворот толстовки, Саске сразу же спешно его запахнул. После приоткрыл осторожно ещё раз, воровато посмотрел и закутался обратно. Чертов Намикадзе! Такой… темпераментный Намикадзе. Собственник, нагло поставивший на нем свою метку-засос. А ведь мог бы спросить, есть ли у Саске кофты с воротом, чтобы скрыть это безобразие. Но не спросил. Одним словом – эгоист. Да, эгоист, но такой любимый.

После душа его разморило окончательно, а ведь у него были планы на сегодняшний вечер. Очень важные планы, которые не стоило откладывать. Разве что на чуть-чуть, чтобы ещё раз предаться воспоминаниям.

– Увидимся в понедельник, – Киба, подавшись вперед, хлопнул их по плечам. Саске поморщился – все-таки сил у Собачника было хоть отбавляй, как и энтузиазма, в то время как он сам чувствовал себя, как выжатый лимон. Да он вообще не хотел садиться спереди, считая, что пусть и имеет на это право, но все же Гаара и Киба – друзья Наруто, и, конечно же, они не знают об их особых отношениях, но эта двоица сама уступила ему место рядом с водителем, мотивируя это тем, что им двоим нужен простор. Для чего – Саске понял позже, когда Инудзука бесцеремонно развалился на заднем сидении позаимствованного у Намикадзе старшего форда и положил голову Собаку на колени, требуя, чтобы тот почесал его за ушком. Гаара, конечно же, чесать нигде не стал, но и не прогнал Собачника со своих колен. Все-таки Саске считал, что между этими двумя странные отношения, пусть и был твердо убежден в том, что между ним точно нет ничего такого… такого, как у них с Наруто.

– Гарадского довезти до дома в целости и сохранности, – Инудзука и Собаку выбрались из машины, причем второй, ожидаемо, не проронил ни слова, но его взгляд… взгляд Гаары показался ему предупреждающим. – Понял, Намикадзе? – Собачник хитро прищурился, попеременно поглядывая на них обоих так, словно он уже застал их на чем-то горячем и пикантном.

– Тебя забыл спросить, – фыркнул Намикадзе и, как только захлопнулись задние дверцы, резко нажал на газ, похоже, специально обрызгивая шатена. В зеркале заднего вида Саске увидел, как гневно машет кулаками им вслед Инудзука, что-то крича. Собаку, оставшись невозмутимо сухим и чистым, достал из кармана штанов платок и, нагло сцапав шатена за руку, вытер ему лицо, а после просто свернул на проселочную дорогу, очевидно, направляясь домой. Киба все ещё возмущался, размахивая руками, но за Гаарой пошел. Невозмутимым и бесстрастным, лишь изредка поглядывающим в сторону друга. Кажется, понять суть этих отношений ему все-таки не дано.

– Знаешь, Наруто, – пробормотал Саске, когда Ко уже скрылись из виду, – у меня сложилось такое впечатление, что они знают… – он нервно дернул шнурок на капюшоне толстовки, поражаясь собственной неуверенности и нервозности, – знают о нас.

Саске даже вздрогнул, понимая, что он употребил это «о нас» так, словно между ними, и правда, было что-то определенное, а ведь на самом деле так не было. Они с Наруто не встречались, по крайней мере, Намикадзе не предлагал, поэтому их отношения казались зависшими в воздухе, словно они и были, но при этом и не существовали вовсе.

А ведь, и правда, что между ними было? Всего-то два поцелуя: первый получился каким-то спонтанным и туманным, второй же – шальным и страстным, но оставившим после себя какое-то неприятное ощущение крикливости. Саске слишком отчетливо помнил то ощущение, от которого сердце заходило ходуном, словно в раздевалке они были не вдвоем, а перед взором целой аудитории. Может, это всего лишь его личные страхи, ведь Наруто, по сути, был его первым парнем, первым во всем, но было что-то ещё.

Саске не знал, как правильно описать это ощущение, может, от переизбытка чувств у него просто помутилось в голове, но на миг ему показалось, что из зеркала за ними кто-то наблюдает. Кто-то… до дрожи реальный, чтобы быть вымыслом. Возможно, его фантазия, и правда, разыгралась, но этот… мужчина, смотря на них, улыбался. Улыбался хитрой, лисьей улыбкой, чуть скаля свои острые клыки.

– Конечно, знают, – Намикадзе фыркнул, словно эта констатация была сама по себе разумеющейся, и он даже был удивлен тем, что Саске сомневается в этом. – Киба и Гаара – мои лучшие друзья. Мы слишком хорошо знаем друг друга, чтобы объясняться там, где можно обойтись и без слов.

– И они не против?! – Саске аж вскинулся, насколько легко блондин говорил о том, что в его мире было табу, хотя мог бы и не удивляться, учитывая то, какой сюрприз преподнесли ему его собственные друзья. – В смысле… – заметив легкое недоумение на лице Намикадзе, он стушевался ещё больше, переходя на несвязное бормотание, – разве у вас… ну, в деревне… подобное не презирается? Разве мы не ставим под удар твою репутацию?

– Саске… – он едва успел ухватиться за дверную ручку, когда машина резко остановилась, и сразу же повернулся к блондину, собираясь высказаться, но даже подумать не успел, по поводу чего, собственно, стоит отчитать Намикадзе. Сильные пальцы сжали его подбородок, а серьезное лицо оказалось слишком близко, чтобы иметь возможность сосредоточиться на чем-то другом, кроме глаз цвета индиго. Интересно, а зрачки глаз Наруто всегда имели алый ореол?

– Есть ситуации, в которых, да, приходится учитывать общественное мнение, но… – он подался ещё ближе, практически касаясь его губ своими, – в чувствах нужно полагаться только на свое сердце, – едва слышный выдох, медленное, тягучее касание губ и вопрос, от которого у самого Саске замирает сердце. – Ты же будешь со мной, Саске?

– Да… – только и успевает ответить прежде, чем его вовлекают в очередной поцелуй, заставляя забыть обо всем кроме того, что отныне он принадлежит Наруто. Может, не самое романтичное предложение: пустынная трасса, серые тучи, моросящий дождь, машина, – но дело даже не в романтике, а в искренности. И, может, Саске глупый, но именно теперь ему намного спокойней и уверенней.