355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Lelouch fallen » Паучий престол I (СИ) » Текст книги (страница 28)
Паучий престол I (СИ)
  • Текст добавлен: 3 декабря 2017, 17:30

Текст книги "Паучий престол I (СИ)"


Автор книги: Lelouch fallen


Жанры:

   

Слеш

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

– Я, в принципе, не против… чего-то, – Саске мило запинается. Наруто уверен, что щеки воробушка сейчас пылают от стыдливого румянца, а горло першит из-за страха быть неправильно понятым. Все он понимает. В том числе и этот страх. Страх, который он собирается забрать вместе с поцелуем.

– Просто не пойми меня неправильно… – бормочет Саске ему в губы, и его угольного цвета ресницы трепещут в нерешительности. – Ты мне очень нравишься, и поэтому я не хочу, чтобы ты подумал, что я…

– Что ты, что? – спрашивает, заманчиво приподнимая брови. Такой стеснительный воробушек, тщетно пытающийся скрыть то, что ему тесно в собственных штанах из-за возбуждения. Да, ему это льстит, но это же Саске. Его Саске. Любимый Саске. Саске, которым он дорожит больше, чем собственной жизнью.

– Что я испорченный и грязный, – немного зло, немного смущенно, немного обижено. Наруто только фыркает. Он и так знает, что Саске не такой, но воробушек так соблазнительно краснеет и дует губы, что тяжело отказать себе в удовольствии немножко его попровоцировать.

– Конечно, не такой, – уверенно, но на губах играет улыбка, а пальцы настойчиво прикасаются к подбородку, вынуждая посмотреть на себя, – потому, что это именно я, Саске, испорчу тебя, научив грязным вещам.

– Намикадзе! – возмущается, не дает себя поцеловать, отталкивает, вырывается, заливаясь румянцем ещё пуще прежнего. Такой непосредственный и невинный. Его Саске.

– Ты мог бы быть более серьезным, когда речь идет о нас, – конечно же, он понимает, что для Саске это более чем серьезно. Как и для него. Просто возбуждение туманит разум. Ещё никогда так не туманило и не будоражило кровь. Чертов демон тихонько хихикает из своего угла, словно говорит: «А я ведь предупреждал, что с Учиха будет так и только так». Наруто смиренно выдыхает. Саске воспринимает это на свой счет и снова дуется. Ну что за воробушек! А ведь и не объяснишь же, что ты просто согласился с демоном, мысленно грозясь зашить ему рот серебряными нитками.

– Хорошо, – сгибает ноги в коленях, принимая условия. Во-первых, Саске отнюдь не пушинка, а, во-вторых, воробушек не должен бояться его или же стесняться собственных желаний. И пусть такой позой, упираясь ладонями ему в плечи, чувствуя его ладони на своих бедрах и ерзая опасно близко от топорщащейся ширинки, Учиха возмущен ещё больше, но, по крайней мере, между ним теперь все предельно ясно. Оба хотят одного и того же, просто первый ещё не уверен, а второй не вправе решать за двоих.

– С чего, по-твоему, нужно начинать? – это не праздное любопытство. Наруто важно знать, насколько Саске ему доверяет и как далеко они могут сегодня зайти. Он должен быть уверен в том, что Саске не просто поддается желанию, а осознает, насколько близки они становятся, открыто говоря о своих отношениях, в том числе и о близости.

– Не знаю, – все-таки признается, пусть до этого старательно делал вид, что он сведущ. Наруто хочет сказать, что он – не очередная девчонка Учиха на одну ночь. Наруто уверен в том, что раньше Саске не испытывал этого чувства внутренней борьбы между страстью и чувствами. Наруто знает, что все прошлые связи ничего не значили для Саске, и поэтому он воспринимал все с легкостью. С ним же ему тревожно. Потому, что Саске все ещё боится своей любви.

– Может, с этого? – осторожно предлагает и так же осторожно, ведь от воробушка можно ожидать чего угодно, расстегивает пуговицу на его джинсах.

– Ты что творишь? – Саске шипит, вцепляется в его руку, а второй стыдливо прикрывает пах. Наруто вздыхает: кажется, какое-то время придется объясняться, пока Саске не научится понимать его без слов. Или же это сам Учиха не доверяет ему, не уверен в нем? Ведь он же пообещал, что сейчас все зависит только от Саске, поэтому хочется думать, что все только потому, что они ещё недостаточно хорошо знают друг друга, а не потому, что Учиху терзают сомнения.

– Просто подумал, что так будет легче, – пожимает плечами, стараясь казаться бесстрастным, а у самого сердце колотится так, что темнеет перед глазами. Нет, это просто свечи начинают гаснуть одна за другой, а темнота постепенно подбирается к ним ещё ближе. Обнять, притянув к себе, и накрыть с головой пледом, чтобы воробушку не казалось, что за ними кто-то подглядывает. На очередной ехидный смешок Наруто решает просто не обращать внимания.

– Прости, – шепчет Саске, наконец, очевидно, понимая, потому что уже сам тянет язычок молнии и облегченно выдыхает. – Почему-то это стыдно и страшно. И ещё, – спустя пару выдохов, смущенно, но все-таки продолжает, – не подумай ничего дурного. Это просто ответная услуга.

Тонкие пальцы неуверенно скребутся о ткань его рубашки, скользя вниз. Саске все ещё утыкается лбом в его плечо и судорожно дышит, волнуясь. Слишком осторожно дотрагивается до ремня, затаив дыхание. Его руки дрожат, пряжка нервно звякает, а пуговица жалобно щелкает. Саске уже всего колотит, и Наруто сильнее сжимает ладони на его бедрах, удерживая. Воробушек очень аккуратен, пытается не задеть даже ноготком, когда медленно тянет «собачку». Но у чрезмерной осторожности есть и иная сторона – закон подлости. Ноготки легонько царапают ткань и налитую плоть под ней. Они оба вздрагивают. Саске сразу же прячет руки за спину и бормочет что-то похожее на извинения, Наруто же стискивает зубы, медленно выдыхая. Мимолетное прикосновение – и он уже на грани. Что же будет, когда Саске позволит любить себя на полную мощь его чувств?

– Наверное, все-таки лучше мне… – то ли утверждает, то ли спрашивает. Не то чтобы неуверенно, но все же осторожно. В пелене пледа душно, жарко, близко, зато темно. Наруто думает, что Саске так комфортнее. По крайней мере, настолько, насколько это возможно в их ситуации, когда штаны расстегнуты, а дыхание срывается от кипящего в крови желания.

Саске кивает, соглашаясь, но все ещё утыкается в его плечо, а руки, очевидно, не зная, что с ними сделать, безвольно опускает по бокам. Наруто фыркает: его воробушек такой стеснительный и робкий, чувствительный и податливый, что ревность снова застилает здравый рассудок. Наруто не хочет думать о том, что кто-то, не он, мог бы видеть такого Саске – отдающего всего себя, что кто-то мог бы владеть им, что кто-то мог бы называть его своим и ставить на нем свои метки. Не хочет, не думает, но мысли, словно назойливая мошкара, долбятся, в ответ натыкаясь на злобный, собственнический оскал. Его Саске.

Медленно поднять его руки, лаская холодные ладони кончиками своих горячих пальцев, и положить их себе на бока. Почему Саске всегда такой холодный, словно ледышка? Почему ему, Наруто, никак не удается согреть его в своих объятиях? Это ранит, не смертельно, но болезненно, словно тонкая игла медленно, по миллиметру, впивается в бешено сокращающиеся мышцы сердца.

Мурашки на шее он чувствует губами, прикасаясь к тонкой коже, под которой пульсирует жилка. Словно саму нить жизни поймал, лаская и укрощая её. Саске в его объятиях напрягается ещё больше, но не отстраняется. Дышит глубоко, будто перекачивает воздух через себя. Наруто кажется, что если бы не он, если бы не его грудь, высоко-вздымающаяся и вынуждающая грудную клетку Учихи вторить ей, воробушек и не дышал бы, затаившись и покорно ожидая развязки.

Но ведь Саске не такой. Наруто помнит огонь страсти в его темных глазах. Тогда, в машине, когда Саске до жадности, как сейчас он сам, впивался в его губы поцелуями-укусами, как царапал его плечи, как сжимал бока острыми коленками, как тянул за волосы и требовал, требовал, требовал. А сейчас Саске словно тряпичная кукла, позволяющая делать с ней все, что вздумается кукловоду.

– Саске… – шепчет в аккуратное ушко, обнимая, поглаживая, успокаивая. – Отпусти его.

– Отпустить что? – сбивчиво бормочет Учиха. Его ноги напряжены, пальцы до боли впиваются в ребра, тело навесу, дрожит. Саске – струна, и нужно быть очень осторожным, прикасаясь к ней, чтобы не оборвать столь хрупкую нить.

– Свой страх, – Саске весь покрыт этими мурашками, мурашками страха и возбуждения одновременно. Кажется, их даже можно различить на ощупь. Вот сейчас, когда он касается уже горящего ушка языком, когда скользит по ободку раковины, прихватывает мочку, сперва губами, а после и зубами, скользя под неё, в столь дурманяще пахнущее кофе с корицей местечко, Саске дрожит и покрывается мурашками от возбуждения, острого и безудержного. А теперь, когда его ладони скользят под футболку, гладя плоский живот и подымаясь ещё выше, Саске вздрагивает от страха, страха настежь распахнутой близости. Пальцы касаются вершин чуть твердых сосков и слегка сжимают. Тонкие пальцы, в отместку, впиваются между ребер, мешая боль и удовольствие в крышесносный коктейль.

– Я тебе что, девчонка, что ли? – ну, по крайней мере, Саске больше не боится, отпрянув и смотря ему в лицо. В темени не видно, как гневно суживаются его глаза, но Наруто отчетливо представляет себе этот негодующий прищур, протестующее сжатые в тонкую нитку губы и заманчивую ямочку на подбородке.

– Причем тут девчонка? – Наруто фыркает, чувствуя довольственное тепло, разливающееся в груди. Все-таки его воробушек ещё такое невинное создание.

– Ты лапаешь меня, как девку, – шипит Саске, недовольно, чуточку зло и с претензией на ведущую роль. Такой смешной, наивный Саске, ещё непонимающий, что он уже вошел в клетку к хищнику не как дрессировщик, а как желанная добыча.

– Да ну? – жаль, что Саске не видит, как саркастически изгибается его бровь, и как губы расходятся в ироничной усмешке. – И это тоже, Саске? – подается вперед, резко задирая футболку. – Это тоже, как с девчонкой? – воробушек мешкает и тем самым допускает ошибку. Горячие губы накрывают сосок и жадно втягивают, зубы прикусывают, беспощадно, до сладкой боли, а после её заглушает мягкий язык, перекатывая твердую горошинку на кончике.

– Нет… – хрипит Саске, задыхаясь восторгом. Наруто знает, что это восторг, что Саске противится только потому, что его мозг все ещё отрицает сам факт наслаждения, когда тело уже полностью отдано в его власть. Саске не должен принадлежать никому, кроме него. Саске весь, целиком и полностью, только его.

– «Смотри, мальчишка, чтобы эта демонская жадность не погубила тебя так же, как когда-то меня», – дельное замечание, но Наруто подумает об этом позже, когда Саске перестанет шептать его имя, жадно глотая воздух и источая жар возбужденного тела.

– Ну, же… Смелее… – Наруто подначивает, чувствуя, как ладони Саске нервно, неуверенно скользят по его плечам, пальчики касаются ключиц, ноготки царапают кожу у основания шеи, но не более. Снова подымаются вверх, вцепляются в волосы и то ли тянут на себя, то ли пытаются оттолкнуть, и замирают где-то на средине, никак не решившись, вверяя инициативу.

– Коснись меня, Саске… – шепчет в мягкую, чуть влажную кожу, кончиками пальцев чувствуя, как медленно, в наслаждении, изгибаются позвонки. Саске выгибается в его объятиях, все так же цепляясь за плечи и запрокидывая голову.

Туман скользит в его глазах, деля их томными, влажными и молящими. Угольные ресницы трепещут, а на их кончиках роса. Соленая. Наруто уверен в этом. Ладони скользят выше, к крыльям острых лопаток и толкают на себя. Саске дышит жарко, вороша своим дыханием его волосы, и Наруто запрокидывает голову, ловя горячий выдох своими губам.

– Коснись… – шепчет в трепет горячих губ, убеждая мягким касанием языка, чуть вскидывает бедра и придерживает тяжело-вздымающиеся бока, не позволяя уйти от волны болезненного наслаждения.

– Ненавижу… – в вязкую темноту выдыхает Учиха, резко распахивая глаза. Наруто кажется, что в этот миг его глаза алеют, наполняясь тем самым, ненавистным желанием, переполняющим, ищущим выхода и толкающим на безумные поступки.

– Ненавижу тебя, Намикадзе! – рычит Учиха, жестко хватая его за волосы, вынуждая запрокинуть голову и впиваясь болезненным поцелуем в шею. А Наруто смеется. Смеется от счастья и кружащей вокруг них эйфории страсти, ведь это ядовитое «ненавижу» столь же сладко на вкус, как и желанное «люблю».

– Испорченный мальчишка, – в усмешке шипит Наруто, чувствуя, как острые ноготки провокационно скребутся у резинки трусов.

– Заткнись, Намикадзе, – ноготки с нажимом царапают загорелую кожу возле пупка, и Наруто содрогается в болезненно-сладкой волне, втягивая живот.

– Ну же, Саске, – подначивает, шкодливо приоткрывая один глаз. Плед уже давно сполз с плеч, оставляя только жар их тел. Свечи гаснут, лишь мерцание далеких звезд навевает ностальгические воспоминания о трепетности и неуверенности первого поцелуя. Холод осенней ночи овевает пылающую кожу, но не может её остудить. Между ним словно сам воздух плавится, растекаясь мурашками по коже и конвульсивными волнами по мышцам.

Саске на миг замирает. Переводит дух, словно собирает в кулак все свое мужество. Наруто фыркает от этой мысли и чуть ерзает, приспускаясь. Мягкие пальчики чертят кромку ребер и снова замирают. Глубокий вдох, пылающее жаром лицо стыдливо прячут в изгибе его шеи, а после Наруто захватывает водоворот жгучих ощущений. Тяжелых, горячих, трепещущих внизу живота и пульсирующих в налитой до предела плоти.

Пальцы Саске горячие и мягкие. Они обхватывают его член осторожно, у самой вершины и замирают. У Саске дрожат руки. Он снова весь дрожит и что-то шепчет. Наруто кожей чувствует движение губ и кожей читает слова… безумие… это безумие…

– Нет, Саске, – отвечает, прерывисто дыша. – Это страсть, – грубые, чуть шершавые пальцы рисуют завитки вокруг впадинок поясницы, а после резко скользят под кромку белья, царапая кожу и смыкаясь на трепещущей плоти.

Бах! Саске подбрасывает, как от удара током, и он, что есть силы, бьет носком ботинка в борт пикапа. Что-то переполошено шуршит в высокой траве, отдаляясь, а Наруто снова смеется в ответ, ловя дрожащие губы своими, и с удовольствием, оттяжкой, медленно и неторопливо проводит по влажному, длинному, чуть изогнутому члену Учихи.

Тонкие пальцы смыкаются на его плоти ещё сильнее, словно в отместку. Двигаются синхронно с его, скользят, размазывая липкую смазку, подушечки гладят чувствительную головку, дразнят, обращая ощущения в приглушенное шипение и рваные, смешанные стоны. Темп слишком быстрый, прерывистый, ненасытный, жадный. Им обоим нужно перевести дух, но сила воли, все это время барахтаясь в путах вожделения, слишком ослабла, чтобы образумить и удержать.

– Ты же сейчас кончишь, воробушек, – задыхаясь собственным возбуждением, хрипит Наруто, чувствуя, как Саске дрожит, выгибается, стонет сквозь сцепленные зубы, пытаясь оттянуть миг оргазма. – Так отзывчив, словно впервой.

– А ты что думал? – кольцо из пальцев обхватывает основание члена, и острые зубы прикусывают и без того истерзанную, припухшую мочку уха. – Что мне каждый день мужики дрочат, что ли?

– Причем тут мужики?.. – Наруто запрокидывает голову, позволяя трепещущей волне захлестнуть его по самую макушку. – Разве ты сам себя никогда не ла…

– Это разные вещи, Намикадзе, – рычит недовольно, но в приглушенной интонации чувствуется смущение. – И вообще… хн-н-н-н… – Саске даже стонет в своей, учиховской, манере, и это, может, и забавляло бы, если бы у Наруто была возможность думать о чем-то, кроме рваного темпа, с которым двигается ладонь воробушка на его члене. – Заткнись!

– Повторяешься, Учиха! – он тоже рычит, опасливо, принимая правила игры. Саске хочет жесткости, собственничества, исступления и звезд не в небе над ними, а прямо перед глазами? Что ж, если он хочет, то получит.

– Обними меня за шею, – приказ, резкий и жесткий. Приказ, которому Саске повинуется, потными ладонями цепляясь за его шею и пододвигаясь ещё ближе.

Одна рука крепко обвивает талию, вторая смыкается на их горячих, пульсирующих членах, соединяя бархатистую плоть, и с нажимом делает первый рывок.

– А-а-а! – наконец-то Саске стонет так, как того хочет Наруто. Бессвязно, громко и беспрерывно. Трепещет в его объятиях, вскидывает бедра, двигается на нем, отдает всего себя.

Наруто утыкается лбом в плечо Учихи. Прикрывает глаза. Сотрясается. Саске же всего колотит, как в лихорадке. Слишком больно. И сладко. И жарко. И жадно. И неистово. Слишком высоко. У кромки звезд. На изгибе тонкого серпа луны. В пелене полноводного неба. В объятиях друг друга. В наслаждении, затопляющем и сотрясающем в свои мощных валах, выбрасывающем на гладь и мерно, успокаиваясь, качающем на волнах, сладко покалывающих кожу в тех местах, которых касается он. Горячий. Дрожащий. Шепчущий. Принадлежащий. Его Саске.

Саске просыпается. По крайней мере, у него складывается такое впечатление, что до этого момента он именно спал и все произошедшее ему просто приснилось. Может, он и списал бы все на сладкий сон, в котором, кроме Наруто и его, их страсти и желания, их наслаждения, не было ничего более, но дрожь во всем теле, от которой немеют пальцы ног, не дает усомниться в произошедшем. Как и липкий живот. Стыдно до изнеможения, и, если бы не оно, Саске точно вырвался бы из этих крепких объятий, сбежав. Но, увы, сбежать не получится. А надо ли?

– Жалеешь? – Наруто копошится, набрасывая на них плед, и Саске в знак благодарности ерошит его волосы на затылке. Влажные, как и его собственные. Как и их кожа, которой только сейчас, избавившись от внутреннего жара, чувствуешь, насколько холодна эта осенняя ночь.

– Нет, было классно, – честно отвечает Саске, поворачивая голову и смотря в индиговую темень. – Но меня терзают смутные сомнения, – старается произнести эту фразу насмешливо, чтобы ей же ничем не обязывать Намикадзе, но получается предательски серьезно и даже чуточку недоверчиво, словно они играют в хорошего и плохого парня, причем сам Саске явно не в роли первого.

– Ну, да. Ожидаемо, – Наруто снова копошится, вытирая их скользкие животы уголком колючего пледа. Саске не смотрит вниз, полностью сконцентрировавшись на серьезном, слегка задумчивом выражении лица блондина, как и не хочет думать о том, что на ткани точно останутся следы.

– Что ты хочешь услышать, Саске? – риторически, и это чувствуется в тоне его голоса, спрашивает Намикадзе. – Что я спал с парнями раньше? – Наруто, так и не посмотрев на него, пожимает плечами. – Спал, и не собираюсь это скрывать, – блондин опускает взгляд вниз, слегка приподымая брови. – Осуждаешь?

– Ревную, – честно признается Учиха, пытаясь в столь неудобной позе застегнуть штаны, – и считаю, что это не так уж и важно.

– Да? – на этот раз брови изгибаются уже саркастически, словно не веря. Учиха не имеет права осуждать, зная, что он и так давал достаточно поводов для того, чтобы считать его всегда подозревающего самое худшее собственником. Может, так оно и есть, особенно, если говорить о Наруто, но ведь и он не сама невинность. К тому же, если бы он не хотел, то ничего бы только что не произошло. А ещё, если бы он не доверял.

– Да, – Саске чувствует, насколько напряжены мышцы ног блондина, поэтому, пусть и нехотя, подобрав край пледа, садится на дно кузова, сгибая ноги в коленях и обнимая их руками. – Но не стоит рассказывать мне о том, кто был у тебя до меня, – утыкается подбородком в колени и смотрит на Намикадзе из-подо лба, считая, что этого достаточно, чтобы передать всю серьезность своей просьбы. – По крайней мере, пока я не попрошу тебя об этом.

– Хорошо, – Наруто ответственно кивает, соглашаясь, – но тогда у меня к тебе будет ответная просьба.

– Давай, – Саске тоже кивает, опять смотря прямо в глаза, чтобы не видеть, как Намикадзе натягивает резинку трусов и застегивает джинсы.

– Поосторожней с Гаарой, хорошо? – Наруто улыбается, пытаясь выдать свою обеспокоенность за беззаботность. – Пусть ты и не совсем в его вкусе, но все же бдительность лишней не будет.

– Что? – Саске, ведомый удивлением, подается вперед. – Не в его вкусе? – чуточку оскорбительно, задевает его гордость, но при этом до опасливых мурашек настораживает. – Гаара что, тоже бисексуал?

– О, нет, – наслаждаясь пораженным видом его мордашки, тянет Наруто. – Гаара – закоренелый гей. Никаких девушек, – блондин резко, категорично рассекает воздух ребром ладони, – только жгучие, брутальные мужики, предпочитающие жесткий секс без обязательств.

– Маразм, – шепчет Саске, обессилено плюхаясь на задницу. Поворот событий, конечно, не самый невероятный, ведь что-то безразличное, когда он смотрит на девушек, есть во взгляде Собаку, но все же количество геев на один квадратный метр в столь глубинной деревушке зашкаливает.

– От чего же? – на этот раз уже удивляется Намикадзе, смешно дергая отекшими ногами. – Все знают, что мы того, – Наруто наглядно-демонстративно крутит у виска указательным пальцем, – так что никто не удивлен тем, что я – би, а Собаку, и того, гей. Один Киба в этом плане здравый, – блондин подавляет ироничный смешок, – правда, смотря на его друзей, девушки не очень-то и ведутся на его ухаживания.

– Все знают… – озадачено бормочет Саске, у которого сказанное никак не хочет умещаться в забитой стереотипами голове. – Даже наши одноклассники?! – выкрикивает взволновано, и его страх гулким эхом отдается в ночной тиши. – Даже твои родители?.. – уже шепчет, ежась от мысли, которую пока что не решается произнести вслух.

– Все, – простым пожатием плеч Намикадзе подтверждает его догадку. – Я же говорил, что мама счастлива потому, что у меня есть ты, Саске, – Наруто подается вперед и прикасается ладонью к его щеке. Секунда и Саске отворачивается, пока что неготовый принять подобную правду.

– Знаешь, мне показалось, что Сакура влюблена в Гаару, – ведь проще в моменты стеснения говорить о ком-то, нежели о себе, дабы заминка не превратилась в гнетущее молчание.

– М-да, – Наруто цокает языком, садясь по-турецки. – Там все сложно, Саске. Так сложно, что даже я запутался в этой паутине отношений.

– Ну, да. Прям четырехугольник какой-то, – Учиха фыркает, дабы с языка не сорвалось то, что он на самом деле думает о Харуно. – Встречалась с влюбленным в неё Кибой, потом с тобой, потом поняла, что любит Гаару… Какое, – он тоже цокнул, покачав головой, – непостоянство, однако.

– Эй-эй, – предупреждающе тянет Наруто, – меня только сюда не приплетай.

– Но ты же встречался с Сакурой, – стоит на своем, буравя блондина осуждающим взглядом: вот что-что, а он бы никогда не подумал, что Намикадзе будет отнекиваться от очевидного.

– Встречался, – Наруто снова пожимает плечами, а Саске так и хочется вцепится в них, ведь кажется, что именно этим жестом блондин сбрасывает с себя ответственность, словно пылинку с лацкана стряхивает, – но это, честно говоря, было отвратительно. Мы с Сакурой с пеленок друг друга знаем, поэтому даже простые поцелуи казались нам чем-то неправильным, предающим нашу дружбу, но, – на этот раз Намикадзе разводит руками, – попробовать стоило. Мало ли, а вдруг Собаку приревновал бы.

– А то, что Киба её любит, в расчет не бралось, да? – он не хочет осуждать, просто так получается, да и Инудзуку ему жалко: все-таки парень он хороший, но рано или поздно череда неудач и падений даже такого упрямого оптимиста, как он, может выбить из колеи.

– Как раз наоборот, – взгляд блондина становится серьезным, по крайней мере, так кажется Учихе, окруженному блеклым мерцанием звездной ночи. – Сакура влюблена в Гаару уже давно, но, зная, что быть между ними ничего не может, решила попробовать полюбить другого. Не получилось, – Наруто отворачивается, смотря в глубину темноты, на кромке которой умиротворенно плещется вода, – а встречаться с кем-то, любя его лучшего друга, это ещё подлее, чем бросить ради другого.

– Может, и так, – Саске не совсем согласен, но не ему судить. К тому же, он может понять Сакуру, которая любила безответной любовью, с которой смирилась и которую пыталась преодолеть.

– Думаю, нам пора, – Наруто подымается. Учиха следом за ним. Хотя он был бы не против посидеть вот так, вдвоем, когда вокруг на пару миль нет ни одной живой души, и, возможно, просто помолчать в крепких объятиях.

– Я помогу тебе прибраться, – наклоняется, подымая огарок, а, выпрямившись, оказывается в крепком кольце руку. – Чего? – бурчит слегка обижено. И откуда только эта обида, ведь он не соврал о том, что не сожалеет. Ну, было и было. Подумаешь, в кузове пикапа под кусачим пледом, зато в окружении свечей и звезд. И, что более важно, с любимым человеком.

– В следующий раз, Саске, – дарит легкий поцелуй, а после шепчет ему на ухо, – в моих объятиях ты встретишь рассвет.

– Дурак, – шелестит смушенно, прикрывая глаза, ведь они могут позволить себе ещё пару минут постоять вот так, просто обнимаясь, избежав лишних слов.

– «Согласен с Учихой, – рокочет внутри. – Ты чертов дурак, мальчишка».

– «Не упоминая своих родственников всуе, демон», – фыркает, обнимая воробушка ещё крепче. Курама обижается, снова прячась в глубинах своей клетки. Ничего, придет время, и он тоже встретит своего Учиху, которого ждал все эти столетия.

//-//

Эти голоса ему знакомыми: первый, бесспорно, принадлежит птичнику, второй… Саске на цыпочках минует прихожую, прислоняется спиной к стене и, затаив дыхание, воровато заглядывает на кухню. Как говорят – картина маслом, хотя сам Учиха если и удивлен, то самую малость. Интереснее, чем поражаться, смотреть на такого Хатаке, которого он ещё ни разу не видел.

Обнаженный по пояс Какаши опирается о стол. Мужчина улыбается. Ладно, это не такая уж и странность, которой нужно удивляться. Удивляться стоит его выражению лица – довольному и безмятежному. Саске сказал бы – влюбленному, если бы за все эти недели птичник не убедил его в том, что ему плевать на всех, кроме себя и своих питомцев. Выходит, что не на всех. Возможно, и на него в том числе.

Умино в рубашке с длинными, расстегнутыми на манжетах рукавами. Клетчатой. Любимой рубашке Хатаке. Стоит рядом с Какаши, вполоборота к нему, держа в руках чашку, которой птичник запретил пользоваться, а его босые ноги свидетельствуют о том, что штанов на нем точно нет.

Саске ухмыляется, наблюдая за милым воркованием парочки. Ну, вообще-то Ирука рассказывает о чем-то серьезном, кажется, о предстоящей игре за выход в полуфинал и о том, что он, похоже, нашел нового, перспективного игрока. Да, косвенно они говорят о нем, о Саске. Какаши важно качает головой и делает вид, что слушает, на самом же деле рассматривая мужчину перед собой. С любованием и любовью. Теперь он никогда не перепутает влюбленный взгляд ни с каким другим.

Вот тебе, гарадской, и вид на дружбу деревенских мужчин, которые, а это очевидно, скрывают свои отношения. Вот тебе, отец, и строгий опекун-надзиратель, у которого рыльце тоже в пушку. Вот тебе, Саске, и ответы на бесчисленные вопросы.

– Я дома, – безмятежно выходит из-за угла. Ирука ожидаемо тушуется, отопревает, смотря на него округлившимися глазами с трепещущим зрачком. Какаши, как истинный защитник, сразу же стает в позу, отодвигая стремительно покрасневшего и что-то бормочущего себе под нос Умино себе за спину.

– Ты рано, – чуть скрипящим тоном произносит Хатаке, пристально смотря на него своим единственным глазом.

– А ты мог бы и предупредить, – вот так, на «ты», легко и непринужденно. Саске не собирается ни осуждать, ни крыть горячими фактами. Для него счастье двоих намного важнее той выгоды, которую он может извлечь. – Я к себе, – разворачивается и просто уходит.

Конечно же, Умино сейчас спешно соберется и уедет, а завтра, скорее всего, при виде его будет отводить взгляд и, возможно, даже краснеть. Естественно, Ирука отчитает Какаши, напирая тем, чем может обернуться ситуация, если все узнают. Хатаке, и правда, выслушает тираду возлюбленного, проникнется его словами, а после, обняв, прошепчет что-то успокаивающее и приободряющее. Ведь они давно вместе, по крайней мере, так понял Саске, и их чувства все ещё настолько сильны, что это ощущается на каком-то интуитивном уровне. Поэтому он не сомневается, что своим внезапным появлением он ничего не сломал в отношениях этих двоих. Возможно, даже помог, ведь теперь им не нужно скрываться, дожидаясь, когда он куда-то уйдет, чтобы побыть вдвоем. Правда, стоит предупредить птичника, что никаких траходромов, когда он садится за домашку. Отвлекает ведь.

– Саске, – ну, это тоже ожидаемо, поэтому он просто разворачивается, складывая руки на груди, и смотрит на застывшего в дверном проеме Хатаке с пониманием и усталостью.

– Что, ни угроз, ни ультиматумов? – пепельная бровь иронично подымается, а в уголках губ смешинки. Саске кажется, что либо Какаши доволен таким раскладом, либо, что тоже вероятно, просто подстроил все так, чтобы он увидел.

– Не-а, – отрицательно качает головой, а после фыркает, когда понимает, что птичник тоже знает. Знает о нем и Наруто, но молчит. Нет, Саске не делает ответную услугу. Они оба просто уважают чувства друг друга, и именно поэтому будут молчать. – Разве что просьба.

– Давай, – с легкостью соглашается Какаши, переступая порог его комнаты.

– Скажи, как ты связан с моим отцом? – вот так, по мере хода событий, и представился случай задать этот вопрос. Своевременно. Больше Саске просто нечего сказать.

– Да никак, собственно, – Хатаке задумчиво скребет макушку, ероша пепельные волосы, а после привычная пиратская повязка соскальзывает в подставленную ладонь, обнажая закрытый, пересеченный рваным шрамом глаз. – Просто когда-то я спас жизнь одному влиятельному бизнесмену и его младшему сыну. Вот и все, – сжимает повязку в кулаке, разворачивается и уходит, тихо прикрыв за собой дверь.

Саске оседает прямо на пол, упираясь спиной в кромку кровати и сгибая колени. Обхватывает их руками и утыкается в них лбом. Его трясет. От смеха. Безудержного и чуточку истеричного. И липкие страхи прошлого, выползая из своей темноты, тоже смеются вместе с ним. Смеются и шепчут: «Теперь ты вспомнил?».

========== Глава 10. Часть 1. ==========

Ребенок без имени вырос, чтобы стать защитником

Чтобы следить за тобой, охранять тебя или убить по приказу

Выбор, который он сделал, он осознать не мог

Его кровь – страшная тайна, которой они должны были управлять

Он разрывается между честью и любовью всей его жизни

Он молился обеим, но был отвергнут

*Within Temptation. Hand of Sorrow

Белая полоса не всегда, но очень часто, сменяется… менее светлой. До определенного времени Саске считал, что все это пересуды. Его психолог, мистер Морино, заверял, что все неудачи – это следствие человеческого самовнушения. Вот что имеет воистину мистическое, сакральное значение, а не всякие там обряды, типа соли, брошенной через плечо, или же троекратного постукивания кулаком по дереву. И Саске в это верил. По крайней мере, до сегодняшнего утра.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю