Текст книги "Пророчество не лжёт (СИ)"
Автор книги: Леди Асока Тано
сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 50 страниц)
– Вы решили заключить договор с одним из членов Совета? Не думаю, что кто-то из них согласится.
Последнее вырвалось помимо воли и Тано ничего не планировала вкладывать в это, однако, так же невольно там проскочили определённые эмоции, именно те из них, что улавливала Тёмная сторона. Палпатин подумав некоторое время и наконец решился приоткрыть закрытую сторону своего сообщения:
– Верно, я тоже так думаю, – неожиданно согласился с ней канцлер – Поэтому придумал кое-что получше, ведь если я не могу приблизиться к Совету, Совет приблизится ко мне и поможет в этом тот, кого я внедрю на свободное двенадцатое место. Вернее, уже сделал это, высказав своё намерение Мастеру Йоде.
– Представляю, в каком он был восторге, Йода терпеть не может политиков – улыбнулась Асока, явственно представив, что он мог ответить Палпатину и как, несложно было представить это.
– Ты угадала, ведь тебе же ещё не присудили звание Магистра? – лукаво усмехнулся канцлер, приведя этим Асоку в крайнее недоумение, она поняла, в чем дело и когда попыталась воспрепятствовать, получила в ответ лишь твёрдое и непререкаемое:
– Кто как не ты не раз спасал мне жизнь.
И вот теперь Асока шла в Зал Совета, готовясь быть объявленной двенадцатой среди именитых Мастеров. Пока об этом знал лишь Йода, хотя, возможно уже и не только, ведь Луминара Ундулли, прошедшая сейчас мимо тогруты, бросила в её сторону взгляд, в котором читалась с трудом сдержанная обида и неприятие. Это как раз не удивляло, ведь прежде это самое место в Совете, в кресле недавно погибшего Ивена Пиеля, было обещано ей, Луминаре, теперь же оно доставалось тогруте.
«Этой наглой выскочке без каких-то явных заслуг перед Орденом» – скорее всего промелькнуло в голове у каждого второго джедая, за то, можно быть уверенной, что ни один из них не вспомнил, что эта самая «наглая выскочка» в одиночку, и не прибегая ни к чьей помощи, сперва уничтожила центр управления дроидами, а после и самих Графа Дуку и генерала Гривуса. Да, не вспомнил, это стало понятно, едва она сейчас вошла в Зал и по первым же брошенным на неё взглядам, поняла, что и здесь большинство было на стороне Луминары, считая её более достойной этого места. На самом деле, если подумать, то их возмущения было весьма оправданным, ведь та была заслуженным адептом, прошедшим не одну войну, имея звание генерала и Магистра, всё то, из чего у Асоки был только генеральский чин. И потом Ундулли шла к этому долго и планомерно, и все товарищи были согласны с её кандидатурой, а тут появилась какая-то девчонка, значимая лишь самим фактом этого появления и да, ещё и несравненно высоким количеством медихлорианов и в один присест отобрала у важной коллеги тепленькое местечко. И нет никакой разницы в том, что и для самой Асоки это назначение стало не меньшим шоком, чем для них, и что возможно она сама бы от него отказалась, дай только кто такую возможность. Неважно, встреча её в новом качестве вышла довольно сухой, Винду лишь сухо кивнул и сказал:
– Садись в кресло. Совет принимает тебя в свои ряды, однако, не присуждает тебе звания Магистра.
Асока покорно присела на край кресла Пиеля, ощущая себя при этом холодно и неуютно, кожей чувствуя неприязненные взгляды. И наверное именно поэтому так сильно разволновалась и начала разговор явно не с того:
– Магистр Винду, но ведь так же нельзя, в Совет входят лишь те, кто имеет звание Магистра.
При этих словах лица старших товарищей стали ещё суровее, а в глазах ясно читалось почти неприкрытое осуждение. «Совсем уже обнаглела, девчонка» – явно хотели они сказать – «Мало того, что место за просто так получила, так ещё и звание ей подавай!»
– Такого было распоряжение канцлера – спокойно ответил Мейс, но взгляд его был не менее жёстким, чем у остальных. Словно и он пытался этим сказать : «Мне тоже не нравится эта идея, по мне ты и на падавана не тянешь, но спорить я не могу, слово канцлера теперь решающее».
И больше ничего не сказав на эту тему, Винду перешёл к теме сегодняшнего заседания, которой стала преступная группировка, орудующая на Нижнем уровне, следовало поймать её главаря и доставить по месту заключения. Асока примерно знала об этой ситуации, о ней говорили ещё в прошлом месяце и она не сомневалась в том, кого пошлют на её урегулирование, ей уже не раз сказали об этом, но видимо кто-то решил, что одного шока ей на сегодня мало и девушка через минуту услышала:
– Для выполнения этого задания Совет назначает Рыцаря Баррис Оффи и её бывшего наставника Магистра Луминару Ундулли, следует немедленно известить их об этом.
Каждое слово падало на душу Асоки словно тяжёлый камень. Это задание было обещано ей, об этом было не раз уже сказано и вот теперь такое. Как же можно так? Это казалось ужасной несправедливостью и позабыв про свой новый статус, требовавший так же и соответственного поведения, тогрута вскочила с места и громко спросила одновременно у всех:
– Как это понимать, товарищи? Мне говорили, что на это задание уже давно поставили меня!
Ответом послужили несколько секунд тишины, которая, впрочем, легко расшифровывалась как: «Место в Совете тоже изначально было не твоим и все это знали». Только потом слово взял Мейс:
– Рыцарь Тано – сказал он, делая акцент на первом слове, тем самым подчёркивая разницу между ними, несмотря на общие теперь условия – Решение уже принято и оспорить его невозможно.
Асока, понурив голову, уселась обратно в неудобное кресло. Ну вот, в очередной раз её щёлкнули по носу, как юнлинга какого. Как же она от этого устала. Но ничего, вот кончится это протокольное заседание и она пойдёт к тому, кто это всё устроил и потребует объяснений. Оно и вправду продлилось недолго, только в самом конце Асока не удержалась и спросила у Йоды почему они изменили состав участников следующей миссии. Ответ ей не понравился:
– Рыцарь Тано, иной раз спорить с Советом не следует тебе, ибо доверие это пред ним подрывает твоё, случаи были уже таковые.
Асока поняла всё и даже больше, чем возможно хотел сказать ей Магистр. Она хорошо умела читать между строк, сам же Йода и научил её этому.
«Вот, значит, как, ну, что ж, если они считают меня недостойной, то я и стану для них таковой!» —подумала Асока и не дождавшись пока заседание объявят законченный, встала с места и вышла за дверь, точнее сказать, почти выбежала и стремительно пошла по коридору, отчего полы её красной накидки развевались, подобно крыльям край-дракона. Конечная точка пути была хорошо известна и многим понятна, то место, где ей всегда рады, всегда поймут и не прогонят– кабинет канцлера. Но, как известно, эмоции—не лучший советчик в деле, напротив, они чаще мешают ему и поэтому, думая о том, как бы скорее добраться до Палпатина и рассказать ему о жестокой обиде на Совет, девушка забыла о том, что было рядом и потому, не пройдя и пары метров, наступила на свою накидку и не устояв, начала падать вперёд, отчего достаточно сильно подвернула ногу и вынуждена была прислониться к стене, ожидая пока пройдёт резкая боль в ступне. Стена примыкала к Залу Совета и тогрута своим обостренным, как у всех представителей этой расы слухом, могла разобрать каждое слово из произносимых там и даже понять кому принадлежит каждое.
– Я надеюсь, Магистр, вы понимаете, что делаете, отстраняя Асоку от этого задания? – произнёс Мастер Пло, очевидно не совсем понявший причину этого.
– Понимаю и даже больше того, считаю такой вариант единственно возможным в данной ситуации – спокойно ответил ему Винду, уверенный в своей правоте.
– Магистр прав – тотчас же согласилась с ним Депа Билаба всегда и во всем поддерживавшая своего бывшего Мастера – Ведь никак нельзя забывать о том, чем закончилась для неё предыдущая миссия. Нельзя допускать повторения.
– Да, верно, мы же не хотим, чтобы Рыцарь Тано, под влиянием своих знаменитых эмоций, перебила всех преступников и переключилась на нас за одно только то, что мы не думаем аналогично ей? – поддержал товарищей и Аген Коллар, прижав ладонь к шее, на которой ещё виделись синяки от Силового захвата Асоки.
– Коллеги – вмешался в их спор спокойный голос Шаак Ти – Быть может, мы не должны быть столь категоричными относительно Асоки, не следует ставить на ней крест из-за одного случая, не знаю, как вы, а я уверена, что мы должны не корить её при любом случае, а попробовать дать ей шанс.
Но этого Тано уже не слышала, хватило и первых двух реплик, чтобы остатки всего доброго и светлого, относительно своих вышестоящих товарищей с треском распались в душе на сотни осколков, устремив остатки в сторону здания сената, в котором сейчас приветливо светилось, словно ожидая её, одно единственное окно.
====== Глава 104. Вот значит кто ты такой ======
Асока увидела светившееся окно кабинета канцлера, как путеводную звезду и направилась на его свет, где, как она знала, её ждёт то, чего сейчас так жаждало измученное сердце – тепло и внимание. Такой одинокой и такой потерянной тогрута не ощущала себя уже давно, даже мысли о ребенке не приносили ей успокоение, так хотелось прижаться к кому-то душой, как в детстве, когда её несправедливо обижал Уотто или Себульба в очередной раз жульничал и отбирал у неё победу в гонках. Тогда она неизменно находила покой в объятиях отца. Его больше не было и никто был не в силах заменить его, только сейчас это стало окончательно понятно. Только в этот момент, который Асока потом надолго запомнит, она поняла, что на самом деле все те годы, что жила вдали от родины, жила тяжело и плохо. Ей было одиноко и пусто в душе, недоставало там чего-то родного и тёплого, что наполняло её светом и давало уверенность в жизни, без этого не было ничего подобного. Всё было не то и не так. Никто не заменит родного человека, каким бы он не был хорошим. Огромной ошибкой было оторваться от него, не настоять когда была такая возможность на том, чтобы на Корусант взяли их обоих. И теперь её постигает за это расплата, ввиде тяжёлых снов и непроходящего чувства ненужности и отверженности у тех, во имя служения которым она оставила самое дорогое. Предательство не заканчивается хорошо, каким бы необходимым оно не казалось, а это было именно оно, ведь разве она, Асока, не предала своего отца во имя своей мечты? И раз уж так вышло, не смогла устроить всего так, чтобы ситуация разрешилась благоприятно для обоих. Да, тогда она была всего лишь маленьким ребёнком, не способным ничего решать, но потом-то... Отчего она ждала так долго и ничего не предпринял до того, как начались эти сны? Этого уже не оправдать возрастом, это самое настоящее малодушие. Верно, оно и потому Асока никогда себя не простит. От этих мыслей стало ещё хуже и девушка, не дойдя до кабинета, сползла по стене и замерла в углу, обхватив колени руками. Слезы полились из глаз и остановить их было невозможно, они только усиливались при каждом воспоминании, которых накопилось много за все пятнадцать лет, проведённых в Ордене. Но совсем неукротимой эта душевная боль стала при осознании того, что теперь эта месть Великой Силы обрушилась на самое дорогое, что теперь было у Асоки – на её новорождённого сына. И она снова будет не в силах отнять его у этой неукротимой смерти, как не смогла отнять отца. Неизвестно, сколько времени она вот так просидела бы, уткнувшись лицом в ладони на глазах у всего сената, к счастью, бывшего сейчас не в полном составе, если бы не ощутила вдруг на своём плече прикосновение тёплой ладони и не услышала над головой такое знакомое и полное участия:
– Асока, в чем дело, что у тебя опять произошло?
Тогрута подняла голову и сквозь слезы увидела своего старого друга, явившегося как всегда вовремя, решив именно сейчас сходить в столовую. И тут же изменил своим планам, увидев возле стены жалкую фигурку. Палпатин помог девушке встать и обняв за плечи, провел к себе в кабинет, где усадил на мягкую банкетку возле стены и накрыв сверху мягким уютным покрывало, опустился на край и снова обняв свою невольную подопечную, трогательно устроил её головой у себя на плече. В точности так же, как когда-то это делал её отец. Вскоре, согревшись его теплом, Асока понемногу расслабилась и почувствовала себя почти как дома, когда рядом близкий человек, которому не наплевать на твои беды, который всегда выслушает и не оттолкнет, которому неважно каков ты по жизни, достаточно просто того, что ты есть, чтобы уже любить тебя. Стало так спокойно и так хорошо от этой душевной близости, которой было так много и раздавалась она столь щедро, что казалось таким естественным рассказать обо всем, что было на душе, просто поведать свои мысли, как бывало прежде. И прижавшись головой к плечу канцлера, Асока доверительно поведала обо всем, начиная с той злополучной миссии, продолжив тревогами за жизнь ребёнка и закончив тем, что послушала в Зале Совета.
– Они совсем ничего не понимают – горячо восклицала тогрута, хватаясь руками за мантию канцлера – Все теперь считают меня почти преступницей и готовы хоть сейчас отдать под суд! И это только за то, что я не стала, как другие, тратиться на глупые выяснения того, кто прав, кто неправ, а поступила с преступником так же, как он поступил с моими друзьями. Невинными людьми, которые даже не нападали на него.
Голос становился всё жёстче, а дыхание сильно сбивалось, превращаясь в хриплый стон, пока его не потребовалось перевести и Асока временно замолчала. Палпатин обнял её крепче и повернув так, чтобы её лицо окончательно легло ему на грудь, мягко провел ладонью по её заднему лекку, а по монтраллам прошёлся тихий и проникновенный голос:
– Асока, не стоит быть к себе такой критичной, ты всё сделала совершенно правильно, поступив так, как велела тебе твоя совесть. Ты видела как погибли твои друзья и решила отплатить преступнику той же монетой, ведь как известно, всё, что исходит от нас, к нам же и возвращается. Таков закон природы и не нам спорить с этим и даже не Ордену.
Эти слова пролились целительным бальзамом на измученное сердце, услышавшее наконец что-то иное, помимо извечных упрёков и призывов к смирению. Кто-то впервые за долгое время не просто не осудил её действий, а напротив, был ими доволен и что уж совсем невероятно, считал их правильными и единственно верными, а уж то, что при этом ещё и осудил тех, кто неоднократно осуждал её и вовсе опрокинуло сосуд её души, выливая остатки горечи, чтобы затем наполнить его иным содержимым – сладким нектаром превосходства и самодовольства. Тем, что питало и поддерживало, заливаясь в трещины, пробитые упрёками и заставляло душу регенерироваться, просыпаясь для новой жизни и свежих решений. По крайне мере она смогла повернуться и заговорить уже о другой своей проблеме:
– Скажите мне, а как быть с этими снами? Я уверена, это не просто так, я уже видела подобное раньше, незадолго до того, как погиб мой отец, я никак не могу допустить того, чтобы это повторилось с моей семьёй, с моим мужем и сыном...
Асока снова разволновалась, а пальцы её опять нервно затеребили фиолетовую мантию политика. Он это почувствовал и поспешил успокоить юную подопечную, начав рассказывать весьма замысловатую историю:
– Понимаешь, Асока, принято считать, что смерть непобедима, что даже самый великий последователь Силы при виде неё лишь смиренно сложит на груди руки. Верно, долгие годы считалось, что это так, никто не решался с этим поспорить, но вот несколько десятилетий назад нашёлся один такой, кто сумел разгадать тайну смерти и даже, что уж совсем невероятно, смог договориться с ней и научился убеждать её не трогать нужных себе людей.
Слушая голос канцлера, Асока закрутилась на его плече и подняла голову, явно заинтересовываясь услышанным, потом у неё с губ сам собой сорвался закономерный вопрос:
– А разве это стало возможным? И кто же способен этому научить?
Палпатин выдержал небольшую паузу, как будто наслаждаясь произведённым эффектом и подождав когда лицо Асоки из просто удивлённого превратится в нетерпеливое, заговорил снова, взяв в этот раз интонацию немного насмешливую:
– Уж точно не джедай.
Канцлер вновь позволил себе сделать паузу, чтобы позволить Тано полностью осмыслить эту короткую, но емкую по содержанию фразу, давая возможность расслышать другой смысл, рассмотреть второе дно, чтобы затем Асока непременно спросила положенное по плану:
– Кем же тогда был этот неизвестный и к каким убеждениям он принадлежал?
Да, Асока это спросила, иначе и быть не могло, надо было знать, когда это спросить. Был, правда, момент, когда Палпатин засомневался, не рановато ли, но взглянув в глаза тогруты, вспыхнувшие безумной надеждой, он понял, что не просчитался, по крайней мере пока разговор шёл так, как и должен. Теперь можно было обойтись без многозначительных пауз и двусмысленных взглядов, можно было спокойно продолжить открытие тайны:
– Видишь ли, Асока, много лет назад существовал великий Тёмный Лорд, большую часть жизни посвятивший изучения путей Силы, в частности взял себе цель постичь саму смерть и поняв, подчинить её себе. Звали его Дарт Плегас Мудрый и он был первым, кому это удалось, а потом передал знания об этом своему ученику, но тот решил пойти своим путем, в котором учитель стал ему помехой. Ведь тот не желал делиться знаниями, предпочтя сохранить их для одного себя и в итоге просто убил своего учителя, пока тот спал, но его знания сохранились по сей день, ожидая возможности применить их достойно.
Асока слушала, не прерывая, казалось, даже дыхание у неё слегка замедлилось и на этом неестественно застывшем лице лишь ярко горели два огонька светящихся надеждой глаз. Казалось, её безумно метавшаяся долгое время в безумном поиске душа нашла наконец островок относительного покоя и очень боялась лишиться этой хотя и призрачной ещё опоры. И вдвойне хорошо знать знать то, что эта опора вполне может стать реальной. Давай, девочка, это зависит от тебя.
– Как странно – ответила она наконец, чуть поднимая голову от плеча покровителя – Нам никогда не рассказывали этой легенды.
– Неудивительно – согласился с ней канцлер, довольно кивая – Джедаям невыгодно её сообщать, ведь это легенда ситхов, причём представлявшая их в невыгодном свете, показывая насколько те проигрывают Тёмной стороне, считая, что её нужно лишь презирать, а на самом деле они просто бояться того, какие знания она способна дать. Не стоит бояться Тьмы. Она предоставляет большие возможности, нужно лишь довериться ей.
Все эти заверения падали тяжёлыми камнями на обе чаши весов в мыслях Асоки, добавляя новые доводы к уже мелькавшим ранее, дополняя их новыми элементами и постепенно картина стала полной и в первый момент просто подавила её невозможностью своего существования.
– Вот, значит, кто ты такой – вырвалось у неё непроизвольно, особо не думая о том, какие последствия это будет иметь и какую реакцию пробудит у собеседника. И главное, как ей самой принять открывшуюся правду.
====== Глава 105. Лучшая из сторон ======
Несколько мучительно долгих минут прошло с момента осознания, проводя последние параллели с прошлым и настоящим, ужасные в своей правдивости параллели. Ужасные настолько, что хотелось закрыть глаза и прикрыть их ладонями, чтобы только не видеть очевидного, что настойчиво лезло в сознание, цепляясь за него подобно присоскам пиявок. Правдивые настолько, что никак не получалось им не верить, хотя и очень хотелось. За то вместе с этими чувствами пришёл невероятный стыд перед самой собой за то, что она могла так сильно ошибаться, позволить провести себя, сблизившись с врагом и больше того, сделав его другом и пустив в своё сердце. Асока резко вскочила и с силой отпрянула от канцлера и оказавшись в противоположном конце банкетки, метнула в него полный злости и праведного гнева взгляд. Секунды она смотрела и не двигалась, будучи не в силах найти такие слова, которые в полной мере выразили бы то, что она сейчас чувствовала, до того придавила её открывшаяся истина. Наконец, почувствовав особенно ощутимую после вынужденного застоя жажду деятельности, она встала и вырастая во весь свой немалый рост пред продолжавшим сидеть Палпатином и продолжая смотреть на него сверкавшими глазами, выкрикнула, не заботясь о последствиях:
– Вы владыка ситхов, настоящий враг и предатель Республики! Как вы могли так с нами? Мы все верили вам, считая другом и честным человеком, а вы просто законченный моральный урод, если могли быть настолько двуличным! Я любила вас всей душой, была привязана всем сердцем, а вы взяли и плюнули на это!
Начав свою речь так воинственно, сопровождая свои слова взмахами руками и удивительно точными пинками, оставлявшими заметные красные следы на теле мнимого канцлера. Тот не препятствовал такой самовольной «расправе», понимая, что словно принять такую информацию с первой секунды, к ней следовало привыкнуть. Наконец эмоции вышли и последняя фраза Асоки прозвучала уже почти спокойно:
– Я немедленно доложу об этом Высшему Совету! Пускай вышвырнпт предателя за пределы Республики! Ненавижу вас и желаю вам самых больших мучений, таких же, на которые вы обрекли столько невинных жителей многих миров галактики!
Палпатин молча слушал эту истерику, сложив руки на груди, размышляя о том, как удачно идёт его план, к которому он, Шив Косинга Палпатин шёл пятнадцать лет, с того самого дня, как сумел, ловко подставив своего предшественника канцлера Велорума, встать во главе Республики, введя которую в кризис путем коррупции и провокации боевых действий, постепенно подтачивал её изнутри, чтобы потом на руинах построить совершенно новое государство, где всё будет так, как нужно ему. Несогласных он лично попросит добровольно сложить голову на плаху, проблем ему не надо. И судя по всему итог будет уже совсем скорым, ровно в секунду, когда его новый ученик скажет ему да. Хорошо бы, если сейчас, но увы, спешка хороша лишь при ловле эндорских блох. Сейчас следует проявить максимум убеждения и тактичности.
– Не спеши с выводами, Асока, подумай о том, что ждёт тебя в этой ситуации, не забывай, что никто, кроме меня, не сможет помочь тебе спасти твоего сына. Присоединись ко мне и мир падёт к нашим ногам. Подумай о перспективах и дай мне ответ на закате – голос канцлера—предателя звучал спокойно и ровно, он не собирался скрываться и хоть как-то обнаруживать то, что его тайна раскрыта, главное ведь, что раскрыта она тем, для кого в большинстве своём она и затевалась. Он сделал то, что должен, теперь осталось только ждать какой всход дадут семена, посеянные пятнадцать лет назад. Поэтому он был так невозмутим, отпуская Асоку обратно в храм. Вот только её нервы и чувства, в отличие от его, были напряжены до предела, мысли возбужденно скакали с одного на другое, не в силах остановиться на чем-то одном и принять какое-то решение из необходимости такового. С одной стороны всё было предельно ясно, так же, как в должностной инструкции, попросту доложить Совету об обнаружении предателя и оставив старших самостоятельно принимать дальнейшие меры. Это да, но как же тогда быть ей? Будь Асока одна, она бы нисколько не сомневаясь поступила бы согласно своему долгу, но ведь у неё есть семья, муж и недавно родившийся ребёнок, которого она любит больше всего на свете и в первую очередь Тано должна думать о них. Пусть даже это и противоречит некоторым правилам. В конце концов Орден отказался ей помочь, когда она просила, а канцлер выслушал и пообещал решить проблему. Вопрос, какая будет цена за это, впрочем, в любом случае она будет не выше той, которой равняется жизнь её семьи. Но и в то же время, если она окончательно решиться быть с ситхом, то как на это отреагируют товарищи? А Энакин? Страшно представить, что может быть в этом случае. Так ничего и не поняв с самой себе, тогрута отправилась в медкорпус, чтобы навестить сына, которого не видела целый день и ужасно соскучилась. Её легко пропустили, так как знали о её отношении к этому ребёнку и оказавшись наконец в маленькой палате, посередине которой стоял небольшой медицинский стол с прозрачной капсулой, внутри которой покрытый прозрачным жёлтым свечением с дыхательной маской на лице лежал её малыш. При взгляде на это невинное лицо и огромные голубые глаза, смотревшие на неё с интересом и странным доверием, Асока почувствовала себя так, словно пришла домой. Как давно она не видела любви от близкого существа, родного ей по крови, теперь же она смотрела и не могла поверить самой себе. Это хрупкое маленькое существо, ещё такое чистое и невинное, воплощение вселенской любви, который даже не зная пока, что это за чувство уже следует ему. Глядя на него она едва сдерживалась, чтобы не открыть камеру и не коснуться его, а так просто до боли в сердце хотелось взять его на руки, прижать к себе и никогда больше не отпускать, тем самым защитив от всех бед и проблем жестокого мира. А пока она только смотрела на него и водя пальцами по крышке капсулы, молила Силу как можно скорее позволить ей коснуться своего дитя. Асока думала об их будущем, о том, как она непременно сблизится со своим маленьким сыном и они станут самыми настоящими друзьями. И никогда не потеряют друг друга. Никакая сила не сможет их разлучить. Сейчас, будучи рядом с сыном, Тано была уверена в том, что именно так всё и будет, ей было всё равно на то, что скажет Орден и что ей там сейчас наговорил канцлер. Главным было только то, что они с сыном вместе и что так будет всегда и она этого добьётся. Вот так бы и сидела здесь целую вечность, там, где нет никакой Силы, никаких убеждений и обязательств, а есть только любовь, настоящая и неподдельная, которую невозможно изобразить и вызвать искусственно. Первородное чувство, каким оно и должно быть, каким может обладать лишь самая чистая душа, которая бывает только у детей. Но нельзя, целитель зашёл и попросил выйти, ведь время посещения прошло ещё полчаса назад. Пришлось возвращаться в храм, а заодно и вспомнить, какой тяжёлый выбор ей предстоит уже через час. Две чаши весов как по заказу налились свинцом, так много всего и сразу упало на них в одну секунду. На одной лежал весь Орден, в котором тогрута провела пятнадцать лет. Там были её наставники, старшие товарищи, что учили её путям Силы. Да, зачастую все они ругали Асоку за нетерпение и излишние эмоции, но не менее часто они её и хвалили, ставя в пример другим таким же ученикам. Её ровесники, молодые Рыцари, с которыми она вместе училась и прошла не одну миссию, многие из них завидовали Асоке, но были и те, кто относился к ней пристойно и даже хорошо. И наконец младшее поколение, падаваны и юнлинги, так доверчиво тянувшиеся к ней как к старшей и так трогательно любившие Тано. Всего этого больше не будет, всё исчезнет во имя другой цели, лежавшей на второй чаше. Энакин, державший на руках их сына, который почему-то кричал и размахивал маленькими ручками. А вот рядом с ними стоит и она сама, вот только отчего же любимый муж при виде неё отводит взгляд в сторону, а ребёнок кричит ещё громче? И отчего чаша так резко отяжелела, что придавила сердце и замедлила дыхание? Не от того ли это, что вокруг неё так плотно сконцентрировалась Тёмная энергия, от которой так страшно было всем вокруг? Ужасно, если это правда, просто невероятно, если оно сбудется. И отбросив малейшие сомнения, тогрута бросилась в Залу Совета, который был ещё открыт. Девушка была настолько поглощена своими сметенными мыслями, что почти ничего и никого не видела вокруг себя, в частности и то, что не одна она знала правду о канцлере. Ровно за несколько минут до того, как Асока вышла из его кабинета, от дверей так же стремительно отпрянула Шаак Ти, которая пошла почти, что следом за Асокой, желая поговорить с ней и пояснить отчего именно Совет снял её с задания. И не увидев Тано в храме, спросила охранников, где она может быть и вскоре была уже в здании сената. А уж догадаться куда тогрута пошла, было и вовсе делом техники, о её тёплых отношениях с канцлером знал весь Орден. Женщина решила подождать Асоку возле его кабинета и там спокойно и без свидетелей с ней поговорить. Однако, совсем скоро от этого её намерения у неё и следа не осталось, стоило только услышать неприглядную правду о двоих своих коллегах. Она больше уже ни о чем не размышляла, а просто бросилась обратно в храм, чтобы успеть сообщить всё Магистру Йоде. Тот был на месте и согласился выслушать сбивчивую речь взволнованной тогруты.
– Он пытается склонить на Тёмную сторону Избранного – заключила Шаак Ти, сжимая пальцы в замок – Мы должны помешать этому.
Именно данную фразу и услышала Асока, вырастая в дверях Зала Совета. Решение её судьбы было делом нескольких минут.
====== Глава 106. Присяга ======
Шаак Ти сказала достаточно, Асоке оставалось лишь дополнить и получить приказ не покидать храма, пока трое Магистров, во главе с Винду, не вернутся назад, разобравшись с предателем. И вот группа своеобразного захвата отправилась в Сенат, Асока же осталась в жилом крыле храма. Она стояла возле окна и смотрела вверх, на корабли, пролетавшие в темнеющем вечернем небе. Вечер опустился на Корусант, окрашивая небо и ближайшие здания в синий цвет, солнце совсем уже скрылось за горизонтом, не позволяя ясности проникнуть в сознание. Молодая женщина вглядывалась в очертания тяжелых облаков, вспоминая как часто делала это в детстве и потом, в течении всей жизни. Вот именно, жизни, которая есть у всех, кроме неё, все живут и развиваются, влюбляются, строят семьи, заводят детей и никому ничего не должны, не обязаны скрываться и думать о том, что поступают как-то неправильно. И придя к этой мысли Асока поняла, что нашла причину своего разногласия с Орденом. Он не принимал то, что именно для неё было важнее всего, больше того считал это грубым нарушением и нет никакой надежды изменить это. Джедаи никогда не признают за истину любовь к близкому человеку и ценность семьи. Никогда не поймут какую силу дает человеку знание того, что его любят и готовы ждать, и даже если привести им в пример сотню доказательств, правила всё равно восстанут над чувствами. И никакого дела им нет до того, что вынуждая подчиниться правилам двое людей почувствуют ужасную душевную боль, которая навеки останется с ними и проложит трещину между ними и Орденом, которая со временем перерастет в пропасть, заполненную чувством неприязни и невольной обиды на него, которая со временем может перерасти в ненависть. И она будет праведной ибо никто не должен решать судьбу человека, кроме него самого, а кто делает это является лишь заносчивым выскочкой, возомнившим себя равным божеству, это ли не высокомерие, которое джедаи так усиленно отрицают, призывая к этому и младших товарищей. В то время как ситхи напротив не отрицают всего того, что не чуждо живым разумным существам. Джедаи считают их распутными и самолюбивыми, для которых имеют значение лишь эгоизм и жажда власти, а ведь на самом деле они просто такие, какие они есть. Они ничего не скрывают и не бояться показать себя настоящими, живя только велением души. Для них нет стандартов и ненужных никому правил, имеет значение лишь то, на что ты готов пойти во имя важного для себя. Непросто осознать такое, нелегко принять решение о принадлежности к одной из сторон, невозможно представить себе, что будет, когда остальные узнают о её решении. Асока продолжала стоять возле окна, за которым уже совсем стемнело, лишь редкие огоньки кораблей освещали посадочную платформу. Тут один из них привлёк её внимание, он сделал круг над крышей храма и начал плавно спускаться на платформу. Ещё несколько минут и трап опускается, а по нему, сбегая вниз в радостном предвкушении их скорой встречи, несся Энакин. Он только, что закончил своё задание и теперь идёт, чтобы отчитаться Совету, не зная, что его сейчас там ждёт и что он узнает, едва переступит порог Зала. Одно было ясно как белый день – их теперь навсегда разлучат, а ребёнка скорее всего удалят из храма, чтобы ничто не напоминало ей о грубейшем нарушении правил. Правил, в которые уже давно не верит никто, включая самую верхушку Ордена. Правил, сломавшим жизнь стольким людям, которые могли бы быть счастливыми и она, Асока, едва не вошла в их число. Едва. Но нет. Она не позволит этому намеку превратиться в явственность, никогда и ни за что. Её жизнью и судьбой её семьи никто не будет играть, а если и будут, то сильно пожалеют об этом. Вечерний ветер подул в приоткрытое стекло, слегка приподнимая занавески, едва касаясь разгоряченного лица тогруты. Она глубоко вдохнула эту прохладу и резко отвернулась от окна. Решение было принято. Обжалований не допускалось. Асока знала, что и кому она скажет и думая так, решительной походкой двинулась на выход, но у самой двери её остановила Шаак Ти, взяв за рукав:
