Текст книги "Пророчество не лжёт (СИ)"

Автор книги: Леди Асока Тано

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 50 страниц)

– Не переживай, Асока – успокоил её Магистр – Это на самом деле не так уж и сложно достаточно лишь довериться Силе, она направит тебя в нужное русло, поможет представить себя ребёнком и понять, чего бы ты хотела сказать и сделать, относительно своих родных.

Она поняла, чего от неё потребуется и пообещала постараться, в конце-концов это просто игра, которая закончится по возвращению на Корусант. Но было ещё одно – она полетит без Энакина и ей придётся объяснить ему своё отсутсвие неопределённое время. А ведь они поругались, так глупо и так нелепо. Она уже раскаивалась, что налетела на него из-за этих гонок, следовало согласиться, лишь только убедившись в том, что за ним присмотрят. Но как всегда поспешила и показала себя ужасным учителем, не способным адекватно объяснить ученику, в чем он конкретно неправ. Придётся сделать это сейчас, второпях, боясь опоздать на миссию, когда его обида уже возможно пустила корни и он может просто не захотеть её слушать. Стало нестерпимо горько, ведь этот мальчик всем сердцем провязан к ней, готов почти на любые подвиги, чтобы она не пострадала или просто была довольна. Это ощущалось с детства, с первой же встречи на Шили, когда они купались на озере. А этот их полет по ночному Корусанту? А то, как он лишился руки, спасая её и вчера самостоятельно помог задержать преступника. И всё только с одной целью – чтобы она увидела, чтобы она поняла каков он на самом деле, что она зря думает о нем как о ребёнка. Талантливом, способном, но ребёнке! И сегодня лишь подтвердила его подозрения насчёт себя в её глазах. Стало ещё тяжелее. Асока, минуя столовую и свою комнату, прошла в жилище ученика, дверь которого оказалась незапертой, гонимая одним желанием – попросить у него прощение и пообещать никогда больше не допускать в его адрес подобных мыслей и высказываний. Но адресовались эти слова лишь мрачной тишине цвета бордовых наглухо задвинутых штор и пахнущей полировочным средством для металла, на ощупь такой же, как смятое покрывало на кровати, на которое Асока свалилась лицом вниз, совершенно обессиленная. Она так измучилась от своих мыслей, что не думая больше ни о чем, глухо разрыдалась, почти как в детстве, пытаясь излить хотя бы часть жгущего сердце раскаяния. Покрывало сминалось под её руками, слезы катились на него, оставляя темные пятна, и вот уже скоро Асока была уверена, что никуда сегодня не полетит, что прямо сейчас встанет и пойдёт в Совет, просить разрешение присоединится к миссии позже, а то и вовсе заменить себя кем-то другим. Мало ли в Ордене молодых Рыцарей помимо неё. Да, точно, так она и сделает, а весь сегодняшний день проведёт вместе с Энакином, пойдёт с ним куда-нибудь, да хоть на эти самые гонки, будь они трижды неладны, или прогуляются по Корусанту, а то и просто посидят в Храме и главное поговорят обо всем на свете, о том, что на душе у её ученика и что его мучает. Не зря же он сказал сегодня, что любит её, это явно что-то да значит. Асока вспомнила, что Энакин не раз ей говорил, что она похожа на его маму, которой он давно не видел и внезапно поняла всё, как ей казалось, верно. Он просто скучает по матери и видит в Асоке некого заместителя этой должности и тянется к ней, как к единственному напоминанию о доме. И вслед за этим пониманием в голове Асоки сложилось новое решение – она попросит у Совета разрешение и они с Энакином полетят на Шили, чтобы он мог увидеть маму и любимого кота, ведь в отличии от неё, у него ещё была такая возможность. Подумав так, тогрута села на кровати и вытерев слезы краем покрывала, хотела уже встать, но вдруг нащупала под ним что-то шуршащее и через секунду извлекла на поверхность смятый листок бумаги, наспех откуда-то вырванный. На нем неровным почерком Скайуокера стояло несколько слов, вчитавшись в смысл которых, Тано постепенно, хотя и стремительно сменила своё настроение и поменяла изначальный план, разбив его на осколки из которых в секунду склеила новый – грубый, острый и радикальный, щетинившийся отбитыми краями былого душевного порыва.

«Асока! Я любил тебя! Любил давно и всем сердцем! Ты для меня была всем! Самым дорогим и любимым существом! Но сегодня я понял, как ты относишься ко мне, это перевернуло всё. Знай, Асока, теперь ситуация изменилась. Асока, знай, теперь я просто ненавижу тебя и хочу, чтобы ты умерла!»

– Хочу, чтобы ты умерла – прошептала Тано одними губами. Недавней сентементальности как не бывало, напротив, стало стыдно за неё просто до боли в глазах. А она тут собиралась прощение у него просить! Дура! Вот так есть настоящая дура! Асока встала и вытерев остатки слез, решительно вышла из комнаты.

«Смерти мне, значит, желаешь, ну ну, у тебя будет возможность понять, каково это, когда твоей наставницы нет рядом!» – подумала Асока с мстительной обидой и взяв из своей комнаты всё нужное на миссии, направилась к взлётной площадке, где её уже ждали. Как всегда она пришла последней, но ничего по этому поводу сказано не было и Асока молча прошла на корабль, стараясь думать только о миссии, о том, как она будет вычислять таинственного предателя. А Энакин...Что ж, пускай побудет в одиночестве и хорошо подумает о том, что иногда следует опасаться своих желаний, ведь некоторые из них способны исполняться, причём, не в самый нужный момент, скорее напротив, когда ты уже и думать забыл о них, привыкнув жить с мыслью, что желаемое никогда не наступит. Хотя, в данную конкретную минуту он вообще не хотел ни о чем думать, юноша просто выполнял свой план, тоже совершая своеобразную месть за безотчётные чувства и низкую оценку своим стараниям. И надо сказать, весьма преуспел в этом деле, вступив в это невольное соревнование со своей наставницей и пока занимал в нем позицию лидера, о чем лишний раз сказал щеголеватый болид ярко-жёлтого цвета, одним из первых стартовавший с импровизированной трибуны возле дома культуры. Одобрительный свист судьи и восторженные крики комментатора неслись в спины участников первого в этом году заезда, стимулируя их набрать скорость и порвать друг друга на лоскуты. Получалось пока не очень, хотя, смотря о ком говорить.

====== Глава 61. Гонка Низов ======

Энакин не стал ждать, что ответит ему Асока, не потому, что боялся ответа, а потому, что заранее знал его, причём, во всех возможных вариантах. «Энакин, ты очень хороший и я, как никто, ценю твою дружбу и привязанность ко мне, но...» И вот тут начнётся: «...Над нами тяготеет Кодекс и мы не имеем права нарушать его». И полбеды ещё, если она скажет только это, ведь тогда он сможет хоть как-то принять её выбор и даже смириться с ним, ибо он очень похож на правду, даже не являясь таковой. Однако, Асока может сказать и нечто иное, ещё более сильно ударяющее по сердцу, например: «...Я не испытываю ничего в ответ, я чувствуя тебя только как друга, и большего я никак не смогу тебе дать, не сейчас, не позже, постарайся смириться с этим и ничего не ждать». Но и это, однако, не самое страшное, что может прозвучать в ответ на его, пускай такое наивное и почти детское, но столь же искреннее и чистосердечное признание, есть ещё и такой вариант, самый крайний, приберегаемый судьбой на совсем уж тяжёлое наказание:

«Энакин, я давно уже люблю другого человека, который во много раз превосходит тебя. Он старше, могущественней и влиятельнее тебя, и если уж мне не избежать удела замужней, то лучше я свяжу свою жизнь с ним, ведь тогда меня ждут такие возможности». И прокрутив в голове последний вариант, Скайуокер испытал приступ острой, жестокой злости, сменившей горькую обиду, так как вдруг, как никогда отчётливо увидел возможность и даже близость именно последнего варианта ответа Асоки в его реальной возможности существовать. Как увидел он и этого самого «другого человека», носившего звание, уж точно более высокое, чем казавшийся в сравнении с ним жалкий и уничижительно низкий титул падавана. Злость переходила в бессильную ярость, звавшую действовать, любым путём доказать, что Асока неправа, что она ошибается, считая его лишь ребёнком, мальчишкой, только, что и способным, что подражать старшим и смотреть в рот Магистрам. А он не такой! Он лучше, он выше, он сильнее! Он куда больше достоин любви Асоки, чем этот её...канцлер! Когда Энакин мысленно произнёс это слово, перед его глазами предстало широкое улыбающееся лицо Палпатина, его большие холодные голубые глаза, белые зубы, седые, чуть вившееся волосы. И злость Энакина стала просто неконтролируемой. Никогда ещё это лицо, такое всегда приветливое и располагающее к себе, не казалось ему таким противным и почти ненавистным. Его улыбка превратилась в злорадный оскал и почти наяву Энакин услашал:

– Она будет моя! И ты ничего не сможешь сделать! Она и весь Орден, мы будем править Галактикой, как муж и жена!

– Нееет!!! – выкрикнул Скайуокер, открывая глаза, до того отчётливым оказалось видение. Посмотрев вокруг, юноша понял, что стоит посреди своей комнаты, не поняв даже, как пришёл сюда. Ярость никуда не ушла и вскоре вновь подступила к нему, но теперь уже имея совершенно другое лицо, то самое, которое он вот уже столько лет мечтал покрыть самыми нежными поцелуями, лицо той, которую он хотел прижать к себе и никогда больше не отпускать.

– Хахаха, ничтожный глупый мальчишка – послышался ему раскатистый хохот, совсем не похожий на смех Асоки, звучащий, как нежный перезвон серебристых колоколов – Ничтожный мальчишка! Тебе никогда не быть со мной рядом! Ты мелкий, никчемный червяк, не способный на серьёзные поступки! Смотри, какая я счастливая и завидуй тому, на чьё место ты так долго метил!

Асока смотрела ему прямо в упор и не мигая чеканила каждое слово и вдруг с ней рядом появился канцлер, и, как свою собственность, обнял её за плечо. А, что же она? Его милая и единственная Асока? Она откинулась назад и с совершенно довольной улыбкой потерлась щекой о плечо Палпатина и поцеловала его в шею, при этом весьма не недвусмысленно подмигнула Энакину, смеясь над его бессильной болью. Его юношеская, наивная любовь казалась жестокой насмешкой в сравнении с этим смелым и зрелым чувством, которое, помимо себя самого, могло дать Асоке и много чего другого. Богатство. Власть. Положение в обществе. Свободу от Кодекса. Ведь она Избранный, ей вполне могут позволить такой каприз, ввиде личных отношений. Ей, да, возможно позволят, но ему – никогда. Он-то не обладает приведениями по праву чуть большего, чем надо, количества медихлорианов в крови. Чуть большего, раза, где-то, в четыре. Злость получила новый объект, на этот раз её породила зависть, острая боль от непреодолимости стоявшего на пути препятствия. Такая сильная, что поддавшись ей, Энакин схватил небольшой блокнот, всегда лежавший на его тумбочке и бывшей там же ручкой решительно написал всё, что думал в этот момент. Так часто делают, когда нужно излить эмоции, но выпустить их нельзя. Такому приему его научила сама Асока, и теперь он использовал его, и перечитав написанное, ужаснулся тому, что написал и испугавшись, скомкал листок, забросив его куда-то за кровать, не заметив, что бумажный комок шлепнулся за подушку, под уголок покрывала, отчего стал невидим. Ярость пошла на спад, её заменила мрачная решимость, твёрдая, как скала.

– Она считает меня несерьёзным, что ж, я докажу ей, что это не так! Вот прямо сейчас! – произнёс Скайуокер со взрослой суровостью и не став даже переодеваться, вышел из комнаты, чтобы взять из ангара спидер и отправиться на Низы. Гонки должны были начаться буквально через полчаса. Следовало поспешить, пока не разобрали самые лучшие кары, ведь если не было своего, руководство предоставляло имевшиеся в наличии. Энакин успел как раз к этому самому разбору и едва успел вписать своё имя и номер выданного кара в голографический список участников, который вёл сам устроитель этого действа – толстый забрак в комбинезоне из цветного атласа, смотревшегося на нем так, словно он стащил одежду у клоуна. Всего участников набралось так много, что заездов решили сделать тридцать, в каждом по десять гонщиков. Следом началась жеребьёвка, вернее, перетасовка имён в датападе, при помощи специальной программы и дальнейшая произвольная сортировка участников на заезды. Энакину достался седьмой, это заставило его довольно улыбнуться, эта цифра у многих народов считалась счастливой. А пока он просто сидел на высокой трибуне, вместе с другими товарищами и смотрел, как стартует первая десятка гонщиков. Сам Энакин никогда раньше не участвовал в гонках, но не раз слышал от Асоки, как они проходят, а уж рассказ о её победе у него и вовсе был нечто вроде любимой детской сказки, которую часто просят рассказать на ночь. И поэтому хорошо представлял, что ему предстоит в скором времени, самым главным было не слететь с трассы и не врезаться в препятствия и оппонентов. И соблюдать баланс скорости. Вроде бы, ничего трудного, но только не для того, кто впервые ввязался в это и в ком не клокотали эмоции и желание доказать самому себе, что он не слабак. Тем временем на трибунах царило оживление, очередной старт встретили с громкими криками и хлопкам, полетели вслед громкие крики болельщиков. Стартовали все разом и постепенно кто-то вырывался вперёд, а кто-то, наоборот, отставал и запаздывал, теряясь в выхлопах форвардов. И вот наступил седьмой заезд. Энакину достался желтый болид, достаточно крепкий и быстрый, если правильно распорядиться его возможностями.

– На старт, внимание, марш! – заорал комментатор, стоя на крайней трибуне. Это был тощий зелёный твилек с граммофоном на шее. Он был тяжёлый и явно перевешивал и потому тот вскоре сел. За то, послушные его команде, гонщики приосанились, готовясь в секунду отжать педаль газа. Энакин попытался рассмотреть своих соперников, но успел увидеть только одного – жилистого тощего дага с недобрым лицом и косым лукавым взглядом. Он сидел, вольготно откинувшись в кресле водителя, поставив на педали длинные сильные руки, а ногами с тонкими гибкими пальцами захватил руль. Скайуокер не удивился, ведь для этой расы такое явление было нормальным. На Маластаре, родной планете дагов, были нередки частые перебои гравитации и потому чаще всего они предпочитали передвигаться на руках, а мелкую моторику выполнять ногами и похоже неплохо приспособились, во всяком случае, тот, которого Энакин сейчас видел, весьма ловко держал руль и успевал про этом бросать презрительные взгляды на соперников. Кажется, он не сомневался в том, что победит, надо будет этого не допустить. Энакин бросил на него не менее выразительный взгляд, означавший: «Не радуйся раньше времени», даг в ответ отправил ему всё такое же холодное презрение: «Ну ладно, попробуй, если смелый!» – сигналили его маленькие глазки непонятного цвета. На этом «обмен любезностями» завершил свист судьи и все десять болидов стартанули с места, вылетая на размеченную трассу, пролегавшую через весь Нижний уровень, включая в себя несколько опасных элементов, таких, как, свалка, полуразвалившийся мост и заброшенный завод. В особенности последний, ведь если о первых двух Энакин хорошо знал и до этого, то насчёт завода он осведомлён не был, не считая предупреждения Асоки. Осталось только надеяться, что всё будет не так и страшно. А ведь был ещё и даг, прекрасно знавший не только про завод, но и про другие мелочи, на которых часто просаливались новички.

====== Глава 62. Не успел ======

Энакин тронулся третьим и старался держать скорость на средней отметке. Товарищи не уступали и тоже придерживались трассы, не уступая ни сантиметра соперникам, но не все действовали столь дипломатично, например этот самый даг откровенно жульничал и не упускал подставить зазевавшихся оппонентов. Сперва он, вырвавшись вперёд, толкнул боками кара сразу двоих, да так сильно, что стукнувшись друг о друга, они разлетелись и потом вернулись обратно, получив существенное отставание, после добавил им мощным выхлопом, отчего Энакин закашлялся и ненадолго зажмурил глаза. Следовало признать, обладая гибкостью и способностью выворачивать свои суставы, даг имел некоторые преимущества над соперниками, но только не над Скайуокером, имевшим то, чего не имел даг – чувствительность к Силе. Она позволяла юноше, даже с замутнённым зрением и горевшими от вдыхаемых паров легкими, чётко различать дорогу и чувствовать каждого соперника, при этом держа нужное расстояние и удерживаясь на трассе. Но даг не унимался, помня о том, как однажды, десять лет назад, он зазевался сам и получил сильные повреждения, вылетев с трассы и ударившись о скалу, начал проявлять осторожность и завидную прыть в его стремлении навредить и тут же сбежать, не останавливаясь ни на миг. Толкнёт кого-то в бок и уже летит вперёд, только его м видели. В этот раз сильнее всех досталось Энакину, которого он невзлюбил с первой минуты. Вот только тут он наткнулся не на покорное унижение и смиренный проигрыш, а на решительный отпор и упорное уклонение. Энакин петлял по всей трассе, летя по синусоиде между остальными, отчего дагу никак не удавалось достать его, выпустит в него струю выхлопа, так тот махнёт рукой и сожмёт кулак, и облако пара, сжатое до размеров джоган-фрукта, уже летит обратно к хозяину, ударяясь ему в лицу и заставляя чихнуть. Пробовал нанести удар сверху, так сам мигом оказывался снизу, да ещё и откинутый инерцией Силы на пару метров. Ничего не получалось у бедного Себульбы, впору было даже пожалеть его, да только не стоил этот негодяй и самой унизительной жалости, до того сильно успел он насолить гонщикам. Между тем, свалка была уже близко, издалека оповещая о себе ароматом свежих и не очень отбросов. Многие поморщились и внутренне присобрались, чтобы не налететь на торчавшие отовсюду металлические штыри и остовы каких-то ящиков, бывших прежде дроидами и домашней техникой, хотя, влететь ненароком в тухлятину или мешок с отбросами тоже удовольствие не для всех, а уж запах стоял... Глаза слезились. Однако, Энакину не привыкать, он часто бывал здесь прежде, не только, когда искал материал для браслета, так и не подаренного сегодня Асоке, который и сейчас оттягивал нагрудный карман, а он даже не вспомнил про него. И исходя из этого, юноша легко ориентировался на свалке и знал в какую сторону лучше лететь, чтобы без особых потерь преодолеть это царство ароматов Республики. Некоторые другие умники уже пытались, кто во, что горазд. Одни пробовали полететь в обход, да только не могли найти, где конец и начало свалки, отчего сильно потеряли во времени и безнадёжно отстали, о победе теперь им можно было забыть. Другие пытались подняться повыше и пролететь над всеми торчавшими препятствиями, но не учли подъёмной способности кара, она, в отличие от спидеров, была у него совсем другой и управление требовало умения постоянно держать равновесие, а подниматься, удерживая баланс, было само по себе непросто, а если ещё и подняться захочешь выше, чем позволяет транспорт... Болид просто переворачивался и сделав красивое сальто, опрокидывал незадачливого гонщика в недра вонючих глубин, после чего щедро посыпал его сверху своими частями, на которые разваливался, не пережив такого кульбита.

– Фирменное блюдо от нашего шеф-повара салат пилотский – смеялся Себульба, видя очередного упавшего – Надеюсь ему повезёт и помывшись всего лишь десять раз он сможет избавиться от чудесного аромата, хотя многих не хватит и двадцати ванн.

Энакин не смеялся, а наоборот, вместе возвышениям над отбросами, он максимально снизился, ровно настолько, чтобы быть на одном уровне с препятствиями, но не царапать по ним дном. Это позволяло ему увидеть расстояние между ними и рассчитать путь таким образом, чтобы пролетать возле них, не повредив транспорт и не зацепив товарищей. И у него получилось, правда уже в конце свалки его настиг Себульба и подкравшись сзади, попробовал опрокинуть, но не тут-то было, он же не знал, что Энакин почувствовал его присутствие и изо всех сил дал по газам. Себульба не ждал такого и потому был немедленно отброшен назад, да так, что болид перевернулся ещё до того, как поднялся вверх и его владелец, вылетев из кабины, взлетел сам по себе и страшно визжа, забил в воздухе руками и ногами. Но орал он недолго, так как вскоре упал лицом вниз в отбросы и рот ему заткнул гнилой джоган, а сверху упало несколько банановых шкурок.

– Коронное блюдо любого праздника свинья с бананами, попавшая в яму своих амбиций! – посмеялся Энакин и вылетел со свалки, направляясь теперь к разрушенному мосту. Этот мост уже давно не функционировал и власти планировали в скором времени его демонтировать, но как всегда, находили себе занятия поинтересней и мост по-прежнему продолжал тихо ветшать. Впрочем, Энакин был даже рад, увидев его снова, ведь именно здесь, на этом мосту, пять лет назад, он, ещё десятилетним мальчишкой, признался Асоке в любви, а она перевела это в шутку. И вспомнив об этом, Скайуокер с досадой хлопнул ладонью по рулю, отчего болид подпрыгнул в воздухе, едва не влетев в заграждение моста. Устроитель гонок не зря пометил это место, как опасное, ведь при всей свой невзрачности этот мосто было не облететь, не пройдя его во всю длину, а ведь по обеим его сторонам торчали острые штыри забора, миновать которые можно было лишь пролетев между ними, а мост при этом был чрезвычайно узок и лететь по нему даже вдвоём было проблемой, только по одному. И как ожидалось, не все были согласны с этим, началась толчея, каждый норовил пролезть первее и втиснуться вместе с кем-то, несмотря на строгий запрет. Энакин ничего подобного не делал, зная, что если поддастся всеобщей суете, то только упустит драгоценное время и потеряет силы. Он просто дождался своей очереди и применив Силу, устроился первым, после чего в секунду перелетел мост, оставив позади ревущих от разочарования оппонентов и угрюмого Себульбу, чью голову украшали чьи-то розовые кружевные стринги, однако, никто и не думал сказать ему о приобретении им такого классного головного убора, до того все не любили этого подлого дага. Теперь оставался последний этап, ввиде заброшенного завода, вот эту громадину никто не знал и не видел, ведь находилась она в той части Нижнего уровня, куда не заглядывали ученики Храма. Да и простые республиканцы старались обходить её стороной. Завод этот прежде производил топливо и другие ядовитые химические вещества, необходимые для военных нужд, но недавно производство признали вредным и закрыли, а ещё чуть позже там произошёл взрыв каких-то технических отходов, бомжи решили заночевать там и покурив, спровоцировали возгорание, после чего территорию оцепили и запретили приближаться к ней, пока завод не будет демонтирован. Но это не относилось к устроителю гонок, умевшему обходить некоторые законы, и сейчас он имел целью заставить пройти через развалины, не задев ничего из оставшихся отходов и не разбиться среди битых пластиковых и гнутых металлических пластин в осколках стекла. Энакин поразился, увидев масштаб этой площадки и даже приблизительно не мог представить как можно тут пролететь, какое там, понятия не было и о том, где лежат эти самые опасные отходы, которые лучше не задевать и как они выглядят. Осталось положиться на интуицию и умение уклоняться. А так же на порядочность товарищей – хотелось бы добавить, но это не могло отнестись к гонке, где каждый был сам на себя и из всех средств имел только то, что он умел. Да, такой невеселый каламбур с игрой слов. Энакин постарался рассмотреть завод и вскоре нашёл лазейку, удачно проходившую между несколькими торчавшими углом пластинами, и выразил недоумение, почему другие не видят этого и идут какими-угодно путями, только не им.

– Просто не рассмотрели – сказал сам себе Скайуокер – Просто не увидели, вот и глупые, ну сейчас я их!

И издав воинственный клич, развил большую скорость, разогнался и....

– БАМ! Стук! Хлоп! – застучало по несчастному болиду, ударяясь о его корпус, это были мелкие камушки и стекляшки, выбитые наружу сбитой от порыва воздуха и касания днища кара пробкой бутылки, которая, выпустив наружу невероятно вонючую струю, толкнула и соседние, стоявшие рядом, под металической пластиной и теперь тяжёлый удушливый пар поднялся вверх, окутав болид Энакина жёлто-зелёным облаком, не успев задержать дыхание, юноша сделал небольшой вдох и в дыхательные пути ему влетел сладковатый и обволакивающий запах, от которого темнело в глазах и кружилась голова. Зажав рот и нос рукой, второй Энакин вцепился в руль и отжав ногами падали, сделал резкий рывок вперёд, кажется, израсходовав всё оставшееся у него топливо, поддав его сразу в оба двигателя. И вовремя, ведь спустя пару минут завод начал воспламеняться и остальные гонщики повысыпали оттуда как муравьи. Вдали уже слышались сирены пожарных звездолетов. Не дожидаясь развязки и менее всего, желая быть свиделями, участники гонки вернулись на трассы, Энакин был впереди, но держал скорость уже на одном только инстинкте, так плохо ему не было давно. Тошнота поднималась к горлу, парализуя дыхание, голова болела и кружилась так, что ничего вокруг было не разобрать, всё плясало и бегало, словно прячась от чего-то, в конечном итоге вновь собираясь вместе, образуя между собой вполне определенную фигуру – очертание лица, милого лица цвета карамели с белыми ромбовидными узорами и тёплыми, нежными голубыми глазами. Они смотрели на него и подбадривали, говоря, что пока он их видит, он жив, пока он может на них смотреть, он не умер. А умереть хотелось, ведь глаза уже застелил туман, а дышать стало труднее, лёгкие горели огнём и каждый вдох словно разрывал из фейерверком режущей боли.

– Асока – прохрипел Энакин – Где ты? Помоги мне!

Мысли о ней поддерживали и не давали покинуть этот мир. Руки едва держали руль и только благодаря настроенной до этого навигации болид не сходил с трассы. Энакин из последних сил цеплялся за эти глаза, похожие на его собственные, чтобы не упасть замертво на дно болида. Получилось, смог, не потерял сознание. Ни когда первым прилетел на финиш, ни когда его с почестями провели на пьедестал, вместе с родианцем и милой розовой твилечкой, занявшими второе и третье места, ни когда вручали медаль. И только лишь когда всё было кончено и победителей пригласили на банкет, Скайуокер не выдержал и не дойдя до стола пару метров, схватился за грудь и с глухим стоном повалился на землю, шепнув неизвестно кому:

– Я не успел. Прости.

После чего глаза юноши закрылись, а лицо, мучительно посинев, потеряло все краски. Душа как-будто замерла, раздумывая, уйти ли ей прямо сейчас или задержаться тут ещё ненадолго. И приняла наконец решение.

====== Глава 63. Дважды промахнулся ======

Пожар тушили целый день, пламя не хотело отпускать гибнущую конструкцию, вгрызаясь в неё голодным драконом. Только к вечеру пламя понемногу утихло само собой, но очевидцы надолго запомнят его, одному даже показалось, что он видит странные фигуры, выступающие из огня, это были двое людей, вернее, один человек в непроницаемом плаще и неизвестный гуманоид с двумя тонкими высокими рогами. Но этот товарищ имел диагноз в психиатрическом диспансере и потому слова его рассмотрению не подлежали. Однако, никто из Ордена не наблюдал за пожаром, всё внимание его адептов было приковано к одному из них, юному, чья жизнь висела на волоске. Энакину ещё днём привезли в медкорпус Храма. Он был смертельно бледен, его лоб покрывал холодный пот, а глаза совсем закатились. Устроитель гонок ни на шутку перепугался, когда победитель, стоя до этого ровно, сойдя с пьедестала, внезапно рухнул, как подкошенный, перестав подавать признаки жизни. Над ним склонились остальные два победителя.

– Мне кажется, он ещё жив – сказал родианец, оттянивая ему веки, посветив в них своим карманным фонариком.

– Он надышался ядовитого топлива – пояснила твилечка, видевшая как тот протаранил опасный выездной путь.

– Надо его поскорее доставить в больницу, иначе он может умереть – встревожено сказал родианец, не желавший становиться свидетелем чужой смерти – Неплохо бы узнать, кто он такой.

После этих слов твилечка принялась обшаривать карманы Энакина, с целью узнать, кто он такой и откуда и вздрогнула, когда пальцы наткнулись на металлический холод светового меча, прикрытого полой одежды. Но не только она заметила его.

– Я знаю кто это! Это джедай – заорал Себульба и радостно скача на руках, понёсся к месту трагедии – Я довезу его куда надо! Джедаи—мои друзья!

Он прилетел к финишу почти самым последним и поняв, что выигрыша, а значит и денег от хозяина не будет, страшно расстроился и теперь, кажется, увидел возможность отыграться. Ну хоть морально. Отвести душу за свой проигрыш. На том, кто виноват в нем и кто посмел его прилюдно унизить, Себульба такого не прощал, иначе тогда носил бы другое имя. Как жаль, что устроитель гонок был не совсем в курсе характера и привычек этого дага, считая его хотя и несколько жуликоватым, но вцелом вполне благополучным членом общества, готовым, если требуют обстоятельства, и помочь и предоставить свои услуги и ресурсы, потому и не усмотрел сейчас ничего плохого в том, чтобы Себульба отвёз Энакину к храму. Тот заверил, что всё сделает и когда Скайуокера, по-прежнему бесчувственного, погрузили на заднее сидение спидера дага, тот осторожно повёл его, чтобы не растрясти пострадавшего, но как только исчез из поля зрения честной публики, Себульба радостно потёр руки и воздев глаза к небу, довольно усмехнулся:

– Ну сейчас будут тебе безумные пляски!

И стартанул на последней скорости, то ведя спидер волной, то просто подскакивая на нем. Он умышленно вихлял при этом задней частью, чтобы Энакина хорошо потрясло и он раз и навсегда запомнил, каково это – унижать и позорить великого и ужасного Себульбу, заслуженного гонщика всех времён и народов. Потом, замедлившись, даг повернулся и стащив у Энакина его меч, начал махать им над головой и смеяться противным хохотом:

– Я джедай! Зовусь я Светик! От меня вам всем приветик! А верховному канцлеру персонально коньяк, ну если только он поцелует мой болид и лизнёт его выхлопную трубу!

Он бесился и даже не понимал уже, что делает, особенно когда нажал так и манившую его кнопку на вытянутом металлическом предмете и едва не ослеп, увидев ярко-синий клинок.

– Вот это да! Вот это игрушка! – таращил глаза даг, крутя клинок ногами, но после первого же прокрута смеяться ему резко расхотелось. С тихим гудениям неоновая синь снесла половину крыши, а походя зацепила приборную панель.

– Нет!!!! – заорал Себульба, видя, как на ней заскакали цифры и спидер пустился уже в самостоятельную пляску по Среднему уровню, даг попытался схватить руль и взять управление, но ничего не вышло, спидер уже несло, а педали просто утопали пол, не меняя скорости транспорта. Меч нечаянно повредил тормозную систему. Он так сосредоточился на желании выжить и не погибнуть так нелепо в аварии, что на время перестал думать обо всем, о гонках, победах, Энакине. Таким мелким и незначимым казалось ему теперь это всё на краю гибели. Никогда ещё не чувствовал Себульба такой жажды жизни, любой, даже самой простой и никчёмной. Его трясло, как птицу под дождем, глаза слезились, а губы двигались словно в молитве, изрекая несвязные между собой слова: