Текст книги "Пророчество не лжёт (СИ)"
Автор книги: Леди Асока Тано
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 50 страниц)
– Асока, я всегда верил в тебя и как мог, оправдывал твои подчас не совсем правильные поступки – вещал Пло Кун, серьёзно глядя на бывшую ученицу – Я до последнего не терял надежды, что ты изменишься и станешь такой, каким и должен быть истинный джедая. Но то, что случилось сегодня окончательно убедило меня в том, насколько правы были мои товарищи, считая тебя недостойной быть в рядах Ордена. Асока, я право не знаю сколько должно пройти времени, чтобы я мог на тебя смотреть и не представлять себе того, что ты сегодня натворила.
Каждое это слово, каждый звук вонзался в сердце Асоки так же, как недавно её мечи в плоть Бейна. Каждое из них ещё больше увеличивало расстояние между ней и джедаями. Между ней и Орденом. Между ней и Светом, на который она всегда шла. И всё сильнее сокращало путь к одиночеству, отверженности, боли и пустоте, что всегда окружали Асоку и даже отступая всё равно кружились над ней зловещими призраками, напоминая о том, что ушли не навсегда и непременно вернуться снова, дай им только повод. Всё то, что сейчас видела и слышала тогрута беспощадно низвергало то, что казалось раньше великим. Срывало маску с того, что казалось красивым. Отводимо солнечные лучи от того, что прежде сверкало, являя миру истинную сущность того, что долго приводило Тано в восхищение. Сущность гнилую и пропитанную глупой бюрократией, низкую и трусливую, предпочитавшую путь невмешательства, когда на самом деле нужно было именно оно, без частицы Не. Ту, что готова сидеть сложа руки и что-то обсуждать, когда необходимы действия. Ту, что признает пороком то, что на самом деле естественно и единственно важно для любого нормального и разумного существа – любовь, семья, желание иметь ребёнка... Ребёнок. О нем-то Асока сегодня забыла, ни разу не вспомнив во время своего акта правосудия. Но ничего, он напомнит ей о себе и напомнит прямо сейчас...
====== Глава 100. Сила в помощь ======
Пло уже закончил говорить и переводил дыхание после такой пламенной речи. Асока стояла не шелохнувшись, не потому, что слов не было, они были и очень много, у неё просто перехватило дыхание от острого приступа пронзительной боли где-то внизу, чуть пониже живота. Боль была похожа на ожог светового меча, словно его активировали внутри и продолжали держать. Но длилось это лишь несколько секунд и вскоре отпустило, дав место новой боли, другой, более тупой и как-будто тянувшейся книзу. Тогрута приложила ладонь к животу, пытаясь при помощи Силы немного приглушить недомогание, но от волнения не могла сконцентрироваться, рука дрожала, а в глаза стали набегать слезы. Но никто, кроме неё самой, кажется не видел её состояния, ибо Асоки вокруг продолжались слышаться возмущённые возгласы против той жестокости, что она сегодня применила. Это вытеснило собой всё, заставляя забыть то, что было раньше, всё то хорошее, что Тано сделала для Ордена. А оно было и много, да хоть бы и то как в детстве она одна уничтожила станцию по изготовлению дроидов. Это ещё не упоминая того, как были устранены Дуку и Гривус. Это Асока сама себе не могла поставить в заслугу, считая, что поступила недостойно, хотя и не настолько, как сейчас, но только вот за сегодняшнее тогрута вины не ощущала. Ей казалось, что именно сегодня, именно в те минуты, когда расправлялась с наемником, она занималась тем, чем и должна, тем, к чему её и готовили – восстановлением справедливости. Она забыла, что джедаи призваны хранить справедливость, вершить же её положено совершенно иным людям. Нет, Тано была убеждена, что поступила верно, так же, как и тогда, на Татуине, вырезав семью фермера, убившего её дорогого отца. Асока и тогда не думала о том, что делает, она просто шла на пути своих чувств и была уверена, что поступает правильно. «На чувства свои вы всегда и во всем опираться должны» – с ранних лет призывал юных адептов Силы Мастер Йода, так пусть же сейчас кто-нибудь скажет Асоке, что она неправа. Именно чувства вели её и тогда и сейчас. Но вот только, что это были за чувства? Об этом Асока не думала, они просто вели её и этого хватало. И потому, услышав как и что ей говорили Магистры, в двадцать четыре глаза смотревшие на неё, девушка всем своим существом устремилась вперёд и уже собралась, презрев свои гордость и самолюбие, чистосердечно рассказать обо всем, что чувствовала в момент расправы. Открыть своё сердце и доверительно поведать им всем, что таилось в его глубинах. Асока в тот миг, на одну лишь секунду представила себе и поверила, что вот сегодня, сейчас, в это мгновение, граница, всегда невольно отделявшая её от всего Ордена окончательно рухнет. Она сама сломает её, перестав таить от всех секреты своей сложной души. И сама душа, вырвавшись из непокорной оболочки, примкнёт к остальным, став одним целым с общим организмом Ордена. Поверила и разрушила всё, всего лишь потому, что позволила на миг замяться и сказала совсем не то, что планировала:
– Я поняла...я поступила правильно...первый раз...чувства меня вели...Мастер Йода учил так... – выдохнула она из самых глубин сердца и широко улыбнулась, выражая состояние в данный момент, не заботясь о том, как это выглядит. Чувства снова вели тогруту. Но видно не те и не туда. Ведь услышав начало её горячего признания, такое искреннее и неповторимое в своей открытости и непосредственной чистоте помыслов, все двенадцать Мастеров мигом посуровели. А эта такая трогательная улыбка, такая красивая в обычное время, но выглядевшая здесь так, словно её вырезали из другого кадра и вмонтировали сюда по ошибке глупого оператора. До того неуместно выглядела она здесь.
– Вы только на неё посмотрите! – погремел на весь Зал Магистр Винду – Мало того, что нарушила Кодекс, так ещё и ничуть не раскаивается в этом! Считает, что она права! Смотрите на эту улыбку, смотрит как будто презирает нас!
С этим многие согласились, до того обескуражила всех эта улыбка.
– Она довольна собой, правда – высказался Сейси Тиин – Любуется своим поступком в наших глазах.
– Ещё и Магистра Йоду упоминать не стыдно, как только совести на это достало – поддакнул им Аген Коллар, прежде, чем совершить роковую ошибку – Представляю, что сказал бы её отец, увидев это.
Ещё услышав только начало первого ответа на своё незаконченное признание, Асока почувствовала себя так, словно она до этого весело бежала по полю, навстречу солнцу и весёлому тёплому ветру, а где-то там, впереди, ждёт её папа, живой и невредимый, стоит и раскрыв объятия, ждёт, когда она прибежит к нему, и внезапно с размаху наткнулась на прозрачную, но твёрдую стенку и замерла от этого удара и неожиданной боли. Боли в непонятом сердце, отвергнутой душе. Боль отразилась в глазах, наполнив их горькой обжигающей тяжестью. Только эта проклятая улыбка, такая ненавистная в своей несвоевременности, продолжала по привычке растягивать губы. Она словно жила своей жизнью, отдельной от глаз, слезы из которых уже вовсю струились вниз, заливая эту самую улыбку, что после последней фразы забрака приобрела совсем иную форму—свирепого оскала обезумевшего хищника. Что было дальше никто не мог не предвидеть, не даже представить себе как один из возможных исходов. Дико и яростно зарычав, Асока в один прыжок достигла Коллара и вытянув руку вперёд, словно для того, чтобы ударить и машинально сжала в кулак, как вдруг Магистр вздрогнул и странно побледнев, схватился рукой за шею, как будто пытаясь просунуть пальцы под тугую веревку, сдавившую ему горло. Сдавливавшую всё крепче.
– Никогда – прошипела Асока ему в лицо – Слышишь меня, никогда не смей упоминать моего отца! Иначе сильно об этом пожалеешь, иначе, я...
И не договорив, вдруг захрипела и опустив так и не сжатую до конца ладонь, вернее, тяжело уронив её вдоль тебя, повалилась на спину, пускаясь в неконтролируемое падение назад и скоро встретилась спиной с узорчатой плиткой Зала Совета. Однако, за те секунды, что отделяли её от пола, Тано успела заметить поднявшегося из кресла Магистра Пло, выставившего вперёд правую руку. Это он, не подоспев вовремя, не смог помешать Асоке совершить своевольную расправу над наемником, но успел сейчас, не дав свершиться ещё одной. Он понял, что бывшая ученица сейчас невменяема и решил действовать, исходя из необходимости. Вот только похоже перестарался, ведь Тано не спешила подняться.
«Как бы она не лишилась чувств» – подумал Пло, приближаясь к тогруте – «Я вовсе не хочу ей зла, просто не понимаю, что твориться с ней в последнее время. С год. После того отпуска на Шили она стала какой-то другой, возможно дикая природа родного мира подействовала на неё таким образом, что вкусив своего естества, Асока тоже одичала?»
Пло думал так, ведь в глубине души он по-прежнему любил Асоку и не хотел вредить ей. Но очень переживал от того, что в последний год они совершенно перестали понимать друг друга. Он пытался поговорить с ней откровенно, как в былые времена, но ничего не получалось, тогрута отгородилась от него стеной и никого не собиралась туда пускать. И вот чем это закончилось. Пло склонился над бывшей ученицей и вздрогнул, увидев её посеревшее лицо и закушенную губу, а так же полные слез глаза, устремлённые прямо на него.
– Помогите мне – прошептали серые от боли губы, искусанные уже в кровь – Спасите, я не хочу, чтобы он умер....
Слова звучали всё тише и Тано, закрыв глаза, лишилась чувств. Та странная и тяжёлая боль внизу живота, отступившая было на время, вернулась опять, принесенная падением на твёрдый пол. Вернулась более сильной и острой, такой, что туманилось сознание и глаза почти ничего не видели перед собой. Ребёнок беспокойно зашевелился внутри, напоминая о том, что он есть и ему сейчас плохо. Только это и не давало Асоке окончательно потерять сознание, как сильно бы ей этого не хотелось, чтобы избавиться от боли. Именно он стал центром всего мира для неё и вытеснив всё остальное, заставил остатки сознания устремится к первому, кто подошёл. Неважно, кто это такой и зачем он тут. Главное, что он рядом и ему не всё равно. И только теперь уставшее от муки сознание смогло наконец оставить на время свою обладательницу.
– Что с ней произошло? Я её не трогал – удивился Коллар, стоявший тут же.
– Сейчас узнаем – ответил Пло и осторожно подняв Асоку с пола, перепугался ещё сильнее—на полу, в том месте, где она лежала, ярко выделялось неровное и довольно большое кровавое пятно. Однако, сильнее всего удивился целитель, когда ему стало понятно, что произошло с его пациенткой на этот раз. Но в самом большем шоке из всех оказался Энакин, только сейчас вернувшийся с задания.
====== Глава 101. Ты его отец? ======
Асоку оперативно доставили в медкорпус, Пло спешно объяснил ситуацию дежурному целителю и остался в коридоре, ждать новостей. Он не понимал, что же такое случилось, вроде бы толчок был не настолько сильным, чтобы случилось непоправимое, однако, оно произошло, ведь просто так кровь не пойдёт. Магистр ощущал себя виноватым перед девушкой, причём, не только в том, что сделал сейчас. Раньше, всё началось задолго до этого. Сидя на жёсткой скамейке, мужчина вспоминал свою жизнь с того момента как эта девочка там появилась, вспоминал всё, начиная от первой встречи и с каждым воспоминанием ему становилось всё более тяжело. Чувство острой вины неподъёмным камнем упало на сердце и осталось там. Ведь сейчас кел-дорец как никогда ясно увидел до какой степени поменялись их отношения, если вспомнить как всё начиналось и как выглядело сейчас, упуская середину, то запросто можно было подумать, что речь идёт о совершенно разных учителе и ученице. Ведь не могут трогательная привязанность и отеческая покровительственная любовь поменяться на отстраненную холодность и обиженную замкнутость. Асока выросла и захотела самостоятельности, а он, Пло, так долго не хотел этого понимать, а поняв попросту отстранился от неё, решив, что так будет лучше. А не было лучше, Асока так страдала от одиночества и непонимания другими своей сложной натуры, что замкнулась в себе и никого больше не пускала в душу. То есть, нет, одного пустила, своего ученика, с которым они когда-то так мило дружили в детстве. Но Совет запретил эту дружбу, увидев в ней опасность привязанности иного рода, недопустимой и вредной. Быть может и это стало причиной её обиды на Совет и на него, который там тоже состоит. А ведь это тяжёлый удар, лишиться близкой и родной души, особенно для Асоки, так много уже успевшей пережить. Хотя, между прочим, Энакин один поверил, что она тогда не погибла.
«Я поговорю с ней, непременно, как только позволит врач, я сам виноват в её бедах, мне и исправлять ситуацию» – решил про себя Магистр, уставившись в узкое окно коридора, за которым в зарождавшейся вечерней тьме блеснул огонёк корабля, летевшего на снижение. Из операционной пока никто не выходил, заставляя Пло нервничать ещё сильнее. Между тем, вскоре дверь кабинета распахнулась и к нему на всех парах бросился недавно упомянутый в мыслях Рыцарь-джедай, а вслед за ним менее стремительно, но там не менее быстро шествовал канцлер. Ему-то, что здесь может быть нужно?
– Где Асока? Что с ней? – забыв обо всех правилах и условностях выкрикнул Энакин, бросаясь к Пло как к последней надежде. Какие могут быть условности, когда любимому человеку плохо, когда его в тяжёлом состоянии увезли в медкорпус. Об этом ему сказал Оби-Ван, с которым Энакин, не найдя Асоки в комнате и не дождавшись от неё ответа на свой звонок, столкнулся в коридоре. Кеноби, однако, не дал ему конкретного ответа, сказал только, что ей стало нехорошо во время заседания. Позднее, когда уже направившись туда Скайуокер встретил ещё и канцлера, то ситуация стала более конкретной. Мужчина рассказал юноше всё, начиная от случившегося с сенаторами и заканчивая тем роковым заседанием.
– Полагаю, в связи с нервным потрясением у неё наступила угроза потери ребёнка – стараясь говорить спокойно произнёс Палпатин, но и этого оказалось достаточно для того, чтобы Скайуокер развил бурную активность и быстрее ветра бросился в медкорпус, наплевав на то, что могут подумать об этом другие. Канцлер отправился чуть позади и не менее юноши переживал за общую любимицу, которая являлась таковой теперь только для них. «Остальные давно уже на неё наплевали и скоро заплатят за это своей же кровью. Жаль, что не прямо сейчас» – подумал в эту минуту тот, кто стоял за всеми происшествиями последних нескольких лет, предпочитавший не называть себя настоящим именем. Даже сейчас предпочитая скрываются под излюбленной маской доброго друга республиканцев. Наконец оба пришли в медкорпус и уставились на Пло в ожидании новостей, но тот и сам мог сообщить им очень немного, продолжая тревожно и выжидательно смотреть на дверь операционной. Наконец оттуда вышел дежурный целитель, его белая форма была испачкана кровавыми пятнами, а лицо выражало недоумение и большое беспокойство. Очень похожие взгляды уставились сейчас и на него тоже, он будто бы отразился в этих трёх парах глаз, казавшихся в эту нелёгкую секунду одинаковыми.
– Скажите, что с ней? – опередил всех сдавленный голос Энакина, нервно сжимавшего пальцы одной руки второй.
– Для начала ответьте – холодно и сурово произнёс целитель – Как давно у вас отменили Кодекс?
– Его никто не думал отменять – машинально ответил Пло, не понимая, причём тут это. Оказалось, что причём и даже очень.
– Значит, некоторые из вас находят лазейки – продолжил целитель в том же тоне – Некоторые, вроде Рыцаря Тано.
– Вы так и не ответили, что с ней и причём тут этот ваш Кодекс – вспыхнул Энакин, не сдержавшись – Вы ответите мне наконец или мне продолжить дальше вас спрашивать?
Двое оставшихся уставились на молодого коллегу с явным неодобрением, но тот стоял спиной и ничего не видел, да впрочем не заметил бы даже стоял в упор. Не это было важно.
– Знаете, всё это очень странно – начал пояснять молодой мужчина, борясь с неловкостью момента – Когда Рыцаря Тано доставили сюда, я пришёл в недоумение, поняв причину случившегося, я просканировал её организм и был крайне изумлён, увидев там плод примерно семимесячного развития. При падении на твёрдый пол началась родовая деятельность, при том такая сильная, что остановить её уже не получалось. И теперь осталось решить, как быть: ребёнок может не выжить, кто для вас в приоритете, ребёнок или его мать?
Эти слова, сказанные так спокойно, если не сказать, равнодушно, полоснули по сердцу каждого из стоявших как горячий кнут. Одного от самого факта того, что бывшая ученица ждёт ребёнка и никто ничего не знал. Второй от того, что ситуация начала развиваться быстрее, чем он предполагал. И только третий пришёл в негодование от одного только представления о том, что его поставили перед таким выбором. Да как только язык повернулся.
– Спасайте обоих! Немедленно! Сейчас! Быстро идите обратно и выйдите только, чтобы сказать, что они живы! Вы меня поняли?!!!! – громко выкрикнул Энакин с перекошенным от боли лицом, вставая напротив целителя и хватая его за плечи. Тот заметно растерялся от такого напора и пообещав сделать всё возможное и не очень, поспешил скрыться в операционной, надеясь, что там ему будет спокойнее. И зря, ведь там, на операционном столе лежала Рыцарь Тано, стонавшая от разрывавшей её изнутри боли, бледная от слабости и потерянной крови. Боль не прекращалась, а схватки, терзавшие каждая сильнее предыдущей, просто рвали на части душу и тело. Одно лишь мешало отключиться и потерять связь с миром – мысль о том, что сон может сбыться и её сын может умереть, едва увидев солнечный свет. Ей было в эту секунду совершенно всё равно, что будет дальше и что правда о них с Энакином теперь-то уж точно откроется. Заботило лишь одно – что её ребёнок, вынужденный родиться недоношенным, запросто может не выжить. А он пока упорно не желал рождаться, неправильное положение плода сделало своё дело и самостоятельные роды становились уже невозможными. Целитель это видел и несмотря на все протесты ввёл пациентку в наркоз и начал извлекать плод оперативным путём. Это и впрямь оказался мальчик, хотя и маленький, хрупкий, но живой и на вид здоровый, однако, кричать не торопился и пришлось срочно поместить его в камеру жизнеобеспечения. Специальной, для недоношенных детей в Храме на было, по причине известной и понятной для многих, однако в такой ситуации хватало и обычной, для впавших в кому. С самой пациенткой дела обстояли не так легко, пока целитель занимался с ребёнком, медицинские дроиды накладывали ей швы и перенеся на каталку, везли в интенсивную терапию, где Асоке следовало пробыть пока Великая Сила не выберет, кто для неё важнее, Избранный или его продолжение. Асока ещё не пришла в себя, но даже находясь под наркозом, она ощущала, что скоро всё изменится, причём, не к лучшему, об этом говорило сильное душевное волнение, отражавшееся на мониторе, сканировавшем жизненные показатели. Точно такой же, какой висел над капсулой с ребёнком, так же не подогревавшем о том, что его ждёт и кому ему ни в коем случае не следует позволять к себе прикасаться. Никто ничего не знал по ту сторону двери, а по другую...
Пло не остался равнодушен к высказыванию Энакина и его стычке с целителем и кажется начал понемногу догадываться. Эта их детская дружба, ученическая привязанность, вера Энакина в необходимость продолжать поиски Асоки, в то время как другие сдались, странное поведение обоих в последнее время...так неужели же... И только вспомнив кое-что, недавно рассказанное Оби-Ваном, относительно содержимого кармана Асоки, Пло посмотрел на Энакина и против своей воли выпалил:
– Отец ребёнка ты?
Фраза повисла в воздухе, грозя разрушительным громом, который вот-вот грянет и никто не знал каковы будут последствия.
====== Глава 102. Новые полномочия ======
Ситуация и правда была беспрецедентной, даже на первый взгляд неискушённого. Но только не для троих личностей, таких разных в обыденной жизни, но теперь казавшихся почти близнецами из-за одинаковой тревоги об одном существе, бесконечно любимом всеми троими. Первым опомнился Пло, так как он один, посути, и был в ступоре. Энакин и так не уходил в себя, а канцлер был так же в курсе ситуации молодых влюблённых. Магистр видел, что Скайуокер не торопится с ответом, да, впрочем, он ему не особо ему и требовался, всё читалось в глазах юноши. Первый позыв мужчины был продиктован, конечно же, разумом, велевшим немедленно доложить Совету о том, что он сейчас узнал, однако, не прошло и нескольких секунд, как в дело вступил родной брат разума, но очень на него не похожий. И внешне и теми советами, что всегда давал и имя ему было Сердце. Оно сейчас и твердило наперекор, что от первоначального плана лучше отказаться. И причин этому было гораздо больше, чем если всё же исполнить его. И Пло, как будто наяву сейчас услышал: «Магистр, подумай о последствиях, вспомни ещё раз свои отношения с Асокой и пойми насколько они изменяться, если ты снова предашь её».
Кел-дорец размышлял недолго, чувствительность к Силе давала богатое воображение и потому было несложно представить, какими последствиями грозил его поступок. Да, он сделает совершенно правильно, если пойдёт к Совету и доложит о нарушении, да ещё и таком серьёзном, любой скажет, что он будет прав. С точки зрения закона, но не совести. Совет объявит ему благодарность и быть может даже продвинет на повышение, да, это так, но есть и другая сторона. Асоку скорее всего заставят отказаться от ребёнка и разорвать связь с Энакином, а его самого, шанс один из ста, что не изгонят. Ведь если Асоку, как Избранного, в Ордене, конечно же, оставят, то у Скайуокера шансов на это уж точно не будет. И что же тогда? Асока сейчас и так страдает, измученная родами, чужим непониманием и должно быть, своей тайной. Да и сам Пло, что уж скрывать, приложил к этому руку, взял и отвернулся от неё, когда больше всего был ей нужен. И в конце-концов, не потому ли начались эти роды, что он так неосторожно толкнул её в Зале Совета. А если и сейчас продолжит в том же духе, то, хотя это возможно и не повредит карьере Асоки, но отношения с бывшей ученицей будут испорчены навсегда. Такого откровенного предательства Асока ему попросту не простит, а то, что это будет именно оно Пло не сомневался. И будучи по натуре добрым и отзывчивым, Магистр всё же старался придерживаться веления сердца, которое уже знало как поступит на этот раз и не сомневалось, что теперь, объединённые общей тайной, учитель и ученица вновь станут друзьями, вернув себе прежние доверительные отношения. Пло решил использовать эту ситуацию, чтобы показать Асоке, что он ей вовсе не враг и что она может смело обратиться и к нему тоже со всем, что будет тревожить её душу. Это он и сказал сейчас Энакину, уверив того не переживать о том, что будет дальше и затем попросил пустить его первым в палату Асоки, как только это позволит врач. Канцлер, слышавший этот разговор, милостиво согласился пройти третий, увидев в такой отсрочке и свой плюс, такой, что можно было о многом подумать, ведь ситуация вышла из-под контроля и все планы пришлось менять на ходу. Врач позволил примерно через час, когда пациентка отошла от наркоза и пришла в сознание. Первым делом, ещё даже не открыв глаза, Асока почувствовала, что что-то изменилось, не только вокруг, а в ней самой, об этом ей рассказал странный и необычный сон, где она увидела рядом с собой прекрасную женщину с длинными светлыми волосами, собранными в причёску, сверху напоминавшую совиные ушки, длинное платье, расшитое невиданными узорами было в тон её зелёных глаз, смотревших с кротким смирением.
– Асока – прозвучал её тихий серьёзный голос – Будь осторожна, милая, тебе грозит большая опасность, скоро ты встанешь перед ответственным выбором, прими сторону того, кто является истинным другом.
Возможно незнакомка сказала бы и больше и конкретнее, но её бессовестно прервал тот, кого она прежде называла братом. Так же известный Асоке худой мужчина с выбеленным лицом с красными вертикальными полосами, подходившим к его ярко-алым глазам:
– Верно, Асока, вспомни как следует, что обещала тебе каждая из сторон Силы и сколько из этого выполнила. Вспомни, кто был тебе другом, и кто остался им. Не прими неверного решения и помни, кто предал однажды, ещё не раз повторит это снова.
И только третьего среди них не оказалось, старик-отец был поражён старостью и уже не мог выходить из своих покоев, дети видели это и потому не сдерживали себя. Противостояние между ними, бывшее чуть не с рождения, постепенно разрасталось и чем слабее становился Отец, тем сильнее увеличивалась пропасть между Сыном и Дочерью. А его скорая смерть и вовсе превратит её во вражду, Отец знал, что дни его сочтены и горько сожалел о невозможности изменить предначертанное детям, вся надежда была на то, что Избранный проявит благоразумие и сумев найти баланс в Силе, примирить обе её стороны и прежде, чем не станет Отца научится это делать и поймёт, что нужно для этого. Но Избранный об этом не думал, он просто пришёл в себя и первый её вопрос был о ребенке, где он и можно ли увидеть. Находившийся возле кровати целитель сообщил, что ребёнок жив и находится в специальной камере, откуда его можно будет извлечь, когда плод достигнет нужного срока. Асоке позволили посмотреть на своего Элайджу, находившегося за соседней стеной. Малыш лежал под колпаком камеры, заполненной светло-жёлтым свечением, издаваемым тихо гудевшим прибором, на лице ребенка была кислородная маска, закрывавшая его до половины, но тогрута, которую целитель, бережно поддерживая под локоть, подвёл к маленькой палате, всё равно заметила, что он был человеческой расы с светлыми пушистыми волосами и глазами, голубыми, как небо. Когда Асока приблизилась к камере, то её глаза тут же поймали на себе изучающий взгляд других, похожих на её собственные. В любой другой ситуации девушка вспомнила бы свои недавние сны, но только не сейчас, когда её душу затопило безграничное счастье, наконец ставшее полным. Теперь она почувствовала себя полностью и бесконечно счастливой, ведь наконец-то у неё снова была семья, самая настоящая, где она-жена и мать семейства, Энакин-муж и добытчик, а вот этот ребёнок-закономерно продолжение обоих, средочтение их любви и доказательство таковой в глазах общественности. Но ещё и потому Асока не сравнила этот момент со сном, что глаза сына сейчас не выражали страдания, наоборот светясь одним лишь интересом к жизни. И от этого невероятного ощущения вселенской радости Асока почувствовала сильное головокружение и едва не упала от того, что колени её подкосились. Целитель поддержал её и с осторожностью отвёл обратно в палату:
– Думаю, весь сегодняшний день вам лучше воздержаться от активных передвижений, вы ещё слишком слабы – посоветовал он Асоке, помогая ей устроиться на кровати. Вскоре она уже смогла принять первых визитеров, начал их шествие, конечно же, бывший учитель. Пло нерешительно вошёл в палату и едва взглянув на бледную, едва способную сидеть тогруту, почувствовал новый приступ вины. И вместе с этим проснулось острейшее желание во что бы то ни стало помочь ей и сделать для себя прежней. И потому все слова, приготовленные около дверей, временно отодвинулись на второй план, а потом и вовсе забылись, свернувшись до одного даже не слова, а чувства, излившегося наружу в виде безмолвного порыва, итогом которого стали крепкие объятия, в которые они заключили друг друга, в точности как в самом начале знакомства, когда, сплоченные общим горем, учитель и ученица поддерживали друг друга и самих себя. Слова так и не появились, да и не нужны они были теперь, когда всё сказали эмоции любящих сердец, устремившихся туда, где они были нужнее всего. Это могло и должно было стать началом чего-то нового для обоих, началом другой жизни, объединённой теперь вокруг другой – маленькой и пока ещё беспомощной. Да, по закону любого жанра это было бы именно так, но, как известно, такое правило подходит лишь для произведений кинематографа и литературы, где финал всего известен заранее, а все события нужны лишь для того, чтобы грамотно подвести обывателя к нему. Здесь же была реальная жизнь, которая не подчинялась законам жанра и тем более не имела готового сценария, оставалось лишь наблюдать и затаив дыхание следить за тем, что будет на самом деле. Кто знает, ведь быть могло всё, что угодно, например, новые полномочия канцлера, согласно которым Орден джедаев полностью переходил под контроль сената, а значит и его. И разумеется ему понадобился так называемый свой человек в Ордене и канцлер уже определился с нужной кандидатурой.
====== Глава 103. Понимаешь, что ты делаешь? ======
Асоку выписали на следующий день, посчитав её состояние достаточно удовлетворительным, тогрута и вправду не ощущала недомогания, чего не скажешь о её ребенке. Тот остался в камере, чтобы доразвиться до нужного срока, набрав достаточный рост и вес. Правду о том, чей он сын знали лишь трое, не считая самой Тано: Энакин, канцлер, Магистр Пло и целитель, последний знал меньше других, но за то никому не проболтается. Для всех остальных этот ребёнок был сиротой, найденным на дальних рубежах и переданным в храм для дальнейшего обучения, такая версия устраивала всех, по крайней мере по части правдоподобности. Такое случалось уже не раз, например Баррис, которую принесли в храм едва родившийся. В общем, по этой части проблем не было и Асока могла, когда хотела, навещать его, благо анализ на медихлорианы оказался положительным и можно было не опасаться того, что ребёнка от неё заберут. А уж желание в будущем обучать его и вовсе убедило остальных в возможности быть допущенной к ребёнку. Ну, а пока тогрута вернулась к своим прямым обязанностям Рыцаря-джедая, которые обещали заметно перемениться по причине того, что вчера сказал ей канцлер. Она и сейчас думала об этих словах, идя по коридору к Залу Совета, а точнее о том, как приподнесет эти слова Магистрам, уже предвидя какую бурю неудовольствия поднимет то, что она сообщит.
– Асока – произнёс Палпатин вчера, едва справившись о её самочувствии – Сенат наделил меня особыми полномочиями. И теперь сенат и Орден неразрывно связаны друг с другом, в связи с этим мне потребуется кто-то из Ордена, кто помогал бы мне в работе с ним.
Канцлер говорил в своей обычной манере, неясной многим, но для Асоки давно уже привычной и почти родной. Он одновременно выдавал напрямую всё то, что хотел сказать и как бы завуалировал некоторую часть из сказанного, давая понять, что это не всё и скоро откроется большее. Для тех, кто не перестанет слушать. Асока не перестала, но прежде решилась спросить:
