сообщить о нарушении
Текущая страница: 44 (всего у книги 54 страниц)
Та-ра-рам-пам-пам… Постоянно сбиваясь, одним неотмытым от краски пальцем. Душераздирающие звуки. Дэн бы всё отдал сейчас за то, чтобы снова увидеть, как нежные пальцы его невесты легко летают по чёрно-белым клавишам. Как же она мечтала об этом рояле! Почти такой же стоял посередине огромного зала в роскошном особняке её родителей, а в уютном домике с дверным молоточком в виде лошадиной головы имелось лишь старенькое дребезжащее фортепиано, оставшееся от прежних хозяев, к которому то и дело приходилось вызывать настройщика. Она не успела узнать, какой сюрприз готовил ей жених ко дню рождения. Смерть всё разрушила. Забронированный дорогой инструмент так никто и не забрал, и заказ был отменен.
О несчастье, которое постигло друга, Макс узнал случайно, когда ему на глаза попалась одна из старых газет и, отложив все дела, бросился на помощь. Взяв такси и примчавшись из аэропорта, он был поражен тому, что увидел. Милый приветливый дом напоминал замок Спящей Красавицы. Все растения в некогда пышно цветущем садике пожухли, словно тоже горюя о хозяйке, ветер гонял опавшие листья по давно неметённым дорожкам, окна покрылись пылью, а в их углах появилась паутина.
Тогда рыжий не сразу узнал своего приятеля: Ривенхарт зарос щетиной, щеки ввалились, живые глаза потухли и потускнели. Художник молча отступил в сторону и пропустил Макса в дом, волей злого рока превратившийся в холостяцкое логово. В тот вечер они напились вдвоём. Дэн рассказал другу всё: плакал навзрыд и проклинал себя за убийство любимой, с надеждой ожидая суда...
Лишь значительно позже измученному выходками приятеля психологу с трудом удалось уговорить его продать злосчастный домик, где всё напоминало о Коре. Художник согласился, но остался ко всему равнодушен и полностью взвалил на Макса заботы о меблировке нового жилища, поставив одно-единственное условие, — в нём должна быть музыкальная гостиная и белый рояль Steinway & Sons. Рыжий удивился, но спорить не стал, потому как друг впервые высказал хоть какое-то, пусть и довольно странное желание…
— И зачем я позволил себя уговорить купить этого чёртова белого слона? Ты бы сыграл хотя бы что-нибудь человеческое, а не этот… вальс дохлых собак! — Макс сердито стукнул рояль по белоснежному полированному боку.
Дэн отхлебнул коньяк из стоящей на пюпитре почти пустой бутылки.
— Это всё, что я умею, друг мой, не привередничай, а то я сбиваюсь, — заплетающимся языком заявил Ривенхарт, упрямо тыкая пальцем в клавиши.
— Что опять случилось? Какого дьявола ты опять надрался? — управляющий не выдержал, отобрал у художника бутылку и с грохотом захлопнул крышку рояля, едва не прищемив другу пальцы.
— Макс, ты решил сам писать Марго? Я не смогу работать в гипсе, — пьяно хрюкнул Дэн, тупо уставившись на свои руки.
— Хватит паясничать! Скажи мне, наконец: что стряслось?!
Ответ заставил управляющего похолодеть:
— Она оборотень, друг мог. Твоя рыжая ведьма превращается в Кору и морочит мне голову.
Рыжий нахмурился и вздохнул. Опять всё сначала. А он так надеялся, что терапия даст результат и что красивая живая девушка наконец-то излечит Дэна от одержимости погибшей невестой, но нет… Ничего не меняется. Снова рецидив. Макс уже соображал, куда подевал телефон местного психиатра. Ситуация опять грозила выйти из-под контроля, и он всерьёз опасался, как бы не пришлось возвращаться к рекомендованным врачом таблеткам.
— Ненавижу этот грёбаный сентябрь, — себе под нос пробормотал управляющий и уже громче добавил: — Кстати, о Марго. Чем оттачивать своё мастерство игры на рояле, лучше займись портретами. Мне только что звонили организаторы аукциона. Я немедленно мчусь в столицу.
— Да легко. Сейчас быстренько напишем, — Ривенхарт икнул и, пошатываясь, направился к выходу.
========== Глава 117. ==========
— Лисёнок, я уже к вам подъезжаю, — услышав радостный возглас супруги мэра, Макс чуть не выронил мобильник и поперхнулся.
— Милая, ты меня убиваешь, — совершенно искренне простонал он и, прижав телефон к уху, принялся спешно запихивать валяющиеся на столе документы, банковские карты и деньги в барсетку. — Мне так жаль, что мы не сможем увидеться. Я катастрофически опаздываю на самолёт… Да, аукцион, будь он неладен… конечно… нет, никак не могу отложить, меня там ждут. Я заказал билет, рейс вылетает через четыре часа, а мне еще добираться до аэропорта… А уж я-то как расстроен… Ты не представляешь, как я хотел бы тебя... конечно, мечтал о встрече… увы… дела.
Сбросив вызов любвеобильной Марго и отключив мобильник, рыжий, в чем был, ринулся к выходу, чуть не сбив с ног начальника охраны.
— Куда это ты так спешишь? — зевнув, поинтересовался тот. — За тобой погоня?
— Угадал. Быстро звони Теду, пусть выгонит мой Лексус. Когда приедет жена мэра, скажешь ей, что я уже уехал и мы разминулись.
— Почему это разминулись? Вон там, случайно, не её машина? — Станислав ткнул пальцем в ярко-красный джип, подкативший к воротам.
Управляющий побледнел и вцепился бывшему спецназовцу в рукав.
— Стасик, значит так. Впускай её, но ворота не закрывай. Я быстро проберусь к гаражу, впрыгну в авто и выскользну.
— По кустам поползёшь? — ухмыльнулся начальник охраны. — Мазнуть тебя зеленкой для маскировки?
Рыжий бросил на друга убийственный взгляд и окольными путями, крадучись, направился к гаражу...
Станислав любезно раскрыл дверь, помогая пышной даме выйти из машины и заодно прикрывая собой вид на ворота, в которые уже вынырнул Лексус Макса.
— Скажите, а господин Белофф… — первым делом начала красотка.
— К сожалению, господин Белофф уехал, — со скорбным выражением лица сообщил начальник охраны.
— Ах, как жаль, — от глубокого вздоха облегающее платье на груди едва не треснуло.
— Проходите, мадам, господин Ривенхарт уже вас ожидает, — Станислав изо всех сил старался вжиться роль дворецкого, но она ему категорически не нравилась. К счастью, изображать его ему пришлось недолго.
Стоящий на лестнице художник махнул Марго рукой в не особенно приветливом жесте:
— Поднимайтесь сразу… в мастерскую. Надеюсь, найдёте.
Гению Марго готова была простить всё. Она незаметно поправила слегка съехавший утягивающий пояс и решительно направилась наверх. Нужная дверь нашлась без труда — она единственная была приоткрыта и из-за неё доносилось сердитое бормотание художника:
— Ну и куда я их засунул? Вот чёрт… опять всё сначала…
— Господин Ривенхарт? — вежливо поинтересовалась слегка запыхавшаяся толстушка.
— Да, да… Садитесь. Лучше вон туда, у окна.
Дэн копался в кипе крупноформатных листов, пытаясь отыскать наброски к портрету жены мэра, которые он на скорую руку сделал с присланных фотографий. Макс окончательно его достал, что он опустился уже до такого! Наброски как сквозь землю провалились.
«Ну и чёрт с ними, — решил он. — Сейчас будет даже живее… И лучше сразу на холсте».
Выпитый коньяк придавал уверенности, но вот на координацию движений влиял не слишком хорошо. При попытке снять со стены подрамник с загрунтованным холстом Дэн чуть не опрокинул на себя стеллаж с красками.
— Всё эта ведьма… Это она меня сглазила, — пожаловался он занервничавшей Марго.
Дальше дела пошли лучше. Мольберт уже стоял на месте, а краски нашлись в открытом замызганном этюднике. Дэн оглянулся через плечо на свою модель, которая явно представляла себе весь процесс как-то не так, и выбрал из ящика несколько тюбиков с краской.
Марго сидела на скрипучем стуле, который до этого, видимо, был частью некоей постановки в ретро-стиле, и пыталась принять красивую соблазнительную позу. В окно ярко светило не по-осеннему тёплое солнце, и вскоре модель в плотном утягивающем белье под атласным платьем почувствовала себя крайне неуютно.
По спине катились щекотные капельки пота. Обещанный фирмой-производителем эффект высокой груди и осиной талии на деле обернулся стиснутыми рёбрами и давящими везде резинками. Марго поёрзала, пытаясь одновременно поправить врезавшийся в бедро край утягивающих шортиков и вдохнуть поглубже.
— Что вы всё время вертитесь? Сидите спокойно! — сердито бросил художник, как раз закончивший выдавливать на палитру краски и теперь цеплявший сбоку на непослушную клипсу ёмкость с растворителем.
Он попытался было набросать контуры фигуры углём, но с каждой минутой модель раздражала его всё больше и больше. Все эти её ужимки, нарочитость и неестественность позы, грузное тело, перетянутое в талии… да ещё эта жуткая, тошнотворная мазня, которой она забила его электронную почту в качестве образцов.
В конце концов Дэн взял флейц и замазал весь холст сверху донизу беспорядочными пятнами: марс коричневый… умбра… травяная зелёная… изумрудный… ван-дик… под конец — яркий, нелогичный кадмий жёлтый и большая алая клякса с самого края. Вот теперь его мерзкие ощущения нашли хоть какую-то подходящую форму.
— Вы не могли бы поподробнее нарисовать моё платье? — выбор цветов явно озадачил Марго, и она попыталась обратить внимание художника на самое главное.
Не зря же она его так придирчиво выбирала, да ещё и в таком чудесном розовом цвете! А каких усилий ей стоило в него влезть…
— Если вы хотели, чтобы я писал платье, то могли бы прислать его с шофёром. Незачем было утруждать себя личным визитом. Всё. С меня хватит. Езжайте лучше домой. Платье, если хотите, можете оставить.
— Нахал! — возмущенно фыркнула оскорбленная дама и, окатив художника презрительным взглядом, гордо выплыла из мастерской.
========== Глава 118. ==========
Дэн был искренне рад, что эта мэрская супруга наконец-то исчезла. Макс хочет, чтобы он её написал? О, он сейчас напишет! В платье. И с этой жуткой сосисочно перетянутой талией. Всё-таки у Макса отвратительный вкус по части женщин.
Художник встал, на пару шагов отошёл от холста и вгляделся в беспорядочные пятна краски. Розовый? Да пожалуйста: получите, распишитесь. Он набрал длинной кистью чистого, прямо из тюбика, краплака и небрежными, местами кривоватыми и подрагивающими линиями вывел условный женский силуэт.
Талия? Будет вам талия… Краплак и ещё больше жёлтого. И ультрамариновая загогулина сбоку. Тонкой кистью — чёрные геометрические контуры, как в детской раскраске. Ну и всё. К чёрту.
— А что? — пробормотал Ривенхарт, любуясь законченным за двадцать минут произведением из дальнего угла мастерской. — Композиционно вполне себе…
— Вы уже нас покидаете? — Станислав попытался было склониться в учтивом полупоклоне, как следовало бы дворецкому, но гнуть спину бывший спецназовец не привык, и благолепной позы не вышло, поэтому пришлось ограничиться максимально любезной улыбкой.
— Разумеется, — приподняв подол розового атласного платья, Марго решительно спускалась по устланной ковром мраморной лестнице. — Я не останусь тут больше ни минуты! Это возмутительно! Какой же грубиян! Нет, здесь только с одним человеком можно иметь дело, но, увы, он уехал...
После всех потрясений и неожиданных открытий, Лия всё-таки пересилила себя и отправилась вытаскивать бельё из стиральной машины, рассудив, что слёзы слезами, а работу надо выполнять. На душе отчего-то было грустно, но на удивление спокойно. Будто она наконец-то сделала для себя какой-то нелегкий жизненный выбор. Дэн всецело принадлежит той девушке. Его неожиданное внимание и прорывающаяся сквозь колючую отстраненность нежность — это всё предназначено не Лие. Он тоскует по той, которую так безгранично любил. Вот почему настроение художника всегда так резко меняется — его накрывает осознание того, что всё это всего лишь самообман и Кору уже не вернуть. Лия приняла решение, что больше не будет на него за это сердиться. Теперь, когда она наверняка знает причину его странного поведения, это будет проще... наверное.
Услышав громкий глас Марго, Лия невольно остановилась, изумлённо глядя на грозно надвигающееся на неё и Станислава розовое изобилие.
«Грубиян? Ну да, это он может», — улыбнулась она про себя.
Пышущая негодованием мэрская супруга, пронеслась мимо, как ураган, оттолкнув Лию с дороги. Девушка не упала только потому, что вовремя уцепилась за перила лестницы.
— Всё-таки у нашего патрона железные нервы, — покачал головой начальник охраны. — Он выдержал её почти час. Если бы не его внезапно проснувшаяся любовь к музицированию, то цены б ему не было. До сих пор этот «та-ра-рам-пам-пам» из головы не выходит, боюсь, к вечеру на луну выть побегу. Надо бы по-тихому куда-нибудь этот гроб на колёсах сплавить или на дрова пустить, раз всё равно на нём играть никто не умеет. Мучение одно.
— А хотите, я вам что-нибудь сыграю? — с улыбкой предложила Лия.
— Хочу, — Стас был готов на что угодно, лишь бы изгнать из головы прилипчивый мотив.
Признаться, девушке давно хотелось услышать звучание дивного инструмента, стоящего в музыкальной гостиной с великолепной акустикой, но самовольничать она боялась. За рояль до сей поры никто не садился. Каждый раз, протирая его крышку и гладкие полированные бока, Лия разговаривала с ним, как с живым существом, жалея, что он не может подать голос.
После «концерта» Дэна рояль остался открытым и напоминал величественную птицу с распростёртым вверх крылом. Девушка уселась на крутящийся табурет с круглым сиденьем, подвинула его чуть ближе, устраиваясь поудобнее, чтобы ноги доставали до педалей, и осторожно подняла крышку. Какая красота! Волшебный инструмент! Девушка ласково погладила кончиками пальцев прохладные клавиши из слоновой кости. Как давно она не играла…
***
Дэн подошёл к окну и прижался лбом к холодному стеклу. В голове начинало проясняться, но художника это совершенно не радовало. На душе было мерзко. Он, конечно, понимал, что Макс искренне заботится о нём и общем благосостоянии, но рисовать за деньги эту… свинью-копилку — проституция чистой воды, ничего общего не имеющая с искусством.
Вдруг ему показалось, что откуда-то, из какой-то невозможной, нездешней дали доносится негромкая мягкая музыка. Звуки падали нежно, как капли тёплого дождя, наполняя сердце светлой грустью. Райская мелодия никак не могла быть настоящей, — в доме никто не умел играть на фортепиано, — но Дэн, пожалуй, ничего не имел против такой галлюцинации.
Он прикрыл глаза и отчётливо увидел Кору. Она сидела за стареньким пианино, держа спину ровно, словно королева. Голова слегка склонена, волосы падают вперёд, закрывая прелестное лицо тёмной вуалью. Нежные руки порхают по клавишам без видимых усилий, как бабочки. В такие моменты ему всегда хотелось опуститься перед ней на колени и целовать эти тонкие пальцы.
Образ был настолько живым, что Дэн чувствовал запах духов любимой и видел мельчайшие блики, которые солнечные пятна, пробившиеся через белоснежные занавески, рассыпали по её волосам. Музыка звучала и звучала у него в ушах, переливаясь живительным хрустальным потоком и принося умиротворение. Он коснулся стекла, представляя себе, что в тот же самый момент с другой стороны до него дотронулась невидимая и невесомая узкая ладонь.
— Не пропадай, — тихо, умоляюще прошептал он, — останься…
Тёплое дыхание туманом осело на холодной гладкой поверхности и тут же исчезло без следа. Дэну нестерпимо захотелось как-то задержать явившийся ему образ, превратить во что-то материальное, прежде чем он вот так же канет в небытие.
Абстрактный портрет выгодной заказчицы отправился сохнуть в угол, а на мольберте вместо него оказался новый подрамник почти квадратного формата. Руки работали сами, а он просто ловил капельки тихих нот где-то на самой границе слуха. Они падали слезинками дождя на выжженную, растрескавшуюся землю, утешением и обещанием новой жизни на месте пустыни. Кажется, иногда Дэн даже закрывал глаза. Краски перетекали на холст сами, и изображение, рождавшееся под его руками из чистых эмоций, не требовало вмешательства рассудка. С последним мазком мелодия в ушах смолкла и растворилась в прогретом осенним солнцем воздухе мастерской.
Художник обессиленно откинулся на спинку стула, зажмурился и потёр виски. Музыка не возвращалась. Снова галлюцинации… пусть даже такие приятные. Значит, всё хуже, чем ему казалось. И Макс, как назло, уехал.
Дэн поднялся и отошёл от работы подальше, чтобы взглянуть на результат своей невольной медитации. Нет, нет, не может быть! Он точно не мог такое написать, это снова какое-то наваждение. Он совершенно точно видел Кору и слышал её музыку, и собирался написать её, чтобы не потерять снова, а та, чьё лицо он видел перед собой сейчас…
Ведьма.
Тёплая земляная палитра с горячими, страстными сполохами алого. Странный ракурс, словно с древнеегипетской фрески — лицо и руки в профиль, туловище в фас, но вместо застывшей на тысячелетия монументальности — бешеная динамика, полная движения стремительно раскручивающаяся спираль композиции. Фигура то едва не выступает из холста, весомая и материальная — только прикоснись, то распадается на хаотичный вихрь абстрактных пятен, первоэлементы, глину и огонь, из которых и был создан человек. Разметавшаяся по постели девушка выглядит не спящей, а танцующей. Рыжие волосы словно языки пламени, яркий румянец на щеках — отголосок жаркой ночи любви…
Вот оно что! Конечно. Просто у него слишком давно не было женщины. Как удачно, что Макс укатил в Париж.
Комментарий к Глава 118.
