Текст книги "Огонь и Ветер (СИ)"

Автор книги: Ie-rey

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 40 страниц)

– А… Но если украсть мелочь какую на рынке?

– Очнись, какое украсть? Ты знаешь, что у нас кража – это событие, потому что редкость? Сказать, что было бы? Мне раз довелось это увидеть… На тихой улочке на крыльце одного из домов висела связка сушёных кальмаров. Наверное, я тогда был очень близок к тому, чтобы именно украсть, но всё ещё колебался. Мог бы убить за еду, но кража… это противоречило моим убеждениям – и я колебался. Идеальный был расклад, честно говоря. Всё выглядело так привлекательно: тихая улица, ни души – и кальмары… И тут внезапно на улицу вырулил какой-то парень на велосипеде. Он остановился, осмотрелся, рванул к крыльцу и захапал эту несчастную связку. Ну и тут же рванул прочь, ясное дело. Не успел отъехать и на пару метров, как кто-то закричал. Из соседнего дома выскочил мужик, погнался. Народ высыпал и из дальних домов. А навстречу вору из-за угла вышел ещё мужик с ведром воды. И этот мужик бросил ведро под колёса велосипеда. Вор полетел носом вперёд, а встать уже не успел. Его просто избивали все, кто в тот момент был на улице. И поверь мне, это была отнюдь не драка, а именно… Через пару минут примчались полицейские – они едва смогли отбить вора у разъярённой толпы. Думаю, ты понимаешь, в каком виде он был. С другой стороны, я рад, что мне не нужно переживать, если я забуду гараж закрыть. Вряд ли кто-то рискнёт что-то украсть, а если и рискнёт – далеко украденное не унесёт. Так что… если хочется есть, но еды нет, кража не покатит. Ну лишь в том случае, если возжелается покончить жизнь самоубийством.

Джин молчал, потому что не знал, что вообще сказать. Он всё ещё не мог это себе представить. Впрочем, всё это объясняло странные предпочтения Хоарана в еде. Ну и то, что он постоянно голодный, наверное.

– А потом уже наставник меня откармливал… – пробормотал Хоаран. – И я первый раз попробовал молоко. Тогда это было самое вкусное из всего, что я когда-либо пробовал.

– Мне кажется, если бы ты просто прошёлся по рынку, мило улыбаясь, тебя бы все наперебой угощали чем-нибудь вкусным.

– С какой это стати? – с недоумением уточнил Хоаран.

– Ну… почему бы и не накормить голодного симпатягу?

Хоаран фыркнул и расхохотался.

– Джин, с чего ты взял, что я тогда был симпатягой? Попробуй представить на этой груде костей, – Хоаран ткнул себя пальцем в грудь, – сорок пять кило мяса, ливера и кожи. Ну и да, включи туда же одежду. У меня никогда не возникало желания смотреться в зеркало в то время – было страшновато.

Это Джин тоже не смог представить. Хоаран и так соответствовал лишь определениям “худой” или “худощавый”, куда уж меньше-то? И… Джину одновременно хотелось узнать про Хоарана больше и не хотелось. Те картины его жизни, которые он так небрежно рисовал, не укладывались в голове. Настоящие, сюрреалистические, скрашенные насмешками над собой же и лёгкостью изложения… Это как тёмная бездонная пропасть. Глядя в неё, Джин никак не мог избавиться от чувства, что Эндзэру бесконечно далёк от него. Точнее, они оба далеки друг от друга. Хоаран знал истинную изнанку жизни, а Джин – парадный наряд. И Джин просто не мог представить себе толпу, терзающую вора, а Хоаран считал шёлковые простыни сказкой до турнира. Для Джина голодающими были те, кто не мог позволить себе что-то большее, чем простая пища, а для рыжего любое фирменное блюдо высокой стоимости было отличительным знаком зажравшихся мажоров.

И даже сейчас, когда у Хоарана пусть денег и не навалом, но достаточно, он не демонстрировал тягу к роскоши. К комфорту – да, но не к роскоши. Жадным его тоже не назвать – к деньгам он относился чуть менее, чем просто безразлично. С другой стороны, Джина бесила его манера делать покупки. Список – и вперёд по пунктам. Если чего-то в списке нет, значит, это точно не нужно. Иногда из-за этого Джине хотелось рыжего придушить.

Он рассеянно ополоснул руки в воде и посмотрел на предмет своих мрачных дум. Кажется, тот успел уснуть: глаза закрыты, а дыхание медленное и размеренное. Джин аккуратно отвёл с загорелого лба жёсткую от морской воды рыжую прядь и тронул губами висок. Желудок Хоарана голодно заворчал, и он сонно прижал ладонь к животу, свёл брови на переносице и чуть повернул голову к Джину. Или просто отреагировал на запах рыбы, что более вероятно.

Джин улыбнулся и легонько поцеловал Хоарана в кончик носа – Хоаран немедленно забавно фыркнул и попытался потереться носом о плечо. Ему оказали посильную помощь и пальцем означенный нос почесали. Ну вот, морщинка меж бровей разгладилась, и лицо приобрело лукаво-довольный вид, затем и этот оттенок исчез, черты стали спокойными и отточенными – это означало глубокий сон и запретные для Джина видения.

Наверное, Хоарану сейчас снилось его небо. Быть может. Джин не знал этого наверняка, лишь предполагал, просто в такие моменты Хоаран становился кем-то другим – любимым, желанным, но незнакомым. Такого выражения лица Джин никогда у него не видел в иное время – только в такие вот минуты. И тогда он мог смотреть на Хоарана вечно, пытаясь одновременно постичь эту тайну.

Хоаран неожиданно слегка вздрогнул и сжал ладонь в кулак, но лицо его не изменилось.

– Чего же ты хочешь? – прошептал Джин, невесомо прикоснувшись к его скуле. Хоаран что-то тихо выдохнул, но разобрать слово оказалось невозможно. Переспросить Джин не рискнул – не хотел потревожить сон. Позабыв о рыбе, он упёрся подбородком в скрещенные руки и устремил неподвижный взгляд на Хоарана. И мысленно уговаривал рыжего смотреть свой странный сон подольше, чтобы успеть насмотреться на него спящего и притягательно незнакомого.

***

Джин сладко потянулся, перевернулся на живот и потянулся снова. Сделал глубокий вдох и невольно улыбнулся, учуяв запах Хоарана, исходивший от смятых простыней. Прижавшись щекой к белой ткани, прикрыл глаза и позволил качке убаюкать себя немного – ровно настолько, чтобы не свалиться с узкой койки.

Может быть, пятница и была чёрной, зато суббота… Первая половина, конечно, выдалась насыщенная, зато субботний вечер, плавно захвативший начало воскресенья, оказался волшебным, как и воскресное утро. Полдня потом они с Хоараном откровенно валяли дурака и резвились прямо как дети, ныряли за дарами моря с фермы, грузили яхту – и в итоге отправились обратно.

Примерно на полпути Джину удалось-таки соблазнить Хоарана – тот бросил якорь и позволил увести себя в каюту. Дальше уже было не совсем ясно, кто именно и кого соблазнял, но результат полностью удовлетворил обоих.

Хоаран поднялся на палубу полчаса назад, но Джин до сих пор не остыл.

Он в который уже раз улыбнулся. Ничего, теперь можно поспать до Сеула. Хоарану он на палубе будет только мешать, если туда выползет. Впрочем, сейчас не хотелось никуда ползти, а хотелось подольше пребывать в плену неги и манящего запаха. Здесь жарковато, конечно, но не настолько, чтобы изнемогать от зноя.

Джин повернул голову вправо и вздохнул, заметив багровый отпечаток на правом плече – почти у локтевого сгиба. Он бережно накрыл этот след ладонью, потом дотянулся собственными губами и легонько провёл.

– Вместо одной чёрной я бы предпочёл всегда носить множество твоих печатей… – прошептал он и опять накрыл пятно ладонью – словно в попытке защитить или сохранить.

У лестницы – или как там полагалось обзывать штуку, похожую именно на лестницу, – раздался шум. Джин приподнял голову и немного удивлённо взглянул на Хоарана. Тот успокаивающе махнул рукой, влез в шкафчик и что-то прихватил.

– Ещё много?

– Неа. Погода славная, можешь уже начинать собираться, – ответил Хоаран, присев на край койки. Он пальцами поймал подбородок Джина и “добавил дров в тлеющий костёр”.

– Зараза… – выдохнул ему в губы Джин, когда Хоаран соизволил чуть отстраниться.

– Кто бы говорил… – рыкнул Хоаран. – Это ты тут вообще-то валяешься голый и прямо-таки всем своим видом изображаешь…

– Что изображаю? – заинтересовался Джин.

– Неважно, – пробормотал Хоаран и вознамерился встать, но его никто не отпустил.

– Так что я изображаю?

Вместо ответа Джина вновь поцеловали, впрочем, после и ответили по существу:

– Смертный грех, Чжин… Смертный грех.

– Содомию, что ли? – сердито уточнил Джин, не уловивший нюансов, чем и сподвиг капитана этого судна на неудержимый приступ смеха.

– А ещё болтают, что у тебя чувства юмора нет… Брешут, – хмыкнул Хоаран и опять расхохотался. Отсмеявшись, сжалился над обидевшимся Джином. – Содомия не причисляется к грехам. Она есть в нормах права и, по факту, является уголовным преступлением, подразумевающим далеко не то, что обычно имеют в виду люди, нахватавшиеся чужих глупостей и слишком ленивые, чтобы просвещаться самостоятельно. Прямым текстом в первоисточнике сказано, что содомия – это любой вид унижающего насилия над любым человеком, исключая рабов, являющихся имуществом. Сделать рабом, например, насильно и без законных оснований любого свободного человека – мужчину или женщину – содомия. Изнасиловать против воли и без законных оснований любого свободного человека – мужчину или женщину – содомия. Нарушить законы крова и гостеприимства без веской причины по отношению к любому свободному человеку – мужчине или женщине – содомия тоже. Проще говоря, содомия – это любой вид незаконного унижающего насилия в отношении свободных людей любого пола. Содом и Гоморру покарали за “содомию и грехи великие”, а вовсе не за то самое. А мужеложество вообще идёт как частный случай нарушения норм ритуальной чистоты, куда до кучи – кровосмешение, приём неподобающей пищи, использование одежды противоположного пола… То есть, духовным лицам нельзя, а вот простым смертным – какой с них спрос?

Джин с подозрением смотрел на Хоарана и мрачно молчал.

– Что не так?

– Ладно, я в курсе, что ты страшные вещи читал из-под палки мастера Бэка, но это ты всё откуда знаешь?

– Всё оттуда. Если хочешь, принесу тебе – сам почитаешь, хочешь?

– Не хочу. Я лучше тебя будут спрашивать при необходимости. А какое наказание полагалось за это? Костёр или утопление? – завернувшись в простыню, поинтересовался без энтузиазма Джин.

– Гм… Круто как всё у тебя. Если бы. Хула в адрес родителей, прелюбодеяние, употребление пищи неподобающей, секс с женщиной в период “нечистоты”, колдовство, мужеложство и кровосмешение наказывались однотипно и не так уж и строго – это ведь просто нарушение норм религиозной чистоты, и только-то. Максимум – административно-дисциплинарные меры. Ну, насколько помню, лесбиянки не имели права выходить замуж за раввинов, а за всех остальных – пожалуйста. Вот тебе и всё наказание. В случае же мужеложества наказывали… гм… “активного” из партнёров, потому что, с точки зрения евреев, его вина больше.

– Почему? – Джин не смог спрятать довольную улыбку.

– Ага, злорадствуешь? У других народов, кстати, нормой было наказывать как раз “пассивного” партнёра, а евреи тут исключение. Дело не в том, что они считали виновным в таких отношениях активного кадра, – тут по-разному бывает, уж ты-то сам прекрасно знаешь. Вина, собственно, в том, что именно активный партнёр сознательно изливает семя в неподобающий сосуд.

– Неподобающий, да? – Джин мрачно посмотрел на собеседника.

– С точки зрения евреев, заметь. С прочих точек зрения, смертный грех – как раз партнёр пассивный, ибо соблазнитель коварный и искуситель по умолчанию. Ты счастлив?

– Не особенно.

– Ладно, сейчас я подниму тебе настроение. Готов? – Хоаран уже сверкал улыбкой на пол-лица.

– Рискни.

– Древний мир, представил? Время – до нашей эры, так? Состояние научного прогресса, прикинул?

– Ну?

– Ну и представь, как сложно было доказать, что один кадр излил семя в неподобающий сосуд по прошествии нескольких дней. Как думаешь, они девять месяцев ждали?

До Джина сначала не дошло, потом сообразил и рухнул на койку, сражённый приступом хохота – даже слёзы на глазах от смеха проступили, когда воображение услужливо нарисовало картинку в деталях.

– Ну вот, как видишь, даже в таких вещах несуразностей куча. Всему виной нечёткие формулировки закона. В принципе, я бы легко выстроил линию защиты с еврейской же точки зрения. Допустим, двое и впрямь виновны, повязали на горячем, свидетелей полно. Отлично, ждём девять месяцев – результата нет, а что это значит?

Джин сквозь смех поторопил заразу:

– И что же?

– А то, что семя, с которого толку нет, изливать можно куда угодно. Оно же не подходит под завет “плодитесь и размножайтесь”. А раз не подходит, то и вины тут нет. Тюк молотком – дело закрыто. Эти еврейские умники верили, что даже пролитое на землю семя обязательно даст потомство. Какое-нибудь. Или нечто похожее. А тут за девять месяцев – шиш. Либо семя не плодоносит, либо обвинение ложное, но результат один – вины нет и карать не за что. Можно, конечно, испытать обвиняемого на женщине, но и тут раз на раз не приходится, да и всегда можно пожевать какой-нибудь травки с нужным эффектом.

– Трепло! – Джин пытался справиться с улыбкой, но у него не получалось.

– Ну так. Законнику положено быть треплом и уметь объезжать кривые законы на хромой козе.

– Кстати, а почему бы тебе и впрямь не стать законником?

– Потому что я трепло, а не законник. И мне как-то нынешние законы не особо по душе. Законы должны быть чёткими, краткими, ясными, необходимыми и немногочисленными, иначе это уже будут не законы, а жалкая пародия. Закон – это жизненно важная необходимость, защищающая конкретную систему от самоуничтожения и обеспечивающая её сохранность и развитие. Ладно, какое подобие монументального закона мне нужно разнести в пыль, чтобы показать пример его несостоятельности?

Джин задумался на минуту и предложил:

– Запрет на убийство. По-моему, он был во всех религиях.

Хоаран кивнул и приступил к процессу разбора:

– Несостоятельность очевидна – двойные стандарты. Один тип ограбил другого и убил. Виновен. Солдат на войне убил врага. Война – вины нет. Страж закона убил преступника при задержании. Вины нет. Преступника на электрический стул. Государство тут вроде и не обвинишь – хорошо обтяпали дельце. Вины нет. Убийство при самозащите – как карта ляжет и повезёт ли с адвокатом, и смотря по какому законодательству. Профессия палача – вообще отдельная песня. Вывод: закон себя не оправдал, так как формулировка подкачала. По сути убийство даже не преступление с точки зрения всех, кого оно не касается напрямую. Преступлением оно может быть исключительно с позиции жертвы и позиции убийцы, а может и не быть. И источник этого закона отнюдь не справедливость и не законность, а банальный страх серой массы и стремление уберечь собственную пятую точку от опасности. Честно говоря, закон “око за око” намного более совершенен и справедлив, и позабыт он исключительно потому, что у одних денег много, а у других мало. Откупиться монетой звонкой всегда намного проще, чем собственной кровью, а трусов всегда больше, чем смелых людей. Убийства и войны закончатся тогда лишь, когда у каждого человека будут еда, вода, одежда, обувь, дом и возможность заниматься любимым делом – вдоволь. Пока этого нет, довольные будут трясти мошной, а те, кому чего-то не хватает, будут браться за оружие и трясти мошну довольных. Это закон бытия. Просто, да?

Джин попытался собрать в кучку разбежавшиеся мысли. Нет, ну он всегда знал, что рыжий – трепло, однако подобного от него точно не ожидал. И ведь даже возразить ему нечего, потому что он всё объяснил чуть ли не на пальцах. И… И всё это прозвучало несколько пугающе.

Хоаран неожиданно потянул за кончик простыни, заставив Джина тем самым придвинуться ближе, и шёпотом велел:

– Забудь. Неважно.

Бережно тронул губами уголок рта и резко поднялся, обернулся он только у двери и напомнил:

– Собирайся, а то оставлю тут ночевать.

Когда они наконец ступили на землю, солнце уже клонилось к горизонту на западе. Они деловито принялись перетаскивать добычу в тележку. Хоаран договорился с кем-то по поводу доставки груза в школу мастера Бэка, а себе они взяли небольшую коробку с дарами моря, выбранными Джином. Всё-таки Хоаран легко мог купить себе еды в любой точке города, а Джину в этом плане было не то чтобы сложно, но слегка накладно. По крайней мере в той части города, где они жили, не водилось ни японских, ни китайских ресторанов, а те японские и китайские блюда, которые подавали в местных заведениях, Джина не устраивали. Ну и даже Вольгван неохотно брался за такие блюда.

– Эй, хороший улов? – прозвучал неожиданно смутно знакомый голос.

Джин выглянул из-за тележки и помрачнел, обнаружив рядом с Хоараном ту самую бывшую. Девушка держала в руках внушительный пакет и лучезарно улыбалась Хоарану. И Джину совершенно не нравилось, как она смотрела на его Эндзэру. Смотрела так, словно всё ещё…

– Мы не ловили, – рассеянно отозвался Хоаран, подхватив коробку и опустив её в тележку, взялся за следующую и остановился, потому что Ханыль заступила его дорогу. Она спокойно протянула руку и откинула с его лба пару рыжих прядей.

– Ого, да ты весь просолился, матросская шкура. Стало быть, урожай с фермы? Как тебе, ещё не надоело возиться? Помнится, ты без особого восторга отнёсся к затее мастера Бэка.

– Нормальный урожай, да и какая там возня? Оно само всё растёт. – Хоаран шагнул в сторону, миновал собеседницу и занялся размещением коробки в тележке.

– Снова нырял?

Он неопределённо пожал плечами и ухватил новую коробку.

– А я тут тоже забежала за уловом – и такой сюрприз…

– Надо же… – пробормотал Хоаран, продолжив заниматься грузом.

– Что?

– Впервые я стал для тебя сюрпризом. Раньше у меня было лишь почётное звание “проклятия”.

– Не понимаешь ты шуток, – рассмеялась девушка, вскользь коснувшись предплечья Хоарана пальцами.

Джин отвёл взгляд и помрачнел. Из-за тележки он выходить не стал – просто оставался пассивным наблюдателем и слушателем. Ему не хотелось, чтобы Ханыль видела его и Хоарана вместе. И не хотелось говорить с ней. Может, она и впрямь хорошая и умная, но ему она не нравилась совершенно. Ещё больше ему не нравились её манеры и поведение в отношении рыжего. Она постоянно смотрела на Эндзэру, старалась прикоснуться, встать ближе, сладко щебетала слова – вела себя как человек, который точно знает, чего хочет, и намерен получить желаемое любой ценой. И чёрт бы с ним, Джин не обратил бы на неё никакого внимания, если бы не её взгляд – то, как именно она смотрела на Хоарана. Словно у неё есть право на его Эндзэру, словно Хоаран уже с ней, словно он не её бывший, а её настоящий. Она трогала Хоарана глазами как руками – и это уже вынести не представлялось возможным. Джин упорно боролся с нарастающим бешенством, однако счёт уже сложился не в его пользу.

Проклятие, Хоаран совершенно не разбирался в женщинах! Как его угораздило спутаться именно с Ханыль?

Спокойно. Как раз Хоаран в данной ситуации вёл себя безупречно, обращался с девушкой именно как со знакомой, и Джин не мог его обвинить ни в чём.

– Кстати, Хо, ты пойдёшь этим летом в Южное море? Ну, как раньше?

– Не знаю пока.

– Только не говори, что снова сорвёшься на свои гонки! Или что там у тебя летом случается?

– Не знаю. Так далеко я не заглядываю.

– Какое же это далеко? Всего…

– Кого я вижу! – раздался восторженный вопль. – Ангел мой, ты тут откуда?

Джин прислонился лбом к стенке тележки и тихо застонал от отчаяния. Это кара небесная или как?

К рыжему шустро цокала каблучками высокая дама в алом итальянском костюме, состоявшем из строгого короткого пиджака и узкой миди-юбки. Длинные ярко-каштановые пряди изысканно спадали ей на правое плечо, на голове крепилась крошечная шляпка с короткой вуалью, а в левой руке дама держала сумочку-конверт. Её лицо щеголяло классической правильностью, разве что губы излишне крупные, и над верхней губой выразительно темнела родинка – эти мелочи придавали лику дамы слегка вульгарный оттенок.

Вот даже любопытно, каким это ветром такую светскую львицу занесло в порт?

– Иди ко мне, счастье моё рыжее! – низким грудным голосом продолжала изливать свой неземной восторг “итальянка”. Она спокойно подошла к Хоарану вплотную, бесцеремонно ухватила за футболку на груди, заставила пригнуться немного и звонко чмокнула в левую щеку, затем в правую. И после с бесподобным выражением на лице покосилась на Ханыль. Спросила вроде по секрету, но не услышал её только глухой: – Чё за цыпа? Опять снимаешь на бульварах бабочек?

Джин зажал себе рот ладонью, подавив приступ неуместного веселья, потому что это надо было слышать и видеть. И прямо сейчас он легко мог простить “итальянке” её вульгарность, ибо Ханыль вспыхнула, торопливо попрощалась с рыжим и умчалась прочь, сверкая пятками.

– Эрик, ты тут тоже случайно? – индифферентно поинтересовался Хоаран, разгибая в процессе пальцы дамы один за другим и пытаясь освободить свою футболку из захвата.

– Уж конечно! И в таком виде вот прямо к тебе на ручки птицей! Толстокожий мерзавец! – Дама выпустила футболку Хоарана, зато долбанула его по плечу сумочкой. – Где тебя носит, а? Хоть бы раз заглянул в “Райские Кущи”! Скотина неблагодарная! Ты мне нужен как срочная клизма при отравлении стрихнином!

– Ну спасибо…

– Закатай губу! Спасибо я тебе скажу, когда сделаешь дело – и не раньше! И не надо смотреть на меня такими глазами – соблазнюсь, но не успокоюсь! Имей в виду! И что ты тут ящики таскаешь? Ещё и весь солёный! Боже мой, я уже тебя хочу…

– Ты всех хочешь. Постоянно. Кстати, а как твоё правило – не мешать дела и личное?

– Живо, не бойся. Хо, у меня и впрямь к тебе дело. Серьёзное. Шутки в сторону – и пошли со мной.

– Не могу. Надо закончить с погрузкой, откатить телегу и кое-кого домой закинуть.

– Твоя цаца уже ушкандыбала, даже задницей не вильнув на прощание. Низко пошла и стрелой – видать, к дождю.

– Я не про неё.

– Ой, какой ты весь загадочный! – Смех у дамы оказался на редкость приятный, как и голос. – Ангел мой, дело и впрямь не терпит отлагательств. Приспичило. И дятел в задницу клюнул. И запахло жареным. И вообще, мне ж яйца отрежут – как ты с этим жить будешь?

– А они у тебя снова появились? – Хоаран, похоже, и впрямь заинтересовался. – И какое мне дело, даже если и отрежут?

– Да чтоб их! Может, пускай и отрежут?

– Без наркоза и спецсредств? Уверен?

– Ну, если ты так ставишь вопрос, то лучше не надо. Потерплю. Хотя если за столько лет к ним так и не привык, то теперь уж и подавно привыкать поздновато.

– А мне не отрежут, если я возьмусь за твоё дело? – хмыкнул Хоаран, загрузив в телегу очередную коробку.

– Об твои они обломают все зубы, иначе я к тебе бы в панике не притрусил. Ох… ну вот хочешь, сейчас на колени встану или “сыграю тебе на флейте” * по первому разряду и при свидетелях, чтоб все уж знали про уговор и моё положение, а? – То ли дамочка, то ли не дамочка смотрела на рыжего умоляюще.

– Хватит чушь нести! – разъярённо рыкнул Хоаран. – Дай мне разобраться с грузом и делами, а там и поговорим, ясно?

Дама по имени Эрик всхлипнула и через секунду села пятой точкой прямо туда, где стояла, и заревела в голос. Хоаран вскинул голову, поискал взглядом что-то в небе и тихо выругался, затем круто развернулся и низко прорычал прямо над головой “итальянки”:

– Не реветь!

Как ни странно, но дамочка мгновенно заткнулась и уставилась на Хоарана огромными глазами, переполненными обожанием.

– Так, разберусь с грузом – и поедем в “Кущи”. Ещё хоть звук – поедешь в “Кущи” гордо – в полном одиночестве.

– Ну ты зверь…

Хоаран сверкнул бешеными глазами – и дама тут же зажала себе рот ладошкой, даже головой помотала для убедительности.

– Джин, где тебя носит? – позвал Джина Хоаран. Джин же пребывал в ступоре и пытался как-то разобраться в ситуации, но лишь больше запутывался. Вот в таком виде Хоаран его и обнаружил.

– Ты чего?

– Это тоже твоя бывшая? – ядовито уточнил Джин.

– Нет. Это он, а не она. Владелец борделя.

– Ещё лучше… – убито подытожил Джин. Сейчас бы стульчик – и присесть.

– Ну… – Хоаран отвёл глаза.

– Если ты скажешь, что и с ним у тебя что-то было…

– Ну-у-у…

– Чем больше я о тебе узнаю, тем больше убеждаюсь, что в тихом омуте… – ошарашенно выдал Джин. – В Сеуле есть хоть кто-то, с кем у тебя ничего не было?

– В Сеуле есть только две мои бывшие. Были. Одну ты уже знаешь. Второй уже нет в живых. И ты не так понял – про Эрика. Я снимал его как-то. Я тебе рассказывал. Это вот Эрик и есть. Тот самый. Снимал дважды, если тебе нужны детали. Первый раз всё вышло… ну… В общем, паршиво. И второй раз уже нормально. Собственно, это всё. И дела у меня с ним – иногда выполняю работу для него.

– Это ты в его борделе охранником работал?

Хоаран кивнул.

– Успокойся, он нормальный, просто манеры такие. Он не бросается на всех подряд и весьма привередлив, а что говорит – так это он только говорит. Ну, Эрик вообще трансвестит, но обращаться к нему лучше как к мужчине. И давай уже с погрузкой закончим. Чем быстрее во всем разберёмся, тем раньше вернёмся домой. Ты, кстати, был хоть раз в борделе?

– Шутишь?

– Угу. Ну ничего, сейчас побываешь, – “утешил” Хоаран и вернулся к погрузке.

***

Следовало отметить, что “Райские Кущи” находился не так уж и далеко от дома Хоарана, точнее, прямо по пути, если ехать из порта. Эрик добирался до места на своей машине, Хоаран и Джин – вдвоём на байке.

Джин озадаченно полюбовался на пятиэтажное цветное здание. Аляповато, зато заметно – мимо такого точно без остановки не пройти. У крыльца толпились люди, а в дверях дежурила охрана – вполне на уровне.

Эрик подошёл к ним и жестом пригласил следовать за собой. Миновав охрану и парадный вход, они оказались в большом зеркальном зале, усыпанном полуголыми телами, словно пышными розами. И меж этих роз прохаживались посетители. На сцене пела девушка в костюме русалки – она сидела прямо на крышке рояля, свесив вниз серебристый “хвост”, а на рояле играл обнажённый юноша, чью кожу покрасили золотой краской – он напоминал статую.

Сами же местные “цветы” включали самых разных девушек – всех типов и калибров, юношей – почти мальчиков, юношей постарше – эти разгуливали в одежде из кожи или резины и смахивали на надсмотрщиков, женщин в годах – явно весьма опытных в любовных утехах, и “двуполых” – наполовину женщин, наполовину мужчин.

Слева от сцены, как видно, что-то стряслось, и там сновали люди в белых больничных халатах. Они подошли ближе, и тут же один из юношей в коже подскочил к Эрику с докладом. Джин вслушивался в торопливую речь, но так ничего и не понял – слишком быстро и, похоже, много сленга.

– Что случилось? – тихо спросил он у Хоарана. Тот хмыкнул и отвернулся, зато ответить решил Эрик.

– Один баклан залётный снял цыпу…

– Баклан залётный – иностранец, – между делом перевёл Джину Хоаран и вновь хмыкнул с явным весельем.

– Не перебивай того, кто тебе в отцы годится! – возмутилась “итальянка”. – Так вот, один иностранец снял цыпу – на пару часов. Час промучился – прибор не заработал. Ну так этот Эйнштейн умудрился надеть себе на штырёк гайку крупного диаметра, чтобы пережать вены, – купил бы у нас специальное кольцо, под рукой же, так нет, решил сэкономить. Ну вот, надел гайку, чтоб встало и стояло. Встало и даже стояло, а теперь – распухло и почернело. Ну и вот, сейчас будут гайку снимать. То есть, пилить, иначе никак, – хихикнул Эрик. – Обожаю иностранцев, из-за них у нас уже припасены специальные пилки, а за распиливание и спасение столь важной части тела они платят дополнительно – хороший доход.

– Да, у тебя тут вечно номера весёлые, – широко улыбнулся Хоаран.

– Это ты вчера ещё не видел, что было. Одного тут укусила пчела – прямо вот в его сокровище, так этот идиот всё порывался завещание писать и гроб заказывать. Пришлось впороть ему в задницу успокоительное, только тогда и унялся. Клиентов мне распугал, пока бегал тут и тряс своим отёкшим хозяйством, тупица.

– Мадам! – К Эрику подлетел ещё парнишка с какой-то странной штукой в руке. – Клиент желает использовать это на Снежке, что делать?

– Пусть всадит это себе в задницу и словит кайф, а попытается засунуть Снежку – спустите с лестницы и заберите двойную оплату – штраф, – решительно приказал Эрик, повертев в руке крупную штуку с какими-то торчащими пружинами и отростками. – У нас тут приличное заведение, а не клиника для извращенцев. Так, у меня уже голова кругом… Рори! Рори, мерзавец чёртов! Отлипни от камер! Где ты, чтоб тебя черти сожрали?!

К “итальянке” подлетел ещё один парень в коже и вытянулся в струнку.

– Кабинет приготовь, у меня гости. Все вопросы – к тебе. И найди Бублика, пусть проводит моего ангелочка к товару и объяснит, что там и как. Хо, подожди тут Бублика, как закончите, приходите в кабинет к нам. Так…

Эрик впервые прямо взглянул на Джина, осмотрел с головы до ног и обратно, покосился на Хоарана, затем решительно ухватил Джина под руку и повёл в боковую дверь. В коридоре за дверью оказалось удивительно тихо и уютно: тёмные панели, обтянутые бархатом, приглушённый голубоватый свет маленьких ламп, вазы с цветами и бесчисленные двери. В одну из таких дверей они и зашли.

Небольшую комнату украшали портьеры и альковы, в центре дружно столпились маленькие диванчики, похожие на кресла, но всё же – диванчики. И меж ними блестел стеклянный низкий столик с серебристой пепельницей в виде работающего фонтана.

Тут же возник Рори с подносом в руках, расставил на столе чашки с кофе и бесшумно испарился.

– Присаживайся, – предложил на неплохом японском Эрик. Сам же он опустился в первое же попавшееся кресло, достал из кармана пиджака изысканный портсигар, выудил тонкую длинную сигарету и щёлкнул зажигалкой. По комнате пополз какой-то странный, но весьма приятный аромат.

Эрик задумчиво смотрел на сидевшего напротив Джина и курил. Откинувшись внезапно на спинку дивана, он коротко произнёс:

– Полено.

– Простите? – не понял Джин.

– Ты – полено. Пока ещё полено. Особыми талантами не блещешь, но со временем может выйти что-то путное. Давно ты с Хо? – Да уж, убийственная прямота Мадам кого угодно могла ошеломить.

– Не думаю, что…

– Правильно, не думай. И не смущайся. Я человек старый и опытный, так что могу называть вещи своими именами. Ангел мой – “чёрный кофе” без вариантов, а ты… гм… Ты подражаешь Хо, а это значит, что он спит с тобой. У меня глаз на такие вещи намётан.

– Подражаю? – Джин невольно проследил, как столбик пепла с длинной сигареты упал в фонтан.

– Аха. Если он справа, ты тоже справа. Если он замедлил шаг, ты тоже. Если он хмурится, хмуришься и ты. Ты не можешь никак его понять, поэтому естественная психологическая реакция в таком случае – неосознанное подражание. Это нормально. Кроме того, он привёл тебя с собой, значит, точно вас связывает многое. Ну что, он тебя ещё не заездил?