Текст книги "Огонь и Ветер (СИ)"

Автор книги: Ie-rey

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 40 страниц)

– Спасибо за комплимент. Жаль, не могу тебе ответить тем же ― тебе никакая шкура уже не поможет. И да, прости, что разбил тебе сердце ― и в мыслях не было, ― сокрушённо повинился Хоаран, правда, последовавшая сразу за этим ядовитая усмешка испортила драматизм момента.

В толпе уже практически все давились смехом.

– Не волнуйся, я люблю быть сзади ― тебе не придётся смотреть на моё лицо, ― скрипнув зубами, сообщил Шторм.

– Да, я заметил, что ты любишь быть сзади, когда обошёл тебя на трассе. Надеюсь, вид на мою спину тебе тоже пришёлся по вкусу? Наверное, ты и тогда размышлял о тигриных шкурах, вот и опоздал. Бедняжка, нелёгкое, должно быть, испытание.

Шторм снова стиснул челюсти ― Хоаран загнал его ещё в одну ловушку. Сказать, что вид понравился, значит, либо выставить себя идиотом, либо ещё кое-кем ― особенно после того, что он ляпнул про шкуру тигра. Сказать, что не понравился, открыто признать, что всё дело именно в проигрыше. Хотя чего уж там, все давно это поняли.

Шторм всё время пытался разрушить легенду, с самого начала мечтал стать легендой сам. Но постоянно ― постоянно! ― слышал только об этом рыжем парне. Тот, кто может из ничего собрать “коня”, тот, кто всегда делает новые трюки, тот, кто танцует с молниями… Единственный такой, чтоб ему пусто было! Он как бельмо на глазу! И теперь ― на этих соревнованиях ― снова он. И снова первый. Всегда первый. “Хана” ― первый, его и так назвали, ― один такой и неизменно первый.

Ладно, Шторм знал, какую трассу выбрал сейчас. У всех есть слабые и сильные стороны, и рыжему пора проиграть. Ну а после того, что Шторм собирался с ним сделать, его легенда превратиться в прошлогодний снег, о котором после никто и не вспомнит. Хорошо бы ― растоптать, заставить кричать от боли, ещё и унизить у всех на виду ― самое то. А униженным не место среди байкеров.

Байк у Хоарана крейсерский, даже если что-то сейчас с него и снимет, то толку-то. У Шторма байк гораздо легче и маневренней, но суть даже не в этом.

– Играем на скорость, согласен?

– Шимшек, а ты жесток… ― лениво вмешался в переговоры Эсмер. ― Хочешь, чтобы бедняжка об твою железную задницу разбил всмятку свои нежные яйца?

Грянул обвальный хохот, и даже Джин не удержался от улыбки.

– На скорость… Ладно, ― кивнул Хоаран, не обратив внимания на скабрезную шутку друга, он развернулся и направился куда-то в сторону.

– Эй, ты куда…

– За конём. Или ты предлагаешь мне участвовать пехом? ― на ходу бросил Хоаран, дав возможность зрителям посмеяться вновь.

– Зачем ты… ― начал Эсмер, отловив рыжего возле байка.

– Для надёжности.

– Какой ещё надёжности?

– Такой. Я не уверен, ― буркнул Хоаран, придирчиво изучая мотоцикл.

– “Кумир мой, вылепил тебя таким гончар,

Что пред тобой луна своих стыдится чар.

Другие к празднику себя пусть украшают,

Ты ― праздник украшать собой имеешь дар”. Недоумок, ты хоть понимаешь, что он собирается с тобой сделать?

– Представь себе.

– Не хочу. И что? Зачем именно тебе рисковать? Твоё положение ведь… А этот твой Джин, даже если ты и проиграешь…

Хоаран резко выпрямился и сверкнул бешеными глазами.

– Он только мой. Так было и так будет. Он не чья-то ставка, не имущество и не приз, ясно?

– Ясно… Возьми мой байк.

– Спятил?

– Это ты спятил. Ты сам его сделал и лучше меня знаешь, что на нём можешь. Он почти такой же лёгкий, как байк Шторма. И трассу ты видел. На своём коне ты просто застрянешь ― по крайней мере, в пяти местах ― застрянешь точно. Твой крейсер там просто физически пройти не сможет.

– Намекаешь, что он толстый?

– Не намекаю, я говорю прямо. Он не толстый, но там точно не пролезет. Ты колом встрянешь, а заезд на скорость. На моём байке у тебя все шансы. Кроме того, ты сам легче Шторма фунтов на тридцать, если не больше, так что пойдёшь стрелой.

– Угу. Ты забыл одно “но”. Кроме тебя твоим байком управлять никто не сможет.

– Ты ― сможешь. Пошли.

Эсмер буквально потащил рыжего за собой, не обращая больше внимания на отговорки.

– Так, чувствительность переднего тормоза помнишь? Основные настройки ты должен знать ― вместе же проверяли…

Они крутились вокруг байка Эсмера с полчаса, примеряясь и проверяя колёса.

Когда Хоаран подкатил к толпе на байке Эсмера, у всех глаза стали большими и круглыми. Шторм тихо выругался ― ему тоже не приходило в голову, что Хоаран возьмёт другой байк, да и кто бы отдал своего коня чужому? И всё же… Он сам знал эту трассу как свои пять пальцев и проходил её с закрытыми глазами, вряд ли его соперник мог похвастать тем же.

Джин надеялся, что Хоаран хоть на минуту подойдёт к нему, но увы. И пока вопрос с Джином не разрешился, Джина никуда не отпускали, поэтому возможности подойти к Хоарану ему не дали.

– Говорил тебе, зря ты припёрся, ― сердито проворчал за спиной Эсмер.

– Он ведь выиграет? ― тихо спросил Джин.

– Biraz şans ve bir bisiklet, kim tutunmuş zamana*… ― посмотрев на Хоарана, пробормотал Эсмер, потом тряхнул головой и соизволил ответить Джину: ― Шторм не играет честно. Кто знает. Шимшек от природы упрям и недоверчив, поэтому шанс есть. Всё зависит от того, на что рассчитывает этот начинающий интриган.

Противники приготовились к старту, а Эсмер деловито потёр руки и громко выдал:

– Не стесняемся! Делаем ставки! Кто верит, что у Шторма железные яйца?

Снова толпа разразилась смехом и нескромными шутками, но ставки народ принялся делать с азартом. Начались и ожесточённые споры, потому что Шторм действительно хорошо показал себя в мототриале, пусть и не победил в предыдущих заездах. Эсмер вооружился блокнотом и карандашом, а “банк” доверил Джину, чтоб и с него была польза. Джин поглядывал на компаньона с сомнением, но послушно принимал деньги, хотя пальцы тряслись от волнения.

Шторм краем глаза следил за рыжим, а тот спокойно смотрел прямо перед собой ― на камни. Вот алым шарфом взмахнула девушка ― и два байка рванули вперёд.

Шторм держался левее и шёл знакомым путём, Хоаран пока двигался вровень ― чуть правее. Он резко выбросил ногу в сторону, но Хоаран поднял вверх переднее колесо ― и нога встретила воздух, едва не угодив под то самое колесо. Невольно Шторму пришлось взять ещё левее, чтобы избежать столкновения с Хоараном. Хоаран же неожиданно въехал на крупный валун, использовав его как трамплин, и полетел вперёд, сумев расположить байк в воздухе горизонтально. Одним прыжком он преодолел приличное расстояние, умудрился аккуратно приземлиться на краю рытвины и погнал себе дальше, сделал ещё один прыжок с другого большого валуна, добрался до холма, лихо развернулся и почесал обратно тем же способом ― с прыжками.

Его сильная сторона ― прыжки, чёрт возьми! Про Хоарана говорили, что он способен прыгнуть на байке откуда угодно и развернуться на клочке земли размером с серебряный доллар. И если бы Шторм собственными глазами этого не видел ― никогда бы не поверил, что на этой трассе возможно прыгнуть и приземлиться ― целым и невредимым, ещё и не оцарапав байк. В общем, когда он сам допилил до холма, Хоаран уже финишировал.

– Ты! ― подлетев к Хоарану и уткнув ему в грудь палец, рыкнул Эсмер. ― Ты! Подлый мерзавец! Прохиндей чёртов! Ты с самого начала собирался сигать по валунам!

– И что?

– И ты мог прекрасно провернуть это на своём байке! В воздухе он бы точно не застрял!

– Ну да. Так я тебе и говорил, что могу на своём…

– Так какого чёрта ты сомневался, что победишь?

– Ну так. Не говори “гоп”, пока не перепрыгнул. Там с приземлением могли быть проблемы. Теперь перепрыгнул, могу сказать “гоп”.

– Да я тебя удавлю, прыгун чёртов! У тебя не бывает проблем с приземлением! Мне хоть ты мог сказать?

– А если б нас подслушивали? И тогда я бы не прокатился на твоём “коне”.

Джин с облегчением выдохнул и метнулся к сцепившимся ангелам, позабыв о “банке”.

– Значит, теперь всё нормально?

– Будем надеяться, ― с сомнением пробормотал Эсмер, шагнув в сторону. Его уже начали дёргать с вопросами прочие зрители ― по поводу ставок.

Шторм наконец добрался до финиша и остановился. Взгляд его не сулил рыжему ничего хорошего.

– Ты прыгал.

– Это не запрещалось правилами, ― пожал плечами Хоаран. ― Я же не жалуюсь, что у тебя ноги длинные. Длинные ноги тоже правилами не запрещались.

Вокруг засмеялись. Попытку Шторма столкнуть соперника с дистанции видели все. Не запрещено, конечно, но точно подло.

– Чёрт с тобой, ― вроде согласился Шторм, резко развернул байк, но внезапно вскинул левую руку. Джин начал движение ещё до того, как полностью осознал, что именно в этой руке.

Два выстрела слились в один.

Джин врезался в рыжего, заставив его рухнуть на бок вместе с байком, на котором он сидел. Шторм откинулся назад ― из аккуратного отверстия во лбу потекла тонкая струйка крови, затем тело соскользнуло на землю, сверху упал мотоцикл, придавив бывшего владельца. Впрочем, трупу уже было всё равно.

Началась паника, все пытались понять, кто же стрелял в Шторма.

Хоаран выбрался из-под байка и тронул за плечо растянувшегося на земле Джина, медленно потянул к себе, перевернув его на спину. Свет упал на бледное лицо Джина ― губа прокушена до крови.

– Чжин…

Хоаран быстро провёл ладонью по груди Джина, ниже и, коснувшись правого бока, обнаружил то, что найти не хотел. Рука мгновенно стала красной.

– Чёрт…

Сбросив куртку, он дёрнул вверх футболку, скомкал её и с силой прижал к ране.

– Ты… как…

– Заткнись. ― Быстрые прикосновения пальцев ниже груди.

– Ты…

– В порядке. Дурак.

– И совсем… не больно… ― Джин слабо улыбнулся и поморщился как раз от того самого “не больно”.

– Можно подумать, я никогда в жизни не имел дела с огнестрельными ранениями… Кто из нас двоих в армии отслужил, а? ― донеслось тихое ворчание.

– Хо, ребята с пикапом… ― прозвучал где-то далеко голос Эсмера.

– Пусть поторопятся, ― коротко ответил Хоаран. Тоже вдруг где-то далеко.

– Хоа…

– Помолчи, ― велел Хоаран. Его лицо теперь казалось почему-то нечётким.

– Я просто… рад… что ты…

– Придурок. Он не попал бы в меня.

– Да, я всегда говорил, что ты умеешь находить самые нужные слова…

– Заткнись, Эсмер!

– Всё равно… Хорошо, что ты… в порядке…

– Идиот! ― И горячий знакомый запах у самого лица, мягко скользнули по щеке длинные пряди. Поднять руку оказалось так же тяжело, как держать на плечах небо. Неважно, всё равно ведь дотянулся пальцами до волос, рыжих волос, правда, цвет почему-то не различить уже. Точнее, уже ничего не различить, как будто и вовсе видеть перестал. Или это просто веки стали такими тяжёлыми, что их не поднять? Неважно, главное, что дотянулся и прикоснулся.

– Хоа…

– Чжин, ну помолчи ты! ― умоляюще попросил Хоаран с непривычно сильным акцентом. Куда-то подевалась боль. Наверняка Хоаран постарался. Обжигающие горячим пальцы скользнули по щеке, шее, а на правый бок словно кирпичей наложили. Или это Хоаран так сильно прижимал свою футболку?

– Ты его поднимешь?

– Подниму, ― огрызнулся упрямый осёл.

– Лекарства надо какие?

– Чёрт, я не медик, Эсмер.

Кажется, его и впрямь подняли, только почему-то говорить он больше не мог ― не получалось. Тоже Хоаран виноват, конечно же.

– А кровь остановить?

– Да уже. Обезболивающее тоже не нужно.

– А что…

Вот, положили на что-то мягкое. Потом приподняли голову и устроили на чём-то не мягком, но удобном.

– Паршивая рана. Пуля внутри осталась.

Чья-то ладонь тронула волосы, погладила.

– Пистолет паршивый был. Расстояние, ну этот ещё в движении ― вот и застряла. Пробойная сила мала. Будем выковыривать?

– Иди ты… Скажи, пусть к Костоправу рулит. И поскорее.

– Ладно. Удачи.

– К чёрту… О трупе, главное, позаботься.

О каком ещё трупе?

Ладонь перебралась на лоб, и примерещился близкий горячий запах. Знакомый.

Хоа…

Невыносимо не видеть, не двигаться, не говорить. Оставалось только слушать и чувствовать, последнее ― частично. Пожалуй, чувствовал он лишь головой и шеей, остальное тело не чувствовало ничего, точнее, казалось, что его больше нет вовсе.

Горячее прикосновение к виску, тёплое дыхание и тихо ― едва слышно ― над ухом:

– Придурок… Какой же ты придурок, Чжин…

Ну, может быть, он и не самый умный на свете, но позволять рыжему умирать из-за него ещё хоть раз Джин не собирался. И наплевать, что с Хоараном не всё понятно. Зато всё понятно с Джином. Та дрянь, что жила внутри, ни за что не позволила бы ему умереть, так ведь? Вот и хорошо. Но даже если он всё-таки умрёт… Это лучше, намного лучше, чем если умер бы Хоаран. По крайней мере, это не больно ― умереть за рыжего.

Действительно не больно.

“Совсем не больно, Эндзэру… Честное слово”.

_____________________________

* Biraz şans ve bir bisiklet, Kim tutunmuş zamana… ― Немного удачи и байк ― осталось просто улучить момент… (турецк.) Строки из песни Mor Ve Ötesi ― Bisiklet.

5. Граница жизни и смерти

Дорогу истинной любви

мостят из плоти и крови.

И если кто по ней пошёл,

то должен приподнять подол.

Хафиз

Тишина ласкала слух. Почему-то казалось, что сейчас она жизненно необходима.

В голове воскресали обрывки воспоминаний ― смутных, незавершенных, неясных, блёклых и ярких. Мелькающие огни, хриплый шёпот, непонятные корейские слова, белые стены, слепящий свет в глаза, назойливый писк, резкие окрики, звон металла, белые стены, тьма, тёплые ладони, опять осточертевшие белые стены, слепящий свет, тьма, тепло и вновь мелькающие огни…

Невнятный бред какой-то.

И вот ― тишина. Почти тишина. Или настолько тихо, что он слышал собственное дыхание? Слабо шевельнулся, приподнял руку под одеялом, провёл по груди, боку и бедру… Так, из одежды ― прилепленный на бок пластырем компресс из бинта. И всё.

Озадаченно открыл глаза. Знакомая стена, ярко освещённая неоном. Под головой ― подушка, сверху ― одеяло, которым укрыт от шеи и до кончиков пальцев на ногах, а справа кто-то спал, уткнувшись носом ему в плечо. Шевельнулся уже смелее ― в правом боку вспыхнула тягучая ноющая боль.

Ладно… По крайней мере, ясно, что он в гараже, и здесь ― Хоаран. Джин осторожно повернул голову и для надёжности с минуту поглазел на рыжие пряди, после чего дотянулся левой рукой и с невыразимым наслаждением запустил в них пальцы. Хоаран сонно пробормотал что-то и перевернулся на живот, легонько толкнув плечом, но голову убирать не стал, наоборот ― прижался к плечу лбом сильнее. Ему всегда жарко, вот и сейчас спал под простынёй, которая совершенно не скрывала очертания длинных ног и узких бёдер, как не скрывала и того, что он полностью обнажён. Одна из его привычек, впрочем, именно эта Джину нравилась всегда. Он любил представлять по ночам, что простыни нет вовсе, или же заходил дальше ― и тихонько, сантиметр за сантиметром, эту простыню с рыжего стягивал, чтобы потом смотреть на него, а иногда и прикасаться.

В общем-то, он не уставал поражаться той гармоничности, которой был отмечен облик Хоарана. И ему всегда казалось, что Хоаран и впрямь появился на свет не так, как все нормальные люди, а… его как будто руками сделали ― в буквальном смысле. Потому что невозможно поверить, что случайный набор генов мог привести к такому результату. Ну, положим, корейцы всегда славились красотой как в Китае, так и в Японии: и девушки, и юноши. И всё-таки… Хоаран даже в эту концепцию не вписывался. Так много шрамов, есть и жутковатые, и на ком-то другом они действительно смотрелись бы отталкивающе, а вот на Хоаране ― уместно и гармонично, словно именно так и было задумано изначально.

Или же просто у Хоарана именно тот тип внешности, что сводил Джина с ума? Тогда почему он только один такой? Наверное, Джину суждено однажды сломать мозги от попыток понять и объяснить эту загадку. Сколько бы он ни пытался найти ответ на вопрос… Почему? Мало того, что парень, так ещё и вызывал сумасшедшее желание и необъяснимое восхищение. На Хоарана Джин мог смотреть часами ― без устали, а может, и не часами, а целую вечность. И если вспомнить, как Хоаран выглядел в традиционном деловом костюме…

Джин зажмурился и постарался побыстрее отогнать это воспоминание, иначе и спятить недолго.

И он едва не подскочил на месте, вспомнив одно немаловажное обстоятельство.

Три недели!

Три недели ― без Хоарана! Ну, всё понятно. Он ведь действительно сходил с ума всё это время, жил одними мечтами, а они до сих пор остались лишь в воображении, но не в реальности. Без рыжего Джин не мог обрести покой, уверенность. Он не чувствовал себя живым и нужным. У него просто не было никаких доказательств собственного существования, тех самых доказательств, которые могли бы удовлетворить его. А доказательства, питавшие его веру, в силах дать ему только Хоаран ― больше никто и ничто. Потому что только Хоаран никогда не лгал ― рыжему можно верить всегда и во всём, ведь он говорил правду даже тогда, когда эта правда причиняла ему боль…

Джин ласково отвёл длинные пряди в сторону, погладил тёмную бровь, осторожно тронул кончиком пальца опущенные ресницы и приложил ладонь к тёплой щеке. Дотянулся большим пальцем до сомкнутых губ и мучительно медленно повторил их очертания, прикоснулся к упрямому подбородку…

Хоаран сонно открыл глаза.

– Какого… чёрта!

– Это точно, умеешь ты находить нужные слова… ― пробормотал Джин, едва узнав собственный голос ― такой слабый и прерывистый.

Хоаран приподнялся на локте и решительно ухватился за запястье Джина, чтобы водворить его руку под одеяло.

– Тебе спать положено. Хотя бы до утра.

– А что…

– Уймись.

– Да подожди ты! ― возмутился он, когда Хоаран в мгновение ока умудрился упаковать его в одеяло чуть ли не по самые уши. ― Где этот… Который…

– Шторм в морге, и он точно не стоит того, чтобы ты из-за него переживал.

– А как он туда попал?

– Получил пулю в лоб.

– От тебя?

– Если бы… Эсмер управился раньше, чем я успел об этом подумать. К тому же, у меня нет огнестрельного оружия. Он пристрелил его вообще до того, как хоть кто-то понял, что ты ранен. Сказал, рефлекс сработал.

– А, вот как… ― Джин на миг прикрыл глаза. ― А почему я здесь? Кажется, ты в больницу собирался.

– Не собирался. Тебе нельзя в больницу. Не нужно, чтобы у кого-нибудь возникли вопросы.

– Какие вопросы?

– Такие. Рана слишком быстро затягивалась. Я возил тебя к одному частному умельцу ― он и вытащил пулю да подлатал тебя. Завтра тебе уже можно будет встать. Наверное.

– И давно я в отключке?

– Седьмой день.

– Что?

– Седьмой день ― сегодня.

– Четыре недели… Целый месяц! ― Джин едва не сел, но Хоаран припечал его плечи к матрасу.

– Что ты несёшь? Ты о чём?

– Неважно… ― убито отозвался Джин. ― Две недели без тебя, выходит, я ещё могу протянуть, но даже один лишний день меня прикончит.

– Чжин? Ты сейчас вообще про что?

– Забудь… ― Он потянул рыжего к себе и жадно припал к его губам, получил не менее жаркий ответ и тихо застонал от упоения. Даже перед закрытыми глазами всё вдруг завертелось, словно он перебрал спиртного и опьянел. И прямо сейчас Хоаран творил нечто немыслимое с ним: ловил его губы собственными, пробовал на вкус, согревал мягко, обжигал яростно, успокаивал и вновь будоражил все чувства, опьяняя желаниями ещё больше и отчётливо напоминая, что Джин ещё как жив, по крайней мере, жив сейчас и с ним.

– Хоа… ― едва успел выдохнуть Джин, когда Хоаран на миг остановился. И сразу же его губы снова оказались в плену, а по шее скользнули горячие пальцы ― задержались и неожиданно нажали уверенно. И одновременно с этим нажатием глаза Джина стали закрываться сами по себе.

– Спи.

“Ах ты, чёртов мерзавец! Прибью…” ― ещё успел подумать Джин перед тем, как провалиться в принудительный сон.

Хоаран поправил подушку и легонько пробежался пальцами по встрёпанным волосам, затем откинул одеяло и осторожно заглянул под бинт. В неверном неоновом свете мало что можно было рассмотреть, поэтому он сунул под бинт пальцы и аккуратно ощупал рану. Ну да, почти и следа от неё не осталось. Утром Джин, скорее всего, даже и не вспомнит, что его ранили. Хоаран решительно отклеил бинт и отложил в сторону, вновь провёл пальцами по коже и довольно хмыкнул, после чего завернул Джина в одеяло и растянулся рядом. Через минуту хотел уже привычно сгрести Джина, но передумал. Завтра будет можно, а пока лучше потерпеть ― на всякий случай.

Со временем действия “зажима сна” Хоаран промахнулся. Как обычно. Джин проснулся только после полудня ― и хорошо так после полудня. Разумеется, проснулся в гордом одиночестве, что отнюдь его не обрадовало. Отыскав брюки, надел их и потрогал шрам на боку. На пулевое ранение не походило, а напоминало послеоперационный шрам. Вроде бы, пуля застряла внутри, значит, шрам и впрямь послеоперационный. Он немного чесался, но боль действительно исчезла бесследно.

И Джин услышал приближащееся рычание мотора, которое затихло внизу. Опознать не смог. Хоаран или Эсмер? Хотя Эсмер, кажется, уже…

Он вышел из комнаты и увидел на лестнице рыжего, тот остановился и сунул пальцы за ремень, окинув его быстрым взглядом.

– Зря оделся, ― заявил он.

У Джина сразу же забродили в голове всякие и разные мысли. Хоаран ехидно улыбнулся.

– Тебе в ванную надо. И я бы даже сказал, что надо срочно ― вот прямо сию секунду.

Настроение испортилось окончательно, но в ванную он послушно побрёл. Пустил тёплую воду и уселся на бортик с мрачным видом.

Проклятие, ну мог же Хоаран хоть что-то приятное сказать? Что-то вроде “Рад тебя видеть” или “Я скучал”, или ещё что-то в этом духе. Ведь легко же, а он…

Зараза!

“Зараза” ввалился в ванную, успев переодеться. Частично. Он влез в гаражные джинсы, протёртые до дыр на коленях, а пятнистую футболку держал в руке. И, кажется, он отощал за эти дни, потому что джинсы едва держались на нём. Раньше тоже были слегка велики, но сейчас ― так и вовсе.

– Ты ремень забыл.

– Какой ремень? ― вопросительно изогнул бровь Хоаран.

– На джинсы. Сейчас свалятся.

– Вовремя.

– Что?

– Мне тоже в ванну надо, ― безмятежно пожал плечами Хоаран. ― Но если ты против, то, конечно…

Он шагнул обратно к двери, и Джин едва успел поймать его за запястье. Хоаран оглянулся, по губам скользнула неуловимая улыбка.

– Ага, не против, значит…

Джин порывисто поднялся с бортика, прижал Хоарана к двери и спрятал лицо в непослушных волосах, пропахших ветром, солнцем и металлом. За спиной Хоарана тихо щёлкнул замок, после чего его ладонь согрела спину Джина.

– Лезь в воду, отмывать тебя буду.

– А ты ещё помнишь, как это делается?

– А в зубы? ― прищурив глаза, уточнил Хоаран.

– Мылом?

– Полотенцем, а то мыло ты и съесть можешь, а на полотенце тебя точно не хватит, разве что пожевать частично… Лезь уже.

Хоаран повесил футболку на крючок и выжидающе посмотрел на Джина. Тот стянул брюки и перешагнул-таки через бортик. Хоаран старательно облил его водой, ухватил упомянутое мыло и взялся за дело всерьёз. Бежать было просто некуда, так что пришлось терпеть. Тело само реагировало на прикосновения Хоарана ― на любые прикосновения, и Джин уже не знал, куда ему смотреть и как бы лучше обставить процесс проваливания сквозь землю, точнее, сквозь воду и ванну. С другой стороны, Хоаран делал вид, что всё в полном порядке, так что Джин уже сомневался, стоило ли ему куда-то проваливаться, если уж и тут хорошо.

Потом он сидел в тёплой воде и переживал по этому поводу гораздо меньше ― мыльная пена, конечно, не лучшая маскировка, но всё-таки. Хоаран же занимался его головой.

– Угу, теперь почти на человека похож, ― проворчал он, сунув голову Джина под струю воды.

– А раньше был не похож? ― обиделся Джин, вывернувшись из рук Хоарана и смахнув мыльную пену со лба.

– Нет, конечно, ― расплылся в улыбке мерзавец, за что и поплатился. Железные пальцы ухватили его за запястье и дёрнули от души. Светло-карие глаза изумлённо расширились, после чего кое-кто кувыркнулся через бортик ванны.

– Чёрт! ― возмущённо рыкнул Хоаран, вынырнув из воды. Джин ничего не мог ему ответить ― он почти что в клубок свернулся в углу и зажал себе рот ладонями. ― Хватит ржать!

Всё, его просто уже не хватило и, запрокинув голову, он всё-таки расхохотался в голос.

Хоаран поднялся на ноги ― видок тот ещё: мокрые джинсы облепили тело, на плечах ― мыльная пена, а влажные пряди свесились на глаза. Злющий, но всё-таки вовсе не страшный, а скорее уж забавно нелепый, словно разъярённый горностай, которого внезапно окатили водой из ведра, и он мгновенно из свирепого пушистого хищника превратился в жалкого и тощего бродячего кота. Правда, чертовски красивого бродячего кота…

– Заодно и отмоем, ― со смехом отметил Джин и протянул Хоарану руку, чтобы тот помог ему встать, правда, выпрямившись, он едва не поскользнулся, но ухватился за Хоарана и устоял на ногах. Ладонь сама съехала вниз по коже и оказалась на джинсах рыжего. И пальцы на автомате расстегнули пуговицу, потянули вниз молнию…

Он смотрел в посветлевшие до цвета янтаря глаза, а руки медленно сдвигали вниз мокрую ткань, которая яростно этому сопротивлялась и липла к телу. Джин ещё медленнее опускался на одно колено ― перед глазами проплыла грудь, расчерченная шрамами, напряжённые мышцы живота, узкие бёдра, на правом ― старый косой шрам… Он пытался не смотреть ― не смотреть отнюдь не на шрам, ― но не получалось. С трудом перевёл взгляд на длинные ноги ― на колени, украшенные памятью о старых ранках и свежими ссадинами. Наконец Хоаран переступил ногами, выбравшись из джинсов, которые Джин отправил в раковину.

Подниматься он не спешил, неуверенно поднял руку и притронулся к колену, повёл вверх ― по внешней стороне. Под ладонью ― твёрдые мышцы, словно стальные. Наконец всё же он поднялся и вновь посмотрел в золотистые глаза.

– Кажется, я сотню лет тебя не видел…

– Ты чего? ― удивлённо спросил Хоаран, откинув с лица влажные пряди. Джин неожиданно толкнул его ладонью в грудь, заставив сесть на выступ у стены, сам же опустился на колено и подался вперёд ― к губам рыжего.

– Чёрт!.. ― Хоаран вцепился в его плечи и резко отстранил. ― Ты же только оклемался.

– Я в порядке, ― уверенно возразил Джин.

– Сомневаюсь.

– У меня действительно ничего не болит. Или ты перестал мне верить?

Хоаран чуть нахмурился и потрогал шрам на боку Джина.

– Выглядит не слишком убедительно, я бы прописал тебе постельный режим ещё на пару дней. И не в том смысле, о котором ты сейчас подумал, а в смысле покоя.

– Но я чувствую себя прекрасно. Хорошо, если ты мне не веришь, тогда я хотя бы о тебе могу позаботиться? Или я должен тебя и об этом умолять?

– Не должен, ― отвернувшись, тихо ответил Хоаран. ― Давай позже поговорим об этом? Всё равно сейчас не лучший момент.

– Почему?

– Потому что я тебе верю, и потому что мои планы заходят дальше этого.

– Насколько дальше? ― не понял Джин.

– Настолько…

Хоаран соскользнул с выступа, по пути открыл сток для воды и упал на колени. Обхватив Джина, привлёк его к себе и прижался к его губам. Пальцы тронули виски, заблудились в волосах, откуда перебрались на шею. Лёгкие поцелуи осыпали подбородок, кончик языка защекотал шею и оказался в ямочке меж ключицами. Несколько разных касаний: лёгких, сильных, жарких, приятно прохладных ― и Джин уже дышал так, словно совершил невероятный забег, правда, чувствовал себя иначе ― словно на седьмом небе оказался.

Всё-таки хорошо, когда кто-то знает о твоём теле больше, чем ты сам, и ещё умеет этим знанием пользоваться.

Хоаран медленно провёл руками по его бёдрам.

– Это, может быть, будет больно… ― прошептал он. ― Просто останови меня, хорошо? Если будет больно.

Чёрта с два! Но вслух Джин этого не сказал, просто кивнул.

В следующий миг он ухватился за бортик ванны, потому что Хоаран приподнял его немного. Твёрдая плоть медленно вошла в тело и скользнула потом внутрь уже легче, зато и основательнее. По крайней мере, Джин остро прочувствовал это ― жёсткая позиция. И знакомая, но теперь это было по-другому.

– Выпрями ноги, ― подсказал Хоаран, прикрыв глаза.

– Что? ― почти неразборчиво выдохнул Джин. Он весь сосредоточился на новом ощущении, и отвлечься от него плохо получалось.

– Ноги выпрями. Можешь обхватить меня ногами, если так тебе удобнее.

Он сам поймал Джина за лодыжку и потянул, заставив выпрямить ногу. Ну а когда вторая конечность последовала примеру первой, Джин уткнулся лбом в плечо рыжего и закусил губу, чтобы удержать внутри стон. Он действительно скрестил ноги за спиной Хоарана и вот тогда от глухого стона удержаться уже никак не смог.

– Чжин… ― встревоженно начал Хоаран.

– Продолжай! ― велел он, зажмурившись. Больно не было ― было странно. Точнее, он пока никак не мог разобраться в собственных ощущениях. Может, всё-таки он и чувствовал боль, но всё так перемешалось… Прежде всего, ему казалось, что внутри его твёрдый стержень, и он просто не сможет двигаться вообще, ещё ему казалось, что этот стержень достиг предела: ещё немного ― и его тело серьёзно пострадает, ситуацию усугублял и его собственный вес, и если Хоаран чуть приподнимется, то точно этим прикончит Джина. Но ещё он чувствовал себя странно наполненным, приятно наполненным, и ему хотелось, чтобы Хоаран приподнялся немного, хоть самую чуточку, и пускай даже это его прикончит…

Внезапно ладони Хоарана легли на его поясницу, нажали, заставив приникнуть к Хоарану ― прижаться животом. И Джин задохнулся от неожиданности, потому что его ощущения мгновенно изменились ― полностью. Да, он всё ещё чувствовал внутри себя твёрдый стержень, раньше так его беспокоивший, но теперь… теперь казалось, что предел испарился, исчез без следа…

Ладонь погладила его грудь, приласкала шею и заставила поднять голову. Светло-карие глаза с минуту внимательно изучали его лицо. Похоже, Хоаран сомневался, но потом вздохнул и накрыл губы Джина своими.

Утонув в поцелуе, Джин лениво удивился в который уже раз тому, насколько хорошо Хоаран себя контролировал. Сам Джин терялся сейчас в себе и в желаниях своего тела, а Хоаран жёстко давил все собственные желания и думал о нём. Ну вот, позволил Джину подвигаться и обнаружить, что чем сильнее он прижимается животом к твёрдому телу рыжего, тем ослепительнее и ярче ощущения, хотя сам Хоаран ещё в состоянии покоя. А если не прижиматься вовсе, то да, это всё же больно.

– Можно? ― хриплым шёпотом спросил Хоаран, отпустив, наконец, губы Джина. Его глаза затянула дымка. Наверное, кое-кто чересчур активно шевелился. Тем лучше… Вместо ответа Джин сам потянулся к чётко очерченным губам Хоарана.

От страсти рыжего он невольно задохнулся, хотя куда уже больше? И первое же движение заставило Джина издать полувскрик-полустон. Он запрокинул голову и сжал зубы ― попытки совладать с новым букетом чувств терпели фиаско. Сказать он мог лишь одно: сейчас его именно брали, с любовью, но брали, а раньше именно любили. Иначе объяснить разницу… Каждый толчок как атака ― жёстко, стремительно, властно, беспощадно. Он не принимал и не вбирал чужую плоть, она врывалась в него сама, неотвратимо и своевольно. И если раньше он мог повлиять на сам процесс или изменить что-то, то сейчас его лишили такой возможности ― он мог либо смириться, поддержав заданный ритм, либо сдаться, обмякнуть в руках рыжего, тем самым усилив натиск и позволив Хоарану проникать в его тело ещё дальше ― до откровенной уже боли.