Текст книги "Огонь и Ветер (СИ)"
Автор книги: Ie-rey
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 40 страниц)
– Я не помню… – растерялся Хоаран.
– Хорошо. Тогда спи и дальше. Для тебя время ещё не пришло.
Бабка вновь угостила Хоарана кумысом, а Джину, к счастью, такая честь не выпала.
– Нельзя тебе, – взглянув на Джина, сообщила она.
– А почему? – расправившись с кумысом так же лихо, как и в прошлый раз, полюбопытствовал Хоаран.
– Потому что тьма его запечатана, но не дремлет. Незачем ослаблять печать, коль она всё равно будет сломана. Лучше позже, чем раньше.
Джин застыл на месте, отказываясь верить собственным ушам.
– А укрепить печать можно? – спросил Хоаран.
– Можно. Она уже укреплена. Похоже, ты и впрямь знаешь, что делаешь, мальчик. Но даже укреплённая печать однажды сломается, потому что нельзя держать тьму под замком. Тьму можно подчинить, но не запереть. А теперь ступайте, я слишком устала. Даже с одним из вас тяжко, а когда сразу двое… – Старуха утомлённо махнула рукой и побрела к дому.
– Это… – едва слышно пробормотал Джин, не двинувшись с места. – Но как? Как она узнала?
Хоаран пожал плечами и с особой интонацией произнёс:
– Шаман.
Как будто это всё объясняло! Судя, впрочем, по спокойному отношению Хоарана, он и впрямь считал, что это абсолютно всё объясняло.
“Желание твоего сердца уже сбылось. Только помни – ничто не вечно”.
Он проследил за Хоараном, а тот спокойно взялся за велосипед: вывел на дорогу, поставил ногу на педаль и выровнял руль.
– До места наперегонки? – И Хоаран весело подмигнул ему, словно ничего и не случилось, словно старуха ничего ему и не говорила.
“Желание твоего сердца несбыточно – нет под этим небом ему места”.
Каково его столь особенное желание, что оно не может исполниться? Чего он хочет? И почему? Почему продолжает желать, даже зная, что это никогда не сбудется?
– Ты обещал сказать, что означает слово “котминам”, – напомнил Джин, приложив все силы к тому, чтобы его улыбка выглядела естественной.
– А вот выиграешь заезд – и я расскажу, – рассмеялся рыжий зараза. – Ну и?
– Ладно. Тогда держись! – направившись к велосипеду, предупредил Джин.
– Ты лучше сам держись, умник, – отозвался Хоаран. – На счёт “три”! …Три!
– Эй!.. Чтоб тебя!
Остров Чечжу – 2
Робкий вздох ветра тронул разноцветные ленты, завесившие окно. И они затанцевали с тихим музыкальным шелестом, медленно опали и вновь застыли в ожидании нового дуновения.
– Ты обещал, – напомнил Джин, оторвав взгляд от окна.
Мало того, что сам остров утопал в зелени, так и внутри ресторанчика хватало того же добра. И ещё эти цветные ленты на окнах и дверях… Хотя к чему придираться, ведь в итоге тут уютно и красиво.
Хоаран сделал глоток кофе и поставил чашку на стол. Он сидел спиной к свету, поэтому сейчас его глаза казались почти чёрными – необычно.
– Хоо… – неразборчиво отозвался он, что означало в корейском исполнении многозначительное “гм”, но на собеседника так и не посмотрел. Впрочем, он вообще ограничился только этим, не потрудившись перейти к каким-либо пояснениям.
– Так что такое “котминам”? – с нескрываемым раздражением повторил Джин. Это слово уже сидело у него в печёнках, ибо за миновавшее время его так обозвали раз сто, если не больше. И обозвали его так совершенно разные люди: девушки, женщины и даже мужчины.
– Ты хотел на Чечжу? Ты здесь. Расслабься и получай удовольствие, – мрачно пробормотал Хоаран. – Я помню. Потом. Не здесь же объяснять тебе такие вещи…
– Какие “такие”? – насторожился Джин.
– Очевидные, – отрезал Хоаран и занялся кофе вновь.
– Если для тебя они очевидные…
– Хватит. Расскажу, но позже. Куда ты там хотел рвануть?
Джин сердито осмотрел собеседника: тот щеголял в военной футболке и в свободных – военного покроя – брюках. Словно маскироваться в зелени надумал. Собственно, Хоаран и выглядел сейчас именно как солдат в отгуле, чем противоречил национальной черте – прекрасному вкусу. Джин давно уже отметил эту характерную особенность корейцев, которая ему показалась врождённой: у них – у всех поголовно – присутствовало безупречное чувство стиля, наглядно отражавшееся в их внешнем облике. Дети на улицах так и вовсе напоминали фарфоровые статуэтки.
Забавно, Хоаран никогда не торчал перед зеркалом, тем не менее количество всевозможного барахла у него в шкафу приводило Джина в ужас. У самого Джина всю одежду легко можно было запихать в спортивную сумку, а сколько чемоданов потребовалось бы Хоарану – он и думать не хотел. И всё же странно, что сегодня тот предпочёл столь безликий костюм…
– К морю. Для начала, – помедлив, ответил он.
– Тебе его в Сеуле мало было?
– Там не то – обстановка иная. Всё-таки порт и безлюдный пляж – вещи разные.
– Ерунда какая, – фыркнул Хоаран. – Ну, раз уж тебе приспичило…
– Хоа, ты сегодня встал не с той ноги? Или спал плохо?
Наконец рыжий соизволил удостоить Джина взглядом. Озадаченным взглядом, к слову.
– Что?
– Ты рычишь постоянно. Ещё немного – и на людей начнёшь бросаться без причины. Может, это из-за предсказательницы?
– Разве я не всегда такой? – пожал плечами Хоаран. – И при чём тут предсказательница?
– Ну да, ты и сам предсказательница – у рыжих к этому талант, как говорят. Разве что… гм… пол не тот.
– Это называется “шаман”, если ты не в курсе. Упражняешься в острословии? – Рыжий выразительно вскинул бровь.
– Компания располагает. По-моему, ты сам упражняешься в острословии постоянно.
– Я? Да ты что! – насмешливо хмыкнул Хоаран, не позабыв добавить в голос изрядную порцию яда. – Я же и в школе не учился – ни разу не грамотный. Прямо как корейский тигр[1]. Правда, читать умею немножко, но чуть-чуть не считается, да?
Джин сердито отвернулся, огрызнувшись по-японски и исправив “корейского тигра” на “уссурийского”, а то совсем некоторые отдельно взятые корейцы обнаглели. Припомнил количество книг в гараже у рыжего мерзавца. Ага, “чуть-чуть”! Как же… И припомнил, как рыжий пресс качал у себя “дома”: пальцами ног держал раскрытую книгу, размеренно двигался и одновременно читал. Наставник его, видите ли, заставлял тренировать сразу и тело, и мозги, вот и осталась привычка приплетать книги всюду, куда только можно, а просто так ему, выходит, тренироваться скучно… Зар-р-раза!
– Ну что? К морю? – допив кофе, спросил Хоаран. – Айда за великами?
А что ещё оставалось? Джин успел убедиться в правоте спутника – касательно автомобилей. На велосипедах действительно намного удобнее. Пожалуй, это лучший вид транспорта на острове.
Когда добрались до побережья, солнце уже поднялось высоко, потому воду прогрело неплохо. Хотя и переживать по этому поводу вовсе не стоило, учитывая тёплое морское течение.
Джин сразу полез в воду, а Хоаран вытянулся на мелкой гальке рядом с велосипедами. Странно, что не составил компанию Джину, ведь место и впрямь выбрали безлюдное – никто не мешал, да и в дороге вроде настроение у него улучшилось, однако он почему-то просто улёгся на солнце и, кажется, задремал, подложив под голову руки.
Джин проторчал в воде почти час, потом выбрался на берег и остановился возле Хоарана – тот и ухом не повёл.
– Так и будешь тут валяться?
– А я тебе солнце загораживаю? – последовал отточенный ответ – вполне в духе этого мерзавца. Ещё и глаза открыть не потрудился.
– Хоа, я рассчитывал на совместный отдых, – начиная закипать, открыл ему “величайшую тайну” Джин. – Такое впечатление, что ты либо отдыхать не умеешь, либо тебе просто наплевать… на меня.
– Мне наплевать. – После паузы, когда Джин уже дозрел и был готов сорваться, он добавил: – На впечатление, которое я произвожу.
– И что? – Противиться искушению пнуть корейского осла оказалось сложно, но возможно.
– Иди и плещись себе дальше. И отстань.
Искушение победило, однако Хоаран легко поймал угрожавшую его здоровью ногу и дёрнул. Джин немедленно растянулся на гальке, выругавшись негромко, зато от души.
– Я не хочу лезть в воду, – приоткрыв глаза, спокойно заметил Хоаран. – Торчу себе на берегу и никого не трогаю. Что тебя не устраивает?
– А я хочу, чтобы ты не торчал на берегу, а полез в воду! – возмущённо ответил Джин.
– Вроде не маленький уже. Пора бы знать, что не все желания сбываются. Я вот тоже хочу тебя получить – на поединок, а ты меня вечно обламываешь…
– Это другое! И почему мне иногда кажется, что ты специально стараешься всё испортить?
– Да что испортить-то? Не будь ребёнком! Я несколько лет прожил в порту – рядом с морем. Наплавался и нанырялся на несколько жизней вперёд. И чего ты хочешь от меня? Чтобы я делал вид, будто в несказанном восторге от моря, будто вижу его впервые? Я люблю море, но не готов впадать в щенячий восторг каждый раз, как его вижу.
– Я не это имел в виду… – растерянно отозвался Джин, ощутив смутное чувство вины. Ведь, как ни крути, Хоаран прав. Он не привык лгать, зачем же сейчас ему притворяться?
С другой стороны… С другой стороны, Джин всё-таки очень хотел разделить с ним радость и… быть к нему ближе, только почему-то ничего из этого не получалось.
– Я… – начал он, но тут же умолк, потому что не представлял, как сказать о своих желаниях. Как сказать так, чтобы стало ясно, насколько это важно и почему важно именно сейчас.
Рыжий тяжело вздохнул, сел и потянул вверх пятнистую футболку. Солнце ярко высветило шрамы на плечах и спине. Раздевшись, он побрёл к кромке прибоя.
Джин проводил его изумлённым взглядом, не сразу пришёл в себя, затем вскочил и поспешил следом. Вдвоём они сделали неплохой заплыв, почти одновременно развернулись и поплыли обратно к берегу. В общем-то, Джин мог легко обогнать напарника и добраться до места гораздо раньше: Хоаран хорошо плавал, однако на поверхности несколько уступал Казаме в скорости и мастерстве, зато под водой… Под водой рыжий мог дать Джину сто очков форы – погоды это бы не сделало.
И сейчас Джин старался держаться рядом с Хоараном, а то мало ли… Ну да, немного волновался за компаньона, хотя тот и не дал повода усомниться в его силах. И всё же быть с ним рядом спокойнее, чем производить на него впечатление своей скоростью и демонстрировать талант отличного пловца.
Недалеко от берега Хоаран нырнул. Джин с беспокойством наблюдал за ним сквозь удивительно прозрачную толщу воды. Он скользил почти над самым дном, касаясь камней и песка пальцами левой руки. Ладонь вроде бы трогала камни и песок, а может, и нет – сверху трудно разобрать. Вынырнуть зараза соизволил тогда, когда у Джина по его собственным прикидкам запас воздуха закончился дважды. Джин метнулся к напарнику, твёрдо вознамерившись устроить головомойку со всеми вытекающими. Едва рот раскрыл, как тут же и закрыл, уставившись на ладонь Хоарана, которую тот вытянул перед собой. Там красочно переливались разноцветные круглые и овальные камешки: усердно обточенные водой, мелкие, но очень красивые. Жёлтые, перламутровые, розовые, зелёные, сиреневые, голубые… Целая горсть камешков, казавшихся в солнечных лучах жемчужинами, янтарём, изумрудами, сапфирами… Словно горсть драгоценностей.
– Чего смотришь? Держи. Будет сувенир на память, – немного неловко, как примерещилось Джину, сказал Хоаран и настойчиво впихнул камешки в руку опешившего Джина. – Сейчас ещё достану…
И прежде, чем он успел остановить рыжего, тот нырнул вновь. Он ошарашенно смотрел то на камешки в ладони, то на Хоарана, скользившего по дну в поисках новых сувениров.
Нет, ну вот как вообще можно понять этого ненормального? То он рычит и говорит гадости, то больно кусает ядовитыми словами, то жестоко насмехается, то делает такие вот необъяснимые сюрпризы, после которых щиплет глаза, словно в них песка насыпали, а в груди начинает тяжело и болезненно колотиться сердце. И, казалось бы, что Джина не должны подобные мелочи смущать или вызывать у него столь сильные чувства… У него – у человека, знакомого с заботой и нежностью, коими его в своё время окружала мать, но… Возможно, это в самом деле напоминало ему о тех временах, когда он жил с матерью? Или… Или же он просто не знал ответа на этот вопрос и не мог объяснить то, что и впрямь объяснить нельзя.
А ещё ему иногда казалось, что это способно убить его. “Это” – то, что порой вытворял Хоаран – для Джина. Быть может, отстранённость и жёсткость Хоарана как раз всё и уравновешивали? Ровно настолько, чтобы выдержать внезапный проблеск нежности и выжить…
Хоаран вынырнул, небрежно смахнул капли с лица и вручил Джину ещё одну порцию сверкающих камней. Джин невольно протянул свободную от сувениров руку и отвёл влажные длинноватые пряди, упавшие Хоарану на глаза, в сторону. Тёмная бровь вопросительно изогнулась.
Джин мягко привлёк Хоарана к себе и прикоснулся к его губам своими, чтобы едва слышно выдохнуть:
– Спасибо…
Немедленно брови рыжего мрачно сошлись на переносице, но это уже не помешало поцелую. Джин едва не выпустил из руки камешки, однако вовремя успел крепко стиснуть их в кулаке и заключить упрямца в объятия, дабы тот не ушёл на дно ещё раз – случайно: всё же на воде он и впрямь держался хуже, чем Джин.
– Похоже… остров на тебя паршиво влияет, – пробормотал после Хоаран.
– Почему это? – возмутился Джин.
– Потому что хочешь сразу и всё. И хочешь постоянно, – без тени смущения перечислил “симптомы” Хоаран.
А вот Джин как раз и смутился – отвёл глаза. Не то чтобы всё обстояло именно так, но на Чечжу… Почему-то вдруг вспомнилась старая шаманка: “Чем сильнее попытаешься удержать мираж в руке, тем быстрее он исчезнет”. Разве сейчас он пытался удержать? Или всё-таки именно это и пытался сделать?
– Мне просто… – Он умолк и вздохнул.
– Что просто?
– Ничего. Пустяки… – пробормотал Джин и развернулся к берегу, сжав в кулаке горсть камешков. Наверное, он никогда к этому не привыкнет. Хоаран не впервые доставал что-нибудь особенное для него из морского лона, но каждый раз…
Обсыхали на солнце молча. Джин любовался сиянием разноцветных “сувениров”, а рыжий, видимо, вновь дремал. Или не дремал, а хорошо притворялся, но Джин сейчас был не в настроении приставать к нему с расспросами.
Проклятие… Ну почему им так сложно друг с другом? Неужели это всегда так будет? Постоянно? Каждый день, каждый час, каждую минуту? Как долго? Как долго они смогут это выдерживать?
– Будешь весь день дуться? – прозвучал спокойный голос Хоарана.
– Я не дуюсь.
– Конечно. Я так тебе верю… – Сарказм зашкаливал.
– Перестань! Не усложняй всё…
– Усложнять? Джин, это именно ты всё усложняешь – не я.
– Чушь, это…
– Знаешь, иногда меня ничто не может вывести из себя – особенно когда я настроен повеселиться. Иногда меня сложно вывести из себя, иногда – легко. Неважно. Я просто не умею успокаиваться, пока не отплачу той же монетой. И сторицей. Но дело вовсе не в этом. Дело в том, что я умею принимать вещи такими, какие они есть, а ты – нет.
Кто бы говорил! Это рыжий умел принимать вещи такими, какие они есть? Да он же всё на свете перекраивал по собственным меркам и желаниям, сам того не замечая! Как ему вообще в голову пришло заявить, что…
– Нам просто сложно друг с другом, – подытожил Джин, окончательно растеряв остатки хорошего настроения.
– Придурок. – Хоаран тяжело вздохнул. – Мне с тобой вовсе не сложно. Называй вещи своими именами: тебе сложно со мной. Именно тебе. Именно сложно. Именно со мной.
– Ну… – растерянно протянул Джин.
– Что ещё? – язвительно уточнил рыжий. – Как говорят: глаза видали, что на базаре выбирали. И не надо смотреть на меня так вот. Если тебе настолько невыносимо сложно со мной… Я тебя не держу силой. Ты всегда волен уйти. Уж на твою свободу я никогда не покушался.
Он вскочил на ноги и стиснул кулаки, устремив на Хоарана пылающий от бешенства взгляд.
– Почему у тебя всегда такие кардинальные способы решения проблем? Почему обязательно мне надо куда-то уходить? Почему всегда обязательно что-то надо делать именно мне, а не тебе?
– Потому что меня всё устраивает, – закинув руки за голову, проворчал Хоаран. – И потому что это именно тебе всё не так. Раз уж что-то не устраивает тебя, то тебе и надо что-то делать. Логично же.
Джин задохнулся от возмущения и даже не сразу смог ответить.
– Да у тебя наглость скоро из ушей полезет!
– Пускай лезет. Мне это совершенно не мешает, – безмятежно протянул рыжий.
– Ты!..
– Джин.
Получилось уже привычное “Чжин”, но это мягкое произношение всегда ласкало слух.
– Что?
Одно гибкое движение – и Хоаран тоже поднялся с гальки, загорелая ладонь легла на затылок Джина, чуть надавила – и горячие губы обожгли быстрым поцелуем.
– Просто заткнись, договорились? Когда ты начинаешь рассуждать о нас обоих, у тебя мозги перестают соображать вообще. И мне так хочется дать тебе по башке тяжёлым тупым предметом или…
– Или что? – прошептал Джин, заметив странные огоньки в светло-карих глазах.
– Или сделать с тобой нечто… нехорошее, – медленно и будто через силу договорил Хоаран.
Янтарь, полускрытый опущенными ресницами, неуловимо быстро превратился в ярко сияющее золото. И понять теперь, что именно “нехорошее” могло бы произойти с Джином по воле рыжего, оказалось проще простого.
Иногда он именно этого и хотел, пускай до сих пор и не смог объяснить самому себе, откуда взялось столь дикое желание и почему оно всё никак не проходило, не забывалось. Не забывалось с той самой ночи, дождливой ночи, когда рыжий так сильно удивил его… И да, не хватало духа сказать об этом Хоарану. Почему-то. Наверное, он опасался, что Хоаран счёл бы его психом или ещё кем похуже. Или же боялся, быть может, из-за этого признания потерять рыжего… Ведь если он тогда не понял этого потаённого желания, то не понял бы и сейчас. Наверное.
Ну вот! Проклятие! Да о чём же он думает?! Или опять всему виной наглый мерзавец? Ну как его вообще так угораздило? Все люди как люди: живут, любят, мечтают – изо дня в день. Тепло, счастливо, дружно, неторопливо… А вот он как… как… Если жить, то на полную катушку со всякими буйствами вроде тёмной печати на плече; если любить, то редкостного рыжего заразу; если мечтать, то об извращениях каких-то… Ага, изо дня в день. Больно, трудно, с постоянными ссорами и грызнёй – круто, быстро и, скорее всего, недолго, словно американская мечта об идеальной жизни.
Ну и как это называется?
Внезапно Джин оказался в кольце сильных рук, ощутил прикосновение к виску и лёгкое тёплое дыхание, потревожившее кожу на скуле.
– Хватит. Ты сам себя мучишь похлеще, чем кто-либо другой, – тихо отметил Хоаран. – Хотел бы я знать, что творится в твоей голове, и откуда там постоянно берутся всякие нелепости…
– Нет там никаких нелепостей! – рыкнул Джин, но рыкнул уже не воинственно, успокоившись неожиданно в объятиях рыжего. – Съездим поглядеть на “чёртову дорогу”?
Пауза.
Джин медленно повернул голову и заметил строго сведённые на переносице брови Хоарана. В светло-карих глазах застыло какое-то непонятное выражение.
– Это близко. Можешь съездить сам, я тут подожду тебя, – наконец произнёс Хоаран после продолжительного молчания.
– С тобой просто будет лучше. – Джин слабо, но искренне улыбнулся. Вот, прямо сразу и сказал правду, потому что уже не осталось сил уговаривать, давить или спорить из-за ерунды.
Рыжий помрачнел ещё больше, закусил губу – напряжение чувствовалось во всём его облике. И всё же он медленно кивнул.
– Ладно, поехали тогда… – В голосе не то чтобы энтузиазма нет, а он вообще прозвучал как-то… убито и обречённо?
– Кстати, давно хотел спросить… То место в Сеуле, ты в последнее время постоянно там ошивался. Называется “Восемь шаров” [2]. Так вот…
Хоаран вздрогнул и едва не выпустил из рук велосипедный руль. Джин настороженно уставился на окаменевшую от напряжения спину Хоарана, но всё же продолжил:
– А почему название такое странное? Это что-то означает? Кажется, там много ангелов бывает…
Похоже, у рыжего теперь и плечи свело, а пальцы на руле побелели. И, наверное, на ответ рассчитывать не стоило. Он не запрещал Джину туда ходить, но ни разу за всё время не брал его с собой. Всегда находил причину, чтобы не брать его с собой в “Восемь Шаров”, постоянно. Джин надеялся, что тут – когда Сеул и сеульские заботы далеко – Эндзэру всё-таки объяснит хоть что-то. Надеялся зря, похоже.
– Тебе это знать не нужно, – после непозволительно долгой паузы глухо произнёс Хоаран. – Поехали.
***
С велосипедов слезли, немного не добравшись до места, там и оставили их со спокойной совестью – на Чечжу воры не водились, вверх по склону отправились пешком. Скоро увидели и стайку туристов, занимавшихся катанием мячиков и пивных банок. Снаряды для катания укатывались вверх вместо того, чтобы вести себя в соответствии с законами физики. Свидетели сего “эпохального” события восторженно переговаривались и всячески пытались запечатлеть “неправильное” поведение мячей и банок.
На подходе к группе туристов Джина и Хоарана перехватили две девушки. Они настойчиво просили Джина сфотографироваться с ними, обозвав его осточертевшим словом “котминам”. Рыжий пожал плечами, спокойно взял фотоаппарат и сделал пару снимков. Едва девушки отстали от них – точнее, от “котминама” – и отошли в сторону, Джин вцепился в Хоарана.
– С ума сошёл? А если меня до сих пор ищут?
– Мне лестно, что ты считаешь меня идиотом, – немного рассеянно отозвался Хоаран, шагнув к обочине горной дороги, хотя какая там обочина – почти сразу крутой скалистый обрыв. – Я “забыл” снять крышку с объектива.
– Что?
– Что слышал.
– Правда?
– Нет. Шучу глупо и топорно! Правда…
Рыжий чуть поморщился и отвернулся, устремив взгляд куда-то в небо.
– Спасибо… Попробуем тоже запустить мячик?
– Пробуй, – с безразличием проронил Хоаран, упорно продолжив пялиться вверх – на облака, наверное. Джин озадаченно смотрел на него пару минут – и успел подхватить, когда Хоаран неожиданно пошатнулся и едва не упал вниз с обрыва.
– Хоа… – Голос изменил. И, кажется, сердце вообще куда-то подевалось, когда представил на миг, что мог бы не успеть, – и тогда… Тогда… Он вцепился в спутника мёртвой хваткой и попытался оттащить подальше от обрыва.
– Нормально всё! – сердито рыкнул рыжий.
– В этом месте такое случается с некоторыми людьми, – прозвучал низкий голос за спиной Джина. Говорили по-английски. – Дезориентация, сильная головная боль, а временами и зрительные расстройства.
Он обернулся, чтобы увидеть пожилого немца, одетого в стиле “сафари”. Бесчисленное количество карманов, фотоаппарат на груди, массивные спортивные часы на руке, а на голове плотно сидел пробковый шлем.
– Доктор Брекман. К вашим услугам, – с вежливой улыбкой представился иностранец. – Вашему другу лучше немедленно вернуться в отель и принять это…
Доктор выудил из кармана пузырёк с белыми капсулами и вложил его в ладонь Джина.
– Всего лишь сильное снотворное, не беспокойтесь. Головная боль не поддаётся устранению никакими препаратами, а держится почти сутки. Ничто не помогает. Единственный приемлемый выход – хорошее снотворное и крепкий сон. Всё-таки боль невыносима при бодрствовании, а во сне её легче перетерпеть.
– Э… спасибо, – пробормотал изрядно ошарашенный Джин. – А с чем это вообще связано?
Иностранец пожал плечами.
– Если бы я знал… Учёные давно пытаются разгадать секрет, но пока… Как видите, с большинством всё в порядке – никаких неприятных последствий, а ведь некоторые торчат тут днями. Однако есть и такие вот исключения… Ни секунды не сомневаюсь, что ваш друг совершенно здоров, но ему хватило пятнадцати минут, чтобы ощутить “прелести” этого места на своей шкуре. – Брекман с сочувствием посмотрел на Хоарана, опиравшегося на плечо Джина. Рыжий прижимал ладонь к глазам. – Я сразу заподозрил неладное, когда ваш спутник принялся так старательно разглядывать небо. Иногда это помогает, как говорят. Уводите друга поскорее отсюда, иначе ему станет хуже.
– Спасибо, – ещё раз поблагодарил немца Джин и стал торопливо спускаться вниз по склону, поддерживая рыжего. У Хоарана и впрямь приключились перебои с ориентацией в пространстве.
– Ты как?
– Нормально.
– Если это нормально, то что тогда ненормально? – резонно уточнил Джин.
– Иди к чёрту! – Хоаран отвёл наконец ладонь от глаз и отобрал пузырёк со снотворным – попытки эдак с пятой, когда методом тыка протянул-таки руку в нужном направлении.
– Значит, ты тут раньше был… – осенило вдруг Казаму. Вот почему он не хотел сюда ехать! Он знал, чем это может для него закончиться! Знал – и ни слова не сказал! – Ты идиот! Ты почему мне не сказал, что…
– Отвали, – огрызнулся Хоаран, вывернулся из рук Джина и поднял с травы велосипед. Похоже, дезориентация прошла.
– Наверное, лучше я тебя отвезу…
– Хватит!
Из-под рыжих прядей плеснуло обжигающим золотом. Этот тон, как и это выражение лица… их Джин знал великолепно. И говорили они лишь об одном – никакие возражения и вообще никакие слова сейчас просто не имели смысла. Можно попытаться зайти дальше этой “отметки” с недвусмысленным предупреждением, но в результате Хоаран вполне мог исчезнуть всерьёз и надолго. Обычно так и происходило. Тот самый случай, когда Хоаран бесконечно далёк от шуток.
– Сам доеду. Я в порядке. Так всегда бывает – здесь. Ты хотел заглянуть в пару музеев – вот и загляни. Никуда не денусь – буду в номере. Всё. Нянька мне не нужна.
Рыжий сунул снотворное в карман, развернул велосипед и стартовал с места. Ехал, кажется, вполне нормально – по прямой.
Джин устало вздохнул и провёл ладонью по волосам. Ну почему? Почему он не сказал сразу? Неужели Хоарану так трудно понять, что теперь чувствовал Джин? Именно! Он чувствовал вину и боль. Потому что, как получалось, это из-за него пострадал дорогой человек. Больно, потому что он словно бы собственными руками притащил сюда Хоарана и сознательно подверг его опасности или, если угодно, пытке. Воспринимать это иначе не выходило. И он точно не совершил бы ничего подобного, если бы Хоаран прямо сказал, что в этом месте ему будет паршиво. Подумаешь! Он пришёл бы сюда один в другое время, а не тащил бы с собой упрямого мерзавца! Ну ведь ничего же не стоило сказать, тогда почему он промолчал? Специально хотел заставить Джина испытать муки ада?
Нет, не похоже на него. Точно не похоже.
Но неужели он совсем не понимал…
Джин замер, сжав ладони на руле велосипеда.
А ведь Хоаран действительно не понимал, каково в итоге будет Джину! Но почему? Он крутил ситуацию и так, и эдак, но никак не мог постичь логику рыжего. Ответ вертелся где-то рядом, но упрямо не позволял схватить себя за хвост.
***
Джин вернулся в отель ближе к вечеру. В номере свет не горел, царила гробовая тишина. Он заглянул в ванную и пощупал полотенца – сухие, стало быть, Хоаран и впрямь сразу же поехал сюда.
Хоаран спал на кровати в комнате. Окно распахнуто, хотя шторы задёрнуты – ветер играл лёгкой тканью. Хоаран лежал на животе на самом краю, левая рука свешивалась вниз, пальцы почти касались пузырька с капсулами, валявшегося на ковре. Голову он повернул к двери – так и уснул, похоже. Укрылся вместо одеяла простынёй, правда, теперь она сползла со спины и сбилась складками вокруг бёдер. Открытые ниже колен ноги – скрещены в лодыжках, узкие ступни упёрлись в спинку кровати…
Джин бесшумно подошёл, поднял с пола снотворное и аккуратно поставил на низкий столик, затем осторожно сел рядом с рыжим и смахнул с его виска проступившие там капельки пота. Судя по резкому излому бровей, голова у Хоарана по-прежнему раскалывалась от боли.
Джин наклонился и легонько тронул левое запястье Хоарана, чтобы… Тот что-то сонно пробормотал и сам закинул руку на кровать, сунув ладонь под щеку. Неужели он даже во сне намерен отстаивать независимость и самостоятельность Корейской Республики в собственном лице? Вот ведь упёртый…
Джин сердито поднялся и ушёл в ванную, а там сидел и ждал, пока наберётся достаточное количество воды, и задумчиво изучал пальцы, которыми стёр капли пота с виска корейского осла.
Дивная редкая порода – Onager Hwoarangus – осёл дикий корейский. Окрас – насыщенный рыжий. Высота в холке – шесть полноценных футов, удивительно крупная особь, да… Особенность редкой породы – повышенная прыгучесть. Наверное, эксклюзивный вариант типа горный орё… В смысле, горный козёл. Где на него сядешь, там и слезешь. В хозяйстве ни к чему, толку от него нет. Почти. Ну и да, порода с декоративными элементами, что означает – для красоты. Например, для украшения интерьера. Можно пристрелить и на стенку повесить, главное – бить зверя в глаз, дабы не попортить ценную шкуру. Повесить, значит, на стенку и любоваться без вреда для здоровья и нервов, – безопасная любовь, так сказать. И забыть о том, какие у него руки, каковы на вкус его губы, какой мягкий и красивый его смех, каким может быть его голос, и как горячи и надёжны его объятия, и…
Наверное, тот, кто создал людей, отсыпал всем достоинства и недостатки “на глазок”, как придётся. Поэтому все люди такие разные и получились. Но в итоге-то что? В итоге Казаме был нужен только один из всех, такой, какой есть – с уже существующим набором достоинств и недостатков. Ведь если убрать всё то, что бесило и выводило из себя, что останется? Вряд ли останется тот, кто ему нужен. Останется кто-то другой – чужой и незнакомый.
– Это не он идиот, а я… – тихо подытожил “описание” редкой породы Джин. Вывод несколько не вписывался в общую концепцию, но Джина это не смущало. Забравшись в тёплую воду, он подтянул колени к груди и скрестил на них руки. Тёмные глаза неподвижно застыли, словно увидели нечто на стене, выложенной керамической плиткой, а может, смотрели сквозь неё.
Джину было одиноко. И одиноко вдвойне, если вспомнить об обещании, данном Хоарану. Он должен найти себе занятие. Хорошо, найдёт, уж постарается, но это значит, что в очередную поездку рыжий отправится один. Без Джина. И будет – как сегодня остаток дня. Без Хоарана.
– Не хочу… – прошептал он, уткнувшись лбом в скрещенные руки. – Не хочу…
Почему они не могут просто быть вместе? Та старуха сказала, что его тёмный рано или поздно вырвется вновь на свободу, и выходит, что времени у них не так уж и много… И второй сферы Азазеля у них тоже нет. И что тогда? Как тогда быть и что делать? Что же? Они окажутся по разные стороны баррикады? Убьют друг друга? Или же забудут друг друга?
Почему? Если времени осталось мало, то Джин желал бы провести его вместе с Хоараном. Только с рыжим – больше ему уже ничего в этом мире не нужно. Совсем. Только Хоаран. Всё прочее ничего не значило, даже не существовало – для Джина. И зачем ему ещё какая-то цель, если у него уже есть одна – Хоаран. Всё.
Джин вздохнул. Убедить бы ещё рыжего, но это из области фантастики. Хоаран сам убедит любого в том, что солнце встаёт на севере, но вот убедить Хоарана в чём-либо… Невозможно.
Нужно пробовать иные варианты.
Он закрыл дверь ванной и оказался в сумраке номера. И далеко не сразу понял, что именно увидел. А увидел он тёмный силуэт на фоне светлого прямоугольника окна. Хоаран сидел на кровати, опираясь локтями о колени, и ладони прятали лицо.
