Текст книги "Огонь и Ветер (СИ)"
Автор книги: Ie-rey
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 40 страниц)
Хоаран такой же, как его призрачная улыбка. Вот он здесь, а потом исчез, словно сон.
И Джин испытывал железную уверенность в том, что проснётся он в одиночестве.
========== Крылья Ангела ==========
Таймлайн – незадолго до Пятого Турнира. Сайд-стори 1
КРЫЛЬЯ АНГЕЛА
1. Чанбара *
Мир – он твой,
Ты же в нём – изгой,
Заблудившийся, гордый и слепой…
Куда ты идёшь столько лет?
По нити разорванных вен,
По книге своих перемен…*
Он опять проснулся средь ночи, задолго до рассвета. Теперь это уже не вызывало удивления и недоумения, как поначалу, а только лёгкое чувство досады и разочарования в себе самом. Казалось бы, из-за чего? Но тем не менее…
Он вздохнул, перевернулся на спину, закинул руки за голову и слегка потянулся, ощутив отклик натруженных накануне мышц. Приятное ощущение, как ни странно, по крайней мере, ему нравилось. Слабая ноющая боль способствовала лучшему контролю, а он любил, когда тело полностью ему подчинялось и выполняло каждый приказ мозга мгновенно и именно так, как требовалось.
Ленивым движением смахнул с лица рыжие волосы, смежил веки и попытался вновь провалиться в сон, хоть и знал, что это бесполезно. Мысли продолжали метаться в голове, прогоняя остатки покоя и безмятежности. Он распахнул глаза, уставился в потолок, но чего-нибудь, что могло вернуть душевное равновесие, там не завелось.
Согнул ногу в колене и почувствовал, как простыня медленно сползла вниз, тут же по коже скользнул прохладный ветерок.
– Чёрт…
Слово упало в тишину, словно камень в воду, даже, казалось, круги разбежались в стороны. Он закрыл лицо ладонью, яростно потёр глаза и мысленно приказал себе уснуть, так же мысленно себя и послал опять же к чёрту.
Да, верно, он совершил достаточно глупостей в своей жизни, пусть пока ещё и короткой, но именно последняя ошибка бесила больше всего. Противник вызывал у него симпатию, но это логично. Будь всё иначе, он бы просто выкинул Джина из головы – забыл бы о нём раз и навсегда.
“Скажи, кто твой враг, и я скажу, кто ты есть”.
В древней мудрости крылась истина – людей следовало оценивать по их врагам, ну или противникам. У сильного и достойного бойца соперники должны быть ему ровней. Джин сильный – их поединок завершился ничем, и Джин – достойный враг: он ни разу пока что не воспользовался подлыми уловками. Впрочем, его искренность и ненависть ко лжи подкупали. В конце концов, Хоаран сам не умел толком лгать, зато умел прекрасно отличать истину от вранья.
До недавнего времени всё казалось таким простым и понятным, он оценивал противника только с позиции “достойно-недостойно”, и этого было вполне достаточно. Теперь же всё изменилось.
Он перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушку.
Сожаления? Нет, всё-таки сожалений он не испытывал, как и разочарования, хотя поначалу… Да, имело место и такое. Впрочем, он быстро разобрался в себе и выяснил, что разочаровал его отнюдь не Джин – разочаровали собственные действия в отношении всё того же Джина. Коль уж говорить напрямик, то он никогда не думал, что приобретённый некогда опыт ему пригодится, но дело опять же не в этом, а в Джине.
И в нём самом.
Он всё ещё желал всем сердцем победить, превзойти Джина в бою. И это случится, обязательно случится. Не потому, что тот слабее, а потому, что он сам станет сильнее, ещё сильнее, потому что сейчас это его единственная мечта, а он привык осуществлять свои мечты – любой ценой, ломать волей все преграды на пути, достигать вершин. Может быть, он просто не умел иначе? Кто знает…
Вцепился пальцами в подушку и закусил губу.
Даже самому интересно, почему он подпустил Джина так близко к себе? Только из-за его искренности? Или из-за немыслимого доверия, которым Джин его одарил вдруг ни с того ни с сего?
Возможно, но и это не всё.
Он задумался в поисках ответа. Чётко мыслить и избегать лишних рассуждений – к этому он привык давно. Вот только эмоции прежде не занимали столько места, как сейчас. Хотя это ложь: он чувствовал всегда горячо и сильно, но умело управлял своими чувствами, обращая их себе на пользу.
Только не в этот раз.
Вот и любопытно на самом деле, как могло называться то, что он испытывал по отношению к Джину? Дружба? Может быть, почему бы и нет? Всё-таки их многое связывало, и связей этих становилось всё больше и больше. Но могло ли одно это слово отразить всю глубину и многогранность их отношений? Вряд ли.
Как бы там ни было, но ему на ум приходило только это слово – и никакое другое. И нет, дело вовсе не в том, что он якобы боялся произнести слово “любовь”. Не боялся, просто так сложилось, что он не мог употребить это слово по отношению к себе, а почему… это не так уж и важно.
Помнится, после той ночи они с Джином встретились вновь. Случайно, действительно случайно. Хоаран с лёгкостью мог воскресить в памяти ту радость, которую испытал при встрече с Джином – он рассчитывал на бой. Вместо поединка опять получилось чёрт знает что: плутание по улицам, пробный заезд на гонках, неожиданная радость Джина по поводу выигрыша Хоарана, снова роскошный особняк и ещё…
В отель он вернулся только на рассвете, твёрдо пообещав себе, что это был последний раз.
Ну да, как же…
Джин заявился на официальное открытие гонок, и это никоим образом на случайность не смахивало. Он ещё и признался честно, что специально пришёл. Хотя, с другой стороны, он ни на что не намекал, ни о чём не просил, не напоминал, но…
Но всё опять закончилось там же, где и началось, а Хоаран встретил рассвет на пути в отель.
И его не столько удивляли визиты Джина, сколько собственные поступки. Почему он не пытался избежать встреч? Думается, если бы он пару раз сказался занятым, Джин без труда бы понял намёк. Или… Вообще-то он хотел так сделать, но что-то его остановило в последний момент, что-то…
Хоаран в очередной раз перевернулся, покрутился на кровати и улёгся на спину, закинув руки за голову. Прикрыв глаза, он продолжал размышлять, для этого имелась веская причина: дальше так не могло продолжаться, следовало что-то решать. Турнир ещё, грядущий поединок, от которого он не отказался бы даже под страхом немедленной смерти.
Почему? Почему он не послал Джина к чёрту ещё тогда? А ведь мог – и ничего этого бы не случилось, в конце концов, они друг другу не просто никто, а ещё и соперники.
Почему же?
Сегодня он просто ушёл, ушёл раньше, чем обычно, потому что Джин вёл себя не так, как прежде: старался выдерживать дистанцию, казался мрачным и отстранённым. Его право, Хоаран не намеревался кому-либо навязываться, хотя, пожалуй, его это не то чтобы расстроило, но слегка озадачило. Ведь, если подумать, то именно Джин тот, с кого всё началось.
Или нет?
– Чёрт! – Он резко сел и устремил мрачный взгляд на приоткрытое окно.
Когда-то он сам выбрал себе противника, придирчиво выбрал, и теперь этот противник… Надломленность, обречённость, доверие – всё то, чего никогда не было у него.
Хоарана предавали столько, сколько он себя помнил, и уже ничто не могло сломить его, человека, привыкшего полагаться лишь на себя.
Всю жизнь он оставался один, всегда один среди таких же одиночек, и обречённость потеряла всякий смысл: или ты идёшь вперёд, или умираешь под ногами тех, кто ещё в силах идти.
Доверие, кому оно нужно там, где правят власть и сила? Доверять самому? Может, он и ненормальный, но отнюдь не дурак. Доверие на улицах всегда оборачивалось ударом ножа в спину.
И вот так, внезапно, встретить полную свою противоположность, испытать на себе то, что казалось чужим и странным…
2. Макото *
Не увидишь – не поймёшь,
Не поверишь – не найдёшь
Пути к своей душе, попавшей в плен.
Люди верят, боги спят.
Время дарит новый взгляд
На старый мир кривых зеркал и стен. *
– Ты бы гонял осторожнее, – проворчал бармен, поставив стакан минеральной воды перед рыжим парнем в прочной кожаной одежде.
– Я не гоняю, – обаятельно улыбнулся тот. – Я летаю.
– Тоже мне, птица, – фыркнул мужчина за стойкой. – Я вот летал в своё время и долетался, видишь?
Пожилой японец выразительно поклацал по полу стальной скобкой ножного протеза.
– Хреново летал, – невозмутимо ответил Хоаран, откинув рыжие волосы со лба, и улыбнулся вновь. Вот только обидно почему-то от этой улыбки не становилось.
– Ну и чёрт с тобой, потом попомнишь мои слова, – беззлобно ругнулся бармен.
– Посмотрим, – допив воду, отозвался Хоаран. Он соскользнул с высокого табурета, повернулся и замер, едва не налетев на Джина. – Какого…
– Я тоже рад тебя видеть, – церемонно произнёс Джин. Выглядел он слегка невыспавшимся, и Хоаран придержал вертевшуюся на языке колкость, но тут же передумал – не в его привычках жалеть других.
– Тоже? А кто-то тут рад тебя видеть?
На лице соперника не дрогнул ни один мускул, но черты застыли, на миг превратившись в маску. Хоаран мысленно чертыхнулся, но раскаяния не испытал. Конечно, он с самой первой их встречи знал, что Джин не остёр на язык, но для него это не служило ни оправданием, ни смягчающим обстоятельством. Либо ты можешь постоять за себя, либо умеешь держать удар. Не способен ни на первое, ни на второе – это только твои проблемы. Кроме того, этот парень сам себя порой мучил так, как Хоаран и при всём желании бы не смог. Ничего, выдержит.
– На кой чёрт заявился? – спросил Хоаран на ходу, плечом задел Джина и направился к двери. Если Джин думал, что он обернётся, то крупно ошибался. Зачем оборачиваться, если шаги Джина прекрасно слышны за спиной?
В молчании Хоаран добрался до байка, устроился за рулём и соизволил-таки удостоить соперника взглядом.
– Пришёл просто на меня полюбоваться или всё же что-нибудь скажешь? Или я настолько эффектен сегодня, что ты язык проглотил?
Надо же, слегка вздрогнул и уставился куда-то в сторону – шпилька попала в цель? Внезапно Джин устроился за его спиной и крепко обхватил за пояс руками.
– Прокатишь?
Попытка поддеть? Слабовато что-то.
– А не ты ли говорил, что мне водить нельзя?
– Ну, может, я хочу дать тебе второй шанс.
– Вон оно что! Ну как скажешь… – И Хоаран рванул с места, намереваясь выжать из байка всё. Он свернул на гоночный трек, помчался по прямой, доводя скорость до предела. Глупо, конечно, без шлема это то ещё удовольствие, ну да ничего, не впервой. Хватка на поясе стала крепче, и он слабо улыбнулся, а на втором круге Джин уже буквально прилип к его спине. Он даже чувствовал горячее дыхание на шее, хоть и казалось, что такое в подобных условиях невозможно.
– Ну что, хватит с тебя? – резко затормозив и остановившись, полюбопытствовал он.
– Гоняешь, как ненормальный…
– Я не гоняю, – вздохнул он. – Слезай.
– Что?
– Просто слезь. Ноги не держат, что ли?
Ноги держали, к слову. Он хмыкнул, передвинул защитные очки со лба на глаза и негромко произнёс:
– Я летаю. Смотри…
На это действительно стоило посмотреть. Иногда он, конечно, мог снизойти до пустой похвальбы, но точно знал, что за рулём байка немногие могли бы сравниться с ним.
Песня мотора, свист рассекаемого, словно мечом, воздуха, запах асфальта, огонь внутри стального коня, твердь под колёсами сменялась на воздух и вновь на твердь, крутые виражи… Он не просто так носил на спине крылья ангела, и Джин – дурень, если до сих пор этого не понял.
Второй шанс, да? Водить он не умеет, выходит?
Чёрт знает, почему его так зацепило это пренебрежительное высказывание из уст Джина, но этот огонь, что сейчас пылал в нём, напоминал жажду схватки, боевой азарт, близкую победу. И, не колеблясь ни секунды, он свернул к трамплину. Пускай байк не проверен, пускай нет дополнительных деталей, пускай без необходимых защитных приспособлений и без страховки, но – гори всё синим пламенем – он собирался сделать это. Взмыть вверх и полететь, превратившись в единое целое с мотоциклом, – и не думать о земле.
Вообще-то он никогда не мечтал о полётах в воздухе, к примеру, на самолёте, он мечтал именно о скорости, такой вот скорости, которая превращала движение в полёт. И его небо отличалось от неба пилотов – другое небо, другой полёт, другие крылья.
Синее небо – для всех, а вот его небо – только для него одного. Пусть на пару секунд, чуть больше или меньше, но важен не результат, важен путь к этому небу.
Перевернувшись в воздухе, позволил сердцу биться в унисон с рычанием мотора, ощутив на миг невообразимую лёгкость, забыл, как дышать. Оно того стоило. И когда земля толкнула под колёса, привычно сработали мышцы, смягчая посадку и выравнивая байк.
Он лихо затормозил рядом с побледневшим Джином и небрежно сдвинул очки на лоб. Не смог сдержать улыбку, но тут же постарался убрать её с лица, просто он всё ещё был там – в своём небе.
– Ты… – Джин вцепился в жилет и тряхнул. – Псих!
Похоже, в ярости. И чего он так взбесился? Можно подумать, на Турнирах они пели в хоре мальчиков. Разница-то? Хоаран разницы не видел в упор.
– Ну и? – Вопрос, заданный спокойным голосом, слегка выбил Джина из колеи. – Когда ешь вишни, в любой момент можешь подавиться косточкой. И? Теперь вишни есть нельзя?
Джин глухо пробормотал что-то на японском. Хоаран почти ничего не понял, но суть уловил. Странно даже, не то чтобы его тронули переживания Джина, просто искренность его подкупала. Впрочем, подкупала недолго. Может быть, когда-то он и боялся смерти, но это было так давно, что он уже и не помнил. Тем более глупо переживать из-за жизни или смерти человека, для которого оба этих понятия ничего не значили.
Джин сунул руки в карманы и застыл, уставившись куда-то в сторону боксов. Лицо тоже каменное, без определённого выражения. Обиделся? Забавно даже – Хоаран впервые столкнулся с кем-то, кто воспринимал всерьёз каждое его слово и каждую выходку. Впрочем, они квиты, ведь Джину тоже как-то удалось неслабо его ошарашить.
– Садись, отвезу домой, – в итоге бросил Хоаран и завёл байк.
Джин немного потянул время, но всё же устроился за его спиной и опять крепко обхватил руками, прижавшись к спине. Чёрт, без того жарко же… Но он промолчал на сей раз, не сказал больше ничего, пока не довёз Джина до особняка.
– Зайдёшь? – прозвучал традиционный вопрос Джина и не менее традиционное предложение: – Сыграем в бильярд?
С тем же успехом он мог предложить сыграть в рэндзю или хоккей. Можно подумать, Хоаран умел в это играть! Впрочем, он невозмутимо кивнул, как и всегда. Ну, раз уж Джин думал, что он способен сыграть в бильярд, то почему бы и нет? В конце концов, оба прекрасно знали, что Хоаран до сих пор в глаза не видел бильярдный зал и знал о его существовании исключительно со слов Джина.
Ладно, понять Джина было нетрудно, поэтому Хоаран не поддевал его по поводу нелепых предложений и бильярда, кроме того, тут и его вины хватало. Не то чтобы он помешался на комфорте, да и в деньгах Джина точно не нуждался, но беготня по отелям или иным “чужим” местам его не устраивала. Без того почти вся его жизнь прошла на виду, научив тем самым ценить уединение. Ну и да, делиться он тоже не любил, вообще делиться не любил ничем и, тем более, никем.
Он остановился у ступеней лестницы и проводил Джина задумчивым взглядом. Толстый ковёр приглушал звуки, и Джин просто не заметил, что его гость остался внизу. Хоаран сунул большие пальцы за ремень и неторопливо побрёл по коридору без опаски наткнуться на кого-нибудь. Он вообще мог поспорить на собственную голову, что в доме никого нет – только он и Джин.
Заглянув в пару комнат, в итоге Хоаран наткнулся на библиотеку. Хотя внутрь он зашёл по причине, никак не связанной с книгами. И именно там Джин обнаружил своевольного гостя.
– Что ты…
Хоаран отмахнулся, прилипнув к толстому стеклу огромного аквариума и проигнорировав искреннее изумление на лице Джина. Наверное, гости в этом доме никогда прежде не проявляли столь повышенного внимания к кусочку моря, оказавшемуся в библиотеке, зато теперь… Теперь у Джина были серьёзные основания для беспокойства – он опасался, что Хоаран мог влезть в аквариум с головой. И если Хоаран бы это пережил, то вот аквариум – вряд ли.
– И что ты только тут нашёл интересного? – устроившись на полу рядом, спросил он.
– Какая тебе разница? – отозвался Хоаран, но через минуту покосился на Джина. Последний внимательно разглядывал ёмкость с солёной водой в попытке понять, что же там такого могло быть необычного, настолько необычного, что это заинтересовало одного невыносимого типа, зацикленного на победах и байках. В тёмных глазах отражались светлые водные блики.
– Не знал, что тебе нравятся рыбки, – пробормотал Джин, продолжив изучать аквариум так, словно впервые его увидел.
– К чёрту рыбок, – не выдержал Хоаран. – Просто работа хорошая, почти настоящее морское дно.
– Можно подумать, ты видел…
– Видел, – откинувшись спиной на мягкое кресло, вздохнул он. Джин оглянулся и вопросительно вскинул брови. – У меня яхта есть. И я хожу под парусом. И перестань на меня так пялиться.
Снова вздохнул и прикрыл глаза, чтобы избежать пристального внимания Джина. Правда, тот тоже не лыком шит оказался – через миг он ощутил тяжесть тёмноволосой головы у себя на коленях. Джин воспользовался моментом, так сказать, и продемонстрировал заодно своё упрямство. Это самое упрямство и нежелание сдаваться как раз сейчас светились в глубине тёмных глаз, устремлённых на него снизу вверх.
Не удержавшись, он провёл пальцами по чёрным прядям, потом наклонился, скользнув губами по щеке, немного помедлил, смешав их дыхания в одно, и, наконец, поцеловал. Лёгкий и короткий поцелуй, но когда он почти выпрямился, Джин поймал пальцами прочную цепочку, болтавшуюся у него на шее.
– Гильза с крыльями, – хмыкнул Джин. – И на спине у тебя крылья. Это что-то значит?
Хоаран отобрал цепь и откинулся на кресло. Он не стал говорить, что на спине у него череп демона или так называемая символика Хэруцу Эндзэруцу * – “ангелов ада”. Всё равно Джин ничего об этом не знал, а вот отнести на свой счёт вполне мог, что вряд ли разумно, хотя – вполне возможно – правильно.
– Смерть может прилететь в любой момент и к кому угодно… – прошептал Хоаран за секунду до того, как вновь заставил Джина умолкнуть с помощью поцелуя. В принципе, он не солгал – именно это и означала крылатая гильза.
– Эндзэру *…
Услышав это, он застыл. Не было печали… Интересно, Джин хоть иногда соображал, о чём говорил? Или же просто нёс ту чушь, что приходила в голову первой? Каким это местом Хоаран походил на ангела?
Додумать не получилось, потому что Джин требовал внимания к своей персоне. Тоже странно, Джину требовалось внимание – и чем больше, тем лучше. А ему самому… Нет, ему внимание не требовалось вовсе, для него внимание, скорее, было нежелательным, как для того пса на улице: прошли мимо и не зацепили – великолепно же, чёрт возьми! И да, поэтому он предпочёл бы, чтобы все вокруг оставили его в покое, поэтому и жажда внимания у Джина казалась ему странной и непривычный, непонятной и нелогичной.
Но, наверное, именно уверенность во взгляде Джина оказывала самое сильное влияние на Хоарана. Собственно, только из-за этой уверенности он до сих пор не послал Джина ко всем чертям.
Уверенность в том, что он может исчезнуть в любой момент, уйти и уже не вернуться, – Джин почему-то не протестовал, не пытался это изменить, просто знал и принимал. Вероятно, это и держало его крепче любых цепей. Знать, что ты волен уйти, уйти навсегда, а потом вернуться в любой момент – и тебя примут обратно…
Что-то в этом есть, что-то пленяющее.
Хоарану некуда было возвращаться прежде, и теперь, мягко говоря, его несколько ошеломляло наличие человека, который собирался его ждать.
3. Ай учи *
Куда ты идёшь столько лет?
На семь бед – один лишь ответ,
А истины нет и лишь вольному – воля. *
Пальцы Джина медленно перебирали влажные рыжие пряди, и Хоаран довольно улыбался – в мыслях, разумеется. Пожалуй, это одна из немногих вещей, приходившихся ему по вкусу, – по крайней мере, у него не возникало желания пресечь всё немедленно, не сходя с места, или убраться к дьяволу вот прямо сейчас, обрычав всех, кто на пути попался бы.
И пока Джин с воодушевлением копался в его волосах, он старательно изображал крепкий сон, а сам тем временем пытался вспомнить, где оставил свою одежду. Сегодня надо уйти пораньше, всё-таки завтра предстоял последний заезд, а он чувствовал себя так, словно месяц не спал нормально. Не лучший расклад для последнего заезда, а он ещё и победить собрался.
И ему даже в голову не пришло обвинить в чём-либо Джина. Виноватым он счёл себя самого, ведь это он решил, где будет спать, когда и с кем, а не Джин.
Джин слегка отстранился, и ему тут же захотелось вернуть Джина обратно. Чёрт… На самом деле ему всегда чего-то не хватало, словно жил впроголодь – мало, недостаточно: обманчивая сытость, из-под которой в самый неподходящий момент вновь вылезала жажда. И ему не хотелось, чтобы Джин это понял, лучше бы и вовсе не заметил никогда, потому что это могло напугать. В конце концов, это всегда всех пугало, поначалу – даже его самого.
Не зря наставник говорил, что Хоаран всегда хотел слишком многого, а объять весь мир никому не под силу. Вроде как. Просто он в этом сомневался, пусть и верил мастеру. Он считал, что возможно всё, нужно лишь сильно, очень сильно захотеть…
Сейчас он хотел, очень сильно хотел, только желание его было несвоевременным, а объект этого желания, сам того не понимая, ухудшал собственное положение. Джин решил, что он всё-таки уснул, и принялся кончиками пальцев рисовать узоры на его груди, легонько обводя шрамы.
Постепенно глухое раздражение усиливалось: Хоаран никогда не любил проявлений нежности по отношению к себе, разве что совсем чуть-чуть, вскользь, чтобы он не успел понять даже, что произошло. А вот прямо сейчас – явно перебор, ещё немного и…
– Отстань! – рыкнул он всё-таки.
Джин вытянулся на боку и подпёр голову рукой – так и застыл, не сводя взор с Хоарана.
Он беззвучно выругался и повернулся спиной, но даже затылком продолжал чувствовать внимательный взгляд. Досчитать смог до восьми, только голод это не ослабило совсем, поэтому на “девять” он стремительно развернулся и дёрнул Джина за руку, заставив упасть на него, притянул ближе, стиснув в крепких объятиях.
И этот придурок даже не сопротивлялся, наоборот…
Мало того, что он уже не мог сдерживаться, так и сам Джин подливал масла в огонь. Иногда безграничная доверчивость Джина его убивала, вот как сейчас. Как Джин вообще дожил до этого дня? В такие моменты за него становилось попросту страшно.
Припечатав Джина к простыням и вжав в мягкую кровать собственным телом, он, кажется, выдохнул имя…
Руки с силой сжали его плечи, а в тёмных глазах он различил отражение собственного лица. Вот уж точно адский ангел…
– Ещё раз…
Кажется, он моргнул, потому что не понял.
– Назови ещё раз.
Дошло. Но не похоже, чтобы Джин издевался. Вообще-то, вместо японского “Дзин” у Хоарана получалось вполне себе корейское “Чжин”, слегка смахивавшее на английское произношение имени Казамы. И ему даже в голову не приходило, что такая мелочь могла нечто означать: сам-то он собственное имя в устах Джина даже опознать не мог, так что привык уже к “Хоа”, хотя сначала едва не прибил к чёрту за “Хана” *.
Наверное, он повторил-таки имя, быть может, не один даже раз, пока ладони Джина скользили по его спине и плечам: то легко и мягко, то впиваясь ногтями до боли. Сам он машинально проводил кончиками пальцев по внутренней поверхности бедра Джина, тревожа и волнуя, накаляя без того пылающие тела, превращая всё вокруг в поглощающий и безжалостный зной, после которого даже пеплу не суждено остаться.
В Джине вообще всегда было что-то странное и опасное, и выражение “играть с огнём” подходило для описания их отношений как нельзя лучше, не считая того обстоятельства, что Хоаран мог жить только так – играя с огнём.
Пальцы прочертили линию по коже, ладонь подхватила ногу почти у самого колена, впившись слегка в мышцы ногтями. Это он умел – одним прикосновением показать человеку рай. Вот и сейчас, поглощённый приближающимся восторгом, он позволил Джину увидеть рай, сорвал с его губ стоны и мольбы, превратил желание в одержимость, чтобы Джин смог выдержать то пламя, которое бушевало в его крови.
Похоже, Джин прав – он слишком осторожен с ним, но иначе у него не получалось. Его пугала перспектива “сломать” однажды этого человека. И не потому, что Джин был хрупким, вовсе нет, но Хоаран отчётливо видел его уязвимость, все слабые стороны – и теперь видел их даже отчётливее, чем когда-либо ещё. Это не значило, что отныне его отношение к Джину смягчилось бы – ещё чего! Всё осталось бы по-прежнему, вот только играть на слабостях Джина он не стал бы ни за что. Глупо, наверное, но его представления о честной игре всегда сильно отличались от общепринятых.
Выплеснув огонь и восстановив худо-бедно дыхание, он опять оставил яркий отпечаток на шее Джина, но ему нравилось видеть его там. Всё-таки Хоаран не лгал – он действительно не намеревался делиться. Ему мало оставить следы внутри тела Джина, ещё и снаружи надо – и чем больше, тем лучше. Конечно, Джин не его собственность, и никто из них даже понятия не имел, как долго продлилась бы эта связь, но пока они окончательно не поставили жирную точку, Хоаран не собирался делиться ни с кем.
То, что Джин не желал видеть рядом с собой кого-то иного – только одного его, рыжего упрямца, Хоарану просто в голову не приходило. Он не привык быть нужным кому-то – он привык быть сам по себе.
– Уже уходишь? – приподнявшись на локтях, спросил всё ещё задыхающийся немного Джин.
Он промолчал, лишь провёл губами по твёрдой скуле, виску и тут же слетел с кровати, чтобы запереться в ванной и не передумать.
Он не знал, что взбрело в голову Джину, и почему тот продолжал эту непонятную игру. Это, в общем-то, даже не его дело, но раз уж выпала возможность сыграть, то почему бы и нет?
Ему самому ничего не требовалось, он прекрасно обходился всю жизнь один и умел ценить то, что имел на данный момент.
А вот мог ли этим же похвастать Джин?
4. Эндзэру
Не узнаешь – не спасёшь,
Не полюбишь – не вернёшь
Своих надежд, развеянных по снам. *
Он растянулся на жёсткой кровати за час до рассвета. Спать хотелось зверски, хотя он почему-то совершенно не ощущал усталости, однако должен бы… И зря он ушёл вот так вот, при бодрствующем Джине. Чёрт, вышло как-то…
Хоаран вздохнул, отыскал большим пальцем левой руки центр правой ладони, слегка нажал и сначала медленно, а затем всё увереннее принялся массировать нужную точку. Времени на отдых всё равно оставалось ужасающе мало, но он не привык сдаваться так легко, обладая к тому же ещё и припрятанными в рукаве козырями.
Будильник взревел через полтора часа, а чувство такое, словно минуту назад закрыл глаза… И всё-таки он опоздал. К счастью, ещё шла полным ходом проверка гоночных лёгких байков и разогрев, а эти процедуры могли провести и без Хоарана.
Сначала наблюдал за работами, лениво потягивая сок и иногда поглядывая на небо. Мало того, что утро выдалось хмурым, так ещё и дождь собирался. Хотя он не возражал: эти дождливые недели, проведённые в Японии, отличались от всех прочих. И даже хорошо, что погода тоже не такая, как раньше. И, кроме того, дождь подходил целиком и полностью – вполне в духе Джина.
Прозвучал сигнал сбора на треке, и одновременно с этим сигналом с неба полились потоки воды. Он невольно улыбнулся и тут же попытался убрать улыбку, вылезшую не к месту.
Вместо защитных очков пришлось надеть шлем, ну да ничего. Проверил неизменные боевые перчатки, бросил ладони на руль и устремил взгляд на серую влажную полосу, на гладкой поверхности которой танцевали капли дождя, разбиваясь вновь и вновь – бесчисленное количество раз.
“Ну что? Ещё разок – и прямо в небо?”
Под шлемом он улыбнулся, больше не таясь. Скорость, дождь, расправленные крылья и полёт в небе, а финальным аккордом станет победа. Так и будет.
– Простите… Извините… Позвольте пройти…
Джин протиснулся к ограде и едва не столкнул бравого мужичка на трек.
– Простите… – повторил он на автомате.
– Молодёжь! – фыркнул мужчина, устроившись удобнее и проводив взглядом гонщиков, вписавшихся в крутой поворот, он покосился на Джина. – Тут такое событие – разве можно приходить не вовремя?
Джин растерянно пожал плечами.
– Коллега? – кивнув на байкеров, несущихся по треку мимо, уточнил разговорчивый зритель.
– Друг, – немного подумав, ответил Джин и откинул с лица намокшие тёмные волосы.
– Номер-то какой? Вдруг я на него поставил…
– Восемьдесят первый.
Мужичок едва не спикировал на трек второй раз, Джин успел ухватить его за пояс и вернуть на ограду.
– Неужели совсем не стыдно врать-то? – возмутился болельщик.
– Но я сказал правду… – в недоумении пробормотал он.
– Это восемьдесят первый тебе-то друг? Не говори ерунды, мальчишка! Хэруцу эндзэруцу – птицы высокого полёта, с таким простаком, как ты…
Он уже не слышал слов разговорчивого зрителя, выхватив одно знакомое сочетание: “хэруцу эндзэруцу” – “ангелы ада”, клубные байкеры.
– Но “цвета” *… – сам себе сказал Джин.
– Из двух частей “цвета”, – кивнул собеседник со знанием дела. – Центральная и нижняя, верхней нет.
Он говорил о лого на спине Хоарана. В центральной части располагался череп то ли с крыльями, то ли с рогами, в нижней – надпись, но Джин не мог разобрать слова, выведенные шрифтом, смахивающим на готический.
– Но…
– Парень, ни черта ты не знаешь и врёшь. Раз нет верхней части цветов, то это Вольный Всадник*. Другими словами, это тот, кто не признаёт иерархию и никому не подчиняется, вне цепочки. Не так уж их и много, этих вольных птиц…
Джин переваривал услышанное. Интересно, почему Хоаран ни разу не сказал об этом? Ну, хотя бы похвастать мог же, или нет?
Тем временем словоохотливый собеседник увлечённо рассказывал о крыльях на эмблемах хэруцу эндзэруцу и о значении их цвета.
– А белые крылья? – невольно спросил Джин.
– Белые? Да ничего особенного, часто встречаются, хотя некоторые поговаривают, что белый цвет – цвет смерти. Да и Белый Крест позволено носить только тем, кто осмелился разрыть могилу и взять оттуда то, что принадлежало умершему.
Джин встревоженно осмотрел Хоарана и перевёл дух с облегчением – на том никаких белых крестов не наблюдалось.
– А что написано в нижней части цветов?
Мужичок прищурился и вытянул шею.
– А чёрт его знает, шрифт такой, что ничего и не разобрать… Раз ты говоришь, что этот ангел ада – твой друг, вот и спроси у него сам.
Мысль, конечно, здравая, но… Джин усомнился в её правильности, ведь Хоаран умолчал о хэруцу эндзэруцу. Надо же, а он как чувствовал и называл его “ангелом”. И белые крылья, и гильза с крыльями на шее…
Хоть кто-нибудь знал правду о прошлом этого ненормального рыжего мерзавца?
