Текст книги "Волки в овечьих шкурах (СИ)"

Автор книги: Хель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 34 страниц)

Разговаривать с Мэри Маргарет оказалось легче, чем предполагалось, стоило только сказать себе, что она не имеет никакого права за что-либо укорять Эмму. Особенно, если вспомнить, что она сама состоит в отношениях с мужчиной, который был женат, когда они встретились, и чья жена совсем недавно скончалась. А еще можно припомнить, кого обвиняли в ее убийстве.

Кажется, на лице Эмма отразились все эти мысли, потому что Мэри Маргарет вдруг прерывисто вздохнула и отвернулась.

– Ты можешь идти, Эмма, – полузадушенно пробормотала она. – Генри хороший мальчик, он просто пока не умеет сдерживать себя.

Эмма кивнула, вставая.

– Мы поработаем над этим.

Она помолчала, глядя, как Мэри Маргарет пишет что-то на полях чистого листа, потом попрощалась и вышла из кабинета, ожидая, что ее окликнут. Не окликнули. Что ж… не сегодня.

Генри все еще сидел на прежнем месте, когда Эмма вернулась к нему, и дулся. Эмме пришлось выдержать большую паузу прежде, чем мальчишка угрюмо посмотрел на нее.

– Слушай, пацан, – сказала она мягко, игнорируя его попытки пофыркать, – я не поощряю драки. Но считаю, что никто не вправе портить твои вещи.

Генри шмыгнул носом, явно заинтересованно.

– Поэтому, – продолжила Эмма, – я сама поговорю с Региной, хорошо? Попрошу ее тебя не наказывать.

– С чего ты взяла, что она тебя послушает? – протянул мальчишка. Эмма пожала плечами.

– Ну, она меня уважает.

Это было самым невинным из того, что она могла сказать. Но ведь не ребенку же!

– Вовсе нет, – пробурчал Генри. – Я слышал, как она говорила с кем-то по телефону и назвала тебя глупой выскочкой.

Кажется, ему доставило удовольствие выдать одну из страшных тайн Регины и заодно принизить мать в глазах Эммы. Эмма даже успела обидеться прежде, чем Генри со вздохом продолжил:

– Правда, это было тогда, когда ты только приехала.

Видимо, сердце таки подсказало ему выложить правду до конца.

Эмма невольно улыбнулась.

Что ж, значит, это было давно. Значит – возможно, – Регина уже не думает так о ней. Как и Эмма не считает, что мадам мэр избалованная и эгоистичная особа, не способная слышать голос разума, потому что он затмевается лишь ее собственным «я».

– Ладно, мелкий, – Эмма встала, разминая ноги. – Ты сегодня остаешься после уроков, так что…

– Что?! Неееееет! – возмущенно завопил Генри, подскакивая. – Я никогда не оставался после уроков! Мама всегда забирала меня домой!

Эмма удивленно хмыкнула.

– Что ж, теперь она мама, не так ли? А не Регина.

Генри явно был рассержен. Он пытался выговорить Эмме за то, что она не приложила достаточно усилий, чтобы «выкупить» его у Мэри Маргарет, как он выразился, и Эмма внезапно тоже рассердилась.

– Слушай, Генри, – сказала она, хмурясь. – Ты позвонил мне. Я бросила свои дела и приехала. Узнала, что ты подрался. Не отругала тебя и не наказала. А ты сейчас пытаешься отмазаться от того, что сделал на самом деле. Некрасиво, приятель. Очень некрасиво.

Ей совершенно не понравилось, как повел себя мальчик. Понятно, что он расстроился, но чтобы вот так… Нет, Эмма не собиралась ему потворствовать. Ни в каких вопросах и уж точно не в этом.

Она мчалась сюда к своему сыну, а встретила избалованного увальня. Так не пойдет.

Генри покраснел и набычился.

– Я хочу домой! Он первый на меня кинулся! И порвал книгу! – он потряс книгой перед Эммой, явно намереваясь переубедить ее этим фактом. Эмма же только скрестила руки на груди.

– Разговор окончен, Генри, – отрезала она и развернулась, уходя. Вслед ей летели вопли Генри, среди которых она ясно различила «Я все маме расскажу!» Эмма усмехнулась. Что ж, если она поспособствует примирению этих двоих, будет хорошо. Даже просто замечательно. Как там говорится? «Враг моего врага – мой друг»? Не хотелось бы становиться врагом никому из них, но об этом можно будет подумать позже. Сильно позже.

Снова захотелось кричать, и это желание было почти невыносимым. Эмма зажмурилась, вцепилась в дверцу машины, едва справляясь с нахлынувшими эмоциями. Нет, нет! Что за дерьмо творится с ней сегодня? Неужели появление Лили так выбило ее из колеи? С этим нужно справиться. Нервные клетки не восстанавливаются. К тому же Эмма давно не замечала за собой такой реакции на происходящее. Даже смерть Руби подействовала на нее меньше. А тут… словно истерика. Словно можно все бросить и в одно мгновение изменить свою жизни, потому что что-то внутри подталкивает так и сделать.

В мэрии, куда Эмма отправилась сразу после школы, по-прежнему пахло краской. Предвкушая разговор с Робином, Эмма поднялась на второй этаж и разочарованно огляделась. В холле никого не было, а где-то за поворотом в коридоре слышалось легкое насвистывание. Эмма двинулась было туда, но быстро передумала. Она пришла к Регине, а не к Робину, в самом-то деле.

Дверь в кабинет Регины была приоткрыта, и Эмма вошла, не постучав. Первым, что бросилось ей в глаза, был Роланд, увлеченно рисующий что-то. Он сидел на маленьком стульчике за столь же маленьким столиком, и из-под фломастера в его руке выходило нечто кислотно-желтое. Услышав шаги, он поднял голову, и его маленькое личико озарилось искренней улыбкой.

– Эмма! Плллррривет!

– И тебе привет, – растерянно проговорила Эмма, переводя взгляд на усмехающуюся Регину.

– А мы с Региной работаем! – гордо сообщил Роланд, поднимая над головой свой рисунок и демонстрируя его окружающим.

– Все так, милый, – сказала Регина, и Эмма поразилась звучащей в ее голосе нежности. – Только, боюсь, у меня не получается работать так же хорошо, как ты.

И она сокрушенно покачала головой, обводя руками кипу документов, окружавших ее.

– Пойду папе покажу, – решил Роланд, выбрался из-за столика и промчался мимо застывшей Эммы. Дверь за ним звучно хлопнула, только тогда Эмма отмерла.

– Это что такое? – спросила она.

Лицо Регины в одну секунду стало смурным и напряженным.

– Я просто подумала, что нечего ему бегать по зданию, еще упадет и разобьет что-нибудь, пусть лучше сидит тут и рисует.

Эмма кивнула, принимая объяснение, хотя ей все еще казалось удивительным, что Регина, плохо уживающаяся с чужими людьми, так хорошо отнеслась к Роланду. Или это потому, что он ребенок и чем-то напомнил ей Генри?

– Мы можем поговорить? – уточнила Эмма, не будучи уверена, что сейчас подходящее время. И она убедилась в этом, когда услышала ответ.

– Меня сегодня обвинили в расизме, в тоталитаризме и еще бог знает в каких «измах», – сердито проговорила Регина, поднимая взгляд. – Эти чертовы Бланшард и вдова приходили ко мне утром и говорили, что на важных постах в Сторибруке нет ни одного цветного. Это, видите ли, внезапно оказалось очень важно – поставить повыше какого-нибудь негра! И желательно – мужчину.

Эмма невольно ухмыльнулась. Регина сейчас прозвучала крайне неполиткорректно, хорошо, что ее никто не слышал.

– Ну, в чем-то они правы. Посмотри: ты мэр, я шериф. А сколько еще важных должностей в Сторибруке?

Ее почти не задел тот факт, что кто-то продолжал требовать ее отставки и даже выдвигал свои кандидатуры. Она откуда-то знала точно, что ничего плохого не случится. По крайней мере, пока Регина у власти.

Регина фыркнула и порывисто встала, выходя из-за стола.

– Прокурор – мужчина. Главврач города – мужчина. Редактор газеты – мужчина. Да, не цветные, но кому их рожать, уж не мне ли? Сторибрук – крошечный городок. Мне надо продолжать?

Она подошла ближе и вдруг подняла руки, раздраженно застегивая пуговицу на рубашке Эммы.

Неожиданно. Очень. И это мягко говоря.

Сердце стукнулось где-то в горле.

– Ты чего делаешь? – пораженно поинтересовалась Эмма, не зная, как лучше себя повести.

– Простите, мисс Свон, но это ужасно выглядит: ряд пуговиц, и в середине одна незастегнутая. Практически это сбивает меня с мысли.

Такой жест со стороны Регины был слишком странным, чтобы Эмма быстро нашла, как на него отреагировать. Между тем, Регина закончила свое занятие и вернулась на место, однако садиться не стала, а остановилась возле окна, поглядев в него.

– Вы о чем-то хотели поговорить, мисс Свон, – напомнила она со вздохом.

Эмма откашлялась.

– Я? А… да, – она все еще не могла до конца отойти от довольно интимного жеста, продемонстрированного Региной. – Ты знакома с мистером Джефферсоном?

Похоже, она даже не заметила, что сделала. И, наверное, это ничего для нее не значит…

– Мистер Джефферсон? Да, я его знаю.

Эмма, хоть и продолжала находиться в растерянности, не смогла не отметить чуть напряженный голос Регины.

– Он приходил к нам в участок.

Регина скрестила руки на груди.

– И? – ее глаза слегка сузились, она чуть подалась вперед, прядь темных волос легла на смуглую щеку. Она напоминала Эмме какого-то затаившегося хищника, не понимающего, в какую игру с ним играет добыча.

Эмма кашлянула.

– Это слегка странно, Регина, но… он обвиняет тебя в том, что ты похитила его дочь и отдала другим людям.

Она ждала, что Регина велит ей пойти вон. Ждала стены ледяного молчания. Ждала что угодно, но только не взрыва смеха. Регина запрокинула голову и засмеялась. Она тряслась всем телом, и в какой-то момент Эмма испугалась, что сейчас польются слезы. Слез не было, но глаза Регина все же утерла.

– Боже мой, это так забавно, мисс Свон!

– Я бы так не сказала, – пробурчала Эмма. Она засунула руки в карманы куртки и переступила с ноги на ногу.

Регина снова усмехнулась.

– Это почти правда. То, что сказал мистер Джефферсон.

Эмма тут же напряглась.

– В каком смысле – правда?

Она следила за Региной, когда та вздумала отправиться к бару, открыть его и налить себе виски на полпальца. В этот раз она не предложила Эмме выпить вместе.

– Когда мистер Джефферсон овдовел, я приходила к нему и убеждала передать дочь родственникам. Видите ли, уже тогда он проявлял признаки безумия. Я могла его понять, я тоже теряла… родных, – на последнем слове Регина внезапно запнулась, и Эмма насторожилась еще больше, понимая: речь идет не только о родных. О любимых. Кого теряла Регина? Жениха? Мужа? Почему-то Эмма не допустила и мысли о том, что Регина могла быть в длительных отношениях с женщиной. Не до нее, не до Эммы. Это было каким-то утвержденным фактом и не подлежало изменениям. Даже несмотря на определенные познания Регины, которые она продемонстрировала недавно.

– Он отказался, – продолжала тем временем Регина, маленькими глотками осушая свой стакан. – Но с таким неуправляемым родителем девочке могла грозить опасность. Мне пришлось обратиться в социальную службу.

Эмма молчала, внимательно слушая. Что же замкнуло в голове у Джефферсона, что он начал делать такие нелепые выводы? Причин не верить Регине не было. Если бы она что-то скрывала или если бы ей была неприятна эта тема, она бы просто отказалась говорить. Но тут, судя по всему, она не видит особой проблемы, поэтому охотно делится деталями.

– Социальщики забрали девочку и уже потом, вне Сторибрука, передали ее родным. К сожалению, обследовать Джефферсона так, чтобы подтвердить его безумие, не удалось. Комиссия вынуждена была признать, что он не опасен для окружающих, однако должен находиться достаточно далеко от своей дочери, которая может напоминать ему о прошлом. Это был тяжелый год для всех, но Грейс удалось увезти. Теперь она живет в Аризоне, насколько я помню.

– А эта Пейдж… – проговорила Эмма, когда Регина замолчала. – Я так поняла, она копия Грейс?

Регина поморщилась, отставляя стакан.

– Я как-нибудь покажу вам фотографию Грейс, если найду. Поверьте, там, конечно, есть сходство, но не такое сильное. Однако, как вы понимаете, безумцам нужно за что-то уцепиться.

Эмма понимающе улыбнулась. Все встало на свои места. Как она и полагала с самого начала, за Джефферсоном просто следует прислать дюжих санитаров, чтобы он не смущал горожан своими фантазиями.

– А теперь к главному, – вздохнула Эмма. – Генри.

– А что Генри? – тут же напряглась Регина. – С ним что-то случилось?

Она впилась в Эмму цепким взглядом, от которого захотелось поежиться. Эмма даже поразилась тому, как быстро Регина может менять свое обличье. То она истинный суккуб, которого желаешь на каждом вдохе, то агрессивная гарпия, от которой хочется отойти подальше. Будто ведьма, честное слово!

– Генриподралсявшколепозвонилмнеегооставилипослеуроковясказалачтонебудуегозабиратьвиноваттакотработай, – залпом выпалила Эмма. Регина помотала головой.

– Помедленнее, мисс Свон.

Пришлось повторить. Про книгу, синяк под глазом и разговор с Мэри Маргарет. Регина аж задохнулась от возмущения.

– И вы говорите мне об этом только сейчас?! – она, кажется, даже подпрыгнула, так сильно было ее искреннее негодование.

– Так я ведь только сейчас пришла, – смутившись, отозвалась Эмма. Она почти почувствовала себя виноватой на самом деле, но быстро отрешилась от этого ощущения, потому что оно было в корне неверным.

Регина подскочила к ней, как коршун к маленькой птичке. Глаза ее яростно сверкали.

– Вы начали с безумного Джефферсона, хотя уж он-то явно мог подождать!

– Как и Генри, – разумно заметила Эмма. – Он не умер и не поранился. Он просто натворил дел, и я не считаю, что ему должно это сойти с рук. Кроме того, – добавила она, – он кричал на меня и топал ногами.

Регина снова сверкнула глазами.

– Почему он позвонил вам, а не мне? – кажется, ее не взволновало то, что Генри повел себя как минимум некрасиво.

Эмма, слегка недовольная выборочным равнодушием Регины, пожала плечами.

– Может быть, растерялся или набрал первый попавшийся номер.

Услышав это, Регина немного остыла. Поправила воротник блузки и глухо сказала:

– Что ж, он достаточно наказан, что не доверился мне в этот раз. Мне можно не утруждаться.

Черт дернул Эмму за язык, когда она полюбопытствовала:

– А ты уже планировала его наказать?

Ей бы хотелось, чтобы Регина выговорила наглому мальцу. Чтобы объяснила, что кричать на взрослых он не имеет никакого права. Чтобы, в конце концов, лишила его чего-нибудь ценного, дабы он понял, что любое преступление сопровождается достойным возмездием, а сидение в школе после уроков таковым не считается.

Регина ответила не сразу. Сначала она собрала в аккуратную стопку документы на столе, затем разложила в каком-то определенном порядке карандаши и ручки. И только потом сказала скучающе:

– Я запланировала на выходных воспользоваться приглашением Робина.

Эмму что-то стукнуло в висок.

– В смысле?

Она прекрасно расслышала, конечно. Но ей хотелось думать, что это ошибка. Регина просто говорила не о том. Слуховые галлюцинации.

Регина искоса поглядела на нее.

– Робин пригласил меня и Генри провести выходные у него в доме. Я подумала, что для Генри будет полезно побыть на свежем воздухе.

Она сказала это совершенно спокойно. Словно так и надо было. Словно все шло правильно.

– Мы можем отправиться на пикник в любое время! – выпалила Эмма, не подумав. Пикник? Мы?

Стоп. Робин пригласил. И Регина вот так просто согласилась? Сразу? Едва зная этого человека? Или…

Регина, кажется, не очень поняла недоумение Эммы. Во всяком случае, она как-то странно двинула плечом и уточнила:

– Мы с Генри и отправимся. Там будет Роланд, они займутся рыбалкой, а Робин покажет мне, как отделал дом. Я планирую ремонт и у себя, так что…

Она не договорила, но и не нужно было.

Эмма стояла красная и возмущенная. И ничего не могла сделать. Она помнила, что изначально приехать к нему Робин предложил ей. Что же теперь получалось? Она не согласилась, поэтому он переключился на Регину? Он предлагает приехать к нему всем женщинам? Какая чушь!

Сколько там прошло? Пара дней? И за это время…

«Я планирую ремонт». Нелепое оправдание.

И Генри, который вел себя сегодня просто неприемлемо… Генри поедет отдыхать в эти выходные. И, разумеется, он сочтет это за поощрение, потому что вечером пожалуется матери на Эмму, а мать лишь улыбнется и велит собирать рюкзак.

– Я против, – набычилась Эмма. Регина тут же подняла ее на смех словами:

– Вы – против? Мне начать плакать, мисс Свон? И умолять вас передумать?

Она посмотрела на Эмму так холодно, что у той все заиндивело внутри.

– Запомните, мисс Свон. То, что мы с вами иногда… – она поморщилась, – проводим время вместе, никак не влияет на мою жизнь и жизнь Генри вдали от вас.

Она отвернулась, снова начиная заниматься документами. Эмма тупо смотрела ей в спину, борясь с желанием схватить за плечи и как следует встряхнуть. Зачем? Эмма и сама не знала зачем. Просто так хотелось. Чтобы все встало на свои места. Потому что что-то явно с них сошло и теперь катилось под откос.

– Регина, – попробовала Эмма еще раз. – Если ты хочешь выехать на природу, ты можешь просто попросить меня. Серьезно. Я все сделаю.

Прошло довольно много времени прежде, чем Регина повернулась. Лицо у нее было непроницаемым и очень спокойным. Таким спокойным, что Эмма испугалась. У нее засосало под ложечкой: что-то сейчас будет.

И что-то было.

Регина взяла паузу. Недолгую, но вполне ощутимую. И за ее время Эмма посмела понадеяться, что Регина примет верное решение. Во всяком случае, борьба на мгновение отразилась во взгляде Регины. Борьба с самой собой. А потом…

Все рухнуло.

– Мы не состоим в отношениях, мисс Свон, как бы сильно вам этого ни хотелось. Да, Генри и ваш сын тоже, но пока он живет под моей крышей, я буду распоряжаться его временем. А также, тем более, я буду распоряжаться собой. И ваши нелепые претензии лишь раздражают, ничего больше.

Не о чем было больше говорить.

Эмма сглотнула, развернулась и вышла, затылком ощущая, как Регина насмешливо смотрит ей вслед.

Все правильно. Все совершенно правильно. Они всего лишь проводят вместе время. Ничего больше. И никогда не будет.

Уже в машине, склонившись над рулем, Эмма вдруг с такой силой ударила по нему, что заныла отбитая ладонь.

День, начавшийся так хорошо, заканчивался просто отвратительно. И не было никакой возможности это исправить. Хотя…

Рассерженная, но больше на себя, Эмма достала мобильный телефон и быстро набрала номер. В горле клокотало дыхание, она пыталась его унять, однако получалось очень плохо. Совсем не получалось.

У них нет отношений.

У них. Нет. Отношений.

Все просто.

Какие, к черту, отношения? У них? Это смешно. Откуда вообще взялась эта мысль?

Она не должна была думать так. Не должна была даже заикаться на эту тему. Регина четко дала понять. Да что там! Она всегда придерживалась такого мнения, вот только Эмма не желала замечать знаков. А теперь уже поздно. Выставлен запрещающий сигнал. И нет никакой возможности сделать вид, что его тут никогда не было.

Эмма хотела извиниться. Хотела прийти вечером и поговорить по душам. Теперь, конечно, не придет. Незачем. Теперь, кажется, у Регины есть Робин. Наверное, он ее так не обидит.

Обидно ли ей? Да. Потому что она пыталась что-то сделать. Пыталась все исправить. Хотела этого и думала, что другие тоже хотят. Она совершила ошибку, это так. Но почему бы им не смыть эту ошибку в унитаз? Или не разобрать ее на составные части, ранить ими друг друга, а потом все равно смыть в унитаз?

Или…

Гудки кончились. Трубку сняли.

– Привет, – сказала Эмма решительно. – Твое предложение насчет встретиться сегодня еще в силе?

Комментарий к Глава 4

Смотрите в следующей серии:

…

– Может быть, ты все-таки вернешься в Бостон? Он по-прежнему ждет тебя.

…

– Нам тут прислали какие-то видеозаписи. Тебе надо подъехать и посмотреть.

…

– Мы теперь вместе?

========== Глава 5 ==========

Год спустя

Было бы так хорошо проснуться от солнечного света, но погода давно уже не радовала теплом. Приходилось довольствоваться тем, что имелось. Эмма перевернулась на левый бок, повыше натянула одеяло и чуть приоткрыла глаза.

– Еще пять минут, – прошептала она, зевая. – Всего пять минут.

Ей никто не ответил.

За окном старательно выл ветер: в Сторибруке вот уже несколько дней как хозяйничала настолько плохая погода, что не хотелось никуда выходить. К сожалению, отпуск был уже весь израсходован летом, а до нового следовало хотя бы перевалить январь.

Эмма на секунду прикрыла глаза, затем резко выдохнула, столько же резко откинула одеяло и не менее резко встала, тут же принимаясь подскакивать на месте. Нет, это она не зарядку делала. Это она давала босым ногам возможность привыкнуть к ледяному полу. Давно пора было установить теплые полы! Или хотя бы купить домашнюю обувь, как она там называется? В других странах, она слышала, такой обычай давно практикуется, ей бы он сейчас пригодился.

Наконец ноги, нагретые одеялом, привыкли к холоду, и Эмма, зевая, поплелась в ванную, где включила горячий душ – спасибо, хоть с водой перебоев не было! Она вселилась в эту квартиру всего месяц назад, а уже познала полноценные муки ада, начиная все с тех же ледяных полов и заканчивая огромными щелями под плинтусами и тараканами на кухне. С другой стороны, теперь это была только ее квартира, и не надо ни от кого зависеть.

Эмма подставила лицо теплым струям воды, чуть не забыв закрыть глаза.

Но насчет полов Регина могла бы и предупредить.

Месяц назад мадам мэр вызвала шерифа к себе в офис, где скучающим тоном поведала о премии. Эмма никакой премии не ждала, так что эта новость стала для нее настоящим откровением. Премия? Ей? Когда весь город все еще косится в ее сторону, несмотря на прошедший год? Она подумала, что сейчас Регина вручит ей тощенький конверт, но в протянутую ладонь ей положили ключ. От квартиры. Эмма даже не сразу нашла, что сказать. Кажется, она все же пробормотала «Спасибо», на что Регина скривилась и уткнулась в свои неизменные бумажки: господи, они когда-нибудь у нее заканчиваются?!

В мэрии уже давно не пахло краской, но, выйдя из кабинета, Эмма невольно втянула носом воздух. Сморщилась, вспомнив человека, с которым этот запах теперь неразрывно ассоциировался. А потом отправилась собирать вещи, попутно гадая, за какие же такие заслуги город в лице Регины решил наградить ее собственным жильем?

За год почти ничего не изменилось. Эмма все еще оставалась шерифом – потому что некого было назначить на ее место, – и все еще жила с Питером – потому что некуда было съехать: даже самые захудалые квартиры, которые она могла бы снимать, стоили гораздо больше, чем водилось у нее в кармане. Горожане по-прежнему не собирались принимать Эмму обратно в свои ряды и своими силами старались выдворить ее из города и своей жизни. Эмма сопротивлялась, немного вяло, но постоянно. Время от времени она обнаруживала, что ее «Жук» исписан мерзкими словами, вздыхала и везла его на мойку. Слава богу, у жителей никогда не водилось перманентных маркеров. Или же они не хотели использовать их.

Питер предлагал Эмме квартиру на постоянной основе. Убеждал ее, что не стоит тратить время и искать что-то новое, он-то ведь совершенно не против жить в компании. Зато против была Эмма, и причин тому находилось все больше. Нет, Питер не приставал к ней, не делал никаких намеков, но она видела, как тяжко парню приходится: все знали, что он ей помогает. И все обходили его стороной. Питер только улыбался, когда Эмма заговаривала об этом, и качал головой, мол, пусть их, однажды это кончится. Эмма тоже думала, что однажды это кончится. Но ей не хотелось, чтобы кто-то так долго плелся рядом с ней и терпел.

И вот – квартира. Своя. Личная. Внезапная. Очень внезапная, учитывая, что Эмма никогда бы не подумала, что Регина решит как-то ее отблагодарить. Да и за что? Эмма не сделала ничего хорошего. Во всяком случае, весь город старательно убеждал мэра именно в этом. Но Регина, даже после того, как Эмма прекратила с ней общаться, держалась за свое и не планировала заменять одного шерифа на другого. Эмма знала, что ни Лукас, ни Мэри Маргарет не прекращали захаживать в мэрию с завидным постоянством. Они упорно предлагали своих кандидатов и пытались устраивать скандалы из-за того, что Регина не прислушивалась к ним. До Эммы дошел слух, что они даже писали правительству штата, но то ли им не ответили, то ли ответили так, что им не понравилось… В любом случае, конкретно эта идея умерла, едва родившись. Эмма посмеивалась, не в лицо, конечно, потому что новых проблем ей не хотелось. Терпения в ней становилось все больше, может быть, оттого, что она сумела изменить в своей жизни то, что ей хотелось сделать неизменным. Хотелось, но не удалось.

Прошло очень много времени. Слишком много, и Эмма теперь почти не заходила в дом под номером 108, разве что по служебным надобностям, которые за год случились раз или два от силы. Та размолвка с Генри оказалась долгоиграющей, мальчишка упорно не желал признавать свою вину, а Эмма не собиралась спускать на тормозах его поведение. В результате полгода они даже не общались, а Регина, кажется, была только рада этому, что неудивительно. Поначалу Эмма укоряла себя: она ведь была взрослой, могла проявить мягкость. Но почему же она должна пожинать плоды чужого воспитания? В итоге Генри сам, пять месяцев спустя, подкараулил Эмму возле полицейского участка и, не поднимая глаз, искренне попросил прощения. Эмма, давно готовая его простить, взяла день якобы на раздумья, по истечении чего забрала Генри из школы и устроила ему и себе маленький праздник. Генри трещал без умолку, радуясь, частенько в его монологе проскальзывали имена Робина Гуда и Роланда, Эмма вздрагивала тогда, признавая: еще побаливает. Саднит. Но ничего. Можно пережить. Она уже пережила самое трудное, все остальное – сущая ерунда. У нее ведь тоже все хорошо.

Выйдя из ванной, Эмма обернулась полотенцем и, подойдя к окну, распахнула занавески. Тусклое солнце пробилось сквозь ватные тучи и слабым лучом коснулось лица женщины. Эмма ненадолго прикрыла глаза, тоскуя по лету. Но сначала надо было пережить зиму.

На мобильнике, забытом под подушкой, оказался пропущенный вызов, Эмма нахмурилась, но перезвонила. В ожидании ответа уселась на кровать, с наслаждением подбирая наверх ноги.

– Привет, Лили, – оживленно сказала она парой секунд спустя. – Как дела?

Она ждала этого звонка целых восемь часов. И вот, наконец, дождалась.

В тот вечер, после которого все изменилось, Эмма согласилась поужинать с Лили. Они встретились возле единственного на весь Сторибрук ресторана, и Эмма, желавшая прежде всего отомстить Регине, зашла туда, еще не зная, что вся жизнь ее сегодня перевернется с ног на голову. Нет, она не переспала с Лили, о, нет! И даже не прониклась к ней более-менее теплыми чувствами – по крайней мере, не за один вечер. Но именно тогда что-то лопнуло в сердце, и Эмма вдруг поняла: ей не нужно больше гоняться за Региной. У нее может быть своя жизнь, а Регина ведь только этого и хочет – свободы от настоящей матери своего сына. Всю дорогу Эмма давила и настаивала, привыкнув действовать только так, потому что иначе у нее никогда ничего не получалось, но сейчас… Сейчас она только все усугубляет. Следует переступить через себя. Вытравить Регину из всех мест, в которых она успела оставить свой след. Отдать ей Генри и все, что только она пожелает.

Эмма думала, что сможет что-то, чего для Регины еще никто не делал. И не смогла. Так бывает. Нельзя зацикливаться. Они пытались – у них не получилось. А может быть, Регина не пыталась вовсе. Может быть, ей не было нужно ничего из того, что хотела Эмма. Возможно, они изначально шли в совершенно разных направлениях, и только паршивый случай свел их вместе.

Эмма должна была остановиться еще в тот момент, на лестнице. Взять себя в руки и не поддаться мимолетной злобе. Не кинуть Регине в лицо козырь, которым ни сама Регина, ни Эмма никогда бы не смогли воспользоваться. Потому что это даже не козырь, это… Преступление.

Преступление, за которое в другое время и в другом месте Эмма арестовала бы саму себя. А Регина не стала бы молчать. Но так уж вышло, что…

В тот вечер Эмма не рассказывала Лили ничего про Регину. И ничего про Генри. Она вообще почти не говорила о себе, предпочитая слушать. Лили же говорила и говорила, и Эмма понимала: где-то там, за пределами Сторибрука, другая жизнь. И когда-то она была ее частью. До того, как поселилась здесь, рядом с самыми странными и невозможными людьми во вселенной. Вернуться? Бросить все? Послать к черту? Забыть, как забывала она много раз?

Это было бы слишком просто и слишком… Словно возвращение в прошлое, куда Эмма не хотела совершенно. Скорее, ей нужно было просто вспомнить про себя вместо того, чтобы думать о других. Никто не позаботится о ней лучше, чем она сама, это вечная истина, и она никогда не устареет. В Сторибруке она зачем-то пыталась привыкнуть к мысли, что может появиться человек, которому будет не наплевать на нее. Кто знает, возможно, однажды такой и постучится к ней в дверь. Но не в этом городе.

Укрепившись в данной мысли, Эмма надеялась, что продержится хотя бы пару дней прежде, чем сорваться. На самом деле она продержалась три месяца, за которые ни разу не позвонила Регине и не попыталась с ней увидеться. Благо, что никаких отчетов не нужно было предоставлять, а решение прочих проблем она благополучно спихнула на Дэвида, который теперь частенько наведывался в мэрию, вызывая тем самым тонны негатива и раздражения у Мэри Маргарет. Эмма злорадствовала и одновременно корила себя за такие чувства. Но что поделать? Как все к ней, так и она ко всем. Устала она плыть против течения.

Итак, она не виделась с Региной три долгих и не очень счастливых месяца. А потом столкнулась с ней на улице. С ней и Робином Гудом. Надо ли продолжать дальше?

– Привет, – сказала трубка голосом Лили. – Завтра я буду в Сторибруке.

Эмма не сдержала улыбку.

Этого она тоже ждала достаточно долго. И тоже дождалась.

Джонса забрали сразу, как он выздоровел, а потребовалось ему на это около недели: кроме побоев, других повреждений не было, хоть Джонс и пытался изобразить смертельно больного. Эмму все подмывало спросить, где он лишился руки. Спросить она не спросила, зато пожелала удачи. В ответ Джонс хмыкнул и пообещал вернуться, потому что, мол, теперь удача будет ждать его здесь, в Сторибруке. Эмма понадеялась, что этого не случится, потому что отбиваться от однорукого поклонника ей не хотелось.

Итак, Лили оформила все нужные бумаги и увезла Джонса в Бостон. Толку от него все равно никакого не было, против Голда он свидетельствовать не мог, а искать загадочную женщину Эмма не слишком рвалась. Если бы она всерьез могла подумать на Регину, тогда, вероятно, стоило бы что-то сделать. Но Регина находилась далеко не в весовой категории Джонса и вряд ли смогла драться с ним на равных, не говоря уж о том, чтобы отметелить его по первое число. А может быть, это все же была Лили? Ха-ха, а что? Приехала, чтобы по указке Голда забрать Джонса с собой, тот начал сопротивляться, она применила силу, а потом сбежала, когда подумала, что переусердствовала. Мда, хорошая идея, но вряд ли.