Текст книги "Волки в овечьих шкурах (СИ)"

Автор книги: Хель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 34 страниц)

Она присела на подоконник в больничном коридоре, оказавшись в окружении кадок с какими-то растениями, у которых были блеклые листья: должно быть, они тоже болели. Больница ведь.

Спенсер вздохнул в трубку.

– Я знаю, зачем вы звоните, можете не говорить. Нет, я не даю вам ордер на просмотр записей камер больницы.

Эмма вдруг подумала: а кто ей вообще сказал, что ордеры может выписывать только прокурор? Не надо ли перечитать свои трудовые обязанности? Хотя в этом городе может быть все, что угодно. В чем она не раз убеждалась уже.

– Вы не понимаете, что кроме Голда…

– Шериф Свон! – Спенсер повысил голос. – Это вы не понимаете! У вас сейчас уже есть, чем заняться! Так пойдите и займитесь!

Он отключился, не простившись, и Эмма даже вздрогнула от неожиданности. Нет, обижаться на грубость она не собиралась. Она собиралась пойти и заняться делом. Правда, не тем, к которому так настойчиво отправлял ее Спенсер. Черт, а не мог ли Голд его подкупить? Слишком уж агрессивно он принялся выступать против того, чтобы дожать антиквара. Мысль была очень вкусной. Но подтвердить ее не представлялось возможным. Завести дело против прокурора города Эмма не могла – если она еще и его против себя настроит… Ладно, можно подождать, посмотреть, что да как. И впрямь ведь монашки с наркотиками сейчас важнее. Хотя и забывать о взрыве нельзя. Регина выжила, но какой ценой? Вэйл говорит, что с ее ногой будет все в порядке, однако всякое может случиться. Нет-нет, лучше не думать об этом! Все будет хорошо.

Подготовив себя к очередной встрече с Робином, Эмма для храбрости – и для того, чтобы избавить себя от излишнего негатива – пару раз спустилась и поднялась по больничной лестнице: с первого этажа на последний. Думала еще заглянуть в подвал, но вспомнила, когда видела его в последний раз, и, содрогнувшись, решила, что не стоит. В голову упорно лезло имя – Белль Френч. Где она его слышала? А, точно! Вторая пациентка психиатрического отделения, о которой до сих пор ничего не слышно. По своему опыту Эмма знала: если пропавший человек не нашелся в течение трех суток, дальше можно не искать. Он либо мертв, либо не хочет возвращаться. Конечно, оставался шанс на потерю памяти, но он, чаще всего, приводил к первому результату. Вот и эта Белль Френч, наверное…

Эмма возвела глаза к потолку и спросила себя, зачем она думает обо всем этом? Френч никто не искал. Даже ее собственный отец. Полиции, конечно, были выданы указания время от времени приглядываться к непонятным личностям, но Эмма считала, что если Френч и выжила, то давно уже сбежала из Сторибрука. Если в лес, то с концами. При всем желании Эмма не смогла бы прочесать его весь – даже с помощниками, коих у нее было не так уж много.

Мысли о Белль Френч так прочно обосновались в голове, что первым вопросом, который Эмма задала, вернувшись в палату к Регине, был:

– Ты что-нибудь знаешь о женщине по имени Белль Френч?

И только потом она обнаружила, что Робина уже нет, а значит, можно было бы поговорить и о чем-нибудь другом. Регина, судя по всему, немало удивилась началу разговора, потому что даже не стала юлить, а ответила прямо:

– Знаю. Пациентка, сбежавшая вместе с Джефферсоном. Тебе зачем?

Она прищурилась и сложила руки поверх одеяла. Больная нога ее была подвешена над кроватью на растяжках. Эмма не удержалась от того, чтобы погладить ее, однако замерла, едва коснувшись, понимая, что, возможно, сейчас нагло нарушила личное пространство, которое у Регины всегда было очерчено четко. Регина же усмехнулась и, к великому удивлению Эммы, сказала:

– Если хочешь, то разрешаю.

Эмма несмело дотронулась до бедра Регины. Это движение вышло без какого-либо эротического подтекста – просто хотелось ощутить чужое тепло. Убедиться, что все это не сон, что ли. Эмма касалась теплой кожи и боролась с желанием закрыть глаза и полностью погрузиться в ощущения. Из приятной неги ее вырвал вопрос:

– Так при чем тут Белль Френч?

Эмма, успевшая забыть про все на свете, с сожалением убрала руку. Белль Френч? Ах да! Встряхнувшись и порадовавшись, что Регина ей не «выкает», Эмма подтащила стул к кровати и уселась на него.

– Да вот просто не могу отделаться от мыслей о ней, – она поморщилась, потирая переносицу. – Сама не знаю, почему. Ты не знаешь?

Рука еще помнила ощущение теплой нежной кожи, хотелось сжать пальцы, чтобы не упустить его.

Регина недоуменно пожала плечами.

– Ты принесла мне что-нибудь почитать? – ответила она вопросом на вопрос, демонстрируя, что ей нет никакого дела ни до Белль Френч, ни до терзаний Эммы по этому поводу. – А то я скоро лишусь глаз из-за чтения с телефона.

Эмма приподняла брови.

– Как тебе вообще разрешают пользоваться телефоном? – хмыкнула она. – Это же больница!

Она вдруг подумала, как хорошо, что Робин ушел. Не очень понятно, правда, как она пропустила его уход, но разве в его присутствии они смогли бы нормально поговорить? Разве позволила бы она себе коснуться Регины? Конечно, нет!

Эмма не испытывала угрызений совести от подобных мыслей. Она считала, что Робин в жизни Регины – случайность, направленная на то, чтобы отомстить. Месть удалась, что уж там. Но время для нее вышло. Теперь надо найти время для другого.

Регина прищурилась.

– Я все еще мэр, а вы, шериф, уходите от вопроса.

Эмма обреченно откинулась назад и покачала головой.

– Ничего я тебе не принесла. Я планировала заглянуть вечером, но получилось так, как получилось.

Она беспомощно развела руками, чувствуя себя практически разрушителем надежд. Еще и Регина смотрела так, что хотелось провалиться под землю.

– Что ж, – услышала Эмма, – у вас есть шанс реабилитироваться, если вы знакомы с этим словом. Вечером.

Эмма скорчила гримасу, понимая, что сейчас она и вовсе станет врагом номер один.

– Я не могу вечером, – убито проговорила она. – У меня встреча.

– С кем? – тут же вскинулась Регина. И, не успела Эмма и рта раскрыть, как добавила:

– Неужели кто-то может быть важнее меня?

Кажется, Регина шутила. По крайней мере, ее улыбка это утверждала. Такая улыбка, которую Эмме слишком сильно хотелось поцеловать. И она поступила именно так, порывисто наклонившись вперед и прижавшись губами к губам. Регина ответила ей, ничуть не усомнившись, и на какие-то секунды Эмма ощутила себя самым счастливым человеком в мире. Но поцелуй закончился, а Регина не забыла, о чем спрашивала.

– Так с кем же у тебя встреча, шериф Эмма Свон?

Несмотря на нежность голоса и на мягкое касание ладонью щеки, Эмма отчетливо понимала: нельзя говорить правду. Только не сейчас и только не Регине.

– С тем, кто врезался в мою машину сегодня.

В общем-то, это было полуправдой. В машину тот парень… как его… Август Бут действительно врезался. Вот только встречаться с ним Эмма не собиралась. Теперь, видимо, придется.

Регина нахмурилась, но руку от лица Эммы не убрала, только всмотрелась в глаза пристально.

– Ты в порядке?

Эмма накрыла ладонью ее пальцы, млея от прикосновения, и кивнула.

– Там несильно, но он хотел встретиться. И я не знаю, на сколько это все затянется. Кроме того, надо бы и «жука» осмотреть, вдруг там сильнее повреждения, чем кажутся.

Эмма врала, и ей было очень стыдно. Однако говорить про Лили она боялась. Реально боялась, потому что смутно предполагала, какую реакцию может выдать Регина. И это будет не та реакция, после которой Эмма снова сможет получить поцелуй. Просто надо действительно разыскать этого Бута. Перед Лили. Черт, а ведь Робин мог рассказать про нее! Черт-черт-черт!

Эмма спешно принялась придумывать оправдание своей лжи, но Регину, кажется, больше не волновало, с кем там у Эммы вечером встреча. Она снова погладила ее по щеке, а потом потянулась за еще одним поцелуем. Эмма, не привыкшая к тому, что Регина проявляет инициативу, удивилась, но возражать не стала. Кроме того, пока они целовались, можно было не опасаться, что кто-то вспомнит Лили.

– Я говорила с Вэйлом сегодня, – выдохнула Эмма, когда поняла, что в скором времени ей будет мало поцелуев, а Регина пока что вряд ли захочет чего-то большего. – Ты знала, что Джефферсона отравили?

Регина поморщилась и облизнула чуть припухшие губы. Глаза ее были подернуты легкой дымкой, и Эмма невольно сжала ноги, представив, как Регина могла бы смотреть на нее в другой ситуации. Проклятье, она ведь пришла сюда не для этого! Но рядом с Региной было сложно не думать о сексе. Эмма постоянно бросала себе вызов и частенько проигрывала. Она только надеялась, что Регина никогда не узнает, как часто Эмма заканчивала свои вечера рукой между ног, крепко зажмуренными глазами и искусанными губами. В общем-то, хорошо бы, чтобы никто об этом не узнал.

Эмма резко выдохнула, надеясь хоть немного отвлечься. Ей было немного неловко думать о Регине вот так, в то время как они находились в больнице. Но чем больше она старалась не думать, тем хуже у нее получалось. Тогда она быстро повторила вопрос, надеясь, что разговор про Джефферсона все же поможет.

– Теперь да, – пробормотала Регина. – И, полагаю, я знаю, кто причастен.

Она приподняла брови, ожидая, что Эмма кивнет. Эмма и кивнула.

– Кто же еще? Он был тут в момент смерти Джефферсона. Жаль только, что Спенсер не позволяет мне взяться за него как следует. Почему вообще я слушаюсь Спенсера, скажи мне, пожалуйста?

Регина усмехнулась.

– Ты бы предпочла слушаться меня?

Что-то невозможно колдовское промелькнуло в ее взгляде, от чего Эмму пробила мелкая дрожь, сладко застывшая в районе копчика. Она знала, что Регина любит отдавать приказы, но никогда не думала, что в постели. Откуда она вообще это взяла? Так, они говорили о чем-то другом, определенно…

В горле почему-то пересохло, Регина с усмешкой наблюдала за тем, как Эмма пытается откашляться. А потом сказала:

– Если ты подозреваешь Вэйла, то он тут ни при чем.

Эмма удивленно уставилась на нее.

– Почему?

– Я готова поручиться за него, Эмма, – Регина вздернула подбородок. – Тебе этого достаточно?

Взгляд ее стал очень внимательным.

Эмма вздохнула.

– Ну, вот и зачем это тебе? – немного сердито поинтересовалась она. – Вэйл тебя терпеть не может!

До слов Регины она и не думала подозревать его, тем более, что он весьма удачно оправдался. Теперь же… А почему бы ему не быть в сговоре с Голдом? Он же не покрывает совершенное? Нет. Просто не говорит, кто это натворил. И для отвода глаз провел три – три! – анализа, которые, несомненно, затормозили окончательный результат.

Нет, так можно додуматься до того, что все в этом городе с Голдом в сговоре. Возможно, что даже сама Регина!

– Я просто хочу, чтобы ты не распылялась на кого попало, – невозмутимо пояснила Регина. – Голд – вот кто виноват во всем, что здесь творится.

Эмме показалось, что глаза Регины сверкнули неприкрытой злобой. И она имела право злиться, будучи взорванной в собственной машине. Если Голд и правда приложил ко всему этому руку… О, Эмма даже не бралась представлять, сколько лет тюрьмы ему светит. Много, очень много. Гораздо больше, чем обычно живут люди.

Разговор, тем временем, свернул к Генри. Регина беспокоилась за него, пусть и не так откровенно, но Эмме все-таки было немножко обидно: ей явно не доверяли. Или доверяли, но не до конца. В принципе, не понять Регину было сложно, однако смириться с этим пониманием – гораздо сложнее. Эмма считала, что справляется с сыном: он накормлен, напоен, одет и продолжает ходить в школу. Кроме того, она даже умудрилась уговорить его не злиться из-за того поцелуя – это ли не достижение?

Регина изменилась в лице, когда Эмма рассказала ей про разговор с Генри. На мгновение Эмме даже показалось, что сейчас случится что-то плохое, что на нее накричат, велят убираться или что-нибудь в этом роде. Но Регина взяла себя в руки и даже улыбнулась.

– Что ж, – сказала она, старательно дыша. – Я рада, что у вас с ним наладился контакт. Очень рада.

Эмме показалось, что она услышала сарказм, но уточнять не хотелось. Кроме того, Регина так тщательно пыталась удержаться в рамках заявленной радости, что Эмме было жалко ее разочаровывать.

– Мне пора, – сказала она, вздыхая. – Я…

И вот тут пришлось запнуться и прикусить язык.

Эмма хотела сказать «Я люблю тебя», но не осмелилась. Она отлично помнила, как в прошлый свой визит сюда призналась в этом, однако Лили, Робин и все остальное… Когда же они разорвут этот порочный круг?

– Я знаю, – торопливо кивнула Регина. – Да.

Эмма с облегчением поняла, что никто не ждет от нее этих слов. Она хотела их сказать, очень хотела, и колени дрожали, когда она представляла себе, как произносит их, но… Но не здесь. И не сейчас. Потому что… Просто потому что. Не надо никому ничего объяснять.

Перед тем, как отпустить, Регина задержала руку Эммы в своей и серьезно сказала:

– Будь аккуратнее, хорошо?

Карие глаза ее поблескивали тревогой. Она явно вспомнила рассказ про аварию.

Эмма поцеловала Регину на прощание – нежно, долго. Задержала ладонь у нее на затылке, чувствуя, как неожиданно мягки темные волосы.

– Я буду, да, – пообещала она.

И ушла на подгибающихся ногах, вслушиваясь в звон в ушах. Хотелось обернуться, но тогда, наверно, уйти не получилось бы вовсе.

У них сейчас были совершенно другие отношения. Если раньше Эмма приходила к Регине как на казнь с возможностью получить помилование, то сейчас она шла к ней… домой, да, лучше всего подходило именно это слово. Регина была домом. Эмма где-то слышала, что на самом деле «дом» – это вовсе не здание и не место, это человек. Может быть, она нашла такого? Идеально подходящего ей.

Насчет идеальности она бы, конечно, могла поспорить – сама с собой. Регина была идеальна на сто процентов – и ровно на столько же не была. В ней непостижимым образом сочеталось несочетаемое, но Эмма твердо знала: именно за это она ее и любит. Любит – да, теперь она могла открыто себе в том признаваться. Пусть пока что не вслух, но кто запретит ей об этом думать?

Эмма не думала, что глупая улыбка играет у нее на губах, до момента как села в машину. Там пришлось заставить себя нахмуриться, потому что было странно и дальше вот так улыбаться, однако надолго сменить выражение лица не получилось. Тогда Эмма засмеялась, зажмуривая глаза. Она ощущала себя счастливой. Вот прямо сейчас, в этот самый момент, она была очень счастлива. Потому что не думала ни о чем, кроме Регины.

Звонок мобильника вырвал ее из пленительной пелены. Эмма вздрогнула: незнакомый номер. Улыбка моментально слетела с губ.

– Слушаю.

– Это Август Бут. Ничего, что я вам звоню?

Эмма выдохнула.

– Ничего.

Легок на помине.

– Как вы узнали мой номер?

– Вы шериф города. Он тут повсюду.

Эмма кивнула. Действительно. Иногда все объясняется очень просто.

– Зачем вы мне звоните?

– Я бы все же хотел с вами встретиться, шериф. Я думаю, вам может быть интересно то, что я скажу.

Эмма так не думала, но слова Бута все же заставили ее насторожиться. Может ли случиться так, что он что-то знает о творящемся в городе? Конечно, может!

– Я вас слушаю, – нетерпеливо проговорила она, заняв удобную позу.

– О, нет-нет, это совершенно не телефонный разговор, – было слышно, что собеседник улыбается. Эмма нахмурилась.

– Я не смогу с вами встретиться в ближайшее время. Не сегодня так точно.

Даже несмотря на то, что именно о встрече с ним наврала Регине.

– Ничего страшного, – заверил Бут. – Я никуда не тороплюсь. Сообщите, как у вас появится возможность, – он помолчал немного и добавил: – Всего доброго, Эмма.

Эмма пару секунд зачем-то ждала продолжения разговора, но его, разумеется, не последовало. Тогда она убрала телефон и завела машину.

Вокруг сплошные интриги. Интрига на интриге и интригой погоняет. Что, если Бут специально устроил аварию? Эмма нахмурилась, поглядывая в зеркало заднего вида. Сердце застучало быстрее. Скорее всего, Бут работает на Голда. И наврет с три короба о том, что уведет Эмму далеко от истинного виновника. Да, нет сомнений. В самом деле, что еще он может ей рассказать такого важного? И почему он появился именно сейчас, когда Эмма так близка к тому, чтобы ухватить Голда за шкирку? Да и этот прорыв с монахинями… Именно сейчас, ни раньше и ни позже. Подозрительно? Еще как?

Убедив себя в том, что разговор с Бутом не приведет ни к чему хорошему, Эмма приехала в участок и несколько часов провела за подготовкой документов для Лили. Закопавшись в бумагах, она не услышала, когда в дверь офиса постучали, и вскинулась, когда Лили помахала рукой перед ее глазами.

– Ты не отвечала, я вошла сама.

Эмма быстро встала, потирая глаза. Перевела взгляд на окно, за которым успело стемнеть. Глянула в сторону Азурии, мирно дремлющей за решеткой. И, наконец, обратилась к Лили:

– Да, извини, заработалась. Пойдем, – она кивнула в сторону маленькой переговорной, отделенной от остального офиса стеклом, и сгребла документы в охапку. Лили пошла следом. Эмма опустила жалюзи, не желая, чтобы проснувшаяся Азурия следила за их разговором, и сказала, подавив зевок:

– Я получила анализы на наркотики: они обнаружены почти у всех монахинь. Кроме того, наши ребята провели обыск в монастыре, там целая лаборатория по производству. Я планирую в ближайшее время допросить Азурию, она пока отказывается от дачи показаний в связи с отсутствием адвоката.

Лили кивала, не перебивая. Потом буднично сказала:

– С этого момента дело переходит ко мне. Вести допросы буду я. Ты можешь присутствовать, но список вопросов нужно будет утверждать со мной.

Эмма нахмурилась.

– А…

– Ты слышала, что я сказала, – безэмоционально проговорила Лили, забирая у Эммы документы и принимаясь упорядочивать их. – Я иду тебе на уступку, позволяя участвовать в процессе, тогда как по хорошему мне следовало забрать бы эту монашку в Бостон и там уже разбираться. Так что давай без возражений, это упростит нам жизнь.

Эмма кивнула. Ей стало не по себе от тона, каким Лили разговаривала с ней. Захотелось поежиться. Конечно, Эмма знала, почему так. Но менее неприятно от этого не было.

Они перебросились еще парой фраз по поводу дела, потом Эмма вдруг спросила:

– Тебе знаком Август Бут?

Она не думала, что ей так повезет, и Лили ответит, что да, конечно, знаком, но мало ли… Это упростило бы жизнь.

Лили на мгновение задумалась, потом покачала головой.

– Нет. Кто это?

Эмме показалось, что в ее глазах мелькнуло что-то, но, должно быть, всего лишь лампочка сбликовала.

– Пока не знаю.

Она почему-то не захотела рассказывать все подробности. Зачем бы Лили знать обо всем этом? Да она и не спрашивает – вероятно, ей давно не интересны подробности жизни Эммы Свон. Жизни, в которой так мало меняется.

– Слушай, – выдавила из себя Эмма, понимая, что если сейчас не скажет, то может не сказать никогда. – Мы можем общаться? Нормально? Мы не разговариваем с тобой – мы перебрасываемся словами. Это… неправильно!

Она не знала, какого ответа ждет. Друзья? Она сама всегда отвергала дружбу Лили, а теперь хочет получить ее? Как это… мерзко, да, практически мерзко. Но Эмма понимала, что им нужно обсудить все это, раз уж они собираются работать вместе. Главное, не заводить речь про Регину.

Лили долго смотрела на нее, потом с усмешкой покачала головой.

– Тут не о чем говорить, Эмс, – протянула она отстраненно. – Либо ты со мной, либо нет. Третьего варианта не дано, и помолчав, добавила: – Если ты не против, я бы предпочла остаться на уровне официальных рабочих отношений.

Она кивнула и, подхватив папку с документами, ушла, не прощаясь. Эмма посмотрела ей вслед, дождалась, пока закроется дверь, и только тогда схватилась руками за голову и застонала в полный голос.

Она и не собиралась искать третий вариант. Она как раз хотела попробовать уладить дело вторым. В конце концов, они взрослые люди. Но, кажется, Лили не была готова смириться с предложенным. Может быть, окажись Эмма на ее месте… Но она-то на своем! На своем! И у нее тоже множество проблем, которые не решаются по щелчку пальцев! Оооо, ну почему, почему книжка Генри – всего лишь сказки! Как было бы прекрасно…

Эмме очень хотелось выпить. Но дома ее ждал Генри и, наверное, кока-кола. Что ж, придется довольствоваться малым.

– Скучаешь в одиночестве?

Бодрый голос Джонса ворвался в помещение вместе с владельцем. Эмма чуть было не застонала снова. Вот уж с кем она не хотела разговаривать совершенно…

Джонс, впрочем, на общении не очень настаивал. Он пришел всего лишь сообщить, что вроде бы видел в городе Белль Френч. Или, по крайней мере, кого-то, на нее похожего.

– И ты не задержал ее? – воскликнула Эмма, резко вставая. Надо же, только сегодня вспоминала о ней! Неужели мысли в самом деле материальны?!

Джонс развел руками.

– Лапочка, пока я пытался приблизиться, она уже ускользнула, – он не был слишком разочарован результатом, скорее, наоборот. Эмма только вздохнула. Пришлось похвалить Джонса за рвение, после чего он битых полчаса старательно напрашивался к Эмме в гости. Даже наличие Генри его не останавливало. Впрочем, не смущала же его Регина.

Уже отделавшись от Джонса – и затратив на это уйму душевных сил, – Эмма, направляясь домой, подумала вдруг, что неплохо было бы расспросить его по поводу Регины. Та, конечно, говорила, чем именно он помог ей, но неплохо бы узнать версию Джонса. Не сегодня, разумеется, точно не сегодня.

Время понеслось очень быстро. Ни дня не проходило без допросов, но Лили начала с рядовых монашек, Эмма же изнывала от нетерпения побеседовать с Азурией. Вскоре должна была подойти очередь Астрид, но вряд ли она рассказала бы что-то новое. Да и Спенсер четко заявил: только показания матери-настоятельницы откроют Эмме дверь в дом Голда. Приходилось терпеть и ждать.

Лаборатория Бостона подтвердила, что состав наркотиков, изготавливаемых в монастыре, идентичен тому, что был найден в организме Руби. В принципе, новость была неплохой, но не до конца: пока что это могло послужить лишь доказательством того, где именно Руби получала свои дозы. Эмма же отказывалась верить в то, что это не Голд снабжал ее. Она засмотрела до дыр видео с Руби, заходящей в магазин Голда: все пыталась понять, похож ли ее флакончик на те, что были найдены при обыске монастыря. Но качество записи было таким плохим, что Эмма лишь упорно сажала зрение, не добиваясь никакого результата.

– Оставь это, – посоветовала ей Регина. – Работай с Азурией. Она должна что-то знать. Обязана.

Эмма соглашалась, понимая, что раньше Лили все равно до Азурии не доберется. И то – это если Лили утвердит вопросы. А она ведь может и отказать. Пока такого не случалось, но все бывает в первый раз.

Регина шла на поправку очень быстро. После работы Эмма ехала в больницу, хватая с собой Генри. Они сидели в палате очень долго, делясь всякими новостями. Регина хоть и ворчала, что они ей мешают и что после них у нее бессонница, но Эмма видела: ей приятно такое внимание. Настолько приятно, что, сама того, возможно, не осознавая, она начала поддерживать Эмму в ее начинаниях. И это было не просто «Я и не думала, что у вас есть логика, мисс Свон», нет, ее режим сарказма выключался, когда дело доходило до действительно важных вопросов, и включался режим помощи – по мере возможностей. Иногда она просто брала Эмму за руку, и это тоже срабатывало на ура. Эмма не знала, почему с Региной произошли такие перемены, но надеялась, что это не временное явление. Ей нравилась Регина-мэр, но Регина-человек ей нравилась больше. И именно в Регину-человека она продолжала влюбляться. В Регину, до которой нестрашно было дотронуться: раньше Эмма всякий раз думала, что сломает ее, будто надтреснутый фарфор. Регина позволяла ее целовать и целовала сама, и это было гораздо важнее постельных игр, которые у них случались раньше. Вот именно – игры. Все, что у них было раньше. Ставка на победителя. А сейчас они постепенно привыкали друг к другу, и нравилось это обеим. Кажется, даже Генри начал проникаться их отношениями, во всяком случае, пару раз он уже спросил, переедет ли Эмма к ним, когда Регину выпишут из больницы.

Иногда Эмма сталкивалась в больнице с Робином, но всякий раз он старался поскорее закончить разговор. Эмме казалось, что рядом с ней он чувствует себя неуютно. Словно ему хочется что-то ей сказать, но он не решается. Не может подобрать правильных слов. Сама же Эмма раз от раза становилась все увереннее, и немаловажным во всем это было поведение Регины, которая не пыталась больше оттолкнуть ее, а напротив – притягивала к себе.

Прошло две недели, по истечение которых Вэйл с изумлением констатировал следующее: «Это чудо, – заявил он, – но наша общая подружка почти здорова. Еще какое-то время ей придется походить с палочкой, но в остальном…» И он пожал плечами, как бы показывая, что понятия не имеет, что да как.

– Завтра тебя выпишут, – радостно сказала Эмма, придя к Регине после разговора с Вэйлом. – Как ты умудрилась так быстро прийти в норму? Говорили же, что ты долго пролежишь!

Регина пожала плечами.

– Вероятно, магия, – сказала она без единого намека на улыбку.

– Разве что магия любви, – прошептала Эмма, склоняясь к ней и целуя. А что? Говорят же, что любовь – самое лучшее лекарство в мире!

Август звонил Эмме, не переставая. Уверенная, что он – сообщник Голда, Эмма сбрасывала вызовы. Тогда он принялся караулить ее возле участка. Всякий раз она игнорировала его попытки завязать разговор, а потом Джонс увидел, как она пытается обойти Бута и не слушать его. Джонс схватил Августа за грудки и пару раз встряхнул так, что у того зубы клацнули. Впервые Эмма увидела, каким злым может быть Джонс. И это ей не понравилось.

– Что за хмырь? – поинтересовался Джонс, когда они вошли в офис: Азурию отпустили под залог, а Дэвид взял пару дней за свой счет, так что там теперь было пусто. Эмма с раздражением сбросила куртку.

– Тот, из-за которого произошла авария, – она покачала головой. – Все хочет что-то обсудить со мной.

– А ты не хочешь? – уточнил Джонс.

– А что, заметно, что я хочу?

У Джонса желваки заиграли на скулах.

– Прибить его, красотка? – спросил он вроде бы небрежно, но так, что Эмма похолодела на мгновение. В самом деле – а что она знает про Джонса? И кто знает про него всю правду? Действительно всю, а не ту, что он позволил выяснить?

– Нет, спасибо, – Эмма медленно покачала головой, понимая, что надумывает сейчас всякие гадости. Джонс мог ей не очень нравиться, но он не был убийцей. И вот, точно: заулыбался, засмеялся.

– Ну, ты только скажи, если что – отметелю его так, мало не покажется!

Эмма пообещала себе, что никогда ничего не скажет ему. Бут не так уж сильно и виноват. Пока что.

Встретиться с Мэри Маргарет тоже не получалось, но она, кажется, была несильно против: вместе с Дэвидом они наслаждались отдыхом, гуляя по улицам Сторибрука и проводя время в библиотеке и кафе старухи Лукас. Эмма иногда видела их и ухмылялась той умильности, с которой они друг на друга смотрели. Что ж, можно было признать, что они – славная парочка. По крайней мере, со стороны.

Когда Регину выписали, Эмма отвезла ее и Генри на Миффлин-стрит и ненадолго задержалась, готовя ужин. Впрочем, «готовя» – это громко сказано. Просто заказала еду и разогрела ее. Не хотелось, чтобы Регина снова вернулась туда, откуда только что вышла.

– Я, конечно, не ожидала ничего сверхъестественного, – ворчливо произнесла Регина, сидя за обеденным столом, – но это все же мой первый вечер дома…

Она скептически приподняла бровь. Генри хихикнул, и Эмма внушительно глянула на него. Если засранец будет смеяться над ней, она расскажет, сколько пицц они умяли за время, пока Регина лежала в больнице. И тогда достанется им обоим. Генри, кажется, понял, во всяком случае, уткнулся в планшет.

– Тебе придется учить меня готовить, – сверкнула широкой улыбкой Эмма. К одной брови Регины присоединилась вторая.

– Неужели я слышу от вас разумные речи? – Регина даже поаплодировала. – Я бы сказала, речи не мальчика, но мужа!

– В моем случае – не девочки и так далее, – засмеялась Эмма, заполняя тарелки едой.

Ужин получился быстрым, время было позднее, так что Регина, вспоминая роль строгой мамы, отправила Генри спать. Тот, впрочем, не очень-то сопротивлялся – устал, наверное.

– Ты останешься? – поинтересовалась Регина таким голосом, что у Эммы внутри все перевернулось.

– А ты хочешь, чтобы я осталась? – осторожно уточнила она. Она-то хотела, о, да… Очень.

Регина окинула ее долгим, томительным взглядом. Улыбнулась, облизнув губы.

– Конечно, – сладко проговорила она. – Кто-то же должен вымыть посуду.

Эмма и не хотела бы смеяться, но удержаться не получилось. А потом она подошла к Регине и, склонившись, поцеловала ее, не боясь, что спустится Генри. Регина ответила, обняв одной рукой за плечи.

– Посуда доживет до завтра, – пробормотала Эмма Регине в губы, а потом скользнула поцелуем – по щеке и ниже. В больнице она не позволяла себе таких вольностей, но сегодня… Сегодня они были дома.

Регина выдохнула, запрокидывая голову и подставляясь под поцелуи. Было все еще непривычно не встречать от нее отказа, но Эмма пообещала себе, что привыкнет обязательно. А пока что она продолжала касаться Регины практически целомудренными поцелуями и думала, как предложить переместиться в спальню. Внезапно все дни вынужденного целибата напомнили о себе, и, хоть Эмма и не была сильно зависима от секса, но все же решила, что неплохо бы вспомнить, как все это делается. Кажется, и Регина была согласна: она скользнула ладонями под футболку Эммы, и прохладные пальцы ее что-то вычерчивали на коже. Эмму чуть тряхануло, когда Регина спустилась ниже, задев прикосновением поясницу. Регина хмыкнула и осторожно провела языком по губам Эммы, от чего ту тряхнуло во второй раз. Белье уже можно было выжимать. Эмма поерзала, борясь с желанием сесть на колени Регине: все же нога хоть и выглядела здоровой, но вряд ли выдержала бы такую нагрузку.

Трель мобильного застигла Эмму в тот момент, когда она уже расстегивала блузку Регины, губами касаясь кожи на груди, чуть повыше линии лифчика. Регина прерывисто дышала, выгибая спину, и цеплялась за Эмму так, будто та была самым надежным из всех спасательных кругов. Но звонок испортил все далеко идущие планы.

– Ответь же! – недовольно велела Регина, от которой Эмма никак не могла оторваться. А тот, кто звонил, никак не мог перестать звонить. Глянув на экран мобильника, Эмма только чертыхнулась, чем сразу же заработала вопрос:

– Кто это?

– Август Бут.

Эмма вновь потянулась к Регине, надеясь продолжить начатое, но та отстранилась, недоуменно спрашивая:

– Почему он звонит в такое время?

– Он всегда так звонит, – сказала Эмма, не подумав. И тут же ее окатили ледяной водой: взгляд у Регины немедленно стал злым.